Один мальчик ехал по пустыне, самым последним в караване бедуинов на молодом одногорбом верблюде. Проходили они мимо большого чёрного камня, на котором валялся труп старика, погибшего от обезвоживания. Глаза его были выклёваны птицами. Мальчик, любопытствуя, задрал полы одежды старика, и извлек оттуда Свиток на неизвестном языке. И тогда старик захрипел. Лицо его было сожжено солнцем и покрыто струпьями, одежда превратилась в лохмотья. А руки и ноги были таковы, что мясо с них слезало лохмотьями. Мальчик достал бурдюк с верблюжьим молоком пополам с бараньим жиром и солью, и влил немного в горло старику. Но того вырвало и стал он кататься по земле и вопить, будто режут его. Когда вновь подали ему бурдюк, он попил. Стал показывать пальцем на небо, чертил на песке крест, стирал ногой, и плевал на него.
Когда же отвезли его к арабам, и нашли разумеющего по гречески. То написал дервиш, что сей пергамент есть список с великой книги, кою он перевел на греческий с с языка, который более не помнит. Ибо на том чёрном камне он умер. И видел множество прекрасных пери. Пери любили его нежно, и дали ему пергамент той великой книги, по гречески библоса. Арабы сказали, что на их языке свиток называется Коран. Еще дервиш беседовал с султаном тех пери, и с тех пор он не помнит себя. Только помнит что того султана зовут Всё, Везде, Всегда и Отец дающий хлеб.
И воду – добавили арабы.
Тогда пал дервиш на растрескавшуюся глину. И бился в корчах, с пеной у рта, одержимый джиннами. И нацарапал на папирусе что там, в далеких края, видел он и слышал великого пророка, и в суме у него рукопись, где он подробно записал все им увиденное. А также свитки других свидетелей чудес, совершенных пророком, хотя эти не стоят такого внимания как его собственный.
Как же случилось, что великий пророк не вознаградил своего верного спутника дарами, когда Великий Небесный Отец привел своего жреца к власти? Привел ведь? Тогда дервиш разодрал на себе одежды и лизал языком соль на камнях и стонал жалобно.
Оставили его арабы жить у себя, и нарекли Мухаммедом. И никогда более не выходил он на дневной свет, и поклонялся тонкому полумесяцу. Затем он оскопил себя, объяснив, то будет ждать ту пери, что ждет его на небе. И что она простит его. А как же тот пророк, поучения которого ты записал? Как же Небесный Отец? Спросили аравийцы. Дервиш отвечал, что нет ему прощения от Царя Небесного, и надежда у него только на ту пери. После сего перестал он отвечать на вопросы, даже знаками. Когда звали его на пир, он не ел и не пил. А уходил в пустыню с непокрытой головой, жевал бетель и сморел своими слепыми глазами на невидимых пери. Возвращался после закакта, и тогда только пил и ел спрятавшись за кипами кошмы, будто бродячий кот.
Что поделаешь, только дервиш, одержимый джиннами, может беседовать с тем, кто Всё, Всегда и Везде.