Байка под номером двенадцать. «Ну, наконец-то… и вдруг».
Жизнь – на то она и жизнь, чтобы все с ног на голову поставить.
Мария Фариса. «Сказки для беспокойных».
«Пора пришла, она влюбилась». Это у Пушкина Александра Сергеевича так. А у меня и моих подруг все не так. Совсем, совсем не так. Прошла уже пора думать о том, в кого влюбиться, пришло время озадачиваться тем, где делать операцию «на глаза». А, уж, если влюбиться, то из благодарности в доктора, который успешно сделает вам операцию. Я была первопроходцем на этом поприще. К сожалению, я вообще лидирую в списке по открыванию сосуда, где вместе с джином, по-видимому, хранятся и болезни. Джин в этом сосуде какой-то неправильный, ленивый или, может, тоже больной, но вместо исполнения желаний, он сразу выдает, потревожившим его покой, список болезней на настоящее и будущее. И… «Отстаньте. Теперь у вас есть, чем заняться, а меня отставьте в покое».
Я оказалась самая любопытная из друзей и знакомых моего возраста, открыла сосуд первой, и поэтому операции по поводу замены хрусталиков были мне сделаны раньше, чем подругам. Было, конечно, страшно осознавать, что в случае неблагоприятного исхода, пострадает зрение, и жизнь может сделать кувырок или подставить подножку. Сразу похвалю моего врача: операции прошли успешно и, даже, понравились. Но, не все так просто было. Как всегда, ровные дорожки меня минуют: мне достаются извилистые тропки. Бармалей в исполнении Ролана Быкова в фильме «Айболит-66» говорил: «Нормальные герои всегда идут в обход!» В детстве я не раз смотрела этот фильм, и девиз ко мне, похоже, «прилип». И, наверное, поэтому операцию мне удалось сделать только с третьей попытки.
«Попытка № раз». У меня на руках направление в глазное отделение городской больницы. В приемном покое меня зарегистрировали, выдали необходимые документы, и я пошла «ложиться». Но, как говорила одна героиня из фильма: «Жизнь любит подкараулить в минуту слабости, чтобы добавить хорошего пинка». Когда я вошла в отделение, то поняла, что я – персона нон грата. «Только вас нам и не хватало», – сказала пробегающая по коридору мимо меня курпулентная женщина в белом халате, когда я попыталась получить у нее ответ на совсем неуникальный вопрос: «Скажите, пожалуйста, к коиу мне обратиться, если я поступаю к вам на операцию?»
Скоро все разъяснилось. Я пришла в тот момент, когда в двух палатах с потолка на кровати стали отваливаться куски штукатурки из-за того, что протекла крыша. Крыша по жажде не уступала пустыне и все впитывала, впитывала, впитывала дождевую воду. Но потом она вспомнила, что она не пустыня, и воду извергла, штукатурку пошвыряла в гневе. Заведующий отделением сказал, что мое поступление откладывается, так как свободных благополучных коек не хватает даже для лежащих у них пациентов. «Перезвоните через недельку. Я думаю, что вопрос решится». Ну, что тут скажешь?! Обстоятельства непреодолимой силы. Но ведь есть и плюсы: я на кроватке не лежала. Ушла «несолоно хлебавши».
«Попытка № два». Через недельку в понедельник после обеда я набрала номер телефона глазного отделения и произнесла спокойным тоном:
– Здравствуйте! Я – Собакина, и….
После того, как я произнесла свою фамилию, я уже ничего добавить не смогла.
– Вы еще смеете сюда звонить?! Ни стыда, ни совести. Как? Как вы могли додуматься до такого? Я за столько лет в своей практике не испытала такого позора, как сегодня на планерке. И все из-за вас, из-за ваших бездумных действий. Я даже не хочу и не могу с вами разговаривать.
Крики в трубке прекратились: ее бросили, но наступившая тишина меня ввела в ступор. Я сначала вылупила глаза, потом поморгала ими и призадумалась, вспоминая свои грехи перед глазным отделением. Вроде бы ни дождь на них не насылала, ни потолок не разрушала. А может насылала? Или разрушала? Вдруг открылись у меня сверхспособности?! Замечательно было бы: сама себе глаза бы вылечила без операции. Но, посмотрев на буковки в газете, поняла, что не вылечила, вздохнула и стала накручивать диск телефона:
– Извините, но мне хотелось бы, все-таки, уточнить по поводу моей операции на глаза. Меня кладут в отделение или нет? Мне велели позвонить в понедельник после обеда. Моя фамилия Собакина.
Сначала в трубке было тихо, а потом спросили:
– Как вы сказали ваша фамилия? Собакина? Это вы только что звонили?
– Да, я. А это вы на меня только что накричали непонятно почему?
Из трубки раздался уставший голос.
– Да меня сегодня на планерке откостеряли. Я на прошлой неделе была дежурным врачом, а родственники пациентки додумались принести в послеоперационную палату кудрявенького пуделька. Соскучилась собачка, видите ли, по хозяйке. Чтоб ей и им неладно было! А в это время комиссия была. И…. Да что я вам рассказываю! В общем, когда вы сказали: «Я – Собакина», я подумала, что это те люди звонят, вот и расшумелась. Подумала, что решили хотя бы извиниться. Но вы очень поздно звоните. Надо до обеда, а не после.
Мы договорились, что мне позвонят, и я, повернувшись к собранной сумке, сказала: «Надо еще тебе побыть беременной – в больницу еще рано».
И мне перезвонили через неделю. И я опять пришла утречком в приемный покой. Подала документы и услышала странные слова:
– А вы почему вернулись?
– Так позвонили, что бы ложилась в глазное.
– Так мы вас уже положили сегодня утром.
– Куда положили? Когда положили? Кого? Меня? Ну, да, Собакина. Проживаю на улице Ленина в пятнадцатом доме. Нет, у меня корпус «Г». Уж, не знаю, кого вы положили, а мне снова надо идти в отделение за «таком».
Ну, прямо по Некрасову: пошла, «солнцем палимая». Это я загнула, так как была раздражена очередной неудачей. Солнце было утренним, ласковым и приятным, совсем не под стать моему настроению.
«Ну, здравствуй, желанное! Здравствуй, недоступное!» – громко сказала я, войдя в отделение. Но никто мне не ответил. Коридор был пуст. Потом появилась симпатичная приветливая женщина, несколько удивленная тем, что появились еще желающие на койко-места, уже занятые пациентами. Произошли внутренние разборки по местным недоразумениям. И все стало на свои места. Оказалось, что есть пациентка, которая периодически облечивается у них в отделении. Она – моя однофамилица, проживающая на той же улице, в доме с таким же номером, как у меня, только в корпусе «Б». У нас даже отчества совпали!!! Медсестра, увидев эту фамилию, позвонила Нине Павловне Собакиной и сообщила, что завтра ее ждетв отделении. Та поудивлялась, что вроде бы не в срок, но пришла раненько утречком и теперь спокойненько в халатике ожидала осмотра. Короче: однофамилица есть, а места для меня нет. Меньше дрыхнуть надо! А то как в детской считалке: "Кто вперед, кто вперед, того кошка обдерет!"
Меня направили к заведующему отделением, который и должен был делать мне операцию. Но, в отличие от меня, он только посмеялся, сказал, что я у них стану скоро знаменитостью, и предложил мне одноместную палату. Затем вызвал старшую медсестру и распорядился лекарства подписывать с указанием не только фамилии, но имени. Хоть имена у нас были разные. Но….
Но на этом веселье в отделении не закончилось. В отделении была громкоголосая медсестра, хохотушка Елена Ивановна по фамилии Собачкина. Она приглашала «прокапываться» меня и Нину Павловнув одно время. А когда шла по коридору, то громко объявляла: «Собачкина двух Собакиных ведет! Собачкина двух Собакиных ведет!» И народ улыбался, так она радостно об этом сообщала.
И мы улыбались вместе со всеми. Так с хорошим настроением я и пошла на операцию.