- … ко мне пришла африканка, не хочешь её взять? – спрашивал смартфон голосом Севера.
- Хочу! С культурой Африки не знакомилась, будет повод. Кидай. – обрадовалась я, рисуя воображением картинку чернокожей барышни в длинной юбке, с тюрбаном на голове и неисчислимым количеством бус на оголённой груди
- Там подстрочников нет.
- Без проблем, гугл в помощь. – произнесла с воодушевлением, подразумевая онлайн переводчик и не сомневаясь, что буду понята - делать «грязные» переводы приходилось не однажды.
- Ну хорошо, лови. Сделаешь подстрочники, сообщи насколько тексты приемлемы.
На этом мы попрощались.
Письмо от Севера уже висело в почте браузера и через несколько кликов мышкой, файлы открыли образ чернокожей, молодой женщины сфотографированной крупным планом и её словесные художества на англо-американском языке. Предстояло сформировать из этих текстов стихи на русском. Назвать эти произведения переводами стихов было нельзя, но и меня, и заказчика устраивала поэзия «по мотивам».
Конвертация текстов на русский заняла около получаса, и я начала читать что же получилось в итоге.
После третьего текста усилилось ощущение, что я как Алиса Льюиса Кэрролла всё глубже опускаюсь в страну чудес. На ум прилетела крылатая фраза девочки: «Чем больше слушаю, тем меньше понимаю, хотя все слова известны».
Возложив на подсознание распутать клубочки фраз, свернула окна и занялась приготовлением обеда и повседневными делами.
Вернуться к работе с текстами получилось ближе к вечеру, но прежде я поискала в интернете сведения о культуре незнакомой страны Ганы из северной Африки.
Слушать ритмичную музыку было интересно, попутно читала о танцевальных обычаях, смотрела фото ганайцев – так сказать пропитывалась духом и призывала духов.
Покончив с этим ритуалом, открыла тексты и перечитала фразы. Опечаленное подсознание признало поражение, подсказав единственное – это патриотика: призывы, укоры, лозунги и жалобы на несправедливость в отношении угнетённой народность Африки - тема для меня такая же далёкая как Альфа Центавра.
«Не получится» - пришла мысль, окрашенная в твёрдое убеждение. Воображение кинуло кадры из фильма «Собачье сердце»: Евгений Евстигнеев в образе профессора Преображенского отвечает женщине в кожаной косухе: «Детям Африки сочувствую, но журнал покупать не буду. Не хочу»
Я не хотела делать стихи из этого материала – с души воротило, но чтобы окончательно принять решение,решила посоветоваться и набрала смс Сафроновой Оле. Ей приходилось блуждать в подобных дебрях делая стихи из текстов колумбийки.
«Сейчас скажет – не хочешь, не делай и я с лёгким сердцем откажусь» Мечтательно улыбалась, ожидая ответа.
Ответ вернул губы в исходную позицию и нахмурил брови: «Ты думаешь мне был близок секс слизняков?»
Да уж. Игрища слизне с целью размножения, чем-то заинтересовал даму из Колумбии и Оле, прежде чем написать стих по мотивам автора, пришлось читать и смотреть видеоролики на эту тему, скользкую во всех смыслах, так сказать «для пропитки».
«Ладно, будем делать»,- призвала я решительность.
Пока открывала файл, в голове звучало: «Вставай проклятьем заклеймённый…»
Спустя час работы с рифмами и синонимами первый катрен был готов. Разрозненные пазлы начали собираться в приемлемую картину, которая обретала собственный ритм, по сути такой же революционный, как и тот, что предшествовал работе.
Работа начала продвигаться быстрее, процессор в голове перестал издавать шелест и скрежет, на месте нежелания появился азарт, и я заторопилась. Необходимо было сделать хотя бы черновые наброски, пока позволяло настроение и, вероятно, призванные духи Африки.
Однако, третий стих женщины по имени Айо Айола Амале под названием «Глубокие трещины» был таким же загадочно-непонятным как её имя и состоял не из пазлов, а из разноцветного бисера.
Смерть танцует с рождением.
раскачиваясь, обнимая семена, природу и кровь
с тыквами, обмотанными пушечными шариками.
сокрушаясь, как от сильного удара в грудь.
Вспомнив танцевальные обычаи народа Ганы, я усомнилась в словосочетании «обнимая семена». Одно из обязательных условий танцев – не касаться друг друга. О каких тыквах речь - не поняла совершенно. Предположив, что изначально мог быть не верный перевод с диалекта ганайки на англо-американский и адаптацией перевода под Американскую более-менее разумную фауну, решила интерпретировать по-своему.Опираясь на логику и знания сформировала катрен, в надежде, что следующая картинка "притянется".
Смерть и рождение рядом танцуют -
По ритм барабанов внутри хоровода
Жребий не хитрый кидают вслепую:
На тыквы, деревья, их семя – природу.
Надежды оказались тщетными – картинка не притягивалась, бисер слов рассыпался и закатывался в неведомые трещины.
от семени к мудрости,
к более незаметным связям с морями,
деревья шатаются, леса, антилопы
и плантации дрожат.
Вы спрашиваете семя, почему оно парализовано
лихорадит с закрытым ртом.
Послушайте ответ.
'Я знаю только то, что испытала в постели с ископаемым топливом'.
Моя хижина наполнена радугой пластика, как бушующее море.
Скорее, как пленный голубь, ломающий оперение
из сжатых крыльев...
цена, тяжелее
чем все горы мира
на марше войны.
Глубокой ночью я отправилась спать, вернее легла в постель. Вопрос «Что можно испытать в постели с ископаемым топливом?» - не позволял сну ни на миллиметр приблизиться к моему мыслительному процессору и отключить его, как я это сделала с компом. «Ископаемое топливо – уголь, газ, нефть. С постелью ни одно из них не вяжется… Хижина, наполненная пластиком как голубь…»
Озарение пришло примерно в 3 часа ночи. Как бы на вкус попробовав мысль в соединении с логикой, я сделала глубокий вдох и громко расхохоталась. Смех не отпускал больше минуты. Пока я всхлипывала от хохота, вытирая слёзы, воображение рисовало совершенно понятные картинки. Они кардинально отличались от тех, поиски которых занимали мысли весь вечер и половину ночи. Стоило поменять смысл одного единственного слова в этой абракадабре и всё! Муки «процессора» закончились на мажорной ноте.
Кокс! Коксом называют уголь – ископаемое топливо, и кокс – это кокаин в сокращении. Не С ископаемым топливом, а Под… , то есть в постели под кокаином.
Африканские духи, которые, по всей вероятности, помогали мне пока я творила поэзию, в ужасе мгновенно испарились и безмятежный сон наконец то смог отключит сознание.