Все сегодня было как - то иначе. Незаметно иначе. Иначе было даже то, что всегда подмечавшая малейшие мелочи и настроения Маша, не придала этому никакого значения. И все же все было другим. В течении жизни бывает так, что в какой-то непонятный миг невообразимо меняется место, которое вы видели до этого почти каждый день. Или же меняется восприятие этого места. Но в любом случае с этого момента оно как будто совсем другое. Потом и к этому так же привыкаешь, ровно до следующего такого вот озарения. Есть версия о том, что мы всегда существуем лишь в той вариации реальности, где всегда остаемся живы. Это заставляет усомниться не только в реальности нашего мира, но и в реальности нас самих. И все же несмотря на сомнения, верить и в мир, и в себя надо, просто жизненнонеобходимо. Ведь это и есть жизнь. Чем бы она на самом деле ни являлась.
-Ой, ну я не могу, давай быстрее, че ты валяешься, а? - хмуро проворчала Маша, вытирая полотенцем мокрые после душа волосы.
-Дай еще минут 15, нам к трем часам, все успеем, куда так нестись? И так с получасовым запасом будем.
-Надо заранее приехать, посмотреть, что за место, вдруг не понравится, ну и смысл тогда в собеседовании?
- А посмотреть во время собеседования тебе не резон?
-Не резон-Маша легонько пихнула его ладонью в бок и на миг засмотрелась на него. Сквозь хмурость подступающего дня и плохое настроение, ее захлестнула волна острой нежности к этой ровной коже на его плече и выше по скуле, к тени от ресниц, красиво изогнутым тонким губам. Мальчик, все еще тот мальчик, которого она так сильно любила. Ни чувство, ни мысль не успели оформиться до конца и она пошла на кухню делать кофе. В коридоре не забыв недовольно крикнуть ему:давай живей!
Собственно, день был хмурым как и перспективы на жизнь. Оба закончили наконец университет, обучение в котором с 4 лет плавно перескользнуло на целых аж семь, учитывая их академы из-за невозможности оплатить вовремя, уходы и восстановления, переходы на заочку. Теперь же по истечению всех злоключений, никто почему-то не счел их в единый миг специалистами и в отсутствии блата и каких - либо "почётных знакомств", второй год они скитались без нормальной работы, получая выговоры от родителей на том конце провода, главным образом за долги, которые вынуждены были брать у них и не могли вернуть. На смену юности, всегда приходит первым именно этот момент: ощущение того, что ты не оправдал ни чьих ожиданий и ощущение ненужности и чужеродности этому миру. Это быстро проходит. Но период от этого не становится менее болезненным. И на днях буквально, их общий знакомый предложил им поработать в баре, владельцем которого был его друг. Обещали вроде неплохие деньги, да и опыт подработок в этом когда-то имелся. Встреча с тем самым другом знакомого должна была состояться сегодня в три около Спасского переулка.
Почему же так тяжело и при этом ощущение, что нужно идти скорее? И кофе не сейчас пить, а в пластиковых теплых стаканчиках в метро..
-Блин, ты идешь?? - Маша перешла на крик
-Да емае, да, иду я, дай хоть умыться- слышно было как Матвей нехотя поплелся в ванну, звук выключателя, потом шум воды.
"Госспади, как же долго"- подумала Маша. Отчего - то каждая секунда рождала в ней жуткое ощущение какой - то необратимости, чего - то запредельного, невыносимого, одним словом того, чего точно никогда и ни за что-нельзя. Наконец он вышел из ванной, подошел к ней, робко отпил кофе из ее кружки, которую она держала в руках, при этом заглядывая ей в глаза и осторожно сверкая огоньками темных глаз. Она поставила кружку на стол, взьерошила его мокрые русые волосы и ей снова хотелось бежать.
-Собирайся скорее - улыбнулась она.
-Маш. Час еще. Куда так ранно? Нам к 15 часам.
-Я уже говорила: нужно пораньше приехать
-Ладно, спорить бесполезно. Но учти дорогая, с тебя картошка фри - и он ушел в комнату собираться
Маша облегченно вздохнула. Сама она уже собралась. Надо бы накраситься и выпрямить волосы, обычно это занимает минут 20, но сейчас она совершенно не готова была это делать. Едва подвела губы, а волосы собрала на затылке. Достаточно. И на том хороша. Главное быстрее выехать.
Воздух на улице тоже был другой. Сложно передать. Будто сам мир замер. И путь до метро как будто стал сто раз длиннее, будто время потеряло свой главный смысл, исчезло вовсе.
Поравнявшись с киоском с кофе Матвей спросил, подмигнув:"кофе?"
Маша тревожно потянула его руку:"Нет, давай после"
-Да что сегодня с тобой такое? -
-Не знаю- Маша дернула плечем, словно показывая, что ей самой ничего не известно и от этого еще только хуже.
-Нервная ты моя- и он провел рукой по ее виску, она слегка улыбнулась. Странный, очень странный, замерший на одном дыхании день. Странное солнце, будто остановилось за облаками не будучи готовым выйти. Что - то совсем невесеннее в воздухе, никогда так не пахнет и не звучит апрель. Никогда. И бесконечно всегда хочется не разнимать рук, но вот они дошли до метро. Вестибюль. Турникет. Медленный, иногда будто причмокивающий, чуть заедающий эсколатор. Дальше станция, поезд. Даже поезд какой-то не такой, не как всегда. Она вспомнила как очень давно, летом, когда они только познакомились ехали так же, только тогда была толкучка, час пик, но не смотря даже на это они не могли оторваться друг от друга, она обнимала его так крепко, как могла среди всей той толпы и будто толпы не существовало вовсе. Всех этих возмущенных эго, вечно трепетных самомнений, самолюбий чужих. И вот сейчас.. Сейчас было не очень много народу, все же не час пик. Он сидел прикрыв глаза, а она боясь, что ее повторно накроет сшибающая все на своем пути нежность, устало положила голову на плечо. Вытащила у него из уха наушник, делано поморщилась от услышанного и снова улыбнулась. Непонятно чему. Просто так. И конечно ему. Хоть он, сидевший с закрытыми глазами не мог это видеть. И они ехали и поезд ритмично отстукивал такт своего сердца. За все сердца разом. Она то немного сжимала его ладонь, то чуть поводив пальцами отпускала и тогда он накрывал ее ладонь своею. И какая - то музыка в наушниках. Ни чуть не подходившая на самом - то деле к их истории, ведь их была выше и много сильней, интересней и ярче, чем все те серьезные и социальные проблемы о которых пелось там в чьих - то песнях. Но нам иногда так хочется скрыться под выдуманными чужими историями и смыслами. Что б не осознавать насколько важны наши собственные. Как будто мы боимся их, их важности, их настоящего и истиного смысла так, что лучше прикрыть это все игрушечной мишурой.
Когда-то давно Маше приснился сон, что она едет долго - долго в электричке, смотрит на дорогу из тамбура и понимает, что сходить на остановке уже поздно, она проехала их все. И дальше дороги она не знает. И вернуться не может. Сон был чудовищно несправедлив к ней, потому что невыразимо напугал ее. Она почему - то вспомнила про него сейчас, но ощущение было другим - вовсе не как во сне. Тогда это была безисходность. А сейчас это было что - то другое, особенное, неизвестное раньше. Как если бы любой сон, который не нравится, можно было исправить переделать, еще до того, как он приснился именно таким, главное только вовремя сделать что-то, или наоборот, чего-то не сделать. Они вышли на станции и почти поднялись по тягучему, словно нуга эсколатору, но недостаточно высоко, что бы не услышать как там, внизу, раздался сдавленный хлопок, разнесся запах гари, что - то тяжкое, страшное, где скоро будут крики, боль. Она расширяет зрачки от ужаса и смотрит на него, люди где-то там внизу, и на эсколаторе, уже повсюду поднимается суета.
Наш мозг успевает обрабатывать информацию гораздо быстрее, чем мы успеваем облекать ее в умозрительные и словесно мыслительные формы.
Они наконец поднимаются, быстро насколько возможно и позволяет толпа, ни на секунду не разнимая ладоней. И эту станцию закрывают. Четыре минуты. Всего четыре минуты на то, что бы избежать ада и не увидеть ад. Что бы продолжить ощущать рай юности, молодости, который всего-то и состоит в теплоте его ладони, завитке нераспрямленного сегодня утюжком локона на ее виске.
И они выходят из вестибюля. Оглушенные посреди мятущейся толпы.
И мир там, на улице, наконец снова пошел привычным своим чередом, как заведенные вновь часы.
-Куда теперь? - побледневшими губами почти шепчет Маша. Голос ее сел и охрип.
В ее глазах больше, чем слезы. Что-то искаженное дикое и навзрыд. И он отводит взгляд, отвечая: Кофе попьем? - Говорит чуть с расстановкой, будто пробуя на звук свой голос. Зная, что поседевший за миг ее завиток на виске любит до бесконечности,всегда будет любить, непонятно за что, но это неважно. И продолжает:-Не очень мне сейчас до собеседования. Хочу просто сидеть с тобой и пить чертов кофе, который ты мне обещала после."
Все,что мучило и терзало, отсупило на треть шага. Все можно исправить, все поправимо. И он сжимает ее ладонь почти до боли и они молча идут в сторону кафе, как - то неловко, очень робко, будто вот непозволительная роскошь-у них есть еще целый день. А потом еще один. И быть может, еще один. И еще. Словом-целая жизнь.
В память о тех, кто 03.04.17 оказался позже четырех минут, одной электричкой позже. Для тех, кто на четыре минуты успел.