Но вот сошла волна крутая,
Заголубел небесный свод,
И ты признался, что не та я,
И я призналась: ты – не тот.
Татьяна Кушнарёва
С утра меня послали разнорабочим на стройку. Завод возводил для своих работников многоквартирный высотный дом, всех по очереди отправляли работать подсобниками. Подошла моя очередь.
На стройке определили на фулерный насос, закачивать жидкие растворы на этажи. Задание предельно простое: самосвал вываливает густой раствор, пригодный для бетонных работ, мне нужно совковой лопатой накидывать его на сетку, которая вибрирует, а сверху на бетон льется струйка воды. Эта жидкая масса подается насосом на любой этаж по гибким трубам. Работа чисто физическая, но на цементном заводе я так накачал мышцы, что подобная нагрузка – просто игра, не более того.
Отработав положенную неделю, напросился на вторую, затем на третью, чтобы мышечной болью заглушить душевную.
Время от времени мне дают помощников, но с заданием никто не справляется.
Однажды прислали помощницу лет девятнадцати. Смех, да и только: девчонка пустую лопату поднять не в состоянии. Оказалась лаборанткой. Светлые пушистые волосики, белоснежная кожа (большая редкость для южанки), симметричное миловидное личико, кукольные ручки, огромные, тёмно серого оттенка глаза, о каких говорят оленьи, ладненький носик, полненькие чувственные губки и одета не для работы на стройке, скорее для танцев.
Смотрю на нее – Мальвина. Просто живой типаж кукольной девочки. Ну как такая фифа может работать руками? Целую неделю грузил бетон за себя, за неё, а она меня конфетками меня подкармливала, историями развлекала.
Решил как-то проводить, на что Ксения, так её зовут, согласилась не раздумывая. Девчонка эмоциональная, нежная, трогательная. Дай, думаю, поухаживаю. Я в разводе, хоть и не оформленном пока, но измена жены дала формальное право совершить поход налево. Свободная жизнь даёт такое преимущество, если сексуальную неразборчивость считать благом.
Уговаривать не пришлось – Ксения тут же пригласила меня в гости, познакомила с родителями, даже предложила остаться ночевать.
Вот так номер. Я в шоке. Оказывается, девочка уже побывала замужем, у неё дочка двух лет.
Родители накормили и ушли к себе в комнату, а Мальвина, Ксения, дала понять, что можно всё. Ломаться я не стал. Через несколько минут мы оказались в постели.
У меня до жены никого никогда не было, но со смущением я умудрился поладить. Процесс совращения меня прошёл успешно. Чуть не утонул в океане желания и страсти. Девочка обладала невиданным темпераментом. Видно давно без мужского пригляда.
Раз за разом доводила Ксюха и себя, и меня до неистового блаженства. Настоящая оказалась энтузиастка спортивного секса. Никогда прежде не было у меня такой звериной потенции. Просто половым гигантом себя почувствовал. Ксения чувствовала себя в постели легко и естественно, делилась со мной уверенностью, выплескивая бурлящие через край эмоции через экзотические для меня ласки.
Возбуждение, несмотря на многократные повторения разнообразных утех, не спадало, даже усиливалось. Мне с ней действительно хорошо. Как здорово, думал я, что на свете есть такие доступные женщины, и сам испугался своей неожиданной мысли: получается, что отвечаю на подлость жены её же оружием.
Вера изменила, это конечно ужасно, а Ксения открыта для свободных отношений. Практически та же, пусть схожая, ситуация, которая меня радует и вдохновляет, но откуда, скажите, чувство вины?
Я сам себе противоречу. Ситуация настолько запутанная, что сходу не разобраться. Конечно, Ксения свободна, это факт, но на контакт она пошла чересчур легко, практически без уговоров и любовной интриги. Пусть, это её личное дело. Девушка знает, что секс приносит не только удовольствие, но и физическое облегчение. Она вольна поступать, как вздумается. Это личное дело, осознанный выбор. Может она воспринимает меня как допинг, как лекарство, как скорую помощь. Не мне обсуждать или осуждать, тем более, что удовольствие девочка подарила настоящее, неподдельное, за что я очень ей благодарен.
Смущение всё же испытываю. Измена, хоть и ответная, иначе моё приключение не назовёшь. Так сказать, жирная финальная точка, которую можно с полным основанием изобразить как могильный крест наших безоблачных с Верой семейных отношений.
Не думаю, что хочу связать с Ксенией свою жизнь. Скорее, принял её доступность как противоядие, позволяющее менее болезненно перенести крушение семейной идиллии. Была ли наша с Верой жизнь настолько безоблачной? Сигналы тревоги звучали, давно, причем неоднократно, просто не хотелось воспринимать их основательно, серьёзно.
Утром мы с Ксенией позавтракали и отправились на работу. Она после развратной ночи порхала как бабочка, а моя разбуженная новизной эмоций потенция никак не желала успокаиваться. Изводила и только. Власть над телом безоговорочно переместилась в нижний отдел мозга.
Весь день с вожделением смотрел я на соблазнительные прелести новой подружки, представляя опять и опять упругое тело в тесных объятиях, то и дело мысленно проникал в соблазнительно влажную глубину.
Никогда ещё не чувствовал я такого притяжения, желания и влечения. Мысли сосредоточились в нескольких аппетитных точках на её сексапильном теле, не оставляющем сил для конкуренции с окружающим миром. Это мучительно, но сладко. Как я её хочу!
Вечером мне понадобилось сходить домой за паспортом, решение подать заявление на развод оформилось окончательно. Начались расспросы: что, почему, зачем? Когда Ксения узнала, что я женат и живу с женой во флигеле, сразу в лице переменилась, закричала, что обманул её, что между нами всё кончено.
Интересно – что всё? Мы ещё и не начинали. Я только опыта начал набираться. Странная девчонка. На следующий день она на стройку не пришла.
Дома меня ждала “умирающая” Вера. Не знаю, как она это сделала, только температура реально под сорок. Не бросать же в таком состоянии пока ещё жену. Побежал в аптеку за лекарствами и шприцами. Купил антибиотики и прочие медикаменты, какими лечил жену не так давно от воспаления лёгких.
Уколы Вера принимала стоически, лекарства пила без принуждения. Просто идеальный пациент. Но меня этой покорностью не разжалобила. Обиды и негодования, несмотря на то, что я ей все-таки как бы отомстил, хватит мне ещё на три таких Веры.
Лечу, а сам только о разводе и думаю, да ещё о Ксении: всё-таки классная она, хочется продолжения. Такого взлёта эмоций, такого пьянящего ликования я никогда не испытывал. Подам на развод и подкачу к проказнице ещё разок. Я ведь теперь знаю, где она живет, чем дышит.
В качестве причины развода назвал супружескую неверность, чтобы быстрее развели. Судья приняла заявление без вопросов, назначила день заседания, спросила о разделе собственности и праве на ребёнка, но узнав, что мы не имеем имущества, больше вопросов не задавала.
Отдал повестку Вере. У неё глаза вылезли из орбит, слёзы хлынули горным потоком, а рыдания наверно слышали через три улицы. Мне такое давление выдержать не под силу, я ушёл. Вернулся ночью, когда она уже спала. Похоже болезнь настоящая. Потрогал – горит огнём. Разбудил, сделал укол. Сказала спасибо.
Утром проснулся от запаха манной каши, приготовленной специально для меня. Нет, дорогая, не купишь на кашу! Я без пяти минут разведён. Теперь моя очередь верховодить.
А жена уже не против отдаться на милость победителя. Бросилась в ноги, ухватилась, как клещ, давай голосить, что жизни себя лишит, если я её немедленно не прощу.
– Ну не верю я больше в твою благонадёжность, Вера, не верю и всё тут. Хватит уже надо мной измываться. Я честно принёс себя на алтарь семейного счастья и чего добился? Того, что об меня ноги вытерли?
Я теперь тоже бывалый, вон какая девчонка мне глазки строила. Да мне, холостому неженатому любая теперь улыбнётся, а жениться больше не стану ни за что на свете. А с Веркой точно разведусь. Для приобретения опыта хотя бы, чтобы узнать, как свободные мужчины живут, чем себя тешат.
Мне для себя и дочки много не надо. До весны доживём – поедем на море. Куплю дочурке жёлтое платье, какое во сне видел. А тебе Верунчик хрен по всей морде, подлая, лживая изменщица. Будешь знать, как нормальных мужей обманывать! Не прощу, никогда не прощу!
Конечно, ей я и половины того не сказал, весь монолог внутри себя обкатал и успокоился, а Вере только кукиш показал.
– Развод! Однозначно! Можешь не уговаривать. Всё, решено. Точка!
Время идёт, Вера болеет, я её лечу, питаюсь в столовой, сплю на раскладушке. Пока суд да дело, пришла телеграмма от родителей “встречайте”.
Договорились их в наши семейные проблемы не посвящать, иначе увезут ребёнка обратно, а я без дочки больше жить не желаю. Обговорили условия, составили, если так можно выразиться, устный договор: она ухаживает за ребёнком, пока я на работе, я её за это кормлю и одеваю. Развод не отменяется.
В плане любви каждый из нас полностью свободен. Без претензий и исключительных обстоятельств, кроме форс-мажора, коим может быть только стихийное бедствие или смерть. Короче, на полном серьёзе.
Приехали родители. Пока Вера болеет, поселились у бабушки с дедушкой, отдыхают, ходят на пляж с ребёнком. Бывшая жена на поправку пошла, да скоренько, будто и не болела вовсе. Пробыли родители неделю, засобирались. Отец плачет, прощаясь с внучкой. Так привык, что не описать: для него это действительно катастрофа. Что поделаешь – вся жизнь состоит из потерь. Уехали, а у нас опять, в который раз, другая жизнь.
Теперь основательно, до самой последней дощечки сожгли мосты, которые позволяли вернуться обратно.
Мы оба по пунктам выполняли условия договора, без отступлений. Дочь ни о чем не должна догадываться. Вера вдруг стала хорошей, милой девочкой, образцовой хозяйкой: стирает, готовит, гладит, прибирается. Питаемся вместе, потихоньку привыкаю к её кулинарии. Вроде ничего, есть можно. Прежде-то всегда я готовил.
Всё замечательно, только женщину хочется, аж зубы сводит.
Встретился с Ксюхой. Договорились в субботу в парке с детьми прогуляться.
Девочки у нас одного возраста. Думаю, им будет интересно вместе. Покатаем на аттракционах, пирожных, мороженных поедим, обсудим возможность отношений. У меня из ума никак та единственная волшебная ночь не идёт, хочется продолжения.
После той ночи Ксения проверилась у венеролога, убедилась, что моё здоровье в порядке, и согласилась на периодические праздники плоти. Но жить со мной не хочет, опасается возвращения к прежней, не очень приятной для неё модели семейной жизни. Вариант периодических встреч устроил обоих.
Этой же ночью я у неё и остался. Отвёл Оленьку матери и поспешил на романтическое рандеву. Праздник удался на славу.
Осень, даже можно сказать зима, обрушилась на город внезапно в конце лета. Такого явления прежде никто не видел. Вечером была температура плюс двадцать, а проснулись от небывалой стужи – на улице плотным слоем лежал снег глубиной сантиметров двадцать, не меньше.
Всё, что было не убрано в садах и на огородах, вымерзло за одну ночь. Тополя в городе стояли без веток, одни стволы. Пришлось доставать из баулов зимнюю одежду – на улице был настоящий мороз.
Город долго убирали от веток и поваленных деревьев. Почти все опаздывали на работу. Срочно запустили отопление. У нас во флигеле тепло, жить можно.
Приблизился день суда. На заседание явились с дочкой. Судья задала несколько вопросов, на которые были даны утвердительные ответы. Дочку оставили мне по обоюдному согласию сторон. Подозреваю, что это многоходовка, но меня сегодня это устраивало.
После суда пригласил бывшую жену в ресторан – отметить освобождение.
Посидели пару часиков, выпили граммов по двести пятьдесят водки и пошли домой. Оле поставили детскую кроватку, я на раскладушке. Заснули быстро. Так же быстро я проснулся, но было поздно. Коварная Верка сидела на мне сверху.
Отказываться от близости поздно, коль скоро вторжение уже произошло, а управление процессом взял на себя ненасытный и жадный сексуальный центр в моей глупой голове, который требовал завершения начатого. Излился я без особого удовольствия. В браке секс был наслаждением, теперь стал физиологической потребностью.
Внутренний тормоз блокировал что-то жизненно важное. Без эмоциональной подпитки, без любви и страсти секс удовольствия не доставляет.
Честно говоря, я чувствовал себя изнасилованным, о чём и сказал бывшей жене.
– Извини, хотела, как лучше. Думала, простишь. Дура, дура, дура! Убей меня, если не хочешь со мной жить.
– Не собираюсь никого убивать, верить тебе тоже не могу. Договор о мирном общежитии остаётся в силе, пока будешь хорошей матерью нашему ребёнку.
Сам думаю – играли-то без страховки. Она не предохранялась. Катастрофа. Может на то и расчёт? Мне теперь всегда кажется, что Вера что-то коварное замышляет.
Время от времени я встречался с Ксенией. У нас с ней установились замечательные, практически дружеские отношения. Вариант с ненавязчивым общением по предварительной договорённости устраивал обоих.
О том, что мы с Верой разведены, никто не знал. Окружающие считали нас образцовой семьей. После работы я заходил за своими девочками, откуда шли по старому удлинённому маршруту, заходя сначала в коммерческий магазин, чтобы купить Оле двести граммов докторской колбасы, потом в кафе, где по привычке заказывали что-нибудь волшебное.
В Белгороде полно коммерческих магазинов, чего мы прежде не видели. В государственной торговле пусто, даже пшено и гречку покупали на рынке, не говоря о мясе, а в кооперации докторская, которая в обычном магазине стоит два рубля тридцать копеек за килограмм, продавали за восемь рублей.
Ребёнок её просто обожал. Приходилось брать. Вообще на Оле мы не экономили.
Дома теперь всё делала Вера, я только помогал, изредка готовил мясо, плов. Отношения у нас ровные, без истерик и криков. Оказывается, Вера умеет жить экономно, даже уступать по ряду вопросов для неё не проблема. С выпивкой и мужчинами полный порядок – научилась обходиться без излишеств.
С Ксенией мы расстались после Нового Года. У неё наметилась свадьба. Теперь у меня, к сожалению, не было иммунитета от женских чар бывшей жены. Видимо, Вера это почувствовала, потому, что мелкими шажками шла в наступление. То прижмётся ко мне, то на плечо обопрётся. Смотрит влажным влюблённым взором, сверкая изумрудом горящих глаз, и вопрошает безмолвно – можно?
Чует моё сердце, что такую осаду долго не выдержу. Мало того, что организм требует физического контакта, так и злость к ней растаяла, как утренний туман. Устал от утомительных семейных войн. Хочется уже пожить по человечески.
Может и правда, оступилась девчонка? Не век же её казнить.
Не знаю, как она прочла мои мысли, только в один прекрасный день оба оказались в одной постели и начался ещё один, очередной, чёрт возьми, медовый месяц.
Наша размолвка закончилась так же внезапно, как и началась, только теперь мы не женаты и между нами нет никаких обязательств: можем любить друг друга, при случае кого-то другого. Теперь мы свободны, тормозов нет. Всё можно. Такие отношения не породили анархии, напротив, дисциплинировали, что очень странно.
За неделю до Нового года, столь же неожиданно, как началась, закончилась зима и тоже за одну ночь. Совсем, как наша семейная размолвка. Утром, добирались до работы по заборам. Весь снег растаял, словно его и не было. Вместо него улицы и дорожки заполнены гигантскими лужами. Похоже, природа, а может и вся Планета, сошли с ума.
Где это видано, что на Новый Год зазеленели озимые, а на чёрной смородине разбухли и лопаются почки? Мы это наблюдаем собственными глазами, трогаем руками ожившие кусты и качаем головой. В середине зимы такое лето продлилось почти месяц. Поверишь тут в сказки. Хотя, какие сказки, если то же самое происходит в моей жизни вот уже который год.
Наши отношения замерзают, оттаивают – то расцветая, то сбрасывая листья. Как в живой природе. Правда и мы живые, но язык не поворачивается назвать происходящее естественным.
Мы любовно распахиваем свою семейную ниву, засеваем, ждём нового урожая, одновременно выравнивая её поверхность бульдозером. Так можно прождать всходов всю жизнь, а плодов и вовсе не дождаться.
Гляжу на бывшую супругу и невдомёк – что в ней не так, почему прежде готов был в доску разбиться, чтобы заслужить её благосклонность, а теперь почти равнодушен? Обыкновенная девчонка: низкорослая, нескладная, даже немного блёклая. А вот, поди ж ты – приворожила, казалась совершенством.
Невдомёк мне сегодня, когда и как надеваем мы на нос розовые очки, отчего страдаем и терпим? Ещё вчера прикосновение к Вере высекало у меня внутри искру. Да что там искру – каждая клеточка гудела от напряжения, пускалась в пляс, стоило только подумать о ней, не то, что увидеть или прикоснуться. Голову сносило от родного запаха, самого желанного, куда там модному заграничному парфюму. Дух её чуял чуть не за версту.
Помню, поднесу к носу её платок и задохнусь от вожделения, словно саму Веру в объятия заключил. Мысли бесконечно только о ней и вертелись в голове, не давая работать и думать. Стоило только увидеть что-то, напоминающее цвет её глаз, по телу пробегала волна вибраций, кожа заливалась жаром, становилось душно и сердце сначала замедлялось, так, что вот-вот остановится, а потом внезапно начинало молотить вразнобой.
Я с собой даже таблетки сердечные таскал, боялся – не выдержу, чуть что – под язык. Стихи писал по несколько штук в день. Дрянь стихи. Это сейчас я такого мнения, а тогда они меня до того разогревали, что ночами не спал. Когда обнялись первый раз – думал, сойду с ума. Всё готов был бросить к её ногам, только кидать было особенно нечего.
Жили тогда довольно скудно, но в ладу с собой. А как Веру полюбил – словно с цепи сорвался, до денег жаден стал, чтобы любимую ублажить. Никак в толк не возьму, что за штука такая эта самая любовь, как она умудряется здорового человека с нормальными мыслями и трезвым взглядом дурнем сделать в считанные минуты и куда та любовь после девается, если от неё моментально не остается даже следа?
Вот сейчас живу с Верой, сплю, а ничего особенного, чтобы вожделение родилось, не чувствую. Сплю не от любви, а по привычке, словно общественную нагрузку на добровольных началах выполняю. Те же действия, та же пещера с жемчугами да бриллиантами, даже запах прежний, а не зажигает. Нисколечко.
Вот Ксения бы, наверно, зажгла, хотя там тоже любви не было, но эмоции искрили настоящие. Так онани разу мне не соврала, а Верке даже в мелочах поверить не могу. Что бы ни сделала – тут же вычисляю, в чем её шкурный интерес, на какую наживку подсечь меня задумала? Получается, боюсь я её больше, чем близости хочу. Сказать, что она мне совсем безразлична, не могу, просто потускнела в моих глазах каждая её прелесть, как бы дешевле на порядок стала, а теперь, когда чужую ягодку сорвал да попробовал, мне и другие вкусы отведать захотелось.
Когда держала Верка меня за пуповину, по сторонам оглядываться желания не было, со своей бы зазнобы все пробы снять, а после живым остаться, с ума не сойти от избытка чувств. Мне тогда в пору было любовь тоннами и километрами измерять, сколько я за то время перепахал, а всё одно, пока не обманула – не насытился. Зато теперь с масленой рожей хожу, словно обожрался, только это напускное. Аппетит вовсе не утратил, может даже наоборот – ещё больше близости хочу, да только теперь чёрствый хлебушек меня не устраивает, теперь булочку мяконькую желаю. Сдобную, с пылу с жару. Чтобы корочка румяная и слюнки текли. Не знаю, что Верка со мной сотворила, только думаю, теперь её черёд от любви неразделённой страдать, мучиться, а я со стороны посмотрю – справится ли.
У меня теперь другие интересы имеются: дочка прелестница, самый интересный возраст у ребёнка. Она у меня птица-говорун, сказки сочинять не успеваю. Каждый день открываю новые таланты, всякие навыки. С ней не заскучаешь.
Замечательная альтернатива любви, особенно когда та засохла на корню.
С Олей как гулять пойдёшь – считай, день пропал, точнее день-то наоборот обрёл, но он уже закончился.
У меня теперь и друзья появились. Зять хозяйки, немного старше меня. Саша зовут. Каждый день ко мне с шахматами приходит, ковшик вина домашнего с собой несёт, по пятницам мы с ним в парную ходим. В бане устоявшийся коллектив увлечённых любителей, причём без различия регалий и званий.
Утром встаю на работу – на подоконнике для дочки два наливных яблочка лежат. Когда однажды Сашка в командировку уехал, дочка несколько дней плакала, что птичка её яблоко унесла. Пришлось самому пораньше вставать, класть покупные плоды.