…при луне...
и никуда…
Ф. Сологуб
***
Пейзаж оплыл и через край
Течет в лучах больного света:
Снег, лужа, отдаленный лай
И я в углу картины этой,
Сосредоточен и угрюм,
Внимательно нахмурив брови,
Задравши голову смотрю
На дырку в облачном покрове,
Оттуда голый, как дурак,
Раздетый на большой дороге,
Злой месяц лает на собак,
Злой, молодой и тонкорогий.
***
Почтительно и робко
Заглядываю в спичечную коробку -
Там дерутся Лев и Змея,
Но кусают друг друга любя.
А со зла кто кого укусит -
Сам же первый тотчас и струсит.
От врага помчит наутек,
Только хвост стучит в потолок.
И едва начнется погоня -
Целый мир забьется в агонии.
А как враг настигнет врага -
Мир сгорит, как сухая трава.
***
Что мне делать на том берегу,
Равномерны и многоугольны
Грязноватые плещутся волны.
Вижу берег, а плыть не могу.
Что забыл я на том берегу,
Может быть, повернуть мне обратно,
Как монеты, мазутные пятна
Загребаю, но не сберегу.
Я один посредине реки,
Все плыву по теченью куда-то.
Берег правый и виноватый
Одинаково далеки.
***
Никого на свете нет.
Ни меня, ни вас.
Даже этот слабый свет
Вспыхнул и погас.
Кто-то выдохнул слова,
Кто-то в темноте
Заявил свои права –
Захотел взлететь.
Чья-то искра занялась,
Чьи-то корни – вглубь,
Чья-то призрачная власть –
Паутиной с губ.
***
Луна стрекочет ундервудом
И канцелярским молоком
Приблудный город поливает,
И этот город мне знаком,
Сон был всего лишь кратким чудом,
В нем нищий, притворясь трамваем,
Обедал краденым замком,
Припрятав на закуску ключик.
Сон та же явь – он тоже мучит.
В нем нищий, смрадный и босой,
Но желтый, с красной полосой
И тяжкий, с инеем замок,
Зубами грубыми грызомый.
Я это все понять бы мог,
Но я один и я не дома.
***
Пусть правда горше, чем вчера,
Но посмотри, как эти птицы,
Но красен след от топора,
И быть чему – тому не сбыться,
И то, что было – не пройдет,
И кость желтеет в страшной ране,
И стая, вмерзнув в долгий лед,
Хранит стремительный полет
И острых крыльев очертанье.
ИЗ ПОЭМЫ О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ.
Тоскою дали огласив,
Сибирской снежною тайгою
Идет-бредет локомотив,
Стуча железною ногою,
За ним теплушки чередою.
Милая, не зови,
Мне не быть с тобою.
Нас двое, а патрон один -
Вам не видать моих седин.
Коль нас с тобой в один вагон,
Спор о правительстве напрасен.
Твой дикий вид, он мне смешон!
Пол дернулся, поплыл и красен.
***
Когда ты, плача обо мне,
Кольнула небо робким взглядом,
Он в преисподней глубине
Лежал, дыша железным смрадом,
По плату хладному парчи
Стопы твои когда скользили,
И синевы густой ключи
Со звоном золото пронзили,
Я, легким светом изойдя,
Мечтал и плакал о покое,
Он струям серного дождя
Подставил сердце роковое,
В багровой голой глубине,
Ворочаясь в кровавом прахе,
Тоскуя, дал он имя мне
И твой огонь зажег во мраке,
А позже, созерцая зал,
Схватив стакан, глазами красен,
Все наперед нам предсказал,
И план был строен и прекрасен,
Но, запустивши в пьяный пляс
От ресторана до стоянки,
Он наши судьбы порастряс,
Как мелочь из худой жестянки,
Склонившись бледный, до земли,
Впотьмах, искал в холодных лужах,
И мы ему навстречу шли,
И он нам был уже не нужен.
***
Я скелет нерожденного гения,
Я белею высоко на синем,
Мои легкие сочленения
Пахнут ветром и керосином.
Плещут крылья из шелка и воска,
А в груди – камышовой корзинке,
В озарении медного лоска
Тарахтит паровая машинка.
Я, летящий бамбуковым стулом
С пестрым праздничным платьем на спинке,
Нежным дымом, далеким гулом
Распускаю по небу картинки.
На плечах моих нет черепа,
Но разбитый горшок глиняный,
И по небу за мной чертятся
Непонятные людям линии.
ДВУГЛАВЫЙ СОНЕТ
Попробуй нашего вина,
Оно и скорбно и брадато,
Огромно, жгуче, зло и в плату
Возьмет всего тебя сполна.
Его угрюмая волна
Уйдет, оставив волосатый
Ком в горле, и свои глаза ты
Нашаришь в скользком иле дна.
Отведай нашего вина
И с полночи и до утра, ты
Начнешь перечислять утраты,
И собирать их в стену сна.
И встанет стылая стена,
И выйдут из стены солдаты
Неимоверны и горбаты,
И пресекутся времена.
Ты хочешь нашего вина?
Оно, как свадебный скелет.
Стоит в шкафу так много лет,
В кружавчиках и рюшках спрятан.
Как светоносная струна,
Что скрыта плоти рыхлой ватой.
АД. ЗЕВ. ЗОВ: О ЗВЕЗДА!
Скользя воронкою бессонной,
Я тяжко ввинчиваюсь в Ад.
В багровых бликах миллионы
Чертей передо мной стоят,
Кричат «Ура», меня встречают,
Звенит копытом Генерал,
И грузно серный дым качает
Знамен надувшийся квартал.
Как много их цветных и серых
Кто в барабан, кто на трубе
Стучат, дудят. Ревут без меры:
«Хвала Великому Тебе!
Хвала! Хвала!» - Я опускаю
Глаза от боли и стыда,
А под ногами расплескались
Огнем и горем города.
И Генерал взглянул на блики
(И в нем признал я Сатану),
И он сказал: «Хвала Великий,
Тебе!» - и что-то про войну
И продолжал: «К чему о прошлом,
Теперь все просто, все нестрашно,
И каждый гвоздь в твоей подошве
Длинней их высочайшей башни.
***
еще самолет кривой как губа
летит - черным дымом исходит труба
он форму меняет он странно гудит
в кабине никто у руля не сидит
он черный как небо он шумный как сад
и справа и слева фонариков ряд
он черный как день - из трубы его дым
летит паровозом каким-то за ним
а помнишь, собака, какого числа
с тобою такая красавица шла
а ты вдруг нагнулся и все заблевал
смешно поскользнулся и чуть не упал
она не обиделась, не отошла
и встать вертикально тебе помогла
и даже на хате подруги одной
еще целовалась зачем-то с тобой
а ты, ухмыляясь химерам своим
на грудь себе пепел и в ноздри ей дым
следил за подскоком лобковых волос
какой самолет - какой паровоз
под шумное небо в темнеющий сад
хотелось войти и вернуться назад,
ДЕТЕКТИВНОЕ
И, направляя пистолет,
Вскричал: сознаешься иль нет!
Ты ль тот, кто дергает все нити?
Он встал и застегнул жилет,
И говорит, смеясь, в ответ:
Вы не на тот напали след –
Я кто – я падший небожитель,
Горбатой Манечки сожитель.
Она мне делает минет.
***
…откроют – вот так постучать.
там в карты играют, там курят,
там зеркало, стол, там кровать,
там голая баба на стуле,
там пьют, наливая в стакан,
танцуют с осанкою ватной,
слоится табачный туман
под лампочкой голой, стоваттной,
и даже, когда наблюют
и тряпкою в угол неловко
задвинут, какой-то уют
печальный над всей обстановкой
витает, ведь людям светло
и радио что-то такое…
какое? – Ну, чтоб отлегло
от сердца, от сердца, чтоб с болью
хотя бы на время, чуть-чуть,
куда-нибудь, лишь бы не сразу…
останься, помедли, побудь
под звуки дурацкого джаза,
и комната в доме одна,
где свет, а не тени и морок.
засохшие кучки говна
на пыльных полах в коридорах,
С. ХАНЯКИ, 1975
Полос расплывчатого света
прервется неподвижный сон,
когда дурак на склоне лета
потянет потную гармонь.
Под пыльной музыки аккорды
увидим псов больные морды,
учительницу с яркой сумкой,
корову, Петю-недоумка
с бутылкой ярой политуры,
плакат, зовущий в дом культуры,
портрет броватого вождя,
газон, засохший без дождя
и все о чем сказать нельзя.
И в поле зрения скользя,
людям виновен - Богу чист,
вплывет плешивый гармонист
на перекошенном крыльце
с неясной маской на лице.
И, если маску ту сорвать,
под ней покажется опять
другой раскрашенный покров.
И, вот, туманны и без слов,
как поезд пестрых дураков,
на нитках маски скоморошьи
потянутся шальной гармошкой,
как лакированный сапог
с его лица. И кто бы мог
ускорить так движенье рук,
чтоб слился в непрерывный круг
бег масок, чтоб, как серый столб
пыльцы, и дымный каждый скол
прошел тарелкой оловянной,
дробя и сглаживая грани
навеки скрытого лица.
И строю масок нет конца.
И холодом миров иных
с тоской повеет из-под них.
Играй, дурак, тебе не больно…
ТАКОЙ-ТАКОЙ
Он такой-такой бездельник –
Каждый день сидит без денег,
Он такой-такой проказник,
Что ни день ему, то праздник,
Он такой-такой нахальный –
Он не платит в ресторане,
Он такой-такой везунчик –
Для него все девки – сучки,
Он такой-такой красавец –
Он в сто раз храбрей, чем заяц,
И такой-такой веселый –
Сразу видно, что козел он.
ЗНАКОМАЯ ПЕСНЯ
Выстрелил и попал.
Выбросил самопал.
Выскочил. Побежал.
Скользко на льду. Упал.
Вот и весь разговор.
Выступил прокурор.
Молодости пора .
Карты и лагеря.
Есть о чем вспоминать .
Где-то был дом и мать.
Выиграл. Проиграл.
Дом или вокзал.
Вокзал или дом.
Ну, так и что потом.
Быстро бегут года.
Морда – сковорода.
А на дворе весна.
А на горе сосна.
А под горой пивняк.
Возле стола дурак.
За столом господа.
А под столом еда.
Сразу нельзя поднять.
Надо стоять и ждать.
АРИЭТКА
На холодном осеннем бульваре
Горько плакали мокрые дети:
- Прилетели мы на самоваре
С кокаином, но сдул его ветер.
Ветер выл подбоченясь и важен.
Дети выли и скалили зубы.
Подошел кто-то в шубе и страшен:
- Разрешите мне вас приголубить.
ТЕМА И ВАРИАЦИИ
"в нашем зеркале разбитом
поселился чорт с копытом"
Вера Мышечкина
а повесишь зеркало вверх ногами
в нём отрозится чорт с рогами
а постели зеркало на пол
об него запнётся пролетающий ангел
не знаешь повесить зеркало надо куды
используй зеркало заместо сковороды
плохо без зеркала хорошо с ним бы
оно тебе будет заместо нимба
а вот повесишь зеркало правильно и надо куды
бытто вынурнул на свежий и пропитанный ароматами воздух из холодной воды
бродишь в тепле по цветам и раю
уйдите прочие я вас не знаю
Вера Мышечкина:
- Полностью поддерживаю, Юрочка. От себя добавлю:
"запомни накрепко прочий и всяк
зеркало вешай знамо как"
- Теперь все
теперь все
раннее утро на заправке
свежий до рези воздух
невозможная ясность
на стенке мусорного бака
схема мироздания
и неприличная картинка
рассыпанная азбука
скунс в шапочке санты
черные очки за отсутствием
лба на затылке буква бэ
церковнославянская
пакет наполнен солнцем
черные стенки чужих гаражей
кусты в густой изморози
пора скоро отваливать
*
Сергей Чурилов:
- А взгляд-то - не в облака и не в дырку! А прям в душу!