К полудню лед на дороге растаял, и по обочинам заструились мутные ручейки, вымывая гальку на разбитой дороге. При набегавшей туче в спину дул леденящий ветерок, заставляя Деда втягивать голову в плечи. Зато молодая кровь горяча, и Внучка холода не испытывала, то и дело приседая у ручья и разгребая гальку покрасневшими ручонками:
- Смотри, Деда, какой кристалл красивый! Розовый! Давай возьмем?
- Бери, - вздохнул. - Но мы же договорились сегодня брать фиолетовые.
- А у меня их уже пять… Слушай! Давай темно-синие тоже брать, по-какбуд-таки они тоже фиолетовые – а то не наберем.
- Давай, я не против.
- Только ты иди по своей стороне дороги, у себя собирай, а то ты все на мою сторону…
Дед отошел к обочине, где с северной стороны дороги наст не растаял, и по нему, трусливо поджимая хвосты, пробегали с выпирающими ребрами собаки.
- Глянь, какой кристалл большой! – протянула в раскрытой ладони, прополоскав предварительно в мутной луже.
Выглянуло солнце и стекло пыхнуло лазуритом, будто впрямь кристалл.
- А расскажи, Деда, откуда кристаллы на дороге? – вопросительно взглянули большие черные глазки.
- Так говорил уже, Внуча… Когда-то в Городе работал стекольный завод. Тогда у него на свалке было много битого стекла. А асфальта было мало. Вот и засыпали выбоины на дороге стеклянной крошкой…
- И дети ее собирали по дорогам?
- Вряд ли. Родители не разрешали, чтобы не порезались.
- А сейчас почему кристаллы не режутся?
- Нравится тебе это слово – «кристаллы»?
- Красивое! – испачкалась, потерев рукой румяную щечку.
- Ну, понимаешь, это как галька на море: ручьи их подшлифовали, машины колесами …
- А хорошо, что ныне машин нет – а то бы нам приходилось от них прятаться!
Дед кивнул, сглотнув судорожно, и выпрямился, держась за спину. Вдоль дороги тянулись разрушенные войной добротные когда-то дома. Подошла Внучка и сказала ободряюще, боясь, что у Деда снова потекут слезы:
- Зато наш дом уцелел, Деда!
- Мы молодцы, нам повезло, Внуча. Сейчас насобираем фиолетовых и домой пойдем. Я печь натопил.
- А я запомнила, какие цвета у радуги, что мы с тобой выкладываем на полу!
- Да что ты! Ну-ка…
- Та-ак: красный… оранжевый… желтый… м-м… салатовый?
- Зеленый.
- Ага. И потом – голубой, синий. А теперь, когда мы выложим последний, фиолетовый – что будет?
Спряталось солнце, и серый цвет грязных сугробов заполонил мир.
- Тогда в мир вернется хоть немного красоты. А иначе не будет надежды, Внуча, - и прижал к боку родную голову в сбившейся белой шапочке.