Над серой мокрой скукой осеннего городка вдруг проявилась чистая синева неба, по жухлой листве пробежал свет первых солнечных лучей, и корявое старое дерево, которое жило за окном одиноко и печально среди молодых березок, теперь казалось, расправило свои плечи.
Осенний ветер, очистивший небо от скверны и хмари, был тороплив. Он выстудил просторную комнату и словно проник в сердце, а оно, трепетавшее ночью от бесконечного страха и тоски по свету, обрадовалось утренней свежести. В мире в этот миг родился новый человек.
Этой ночью молодая женщина только вступила на путь материнства с его доселе неведомыми ей чувствами и обязательствами. Для нее все вокруг казалось необычайно радостным. От того сегодня она по-особенному наблюдала за тихим рождением дня. Еще неуверенно держа малыша на руках и улыбаясь, она думала о том, что ничто не может быть прекраснее этого счастливого времени и задавалась вопросом, как долго оно продлиться?
И было столько света в лице ее, столько могучей веры в прекрасное будущее малыша, что душу переполнял необычайный восторг, а глаза светились тихим, счастливым, как у младенца блеском. Умиленно закрыв глаза, она трепетно касалась ребенка легкими движениям пальцев и лица, жадно вдыхая запах новой жизни. И в его появлении на свет ей чудилось настоящее волшебство.
- Ах, какое чудо, какое чудо мое миленькое! - наклоняясь над сыном, нашептывала она, и счастливая слеза не раз скатывалась на пеленку.
С рождением малыша сердце ее было теперь все время как-то особенно неспокойно, даже порой казалось, что оно бьется чаще, чем прежде.
Однажды при появлении пожилой улыбчивой нянечки с завтраком на подносе, молодая мама по неопытности задала несвойственный для больничной палаты вопрос об ангеле-хранителе, который якобы должен быть у каждого родившегося ребенка. Поставив перед ней еду и ловко взяв малыша в свои руки, нянечка поведала старую притчу:
- За день до своего рождения ребенок спросил у Бога:
- Я не знаю, зачем я иду в это мир, что я должен делать?
На что Бог ответил:
- Я подарю тебе Ангела, который всегда будет рядом с тобой и все тебе объяснит.
- Но как же я пойму его, ведь я не знаю его язык?
- Ангел будет учить тебя своему языку, и охранять тебя от всех бед.
- А как зовут моего Ангела?
- Неважно, как его зовут, у него много имен. Ты будешь называть его "Мама".
Вот что, милая, я думаю об ангелах.
Детство мальчишки было таким же плюшево-мягким, как и его колыбель, пахнущая ароматным мылом, а затем взбитые заботливой рукой подушки на кровати, а также любимое малиновое монпансье "Красный Октябрь". Но все же за этими, казалось бы, обычными заботами о своем чаде стояла сильная и благодатная энергия матери. Дар ее души, подпитывающий растущего сына, который хоть и "водился со шпаной", как любил говорить отец, но научился отличать теплые жизненные оттенки от холодных. Иначе и не могло быть в доме, в котором никогда не повышали друг на друга голоса и благоговейно чтили шелест книжных страниц. А сам мальчик вопреки всем правилам грамматики всегда писал слово "Мама" с большой буквы.
Он вырос умным и добрым юношей, хорошо сложенным и крепким. В шестнадцать лет впервые безнадежно влюбился. Именно безнадежно. Ведь объект его страданий - девчонка с большими светлыми глазами даже не подозревала этого. Тогда была осень с дырявым слякотным небом и редким солнцем. Влюбляются обычно весной, а его угораздило разглядеть в девчонке легкую скользящую походку, делающую ее похожей на фигуристку, осенью. На нее хотелось смотреть и смотреть. Мать, замечая угрюмость взрослеющего сына, по двадцать раз деликатно спрашивала у него, как дела, чтобы на двадцатый раз услышать правду и утешить. Какой-нибудь одной фразой она обесценивала и сглаживала казавшуюся непоправимой ситуацию. И неприятности начинали представляться ему пустяками, а проблемы становились мелкими и незначительными. И сын все чаще называл ее милым ангелом.
Уже будучи семьянином с двумя детьми, после очередного жизненного успеха, он часто говорил матери: "Я никогда бы не достиг этого без тебя". А она в своих внуках все чаще наблюдала генетическое повторение внешности и внутреннего мира родителей. Как и при появлении сына, мать завораживало это тайное волшебство рождения человека, в котором она находила краткий, но на всю жизнь пойманный миг красоты жизни и великую сущность ее бесконечности.
Проходили дни, недели, месяцы и годы. Мать постарела и немного сгорбилась. Однако спокойно, без волнения прислушивалась она к теперь уже неправильному биению своего немолодого сердца.
- Я достигла конца моего пути. И теперь знаю, что конец лучше, чем начало, поскольку мой сын может идти сам, а дети его - за ним. И ничто не может разделить нас - ни время, ни место, ни даже смерть, - умиротворенно думала она.
А вот сын не мог без горечи думать о неминуемой смерти больной матери. Он подолгу сидел подле нее и с тихой грустью слушал ее длинные, успокаивающие рассуждения о жизни и смерти, тоже стараясь убедить себя в том, что между ними нет границ.
Была ночь. Высоко в небе сорвалась звезда.
- Душа в другой мир уходит, - говорили в старину. - Это моя Мама! - с горечью подумал сын, осознав, что жизнь ее оборвалась.
А потом наступило белое утро - за ночь выпало много совсем юного легкого снега. Сын не плакал. Он, наконец, понял все, о чем говорила мама. Он улыбался и с тихой, светлой грустью думал:
- Я больше не могу видеть ее, но она всегда рядом со мной. Моя Мама - больше, чем память. Она - живое присутствие. Она в шепоте листьев за моим окном, она - прохладная рука на лбу, когда мне плохо, она живет внутри моего смеха, она - кристаллик в каждой моей слезе, она - карта, по которой я иду каждый день... Она - Ангел мой...