10 ноября 1983 года случилась самая тяжёлая авария за время моей работы в НГДУ "Уфанефть". Это был первый рабочий день после праздников. С утра, от оператора ДНС-88 последовал звонок. Он сообщил о снижении давления на насосе откачки. На ГАЗ-66 54-10 Саши – Пуха, с Виктором Сапожковым, я выехал на ДНС. Убедившись, что отклонение давления имеется примерно на две атмосферы меньше чем обычно, поехал вдоль трубопровода. Стояла солнечная морозная погода. За частной застройкой Дёмы, в четырёх километрах от ДНС, шла гравийная дорога на молочную ферму и деревню Сергеевку. Доехав по ней до водосточной трубы, проложенной под дорогой в месте, где её пересекал небольшой овраг, мы увидели место порыва.
Направив Пуха с Виктором на ДНС-88 для остановки откачки и закрытия выкидной задвижки, сам пошёл вниз вдоль оврага для того, чтобы оценить размеры разлива нефти. Овраг местами представлял собой болото с пологими склонами, местами небольшие водоёмы с крутыми берегами. Примерно в километре от места порыва виднелась окраина деревни Баланово. Вдоль всего оврага тянулись две линии электропередач. Одна, на больших металлических опорах, высоковольтная, другая низковольтная на деревянных опорах. Позже узнал, что высоковольтная – энергетическое кольцо 220 киловольт вокруг города. Низковольтная – линия 10 киловольт запитывавшая молочную ферму. Похоже было, что нефть по полузамёрзшему ручейку дошла до половины длины оврага, и скопилась в небольшом водоёме под тонким слоем льда. Вся местность, в том числе и овраг, была покрыта слоем инея. Точно определить границы распространения нефтяного пятна было затруднительно.
Подтянув к месту аварии экскаватор, сварку, людей, первым делом устроили нефтеловушку на берегу водоёма, где скопилась нефть. Затем откопали место аварии. Обнаружился пропуск по телу трубы 219х8, вызванный старым механическим повреждением. Лет пять назад в этом месте прокладывался кабель связи. Плуг кабелеукладчика врезался в боковую образующую поверхность трубы. Машинист видимо что-то почувствовал и отвернул трактор вправо. Повреждённое место выдерживало долгие годы и ничем себя не проявляло. В связи с возрастанием объёмов перекачиваемой нефтесодержащей жидкости, вызванным вводом в эксплуатацию новых скважин на Южной Сергеевке, нагрузка на тело трубы возросла. Аварийная ситуация была подготовлена. Спусковым механизмом для самой аварии послужили осенние заморозки. В течение нескольких суток почва, окружающая трубу несколько раз то замерзала, то оттаивала. В общем, как гласит народная мудрость, где тонко, там и рвётся.
Хомут наложить было нельзя, так как поверхность трубы была мятая. Подготовили место порыва к сварке и Алексей Гордиенко, очень хороший сварщик, начал варить. Металл, разогретый до мягкого состояния, остаточного давления в трубе не выдерживал и рвался по свежему шву. Пытались зачеканить, ничего не выходило. Вырезали фигуру в виде фартука из подходящего куска трубы. Пытались этим фартуком закрыть и обварить аварийный кусок трубы, тоже не получилось. К вечеру пошёл мокрый снег, переходящий в дождь. Всё вокруг растаяло. Работали до глубокой ночи. Ведь на этой трубе, кроме Южной Сергеевки "висел" ещё и пятый нефтепромысел – Бузовьязы. Все промокли и измучились до предела. Особенно досталось Лёше Гордиенко. Я принял решение сделать перерыв до утра. Направил Виктора Сапожкова на тракторе МТЗ-80 с тележкой, проехать по окрестностям, набрать соломы и накидать на ловушку и в ручей. Тракторист Максимов был местным и хорошо знал, где есть стожки. Заехали в Дёму, где от диспетчера УТТ вышел на связь в ЦИТС, передал информацию и сделал заявку на доставку бульдозера к месту аварии.
Для того чтобы с рассветом, не дожидаясь, когда все проснуться, опять начать ликвидацию аварии, решили переночевать в Дёме, дома у оператора Алексея Варивончика. Кое-как, ежась от холода на полу в коммунальной квартире с удобствами во дворе, перекантовались до утра. В восемь утра были на месте. Всю ночь шёл дождь. Ручеёк, который накануне еле был виден, превратился в настоящий поток, который промыл ловушку и смыл всю нефть в пруд, расположенный в центре деревни Баланово. Пруд зарос тальником, ивами и кустами, и служил деревенским свалкой, так как находился на задах их огородов. Единственная улица проходила по плотине, которой этот пруд был запружен. Низко над поверхностью пруда провисали высоковольтные провода, обеспечивавшую энергетическую безопасность городу и заводам, в том числе и оборонным. Дальше за плотиной, как я узнал позже, ручей впадал в более мощный поток, носящий поэтическое название ручей Серебряный. Последний, в свою очередь впадал в реку Белую, как раз напротив "белого" дома – здания обкома КПСС и Совета Министров Башкирской АССР.
Риф Гарифуллин, привёз из Курасково длинный хомут. Нам удалось его поставить и обварить. Во второй половине дня откачка нефти с ДНС была запущена. Дождь кончился, и выглянуло солнце. Распределив людей, бульдозер и другую технику начали зачистку территории от нефти. Пруд оставили на потом. Где позволяла возможность, нефть, собранную в небольшие лужи, выжигали. В общем, делали то, что и всегда в таких случаях.
Через трое суток произошёл ещё один порыв в том же месте. Порвалась труба выше заваренного хомута. Видимо сказалась усталость металла в месте механического воздействия на него. На этот раз ликвидировали аварию довольно быстро. Однако нефти в Балановском пруду добавилось. Через сутки в том же месте произошёл ещё один порыв. На этот раз были брошены значительные силы нескольких цехов. В Курасково, на базе СМУ по размерам был сварен и доставлен к месту аварии кусок трубы 219х8 в глухом патроне из 325-ой трубы. Большим экскаватором была перекопана дорога и вырыта траншея. Старая труба со следами наших мучений была отрезана, извлечена, погружена и отвезена в Курасково для проведения расследования. Автокраном была спущена новая. Оба стыка варили два сварщика одновременно. Работа была закончена поздно ночью. Последним, уже поздно ночью, уехал я после запуска откачки и часа выжидания около трубы. Все оставшиеся дни, примерно неделю, до того момента, как землю и все наши безобразия укрыл снег, мы силами двадцати человек занимались ликвидацией последствий.
В один из дней нефть, лежащую между кочками на болотистом участке оврага, зажгли местные пацаны. В это время мы работали внизу оврага около деревни. Огонь быстро набрал силу. Пока мы перегоняли бульдозер и бежали к месту поджога задымились и лопнули 10-ти киловольтные провода линии, идущей на молочную ферму. Следующей была высоковольтная линия. По рации, которую со второго дня аварии неизменно носил с собой, вызвал пожарную машину из Дёмы через УТТ. Попытка преградить огню дорогу, нагребая грунт бульдозером, окончилась плачевно. Бульдозер утонул по кабину в болоте. Тогда построив из людей цепь, с наветренной стороны, с лопатами наперевес, как в атаку пошли на огонь. Часто работая штыковыми лопатами, набрасывали на огонь воду, находившуюся между болотных кочек.
Наша отчаянная атака, как ни странно, закончилась успехом. Когда приехала и застряла, не доехав сотни метров до места возгорания, пожарная машина, огонь был уже потушен, я впервые в жизни сосал таблетку валидола и по рации давал отбой тревоги диспетчерам.
Из этого дикого случая пришёл к выводу об организации круглосуточного дежурства на весь период ликвидации последствий аварии. Большая часть неубранной нефти осталась под снегом и в деревенском пруду. Из Курасково привезли будку – так называемый домик лесника. Установили его на окраине Баланово и подключили к электричеству. Внутри установили рацию и завели журнал дежурств. Отрядили на дежурство двух операторов жителей Дёмы. Два раза в сутки операторы должны были докладывать на промысел о состоянии дел на местности, где под снегом находилась нефть. За эту аварию, руководством НГДУ я был неоднократно наказан, в том числе и по партийной линии и лишён премии.
К концу 1983 года из НГДУ начался отток кадров на Тюменский Север. Уехали опытные мастера ЦКПРС Прокудин, Маштаков, Агапитов, Халитов, Кровяков, Рафиков. Из СМУ уволился капитан нашей футбольной команды Дима Коннов. С нашего нефтепромысла на север уехал мой заместитель, старший инженер Салимов Марс Сабитович. Считаю, что основной причиной тому явилась нестерпимая обстановка, сложившаяся в НГДУ. У меня тоже был вызов в НГДУ "Лянторнефть" объединения "Сургутнефтегаз". Но, живя в плену собственных иллюзий и убеждений, я решил, что пока полностью не будут устранены последствия аварии в Баланово, никуда уезжать не должен.
Зимой 1984 года, к нам на промысел, вместо Салимова был назначен старшим инженером Олег Еникеев, племянник начальника НГДУ Альхамова. До этого он работал мастером по добыче нефти на пятом нефтепромысле в Бузовьязах. Внешне отношение у меня к нему, с первых дней его появления на промысле, ничем не отличалось от отношения к Салимову. Хотя в душе понимал, что надёжного единомышленника в Олеге я не приобрёл.
За зиму мне удалось, наконец, осуществить давнюю мечту, создать хотя бы на кальке схему сбора нефти всего нефтепромысла с учётом присоединения новых участков, Волковского и Южно-Сергеевского. К этому времени, за три года моей работы, промысел на 100 скважин увеличил действующий фонд, на 700 тонн в сутки выросла добыча нефти.
Весна началась с тревожного сообщения из Баланово. Талые воды подняли уровень воды в пруду, где находилась нефть, попавшая туда в результате аварии. Срочно была организована подсыпка плотины. Дальнейшее распространение нефтяного пятна было предотвращено. Однако нефть попала на огороды жителей деревни. Оказались замазучены стволы многих плодовых деревьев и кустарников. Пострадавшие пришли в НГДУ с жалобами. Была создана комиссия, определён ущерб. Все пострадавшие получили от НГДУ денежную компенсацию. Я снова получил строгий выговор.
Настала пора завершить ликвидацию последствий Балановской аварии. Были составлены, согласованы и утверждены мероприятия, в основу которых лёг план, разработанный мной. Согласно этому плану Балановский пруд должен был отсыпаться грунтом. Сначала отсыпалась дамба, отделявшая участок от пруда. Затем производилась откачка всей жидкости в этом участке. Потом этот участок тоже отсыпался, и по нему прокапывалась траншея – новое русло для стока воды. После этого откачивалась и отсыпалась оставшаяся часть пруда. После отсыпки всей территории пруда в тело плотины были уложены три новых водопропускных трубы вместо старой одной. Дорога, проходящая по плотине, была утрамбована и отсыпана гравием. Грунт для отсыпки брали недалеко за деревней в брошенном карьере. Работы начались в конце мая, а закончились в конце августа. Было задействовано до десятка единиц самосвалов, бульдозер, экскаватор, откачивающие агрегаты и передвижные ёмкости. Всеми работами руководил сам как автор плана, его сотворивший. Получилось неплохо. Хотя было много бессонных ночей, во время которых, я выходил на лоджию и смотрел в сторону Баланово, боясь увидеть там зарево пожара от горящей нефти.
Всё бы хорошо, но деревенские опять были недовольны. Раньше, до аварии, у них на задах огородов был пруд, ими же самими превращённый в свалку. При этом заборов на задах огородов не было. Там были густые кусты, сквозь которые невозможно было проникнуть в их огороды. Теперь, после тщательно проведённой рекультивации пруда и плотины, пруд просто исчез. Осталось русло ручья. А задняя сторона их огородов оказалась открытой для всех желающих посмотреть, что там у соседа есть, а возможно, под покровом ночи, и прибрать к рукам, что плохо лежит. Опять пошли жалобы в НГДУ. Меня вызывали в природоохранную прокуратуру. Ну, и, конечно, я опять был наказан, на сей раз по партийной линии.
Летом с нефтепромысла ушёл Мурат Баймухаметов. Он перевёлся инженером в ЦНИПР. Было жаль расставаться с ним. Мы хорошо сработались. Но я его понял. Поработав в подземном ремонте, непосредственно в добыче нефти, Мурат определился, в каком направлении ему дальше развиваться и строить свою карьеру. Насколько я знаю, всю дальнейшую жизнь он посвятил нефтяной науке и преуспел в этом.
К осени 1984 года на Южной Сергеевке практически была создана новая система сбора нефти и газа. Кроме 88-го и 83-го кустов был обустроен и запущен в работу самый большой 101-ый куст, давший значительную прибавку в добыче нефти всему НГДУ. Как логическим итогом всех наших мучений по поводу Южной Сергеевки, ликвидации Балановской аварии и её последствий, явилось решение передать этот участок четвёртому нефтепромыслу НГДУ, считавшемуся самым передовым, хотя и добывавшим нефти меньше, чем каждый из остальных четырёх нефтепромыслов. При передаче, со стороны представителя четвёртого нефтепромысла был высказан ряд претензий, носящих скорее косметический характер. Понимая, что представитель, не помню фамилии, исполняет только свои обязанности, я, не вступая с ним в пререкания, встретился со своим коллегой, начальником нефтепромысла Раисом Хабибулловичем Еникеевым, и за рюмкой чая решил все вопросы.