Эх, время. Конец шестидесятых. Второй курс закончен успешно. Из стройотряда привез первые хорошие деньги, которых в семье всегда не хватало. Мама получала около сотни, моя стипендия, когда была, всего тридцать пять. И это на троих, брат еще не закончил школу. И, тем не менее, была изыскана возможность, и мы поехали на «Толчок».
Не знаю, что там сейчас, а в то время это была территория, огороженная каменным забором. За вход платили какие-то копейки и попадали в вещевой рай. Или ад, смотря как посмотреть. Несколько раз я ездил туда как продавец. Мы с отцом были радиолюбителями. Различных деталей после его смерти осталось много. Но, как говорится, голод - не тетка. Вот и взял я чемоданчик, загрузил резисторами, конденсаторами, трансформаторами, лампами и поехал.
Никто не спрашивал, кто я, откуда детали. Посмотрел цены у других и начал продавать. К концу дня наторговал рублей пять. И это были деньги. Были дни, когда выходило три, два, а то и совсем пустой приезжал. Однажды сильно прижало, пришлось взять самое дорогое, что у меня было – велосипедный мотор. За него я взял двадцать пять рублей. Жалко было, но есть надо было каждый день.
А в тот день мы поехали на «Толчок» как покупатели. Я очень хотел купить летние белые штаны. Конечно, можно было пошить, но найти белый материал в магазинах не удалось. Я каждую субботу объезжал все магазины «Ткани» в Одессе, уже все продавцы меня знали в лицо, но все было бес толку. Мы ходили по рынку часа два, пока я не увидел ЭТО.
Белоснежные штаны сверкали на солнце так, что вокруг становилось еще светлее. Плотная нейлоновая ткань была прошита, как это делали на джинсах. На заднем кармане пришит красивый «лэибл», заграничная фирменная этикетка. На внутренней части брюк были пришиты несколько фирменных вставок, описывающих как это можно было стирать и гладить. Металлическая молния блестела золотым отливом. И все это вместе не оставляло сомнения, что это сделано не на Молдаванке. Примерить на себя возможности не было. Погода была солнечной и слой пыли на земле местами был такой, что не видно было ботинок. Примерили на талии, осмотрели со всех сторон и, зная о всяких фокусах с упакованными под «фирму» «половинками», не выпуская из рук покупку отдали деньги продавцу.
Дома, естественно, примерил качественно. Почти все было нормальным, если не считать, того, что влазил я в них «впритык». Это, однако, меня нисколько не смущало. Я в то время занимался в институтской секции штанги, и тренер все время заставлял меня скидывать три-четыре килограмма. До лета было пара месяцев, и похудение было весьма возможно.
А лето в Одессе для многих наступало в начале мая. Вода в море прогревалась иногда градусов до шестнадцати, и многие, в том числе и я, с удовольствием окунались, часто на глазах изумленной публики. А уж одеваться «по-летнему» в такую погоду, как говорится «сам Бог велел».
Как и все студенты, я в обязательном порядке ходил на первомайскую демонстрацию. Для этого надо было приехать к институту часам к девяти утра. И вот я, в новых белых нейлоновых штанах и такой же белоснежной рубашке пришел в общежитие института, где жил мой друг Слава Вырлан. Через несколько минут пришел и Саня Белоусов, одессит, живший, как и я, на Черемушках.
Друзья внимательно осмотрели мою обновку. Саня был равнодушен к одежде, а Славику штаны понравились. До выхода на демонстрацию было еще несколько минут. И мы решили, что пропустить по полстаканчика вина будет не лишним. Однако, как только я сел, случилось непредвиденное. Молния разошлась. Надо признаться, что дома, примеряя штаны, я ни разу не садился.
Попытки застегнуть молнию успеха не имели. Надо сказать, что студенты, особенно живущие в общежитии, могут все. Да и у меня руки росли «из плеч». Не мудрствуя лукаво мы, прямо на мне за полминуты зашили молнию и пошли на построение. Слава, предвидя возможные «ситуации» взял с собой катушку белых ниток и несколько иголок. Провидение его не подвело. Примерно через полчаса, следуя в институтской колонне и искренне радуясь празднику и хорошей погоде, понял, что «терпение, а точнее один из моих органов», может не выдержать.
Надо сказать, что практически все одесские дворы в то время были «оборудованы» уборными. Назвать это заведение «туалетом» рука не поднимается. Но даже и в эти «заведения», при всей их «оборудованности», попасть было непросто. Некоторые были закрыты огромными висячими замками. А в некоторых дворах их охраняли сидящие невдалеке одесситки. На все попытки зайти в «заведение» они отвечали просто, не стесняясь в выражениях, а, иногда, и с применением подручных средств типа метел или просто палок.
Найдя, наконец, нужное место, куда никто путь не преграждал, я «справил естественные надобности» и с помощью Славика снова зашил штаны.
Надо сказать, что в праздничные дни, не смотря на всякие препоны, демонстранты могли купить не только воду, но и пиво, вино и более крепкие напитки. Мы крепкими напитками не баловались, а вот к винцу прикладывались неоднократно. Это, естественно, еще больше поднимало наш патриотический дух. Мы кричали всякие лозунги и здравицы от самого института и до Куликова поля, где с трибуны нас «приветствовали» одесские руководители и передовики производства. И на этом пути мы с друзьями неоднократно посещали одесские дворы.
А после Куликова поля демонстрации сами по себе распадались. Народ сдавал «наглядную агитацию», показывающую нашу любовь к партии и правительству и «преданность делу Ленина». Ближайшие подвальчики, в которых можно было выпить вина или пива, были, как правило забиты до отказа. Но мы, не мудрствуя, поехали в общежитие, где у нас «все было». А после того, как вдоволь наговорившись и выпив все, что «горит» и «не горит» мы разошлись по домам. Дома я снял штаны и с тоской оглядел молнию. Нет, все таки это было сделано на Молдаванке. На «фирменных» штанах такого случиться не могло.
Сейчас, конечно, за час можно найти любые штаны, не бегая по магазинам, а «перемещая мышку по экрану». Да ещё и домой тебе это принесут. Но те штаны я помню всю жизнь. Куда они делись? Не знаю…