Замок Глюксбург плывет по воде белым айсбергом. Отражением уходит в глубь, в монастырскую суть своего фундамента. Ренессанс на воде, выброс из прошлого.
Бьет крылами, поднимаясь над озером лебедь, летит в сторону замка, - где-то там у него своя резиденция?
Леся смотрит зачарованным взглядом – замок околдовал ее в один миг, лишь только возник из туманной дымки над водой. Туристского «ах» для Леси недостаточно, ее восхищение – безоговорочный плен и глубинное слияние.
- Город счастья, - переводит она на русский, и в голосе раздумчивое сомнение.
Правильно сомневаешься, дорогая. Трудно поверить, что пять веков истории прошлись по судьбам островитян перышком ангела. Вспомнить только о Дагмар, нашей Марии Федоровне. Не единственная императрица, вылетевшая из семейного гнезда династии Глюксбургов. Герцоги и принцессы, короли датские и прусские, норвежские и греческие, кто из вас в свое время был так уж счастлив ?
Группа втягивается вслед за гидом в комнаты бокового дома и, с неловкостью отрывая глаза от лиц, взирающих с портретов, тешит туристское любопытство в интерьере спальных комнат. Леся где-то потерялась… вот уж не любитель толпы!
Он находит ее в пустом зале среднего дома – далеко не самое уютное место замка. Главное украшение – фламандские гобелены во всю стену, до высоченного потолка. Но Леся как будто их не видит. Она вообще не здесь: вслушивается в тишину, поворачивает к нему смятенное лицо:
- Они витают в этом зале… Не фантомы – души… Скучают по замку… досадуют на туристов…
Ох, уж эти поэтические штучки!
Народ вываливает из боковых комнат со сдержанным гомоном, и дух потустороннего мгновенно улетучивается. Настоящее несомненно и победоносно – атмосфера активного познания вмиг вытесняет незримое присутствие отдаленных времен.
- В подвал идете?
Леся с ужасом отшатывается:
- В пыточную? Нет, увольте… это не для меня.
На лице такое страдание, будто пытать будут именно ее. Да… с подобным воображением у дыбы делать нечего.
А Ритка бы не отказалась. Ритка сама - специалист отменный… пыточных дел мастер. Ей и инструменты не надобны. Кресла с железными зубьями… к чему? Ритка пилит и долбит словом. Тридцать лет истязает, и чем дальше, тем все основательнее, – напрактиковалась.
Будь она сейчас рядом, весь Глюксбург превратила бы в пыточную. Причем, не для него одного – для всех, кто поблизости, а особенно, миленьких барышень. Как посмели поднять глаза на благоверного? Муж – ее личная собственность, а имущественные права следует защищать рьяно и истово, не щадя сил и нервов.
В апартаментах Августы Виктории сановное заседание. Точнее сказать, застояние, потому что все приближенные к королевскому семейству безучастно стоят за столом, выжидая непонятно чего. Сам кайзер замер, отстраненный, как от подглядывающих туристов, так и от собственного времени.
Собрание восковых фигур Лесю не притягивает:
- Слишком неживые.
Леся стоит у окна и с легким недоумением смотрит вниз, на серую рябь:
- Вода… одна вода. Ни зелени, ни сирени с яблонями. А Августа Виктория обожала здесь бывать. Притом, что Гогенцоллерн кайзера, наверное, уютнее…
Что ж, Леся права. Августа из прошлого в ее воображении намного живей, чем нынешняя восковая Августа в качестве экспоната. Леся чувствует тонко и умеет понять другого.
Леся – душа. И отдушина. Тихий просвет среди туч, что заволокли горизонт его жизни. Кроткая, ласковая, она любит его без желания захватить в собственность. Она бескорыстна, - такая редкость по нынешним временам!
Они встречаются давно, и он прячет эту связь от Риты. Прячет от сыновей – те так же неистовы, как мать, и измены считают предательством. Своим женам они пока верны. Надолго ли?
Был верен и он. Но Рита сама толкнула искать отдушины. Она зациклена на его изменах, мнимых и подлинных. Сейчас, в пору свободы, когда дети вылетели из гнезда, а они вновь остались друг с другом один на один, всплыли обиды всей жизни. И жизнь, по убеждению Риты, - сплошное, бессрочное ее страдание. Она упивается обидами, лелеет и раздувает их, изливая попреки, намеки, ругательства и жалобы. Ее обиды всегда были главной темой общения, но теперь стали единственной.
- Да разведись уже! – сердятся друзья. – Сколько терпеть? И вообще… старые жены сейчас не в моде.
Не в моде. Современный бомонд демонстрирует приверженность к молодятине.
Все верно. И Леся стареет. Как долго ей быть в подвешенном состоянии?
Но Рита…. Рита не поймет! Рехнется окончательно, и собственная остервенелая ревность сожрет ее с потрохами.
Она уверена, что любит. Известно же: ревнует, значит, любит.
Как бы не так! Ревнуют не потому, что любят, а потому, что хотят, чтобы любили их. Только их!
Башенная лестница выводит на последний этаж, где все не так помпезно, - это владения прислуги. Здесь просто и даже чуть весело: прислуга слегка чудит. Восковые манекены не так безжизненны, как в резиденции Августы. Один восковой товарищ даже присел на унитаз, и публика в восторге: желающие приоткрыть к нему дверь, всенепременно пугаются.
Леся смущена и тянет его прочь, ухватив за руку. Ладошка узкая, доверчивая. Девчонка… милый друг. Милый – несомненно. Но еще отчетливей – друг.
С Ритой дружбы у него не получалось. Вражда… всю жизнь – вражда!
Только дружбы ли он искал в их союзе? Как обожгла его когда-то огнем задорных глаз, одно было желание: только вместе!
И сейчас, постаревшая, вздорная, скандальная, а влечет к ней по-прежнему, вопреки модным тенденциям, вопреки логике. И телом, и запахом, и привычками – родная до дрожи. Не грызла бы только, но… и грызет, и пилит, и упрекает, и жалуется. И терпеть невозможно.
Плывет замок Глюксбург, плывет сквозь века. Воссозданный в отражении, трепещет и вздрагивает в серых волнах и тянется вниз, будто в прошлое. Город неочевидного счастья.
Белым айсбергом выплывает замок из дымки над озером. Он столько Титаников встретил на своем веку… Кто будет следующим?