Ветер на набережной порывистый и пробирает до костей. С одной стороны, день был не холодный, но этот ветер очень резко напоминал о том, что лето давно закончилось и тепла ждать уже не приходилось. Я не спеша брёл по гранитной мостовой, посматривая по сторонам, к своему удивлению, замечая, что гуляющих очень мало.
Сегодняшние газеты принесли в мою жизнь очень неожиданные известия, которые, с одной стороны, меня не удивили, а с другой - принесли в мое сердце некую тревогу. Сообщалось, что наши войска этой ночью нарушили границы Польши и уверенным маршем движутся к Варшаве. Это было понятно и даже ожидаемо. Польша никогда не была самостоятельным государством. Это была некая квази-территория, не обладающая ни суверенитетом, ни исторической целостностью и вряд ли имеющая какую-либо перспективу на существование. И, с одной стороны, всё было очень понятно и обосновано. Но, с другой стороны, мне казалось, что была допущена какая-то ошибка. Неуловимая, но фатальная. Вроде бы всё было правильно. Зачем существовать государству, не имеющему ни исторических корней, ни перспектив развития, ни вообще какой-то значимости в европейской истории? Но с другой стороны действия правительства вызывало вопросы. Ведь до этого момента мы прекрасно сосуществовали с Польшей и никаких принципиальных противоречий у нас не возникало. Во всяком случае, в прессе либо в обществе никто и никогда не задавался этим вопросом: "А может ли Польша продолжать своё существование и далее?". Это государство соседствовало с нами лишь по факту своего наличия. И вот сегодня она утратила суверенитет. Теперь наши доблестные и храбрые солдаты топтали землю Польши своими сапогами и вот с этого момента я уже стал сомневаться. А нужно ли это моей стране? Разве без этого решения она не могла бы быть счастлива, развиваться и крепнуть, поражая соседей своим величием и успехами. Неужели так необходимо было низвергать Польшу? Не знаю. Я был озадачен.
Странно, почему на набережной не было гуляющих пар, дам с собачками, гувернанток с воспитанниками? Хотя нет. Одиночные фигуры офицеров иногда проходили по другой стороне тротуара. Но общее количество людей было несравнимо меньше, чем в обычные дни. Возможно все остались дома, чтобы осмыслить происходящее, а возможно их напугал холодный порывистый ветер этого утра. Это был очень странный день. День, в который, с одной стороны, вроде бы ничего необычного не произошло, а с другой стороны возникло предчувствие надвигающейся катастрофы. Да, именно катастрофы.
Вы знаете, это, как в горах, когда есть опасность схода лавины. Стараешься не повышать голос и уж тем более не кричать. Но возможность снежной лавины ощущается всеми клетками твоего тела… Также было и в это утро.
Польша. Ну, что Польша? Кто они и зачем? Так я думал раньше. А вот приходится сейчас думать об этой никчёмной стране и почему-то становится так тревожно и неуютно.
Я купил газету у худенького мальчишки, отчаянно размахивающего свежим выпуском, дрожа от холода и старающегося согреться, прижимая к щуплой груди пачку бумаги. Обычная газета, которую я покупаю каждое утро: "Фёлькишер беобахтер". Да и дата ничем не примечательная - 1 сентября 1939 года.
Но странное ощущение, очень странное…
Я решил, что на сегодня прогулки хватит и свернул на улицу, ведущую к дому.
Горячий кофе, возможно, успокоит меня.