– Я поеду, пожалуй. Пора. Прощайте.
– Как приедешь, обязательно позвони, – сказала Надюха.
– Конечно. Пока.
Я знаю, что не позвоню. Да, и Надюха не будет беспокоится без моего отзвона. Эта дежурная фраза никому не нужна. Сюда я больше не приеду. Простился не только с Катей, матерью Надюхи и Серёги, дальней родственницей своей теперь уже покойной жены, но и с этой некогда гостеприимной деревней.
Стол был накрыт большой, буквой пэ по периметру всей гостиной, или как называют в деревне "зал". У меня это всегда вызывало непонимание. Зал – это концертный, выставоный, музейный, но не жилое помещение. Людей было, конечно, много. Стол, полный разнообразной, но простой еды. Даже присутствовали щи и лапша. В городе такого не увидишь, обходятся блинами и кутьёй. Накормить можно было бы половину деревни. Разговоры все больше переходили от грустных к совершенно отвлечённым. Впрочем, так почти всегда. Засиживаться я не стал, ведь предстояла обратная дорога за двести километров.
Чем хороши деревенские кладбища, так это свободным местом. Хотя люди умирают везде. Но в деревне всем находиться место не далеко от дома, а не за сорок километров.
В церковь на отпевание поехали не все. Видимо готовили и накрывали столы. Небольшая уютная церковь. Впрочем, мне всегда уютно в любом храме Божьем. Чувствуешь умиротворение и в красиво убранном соборе, и деревянной церкви.
А сборы проходили довольно долго. Серёга, который ездил за матерью, сказал, что пришлось в морге давать взятку за ускорение процесса. Погода стояла жаркая, а время шло, но работники не торопились, хоть в этом не было нужды.
Надо ехать. Своё ружьё я сдал в полицию, и на охоту больше не приеду.