- Здравствуйте, Марфа Петровна.
- Здравствуйте, Пётр-Мартин.
Ей, русской женщине, всегда было удивительно, как это у них там на западе не принято иметь отчество. Зато два имени пожалуйста. В корне считала это неправильным. Как так то, не помнить отца, —возмущалась она в сердце своём, возвращаясь после прогулки домой. А может быть второе имя - это и есть имя отца? В который раз задавала Марфа Петровна себе подобный вопрос и, не найдя ответа, откладывала недоумение в долгий ящик.
Марфа Петровна любила мужа. Муж баловал её в ответ. От этой любви и родились счастливые детки. Она даже не смела посмотреть куда-то в сторону, думать о другом мужчине. Ну разве что во сне. Во сне ты ведь собой не управляешь. Во сне что только не бывает. Бывает наснится такое, такое... Проснёшься в холодном поту и думаешь : - Слава Богу, что это сон!
И она увидела однажды его там, за пределами материального мира. Он был средних лет. Роста выше среднего, русый. Одежду носил разную, но всегда к месту. То он выглядел словно Робин Гуд, то лакей, сапожник, то словно придворный Короля Артура. И всегда это было удивительно и в тон её настроению в данный момент.
Она же любила наряды. Пока никто не видит из домашних, кружила около зеркал, сменяя их, украшая русую косу, поглаживая её как великую ценность, доставшуюся от мамы и бабушки по наследству, благодарила их мысленно и радовалась счастливой жизни.
Он приглашал её на баранки и она приходила. Брала с собой в кошелку гостинчик и на опушке леса встречала его за самоваром на пне в окружении молодых сосенок.
Завидя её из далека, он радостный, словно дитя, которое целый день не видело тятеньку с поля, кричал :
- Марфа Петровна, Марфа Петровна, как же я рад видеть вас. Милости просим к нашему шалашу!
Шалаша же на самом деле не было, но ему почему-то было приятно говорить именно так "милости просим к нашему шалашу". И она шла. Неспешно заглядывая под ноги, как бы не наступить на какую-то букашку, шишку, палку и случайно не подвернуть ногу.
Они пили чай с баранками. Баранки были непременным атрибутом их чаепития. Почему именно они - не известно; быть может, на природе они особенно вкусны?
- А знаете, Пётр-Мартин, - обычно начинала она после нескольких глотков горячего напитка, - сегодня на меня снизошло озарение и я даже записала пару тройку строк, которыми любезно хочу поделится и с вами, Пётр Мартин.
И она читала стихи. Уж очень она любила деток, поэтому все или почти все свои произведения посвящала им. Муж не понимал в стихах поэтому она делилась ими во сне с Пётром-Мартином. Вначале он слушал её внимательно, потом мысль уходила и Пётр-Мартин рассуждал умиленно про себя: "Ну, надо же, какая добрая душа пришла на нашу грешную землю. Разве может утаиться такой светильник?! А ведь тёмные сущности видят его и непременно стремятся погасить". И Пётр Мартин начинал молить Бога, чтобы Он защитил светлую душу, укрепил в молитве и ниспослал утешение и Свою Любовь. Впрочем, Пётр Мартин знал, что как бы не старался враг делать худо, всё равно получится сделать добро. Ведь не даром же и в народе говорят: без худа добру не бывать.
Она заканчивала чтение, опускала скромно глаза долу и выжидала паузу, она знала все его мысли, ведь это был сон. А он брал баранку долго смотрел на неё потом говорил :
- А знаете, Марфа Петровна, мне кажется, что наша земля непременно похожа на эту баранку. Нет, нет, я конечно же знаю, что в Книге книг написано о том, что она плоская. Я же не говорю в противоречие и так понятным вещам, но если посмотреть на баранку так, чтобы взгляд скользил по её горизонту и изгибам, то и выходит, что земля наподобие баранки. Вот здесь мы находимся, - и Пётр-Мартин указал на один край баранки пальцем, - а вот, простите, через дырку от бублика находится несомненно Китай. Нам отсюда его не видно, потому что он далеко, но он несомненно там". - И Пётр-Мартин задумчиво посмотрел на уходящее солнышко, которое пробивалось через высокие стволы скрипучих сосен. Потом в задумчивости откусил кусочек" там где мы", немного пожевал, ещё раз откусил и проглотил "Китай " и утопил всё в сладких водах чая.
- Хи - хи, Пётр-Мартин, а вы только что Китай утопили..
Вот за что вы мне нравитесь, Пётр-Мартин, так это за то, что вы во всем видите духовные предметы, пусть даже в этой препростой баранке и то увидели такие необычные вещи прямо сейчас, во время чтения стихов и нашего обыденного препростого чаепития.
- Ну, а как же иначе, Марфа Петровна, ведь и Бог сам по себе препростой, значит, и нас учит просто смотреть на вещи.
А давайте подойдём вот к этому озерцу, которое от нас по склону находится в паре десятков шагов.
Он тут же встал, подал даме руку и они пошли. Она аккуратно взяла его под руку, как это положено дамам, а он неспешно сопровождал её вниз, поддерживая.
В зеркале воды то и дело появлялись круги от играющих между собой рыб. Круги расходились и в тихой воде отражались деревья, трава, солнце, небо.
- Вот что вы думаете по этому поводу, Марфа Петровна? - и Пётр-Мартин указал на пруд.
Марфа Петровна любила зеркала и отражение себя в воде и даже небо; иногда считала, что оно тоже может отражать её красоту. Да и вообще, ей казалось, что стоит ей покрасоваться перед отражающим предметом, как он, то есть предмет, непременно запоминает её красоту и ещё долгое время будет удерживать её в себе и показывает всем. Но стоит ей подойти вновь, как зеркальце или стеклышко, или вода в ведре - любая отражающая вещь тут же забывает её прежнюю красоту и уже запоминает новую. Ей даже хотелось какой-то такой предмет спрятать подальше от глаз и потом посмотреть на него как нибудь эдак с боку. Так, чтобы сам предмет не знал, что она рядом, и тогда она увидит себя прежнюю, к примеру, такую, какой она была пять лет тому назад. Но как это сделать и где спрятать этот предмет, она ещё не решила, но твёрдо знала что наука непременно придумает что-то эдакое с долгой памятью.
- Что я думаю по этому поводу? Хи-хи, Пётр-Мартин, я думаю, что я не в жизнь бы не полезла в это болото, даже под страхом самой страшной казни!
- Думаете в тихом омуте черти водятся? - Неожиданно спросил он её с улыбкой.
- Ну и не только по этому, хотя вот как раз это-то спорный вопрос, а вот пиявки, комары, мухи и прочее, и прочее... Фуу! - И она наморщила кокетливо носик. - Ну разве можно предлагать такое дамам? Я сейчас же на вас обижусь, Пётр- Мартин, - и она немного склонила головку на бок и пальчиками провела нежно по своей аккуратно ухоженный косе.
- А я и не предлагал вам купаться, я только предложил обратить взор в себя и посмотреть на свой внутренний мир через гладь водную.
И чем больше Пётр-Мартин говорил ей о духовном, тем более она удивлялась этому и хотела прикоснуться к неведомому и даже его самого считала уже "своим". Словно другом детства, с которым вместе будто бы бегали по черешню к дяде Коле. Просто все дети туда бегали и ей хотелось да воспитание не давало совершить такой глупый поступок, но душа рвалась и если б в детстве был такой друг как Пётр-Мартин и если бы он только протянул руку ей и сказал "пойдём", она бы тут же пошла, даже скорее побежала бы ломая все невидимые преграды и запреты.
В другую ночь Марфе Петровне снилось, что Пётр - Мартин странник. По крайней мере смиренно так себя называл. Он шёл себе и шёл, меняя сапоги на лапти, лапти на сапоги. Никто не знал от куда он шёл, а он молчал. Для себя же Пётр-Мартин определял этот путь скорее из ниоткуда, потому что позади было много чего такого, что и вспоминать то не хотелось. И однажды покаявшись в былом, не вспоминал прошлое. Будто бы его никогда не было. Но он твёрдо знал, что шёл к чему-то хорошему.
Сам себя в душе называл он блудным сыном, тем самым Евангельским.
Пётр-Мартин однажды потерял Бога, теперь же шёл точно к назначенной цели, к Нему.
Он частенько представлял, что вот однажды войдёт он в царское селение, то самое, о котором мечтают праведники да пребывают в нем святые, и к нему грешному выйдет с распростертыми объятиями сам Бог, обнимет его и скажет "приблизилось Царствие Божее". В эти минуты он плакал, смахивая незаметно для самого себя слезу, а рядом невидимо шёл Господь, шёл и всё, всё знал, каждое движение его сердечной мышцы, так как этот орган всегда принадлежал Ему.
Пётр-Мартин давно странствовал по свету, оставляя позади одно село за другим, непременно посещая монастыри церкви и церквушки. В этих местах дышалось ему хорошо и для себя он давно определил, что эти святые места - это что-то вроде оазиса в пустыне, или же, если быть точным, места и маленькие местечки Рая на земле. Места отвоеванные у князя мира сего людьми при помощи Божьей.
В котомке у него был топорик на случай, если придётся заночевать в лесу среди кустарников и валежника.
Из ветровала он всегда мог сделать себе нехитрое укрытие. Так же в котомке было огниво, котелок, кое-какое скудное пропитание: сухари баранки да вяленая рыба.
Так же непременным атрибутом пищи для души была старая добрая Книга книг в кожаном переплёте. У него было правило: вечером перед сном читать по главе и пока не уснёт размышлять о прочитанном. Считал, что это и есть то око, которое должно быть светло.
Металлическая кружка висела на поясе Петра Мартина и при ходьбе звенела, предупреждая дикого зверя из далека, что-бы тот вовремя уходил с пути странника.
Подходя к очередному селу он увидел женщину с корзиной грибов. Она сидела на опушке и о чем-то мечтала.
Промысел сказал ему, что-бы он остановился в этом месте и помог по возможности женщине.
Пётр-Мартин стал молиться и просить Бога, чтобы тот даровал ему мудрость для разговора с ней. Ещё он просил, чтобы женщина не пугалась его дремучего вида, а представила его таковым каким должен быть по её мнению мужчина.
Пётр-Мартин подошёл, подал ей руку, представился и сопроводил до выхода из леса.
- Приходите, Марфа Петровна, завтра на эту опушку на баранки. Она сделала вид, что удивилась такому простому предложению. Женское любопытство же разбирало её и она стала приходить. Раз, потом ещё и ещё.
- Пётр-Мартин, мне тяжело это говорить и я немного стесняюсь, - в этот момент она взяла паузу, закрыла глаза и представила его мальчишкой, который ей тянет руку и они уже бегут по садам дяди Коли. - А давайте с вами будем на "ты".
Под этими словами она не имела ввиду ничего дурного, так как у неё была своя семья, муж, дети. Просто "ты" это же не "вы" это уже друг. Тот самый из детства, которому можно рассказать всё и он поймёт и протянет дружескую руку .
Этой ночью ей долго не спалось, а потом забывшись сном она вновь увидела Пётр-Мартина в окошко, как тот тянет свою избушку и по бревнышку строит в её доме второй этаж. И она будто бы пугается этого и кричит:
- Нет, нет, Пётр-Мартин, стройте рядом, на верх нельзя. И в волнении думает: "что если увидит муж, что тогда?" Но Пётр-Мартин не слышит её и уже заканчивает строение и вбивает в крышу последний гвоздь. Вытирает пот со лба и говорит :
- Все, Марфуша, теперь приглашаю тебя на нашу опушку на баранки.
Но ей страшны такие слова, вдруг услышит муж и она, закрывая лицо руками, боясь посмотреть на себя в зеркало, потому что оно может запомнить её такой, её стыд, запирается в комнате и не идёт на баранки. Петр-Мартин зовёт и на следующий день и на третий день, но она не идёт, будто бы не слышит. Но ночью выходит из своей комнаты, смотрит на лестницу на второй этаж туда, где сейчас живёт Пётр Мартин и видит, что между этажами завелась Филонь. Она сидит гордой царицей там и хозяйка в доме уже не она, Марфа Петровна, а эта хитрющая, словно лиса, Филонь! Понимает Марфа Петровна, что это чистого рода искушение и нужно во что бы то ни стало сейчас же вспомнить кратенькую молитовку со спасительным именем Божьим и всё рассеется: и Филонь, и Пётр - Мартин исчезнут. Но на ум приходят одни милые детские стишки. Она их читает ей, загадывает игриво загадки.
Филонь хмурит лоб и, не найдя в них ничего против себя, ехидно улыбается, тычет в Марфу Петровну пальцем и произносит властно:"Моя!"
- Пётр-Мартин, Пётр-Мартин, - зовёт Марфа Петровна в пол голоса друга, но он словно не слыша её, кричит на её шопот:
- Буду тут сидеть пока около дома пруд не выкопаешь. А выкопаешь ты его тогда, когда рак на горе свистнет, - и в окошко на гору указал на которой рак сидел. - Не сойти мне с места, - и при этих словах рак ка- ак свистнет.
От свиста Марфа Петровна и проснулась. Оказывается, муж нанял рабочих для строительства небольшого водоёма. Вот один из них своим свистом разбудил хозяйку. Спохватилась Марфа Петровна и ну бежать в лес на опушку к пеньку. А там одни крошечки на пеньке. Наверное от баранок да и те птицы доклевывали.
Когда же пришла в себя, назад подалась, обняла мужа, прижалась головушкой к его груди и говорит:
- Ой, что было мне во сне, что было, лучше и не вспоминать, Слава Богу, что это сон.
Когда же пруд наполнили водой, стала Марфа Петровна смотреть на тихую воду, сначала с недоверием из-за коморов, а потом радоваться стала прозрачности её и замечать, что когда ветер рябь не гонит, отражается в зеркале воды все, всё и даже звёздное небо.
Тут же вспомнила слова "То-то и душа, когда мирна, сам Бог в ней отражается"
А комаров в пруду действительно нет, рыбы то всех поели. Дочь же её самого главного комароеда назвала Петруша Мартинов.
- Мама, мама, смотри Петруша то хлеб с руки ест. Интересно, а баранки он будет? - и посмотрела вопросительнл на маму.
Говорят, Пётр-Мартин до сих пор странствует по свету, гремит кружкой на пояске с молитовкой Иисусовой чтобы дикий зверь слышал его да стороной обходил. А если душа какая требует от Бога вразумление, появляется странник и вразумляет. Имён у него много разных, но все спасительные.
Конец.