ПОЭТИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ СЦЕНИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ
«КРЕПКОГО ДОМА»
Спектакль студентов 3-го курса СГИИ «В крепком доме и жизнь крепкая» (15.01.2022) по мотивам рассказов В. П. Астафьева «Если это любовь», «Солдат и мать», «Бери да помни», «Руки жены», «Слепой рыбак».
Режиссеры-педагоги: доцент И. Б. Гудков и художественный руководитель курса — заслуженная артистка РФ, профессор И. Б. Калиновская.
Невероятно: неужели действо длилось больше четырёх часов?! Спектакль по мотивам суровой прозы Астафьева прошёл… нет, пролетел(!) на сцене не в часах и минутах, а в принципиально другом измерении.
Переплетение национальностей, судеб, характеров показано экспрессивно и поэтично. Атмосфера… Проза Астафьева красива и беспощадна: «О, русская земля! Где предел твоему величию и страданию!» Но, переведя дух (овации были заслуженно многократными), хочется воскликнуть: «О rus!..» — пушкинский эпиграф в русской словесности передаёт восхищение простыми нравами и натуральной жизнью. Спектакль заставил крепко поволноваться и всё равно остался светлым, как природа в произведениях нашего любимого писателя. Здесь кошка не раз и не два взвывает истошно, хозяйка кормит утят, днём заливаются птички, ночью — цикады, и аромат яблок перебивает фронтовой дымок табака. Здесь любят танцы и пляски, а поют так, что душа улетает. Только семьи-дома, как и везде, возводят, кто на песке, а кто-то на крепком фундаменте. Разные люди — разные судьбы. Деревенский колорит, советская Россия с 1941-го по 1962-ой годы.
Спектакль незабываемый, о нём хочется говорить, хочется понять его тайну, хотя бы приблизиться к ней. Но пока, не рассматривая содержания, остановимся на впечатлениях от созданных образов. Каждый из них ярко индивидуален, каждый почти что миф, узнаваемый интуитивно — богатая коллекция типажей из народа.
Семейные истории «Крепкого дома» тесно переплетаются и требуют отдельного разговора. В этом отзыве мы уделим больше внимания персонажам общего плана, живописно рисующим своё время.
Что особенно поразило, когда улеглось восхищение? Что впечаталось очень надолго? Конечно, страдания.
По прошествии нескольких дней после спектакля из ряда театральных впечатлений в памяти устойчиво сохраняется печальный взгляд матери предателя, которую люди заклеймили Фашистихой, забыв её настоящее имя — Варвара (Александра Шарапова). Что должна чувствовать женщина, сын которой пошёл в полицаи? Непредставимо… Эта мать — не соляной столб. Из дерюжного кокона почти монашеских одежд смотрят живые глаза, в которых мука и стойкость. Мать предателя или убийцы — не самый расхожий образ в искусстве, разве что сразу приходит на ум «значительное лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние», губы которой в ожидании участи сына шепчут не то молитву, не то проклятие («Фаталист». Лермонтов). Теперь трудно представить, что когда-то Фашистиха была в колхозе своей — так ожесточила война народ, и ждать надо долго, терпеть, пока он обмякнет.
Сама женщина принимает мирское клеймо так же смиренно, как хочет не хочет, но вынуждена принять сына: на стене между фотографиями родителей от его портрета осталась лишь рамочка, но она висит, не снята. Вспоминаются строки «Молитвы» Бехтеева: «Дай крепость нам, о Боже правый, Злодейство ближнего прощать». Возможно ли простить предательство, да ещё сына?.. Трагедийная роль, эмоционально литая.
Образ слепого рыбака Жоры (Филипп Ярушин), его осторожные движения, тихий голос буквально гипнотизируют до такой степени, что иногда кажется, он — призрак среди людей. Потерявший из-за усердия слабое после контузии зрение, этот кроткий человек, которого на деревне любят и жалеют все, кроме жены Нюры (Алина Буторина), безропотно тянет лямку. Его жизнь оборвётся в предрассветной тиши, отозвавшись в наших сердцах лопнувшей на минорном пассаже скрипичной струной: отмучился лирик, романтик, человек не от мира сего — человек без претензий, даже на несносную жену не державший зла. И когда Нюра наткнётся на окоченевший труп мужа, другая женщина в ней, моложе лет, может, на двадцать, очнётся от слепоты, заголосит по упущенному, профуканному счастью. Теперь горе её неподдельно, и от внезапно нахлынувшей потери не только у неё наворачиваются слёзы. И хочется верить, что плачет она по своему рыбаку, а не по разбитому корыту.
Проворная Роза (Сай-Дажи Найдан), узнаваемо повседневная, сельская, буквально искрит — Фашистиха ей что красная тряпка быку: Роза свирепо вращает глазами и так долбит бедро кулаком (не иначе до синяков), что лучше держаться подальше. Да и стырить рыбёху у слепого рыбака ей, видать, не впервой, пока тот без упрёка, но с огорчением, не спросил: «Роза, зачем?» Будто сказал: «Роза, за что?..» Оказалось, Роза не воровата — она, смерть, как по мясу соскучилась, вот и не удержалась. Хотя мы помним, что не голодная, незадолго до этого поделилась с женой рыбака пасхальными яйцами. Но яйца — не рыба!
Одинокий контуженый солдат Глеб (Виктор Носатов), из тех, что отдаст последний паёк и рубаху. В каждом встречном он видит прежде всего человека, которому надо помочь, и помнить ли тут о своих-то увечьях... Он единственный не осуждает Фашистиху, видит в ней несчастную мать, и выражает надежду, что всё перемелется, чем крепко поддерживает её.
В спектакле много калечных. Но Глеб впечатляет особой правдой тела, напоминая стойкого оловянного солдатика, которого можно уничтожить, но не разуверить. О житейской неустроенности он просто не думает. Проклятые вопросы эпохи, непримиримые противоречия между чувством справедливости и скотской реальностью — его личная пытка длиною в жизнь. Этот человек из тех, кто по выбору сердца живёт под рефрен «Раньше думай о Родине, а потом о себе» (Комсомольская традиция. Сл. И. Шаферана).
Впервые с этим солдатом мы встретимся в теплушке на отступлении: он, контуженый, ведёт беседу с Арсением (Николай Братищев). Молодой солдат не пострадал в бою, а может, ещё не стрелял, но совсем захандрил и поник. Война выдернула его с учёбы, он — человек гражданский, война его давит. Затяжное отступление почти деморализовало Арсения, но старший товарищ убеждён в неизбежном повороте действий, в боеспособности нашей армии, в нашей победе.
Сцена напутствия производит впечатление необыкновенной силы. Игра дуэта пробирает до мороза по коже. Мерное колыхание фигур под стук поезда. Крепко стоящий солдат, неколебимый в своих убеждениях. Ударная лаконичная патетика. И упавший духом юнец поднимает голову, расправляет плечи, встаёт. Перед нами знаковая картина войны из категории вечных.
Занавес опустился, жизнь продолжается, а изображённое событие, стоит чему-то близкому коснуться души, всплывает наряду с другими произведениями, с детства впечатанными в советскую картину Великой Победы. Эхом памяти звучат «Комиссары» (сл. М. Матусовского, муз. Е.Жарковского, исп. В. Коннова):
(…)
Ваше слово на той войне,
К сердцу путь самый верный выбрав,
Шло с гранатами наравне,
Со снарядами всех калибров.
Вы бросали людей в штыки,
Наносили врагу удары,
Замполиты, политруки,
А по прежнему — комиссары.
Обжигая командой рот,
Видно участь у вас такая,
Всюду первыми шли вперёд,
За собою нас увлекая.
(...)
Испытания послевоенного времени производственными авариями зачастую не уступали боевым действиям. Инвалидам войны мы глубоко сочувствуем, но молодой Степан Творогов (Кирилл Черных), потерявший пясти при взрыве на шахте, другое дело — для нас он герой без страха и упрёка, одержавший полную победу над собой и обстоятельствами. Мы восхищаемся Степаном и его умницей-женой Надеждой (Екатерина Мишина). Скромная, но при этом деятельная Надя (не Надечка!), смело строит семью, не отступив перед страшным испытанием — внезапным увечьем юноши. Надя смогла убедить Степана, что он нужен ей, что они справятся вместе. История их черёмуховой любви вошла в основное содержание пьесы и отражена в названии.
Интеллигентные Мурочка (Лиза Опалева) и её муж Иннокентий (Георгий Рогоманов) — на фоне эмоционально красочной, рыхлой, плодородной деревенской толщи представляют (вместе с Арсением) рафинированную городскую «прослойку». Мурочке в этой жизни повезло как никому: из разведки (прошла всю войну) вернулась с аномально здоровой психикой, без единой царапины; на зависть селянкам её новые туфельки в цвет новому платью, косы короной и фигура по моде тех лет; а уж муж-архитектор, в поезде с обожанием стелющий два матраца своей принцессе, надевающий ей розовые тапочки с помпончиками! (И всё одной рукой — вторую оторвала война.) Он и на фронте на привалах не столько отдыхал, сколько писал письма любимой, нередко забывая про кухню. Мурочка с достоинством и восторгом принимает его обожание и в меру сил чутко присматривает за порядком. Его заработок запросто позволяет Мурочке заниматься любимым делом — картины писать. Творчество — «вся её жизнь». Но подлинный её талант — влюблять в себя окружающих. И войну ей, похоже, удалось «закрыть», как прочитанную книгу.
Наивная очаровательная Анфиса (Алёна Хорошая) в ладных сапожках, с вечным своим недоеденным яблоком. Фисе с Арсением суждено запутаться в треугольнике стреноженных чувств. После замужества крылышки ангелицы поникнут, а удалец (Антон Семёнов), лихо сосватавший ядрёную молодуху, станет немилым и грубым.
Встреча Фисы с Арсением через семнадцать лет у ведра солёных огурцов, казалось, лишь допишет расхожий постскриптум. Но огурцы забыты на рынке, и теперь Фиса провожает Арсения. И когда она грустно скажет: «Я по домашности», — словно солнышко выглянет, прорвётся лучом вечная женская тема о крепком доме, любви, о муже желанном, о счастье… Удивительно точная, задушевная интонация простой, незатейливой фразы — как росчерк, как подпись на фотографии. Унеслась молодость, а с ней и наивность, но что-то созрело… что-то некрасовское... Сноп спелых колосьев… и поздние яблоки… «Есть женщины в русских селеньях». Есть. Ну, не сложилось… Случается… Дочке — цвести…
Два персонажа, пасечник и старуха Адольфовна, щедро бодрят публику. Никакой лихоманке не заломить народ, не выкосить дух под корень — люд перетопчется, выдюжит, поднимет голову, когда и не ждали.
Прощелыга-пасечник (Александр Оленцов), похоже, перебивается остатками роскоши когда-то зажиточной семьи. Этот жизнерадостный выпивоха и нахлебник в деревне свой в доску: бабы жалеют, работящие мужики презирают, собутыльники жалуют. Он и к зрителям подобрал ключик: мы любуемся заплатами на резвой его упитанности, смачным «взятием на грудь» бабкиной самогоночки, деловитой меной и торговлей медком, и заправским умением приспособиться. Есть в этом типаже что-то от русского Иванушки, время которого ещё не пришло — не клюнул пока петух. А если этот Иванушка сгинет, то похожие народятся.
Гротескный образ Адольфовны (Валерия Кравцова) сносит все штампы! Ошеломляет!!! Она непосредственна, как дитя дремучей и мудрой природы. Она знает, как устроить гулянье — этой душе компании возраст не помеха, а самая хмельная настоечка! Адольфовна умеет и чарочку поднести, и сама не дура для здоровья принять. А как залихватски бабуля наяривает на аккордеоне: пальцы, клеёные пластырем, так и гуляют! Колдуют! Усидеть невозможно — все рвутся в пляс, забыв обо всём, кроме пляски! Самим присутствием Адольфовна поддаёт жару. Даже если бабка притихла, она не просто сидит, а таращится: чудны дела Твои, Господи!.. А ритуал самозабвенного ступора, когда она тащит кошкину шерсть изо рта!?! Эта вездесущая бабулька — живучая древняя душа, жизнь для которой — сказка, добрая ли, злая, но сказка. Не зря Фашистиха после отъезда солдата с надеждой вглядывается через окно на вечеринку по поводу дня рождения Адольфовны: как бабулька решит, так и будет. Адольфовна — не по-старчески мощная фигура деревенской жизни, соль земли.
В пьесе крепко посолено: солдат Глеб, Степан с Надей, Адольфовна — очень разные и очень стойкие, цельные личности. Их вера не иссякаема, они сами не пропадут и помогут выжить другим. Испытания делают их только крепче.
Это не значит, что другие слабы, но в них присутствует какая-то зависимость или фатальное несовпадение с тем, что дано. Архитектор не представим без Мурочки — она для него что божничка, и Мурочка мужа от себя ни на шаг не отпустит. Арсений и Фиса хронически не способны к решительным действиям. Муж Фисы заливает горе, да его же и заколачивает. Слепой рыбак Жора вроде бревна для жены-пилы, и она его, таки, допилила. Пасечник без грома не перекрестится. Фашистиха, вероятно, и до беды не особо дружилась с односельчанами. Роза как проросшее в чужом климате семечко, каких распылялось не счётно по советским просторам и захолустьям.
Вот такой групповой портрет составлен по впечатлениям от первого просмотра спектакля «В крепком доме и жизнь крепкая» по мотивам рассказов В. П. Астафьева «Если это любовь», «Солдат и мать», «Бери да помни», «Руки жены», «Слепой рыбак».