- 20 -
Последующие дни прошли в напряжённой подготовке к закрытию второй смены. Артём уехал ещё в понедельник, оставив после себя большое количество фотографий о "Зарнице". Лина оформила два стенда: один для выставки во Дворец пионеров и школьников, другой для лагеря. Все лишние снимки она раздала детям. Получилось так, что каждый участник получил по фотографии. Это её очень радовало. Уже не забудется, останется тёплый огонёчек в душе ребёнка, память о детстве. Смена близилась к концу, надо было провести прощальный вечер для вожатых и обслуги. Решили сразу после лагерного костра. Наплясавшись и напевшись у костра, детвора скоро угомонилась, не считая старших отрядов, те, по-видимому, никогда не спят.
Собрались в столовой. Лина подготовила конкурсы, викторины и очень интересную игру с поцелуями. Самое занятное, что ведущий мог показать на двух мальчиков, ведь, глаза его были завязаны. От уморительности таких сцен все хохотали до слез, но с девочками поцелуи проходили без инцидентов и с большим удовольствием. Игра всех так увлекла, что Лине не пришлось волноваться о настроении на вечере. Под закрытие огонька Георгий Иванович попросил слово. Он долго говорил о значимости работы вожатого, о той дружбе, которая сплачивает детей и воспитателей, потом, вдруг, перешёл на Лину:
- Лина Алексеевна! Мы просим вас приехать к нам на третью смену. Галина Петровна ещё очень слаба, и в полную силу работать не сможет, и она очень хотела познакомиться с вами. Все вожатые стали скандировать:
- Просим! Просим! С нами! С нами! Лина поблагодарила всех и сказала:
- Это зависит не от меня, куда пошлют.
Но Георгий Иванович не сомневался, что её направят в "Ласточку". Лина и сама хотела остаться, потому что "лёд тронулся" и получалась очень дружная и сплочённая команда. Просто пришло время хорошей творческой работы. А это больше всего радовало Лину. Ведь, с ними дети, а здесь ошибаться нельзя, очень хрупкий материал.
На следующий день Олег Иванович проводил спортивную олимпиаду Лина, как могла, помогала. Вместе сделали театрализованное открытие, как положено, с богами на Олимпе, с олимпийским огнём. Лина принимала участие в показательных выступлениях с вольными упражнениями. Дети так хлопали в ладоши и просили повторить, что она не удержалась и выступила с лентой. После показа, опять же, появилась группа девочек, желающих немедленно научиться тому же.
- Всегда бы так, - подумала Лина, - всегда бы появлялись вот такие пытливые и восторженные глаза, отчаянные до всего красивого и неизведанного, любопытные и ненасытные до всего нового и неизвестного.
- Ну, что! Открываем в третьей смене секцию художественной гимнастики. Пусть мало времени, главное, заронить зёрнышко, а оно прорастёт обязательно - закон природы, - подумала Лина, - как хорошо быть нужным и интересным! Как замечательно жить! - С такими мыслями она взяла рулетку и пошла на прыжковую яму, судить прыжки в длину.
Вечером на Школе вожатого обсудили программу заключительного концерта, в котором будут участвовать только воспитатели и желающие из персонала. Набралось столько номеров, что Лина решительно запротестовала:
- Завтра в десять часов, после завтрака, я жду вас здесь с концертными номерами, самые лучшие попадут в программу. А сегодня я очень попрошу остаться пятерым мальчикам и девочкам. Мы приготовим шуточный танец русский перепляс "наоборот". Девочки будут молодцами, а мальчики - девицами.
Движения были знакомы по "Сударушке". Отработав рисунок танца, Лина распустила всех, и осталась одна в клубе. Знакомый запах кулис, дощатая сцена. Руки сами легли на талию, подбородок приподнялся, плечи развернулись, и задорный украинский гопак подхватил её и понёс по кругу. Сколько лет она уже танцует этот танец, и каждый раз видит перед собой счастливое мамино лицо и слышит звонкий голос её:
- Ой, доню, яка гарна дивчононька!
Слезы застилали глаза Лины, ведь завтра годовщина трагической гибели мамы. Она не слышала, как в клуб вошёл Георгий Иванович:
- Лина, девочка, что случилось? - он чуть не бегом приблизился к ней, - что? Что произошло? Почему ты плачешь?
Лина пыталась взять себя в руки, ей это мало удавалось. Она поняла, что её застали врасплох, врать было ни к чему. Выслушав её, Георгий Иванович решительно сказал:
- Бери машину и езжай домой и никаких возражений, прямо сейчас, приказ напишем на плаврука Татьяну Дмитриевну. И, Лина, девочка моя, не печалься так, ей ведь там больно оттого, что ты страдаешь. Светлая ей память. Ну, пошли? А, завтра за тобой приедут вечером. Тут рядом.
Через час Лина уже была дома. Джек метался на цепи, рвался ей навстречу, скуля и притявкивая. Вышел отец. Лица его коснулась радость, но глаза были печальными. Лина подошла и молча обняла его:
- Здравствуй, папа. Я на завтра, всего на один день.
- Спасибо, дочка.
Так они стояли рядом ещё минут десять, слушая тишину ночи, плеск моря, дыхание друг друга.
- Как ты там? Слышал про твои зарничные дела. Может, в армию пойдёшь служить?
- Нет, что ты, папа?! Я хочу быть учителем, а ещё больше доктором детских душ. Пока нет такой профессии, но я думаю, что скоро она будет востребована.
- Скажи, это не потому, что у нас вот так сложилось с тобой?
- И да, и нет. Ребенок зачастую растёт и взрастает в одиночестве. Сначала оторвали от матери в первые минуты после рождения, потом отняли от груди, потом от соски, потом отдали в ясли, в сад, в школу, на продлёнку. Невозможно одному учителю разделить своё сердце на 25 сердец. Кому-то всё равно не хватит. И вот, обделённый маленький человечек сам по себе, да ещё маме с папой некогда, а, если нет папы или мамы, или родители пьющие? Один на всём белом свете.
- Прости меня, Лина, я всё понимаю, ты пойми меня, я ведь...
- Ты боялся, это так страшно, я тебя не виню ни в чём. Время было такое. Просто маму жалко. Может, её надо было отпустить домой. Она очень тосковала по Украине.
- Я боялся, что она не вернётся, я ведь старше её на четырнадцать лет. А куда я с вами?
- Папа, Юрке нужна твоя помощь и внимание. Только прошу тебя, не будь с ним таким строгим. Он ведь не солдат, а ребёнок.
- Хорошо, я постараюсь. Завтра пойдём к маме, я всё приготовил.
- Конечно, папа, прямо с утра, - Лина прижалась к отцу, жадно вдыхая, знакомый и родной запах шипра и гуталина. На щёку её упала капелька.
- Смотри, наверное, дождик, - дрогнувшим голосом сказал отец.
Утром Лина встала рано и, пока отец спал, побежала по оврагу к лагерю геологов. Палатка Артёма была открыта, в ней широко раскинув руки, спал дядя Вася. Лина прошла по площадке, заглянула в так называемую передвижную лабораторию, там тоже никого не было.
- Где же, Артём? - подумала она, спускаясь к морю. На берегу и в воде никого. Отлив только начался. Купаться опасно. Лина с сожалением вздохнула и повернула назад. Дядя Вася ещё спал. Она вошла в сумеречный овраг и медленно побрела к дому, собирая саранки и ирисы. Мама очень любила полевые цветы, а больше всего луговые фиалки. Лина посадила их на могилке, и они цвели там всё лето. Новая папина жена Дарья Петровна, работала воспитателем в детском саду, уходила рано и приходила поздно вечером. Лину это вполне устраивало. Отношения у них были сложные, лучше сказать, никаких. Лина её не замечала, та тоже старалась не встречаться с ней. Кладбище находилось на самом гребне сопки, между двумя посёлка¬ми, Второй и Третьей падями. Место было необыкновенно красивое, высокое, воздушное. Здесь, впервые, стоя над морем и глядя вдаль, Лина ощутила присутствие вечности и поняла, насколько скоротечна и хрупка человеческая жизнь. Она любила здесь бывать. Подолгу сидела над обрывом, неспешные жители занимались своими делами, там внизу, в долине, зная, что закончат свой жизненный путь здесь, на этом тихом маленьком кладбище.
Лина полола фиалки, а отец поправлял могилку, в синих глазах его застыли боль и тоска. Лина быстро накрыла столик и подала отцу стакан с водкой:
- Помяни, папа, и я немного, вот и маме поставим, - она налила в стакан водки, накрыла его хлебом и опустила на могилу. Отец залпом выпил содержимое, продолжая работать лопатой.
- Я тебе не говорил, что был в милиции по маминому делу, пока всё по-прежнему. Очень много свидетелей разъехалось. Допросили уже около ста человек. Кто ударил бутылкой, естественно, никто не видел. Вот так, Лина. Ходит он где-то, этот мерзавец, а мама здесь лежит.
- Папа, но ведь это не справедливо и жестоко! Неужели ничего нельзя сделать!?
- Лина, я одно знаю, что тот, кто это сделал – не жилец. Такие люди плохо кончают. Бог всё видит. Не горюй, дочка, справедливость восторжествует, вот увидишь.
Здесь на кладбище, под сенью рябинок и берёз, Лина почувствовала глубинную скорбь отца по тем, кого он потерял в своей жизни. Как должно быть болит его сердце.
- Папа, а ты очень любил первую жену, Тамару. Это в честь её назвал мою сестру?
- Лучше бы не называл, бедное дитя и месяца не прожило. Правильно старики говорят: нельзя давать имена умерших своим детям. Налюбиться я так и не успел, через месяц после свадьбы началась война. Дочка родилась без меня, об этом я узнал из письма. Потом искал их, нашёл, но уже в могиле. Под Воронежем накрыло бомбой. Потом встретил маму. Была она такой худенькой, с огромными чёрны¬ми глазами, как воробушек. Когда я узнал, что ей восемнадцать, не поверил. Сказал ей: «Хочешь, поедем на остров?» Она побледнела вся и ответила: «З Вами хошь куды...». Так мы и поженились. Неделю шили китель, а потом на Сахалин. Долго я привыкал к её гортанной речи. Смешная девчонка, девочка совсем ещё. Сначала я её откармливал. Да! Когда мы плыли на пароходе из Владивостока, все так и думали, что она моя дочь, - отец улыбался, вспоминая давно ушедшие события.
Так они сидели рядом ещё очень долго. Лина слушала его, открывшегося ей как-то неожиданно и сразу. Были они так близки, как никогда в жизни.
- Лина, Артём сказал, что вы тридцатого подаёте заявку в сельсовет?
- Да, папа, мы так решили.
- А, как же? Ему ведь ехать надо учиться и тебе последний год. Ты, что собралась уезжать? - голос его дрогнул.
- Папа, я никуда не уеду, по крайней мере, до конца учёбы.
- Ну, вот и хорошо, правильно, - облегчённо сказал отец, - пошли дочка, маме сейчас хорошо, поговорили с ней по душам. Спи спокойно, милая.
Лина поставила банку с ирисами и саранками и закрыла калитку. Они медленно пошли к морю. Высокий каменистый берег манил и притягивал к себе. Вот уже край. В двадцати метрах внизу билось море о дамбу, чайки взмывали вверх, казалось, так просто, вместе с ними взять и полететь, только шагни вниз и всё получится. Какая-то не¬ведомая сила звала и просила сделать этот единственный шаг.
Алексей Васильевич крепко взял Лину за руку:
- Мы не птицы, Лина, это под силу сейчас только маме.
- Ты думаешь, мамина душа переселилась в чайку?
- Иногда мне это кажется. И жизнь её была, как этот надрывный крик чайки. Пошли, дочка.
- 21 -
Вечером тот же рафик быстро домчал её до лагеря. Из клуба доносилась современная танцевальная музыка. Во всю гремели ударные. Появление Лины обрадовало и детей и взрослых. Её сразу обступили, спрашивали наперебой, куда она пропала на целые сутки. Подошёл радист Саша Громов, сильно волнуясь, он стал объяснять, почему крутит запрещёнку:
- Лина, ну, народ просит, хорошая же вещь, сама понимаешь, это же Элвис Пресли.
- Обожаю Элвиса и "Битлз" тоже, и рок-н-ролл. Когда-нибудь мы спляшем его в этом клубе, только не сегодня, хорошо, Саша?
- Я не умею танцевать рок-н-ролл!
- Так научим!
Лина объявила в 22.30 Школу вожатого и попросила подойти танцоров в обязательном порядке. Репетицию остальных номеров художественной самодеятельности назначила на следующий день. Когда она направилась к себе, её окликнул Георгий Иванович. Рядом с ним стояла молодая, очень красивая женщина с пышными пепельными волосами и лучистыми серыми глазами:
- Лина, познакомься, это – Галина Петровна, наша старшая вожатая.
- Очень приятно. Азарова Лина.
- Ну что, девочки, пошли ко мне, кофейку попьём, поговорим.
Они сразу понравились друг другу. Ещё раньше Лина поняла, что работа в лагере - это давно отлаженный механизм, действующий не один год. Поэтому ей было легко, с первых дней: её приняли и поддержали. За чашкой кофе они долго разговаривали на разные темы, обсуждали план на третью смену. Лина предложила поставить спектакль на сцене клуба и заняться агитбригадой с выездом в организации. Георгий Иванович горячо поддержал все начинания. Когда разговор зашёл о вожатском концерте, Галина Петровна покачала головой и сказала:
- Георгий Иванович, нехорошо скрывать талант, а тем более умалчивать об этом. Да-да, Лина, наш уважаемый директор замечательно поёт, попросите его спеть партию Мистера Икса на концерте.
Георгий Иванович улыбнулся:
- А что! И спою с превеликим удовольствием.
Последующие дни проходили в подготовке к закрытию смены: отрабатывали линейку, готовили подарки родителям, приводили в порядок корпуса и территорию.
Лина не видела Артёма неделю и очень волновалась из-за его длительного отсутствия. Так надолго они ещё не расставались. Она тосковала по нему и очень ждала, ведь сегодня было закрытие, вечером концерт, а послезавтра они должны были подать заявление. Время к обеду, а Артёма всё не было.
- Где же он? - с тревогой подумала Лина. Какой-то ехидный голосок нашёптывал ей всякие мерзкие слова, она гнала от себя сомнения и ждала. Когда отряды уже построились и были готовы, под дробь сводного отряда барабанщиков, ступить на линейку, а Лина, в парадной форме с микрофоном, застыла, как рулевой на капитанском мостике, готовая пуститься в плавание, она услышала за спиной голос:
- Я здесь, милая, не волнуйся.
Лина оглянулась и увидела два озера сияющих глаз, таких счастливых и ликующих, что у неё захватило дух и остановилось сердце, как ей показалось. Пауза затягивалась. Артём тихо сказал:
- Лина, я готов, начинай, - он поднёс фотоаппарат и нажал на пусковую кнопку. Только тогда Лина пришла в себя и совсем не командным голосом отдала приказ:
- Отряды, на торжественную линейку, посвящённую закрытию второй лагерной смены, шагом марш! Прозвучало это примерно так: «Дорогие мои, хорошие мои, я так вас всех люблю!»
Грянул «Артековский марш» и детвора, дружно чеканя шаг, в два ручья пошагала на линейку, с удивлением глядя на счастливую старшую вожатую. Громким эхом неслось по сопкам: "Поздравляем всех!", "Спасибо поварам!", "Спасибо всем!"... Птицы срывались с насиженных мест от этого звонкого детского крика. Но вот, опустили флаг, и смена закончилась.
Артём крутился на линейке, стараясь запечатлеть как можно больше радостных мгновений. В объектив то и дело попадала Лина. Он приближал её, вглядываясь в каждую чёрточку: «Устала, какая-то затаённая грусть в глазах», - подумал Артём. Выбрав минутку, он подошёл к Лине:
- Как дела, милая? Почему ты такая грустная?
- Артём, я же была дома во вторник, видела дядю Васю.
- А, почему он мне ничего не сказал?
- Послушай, я была рано утром на стоянке, он ещё спал, а тебя
не было...
- Ничего не пойму. Так зачем ты приезжала, что-нибудь случилось?
- Нет. Артём, ничего не случилось. Я приезжала из-за мамы, день гибели. Георгий Иванович отпустил меня.
- Как жаль, что меня не было рядом...
- А, где ты был? - отводя глаза, спросила Лина. Артём, проследив за её взглядом, повернул голову её к себе:
- Посмотри на меня, Лина. Почему ты прячешь глаза?
- Тебя не было дома, ты был в Аниве?
- Вот, оно что. Ты ревнуешь? Не может быть? Невесту одолели сомнения? – Артём так весело хохотал, что Лина, глядя на него, тоже рассмеялась. – А это – большой сюрприз, где я был и что делал. Правда, ещё не совсем уверен, что всё получится, как задумано.
Лина строго посмотрела на Артёма:
- Сейчас же отвечай, что ты ещё там придумал? И не смей ничего предпринимать без моего ведома!
- Ух! Какая грозная! Кое-что может сделать только мужчина.
Лагерь гудел, как улей. Последний день перед отъездом - это суматоха и беготня всего временного поселения детского городка, а именно так любила называть пионерский лагерь, Лина. Дети собирали вещи, обменивались галстуками, адресами, сувенирами, взрослые готовились к концерту.
Клуб был переполнен. На праздник пришли шефы из части, дети близлежащих посёлков. Лина торопила вожатых, передавая по селектору готовность - пять минут. Чтобы настроить детей, Лина вышла на сцену и предложила всем немного поиграть. Работа с залом доставляла ей огромное удовольствие. Детские глаза ждали от неё чего-то нового, удивительного и захватывающего, поэтому сегодня она сидела допоздна и сочиняла "кричалки" и игры на злобу дня.
- Ребята! Первая игра очень простая, вам надо кричать: "Это я, это я, это вся моя семья!" Договорились? А, можете и ничего не кричать. Начнём?!
Кто ватагою весёлой митингует у столовой?
Кто из вас приходит в зал, в сотый раз он опоздал?
Кто из вас из малышей ходит грязный до ушей?
Кто из вас не ходит хмурый, любит спорт и физкультуру?
Кто из вас своим трудом украшает летний дом?
Кто лежит на покрывале, будто он на сеновале?
Кто не любит хлеб и кашу, обижает тётю Машу?
Кто вожатых не боится и на них летит, как птица?
Кто из вас, хочу узнать, любит петь и танцевать?
" Это я, это я, это вся моя семья" летело по всему лагерю и выплёскивалось далеко за его пределы. Вожатые сами хохотали, давая знаки, что они готовы.
Что за чудо, эти "капустные" вожатские номера, тут и юмор на лагерную жизнь, и осуждение нерадивых, и подтрунивание над собой. Частушки сменялись пантомимой, весёлые танцы с задорными пионерскими песнями, переделанными на шуточный лад. Даже Лину с Артёмом не оставили без внимания:
- Как ухаживал Артём, был он нежным и отважным,
Не забудь же пригласить, лагерь дружный наш на свадьбу!
И вот, кульминация концерта: Русский перепляс "наоборот". Мальчики, наряженные девочками: штанишки с кружевами и кирзовыми сапогами, взятыми у шефов напрокат, юбки с оборками, кофточки в горошек и шляпы "а-ля Шапокляк". Девочки в гимнастёрках и всё в тех же сапогах, фуражки набекрень с бантами на боку, усы - всё, как положено. Зал грохотал от хохота. В передних рядах малышня безудержно улюлюкала и верещала от восторга, взрослые вытирали слезы и всплескивали руками от очередного трюка на сцене. Никто не уходил из зала, требовали ещё раз повторить танец. Второй показ вызвал бурю оваций. Лина боялась, что стены клуба не выдержат колебаний от аплодисментов и рухнут от сотрясений. Она вызвала ребят на поклон и сказала им выбежать через зал на улицу, иначе никто не выйдет самовольно. Были открыты все четыре двери, и, наконец-то, разгорячённая детвора выкатилась наружу вслед за полюбившимися артистами. Георгий Иванович, исполнивший-таки знаменитую арию Мистера Икса на бис, со слезами на глазах от смеха, подо-шёл к Лине и крепко пожал ей руку. Галина Петровна обняла её и спросила:
- Ну, Линушка, вы и развеселили всех. А шляпы? Где же вы взяли эти уморительные шляпы?
- Склеили из бумаги и покрыли канцелярским клеем.
- А смотрятся, как из дорогого шёлка.
"Королевская ночь" была в разгаре, когда Артём и Лина медленно брели по аллее между корпусами. Дети ещё не спали, несмотря на позднее время. То и дело раздавались взрывы смеха и стук босых детских ног. Лина мечтательно улыбнулась и сказала:
- Представь, что скоро они вырастут и станут большими людьми: врачами, учителями, мореходами, инженерами, пусть даже лесниками или лесорубами. И вдруг они вспомнят наш лагерь, вот этот день, и концерт, и безудержный хохот...
- И они улыбнутся и вспомнят тебя, Лина, - сказал Артём и обнял её за плечи.
- Почему же меня? Нет. Они вспомнят всех и мне очень тепло и радостно, что мы в этом участвовали. Сегодня я проводила планёрку и всё тот же Серёжка, ты знаешь, он любит задавать вопросы, спросил: «А есть самая главная заповедь вожатого?» Я сказала ему, что он её знает и очень хорошо воплощает в жизнь.
- И, что он ответил?
- Долго думал, потом робко так вымолвил: «Может это – надо любить детей всей душой, по-настоящему?». Мне так стало легко и весело от его слов. Я чуть не расцеловала его. Он будет хорошим вожатым, да и отцом тоже.
- То есть, спешите делать добро, - сказал Артём и нежно поцеловал Лину.
- 22 -
Как прошёл день отъезда, Лина даже не хотела вспоминать. Душа и тело её успокоились, когда последнего ребёнка отвезли в Хомутово к нерадивой маме прямо на работу в буфет аэропорта. Там они с Георгием Ивановичем и Артёмом перекусили за весь этот суматошный день. Мама была добра и постоянно извинялась за плохую па¬мять. Курносый Петька сидел тут же и сопел, сглатывая последние слезы. Ещё бы! Мамы дома не оказалось, у подруги тоже, потом он вспомнил, что мама работает в буфете аэропорта "Хомутово". Слезы текли рекой, пока "брошенное" дитя не увидело свою мать. Папы не было вообще.
- Порою поверишь, что детей находят в капусте или вылавливают неводом, - сказала Лина, вспомнив, как мама уверяла её, что она была поймана сетями, когда горбуша шла на нерест. Лина улыбнулась своему детскому наитию, но по сей день, она считает лососёвых своими братьями и сестрами.
Георгий Иванович подвёз их до посёлка. Сам он собирался в Корсаков за женой, которая отдыхала в одном из пляжных местечек. По дороге Артём приобрёл бутылку шампанского, и вся компания высадилась на верхней остановке Сано-Саве и расположилась под сенью высоких пушистых пихт. В лесу было прохладно и сумеречно. Игольчатые папоротники, торчащие как стрелы из колчана, напоминали о древности Земли, пахло ягодой и грибами. Георгий Иванович произнёс тост за благополучное завершение второй смены, поблагодарил Лину и Артёма за прекрасную работу, потом пожал руку одному и поцеловал другую, напомнил, что смена начинается первого августа, махнул рукой и исчез за краем насыпи. Артём и Лина остались одни. Артём скинул рубашку и упал под огромную лапу пихты на густой ковёр мха и лишайника. У Лины даже сердце защемило, как красив он на этом живописном фоне. Сразу за его головой начинались заросли багульника. Лина сорвала клейкие острые листочки и помяла в руках. Пряный дурманящий аромат пронзил её дыхание, Лина наклонилась над Артёмом и дала ему понюхать ладони.
- Иди ко мне! - Артём обхватил её за талию и привлёк к себе.
Утром следующего дня Лина проснулась от аромата цветов. Она сильно втянула этот запах в лёгкие и удивилась, розы? Откуда?! Она открыла глаза и увидела в открытое окно, что на страховочной папиной доске по электричеству лежат свежесрезанные, разноцветные, самые настоящие садовые розы. Лина ахнула: «Это же розарий тёти Ани, знаменитой на весь Сахалин своим розовым садом и живущей здесь, в нашем посёлке».
- Артём! - позвала она. - Артём! - она выглянула в окно, никого. Лина надела купальник, накинула халат и побежала по оврагу. За ней, звеня цепью, летел истосковавшийся Джек, очень обиженный не¬вниманием. Он долго лаял вслед и жалобно скулил. Лина, оказавшись на стоянке геологов, проверила все палатки, но никого не нашла. Она спустилась по тропинке к морю и увидела Артёма на берегу речки. Он тщательно намыливал голову, при этом напевая:
- А, ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер, весёлый ветер, весёлый ветер...
Лина тихо подошла сзади и запела с ним:
- Моря и горы ты обшарил все на свете, и все на свете песенки пропел...
Артём открыл глаза, но тут же закрыл и стал быстро смывать мыльную пену.
- Артём! А, ну, отвечай, где ты взял розы? И не лги! Надеюсь, это не тот вариант у Татьяны Тимофеевны?
- Что ты, любимая, розы срезала Анна Ильинична своими собственными руками для невесты от всей души.
- Но их там так много! Это же для неё большая утрата!
- Значит ей не жалко для тебя.
- А инициатива, конечно, твоя?
- Я хотел купить, но она, узнав для кого цветы, наотрез отказалась от денег. Так что не переживай, милая. Ты не забыла, что мы сегодня идём подавать заявление?
- Нет, не забыла.
- Так, почему ты стоишь здесь в купальнике или ты так пойдёшь, можно сказать под венец? Я за тобой зайду через полчаса.
Лина рассеянно посмотрела на речку, на море и остановила взгляд на Артёме.
- Лина, девочка моя, что с тобой? Ты чем-то расстроена?
Артём взял её лицо в свои руки и с тревогой посмотрел ей и глаза:
- Что? Что случилось, скажи мне? - Лина опустила голову на грудь Артёма и глубоко вздохнула.
- Мне тревожно, Артём, я по-другому всё представляла, когда-то, очень давно.
- А, о чём ты мечтала, расскажи мне?
- Я думала и даже представляла, как мама меня собирает...
- Милая, ну, давай я тебе помогу, волосы тебе причешу, туфли помогу одеть, что ещё надо делать? Я всё смогу, только не печалься.
- Не положено, Артём, нужна подружка, а моя подружка уехала в Хабаровск учиться.
- Всё будет хорошо! И подружку найдём, может не такую юную, как ты. Вот, например, Раиса Кузьминична, она ведь у вас занимается регистрациями?
- Да. А ты, что разговаривал с ней?
- Конечно! Она нас ждёт в девять часов. Ну, Линушка, пойдём, я сейчас быстро одеваюсь и к тебе.
Артём надел голубую безрукавку и тёмно-синие брюки, причесал волосы. За месяц они у него отросли и стали завиваться. Был он неотразим. Лина смотрела на него восторженными глазами и не могла налюбоваться, возникнувшим ниоткуда элегантным молодым мужчиной. Из выгоревшей полинялой штурмовки и застиранной робы, как в сказке, он превратился в бравого красавца.
- Я готов. Как выгляжу?
- Потрясающе! Я тебя таким не знаю...
- Скоро ты меня таким будешь видеть всегда.
- Артём, а где дядя Вася?
- Он по делам уехал, не переживай к девяти будет.
По просьбе Артёма, Лина надела то самое ситцевое платье в мелкий цветочек и распустила волосы. Артём напомнил ей взять документы. Когда она была готова, он взял её за руку:
- Давай посидим на крыльце с Джеком. Умный пёс, как будто чувствовал важность момента, вёл себя тихо, только крутил головой и заглядывал им в глаза, словно спрашивая: «А дальше что?». А дальше, они медленно спустились на дорогу и по насыпи пошли к сельсовету, который находился на другой стороне распадка.
Их встретила Раиса Кузьминична, аккуратно причёсанная в белой блузке и сияющей улыбкой на лице:
- Линушка, я так рада за тебя, за Артёма. Поздравляю вас от всего сердца.
Потом она подала им бланки и объяснила, как заполнять. Лина и Артём внимательно переписали паспортные данные, Раиса Кузьминична проверила и открыла регистрационную книгу:
- Дорогие жених и невеста! Ваш брак в соответствии с семейным кодексом Советского Союза будет зарегистрирован 30 сентября 1971 года. Вам даются два месяца для обдумывания этого серьёзного шага в вашей жизни. Я хочу поздравить вас от лица администрации сельского совета и лично от себя добавить, если вдруг появятся определённые обстоятельства, то ваш брак можно будет зарегистрировать раньше.
- Какие обстоятельства? - спросила Лина
- Иногда такие обстоятельства возникают в связи с беременностью невесты. Дело молодое, - улыбнулась Раиса Кузьминична.
Артём с такой радостью встретил это известие, как будто это обстоятельство касалось их. Лина нахмурилась и сказала:
- Нас это не касается.
- Почему же, Лина?- спросил сияющий Артём. - А вдруг?
Ситуация эта могла перейти в ссору, если бы не компания мужчин, ввалившихся в маленькую комнатку сельсовета. Это были: дядя Вася, Иван Михайлович и отец Лины. Молодых тут же расцеловали, водрузи¬ли Лине огромный букет пурпурных георгинов и, поблагодарив Раису Кузьминичну, всю компанию, просто-таки, выгнали на улицу к стоящему газику. Дядя Вася, не принимая никаких отказов от Раисы Кузьминичны, приглашал всех на небольшой пикник в честь помолвки его любимого племянника и не менее любимой девоньки Лины. Машина резво по¬бежала в горку по грунтовой дороге, опоясывающей посёлок, и выскочила по тому самому оврагу, к стоянке геологов.
Над столом уже хлопотали Валерий Михайлович и ребята из партии. Из машины достали ящик с шампанским и продуктами. Дядя Вася выстрелил пробкой из бутылки и тожественно произнёс:
- За молодых, за Артёма и Лину, за их счастье и любовь, за эту благословенную землю, что соединила их!
Все дружно выпили, зашумели, заговорили: кто поздравлял, кто советовал, как провести эти два месяца, чтобы не поругаться, где лучше жить в Москве или на Сахалине. Обсудили всё, что только можно. Артём и Лина сидели, притихшие и счастливые. Артём гладил руку Лины, потом незаметно надел ей колечко. Она дёрнула руку и увидела на безымянном пальце тоненькое золотое кольцо, с рубином в изящной оправе. Лицо её озарила улыбка, она так восхищённо смотрела на это чудо ювелирной техники, что все сразу заметили и потребовали немедленно показать подарок жениха. И снова за столом пошёл разговор о будущей свадьбе, о кольцах, какие и где покупать, снова выпили за молодых, за родителей, за чудный остров Сахалин. Иван Михайлович постучал ладонью по столу и попросил внимания:
- Дорогие присутствующие здесь родные и близкие, прошу слово. Я намерен сказать вам, что мы покидаем вас: я, Артём и Лина. Послезавтра им на работу в пионерский лагерь, поэтому мы отъезжаем на базу отдыха на Тунайчу. И, потому, до свидания!
- Ура! Здорово! - Лина и Артём захлопали в ладоши и бросились на шею Ивану Михайловичу.
- Ребята! Да, задушите же! - отпирался он, - поехали, чем быстрее, тем ближе!
Алексей Васильевич обнял Лину и шепнул ей:
- Будь счастлива, дочка. И не переживай, там, в машине твой рюкзак и продукты.
- Спасибо большое, папа. Я люблю тебя. Спасибо всем, вы так добры.
Она отвернулась и поспешно вытерла слезы. Раиса Кузьминична прижала Лину к груди:
- Ну-ну, девочка моя, что ты, радоваться надо, а не плакать, успокойся. Представь, как бы мама была рада твоему счастью.
Артём собрал свои вещи, накинул через плечо камеру, они попрощались со всеми, и вот они уже на шоссе «Южно-Сахалинск – Корсаков». У военного городка они свернули на грунтовку, которая побежала по разрезанной местности между сопками на восток. Иван Михайлович ехал так быстро, что Лина и Артём то и дело подпрыгивали на заднем сидении, при этом, стараясь удержать бутылки с шампанским. Поездка обещала закончиться освобождением содержимого. Наконец, газик выскочил на трассу «Корсаков – Охотское». Только тогда Артём и Лина сели спокойно и вздохнули. Мимо пробежали домики посёлков Чапаево-1 и Чапаево-2. Иван Михайлович обернулся:
- Ну, что? Потрясло вас немного. Ничего, зато уже дома. На самом деле, показался дом рыболова и охотника "Три медведя".
- На сей раз, будете жить у меня. Ни на какие Медвежьи увалы я вас не пущу. Питаться будете со мной: завтрак в девять, обед в четырнадцать, ужин в семь вечера. Остальное время в вашем распоряжении. Артём зайдёшь ко мне, возьмёшь спиннинг, посмотришь спортивный инвентарь. Отдыхайте по полной программе и ни о чём не думайте.
Иван Михайлович распорядился отдать молодым комнату в мансарде с видом на озеро. Когда Лина и Артём вошли в комнату, то ахнули от изумления. Настолько поразило их увиденное. Все стены были одно панно, точная копия того, что было за окном небольшого балкона
- Я знала, что Иван Михайлович увлекается живописью, но такого не ожидала...
- Ну, как вы тут устроились, - услышали они его голос.
- Иван Михайлович, дорогой, откуда такое чудо?
-Вот закончил неделю назад. Хотелось показать в завершённом виде.
- Но, почему стены?
- Нет, Линушка, это всё на холсте, я это дело предвидел.
- Здорово, Иван Михайлович, вы, - гений! - крутя головой, твердил Артём, - Третьяковка по вам уже тоскует.
- Считайте, что это ваш свадебный подарок.
- Как?!
- А, вот так! Чтобы, когда ты, Линушка, уедешь в Москву, никогда не забывала свою малую родину. Ты, ведь, выросла здесь. Сколько я тут работаю, столько и ты со мной.
Лина обняла Ивана Михайловича:
- Спасибо, вам за всё, дорогой мой. Но, кто вам сказал, что я уеду с Сахалина?
Артём вопросительно посмотрел на Лину, и тень горечи набежала на его лицо.
- С Сахалина нельзя уехать совсем, к нему, как к целебному источнику будешь возвращаться всю жизнь.
Артём, после этих слов, заметно повеселел, но иногда хмурился и рассеянно потирал руки, что говорило о его внутреннем волнении.
- Ладно, ребята, через час обед. Артём, пойдём, спустимся в прокатную.
Когда мужчины ушли, Лина нежно погладила бугристую поверхность холста, ещё пахнущую маслом и какой-то непознанной тайной.
- Такое создают Боги, - подумала она вслух.
Для Лины художники и хирурги - люди с божьей искрой в душе, потому что и то и другое просто непостижимо для простого человека. Она вышла на балкон, посмотрела вдаль, обернулась назад и эта даль, как в зеркале отразилась изумрудной зеленью и прозрачным ультрамарином.
Артём ввалился в комнату с охапкой спортивного инвентаря: спиннинг торчал из всей этой груды ласт, бадминтона, теннисных ракеток, мячей. Лина покачала головой:
- Неужели ты думаешь заняться всеми этими видами спорта за один день?
- Да! Обязательно. Сейчас всё распишем по часам и начнём прямо с этой минуты.
Он извлёк бадминтон и открыл дверь, приглашая её на выход. Лина накинула панаму и, козырнув под ней, строевым шагом вышла на лестницу. У дома отдыха была спортивная площадка с теннисным столом волейбольной, и баскетбольной сетками.
- Давай через сетку, - предложил Артём.
Игра так увлекла их, что они забыли про обед, время остановилось для них. Иван Михайлович смотрел на играющих Лину и Артёма и думал:
- Как же они подходят друг к другу. Вот, действительно пара, словно лебедь с лебёдушкой. Какое счастье, что они встретились.
- Лина! Артём! Пора к столу! Идите, умойтесь и в столовую.
В летнем умывальнике, состоящем из трёх кранов и ручейка для слива, Лина и Артём плескались, как маленькие дети: визжали и хохотали. Любопытный народ из отдыхающих, высунулся в окна, глядя на это буйство юности и нескрываемой искрящейся любви.
Обед прошёл также весело: произносились тосты, со стола сметалось всё съестное. Иван Михайлович сыпал анекдоты, весь дом отдыха содрогался от смеха. Персонал вышел в столовую, узнав по какому случаю веселье, тут же присоединился, и застолье разверну¬лось во всю ширь. Молодые незаметно вылезли из-за стола и поднялись к себе наверх. Лина упала на кровать, раскинув руки, но Артём стал стаскивать её приговаривая:
- По расписанию у нас рыбалка, дорогая, не расслабляйся...
- Кто составил это расписание? Я ничего не утверждала!
- Теперь я твой начальник, хватит, покомандовала. Почувствуй, как это: быть подчинённым!
- Артём, ну, хоть пять минут, сжалься!
- Нет! Одевайся и на озеро. Не забудь купальник.
Через десять минут они уже шагали по знакомой тропинке к озеру. Артём, довольно умело справлялся со спиннингом. Лина вопросительно смотрела на него.
- Мы с дядькой часто ездили на рыбалку, когда он был не в поле. Всё Подмосковье объездили. Поэтому, когда нам предложили Сахалин, мы с радостью согласились.
Одна только мысль об обилии рыбы, приводила его в неистовый восторг. Приколов спиннинг к берегу, Артём скинул с себя одежду и с разбегу прыгнул в озеро. Лина не заставила себя ждать. Прохладная вода сделала своё дело: усталости как не бывало. Она пустилась догонять Артёма, но это было просто невозможно. Он плыл брассом, мощно входя в воду и издали, казалось, что сам хозяин обходит свои владения. Лина проплыла двести метров и остановилась. Тяжесть в желудке давала о себе знать. Артём воз¬вращался:
- Такого наслаждения я никогда не испытывал! Вода, как колыбель. Смотри, можно сидеть, лежать, я ощущаю себя соломинкой!
- Это, потому, что она солёная. Попробуй на вкус.
- Да я уже столько её напился! Хороша водица, блаженство! А какая тишина... И, ни души, такого покоя нигде в мире нет.
Потом они лежали на берегу, молча, глядя друг другу в глаза. Лина с изумлением заметила, что глаза Артёма изумрудно-зелёного цвета. Она посмотрела на озеро, потом на Артёма и сказала:
- Удивительно, на море они у тебя синие, на озере – изумрудно-зелёные...
- А, я - хамелеон, есть такое животное, меняющее свой окрас и поедающее хорошеньких молоденьких девчонок, - он со страшным оскалом набросился на Лину и стал жадно её целовать, рыча и вопя, как взбесившейся тигр. Лина сначала брыкалась и шипела, как дикая кошка, но потом притихла в объятьях Артёма.
- Лина, а ты не хочешь, чтобы у нас появился маленький котёночек, такой же черноглазый и пушистый, как ты?
- Конечно, хочу. У Ивана Михайловича кошка окотилась, принесла пятерых котят, как раз по заказу, не один, а сразу пять.
- Лина, я серьёзно.
- И я серьёзно, Артём.
- Нас бы расписали раньше, ты же знаешь, у меня командировка кончается через месяц.
- И, что ты предлагаешь?
- Я хочу, чтобы ты поехала со мной. Педучилище есть и в Москве, и ты прекрасно закончишь учёбу, в любом случае, даже, если ты будешь не одна.
- Ты хочешь форсировать события?
- Я не хочу расставаться с тобой, я не хочу тебя оставлять ни на месяц, ни на день, ни на минуту, потому что люблю тебя, потому что не могу жить без тебя - вот и вся правда.
Лина видела и понимала, что он говорит от всего сердца, она сама сказала бы также:
- Артём, я тоже очень люблю тебя, но пойми меня. Я не могу бросить вот так всё на полпути, даже, в конце пути, я не имею на это право, в первую очередь перед собой, как бы я не любила тебя; во-вторых, бросить всех вот так сразу, у меня сердце разорвётся от боли мне надо свыкнуться с этой мыслью.
- А, как же свадьба? Мы же подали заявление?
- А, чем сегодняшняя помолвка не свадьба? И даже кольцо на руке есть.
- Нам даже не кричали горько? И мы не целовались?
- А ты забыл, как нам вот здесь, на этом месте кричали горько и мы, по-моему, целовались.
- Лина, прошу тебя, подумай ещё раз как следует. Во-первых, ты за этот год пропишешься в Москве, окончишь училище, тебя распределят на работу. Всё будет легче намного. Лина, милая...
- Артём, ты хочешь, чтобы всё было, по-твоему? Да?!
- Ну, нет же! Я хочу, чтобы всё было правильно, по-человечески, по-мужски, в конце концов.
- И так всё будет по-человечески, по-людски.
Артём в отчаянии махнул рукой и взмолился:
- Где ты, Бог, Сагалиен анга-хата?! Вразуми её и помоги мне?!
Лина, глядя на эту сцену, еле сдерживала смех, пряча лицо в траву.
- Она ещё смеётся, вредная девчонка! Ну, погоди!
Они долго катались по поляне, хохоча и улюлюкая. Как вдруг послышался звонок.
- Ура-а-а! Поймали!
Они бросились к спиннингу, Артём стал сматывать леску и уже в десяти метрах, они увидели пойманную рыбину.
- Вот это да! - ахнул Артём. Вместе с Линой, они с трудом вытянули огромную кетину. Назад шли гордые и счастливые: на жердине болталась добыча, повешенная за жабры. Артём и Лина горланили во всё горло "бескозырку белую в полоску воротник..."
Иван Михайлович встретил их у входа удивлённый и довольный:
- Ага-а! Ухи захотели? Ну, что ж, хорошее дело, будет вам завтра уха. Кого поймали? О-о-о! И, икорочка будет через полчаса.
Пятиминутку подали к ужину. Была она сладкой, как мёд, да с лучком и подсолнечным маслицем - объедение. Артём так орудовал столовой ложкой, что Лина не выдержала и сказала:
- Артём, это же не суп. Икру надо есть вприкуску с чёрным хлебом, и запивать крепким сладким чаем, тогда ты поймёшь вкус кетовой икры.
Он последовал совету Лины: налил чаю, бросил три куска сахара, тщательно всё размешал, взял чёрный хлеб, зачерпнул лож¬кой икру и запил чаем, зажмурился и зачмокал от удовольствия:
- Божественная пища, такого я не едал даже на праздниках Навруза в Средней Азии.
На десерт Иван Михайлович принёс целую чашку чёрной смородины. Эту ягоду Лина любила с детства. Её ещё совсем маленькую, обычно находили под кустами смородины. Запах этой ягоды напоминал ей маму: её тёплые ласковые руки, сияющие чёрные глаза. Лина набрала горсть ягод и поднесла к лицу, потом глубоко вдохнула.
- Чёрная смородина с шампанским, тоже очень необычно, - сказал Артём, запивая ягоду и морщась, - сахарку бы...
Иван Михайлович и Лина рассмеялись, глядя на перекошенного Артёма. Она смотрела на него и думала:
- Непонятно, как же я раньше жила без него? Почему он? Непостижимо: он в Москве, я здесь, на Сахалине. А, если бы он не приехал? Даже страшно: подумать об этом. А дальше, что дальше? Он же скоро уедет... - Лина вдруг отчётливо представила, что его нет рядом.
- Лина, что с тобой? - Артём взял её за руку, - ты побледнела, тебе нехорошо? Лина, ты где? - она пришла в себя, увидела Артёма и улыбнулась:
- Мне опять что-то показалось.
- Лина, почему ты уходишь от меня, я же вижу, ты о чём-то всё время думаешь, расскажи мне какие такие мысли у тебя, что ты меняешься на глазах?
- Артём, пойдем, погуляем.
- Ты опять уходишь от ответа. Ну что ж, пойдём. Я люблю тебя, Лина. Ни о чём не тревожься, договорились?
- Да, милый...
- 23 -
Артём и Лина решили прогуляться вдоль озера. До заката времени было много, но солнце уже закатилось за сопку и косые лучи пробивались сквозь лиственичный лесок, придавая окружающей местности фантастический вид.
- Лина, ты посмотри как замечательно! - восторгался Артём. Вдруг на дорогу выскочил милицейский газик и направился в их сторону. Не сбавляя скорости, он промчался мимо, но затормозил, обдавая Лину и Артёма пылью и горячим запахом бензина. Дверь открылась, и из машины выпрыгнул высокий паренёк и, что есть сил, заорал:
- Линка Азарова! Привет! Ты откуда здесь?! - он подлетел к Лине, схватил её в охапку и поднял так высоко, что Артём запротестовал:
- Отпустите, девушку, немедленно!
- А ты, кто такой? Это же Линка, мы знаешь, сколько с ней километров натанцевали? Ты столько по земле не прошёл!
- Вовка! Охламон, верста коломенская, опусти меня, сейчас же!
- Лина, как я рад тебя видеть! - он осторожно поставил её и крепко поцеловал.
Артём, наблюдая за всей этой сценой, наконец, разозлился, но Лина, опережая его вспышку, сказала:
- Познакомьтесь. Артём, это - Владимир Михайленко, мой одноклассник и партнёр по танцевальному ансамблю "Ручеёк", семь лет были, можно сказать, вместе. Владимир, а это - мой жених, Панов Артём, у нас сегодня была помолвка.
- Так это же здорово, ребята! - не с таким уже энтузиазмом, сказал Вовка и пожал Артёму руку.
- Володь, а ты каким ветром сюда?
- Обыкновенным. Ты же знаешь, батя у меня теперь инспектор рыбнадзора. Ну, а я после армии к нему. Эту неделю здесь будем, сама понимаешь, лосось нерестится. Линка, ну, ты расскажи как жизнь? Я слышал, ты в педагогах?
- Да, ещё год. Сейчас в пионерлагере работаю старшей вожатой, вот пересменка.
- Ты, парень, извини. Я не видел её года три. Лина, я думаю, мы ещё увидимся?
- Конечно, но мы завтра уезжаем, вечером.
- Значит увидимся. Поздравляю, счастья вам! - он также быстро исчез, как и появился.
Артём молчал минут десять. Было видно, что настроение его испортилось и причиной тому, конечно же, был Вовка Михайленко. Лина шла рядом и улыбалась, что-то вспоминая. Артём хмуро глядел на неё:
- И чему же ты так мечтательно улыбаешься?
- Ты, знаешь, Артём, сколько забавных казусов было у нас с Володькой? Помню, как-то на репетиции, мы с ним танцевали "Краковяк", я споткнулась, и мы упали. Я себе разбила нос и губы о его лоб. Крови было много. Алла Тарасовна ругала его за каменный лоб, разбивший мне лицо. А он бурчал и всё время твердил, что лучше бы он разбился, потому что у него до сих пор искры из глаз сыпятся, словно он бенгальский огонь. На следующий день надо было выступать, а у меня два синяка под глазами, нос, как картошка, а губы - два вареника. Вовка всё удивлялся: у него искры, а у меня фонари.
Лина так заразительно смеялась, рассказывая, действительно, историю "смех сквозь слезы", что Артём захохотал вместе с ней. Так, смеясь, они подошли к дому отдыха.
Милицейский газик стоял тут же, а из столовой доносился оживлённый мужской разговор. Их встретила шумная компания припозднившихся мужчин. Иван Михайлович жестом пригласил Лину и Артёма:
- Ребята, давайте чайку, присоединяйтесь к нам!
Лина сразу узнала отца Володьки - Дмитрия Сергеевича и поздоровалась с ним.
- Здравствуй, Лина! Как отец поживает? Давно не виделись.
- Хорошо, работает.
- Поздравляю тебя и твоего жениха с помолвкой. Счастья вам и любви, - потом он досадно махнул рукой. - Эх, Вовка, какую дивчину проворонил. Ты хоть знаешь, дурья башка, что жених из Москвы? Увезёт, ведь, её насовсем.
Лина не могла понять шутит он или нет. Посмотрела на Володьку, тот сидел с понурой головой, но в глазах скакали чёртики.
- Дмитрий Сергеевич, причём здесь Вовка? Мы с Артёмом любим друг друга, поэтому вместе.
- Шучу, конечно, Лина. Дай, Бог, вам всего хорошего, дети! Только ведь, я помню, как он рвался на эти танцы. Танцор! Так он и в армии плясал, ни где-нибудь, а в Тихоокеанском флоте.
- Правда?! Поздравляю, Володька!
- Его и сейчас зовут туда. Только я хочу из него мужика сделать! Мне эти танцы, вот где уже! - он показал рукой выше головы.
- Отец! Да хватит вам! Я хочу стать профессионалом и стану им!
- Нет, вы слышали? А, браконьеров я ловить буду?!
Вся компания хохотала от души, глядя на встревоженного отца и очень уверенного в себе Вовку. Потом пили чай, обсуждали текущие дела. Лина и Артём поднялись к себе в мансарду. Он поймал её на последней ступеньке, крепко обнял и поцеловал:
- Лина, я с ума схожу от ревности и я ни за что тебя не оставлю с этим танцором.
- Артём, какой ты всё-таки тупица, причём законченный! Я тебя люблю, понимаешь? Только тебя.
- Лина, я - дурак, но у меня сердце разрывается от того, как он смотрит на тебя.
- Как?!
- С обожанием!
- А ты хотел, чтобы он смотрел на меня с ненавистью?!
- Нет, конечно. Пусть смотрит, я потерплю... Сегодня я тебя буду очень сильно и очень долго любить, милая, чтобы ты никогда не смогла меня забыть, - сказал Артём и стал медленно раздевать Лину.
Сквозь прозрачный тюль пробивался лунный свет, отражённый зеркальной поверхностью озера. Волшебство ночи дополняли таинственные звуки: щёлканье и клёкот птиц, всплески гуляющей на нересте рыбы. Аромат любви в гармонии с природой - всё это просто жизнь, наполненная естеством в конечном её смысле. Что может быть прекраснее этого!
Следующий день прошёл в спортивных состязаниях по настольному теннису. К ним присоединились инспектора. Борьба шла упорная, но Лина с Артёмом не сдавались. Вовка, обескураженный поражением, рвался в бой, тогда Лина решительно заявила:
- Всё! Ничья. Я уже устала и хочу купаться.
Артём ни за что не соглашался и продолжал сражаться.
- Вы играйте, а я покидаю вас! – сказала она.
Только тогда Артём оторвался от стола и ракетки. Он догнал Лину и на ходу поцеловал в нос:
- Ну, что это такое?! Как петухи!
- Не петухи, а просто мужской разговор.
- Ну, и как поговорили? По душам? Ещё немного и вы бы подрались!
- Что ты, Лина, разговор ещё не окончен.
- Тогда я пошла домой, а вы тут разговаривайте на здоровье!
- Лина! Ну, не сердись. Я же должен доказать ему, что я сильнее в теннисе! Потом, я что-то не пойму, почему вы с ним одноклассники? Он ещё год должен служить?
- Тебя это мучает? Артём, что с тобой?
- Да, я просто с ума схожу.
- Он в семь лет перенёс крупозное воспаление лёгких, поэтому год пропустил. Врачи посоветовали родителям отдать его или в хор, или в танцы для укрепления органов дыхания. Вот он и танцевал все школьные годы со мной, пока отца не перевели в город Корсаков инспектором рыбнадзора, раньше он был нашим участковым.
- Скажи честно Лина, неужели между вами ничего не было?
- А, что могло быть, если мы с ним, как брат и сестра. Я очень переживала, когда он уехал. Мы так привыкли к другу.
- Лина, прости, меня. Я - идиот, я всегда всё порчу. Ну, что мне сделать, чтобы ты меня простила.
- Единственное. Быть самим собой и не устраивать рыцарских турниров.
- Хочешь, я позову его пойти с нами искупаться?
- Хочу.
- Тогда, подожди, я мигом слетаю!
Лина присела прямо у тропинки на полянку из густого клевера и кашки. Земля была тёплой и душистой. Она упала на спину и раскинула руки. По небу плыли быстрые облака причудливой формы. Лина стала приглядываться к ним и увидела громадного волка, вытянувшегося в прыжке, он двигался на неё, вот его пасть открылась, она закрыла глаза и долго не смотрела на небо. В такие игры с небом она играла с детства. Когда она вновь открыла, на месте страшного зверя остались лишь рваные клочья облаков. Она услышала топот ног и увидела бегущего Артёма:
- Они уехали на Комиссаровку, снимать сети и Вовка с ними. Ладно, вечером увидимся.
После купания они решили подняться на сопку и осмотреть вид озера с домом отдыха. День был тёплым, но порывы ветра и темнеющие облака предвещали близкий дождь. Когда они поднялись на ближайшую сопку, то увидели, что с юга-востока двигалась огромная чёрная туча. Лина тревожно посмотрела вдаль и сказала:
- Нам надо возвращаться, а то попадём в неприятное положение.
- Лина, давай ещё немного поснимаем? Ты посмотри, какая мощь, а черна-то, как гуталин солдатский...
- Артём, нам надо идти, а то поздно будет.
Но он продолжал работать, не обращая на неё внимания. Вдруг всё стихло, как в игре «море волнуется три: морская фигура замри...». Ни ветра, ни пения птиц, ни стрекота кузнечиков. Небо с одной стороны - угрожающе-свинцовое, с другой - жёлто-лиловое.
- Всё, - подумала Лина,- вот тебе и волк в прыжке. Артём, быстро назад. Это-тайфун!
- Что? Какой тайфун?
- Быстрей на поляну, вниз! - она схватила его за руку и потащила за собой. Они кубарем скатились по крутому склону и побежали по полю. До дома отдыха было километра три. Вдали показался балкон их мансарды, но они не успели, шквал ветра налетел на них и отбросил на десять метров назад. Артём сориентировался и, поймав руку Лины, повёл её к высокому бурьяну, по всей вероятности, там было углубление. Огромные лопухи торчали, развернув полутораметровые зонты. До них было метров сто, но очередной порыв ветра опять отбросил их назад. Почти ползком они добрались до впадины и заползли в укрытие, Артём стал ломать лопухи и закутывать ими Лину и себя. Он снял рубашку и завернул в неё фотоаппарат. Место было сухое, край чуть нависал над ямой, может быть, это была лёжка медведя. На дне валялись сухие палки и стебли. Они влезли под естественный навес и накрылись лопухами, как тентом. Что было наверху, не поддавалось никакому описанию. Небо раскалывалось от грома, хвостатые молнии врезались в землю вокруг Лины и Артёма, всё трещало и выло так, что сводило скулы, а во рту появился металлический привкус. Деревья у реки полоскало, как бельё в проруби под шквальным ливнем. Над головой то и дело пролетали кусты, вырванные с корнем, лесной мусор, откуда-то сорванный штакетник. Лина и Ар¬тём вжались в углубление, сверху лились ручьи воды вместе с грязью, травой, дождевыми червями и всякими земными и околоземными существами. Лина начала стучать зубами. Артём распаковал себя и крепко обнял её.
- Лина, это что, конец света пришёл? Всё было так прекрасно и, вдруг, ни с того ни с сего, такой кошмар? Твой Бог Сагалиен анга-хата точно прогневался на нас.
- Хорошо, что сегодня. Представь, завтра заезд и вот такая погода.
- Это что, погода по-твоему? Никакой погоды не вижу, а предчувствую конец света.
- Ничего, Артём, всё уже позади. Скоро всё утихнет. У нас такое часто бывает, особенно в июле и августе. Я же тебе рассказывала: холод с севера, тепло с юга, образуется область пониженного давления и происходит завихрение в атмосфере. Мы попали в эпицентр.
Тут она заметила, что в их низине стала скапливаться вода. Дождь немного поутих, но порывы ветра были довольно сильными.Пробежимся? Надень рубаху, а камеру заверни в лопухи.
Они выскочили из укрытия и бегом помчались к дому отдыха. Вода хлюпала под ногами, рядом ревела река, как разъярённый медведь.
- Лина, что случилось с рекой? Почему столько воды?
- Артём, ветер с юга-востока принёс большую волну с озера, но это ненадолго.
Пока они выбирались из долины реки, вода поднялась по щиколотку, и только на подходе к базе стала опадать.
Иван Михайлович выскочил навстречу взъерошенный и испуганный:
- Господи! Слава тебе! Живы и целёхоньки! Лина, ну, что же это такое? Где вы переждали тайфун?
- Не волнуйтесь, всё хорошо, Иван Михайлович. Вода идёт, в километре отсюда.
- Да, Бог с ней, с водой! Как пришла, так и уйдёт. Быстрее в баню, она уже готова!
Они в чём были, залетели в небольшую баньку и попадали на полки. Зубы обоих перестали стучать минут через пятнадцать. Артём блаженно улыбался и стонал.
- Ну, как ты?
- Как в раю. Из ада прямо в рай. Я ошибся, это не остров сокровищ. Это - остров единства и борьбы противоположностей.
Артём засыпал. Лина толкала его и просила не расслабляться. Иван Михайлович принёс тёплые одеяла и приказал в таком виде явиться в столовую. На столе дымилась уха и свежеобжаренная рыба, пойманная ими накануне. Бутылка водки и тарелка с икрой венчали центр стола.
- Садитесь, путешественники, любители острых ощущений. Лина, я одного не могу понять, ты-то видела, что тайфун идёт? Неужели проглядела?
- Мы не успели, Иван Михайлович, буквально на двадцать минут.
- Давайте, ешьте и ложитесь в постель, отогревайтесь, а в семь вечера - домой. Хорошо машину успели приколоть, а то бы утащило, такой ветер, силища. Да, инспектора тоже где-то застряли. Скажи, честно, Лина, ты за два часа предвидела ураган?
- Да, я видела разъярённого волка и лиловое небо...
- Какого ещё волка?
- Облака, похожие на волка.
- Ну, так, что же?
- Думала, успеем.
- Медведь тоже думал, да в капкан попал! - Иван Михайлович по-отечески журил Лину и Артёма.
После обеда и приличной дозы водки, Артём уснул, как убитый. Лина долго смотрела в окно на утихающую бурю и думала:
- Вот так и Артём ворвался в её жизнь, и всё переиначил, всё перевернул. Буря уйдёт, и всё встанет на свои места, но по- прежнему ничего уже не будет. Может и он уедет домой к своей привычной жизни, и забудет... - Лина закрыла лицо руками. - Нет. Что это я? Иди навстречу любви и ничего не бойся... Надо к Татьяне Тимофеевне съездить. Я не вынесу разлуки. Я просто умру от тоски.
Она посмотрела на спящего Артёма. Во сне он больше походил на мальчика, уснувшего на бегу. На лбу блестели капельки пота:
- Всё-таки схватил простуду. Надо вечером напоить его папиной настойкой из лимонника и колгана. И никаких палаток.
Она легла рядом с Артёмом. Ей очень хотелось стереть капельки пота, но она боялась разбудить его.
За ужином Иван Михайлович торопился, подгоняя Лину и Артёма. Он переживал за инспекторов, предчувствуя неприятности.
- И куда они запропастились, хотя бы гонца прислали?
В природе присутствовали покой и согласие, даже небо посветлело, и солнце проглядывало среди туч и облаков. Артём забросил вещи в машину, подсадил Лину, и Иван Михайлович рванул по газам:
- Смотрите по сторонам, может, увидите кого!
Пока они ехали по сильно размытой грунтовке, не было никакой возможности что-то увидеть вокруг, потому что машину так трясло, что надо было следить за собой, чтобы не насажать синяков и шишек. Но вот газик выскочил на шоссе, и Лина с Артёмом завертели головами во все стороны, но как они не старались, ничего не заметили. Только, когда дорога пошла под уклон, они увидели у моста снесённый милицейский газик. Вода заливала мост, вся долина была подтоплена.
В машине никого не было. Иван Михайлович ловко проехал по мосту через реку. На косогоре горел костёр, и все увидели одинокую фигуру Володьки, радостно встречающего приближающийся газик:
- Ну, наконец-то, хоть кто-то появился, а то я уже одичал здесь за три часа!
- А где отец и ребята? - спросил Иван Михайлович.
- Они в Чапаево пошли за трактором. Тут такое творилось! Вода поднялась прямо на глазах. Нас ветром отволокло, если бы не мост, точно бы в реку снесло. Хорошо, что всё быстро закончилось. Меня сторожить оставили. Я так замёрз...
- На вот тебе флягу, там коньяк, только смотри, всё не пей, а то уснёшь. Зверья вокруг полно.
- Батю встретите, поторопите его. Не ночевать же здесь? Хотя с этой фляжкой можно и поплясать для сугрева. Что, Линка, тряхнём стариной, - он подхватил ее, и ноги сами послушно стали выделывать до автоматизма знакомые движения.
- Володька, прекрати, ну, хватит же!
- А, у вас здорово получается, ребята, - отметил обескураженный Артём.
- Не дайте звезде, заметьте будущей, замёрзнуть в дебрях Сахалинской тайги!
- А ты и, правда, артист, Володька. Видал, как он Лину ведёт, красота. Молодец, парень! - сказал Иван Михайлович. - Смотри здесь поаккуратней.
- Пока, Лина… Думаю, ещё увидимся. Держи, Артём, - они пожали друг другу руки, сдержанно улыбаясь. Артём, явно, злился и не мог это скрыть.
- Вот, петухи, - подумала Лина, садясь в машину, - всё равно я их примирю, это же просто смешно.
Не доезжая Чапаево-1, они увидели трактор и всю боевую компанию. Дмитрий Сергеевич вышел навстречу, приветствуя их:
- Как там наш сторож, не сбежал ещё?
- Сидит у костра и вспоминает вас, очень хорошо вспоминает, - смеясь, сказал Иван Михайлович.
- Да у нас тут проблема. Оказывается, чтобы раздобыть здесь трактор, надо сначала его отремонтировать, чем мы и занимались.
Из кабины выглядывал довольный улыбающийся тракторист.
- Как вам это нравится, Иван Михайлович, он ещё и зубы скалит, вместо спасибо!
- Спасибо скажете мне, когда я вашего "козла" из реки достану, - хохотнул тот, дёргая за рычаги.
- Ну, народ, обухом не пробьёшь. Я его еле нашёл. Ты знаешь, чем он занимался? Рыбу ловил, правда, на удочку, а там кто его знает? Хорошо вода пошла, помогла нам, сети-то, точно, сорвало.
Они попрощались и разъехались в разные стороны. Иван Михайлович не поехал через Корсаковское плато, дорогу сильно размыло. Решили сделать круг через город, дольше, но надёжнее. Артём и Лина сидели, обнявшись, и любовались пушистыми сопками, утопающими в зелени. Белая дымка тянулась по долине, было сыро и очень свежо.
Дома их встретил Юрка. Он подозрительно изучал Лину и Артёма, потом выпалил:
- Вы, чё? Уже поженились, что ли?
- Нет, ещё, - сказал Артём, - но скоро поженимся.
- А, чё, у Линки кольцо на руке?
- Юра, у нас была помолвка, мы заявление подали, понял? - ответила Лина.
- Понял! Чего не понять: жених и невеста колотили тесто!
- Вот, я тебе! - Артём погнался за Юркой, и они исчезли за домом вместе с гавкающим Джеком. Лина вошла на кухню, на календаре была приколота записка от отца: " Лина, я на дежурстве. Тётя Даша уехала на выходные к сыну, будет завтра. Юрка собрался с тобой в лагерь. Решай сама. Отец".
- Юрка! Юр! - позвала Лина брата.
Скоро она увидела весёлую радостную троицу. Артём держал Юрку наперевес на плечах. Тот брыкал ногами, но слезать не собирался, явно, ему там было по душе. Джек скакал вокруг, стараясь лизнуть Юрку в нос.
- Юрка, докладывай всё по хозяйству.
- Папа корову подоил, но молоко не перегнал, сказал, вы пить будете. Он ещё деньги на путёвку оставил. Ты же возьмёшь меня, Лин? Я хочу с тобой в "Зарницу" играть, папа рассказал мне. А, правда, вас на вертолёте катали?
- Ну, это ты, брат, загнул, - сказал Артём, - не было такого.
- Конечно, возьму, Юрка, завтра и поедем, только "Зарницы" в этой смене не будет.
- Жалко. Если бы я знал, то убежал бы к вам.
- А, дезертирство наказуемо законом, - строго поведал Артём, поправляя растрёпанную одежду мальчишки.
- Так, бойцы, слушай мою команду: растопить печь на улице, почистить картошку и пожарить. А я займусь вещами. Задача ясна?
Пока Артём и Юрка кухарили, Лина разобрала чемодан брата и приготовила вещи на смену. Свою парадную форму отгладила и повесила на вешалку. С Артёмом было сложнее. Всё носимое было на нём. Она подумала и решила погладить брюки и безрукавку.
- Завтра все должны быть красивыми и нарядными. Как никак, почти вся семья в сборе.
Лина вытряхнула из рюкзака Артёма содержимое, естественно всё было сильно смято. Она стала укладывать вещи и увидела фотографию. На ней была снята женщина средних лет очень красивая, как две капли воды, похожая на Артёма.
- Как они похожи, - подумала Лина, внимательно разглядывая снимок, - интересно, почему Артём не показал мне это фото? Но я, ведь тоже не сделала этого.
Мама Артёма Лине очень понравилась, мало того, она почувствовала в глазах этой незнакомой и до боли знакомой женщины затаённую грусть и тревогу. Сердце Лины наполнилось теплотой и нежностью, она уже любила её, и будет любить всегда.