Судя по всему, меня зовут Викки. Иначе как объяснить, что время от времени я наталкиваюсь на уже порядком выцветший бейдж с этим именем в выдвижном ящике стола... Обычно я роюсь в этом ящике стоя, но если мне вдруг хочется обстоятельности, то я придвигаю к столу тяжелое вольтеровское кресло в гобеленовой обивке, которое, кстати, совершенно не подходит по стилю к остальной комнате — мне кажется, Виктор стащил его откуда-то, где оно плохо стояло (прости, малышка, но я питаю слабость к такого рода вещам, объясняет он с притворной застенчивостью тайного клептомана). Кресло — не такая уж крохотная вещь, чтобы ее можно было с легкостью унести в кармане пиджака, но для Виктора нет ничего невозможного.
В последнее время любое скопище предметов способно поставить меня в тупик, поскольку я задумываюсь о том, как та или иная вещь оказалась в моем доме. Прежде мне и в голову не пришло бы проделывать нечто подобное, - ну, а теперь я почему-то использую содержимое таких вот ящиков как тренажер для памяти. Это довольно утомительно, и меня немедленно начинает клонить в сон, хотя причина сонливости, возможно, не в том, что я ворошу и перетряхиваю свою память, а она сопротивляется — нет, причина гораздо прозаичнее: это те самые пилюли, которые прописывает мне доктор Штраус — произнося эту фамилию, я представляю себе благообразного пожилого человека со строгим и внимательным взглядом серых глаз за очками.
Мое полное имя - Виктория Мур, я художница, и не исключено, что когда-то в прошлом у меня даже проводились собственные персональные выставки. Мое отражение в зеркале рождает во мне смутные воспоминания - мне кажется, что женщине с такой внешностью подошло бы быть кем-то вроде художницы и с загадочной улыбкой сидеть где-то в уголке выставочной залы, наблюдая за посетителями и ожидая, когда кто-то из них изумится, обнаружив сходство двух висящих на стенах портретов с сидящей неподалеку дамой. Ой, это вы! - обычно спрашивают они с удивлением, а я в ответ улыбаюсь еще шире и еще довольнее. Вероятно, как раз со времен одной из таких выставок и сохранился мой бейдж, нынче служащий лишь весточкой из далёкого и недостижимого прошлого.
Одна из комнат нашего дома, наверняка, оборудована под мастерскую, там пахнет лаком и красками, но в последнее время я побаиваюсь туда заходить. Наш дом стал меня немного пугать, о чем я периодически говорю Виктору, - впрочем, я стараюсь делать это не слишком часто, чтобы не расстраивать его.
В прошлом мое умение рисовать позволяло с помощью нескольких штрихов воспроизводить на листе бумаги чуть лоснящиеся волоски бровей, а также выпуклости носов и губ, которые я замечала возле себя, при этом почти не нарушая исходных пропорций. Вот почему я постоянно ощущала, как кто-то заглядывает ко мне через плечо, а затем либо с сомнением покачивает головой, либо присвистывает от удовольствия, отмечая сходство изображения с оригиналом, то есть с собой.
Не далее как сегодня я искала «заначку» со старыми батарейками — вчера Виктор забыл купить батарейки для телевизионного пульта, а я была уверена, что там, в ящике, еще с незапамятных времен хранится нечто подобное, и мне хотелось верить, что эти батарейки все еще способны, как по волшебству, вдохнуть жизнь в притихший корпус пульта. На сей раз пришлось выдвинуть ящик стола почти до упора, и в результате под колодой игральных карт моему взору открылось еще несколько старых бейджиков. На них значилось то же имя и фамилия, однако вместо пояснения, что я - художница, красовались названия каких-то фирм... Теперь мне придется искать про них информацию в мировой паутине, хотя Виктору не слишком нравится, когда я захожу в интернет — он считает, что это вредно для моей психики. Получается, что я в моей жизни перепробовала много профессий... Ну, или немного побыла мошенницей, выдавая себя не за того, кто я есть на самом деле.
«Виктория Мур», -представлялась я с обезоруживающей улыбкой, по-мужски и по-деловому протягивая руку каждому следующему собеседнику, удовлетворенно наблюдая, как мой визави исподтишка окидывает мою затянутую в деловой костюм фигуру оценивающим взглядом.
«Все верно! Я и есть - Виктория Мур», - оборачивалась я на приветственный оклик, забирая с подноса официанта бокал с шампанским, и кожа моего обнаженного плеча довольно сияла, оттененная черным вечерним платьем с блестками.
Несомненно, все происходило именно так....
Я просто уверена, что с легкостью очаровывала людей и входила к ним в доверие. Именно так делают люди со стильно оформленными визитными карточками и со сдержанной цветовой гаммой бейджиков.
Иногда я наталкиваюсь на предметы, которые по совершенно необъяснимой причине вызывают у меня потоки слез или от которых я впадаю в дрожь.
Все дело в том, что, похоже, когда-то в прошлом я пережила стресс, но потом меня так здорово от него вылечили, что я даже не помню, в чем там было дело.
Мне помнится, что по поводу возможной методики моего лечения был созван настоящий медицинский консилиум, и там разворачивалось действо, по своему драматизму достойное театральной сцены. Один лагерь — лагерь консервативного крыла, ратующий за классический психоанализ на кушетке - представлял доктор Штраус - тот самый, который выписал мне сонливые пилюли. Лагерь оппонентов представлял молодой бунтарь Ирвин Ковальски, который намеревался перевернуть весь современный психоанализ и ратовал за то, чтобы проблема пациента не раздувалась, а, наоборот, загонялась куда-то внутрь. «Если о чем-то не говорят- значит, этого не существует», - именно так звучит лозунг Ковальски. Естественно, его книги по самопомощи на тему игр с собою давно стали бестселлерами на амазоне.
Я помню, как сидела напротив «аж самого Ковальски» — именно «аж самого», потому что он уже тогда был достаточно знаменит. А уж после того, как он написал про меня книгу, его имя и вовсе прочно утвердилось на первых полосах таблоидов... На непродолжительное время, естественно - недаром существуют выражения «час славы» и «калиф на час».
Ковальски был тогда еще довольно привлекателен как мужчина, и я поймала себя на том, что меня как магнитом притягивает скрытая под белым медицинским халатом зона ширинки его брюк. Вообще, когда я разговариваю с мужчиной, я всегда интуитивно чувствую отклик на свои слова и действия из этой самой чрезвычайно эмоциональной зоны его тела... Волосатые ли у него ноги выше колен? - пыталась я угадать. А если все же волосатые, то насколько смуглая кожа проглядывает из-за этих зарослей? С интересом всматривающееся в меня лицо Ковальски, который стремился держать надлежащую дистанцию, казалось подвижным, улыбчивым и достаточно чернявым, что свидетельствовало как раз в пользу гипотезы о сильном оволосения его бедер...
У меня засосало под ложечкой... В который раз я с тревогой задумалась о том, что возможно, рано или поздно чувство голода заставит меня выйти на улицу, хотя Виктор предостерегал меня от подобных необдуманных действий. Однако, заглянув в холодильник и обведя глазами содержимое полок, я похолодела от ужаса: по традиции Виктор пополнил запасы персиковым, абрикосовым и клубничным йогуртом - в этой классической "триаде вкусов" учитывались все возможные колебания моих желаний на долгие месяцы вперед... Разумеется, мой супруг был просто не в состоянии предположить, что к сегодняшнему утру у меня появится непреодолимое желание отведать йогурта с вишневым наполнителем. Я нисколько не винила мужа, ибо понимала, что, вероятно, никто на свете не мог знать заранее, что это произойдет — во всяком случае, ни я, ни Виктор уж точно не могли спрогнозировать столь драматичного развития событий... Хотя моя буйная фантазия тут же подсказала мне, что тот самый Некто, который с недавних пор завелся у нас в доме и знаки незримого присутствия которого все настойчивей беспокоили меня, вполне мог тайком впрыснуть мне в еду нечто, провоцирующее у меня организме неожиданную охоту к смене вкусов.
Тем временем фантазии о вишневом йогурте все усиливались, приводя меня в состояние острого неудовольствия. Я даже ощутила в себе агрессию, бессильно мечась по дому, словно тигр в клетке. Время от времени я чувствовала странную решимость раз и навсегда покончить с этой проблемой.
Мое долгое заточение в этом «самом безопасном для меня месте», как называл наш дом Виктор, еще не выветрило у меня из головы понятие о том, что на улицу обычно выходят не в ночной рубашке и не в кружевном пеньюаре, хотя в последнее время мне дозволялось надевать только их — Виктор строжайшим образом настаивал, чтобы по вечерам я отпирала ему входную дверь, одетая во что-нибудь посексуальнее, предварительно приняв душ, и уже через несколько минут после этого я обнаруживала себя с раздвинутыми ногами как раз на этом самом кресле с гобеленовой обивкой, с Виктором, завороженно приникшему своим жадным ртом к моему лону — я не слишком сведуща в психоанализе, но мне кажется, что Виктор пытается закрыть таким образом некий свой гештальт — возможно, связанный с увлечением историей Франции с ее гобеленами или чем-то подобным... Словом, ничего кроме ассортимента женского домашнего белья в моем шкафу, кажется, и не водилось.
Похоже, совсем скоро мне предстояло проверить, как ощущает себя женщина, вышедшая на улицу в кружевном пеньюаре - я из последних сил сглатывала слюну и вся исходила фантазиями о вишневом йогурте. Временами развлекаясь игрой слов, я остроумно решила выбрать среди недавних приобретений Виктора пеньюар вишневого цвета - надо отдать должное моему супругу, на каталогах женского эротического белья Виктор, что называется, собаку съел. Исследовать же невидимые глазу скрытые полости дома на предмет чего-то более подходящего я опасалась из-за знаков присутствия неведомого и пугающего "Некто".
Беспокойство все нарастало, и я уж грешным делом задумалась, не усмирить ли мне тревогу одним из известных мне способов. Сначала, в любом случае, полагалось отправиться в ванную, а вот потом... Либо долго-долго держать кисть руки под струей горячей воды до невыносимой боли, либо сладострастно и со знанием дела подвергать свое тело порезам с помощью лезвия опасной бритвы — именно этим обычно занимаются женщины с тайнами. А у меня такие тайны, несомненно, имелись, иначе откуда взяться всем этим провалам в памяти.
В голове у меня патокой разливался невообразимо сладкий женский голос, распространяющийся со стороны правого уха. Откуда мог исходить звук? Правая рука ощущала какую-то только что исчезнувшую тяжесть, и краем глаза я успела заметить, как какой-то предмет наполовину исчез в высоком ворсе ковра.
Похоже, мне все-таки удалось отыскать батарейки для телевизионного пульта и вставить их в нужный отсек, с удовлетворением думала я, нащупывая глазами на полу что-то вроде прямоугольного пластмассового корпуса. «Мы тебя ждем! Не опаздывай!» - вновь услышала я в мозгу кокетливый голос, обладательница которого, похоже, знала обо мне что-то такое, что самой мне было неизвестно.
То единственное, чему полагалось сейчас меня с нетерпением ждать, это была упаковка вишневых йогуртов в лавке на соседней улице... Тут меня осенило: ну, конечно! Голоса в моей голове были всего-навсего отзвуком только что выключенной телевизионной рекламы йогурта. Довольная собственной сообразительностью, я пнула пульт босой ногой с давно уже потерявшим всякий вид педикюром, по поводу которого Виктор вечно грозился отшлепать меня за мою лень, - но в этот самый момент из пульта послышался невообразимо тревожный вибрирующий звук.
К моему ужасу, протяжный звук, казалось, не собирался утихать без моего вмешательства — наоборот, один и тот же навязчивый фрагмент мелодии, едва замолкнув, бесконечно повторялся все с той же начальной ноты. Я поежилась: придумать настолько невыносимую для человеческого уха комбинацию звуков был способен только психически ненормальный...
Но я знала, как нужно бороться с мерзкими устройствами, которые не желают замолчать по-хорошему. Викки или как там меня зовут иногда способна соображать очень быстро, и потому я схватила пульт и ринулась с ним в ванную. Посмотрим, как ты продолжишь свое мерзкое пение под слоем воды! - злорадно бормотала я... Впрочем, мне пришлось чуть умерить свою прыть, когда обнаружилось, что я держу в руках какой-то другой, незнакомый мне пульт от телевизора — скорее всего, чуть раньше я нашла его все в той же необъятной полости выдвижного ящика стола. Но это было еще полбеды: едва я подняла устройство с ковра, как вместо протяжной комбинации электронных нот из пульта послышался жизнерадостный женский голос.
- Дорогая, ты же помнишь, что сегодня у нас Мероприятие? - защебетал пульт.
- Йогурт! - только и могла сказать я в ответ, не слишком довольная, что вступила в этот странный разговор с пультом. В любом случае, Виктору лучше про эти чудеса не рассказывать.
Я представила, как стою в лавке с мамой за ручку, та ласково склоняется ко мне, а я с серьезным видом тыкаю пальчиком в стеклянную витрину, показывая ей на йогурт.
- Мы тебя ждем и на тебя надеемся! - продолжала моя собеседница.
- Йогурт! Вишневый! - прокричала я в пульт, угрожающе занеся его над раковиной с водой.
Только бы сегодня в лавке работала Джейн, молилась я. Потому что Фелицию я терпеть не могу - в отличие от дородной улыбчивой Джейн, Фелиция почти никогда не вручала мне с улыбкой чупа-чупс - подарок от заведения, когда мы с мамой заходили к ним в лавку.
К стыду своему я оказалась в полном неведении насчет времени года за окном... Впрочем, я решила воспользоваться так называемым дедуктивным методом: то есть, не мудрствуя лукаво, подойти ко входной двери и посмотреть, что за обувь там держит Виктор - я имею в виду, на какой сезон. Должно же там красоваться что-то еще помимо разношенных мужских домашних тапочек- неизменного символа домашнего уюта и семейного очага.
Некстати вспомнилось, что, как любой уважающий себя мужчина, Виктор коллекционирует кроссовки всех мастей, что могло привести к известным трудностям...
«Мы тебя ждем! Не опаздывай!»- вновь зазвучал голос у меня в голове, когда я кралась ко входной двери, стремясь во что бы то ни стало остаться незамеченной для моего домашнего Барабашки, который в этот момент, похоже, как раз вышел из укрытия и по своему обыкновению заскрипел половицами где-то около кабинета Виктора.
Я же, в свою очередь, старалась производить шума как можно меньше...
Как ни странно, мне не удалось отыскать у двери даже пресловутых домашних тапочек Виктора. Более того - казалось, в доме вообще нет никаких следов присутствия мужчины. Грешным делом я подумала о кознях мерзкой домработницы, приходящей убирать в доме и всеми силами стремящейся свести меня с ума, с мерзкой улыбкой извращенки особым образом перекладывая хозяйские вещи.
Знаю ли я выражение «скелет в шкафу»? Конечно: я всякий раз слышала эти слова от доктора Штрауса, когда тот, гостеприимно указав мне на кушетку напротив и шумно отхлебнув чай из прозрачного граненого стакана, принимал подходящую случаю позу внимательного слушателя. «Ну-с, поглядим, какие там у вас скелеты в шкафу», - говаривал он в такие моменты с ободряющей улыбкой.
Впоследствии меня часто спрашивали, что я в тот момент чувствовала... Так вот, я прекрасно отдавала себе отчет, что мне полагается ни много ни мало отыскать в прихожей среди одежды Виктора этот самый «скелет в шкафу»... Ну, или, на худой конец, отыскать скелет самого исчезнувшего Виктора.