Укус Комара. Том 1

Есть бесчисленные множества миров, по которым кем-то разбросаны зародыши устройств для перехода между вселенными.
Есть миры, в которых их находят.
Есть ещё меньше миров, в которых их не только нашли, но и освоили азы управления.
Есть специальные службы, которые усердно стараются поддерживать население своих миров в неведении и ограждать от незваных гостей.
Есть такая служба и на Земле.
Есть существа, ласково называемые в земной службе «комариками», которые помогают отдельным людям выживать в экстремальных условиях.
Есть серьёзные проблемы, которые возникли у земной службы.
И есть я, которого зачем-то в эти проблемы втянули.
Вот оно мне надо?..




Глава первая.

Знакомство.

Представьте: идете вы после работы домой, мысли на ужин настраиваются, погода мягкая, летняя. Сухо. Тихо. Едва-едва шуршит ветерок по веткам скверика. И вдруг – блямс! Вы уже распростёрты на траве пузом кверху, руки по сторонам, ног нет. Вернее, вроде бы вот они, я их вижу, но ощущение такое, будто их бревном перешибли и куда-то унесли. А вокруг, заметьте, никого. Ну пусто совсем на сквере, только я один и валяюсь. Шёл себе шёл и вдруг захотелось прилечь передохнуть после работы, ага. Охренеть!

Короче – представили? Ну, вот с этого, пожалуй, вся история и началась.

Понемногу ноги начали возвращаться. Вроде даже не сломаны и, что совсем уж удивительно, нисколечко не болят.

Недоумённо и где-то даже обескуражено покрутив головой по сторонам, отметил, что всё-таки не прав, не совсем тут пусто. С дальнего конца сквера в мою сторону двигалась какая-то фигура, но в глазах пока что двоилось и даже троилось, так что, прежде чем я успел её толком разглядеть, услышал извиняющийся голос:

– Простите бога ради, недоглядел, балбес здоровый, ну надо же, чуть не зашиб!

– По-моему, как раз зашиб, – проворчал я не слишком дружелюбно, в корне не соглашаясь с неправомерным, на мой взгляд, утверждением. – Только почему балбес? Может, я и здоровый, но балбес тут уж точно не я.

– Не вы, конечно, ещё раз простите дурака старого. Бармалей это, чтоб его…

Недоумение мое, по мере восстановления ног, росло всё больше. Когда меня сшибло, человека этого тут точно не было. Никого не было! Бармалеем, при отсутствии фантазии, или же наоборот, её излишках, можно собаку назвать или даже коня, только вот ни того, ни другого в пределах видимости не наблюдалось.

Усиленно поморгав, я наконец-таки более-менее настроил сбившуюся от неожиданного падения чёткость зрения и лучше рассмотрел незнакомца. Он явно был далеко немолод. Правда, выглядеть так в почтенном возрасте я и сам был бы не прочь. Он ассоциативно напоминал мне заметно постаревшего Керка Пирра из романов Гарри Гаррисона в цикле «Мир смерти». По крайней мере, сам я этого персонажа примерно так себе представлял, только существенно моложе, и его самокритичное «дурак старый» никак не вязалось с мощной фигурой, на которую я сейчас смотрел. Рост под метр девяносто, волосы ёжиком без следов облысения, разве что абсолютно седые. Одет он был в слегка потёртые джинсы и клетчатую сине-голубую рубашку с коротким рукавом на кнопках, поверх которой имела место сетчатая жилетка с кучей карманов. Такие в жаркую погоду часто носят водилы и прочие ненавистники сумок, когда приходится таскать с собой кучу мелкой утвари, без которой никак, а положить некуда. Руки у него были… нет, не как у обожравшегося стероидами бодибилдера, а, скорее, как у робота какого-нибудь. Будто связку стальных тросов переплели. На ногах светло-серые замшевые ботинки с дырочками. Летние, одним словом.

Короче, хоть я и оставался всё ещё малость обалдевшим, незнакомец меня впечатлил.

– Позвольте помочь? – предложил он, не то улыбнувшись с усилием, не то досадливо поморщившись. Глубинную суть его гримасы я не уловил.

– Да я уж сам как-нибудь, – пробормотал я, силясь подняться и понимая, что организм не больно-то меня слушается.

– Ну, после Бармалея не всякий, не всякий, – тоже бормоча, отозвался незнакомец.

– Простите, Бармалей – это ваша собака? – спросил я в лоб.

– Кирилл Петрович, – ответил он невпопад и протянул мне руку.

С опаской я протянул свою.

– Михаил, – я тоже соизволил представиться.

Руку он мне не раздавил, хотя, уверен, возьмись мы проверять, кто кого пережмёт, победа была бы не на моей стороне. Я вроде и сам малый отнюдь не хилый, но рядом с Петровичем, как сразу упростил для себя, превосходства не ощущал.

– Так что с собачкой? – повторил я вопрос, – она у вас с телёнка и к тому же ещё невидимка?

– Бармалей-то? Да как вам сказать… Миша, вы сильно торопитесь? Что если я предложу вам глотнуть кваску холодненького у меня дома? Если что, то я тут недалече обитаю.

Признаться, столь неожиданное предложение разожгло моё недоумение и любопытство ещё сильнее. Бояться? Я вроде не какая-нибудь девчонка пугливая, да и не выглядел Петрович опасным, несмотря на свою внушительность.

– Почему бы и нет, – пожал я плечами, изображая оптимистичного и сговорчивого пофигиста. – Можно и по кваску вдарить. И куда нам?

– Да вот сюда, прямо за сквериком, – он указал на кирпичную девятиэтажку, мимо которой я ходил каждый день, не обращая на неё никакого внимания. А вы часто его обращаете на ничем не примечательные стандартно-типовые дома унылого вида, когда идёте на работу или домой по давно избитому маршруту, особенно если в них нет ни магазинов, ни каких-либо других полезных заведений общественного характера, вроде аптек, парикмахерских и тому подобного? Вот и я. Помнилось только, что дом есть.

Мы приблизились к единственному подъезду, Петрович указательным пальцем набрал довольно-таки длинную комбинацию на домофоне, после чего приглашающим жестом распахнул передо мной дверь.

– А пёсик? – на всякий случай поинтересовался я, первым переступая через порог.

– Бармалей-то? – всё в той же придурковатой манере повторил мой спутник. – Так дома он уже, наверное.

– И кто же его впустил? – не унимался я.

– Да кто ж его впустит. Сам он, конечно. Один я живу. Вернее, с ним.

Так. Становилось всё интереснее и интереснее. Во мне неуклонно росло ощущение некой нереальности происходящего, что лишь продолжало разжигать любопытство, успевшее превратившееся в прочный поводок, за который меня теперь можно было тащить без особых усилий. Впрочем, тащить меня не было никакой необходимости, так как я шёл сам и абсолютно добровольно.

– Этаж, конечно же, последний? – почему-то спросил я, заходя в лифт. Откуда у меня взялась такая уверенность? Да фиг его знает. Откровение снизошло. Но откровение всё-таки немного ошиблось.

– Вы удивительно прозорливы, Миша, – последовал ответ, – последний, только в другую сторону.

Я посмотрел на кнопки. Обычная кнопочная панель, вроде ничего особенного, но при ближайшем рассмотрении особенное нашлось. Кнопок с цифрами оказалось не девять, а восемнадцать. С первой по девятую, как этажей, и еще девять со знаком минус. Видели когда-нибудь такое? Я точно нет. Минус первый и даже минус второй этажи встречались, подземный гараж однажды трёхуровневый встретился, но всё равно это только три со знаком минус, а тут минусов целых девять. У них тут что, какая-нибудь глубоко законспирированная организация окопалась, когда «глубоко» сразу в обоих смыслах? Как потом оказалось, ошибался я не так уж и сильно, но об этом чуть позже. Я же решительно вдавил кнопку под номером минус 9 и стал ждать. Лифт стоял на месте.

– Не работает? – деловито осведомился я.

– Почему же? – не согласился Петрович, изогнув дугой левую бровь и скривив правую щёку. – Все в норме. Девять минут, и мы на месте.

Все-таки я опять обалдел, хотя и уверял себя только что, что ко всему готов.

– А другие, мнэ-э… этажи, пятый, там, или шестой – соответственно, пять или шесть минут? – предположил я, начав рассуждать, чтобы не так интенсивно чувствовать себя идиотом.

– Ну, это же логично, – подтвердил Петрович мои рассуждения, для убедительности покивав.

– Ага, – агакнул я, – конечно же, как же иначе, ну да, ну да. Всё просто.

– Миша, с вами все в порядке?

– Конечно же, как же иначе, – повторился я, блаженно улыбаясь.

Видимо, моя физиономия говорила обратное, потому что Кирилл Петрович успокаивающе похлопал меня по плечу, сопроводив словами:

– Да вы не волнуйтесь, Михаил, холодный квас обязательно будет.
Честно говоря, про квас я уже вообще забыл, но тут резко ощутил, что горло моё предательски пересохло, и что кваску бы сейчас в самый раз, и желательно побольше.

Какое-то время мы синхронно молчали. Я с преувеличенным интересом разглядывал уныло-серые стены кабины, украшенные кое-где корявыми надписями неблагозвучного содержания, а мой немолодой сосед столь же пристально разглядывал меня, то ли желая прочесть по мне что-то, то ли просто изображая сочувствие. Но молчать девять минут как-то не очень и я, заставив себя отвлечься от созерцания стен, снова спросил:

– Глубоко, наверное?.. Там, у вас?

– Скорее… – далеко. Да, так поточнее будет.

Мы опять помолчали.

– А назад также? – продолжил я допрос. – Тоже девять минут?

– По-разному можно, – непонятно ответил он. – Поболтаем немного о том, о сём, тогда и определимся.

Наконец Петрович по каким-то неясным мне признакам определил, что мы на месте, и ещё раз нажал кнопку под номером минус 9. Двери лифта открылись и… готовы? Я точно не был. В обрамлении вековых деревьев перед нами простиралась огромная лесная поляна, скорее даже поле среди леса, залитое пронзительным солнечным светом. Дружным оркестром наяривали на своих трещотках прячущиеся в траве кузнечики, беззаботно порхали с цветка на цветок большие и маленькие разноцветные бабочки, с упругим гудением стремительно носились туда-сюда над землёй увесистые стрекозы, где-то в лесу заливались и перекликались друг с другом невидимые птицы. Идиллия, одним словом.

– Прошу, – произнес мой спутник и сам шагнул вперед.

Ошалев от представшего передо мной зрелища, граничащего с абсурдом, пошатываясь, словно пьяный, я неуверенно последовал за ним. Одуряюще пахло знойным летним лесом и лугом одновременно. Впереди, немного правее курса, если под курсом понимать перпендикуляр к плоскости двери лифта, возвышался большой, я бы даже сказал – очень большой, добротно сработанный и величественный деревянный дом высотой в два полноценных этажа и с черепичной крышей. Даже находясь в полуоглушённом состоянии, я отметил, что черепица была настоящей, а не какой-нибудь металлической или пластиковой имитацией! Внешние стены дома были отделаны вагонкой «блок-хаус», имитирующей бревно. Впрочем, это могло и в самом деле быть бревно, уж больно натурально выглядело.

Дом гармонично вписывался в пейзаж и не казался здесь лишним. Непроизвольно оглянувшись, к своему изумлению, хотя, казалось бы, продолжать удивляться дальше было уже невозможно, никакого лифта я не увидел. На том месте, где он должен был по моему разумению находиться, произрастал здоровенный дуб, в ствол которого, в принципе, этот лифт запросто мог поместиться. Не исключено, что именно так всё и обстояло, поскольку для меня теперь любые, даже самые дикие предположения могли оказаться достоверными. Привычная логика отказывалась работать.

И тут из-за дуба, в очередной раз заставив меня вздрогнуть, неспешно вышел… нет, вовсе не кот учёный, как вы могли бы подумать. И никакой златой цепи на дубе не было, хоть он и навевал невольно ассоциацию с пушкинским Лукоморьем, да и моря тоже никакого не было. А вышел из-за него здоровенный бернский зенненхунд (порода крупных собак), который, приблизившись к нам, уселся на траву с самым невинным и доброжелательным видом.

Не могу чётко сформулировать, но что-то в его облике меня смущало. Какой-то он был не такой для собаки, но в то же время вроде бы и собака.

– Знакомьтесь, – представил мне пса Петрович, – Бармалей.

Тот как-то не по-собачьи кивнул и застыл изваянием. Я зачем-то тоже ему в ответ кивнул, продолжая чувствовать себя полным идиотом.

– Пойдемте в дом, квас у меня там, – пригласил хозяин и, не дожидаясь ответа, размашисто зашагал через поляну. Бармалей немедленно встал и двинулся следом. Мне ничего не оставалось, кроме как сделать то же самое. Лифт исчез, так что вернуться назад самостоятельно я всё равно не смог бы. Я вообще не представлял, где нахожусь, от слова абсолютно.

Странный пёс, снова подумал я, ковыляя последним. Хоть он и был размером чуть ли не с теленка, всё равно складывалось впечатление, что весит намного больше, чем должен. Я, к примеру, вешу под девяносто кило, но никаких следов на тропинке после меня не оставалось. За бобиком же прослеживался чётко пропечатанный след, и это при том, что лапы у него были широченные.

Пройдя примерно половину поляны, мы подошли к дому и поднялись на высокое деревянное крыльцо. Подо мной и Петровичем оно не шелохнулось, под Бармалеем же заскрипело и как будто бы даже немного прогнулось, подтверждая моё впечатление.

Внешняя дверь сразу открывалась в просторный холл. По правой его стороне располагалась современная кухня с кучей напольных и навесных шкафчиков из натурального дерева, внушительным холодильником, посудомоечной машиной и даже барной стойкой, словно намекая, что тут бывают фуршеты. Впрочем, почему бы им не бывать? Хотя вовсе не обязательно, стойка могла точно также использоваться в качестве кухонного стола. Высоковата разве что, зато широкая и длинная. На такой сразу несколько блюд одновременно можно готовить.

По левую от двери сторону, ближе к середине, стоял солидный кожаный диван светло-коричневого цвета к торцам которого примыкали два кресла в таком же стиле и такого же цвета, слегка повёрнутые друг к другу. Кресла и диван полукругом охватывали двухъярусный журнальный столик из стекла и хромированной стали. На обращённой к дивану стене темнел прямоугольный экран с двухметровой диагональю, если не больше. Телевизор, наверное. То есть, в обычном доме это точно был бы телевизор, но здесь я уже ни в чем не был уверен.

Ещё глубже, прямо по оси холла, примыкая к дальней стене, уходила вверх широкая лестница с перилами на витых бронзовых стойках. Такими же бронзовыми стержнями к ступеням была пришпилена ковровая дорожка цвета кофе с молоком. Не дом, а прямо особняк какой-то, подумалось мне.

Петрович по-хозяйски зашёл за стойку, выудил откуда-то две совсем немаленькие деревянные кружки, а ля бочка с ручкой, и подставил их под выступающий из стойки кран, который я поначалу не приметил. Впрочем, чтобы его приметить, мне потребовалось стойку обогнуть и зайти со стороны кухни.

Через несколько секунд воздух наполнился запахом душистого, настоящего хлебного кваса. Подхватив обе кружки с шапками пены, мой новый знакомый предложил переместиться к дивану.

– Присаживайтесь, – неопределённо повёл он одной из кружек в ту сторону.
Не видя причин отказываться, я уселся в кресло. Оно оказалось удивительно удобным. Сколько кресел помню, почти всегда что-нибудь не так. То подголовник чересчур выпирает, то его вообще нет, или же спине не слишком комфортно. А это словно под меня проектировали. Сидел бы и сидел.

Взяв кружку и осторожно пригубив, я прямо-таки балдеющим котом зажмурился от удовольствия, настолько восхитительным оказался квас. В магазине такой не купишь. Сомневаюсь, что такой вообще изготавливают промышленно.

Влив в себя разом несколько внушительных глотков, я чуток отошёл от стресса и вопросительно глянул на хозяина.

– Итак, – произнёс он, будто именно этого от меня и ждал. – Понимаю, Миша. В голове у вас сейчас царит полный противоречивых мыслей сумбур. Вопрос на вопросе сидит и вопросом погоняет. Сразу, конечно, на все я вам ответить вряд ли смогу, да и не поймете вы поначалу многого, но куда сложнее будет мне поверить. Уж больно всё, что я намерен вам рассказать, не укладывается в рамки привычного восприятия действительности. Потому я вас сюда и пригласил. Начни я этот разговор там, где мы с вами встретились, вы бы от меня либо уже без оглядки бежали, либо мне психиатрическую помощь вызвали. Но сейчас вы уже прошли своеобразную подготовку, простите, что заранее не предупредил, так что воспринимать новые реалии должны теперь с меньшим скептицизмом. Кстати, нет ощущения, что у вас галлюцинации?

– Нет, – ответил я уверенно, несмотря на то, что с момента моего падения на сквере всё последующее походило на сказочный бред. Тем не менее, пока что сомнений в достоверности происходящего у меня не возникало, хотя подсознательно я всё же допускал, что могу ошибаться. Только мне этого категорически не хотелось. Мне было безумно интересно, я стоял на пороге тайны, которая передо мной вот-вот раскроется, а если вдруг потом выяснится, что на самом деле я находился под каким-нибудь гипнозом или наркотиками, будет уже совсем неинтересно. Или того хуже: в результате падения у меня сильное сотрясение, я сейчас в больнице, а всё происходящее – плод воображения моего травмированного мозга. Нет уж, пусть всё будет по-настоящему. – Нет, – повторил я ещё увереннее.

– Это меня радует, иначе заставить вас поверить в то, что я намерен рассказать, будет затруднительно. – Петрович непонятно пошевелил в воздухе пальцами, словно что-то ощупывая. – Имейте в виду, Миша, Бармалей практически никогда не ошибается. Он давно уже к вам присматривался. Конечно, остановил он вас сегодня не больно-то деликатно, но с его массой результат столкновения трудно правильно рассчитать.

– И на сколько же он тянет? – спросил я, самостоятельно успев прийти к выводу, что собачка должна быть тяжёленькой. Правда, гораздо больше меня сейчас волновала не собачья масса, а скрытая за завесой тайны информация, которую, по словам Петровича, он намерен до меня довести. Впрочем, для меня тут вообще почти всё пока что являлось сплошной тайной.

– На сегодняшний день его масса составляет порядка полтонны, но это не предел, так как он продолжает расти. Не верите?

Я перевёл взгляд на собаку. Бармалей, безусловно, здоровый бугай, но чтоб целых пятьсот кило?.. По идее такой пёс и ста килограммов весить не должен. Ну семьдесят, ну восемьдесят или даже те самые сто ещё можно с большой натяжкой допустить. Хотя из-за обилия шерсти незнающий человек может присудить ему и все двести. С другой стороны, отпечатки лап и прогибающееся крыльцо вынуждают допустить гораздо больше.

– Он что, из камня? – неловко попытался я пошутить, но тут же об этом пожалел. Глупо. Понятно же, что он не из камня. – Но как это может быть? – переиначил я вопрос. – И что значит, он ко мне присматривался? Он у вас что, не собака, а Джеймс Бонд какой-нибудь замаскированный.

– В одном вы абсолютно правы, это не собака, – поверг меня хозяин в глубокий нокаут.

– Робот, что ли? – промямлил я, когда вернулся утраченный на несколько секунд дар речи. А что вы хотели? Я вижу перед собой собаку, но мне утверждают, что это не собака. Сначала оторопелость, потом логичный вывод. Ведь если что-то выглядит как утка, двигается как утка и крякает как утка, но при этом в пять раз тяжелее утки, то это уже не утка, а робоутка. Разве не логично? – Тогда понятно, откуда в нём полтонны, – сказал я. – Железо или что там у него внутри?

– Нет, Миша, Бармалей не робот. Роботы сами по себе не растут.

– Ага, – пробормотал я, понимая, что сморозил очередную глупость. Нет чтобы просто помолчать и послушать. Вечно куда-то тороплюсь.

– А теперь самое главное. Бармалей не собака и вообще не какое-либо животное, доступное нашему пониманию, – выдал хозяин, пристально наблюдая за моей реакцией. – Бармалей – биотрансформер.

Я без всякого преувеличения вытаращил глаза, вторично лишившись речевых функций, потому и промолчал, хотя это следовало сделать по-любому, памятуя предыдущий ляп с роботом.

– Да-да, – продолжил Кирилл Петрович, не отводя от меня пронизывающих до костей серых глаз. – Есть и такое в мире нашем. Точнее – не в нашем. А сейчас, Миша, я убедительно прошу вас некоторое время меня не перебивать и внимательно выслушать то, о чём я вам поведаю. Все вопросы зададите потом.


Рассказ Кирилла Петровича.

Через несколько лет после окончания Великой Отечественной войны, мне тогда едва восемнадцать стукнуло, при КГБ, в то время ещё МГБ, был сформирован специальный отдел по отслеживанию необъяснимых происшествий и событий, названный для краткости, согласно получившейся аббревиатуре, не слишком понятным непосвящённому человеку словом – ОНПИС. Как, впрочем, и большинство аббревиатур.

За время войны, надо сказать, много всяких странностей происходило, не имевших на первый взгляд никакого отношения к военным действиям или политике, но происходивших как раз там, где шли бои. Наверняка подобные странности имели место и в других местах, и в другие времена, но замечали их в первую очередь в местах боёв. Наверное, потому, что за противником следили пристально, вот и обращали внимание на любую, чем-то выделяющуюся мелочь. Разбираться со всякими странностями, если они не несли в себе видимой угрозы, понятно, было недосуг, но их всё равно фиксировали, мало ли, может, угрозы только на первый взгляд нет, и складывали на полку. Если что, документы всегда можно будет поднять и странности проанализировать. Но по большей части они не имели никакого смысла и в большинстве своём произрастали исключительно из фантазий перепуганных людей, потому особо вникать в них без явной необходимости никто не хотел. Времена стояли напряжённые, страна всё ещё восстанавливалась после голода и разрухи. Кому нужны были чьи-то сказки? Тем не менее, нашлись энтузиасты, вознамерившиеся эти сведения по возможности рассортировать и проанализировать. Так что в МГБ, в отличие от устоявшегося мнения, не только врагов народа тогда искали и вылавливали, не только.

Главным инициатором создания ОНПИС стал полковник государственной безопасности Фёдоров Алексей Валерианович. Он, конечно, не являлся величиной, с которой его непосредственные начальники считались бы настолько, чтобы потакать прихотям увлёкшегося фантазиями офицера и выделять ему сотрудников для сомнительных расследований, отвлекая от находящихся в разработке менее эфемерных дел, но так уж случилось, что был он дружен, уж не знаю какими судьбами, с самим Лаврентием Берией. И вот, с высочайшего благословения второго, по сути, человека в стране, отдел был образован. Выделили под него две скромных комнатушки на Лубянке да пустующую камеру в подвале под архив.

Выделить-то выделили, но со штатом у Федорова сразу же возникли проблемы. Никто из тогдашних сотрудников ведомства по собственной воле к нему в отдел идти не пожелал. Большинство считали Алексея Валериановича малость того... Не от мира сего, в общем. А те, кто вроде бы и заинтересовались идеей, опасались, что и их самих заодно к сумасшедшими причислят. Только Берии у них в друзьях не имелось, потому рисковать не хотели. В итоге, в полной мере осознав игнорирование и нежелание сотрудничать в новом деле со стороны поголовно всех действующих сослуживцев, Фёдоров не отчаялся, а отправился молодежь с призыва агитировать.

Произошло это как раз в год моего призыва. И так случилось, что попался я на глаза Фёдорову одним из первых и одним из первых дал согласие работать у него в отделе. Даже не раздумывал ни секунды. Шутка ли. Ушлют служить в какую-нибудь глушь, в Тмутаракань, а тут столица, МГБ. Туда вообще только проверенных людей со стажем брали, а для нас, сопляков восемнадцатилетних, это было чем-то недосягаемым, вроде Олимпа. Кроме меня, ещё троих ребят взяли. Лёшку Шаповалова, Егора Хлебникова и Николая Шепило. Происхождение у всех у нас было рабоче-крестьянское, и школу все мы закончили без троек. Такое обязательное требование к кандидатам предъявлялось. Конечно, без проверок не обошлось, проверяли нас тщательно и досконально. Мы об этом после уже узнали. Но не только нас самих, родственников наших по всем пунктам тоже проверяли чуть ли не под микроскопом. Где, с кем, когда, почему, был, не был. Ладно, лирика всё это и к делу не относится.

В общем, собрал нас всех четверых Фёдоров в своём кабинете и поведал доверительно, что работа нам предстоит не бандитов и шпионов ловить, а, на первых порах, разгрести груды протоколов и записок, кои в наш «специальный» архив со всех отделов сплавить успели. Думаю, там только счастливы были от никому ненужного хлама и висяков избавиться. Раз дело не раскрыто, хоть оно и выглядит абсурдом, значит – висяк и портит статистику. Мы, признаться, как-то сразу приуныли. Не так работа в органах нам представлялась, не так. Но того, с чем мы в итоге столкнулись, вообще никто представить себе не мог.

Интересно стало буквально с первых дней ознакомления с накопившимися материалами. Оказалось, что во время войны рядом с местами сражений неоднократно фиксировали некие не то спецподразделения, не то наблюдателей в неизвестной никому экипировке, появлявшихся неведомо откуда и исчезавших неведомо куда. Но самое главное – как? Сами они в сражениях никогда не участвовали, только присутствовали поблизости. А бывало, их видели непосредственно на поле битвы, прямо под перекрёстным огнём. Причём документы утверждали, что некоторые объекты ни на людей, ни на известных животных вообще мало походили, хоть и выглядели живыми существами. Дабы не множить горы нераскрытых дел, военные следователи старались причислить подобные «свидетельства» к разряду: «у страха глаза велики», или «а сколько самогону вы перед этим выпили?», но, тем не менее, их регистрировали. Мало ли чего.

Так вот. По мере разгребания той кучи бумаг, понемногу вырисовывалась следующая картина: кто-то, абсолютно не вмешиваясь в происходящее, наблюдал за ходом военных действий, не неся при этом никаких потерь! Принимая таинственные объекты за врага, их дружно обстреливали и наши, и немцы. Но даже в случаях очевидных попаданий после не обнаруживалось ни следа постороннего присутствия.

Всевозможные теории и предположения о действиях разведок других стран не выдерживали никакой критики. Как кто-то мог незаметно попасть, а потом также незаметно исчезнуть с театра военных действий, не мог убедительно интерпретировать никто.

После того, как все протоколы и записки были нами рассортированы и более-менее распределены соотносительно с конкретными событиями, Алексей Валерианович решил, что пора нам приступать к полевым работам. То бишь, побывать на местах событий и побеседовать со свидетелями, буде таковые найдутся.

Большая часть протоколов составлялась со слов военнослужащих, партизан и местных жителей. Многие погибли. Те из военнослужащих, кто выжил, после демобилизации разъехались по домам, и найти их теперь было практически не реально. Доступными свидетелями оставались главным образом только местные жители, но и те по прошествии времени сами переставали верить в собственные слова, утверждая, что привиделось тогда со страху что-то, а на самом-то деле и не было ничего.

Так что задача наша легкой совсем не оказалась. По сути, находясь на «месте», мы топтались на месте. Такой вот жизненный каламбур получался.

Наконец, под Брянском, нам удалось-таки поговорить с бывшими местными партизанами, которые не стали отнекиваться от виденного, поведав в красках об одном из таких случаев.

Летом 1942 года немцы проводили очередную крупномасштабную операцию по зачистке лесов от партизан. В районе уже покинутого к тому моменту партизанского лагеря учинили они ураганный артобстрел и тотальную бомбёжку. Если бы люди не успели вовремя убраться, вряд ли кому-либо удалось бы там выжить.

Но суть не в этом. Наблюдавшие издалека за творившимся погромом разведчики неожиданно увидели, как из горящего лагеря неспешно вышли трое, как им показалось, детей в непонятных матово-серых костюмах с закрытыми шлемами на головах. Но ещё более странно выглядели сопровождавшие таинственных «детей» животные. Больше всего неведомые твари напоминали гигантских гусениц. Двигались они стремительно и временами как бы исчезали из поля зрения, словно растворяясь в воздухе. Через несколько мгновений «гусеницы» снова проявлялись, но совсем уже в другом месте. Складывалось впечатление, что странные твари образуют движущийся внешний круг вокруг двуногих малышей, будто оберегая их. Неопознанная группа, как ни в чём не бывало, прошествовала под шквальным огнём и исчезла в лесу. Все пули и снаряды, как заговоренные, ложились вне этого круга.

Когда штурм прекратился, и немцы ушли, наши разведчики поспешили в том же направлении, в котором скрылся таинственный отряд. Они не нашли там ничего. Даже трава выглядела нетронутой.

Чтобы не быть голословными, партизаны сопроводили нас к месту тех событий. Несмотря на минувшие годы, территория лагеря выглядела чудовищным нагромождением воронок, остатков землянок и обломков деревьев, поэтому представить, что кто-то мог здесь «прогуливаться», да ещё под шквальным огнём, не получалось. Правда, там всё уже основательно заросло молодым лесом, но поскольку никто ничего не убирал, понять и оценить масштабы прежних событий всё ещё было можно.

После многочисленных подобных выездов нам удалось подтвердить ещё два схожих случая. От первого они отличались лишь тем, что в одном случае животное было одно и выглядело сказочным драконом, также летающим по кругу, а во втором этих тварей либо не было вообще, либо были они невидимыми, так как вокруг маленьких фигур якобы возникали периодически какие-то завихрения. Понятно, что упоминание о драконе только добавило сомнений в достоверность такого свидетельства.

Пользы эта информация не принесла почти никакой, поскольку ничего практически применимого не добавила, но заставила задуматься. Ведь описания «детей» во всех трёх случаях совпадали почти до мелочей.

Итогом всех этих, казалось бы, безрезультатных расследований стало то, что к нашей группе присоединился молодой учёный-физик, Саша Приходько. Ознакомившись с материалами, он долго сидел с открытым ртом, будто ребёнок, которому только что показали удивительные фокусы. Изучив все собранные нами факты и материалы от корки до корки, первым, что он нам выдал, стало:

– Ребята, это же внеземная жизнь!

В общем, он оказался первым, кто отважился произнести это вслух. Такие мысли, наверное, крутились у нас у всех, но озвучить их никто не решался. Слишком диким казался подобный вывод, хотя, согласитесь, именно он и напрашивался почти с самого начала.


Кирилл Петрович умолк, приложившись к квасу, и передернул плечами.

– Теперь попробуйте немного пофантазировать, Миша. Сопоставьте мой рассказ с сегодняшними событиями.

Я непроизвольно взглянул на Бармалея. Словно подчиняясь неслышной команде, он вдруг исчез, а через мгновение я ощутил что-то у себя за спиной. Инстинктивно вскочив и развернувшись, я вперил взгляд в огромного белого медведя, который так же молча, как до этого пёс, сверлил меня взглядом. По моей спине, сопровождаемая холодным потом, прокатилась волна озноба. Судорожно схватив кружку с квасом, я проглотил остатки её содержимого одним махом.

– Ещё? – участливо осведомился хозяин.

– Не помешает, – просипел я.

Я снова сел, только теперь боком к медведю. Как хотите, но повернуться к нему спиной было выше моих сил. Ещё раз приложившись к повторно наполненной Петровичем кружке, я выдавил с трудом:

– Эти, с теми детьми, и этот, это то самое?

– Несколько косноязычно, но я понял ваш вопрос, Михаил. Да, Бармалей и те существа, которых видели во время войны, идентичны и происходят из одной и той же реальности.

– Из чего? – остолбенело выдавил я, гулко икнув.

– Всё оказалось намного сложнее и запутаннее, чем виделось поначалу, – Кирилл Петрович тоже отхлебнул из своей кружки, облизнулся, втянув губы в рот на пару секунд, и продолжил: – В конце концов, уже значительно позже, мы всё-таки смогли выяснить, что наши неведомые гости прилетали вовсе не с соседних планет или звёздных систем, как можно было себе представить, а проникали к нам из других подуровней существования или реальностей, выражаясь художественными терминами. Короче – из других вселенных, в которых точно также имеются свои звёзды, планеты и галактики. Только эти гости к нам в гости не прилетали, а приходили. Незваными. Кстати, сразу должен оговорится, что в некоторых таких реальностях действующие у нас физические законы могут либо вообще не работать, либо работать частично. Например, закон, применимый в наших условиях только к газам, в других реальностях может распространяться и на иные агрегатные состояния. И я не просто так именно на этом примере внимание акцентирую. Дело в том, что Бармалей как раз и подчиняется некому аналогу нашего закона Клапейрона – Менделеева, только сразу для всех агрегатных состояний.

Масса Бармалея – величина постоянная, за исключением того, что он, как существо живое, продолжает расти, хоть и медленно. Но в остальном для него существует прямая зависимость между занимаемым им объемом, температурой и, вместо давления, плотностью его тела. Вернее, давление тоже имеет значение, но очень незначительное, а потому им можно пренебречь. Собственная температура у этих существ тоже варьируется в сравнительно узких пределах, поэтому чётко прослеживается лишь обратнопропорциональная зависимость между объемом трансформы и её плотностью. Теоретически он может трансформироваться хоть в комара. Представьте себе пятимиллиметровое насекомое массой в пятьсот килограмм. Оно не то что не взлетит, оно под землю провалится, и будет падать до тех пор, пока не упрётся в какой-нибудь твердокаменный монолит или не достигнет мантии, которая неизбежно его расплавит.

Кстати, комара я упомянул не случайно. Достаточно забавная история приключилась, когда наша абсолютно не подготовленная к подобным эксцессам экспедиция впервые «провалилась» в реальность Бармалея. Мы тогда переместились из сибирской тайги, а комаров в ней, можешь мне поверить – прорва. Ну и наши земные комарики непрошенными пассажирами последовали вместе с нами. Оказавшись в абсолютно незнакомом месте, мы неожиданно подверглись ещё более массированной комариной атаке. Этих летающих тварей оказалось там куда больше, чем прибыло вместе с нами. Правда, внимание на тот факт, что новые комары вовсе не кусаются, а просто толкутся рядом, мы обратили не сразу. Стереотип, знаешь ли, сработал. Раз комары, значит – берегись. Как выяснилось после, мы случайно угодили точнёхонько в юный выводок биотрансформеров, которые, соприкоснувшись с земными насекомыми, тут же приняли их облик. Мы тогда вообще мало чего поняли, поскольку случившееся стало для нас полной неожиданностью. В то время мы вообще не подозревали о существовании иных реальностей, поэтому никаких разумных объяснений невероятному феномену дать не могли. Потом уже выяснилось, что «провал» в комариную реальность был подстроен и спровоцирован намеренно, иначе бы вероятность нашего перемещения туда и тем более обратно была исчезающе мала. Да её вообще бы не было.  Но это уже совсем другая история. Может быть, когда-нибудь я тебе и о ней расскажу.

А у истории, с которой я начал, имеется продолжение. С тех пор ту реальность у нас так и называют – Комарики. Точно также название прилипло ко всем биотрансформерам. Так что Бармалей у нас – комарик.

Я покосился на «белого мишку», но поскольку боялся, что голос мой всё ещё не окреп, промолчал.

– Теперь, с вашего позволения, поведаю немного подробнее о самих комариках, – продолжил Петрович.

Сочтя фразу риторической, я лишь кивнул.

– Короткая ремарка не совсем в тему. Миша, если бы не исключительные обстоятельства и крайняя необходимость, обрабатывали бы вас очень постепенно и издалека, без сегодняшних стрессов.

Я недоумённо вылупился, но хозяин Бармалея как ни в чём не бывало глаголил дальше:

– Так вот, о комариках. Эти существа абсолютно уникальны даже среди всего многообразия подуровней существования. Способность принимать любой облик, и не только облик, но ещё и умение копировать чужую биологию, позволяет биотрансформерам странствовать по любым реальностям без всякого вреда для себя. Другое дело, что самостоятельно они этого делать не умеют. Для этого требуются технологии такого уровня, что даже мы не в состоянии их понять. Да-да, не удивляйтесь, мы ими только пользуемся. И не только мы. По сей день никому не известно кто, где, когда и как создал систему перемещений между реальностями. Устройства, используемые для этих целей, достались нам, по различным версиям, то ли по наследству, то ли вообще случайно. Лично я, да и не только я, но и ещё некоторые мои коллеги, больше склоняемся к тому, что нам их намеренно подбросили. Но об этом тоже позже.

Комарики, попадая в иную среду обитания, немедленно трансформируют себя сообразно новым условиям, подстраивая и внешний облик, и свою биологию наиболее оптимальным образом для полноценного существования. Одна из самых главных их особенностей – они абсолютно не агрессивны, иначе со своими уникальными характеристиками давно истребили бы друг друга. Тем не менее, при необходимости, они с успехом могут постоять как за себя, так и за своих спутников. В случае опасности тактика у них преимущественно оборонительная, правда, если оптимальной защитой становится нападение, они нападут. Но для нас наиболее важным является не это. До сих пор остаётся непонятным, почему и как это происходит, но комарики иногда, весьма и весьма редко, привязываются к другим существам. Очень крепко привязываются. С преданностью собаки, если не сильнее. Только они гораздо умнее любых земных четвероногих. Объяснить, по каким критериям возникают подобные привязанности, по сей день никто толком не смог. Единственное, что известно почти наверняка, это то, что напарники биотрансформеров по своему характеру практически всегда тоже не агрессивны. Так что с уверенностью могу сказать, Михаил, вы по природе не драчун.

– Так это чего, это он меня в друзья, что ли, выбрал?! – заговорил я ошарашенно после длительного молчания. – Выбрал, уронив, чуть ли не насмерть?! Так это, если он со мной ещё раз так поздоровается, меня уже хоронить можно будет! И если комары эти не агрессивные, зачем же было мне ноги ломать?! Или он фамилию мою знает и воспринимает её как повод к активному хулиганству? (Информирую: фамилия моя – Спокойный. Не сам придумал, по наследству от родителей досталась).

– Я же объяснил, Миша: не рассчитал он, – попытался сгладить Петрович. – При первом контакте иной раз ещё хуже бывает.

– То есть? – не понял я. – Хотите сказать, что подобные контакты будут ещё? Что-то мне их совсем не хочется.

– Да не волнуйтесь вы так. Подобных промашек Бармалей больше не допустит. Говорю же, балбес он хоть и здоровый, но теперь он ваши данные знает и будет намного аккуратнее. А без него вы в другие реальности только в скафандре высшей защиты выходить сможете.

– Стоп! – вздрогнул я. – Стоп-стоп-стоп! Какие ещё другие реальности? Вы это о чём сейчас?

Кирилл Петрович как-то сразу сник, посмотрев на меня с таким тоскливо-щемящим выражением, что мне стало неловко.

– Без вас, Михаил, мне не справиться. Нет у меня ни времени, ни возможности подбирать другого ходока. И трансформера другого у меня нет.

– Кого подбирать? – вот же я вляпался. Теперь из меня, похоже, хотят какого-то ходока сделать. Хрен вам, не на того напали.

– Ходока. Так мы называем наших полевых агентов. Сотрудников, работающих в связке с комариками. Вероятность, что Бармалей сгенерирует привязанность к кому-то ещё, практически равна нулю. Уже то, что он проявил интерес к вам – редчайший случай в нашей практике. Уникальный, можно сказать. Полевая связка всегда состоит из пары: звено альфа, это человек, и звено бета, биотрансформер. Людей, с которыми у комариков возникла или когда-нибудь возникала связь, можно по пальцам перечесть. Из всего начального состава нашего отдела только мне одному выпала удача, или, скорее, тяжкое бремя, обзавестись таким спутником и стать полноценным ходоком. Именно Бармалей меня выбрал, не я его. Напарника всегда выбирают только они сами. Была пара случаев, когда люди погибали, и у осиротевшего трансформера возникала новая привязанность, но обычно они уходят. Мы пытались возвращать их в родной мир, но очень редко успевали. Потерявшие напарников комарики просто исчезали, и больше никто никогда их не видел. А то, что Бармалей выказал свою привязанность, помимо меня, ещё и к вам, вообще абсолютно уникальный случай. Но это я уже говорил. В нашей практике не случалось прецедента, чтобы биотрансформер одновременно с двумя биологическими существами связь поддерживал.

– Какую ещё связь? – не понял я.

– А вот такую…

То, что произошло дальше, не в силах, наверное, спокойно воспринять никто. Мне почудилось, что фигура Кирилла Петровича «моргнула», и передо мной, на том самом месте, где он только что сидел, возникла моя Ленка. Икая, я тихо сполз с кресла на пол, не в силах произнести ни звука. Всё предшествующее выглядело теперь жалкой преамбулой перед настоящим представлением. Правда, одежда Петровича осталась на месте, и Ленка выглядела в ней абсолютно нелепо и смешно, но, поверьте, в тот момент я не то что смеяться, дышать мог с трудом, да и не смешно мне было вовсе. Мне стало страшно. Я ощутил внезапно такой первобытный ужас, что выражение: «кровь застыла в жилах», будет в самый раз.

Фигура «моргнула» вторично, и мой собеседник вернулся на место. Он встал, прошёл к барной стойке, и я услышал звук льющейся жидкости. Через пару мгновений он вернулся со стаканом в руке.

– Выпей! – прозвучало словно приказ.

Схватив стакан, я единым махом опрокинул всё его содержимое в глотку. Обжигающая волна прокатилась по пищеводу и через минуту-другую более-менее привела меня в чувство. То был коньяк и, видимо, очень хороший, но мне было не до гастрономических изысков. Петрович слегка поморщился, но, похоже, адекватно оценил моё состояние и ничего не сказал. Когда пожар в груди и желудке поутих, я, в который уже раз за сегодня, и, видимо, уже из-за коньяка, просипел:

– Что это было?

– Извини, Миша, что напугал, и что без твоего согласия перешел на «ты». Сорвалось, но подумалось как-то, что ты мне во внуки годишься. Не возражаешь?

Я кивнул, продолжая выжидающе на него смотреть. Так мне и самому комфортнее. А то, когда человек раза в три тебя старше и обращается к тебе на «вы» – чувствуешь себя неуютно. Я, во всяком случае, чувствовал.

– Это была демонстрация работы связки человек – комарик, – продолжил Петрович. – И то, что ты видел, не твоя подружка. Это был я, при помощи Бармалея трансформировав себя до знакомого тебе образа. Если бы ты не был так ошарашен, разглядел бы, что перед тобой не Лена. С доскональной точностью передать облик очень трудно. Для этого необходимо знать его во всех подробностях. Возможно, сам ты бы смог его воплотить, я же твою нынешнюю приятельницу видел лишь издалека да на фотографиях, и уж тем более не видел её без одежды. Так что всякие там родинки или другие какие интимные подробности воспроизвести при всём желании не смог бы.

– Простите, Кирилл Петрович, – коньяк действовал положительно, и я заметно успокоился, – но как такое возможно?
 
– В этом-то и заключается феномен взаимодействия связки человек-комарик. Или, говоря по-другому – самотрансформирование человека под воздействием трансполя, генерируемого биотрансформером. – Петрович, убедившись, что я в норме, тоже накапал себе треть стакана и продолжил, испив его до дна: – Ещё один феномен состоит в том, что использовать трансполе доступно исключительно избранному комариком индивиду. Никому другому, как бы близко он ни находится, не достанется ни крохи. Только благодаря тому, что некоторые особи трансформеров по только им известным причинам привязываются к другим существам, в том числе и к людям, мы получили карт-бланш на выход в другие подуровни существования практически без всякого дополнительного снаряжения, просто подстраивая собственную биологию в соответствие с окружающей средой. Конечно, с точки зрения безопасности, это выглядит не слишком разумным, так как неизбежно ставит нас в полную зависимость от комариков, но следует учитывать, что не всегда имеется возможность этим самым снаряжением пользоваться. Хотя бы из соображений конспирации. Вспомни, те самые гости во время войны были в спецкостюмах и шлемах. Если бы они заявились к нам без снаряжения, никто не помешал бы им находиться рядом с нами, подстроившись под любой близкий им облик из нашей реальности, и никто бы о них так и не узнал. Что, собственно, и происходит в мирное время.

– Как, – изумился я, – они что, есть среди нас?

– Не исключено и даже наверняка.
 
– И всё-таки я не понимаю, как вам удалось превратиться в Ленку?

– Думаю, попрактиковавшись, ты и сам легко сможешь это проделать. Ведь смог же ты переломанные ноги почти моментально полностью восстановить.

В который уже раз за сегодня испытал я потрясение, но коньяк его немного сдемпфировал.

– А как ты думал? – Петрович снисходительно хмыкнул и покачал головой. – Бармалей их тебе по-настоящему сломал. Я, честно говоря, в тот момент не на шутку перепугался. Ведь если бы наше предположение о связи Бармалея с тобой оказалось ошибочным, лежал бы ты сейчас в больнице с тяжелыми переломами обеих ног. А я бы волосы на себе рвал, что за этим балбесом не уследил и человека покалечил. И шансов исправить наше катастрофическое положение практически не осталось бы. Но когда я увидел, что твои ноги исчезли, а потом появились абсолютно целыми, словно камень с души свалился.

– Кирилл Петрович, я чего-то не догоняю насчёт ног, – двухсотграммовая доза алкоголя уже прилично меня успокоила и расслабила, а эта чушь про сломанные ноги говорила о том, что у Петровича всё-таки не все дома. – Если бы ноги мои были сломаны, я бы уж, наверное, это как-нибудь заметил.

– Ты и заметил, подсознательно, а трансполе позволило тебе их почти мгновенно регенерировать. Ты воспользовался трансляцией Бармалея рефлекторно, не понимая этого. И это говорит о том, что у тебя феноменальные способности к метаморфозам. У меня, да и у всех наших ходоков, на приобретения навыка мгновенной трансформации довольно много времени ушло. Не помню, чтобы у кого-то сразу получилось. А чтобы ты не сомневался, смотри.

Петрович сунул мне под нос растопыренную левую пятерню, правой ладонью обхватил указательный палец и резко рванул его вбок. Послышался характерный хруст ломающейся кости. Я невольно вздрогнул и поморщился, не очень приятно на такое смотреть, а затем увидел, как сломанный палец плавно втянулся в кисть и тут же выдвинулся из неё целым и невредимым.

– Так что сам ты их, сам. Ну, с Бармалеевой помощью, конечно, – видимо, пожилой членовредитель подразумевал мои ноги.

Я посмотрел на Бармалея. В ответ он плавно перетек обратно в бернского зенненхунда и, как обычный пес, уселся передо мной. Теперь я, кажется, наконец-таки уловил, что мне показалось в нём странным. В отличие от настоящих собак, он не сидел, высунув язык с разинутым ртом, не вилял хвостом и не пыхтел, изображая паровоз. В неподвижном состоянии он больше напоминал статую. С осторожностью я протянул к нему руку, чтобы погладить. Странное то было ощущение. При легком прикосновении вроде бы собака как собака, но, когда я нажал чуть сильнее, показалось, что под собачьей шкурой находится камень, хоть и теплый на ощупь. Сходство со статуей лишь усилилось. Словно услышав мои мысли, тело под рукой вдруг приобрело упругость, хвост прошелся туда-сюда по полу, рот приоткрылся, и из него вывалился розовый язык.

– Не удивляйся, Михаил. Он читает твои эмоции и чувства, как ты книжку. Если бы трансформеры обладали полноценным разумом, думаю, и мысли читали бы. Комарики потрясающе сильные эмпаты и ощущают малейшие нюансы настроения и состояния напарника.

– А почему опять зенненхунд, а не пудель, коза, скажем, или, например, крокодил?

– Когда нет внешней угрозы, трансформер обычно принимает облик наиболее приятного напарнику существа. Мне зенненхунды нравятся.

– А мне нравится, когда рядом симпатичная девушка, – поделился я собственными предпочтениями. – Лучше сразу несколько. И чтобы все они меня любили и между собой не ссорились.

Петрович улыбнулся:

– Ну-ну, помечтай, мечтатель. В этом ты совсем не уникален. Только комарики предпочитают не трансформироваться в разумных существ. Видимо, ощущают себя в таком облике неполноценными, так как любое другое разумное существо того же вида неизбежно подлог раскроет или, в крайнем случае, сочтёт, что перед ним клинический идиот. Но это вовсе не означает, что они этого не могут.

Кстати, имя свое Бармалей получил, именно превратившись в человека. Ты уже не застал, а в советское время был такой фильм, Айболит 66. Фильм, в общем-то, не во всём удачный. С одной стороны, для детей он получился сложноватым, с другой, для взрослых, чересчур примитивным. Если бы не замечательные актеры, которые в нём снимались, он бы вообще провалился. Но это моё личное мнение. Зато троица пиратов во главе с Бармалеем, которого играл незабвенный Ролан Быков, была совершенно очаровательна.
 
– А вот и нет, – перебил я его почти радостно. – Как раз совсем недавно я этот фильм видел. Ленка откуда-то DVD с этим фильмом приволокла, так что я в теме. С трудом, правда, нашли, на чём этот архаизм воспроизвести, но мой старенький комп справился.

– Надо же, я думал, про него забыли давно. Нужно будет пересмотреть. Не гляди так, Миша, это чисто ностальгическое. Но мы немного отвлеклись. Так вот, когда фильм этот ещё только снимался, случилось нам с Бармалеем, а тогда просто Комаром, оказаться рядом со съемочной площадкой. Раз фильм смотрел, наверняка помнишь эпизод, где нормальные герои в обход идут. Актерам и так удовольствие сомнительным было в воде бултыхаться, а тут из-под воды, прямо рядом с головой Ролана Быкова, вдруг выныривает ещё одна голова Ролана Быкова. Никто, кроме меня, разумеется, ничего не понял. Решили, что из съемочной группы кто-то развлекается, тоже загримировавшись под Бармалея. Дубль переснимать пришлось, а «шутника» найти так и не сумели. Быков его уволить грозился, он ведь, ко всему прочему, ещё и режиссером фильма был. Я тогда чуть живот со смеху не надорвал. Вот с тех пор Бармалей и стал Бармалеем. А теперь давай-ка с тобой проверим вот что… хотя пока это только моя теория…

Мне показалось, что Петрович говорит уже не со мной, а сам с собой. Мне же после кваса и коньяка вдруг как-то очень резко захотелось в туалет. Я вскочил и, буркнув:

– Оставлю вас на минуточку, – направился вглубь дома. Завернул под лестницу, ведущую на второй этаж, спустился на три ступеньки вниз и очутился в общем предбаннике для душа и туалета. Открыл левую дверь и… ну, короче, вы знаете, что делают в туалете. Вернувшись к раковине, помыл руки и, покрутив их под аэросушкой, с чувством выполненного долга направился назад. И уже на выходе из предбанника меня вдруг как по башке стукнуло: я же все проделал на полном автомате! Откуда я вообще знал, что под лестницей есть туалет? Что нужная дверь из предбанника налево, а не направо? Про аэросушку, в конце концов?

Я тупо уставился на Бармалея с хозяином, и зародыш догадки шевельнулся где-то на краю сознания. Ухмыльнувшись про себя, я сделал вид, что с увлечением рассматриваю лестницу. Через несколько минут услышал:

– Садись, Михаил, всё уже готово.

Я вернулся к столику, поверхность которого успела дополниться большой плоской тарелкой с бутербродами, хрустальным графином и двумя широкими бокалами, уже наполненными на четверть коньяком. Сев в кресло, я, как положено, подхватил бокал снизу, немного его покрутил, дав коньяку согреться и как следует проявить аромат, затем втянул в себя не больше напёрстка и аккуратно погонял напиток по рту, теперь уже целенаправленно убедившись, что коньяк действительно хороший, так что, проглотив, закусывать его не спешил. Но потом всё-таки взял бутерброд с сыром. Есть хотелось зверски.
 
– А ты молодец, – неожиданно расхохотался Петрович. – Я ведь только сейчас понял, что это ты меня провел. Зато теперь мы точно знаем, что составляем не двойку, а тройку. Давай-ка немного усложним задачу. Попробуй прочитать кусочек текста… ну, например, отсюда.

Он извлёк с нижнего яруса столика какой-то глянцевый журнал и раскрыл его наобум. Сперва я всё-таки дожевал бутерброд, что хозяин дома снёс терпеливо, затем напрягся и постарался сосредоточиться, но всё равно ничего не почувствовал. Если кто не понял, идея состояла в том, чтобы я как бы подключился к его глазам и через них читал.

– Нет, так не работает, – вынес вердикт Петрович. – Тогда давай я буду читать сам, информацию направлять Бармалею, а ты попробуй считать её не с меня, а с него.

В следующее мгновение я буквально воочию увидел текст о параде воздушных змеев в Китае. Словно журнал находился не по другую сторону стола задом-наперёд от меня, а прямо у меня перед глазами вместе с иллюстрирующими его фотографиями.

– Фантастика, – пробормотал я. – Впрочем, весь сегодняшний вечер был одной сплошной фантастикой, и голова моя уже гудела от перенапряжения. Даже коньяк справиться с перегрузкой не помогал. Видимо, Петрович тоже это понял и с сожалением констатировал:

– Вижу, на сегодня тебе более чем достаточно. Хоть время и поджимает, но отдых тебе необходим. Останешься? Наверху у меня несколько очень недурных комнат для отдыха.

– Ленка должна прийти, что я ей скажу?

– Да, проблема, конечно, что ты не один, но по-другому почти не бывает. Комарики почему-то редко одиноких выбирают, а сейчас Бармалей вообще единственный биотрансформер, который у нас имеется.

– Вы ведь, кстати, так и не сказали, зачем я вам понадобился, хоть и пригласили к себе столь экзотическим способом.

– Наверное, разумнее будет, если ты предварительно как следует выспишься и отдохнёшь, чтобы потом всё это на свежую голову. Да, и постарайся на завтра, а лучше сразу на несколько дней, взять отгулы или… Впрочем, сам разберёшься. Коли решишься со мной работать, а я очень на это надеюсь, самостоятельные решения, причём очень-очень быстрые, тебе постоянно придётся принимать. Иди отсыпайся, а завтра я тебя жду.

– А как же… – начал было я, и тут же осёкся. Шагая на второй этаж, подумал: насколько легче было бы жить, обладай я раньше наметившимися у меня сегодня новыми возможностями.

Поднявшись по лестнице, я очутился в совсем небольшом, по сравнению с первым этажом, холле, в который выходили сразу три двери, и куда-то ещё уходил тёмный сейчас коридор. Как я уже говорил, снаружи дом показался мне огромным. Потребуется время, чтобы весь его обследовать.

Я вошел в первую дверь справа и плотно её за собой закрыл. Сравнительно небольшая и практически пустая комната. Ни тебе окон, ни мебели. Даже присесть не на что. Правда, откуда-то с потолка струился рассеянный свет, но чёткой локализации его источников не просматривалось. Стены были светло-серыми с едва уловимым рифлёным узором. Ничего общего с доставившим нас сюда лифтом, разве что форма тоже квадратная.

Посреди комнаты, нарушая все известные мне физические законы, по крайней мере, те, которые нам в школах преподают, прямо в воздухе, примерно в метре или чуть меньше от пола, висела прямоугольная матово-чёрная панель размером со среднего размера ноутбук, резко контрастирующая с цветом помещения. Поверхность её была испещрена малюсенькими бугорками, впадинками и глазками индикаторов, часть из которых светились либо статично, либо моргая с различной интенсивностью. Цвета в основном преобладали традиционные, светофорные, хотя я заметил ещё парочку фиолетовых.
 
Не доверяя глазам, я поводил руками сверху, снизу и с боков, но так и не обнаружил каких-либо удерживающих парящий в воздухе пульт приспособлений. Именно такую картинку транслировал мне Петрович перед тем, как мы распрощались. Оставалось лишь набрать последовательность символов, чётко запечатлевшихся в моей голове. Решив отложить более близкое знакомство с этим чудом техники на последующие визиты, я набрал нужную комбинацию и через девять минут вышел из ванной комнаты у себя в квартире.


Глава вторая.

Звонки, Ленка и опять звонки.

Хоть я и ожидал чего-то подобного, Петрович очень наглядно транслировал мне дорогу домой, всё-таки эффект новизны, нанизанной на стресс и усталость, вкупе с алкоголем сказался. Вынырнувшая с кухни Ленка застала меня врасплох.
 
– Мурзик, я не слышала, как ты вошёл. Какого Батасмавила ты в ванную комнату в обуви впёрся?! На солнышке перегрелся?!

Терпеть не могу, когда она меня мурзиком называет, но отучить не могу никак. В ответ каждый раз слышу:

«Мурзик, это же так мило, мурзик, ты прочувствуй».

Что касается Батасмавила – это какой-то персонаж из компьютерной игры, в которой она никак не может добраться до последнего уровня. На него мне, понятное дело, абсолютно начхать, но, чтобы уменьшить удельный вес «мурзиков» в суммарной речевой массе, усиленно стараюсь ни мурзиков, ни Батасмавилов не замечать. Не слишком, правда, получается.

– Задумался, – буркнул я первое, что пришло на ум. – Хотел физиономию сполоснуть, и про обувь как-то вылетело.

– Что-то раньше я такой задумчивости за тобой не замечала. А почему от тебя спиртным разит? Ну-ка… и в траве весь извалялся, вон, зелень на рубашке, и тут тоже. Ты где это был, милый мой?.. Духами, слава богу, вроде не пахнет… Так, глаза красные…  ещё и брюки порвал!..

Я предпочёл этот монолог не прерывать. По опыту знаю, будет только хуже. К тому же нужно собраться с мыслями. За всеми этими сегодняшними событиями я как-то упустил из виду объяснение с Ленкой. Стоило хотя бы приблизительно прикинуть, что бы ей более-менее правдоподобное наврать. Теперь она просто так не отвяжется. Будет грызть и насиловать меня до тех пор, пока не сконструирует сама для себя собственную версию событий, в которую сама же и поверит. Интересно, а что бы она сказала, узнав истинную причину моей задержки и помятого вида?..

– …я тебе сто раз уже звонила! – недовольный и на пару десятков децибел выше обычного тон вернул моё сознание к Ленке. – Ты что, нарочно телефон выключил?! Сколько ни звоню, всё недоступен и недоступен!

Чёрт! А ведь про мобильник я действительно напрочь забыл! Насколько помню, ни одного звонка я не слышал. Извлёк его из напоясной кобуры и сразу же открыл список пропущенных звонков. Тот был пуст. В том смысле, что свежих пропущенных не наблюдалось. Но прежде чем я успел обвинить подругу во лжи и предвзятости, раздалась очередь из сдвоенных «дон-дон», и на экран плюхнулась пачка sms-сообщений о тех самых пропущенных звонках.

Так. Ленка звонила пять раз, не сто, два раза Пашка, мой школьный приятель, и ещё два каких-то незнакомых номера.

– …ты меня вообще слушаешь, или как?! – снова пробился к моему разуму Ленкин громкоговоритель.

– Лен, я пойду приму душ, ладно?

– А что тогда ты до этого в ванной делал, онанизмом занимался? А я для этого уже не гожусь?

Ну, блин, опять понесло! Не хватало только, чтоб она меня сейчас в постель потащила. Как-то не хочется мне сегодня постельных развлечений, совсем не хочется. Устал я и от впечатлений и вообще. Я решительно развернулся и шагнул туда, откуда только что вышел.

– Обувь сними, свинтус поросячий! – возмущённо раздалось вслед.
 
Заперев дверь на защёлку, я пустил воду. Полежу, помокну, подумаю. Заодно, глядишь, и в себя приду хоть немного.

– А запираешься-то чего? – проворчал из-за двери обиженный голос.

– Устал я, Лен, расслабиться хочу. Подремлю чуток, лёжа в ванне.

– Устал он, как же…

Кажется, наступил перерыв в вещании, и я с наслаждением погрузился в белую купель. Вода была прохладной, ласковой, придававшей организму лёгкость и толику покоя. Одежду свалил прямо на пол. Всё равно всю её теперь стирать, а то и выбрасывать придётся. Степень её повреждений я ещё не анализировал.

Телефон по-прежнему оставался зажатым в руке. Надо же, я даже не заметил, что раздеваюсь вместе с ним. Во меня сегодня припекло. Я начал прикидывать, куда бы его положить, и в этот момент он зазвонил. Номер был мне не знаком. Кажется, один из тех, которые в sms-сообщении отобразились.

– Алло? – буркнул я не шибко приветливо. Вообще-то незнакомые звонки я чаще попросту игнорирую, но сейчас зачем-то ответил.

– Михаил Антонович? – послышался вкрадчивый мужской голос.

– Он самый, с кем имею?..

Проигнорировав мой вопрос, голос продолжил:

– Михаил Антонович, сегодня на сквере с вами одно недоразумение приключилось, так настоятельно рекомендуем вам про него забыть. Опасные для здоровья последствия могут возникнуть. Вы подумайте хорошенько, стоит ли рассказанная сумасшедшим стариком с собачкой сказочка спокойной и благополучной жизни.

– Кто это? – предпринял я ещё одну попытку, но соединение уже прервалось.

Так, вздохнул я горестно, продолжение как в каком-нибудь дешёвом боевике. Прямо-таки штамп какой-то. Во что же ты, Михаил Антонович Спокойный, вляпался? Похоже, спокойствию в твоей размеренной жизни пришёл конец. А ведь мне даже нравилось соотносить фамилию с плавным течением бытия. Во попал! И тут я наконец обратил внимание на ещё одну явную несуразность, глядящую на меня с экрана мобильника. Сегодня был вторник, двадцать первое июля, и по моим прикидкам часов где-то около десяти вечера. На табло же светилась совсем другая дата: четверг, двадцать третье июля, девять двадцать утра. Чья-то шутка? Но я вроде бы аппарат сегодня из рук не выпускал, только из кобуры или в обратном направлении. Набрав на всякий случай 100, выслушал:

– Точное время двадцать два часа ровно…

Со временем я не ошибся, но тогда что за непонятные глюки с телефоном?..

Телефон зазвонил снова. На этот раз Пашка.

– Ну? – рыкнул я в трубку.

– Ты чего грубишь, – немедленно предъявил претензию Пашкин голос. – Зачем телефон отключал?

И этот туда же.

– Да не отключал я его. Вот же достали. Место такое было, вне зоны действия сети называется.

– Подвал, что ли?

– Вроде того. С лесом, бабочками и собаками.

– Сам ты собака страшная. На пикник, гадёныш, без меня ездил?

– Тебе бы там не понравилось. Хотя…

Пашке бы там как раз очень даже понравилось, но не говорить же ему об этом.
 
– Что хотя? – немедленно уцепился он за неосторожное слово.

– Да ничего. Это производственная встреча была для членов нашего профсоюза.

– С каких это пор вы начали что-то производить? До сих пор, по-моему, только перепродавали, спекулянты поганые, хоть и называетесь дилерами. И профсоюза у вас никакого нет, не было и никогда не будет.
 
– Много ты знаешь...

– Короче, Михась, – резко сменил тему Пашка, – нет желания в выходные к Вове на дачу? Шашлычка забацаем, Ленку возьмёшь, или ещё кого.

– Кого?

– Ну, тебе лучше знать.

Я задумался. Вова – это наш третий школьный приятель. Он в другой конец города после школы переехал, но встречаться мы продолжаем регулярно, и дача у него знатная. Дом почти как у Петровича и лес со всех сторон. Речка опять же недалече.

– Чего заглох? – прервал мои размышления нетерпеливый Пашка.

– Думаю.

– Да чего тут думать! Лето скоро кончится, а там сразу холодно и опять Новый Год!
Предложение, конечно, выглядело заманчивым и привлекательным, ещё днем я бы принял его, не раздумывая, но вот в свете последних событий… Я и сам не понимал, чего тяну с ответом.

– Ладно, – произнес я наконец. – У меня на завтра встреча важная назначена, и, если в командировку ехать не придётся, я с вами.

– Что-то ты, Михась, меня сегодня удивляешь. То производство с профсоюзами, а теперь ещё командировка вдруг откуда-то нарисовалась. Ты часом не перегрелся?

– Вы что, сговорились? Сначала Ленка мне тепловой удар диагностирует, теперь ты туда же.

– Так она у тебя сегодня? Привет передавай. Видишь, значит, диагноз точный, раз сразу два специалиста во мнениях сошлись.

– Хреновые вы специалисты, и день у меня сегодня хреновый.

– Что, пикник не удался?

– Во-во, в точку. Шашлык подгорел.

– Не переживай, у Вовы не подгорит. Ладно, вроде всё порешили, пойду какое-нибудь кинцо на сон грядущий гляну. Ты там, кстати, ничего на эту тему не изучал?

– Как-то не до того было.

– Жаль. Ну, тогда бывай. Покедова.

– И вам не хворать.

К чёрту всё, устал я и от впечатлений, и от звонков. Бросив мобильник прямо на сваленную на пол одежду, закрыл глаза и попытался расслабиться.

Зазвонил телефон. Я схватил кувалду и начал дубасить по настырному аппарату с остервенением впавшего в транс шамана. Телефон продолжал звонить. Я вздрогнул и открыл глаза. Надо же, задремал. Телефон продолжал звонить.

Не возьму, подумал я про себя, хоть пристрелите. Будто подслушав мои мысли, он замолк. Пару минут я подозрительно посматривал на чёрную пластину. Хотя в чём его подозревать? Он-то как раз ни в чём не провинился, даже странно, что я его кувалдой, хоть и во сне.

Я снова закрыл глаза и подумал, что вот-вот начнёт ломиться Ленка. Долготерпением она не отличается, а любопытство пополам с обидой на то, что какие-то события происходят без её ведома, должны с минуты на минуту разродиться новой волной активности.

Ждать практически не пришлось. Голос за дверью прозвучал почти сразу:

– Миш, ну ты там скоро? Я ужин согрела.

И именно в этот момент снова зазвонил телефон.

– Кто там тебя ещё, спать уже пора, а твои друзья не угомонятся никак.

Теперь от Ленки просто так уже точно не отделаешься. Придётся вылезать.

– Сейчас, ещё пару минут и выхожу! – почти крикнул я и со стоном потянулся за мобильником. Кажется, это был второй незнакомый мне номер из пропущенных. Обычно с рекламой или при попытке развести тебя на деньги повторно с одного и того же номера не звонят, но не обязательно. Могут и с того же. Настроение у меня всё ещё было гнусное, так что выместить его на мошеннике, немного поиздевавшись, было бы даже интересно. На всякий случай, приготовившись к какой-нибудь гадости, от незнакомых номеров обычно ничего другого не ждёшь, я мазнул по иконке ответа, приложил аппарат к уху и принялся выразительно молчать. Несколько секунд было почти тихо, слышалось лишь чьё-то мягкое дыханье, после чего нежный женский голосок осведомился мурлыкающим тоном:

– Михаил Антонович, ну что же вы молчите? Нехорошо так с девушкой.

Здрасте-приехали, это ещё кто такая?

– Миш, так кто звонит-то? – снова раздалось из-за двери.

Мама дорогая, это когда-нибудь сегодня закончится? Никаких сил уже терпеть этот бесконечный сумасшедший балаган не осталось.

– Дед Пихто! – рявкнул я и в трубку, и в дверь одновременно.
 
– Грубиян! – ответно взвизгнуло из-за двери, и послышались удаляющиеся шаги.

– Грубиян! – практически одновременно пропищала трубка, но ожидаемого разрыва связи не последовало.

Через секунду-другую из телефона снова послышался нежный голосок:

– Да вы расслабьтесь, Михаил Антонович, поберегите нервы.

– Именно это и пытаюсь сделать с того момента, как домой вернулся. Извините, не расслышал вашего имени...

– А я его и не называла. Но если вам интересно, меня зовут Лиана.

– Сузуки ещё какая-то, – пробормотал я сам себе. Может, купить её со скидкой хочет? Только мы такое старьё давно уже не продаём. Разве что кто-нибудь по трейд-ину подгонит.

– Что, простите? Я не расслышала?..

– Рад знакомству, говорю. Чем обязан?

– Так вот как раз познакомиться поближе я бы и хотела. Что вы в ближайшие выходные делаете?

Чёрт! Это на самом деле всё происходит, или я ещё сплю?

– Вы не спите, Михаил?

– Именно этот вопрос и пытаюсь прояснить.

– Тогда точно не спите. Так что насчёт выходных?

– А почему, собственно, мы должны с вами знакомиться? – ответил я встречным вопросом. – И кто дал вам мой номер?

– Ну, прямо вот так, сразу, и почему. Где ваша обходительность? Может, вы мне нравитесь, и я ваша фанатка.

– Дык не артист я вроде, не спортсмен и даже не художник с писателем. С чего бы по мне фанатеть?

– А машины вы красиво продаёте, элегантно так, засмотришься.

– Э, барышня, если вам машина со скидкой нужна, то за этим не по телефону, а в салон ко мне приходите, там и поговорим. Только сразу предупреждаю: скидок мы не делаем. Разве что что-нибудь из допоборудования в подарок установим, если максимальную комплектацию выберете.

– Нет, Михаил Антонович, машина мне не нужна, мне вы нужны. Так где и во сколько мы в субботу с вами встретимся?

Надо же, прёт напролом, как танк. Её бы к нам менеджером, сразу продажи бы подскочили.

– Не могу я в субботу, и в воскресенье тоже не могу. К другу на дачу еду, на шашлыки. Святое действо, ритуальное. Отказ смертью карается.

– Жаль. Что ж, тогда всего вам хорошего и спокойной ночи.

Странный какой-то звонок. Такой напор поначалу и так просто вдруг сдалась. Опять же так и не ответила, кто ей мой номер дал. В визитке его нет, не люблю личную жизнь с работой мешать. Да бог с ней, с этой девицей. Не хватало мне только ко всему прочему ещё и чокнутыми дамочками заниматься. И вообще. Пора подумать, как бы завтра поделикатнее убедить Валерия Эдуардовича отпустить меня до конца недели.

Кстати, а ведь мы с Петровичем так и не договорились, как я к нему попаду. Маршрут из его комнаты с летающей панелью в мою квартиру был исключительно односторонним. Чёрт, я ведь даже не спросил. А вдруг обратно точно также можно? Только дырка в ванную сразу же исчезла, стоило мне из неё выйти. Это штуковина как-то к его дому привязана, но с чего я вдруг решил, что проход открывается только оттуда? В любом случае, мой новый знакомый лоханулся, не договорившись, как мы с ним повторно встретимся. Кроме того, очень мне любопытно, где его дом находится. Этого я так и не понял. Природа сильно напоминает нашу, подмосковную, а может, и нет. Скорее, что-то немного южнее, что-нибудь типа Воронежа, Липецка, а то даже и Ростова, который на Дону. Хрен знает, я особо-то и не присматривался. Разве что дуб хорошо запомнил. Ещё странно, что никакой подъездной дороги около дома я не приметил. Правда, я малость обалдевший был, да и не малость, если честно. В таком состоянии я много чего мог не заметить. Дорога вполне могла с противоположной стороны дома подходить, а я туда вообще не заглядывал. Но это как-то нелогично, чтобы дорога там, а крыльцо тут. Нет там, похоже, никакой дороги. Однако же загадка, но у Петровича их и без всякой дороги хоть ж… хоть жменью ешь.

Девятиэтажку снова попробовать надо, сообразил я. Из неё мы не в дом, а на поляну вышли, значит, это другая транспортная магистраль. Наверное. Слишком мало я обо всём об этом пока знаю. А с домофоном что-нибудь придумаем. Почтой, например, прикинусь. Нет, не получится. Почтальоны свой ключ имеют или код знают. Или не имеют и не знают? Ладно, на месте сориентируюсь.

Во что переодеться я, понятное дело, с собой в ванную комнату не взял, не до того было. Вытерев ноги о валяющуюся одежду, пошлёпал, как есть, босыми ногами к платяному шкафу в спальне. Дорога туда лежала через гостиную, но кроме Ленки в доме никого, а её можно не стесняться.

Она сидела, забравшись с ногами в кресло, и сосредоточенно пялилась в экран работающего без звука телевизора. Теперь будет дуться. Я и в самом деле ей нагрубил. Нашёл на ком настроение срывать. Значит, Михаил Антонович, тебе и вину заглаживать.

Похоже, от Ленкиных объятий мне сегодня не отвертеться, да ещё самому инициативу проявлять. Что делать. За грубость платить надо.

– Тебе Пашка привет передавал.

Молчание.

– А ещё Вова на шашлыки в выходные зовет.

Два раза шмыгнула носом, процесс пошёл.

– А потом позвонила какая-то девица и сказала, что хочет со мной поближе познакомиться.

– Я всегда знала, что ты бабник, Спокойный, но вот что они сами на тебя вешаются, это уже перебор. Донеси меня до кровати и раздень, может, тогда прощу.

Всё. Пути назад не оставалось и с мыслью, что ужин сегодня, кажется, уже не состоится, я сгрёб обиженное создание в охапку и потащил в спальню…

Проснувшись в половине седьмого утра, обнаружил, что Ленки рядом нет и, судя по кофейному аромату, она уже завтракает, не дождавшись меня. Впрочем, это обычное явление, так как на работу она убегает намного раньше. Ей ещё через полгорода ехать, а мне двадцать минут пешком. И начинаю я на полчаса позже.

Небо за окном было абсолютно безоблачным, да и денёк должен быть погожим, если верить прогнозу. Типа, над нами завис какой-то там антициклон, и он ещё долго не сдаст свои позиции. Я не против, пусть подольше за них держится, за позиции. Антициклоны я уважаю, летом, во всяком случае, а вот зимой не очень. Зимой от них обычно холодрыга, особенно по ночам.

 Ленка умудрялась одновременно пить кофе, наводить на физиономию макияж и переписываться в мессенджерах. Писали ей – мама не горюй. Откуда у неё столько друзей по переписке? Живьём я только Надьку знаю, с которой они работают вместе, и зачем им ещё переписываться – ума не приложу. Они и так каждый день видятся. При попытке получить внятное объяснение схлопотал очередного «мурзика», выслушал что-то невразумительное про совсем другую атмосферу общения и в заключение удостоился констатации факта, что мужики – натуры грубые и вообще ничего не понимают. Больше попыток не предпринимал.

Сам я, кстати, принципиально мессенджерами не пользуюсь, у меня ни один даже не установлен. Многие по этому поводу недоумевают и даже на меня обижаются, но я непреклонен. Кому надо, пусть звонят. На крайний случай sms имеются или почта. А разгребать ворохи по большей части дурацких и никому не нужных посланий, типа, с четвергом, с пятницей, с субботой, или смотреть дебильные ролики про дебилов, а то и вообще упадёт скатерть, в конце которой тебе предлагается разослать её двадцати друзьям, иначе человек ты нехороший и будет тебе плохо – вот уж на фиг! Никаких мессенджеров!

Ленка тоже обижается, но я не поддаюсь.

Вообще странные у нас с ней отношения. То она не вылезает от меня, как сейчас, то может пропасть на месяц или даже больше, ни разу не позвонив. И самое интересное, что меня это нисколько не задевает. Нам вроде бы удобно вместе, но и по отдельности тоже вполне себе комфортно. Она не пытается выйти за меня замуж, а я даже и не задумывался никогда о женитьбе. И разговоров про детей у нас не случалось. Я имею в виду своих, общих, так сказать, совместно изготовленных. Чужих она может обсуждать сколько угодно. Когда она со мной, ревнует ко всем подряд, без членовредительства, правда, но после своих исчезновений абсолютно не интересуется, что я без неё делал. Впрочем, как и я. Странные, в общем, отношения.

– Мурзик, я сегодня после работы к Надьке забегу, у неё там девичник намечается, так что ты меня рано не жди. Я, может, у неё заночую даже, если затянется.

– Угу, обязательно заночуй. Мне сегодняшней ночи на две следующие хватит. Обо мне, радость моя, не волнуйся, – отозвался я, искренне радуясь, что не придется выкручиваться, если вдруг сам застряну у Петровича или вернусь домой вчерашним способом.

– Что-то ты ослабел, мой милый, раньше мы так по несколько дней кряду могли. Надо тебе спортом активнее заниматься.

– Точно! – воскликнул я с преувеличенным энтузиазмом. – Вот им самым и займусь, чтобы компенсировать твое отсутствие.

Она оторвалась от гаджета и осведомилась исподлобья:

– Ёрничаешь?

– Что ты, родная, истинная спортивная правда, вот те крест!

– Ёрничаешь. Иди умывайся уже, сексуальный маньяк!

– А сама-то! А сама-то! До сих пор всё болит.

– Вот я и говорю, спортом мало занимаешься. Всё. Мне бежать надо. Там, в холодильнике, мясо с баклажанами, можешь на завтрак. Хотела вечером тебя вкусно накормить, но ты сам всё испортил. Пока!

– На ночь есть вредно, – произнёс я наставительно, решив не оставлять за ней последнего слова. – Пока.
 
Зевнув, потащился в ванную.

Одежды на полу не было. Интересно, Ленка её выкинула или планирует в порядок привести? А я даже не заметил, что брюки порвал, пока она не сказала. Кабан чёртов. Мои мысли непроизвольно вернулись к Бармалею.

После вчерашнего возвращения домой времени проанализировать мою встречу с Петровичем и его комаром у меня просто не оставалось. Сначала Ленка, потом эти маразматические звонки, за исключением разве что Пашкиного, потом опять Ленка и бурная ночь, после которой думать было уже нечем. Мозги просто выключились. Даже сейчас ощущалась некоторая помятость. А может, Бармалей и это умеет лечить, как ноги или палец? Вот бы наша алкашня возрадовалась. Ах да, он же только избирательно. Значит, мне повезло. Стоп! Помнится, Петрович что-то про бремя говорил тяжкое, и реальности какие-то подкинутые. Так я по их милости вчера в таком состоянии пребывал, что мне любую хреномуть можно было скормить и навесить. С другой стороны, его транспортная система работала, и выход в собственную квартиру уж никак не галлюцинация.

Да нет, того, что я увидел собственными глазами, более чем достаточно, чтобы поверить, а все сомнения есть ни что иное, как элементарная трусость.

Оставив дальнейшие обоснования правдоподобия или неправдоподобия на потом, я открыл воду и влез под душ. Постояв пару минут под холодной, ледяной почти водой и почувствовав некоторый прилив бодрости, взялся за зубную щетку. Бриться не стал. Всё равно отпрашиваться иду, а Петрович с Бармалеем и так обойдутся.

Глотнув кофе, напялил на себя джинсы с футболкой и двинулся на выход. Есть с утра не хотелось, и я определил для себя, что баклажаны ещё какое-то время подождут.

Проходя через сквер, вспомнил про девятиэтажку и решил по ходу в неё заглянуть. Одновременно с этим пробудилась другая трезвая мысль: а на хрена мне топать до работы, когда можно просто позвонить? Шеф у нас мужик покладистый, если не наглеть и особо его не донимать, думаю, мы и по телефону легко с ним всё уладим.

Трубку он взял почти сразу.

– Валерий Эдуардович, это Михаил вас беспокоит, Спокойный.

– Слушаю тебя, Миша.

– Валерий Эдуардович, тут такое дело. У меня ведь ещё две недели от отпуска остались, а мне очень срочно денька три свободных понадобились. Можно я до понедельника типа в отпуске побуду? А Серёга Лоханкин моих клиентов пока поведёт, я с ним договорюсь.

– Добро. Если Лоханкин сейчас ко мне зайдет и подтвердит, что твоих клиентов забирает, можешь гулять. Заявление в понедельник напишешь, коли заходить лень.

– Спасибо, Валерий Эдуардович, а Серёге я уже звоню.

Хорошо, когда такой шеф, всегда в положение войдёт, если не во вред работе. Я нашёл в контактах Серёгу и сразу же вызвал.

– Серж, приветик! Трудишься уже?

– Здоров! Ты чё не на работе?

– Серж, выручай! Мне тут, кровь из носу, отгулы понадобились, я с шефом переговорил, он отпускает. Но только если ты моих клиентов до понедельника на себя возьмешь. Комиссионные твои, если что.

– Разбогател, что ли? Ладно, если что уйдёт, комиссионные фифти-фифти. Я ж не жлоб. Папки с документами в столе или в шкафу?

– И там, и там. В шкафу старые, в столе свежие.

– О’кей. Кстати, тут с утра пораньше тебя уже спрашивали.

– Девица? Гони её в шею. Она вечером мне аж домой звонила. Такая настырная, еле обился.

– Везёт тебе на девок, Мишок.

– Можешь её себе забрать, ревновать не стану.

– Я бы, может, и забрал, только это мужик был, в возрасте уже, но здоровый и собака с ним тоже нехилая была.

У меня внутри как-то нехорошо похолодело. Что-то тут не так.

– Что он сказал?

– Ничего. Записку просил передать.

– Прочитать можешь?

– Сейчас… где же она… а, вот… тут бред какой-то…

– Серж, ну не тяни!

– Я ж говорю – бред!

– А ты что, бред прочитать не можешь?

– Да, пожалуйста. Здесь написано: «не пользуйся лифтом». Это что, нормально?

– И больше ничего?

– И больше ничего.

– Ладно, Серж, спасибо.

– Не за что.
 
Приехали. Хорошо, что я не успел в девятиэтажку сунуться. Но всё-таки: что же такое успело произойти после моего ухода, и почему Петрович не связался со мной напрямую? Это первое, а второе – как мне теперь его искать?

Попробуем рассуждать логически. Петрович говорил, что, кроме него и Бармалея, сейчас больше никого нет. Кого и где нет? По-видимому, сотрудников и, по-видимому, то ли в его организации, то ли в нашей реальности. А может быть, сразу и там, и там. Почему их нет? Потому что, либо не знают о чём-то, либо их удерживают силой, либо где-то что-то сломалось, и они просто не могут вернуться. Судя по осторожности Петровича, скорее всего, имеет место второй вариант, возможно, в сочетании с третьим. Идём дальше. Раз он не вышел со мной на прямой контакт, значит, за ним следят, или он подозревает, что за ним следят. В любом случае он боится подставить меня, так как я, по его словам, последняя надежда от какой-то там катастрофы. Отсюда вытекает что? Что выходить на меня он будет сам, когда сочтёт это безопасным и найдёт способ.

Теперь вспомним первый вчерашний звонок, последовавший после моего возвращения. Звонивший недвусмысленно давал понять, что ему известно о нашем с Петровичем контакте. Значит, не исключено, что за мной тоже следят, и это как-то совсем меня не радует. Если всё так и обстоит, то получается, что мы оба объекты наблюдения и встретиться незаметно нам будет весьма затруднительно. Но! У нас, точнее, у Петровича, есть Бармалей и, судя по тому, что я вчера видел, они вдвоём легко могут сотворить себе какой-нибудь подходящий облик, что бы их не вычислили. А зачем же он тогда засветился у меня на работе? Наверное, чтобы я был точно уверен, что это именно он. Да. В сочетании с запиской сомнений почти не остаётся. Следовательно, для облегчения нашего контакта мне нужно перебраться в такое место, где много людей и не людей. Бармалей, если верить Петровичу, в человека превращаться не будет, зато он легко может трансформироваться в другую собаку. Сенбернара, например, или кавказца. Получается, что наилучшим местом для конспиративной встречи является ближайший парк.

Похвалив себя за гениальное умозаключение, достойное Шерлока Холмса, я в этот самый парк стопы и направил.


Глава третья.

Бармалей, Вова и менты.

Прикупив по дороге журнальчик и бутылку минеральной воды в ближайшем магазине, я дотопал до парка, уселся на свободную скамейку посреди центральной аллеи и принялся делать вид, что увлечённо читаю, хотя на самом деле пытался незаметно косить по сторонам. Пытался так старательно, что далеко не сразу заметил, как по странице журнала, подменяя собою оригинальный текст, поползли корявые, явно писанные от руки, слова: «Миша, снимаю шляпу. Ты меня впечатлил. Очень опасался, что ты не сообразишь, где меня искать, а по телефону слишком рискованно».

А вот этот момент я как-то упустил. Бармалей может транслировать только образы, поскольку речь то ли не понимает, то ли не воспринимает. Зато уже понятно, что Петрович находится где-то в зоне прямой видимости и пишет на бумаге, ментальный слепок которой я и вижу на развороте журнала. А я вот, бестолочь такая, захватить бумагу с ручкой не догадался. Всё-таки я не Шерлок Холмс. Посмотрев по сторонам, я не заметил поблизости никого ни c ручкой, ни карандашом, ни даже со стилусом в руке. Палкой по земле тоже никто не водил. Людей с собаками оказалось довольно много, но все они просто гуляли. Не думаю, что Бармалей трансформировался в птичку или, допустим, в белку. Бедное то дерево, на которое такая «птичка» усядется. Хотя нет, не усядется, взлететь не сможет, даже если ветка её каким-то чудом выдержит. Да и белка с таким весом вряд ли по веткам скакать способна. Должно быть что-нибудь покрупнее.

И тут, аккурат тютелька в тютельку с результатом моих рассуждений, в дальнем конце аллеи показалась кукольного вида девчушка верхом на пони. Оригинально, восхитился я. Бармалей-пони меня не особо удивил, что-то подобное я и ожидал увидеть, а вот Петрович с бантиком на голове и в жёлтеньком платьице с кружевами в первый момент сбил меня с толку. Я даже подумал, что ошибся, и начал высматривать ещё кого-нибудь. Но тут пони, дойдя почти до меня, развернулся и зашагал в обратную сторону, а слова в журнале поползли дальше: «я уронил для тебя карандаш», и следом возникла картинка с кустом можжевельника и шестигранной жёлтой палочкой марки Koh-i-Noor под ним. Уже собравшись было топать за карандашом, я вдруг сообразил, что в вопросах использования Бармалея в качестве ретранслятора Петрович точно такой же дилетант, как и я, и подобного опыта у нас только вчера и сейчас. Ведь если «тройка» сложилась на практике впервые, то и подобный обмен информацией происходит впервые. Вчера, ментально демонстрируя мне, как воспользоваться его транспортной системой, Петрович ни к какой бумаге не прибегал. Он просто представил чётко, как делает это сам, а я увидел и запомнил. Так почему бы и сейчас не попробовать то же самое?

Прикрыв глаза и сосредоточившись, я вообразил себе не бумагу, а клавиатуру и белую вордовскую страничку на мониторе. Так же удобнее, и в чужих каракулях разбираться не придется. Затем, мысленно потянувшись к Бармалею, маячившему вдалеке с цыплячьего цвета наездницей на спине, принялся «печатать».

«Доброе утро, Кирилл Петрович, что там у вас, вернее, у нас стряслось?» – времени всего ничего прошло, но я уже чувствовал себя членом команды.

«Дельная мысль. Так намного лучше. Сам-то я не сообразил сразу, хотя писать на холке у лошади жутко неудобно. А ты быстро сориентировался, вот, что значит, молодость», – проползло ответно.
 
Я уже начинал привыкать к манере Петровича вместо ответа на вопрос начинать с чего-то другого, а то и вообще вопрос игнорировать.
 
– «А случилось вот что» – соизволила всё-таки ответить всадница. – «Пока мы с тобой вчера квас с коньяком попивали, капсулу, которая к лифту была привязана, накрыли».

«Что ещё за капсула, и чем её накрыли?» – не понял я.

«Медным тазом накрыли. Прости, не удержался. Зато сразу вспомнил, что так и не успел тебе вчера об этом рассказать. Капсула – это название устройств транспортировки, с двумя из которых ты по дороге ко мне и домой уже познакомился, а полностью они называются капсулами межуровневых переходов. И накрыли её, конечно же, не чем-то, а кто-то. В том смысле, что управление перехватили. Кто именно – представления пока не имею. Я ведь потому и форсировал столь резко наше с тобой знакомство, потому что вокруг меня и организации, о которой я тебе рассказывал, стремительно начали разворачиваться тревожные, непонятные и неконтролируемые события. Тебя предполагалось вводить в систему постепенно и поэтапно, чтобы ты до поры ничего совсем уж экстраординарного не заметил, но морально успел подготовиться. Тебе бы потихоньку подкидывали всякие безобидные с виду необычности, и твоё распалённое любопытство само бы тебя к нам привело. Это уже опробованная и хорошо отработанная методика привлечения новых сотрудников в организацию. Ты уж извини за вчерашнее, но в сложившихся обстоятельствах я был вынужден нарушить протокол и максимально быстро ввести тебя в курс проблемы. А состоит она в том, что несколько дней назад у нас заблокировались практически все рабочие капсулы межуровневых переходов. Все разом заблокировались. Ну, за исключением тех двух, что оставались у меня. В итоге все наши службы и агенты оказались отрезанными от нашей реальности».

«Как так, – изумился я, – а где же они, в таком случае, находятся? Ну, полевые-то агенты понятно, где-то в поле застряли, а службы-то почему отрезаны?»

«Так уж сложилось, что мы ещё в начале шестидесятых переместили все подразделения на «пустую» планету в одной из реальностей. Пустую в том смысле, что на ней отсутствует разумная жизнь, а прочая флора с фауной кишмя кишат. Но враждебных и опасных для людей их представителей в том месте, где мы обосновали базу, практически не встречается. Тогда думалось, что это отличная идея для сокрытия организации от любопытных носов и глаз. И ничего похожего на состоявшееся сейчас никогда прежде не случалось. Проблема усугубляется ещё и тем, что мой уютный домик, в котором ты вчера гостил, также находится примерно на такой же «пустышке», а капсула перехода из лифта теперь для нас потеряна. Кому-то то ли удалось взломать код доступа, то ли каким-то иным образом его узнать. И то, и другое мне представляется невероятным, такого просто не должно было случиться, но всё же случилось. Ответы ещё предстоит найти».

«О как! Оказывается, я вчера побывал в другой реальности, а вовсе не где-то под Липецком или Воронежем, как пытался себя убедить! Вы, Кирилл Петрович, могли бы, между прочим, мне об этом хотя бы намекнуть» – не удержался я от упрёка.
 
«Не обижайся. Просто для меня это стало настолько привычным и самим собой разумеющимся, что как-то упустил из виду, не придав значения. Но теперь ты знаешь и давай вернёмся к проблемам более насущным. В общем, на данный момент в моём распоряжении осталась единственная действующая капсула. Та самая, посредством которой ты домой вернулся. Мой первоначальный план заключался в том, чтобы использовать тебя с Бармалеем в качестве разведчиков, а самому оставаться на месте для контроля за ситуацией и связующим звеном на тот случай, если кто-нибудь из наших прорвётся из-за блокады и попытается со мной связаться. Да и на Земле кое-кто остался. У кого-то отгул, у кого-то отпуск, кто-то приболел. Только без капсул все они от базы точно также отрезаны и не могут мне ничем помочь, тем более что среди них, к сожалению, ни одного ходока. С одной единственной активной капсулой мой план становится нереализуемым. Придётся использовать запасной вариант, который может отнять несколько дней, и которых у нас нет. Только это ничего не меняет, потому что ещё одного запасного плана у меня тоже нет».

«Кирилл Петрович, возможно, у меня имеется зацепка», – я поведал ему о вчерашнем звонке с угрозами. – «Мы можем попытаться отследить номер, с которого звонили. Хоть какой-то шанс выяснить, откуда ноги растут».

«Оперативно работают, сволочи. Стоило мне с тобой пересечься, как они уже в курсе. Знать бы ещё кто такие эти они. У меня всё больше зреет убеждённость, что работает кто-то изнутри. По крайней мере, «крот» существует наверняка, иначе такую оперативность и осведомленность не объяснить. А номер, с которого тебе звонили, скорее всего, ничего не даст. Не настолько же они идиоты, чтобы след нам оставить. Но поскольку ничего другого у нас всё равно пока нет, то чем чёрт не шутит. Давай на всякий случай твой номер, пробью для очистки совести».

Я извлёк мобильник и открыл список входящих сообщений. Нужный был последним, только, открыв его, искомого не обнаружил. Там значилось, что Ленка звонила пять раз, два раза Пашка и всё. Два других номера таинственным образом испарились! Ладно, есть ещё журнал звонков. По идее с него-то и следовало начинать. Но я почему-то уже почти не сомневался, что там тоже будет пусто. Так и вышло.

«Номер был здесь?» – проплыли передо мной слова, и я понял, что продолжал транслировать образы Петровичу.

«Да, причем их было два. Ещё какая-то девица звонила. Но это, думаю, не наша тема. Дамочка, скорее всего, рассчитывала скидку на машину из меня выбить. Вот только её номера тоже почему-то нет».

«Ну-ка, ну-ка, давай-ка поподробнее».

Я рассказал.

«Вот что я тебе скажу: напрасно ты отказался с ней встретиться. Сейчас за любую, даже за самую призрачную возможность что-нибудь разузнать, цепляться надо».

«Кирилл Петрович!..»

«Не кипятись. Всё я понимаю. Откуда ты мог знать? Будем надеяться, что эта твоя Лиана к нашим проблемам действительно никакого отношения не имеет. Но мало ли что. Просто очень настораживает, что её номер тоже исчез. Возможно, тот, кто номера удалял, не знал, какой именно требуется удалить, и на всякий случай удалил оба. Ты кому-нибудь свой аппарат давал?»

«Да нет же. И не встречался я ни с кем, кроме Ленки. Но ей-то это зачем? Да и зайти в аппарат можно только по моему отпечатку или паролю. Отпечатки у неё не мои, а пароль она не знает».

И тут мне припомнилась та странность с датой и временем после возвращения. А я ведь их так и не откорректировал до сих пор.

Выйдя из журнала звонков, решил немедленно это исправить. Вот только на экране значилось: среда, двадцать второе июля, одиннадцать двадцать четыре. Видимо, календарь и время наконец-то синхронизировались с данными сотового оператора. Только непонятно тогда, почему этого не произошло сразу? С другой стороны, тогда бы я этого и не заметил. Вдруг это важно?

«Кирилл Петрович, я тут ещё про одну несуразность вспомнил. Со временем у меня на телефоне ерунда какая-то приключилась. Вчера, когда я домой вернулся, телефон почему-то утро четверга показывал, а сейчас опять всё на место вернулось».

«Это скверно, Миша, это очень-очень скверно. Боюсь, всё куда хуже, чем я только что тебе обрисовал».

«Что вы имеете в виду?»

«Что вторая моя капсула теперь тоже заблокирована».

«Почему вы так решили?»

«Потому что хронокоррекция во всех капсулах отключена, а ввести её можно только с пульта, хотя получить при этом положительный результат до сих пор ещё никому не удавалось. И, судя по тому, что мы сейчас с тобой разговариваем, не удалось и в этот раз. Получается, что кто-то побывал в капсуле ещё до твоего ухода и попытался её перенастроить, иначе объяснить сдвиг во времени в твоём мобильнике я не могу. А вот то, что после твоего перемещения домой сработала автоматически блокировка, не сомневаюсь. Такое всегда происходит после некорректного ввода темпоральных параметров. А как их вводить корректно, не знает никто. По крайней мере, никто из нашей организации. Беда, Миша, теперь капсул у нас с тобой вообще не осталось. И домой я теперь попасть не могу. Это даже не беда, это уже почти полная катастрофа. Единственная надежда на мой старый запасной вариант, если он ещё существует».

«А как же, в таком случае, вам удалось переместиться на Землю, если вторая капсула тоже не работает?»

«Через лифт. Но это был последний раз, когда я им воспользоваться, после чего капсулу был вынужден экстренно заблокировать сам. Потом как-нибудь расскажу».

«Кирилл Петрович, а почему капсула в лифте и капсула в доме абсолютно друг на друга не похожи? В лифте просто кнопки, хоть и нестандартные, а во второй, той, что в доме находится, какая-то панель, висящая посреди комнаты без всякой опоры».

«Ну… Ты уж меня прости за дешёвый розыгрыш, только в лифте чистая бутафория была. Существовал, конечно, риск, что её успеет кто-нибудь отодрать, пока я тебя на квас приглашал, но обошлось. Я специально подстроил, чтобы ты подольше на те кнопки таращился и в мою сторону не смотрел. Настоящая панель, такая же, как в комнате, там тоже была, но её можно перемещать внутри капсулы в любое место и даже делать невидимой. Об этом, правда, далеко не все знают. По умолчанию-то она всегда висит точно в центре. На настоящие кнопки нажимал я сам и именно в то время, когда ты был занят кнопками подставными. В принципе, настоящую панель можно было от тебя не прятать, но я сильно опасался, что ты сразу же сбежишь, увидев что-то совсем уж незнакомое и непонятное. Ты ведь меня тогда совсем не знал. Ещё раз извини».

«Тогда? Да я и сейчас совсем не уверен, что вас хоть сколько-нибудь знаю, и что это не продолжение того самого розыгрыша. Так вы говорите, что эти капсулы ещё и во времени перемещаться умеют?»

«Есть такое подозрение. Кто-то в него верит, кто-то нет, но мы так и не смогли его ни подтвердить, ни опровергнуть. Во время пробных экспериментов несколько человек погибли, трое бесследно исчезли, и единственное, что удалось установить достоверно, это то, что после каждой попытки ввести темпоральные параметры, перемещение срабатывает только один раз, после чего устройство намертво блокируется. Во всяком случае, нам ни разу не удалось запустить его повторно хотя бы в обычном режиме. Ах да, ещё выявили тот самый побочный эффект, с которым ты столкнулся. Любые побывавшие в капсуле во время темпоральных экспериментов часы почему-то сбиваются, но через некоторое время снова начинают идти правильно, что произошло и у тебя.
 
Вероятно, тот, кто пробрался ко мне в дом и проник в капсулу, рассчитывал меня либо убить, либо заставить исчезнуть. Вряд ли злоумышленник предполагал, что капсулой воспользуется кто-то другой. И ещё он должен был побывать там до нашего появления, иначе Бармалей его моментально бы обнаружил.

Вот что, Миша, с учётом новых обстоятельств нам с тобой придётся на некоторое время расстаться. Я попробую кое-что предпринять, подниму старые связи, как и сказал, а ты сиди тихо, как мышь, и никуда не высовывайся. Я с тобой сам свяжусь, только надо продумать, как это лучше устроить. Телефон использовать категорически нельзя. Нет сомнения, что тебя прослушивают и отслеживают, так что будь поаккуратнее. Лучше бы тебе вообще от телефона избавиться, но тогда наши недоброжелатели точно будут знать, что ты уже в игре. А так хотя бы призрачный шанс остаётся, что тебя всё ещё серьёзно в расчёт не берут, считая пока просто мелкой помехой. Поэтому нам и дальше придётся общаться только так, как сейчас, исключительно через Бармалея. Существенный минус – необходимость находиться с ним в пределах прямой видимости. Должен тебя огорчить, но твой дом теперь тоже далеко не самое лучшее место для встреч, за ним наверняка следят, а пространства для манёвра там маловато. Каждый раз гулять по парку тоже не вариант, быстро догадаются. Ты, вон, сразу догадался. Тебе бы вообще лучше куда-нибудь на природу выбраться и там залечь до моего возвращения, по дороге избавившись от телефона. Или просто «забудь» его дома, так будет ещё надёжнее и менее расточительно. Есть какие-нибудь идеи?»

«Вы прямо сейчас меня на неё натолкнули. Меня друг на выходные к себе на дачу приглашал, а поскольку я теперь до понедельника по вашему настоянию уже в отпуске, могу к нему туда хоть сейчас перебраться».

«Ну, прямо сейчас не обязательно, да и завтра тоже. До выходных я, скорее всего, вернуться не успею, но вариант как будто неплохой. Показывай, где эта дача».

Я начал вспоминать дорогу к Вовкиной фазенде и одновременно показывать её Петровичу.

«Знаю, «Шарапова Охота». Неплохое, в принципе, местечко и даже немного знакомое, правда, я там давно уже не бывал. Сгодится. Тогда будь к выходным там, а я сам соображу, как с тобой связаться. По обстановке сориентируюсь. Жди вестей».

Петрович отключился, и мой виртуальный монитор погас. Теперь предстояло самое трудное – убить время. Никогда не замечали, как мучительно себя перенастраивать после сорвавшихся планов? Ощущение, такое, будто тебя гнусно обманули. Хорошо, если есть неотложные или просто дела, на которые можно переключиться, а если их нет? У меня не было. Что же мне такое придумать на ближайшие пару дней? Может, действительно к Вове сразу рвануть, не дожидаясь выходных? Расслабиться как следует на природе, рыбку, там, половить, или ещё за грибами можно. Интересно, а есть сейчас грибы? Вообще-то, июль для грибов обычно ещё не сезон, но кто знает, вдруг чего-нибудь, да вылезло?

С этими мыслями я зашагал в сторону дома.

Уже почти дойдя до подъезда, вдруг подумал: а как жильцы той блёклой девятиэтажки могли отреагировать на столь странный набор кнопок у себя в лифте, попадись он им на глаза? Хотя Петрович, наверное, бутафорию уже снял. А если не он сам, то какой-нибудь мальчишка первым делом. Такой-то трофей не прихватить. Это только такой болван, как я, мог поверить, что кнопки настоящие.

Любопытство и бесхозное время своё дело сделали и развернули меня в сторону злополучного сквера. Ведь, если я попробую поехать на любой нормальный этаж, рассуждал я, ничего же особенного не случится, правда? Люди там годами живут, каждый день вверх-вниз ездят, и вряд ли с ними что-нибудь необычное происходило.

На сквере всё было как обычно. Место, где Бармалей вчера меня уронил, ничем особенным не выделялось. Даже следов почти не осталось. Разве что чересчур глубокие собачьи отпечатки, но в траве их было почти не видно, если специально не присматриваться. Всё-таки странно, почему же я его не увидел? Хотя, если вспомнить, как он исчез перед трансформацией в медведя, ничего удивительного. Опять же свидетели в войну говорили про каких-то исчезающих гусениц и непонятные завихрения. Неужели Бармалей действительно может невидимым становиться?

Что-то легонько толкнуло меня в бок, и я получил ответ на свой вопрос, не забыв вздрогнуть так, что аж подпрыгнул.

Рядом никого не было, а толчок был. Через секунду я почувствовал под рукой мохнатую шкуру. Ощущение не из приятных. Я имею в виду не шкуру, а то, что не вижу, кто меня пихает. Уже догадываясь, что это тот самый присный Бармалей, пристально вгляделся в пространство под рукой. И вдруг увидел. Если фильм «Хищник» смотрели, в котором на Арнольда сотоварищи охотится инопланетянин в скафандре-невидимке, то должны помнить, как костюмчик тот в воздухе растворялся. Потом ещё несколько сиквелов про этих «Хищников» наклепали, уж какой-нибудь из них вы наверняка видели. Вот нечто похожее я и разглядел, только ещё менее заметное. Казалось, будто воздух около меня временами колышется и преломляется, и если бы я не пытался там обнаружить невидимого барбоса, то в лучшем случае решил бы, что вижу обычное марево над нагретой солнцем землёй.

– Твой хозяин тоже где-то рядом прячется? – поинтересовался я вслух, вовсе не ожидая, что комар меня поймет. Но он понял, и передо мной возникла живая картинка, ролик, демонстрирующий входящего в метро Петровича. Тот даже остановился и помахал мне рукой. Ага, значит, именно так и задумано.

– И что же мне с тобой теперь делать? – вопросил я риторически, не ожидая никакого ответа.

Но ответ неожиданно пришёл. Правда, совсем не такой, на который можно было рассчитывать. Перед глазами проплыло изображение девятиэтажки с заколоченной крест-накрест дверью.

– А вы, оказывается, проницательные ребята, – улыбнулся я. – И как только догадались? Но это ты мне показал, чего делать не надо, а я спросил, что мне с тобой делать?

На этот раз картинки не последовало.

– То есть на моё усмотрение, понятно. Вернее, совсем непонятно.

Признаться, я чувствовал себя порядком растерянным, потому что, как вести себя с Бармалеем, совершенно не представлял.

– Может, домой пойдем? Перекусим заодно, а то я уже проголодался. Тебя, кстати, чем кормят?

Перед глазами замелькали картинки: мясо, рыба, сено, дрова, нефть, кажется, потом пошли какие-то насекомые и ракообразные, а под конец промелькнула электрическая розетка.

– Ни фига себе, Бар! Я тебя так звать буду, ладно? А то Бармалей как-то слишком длинно, а я люблю покороче. В идеале вообще одним слогом. Так вот, Бар, я хотел сказать, что меня твоё меню впечатлило, особенно последнее блюдо. Удобно-то как. Нужно будет попросить тебя опытом поделиться. Сейчас розетки практически везде есть, а тут раз – и поел, и посуду мыть не надо. Слушай! Я, кажется, понял, чем мы с тобой сейчас займемся. Будешь учить меня, себя метоморфизировать, или метоморфировать? Или трансформировать? Как правильно-то? А, неважно. Главное – учи. Только не здесь, а дома, а то с одеждой наверняка проблемы возникнут, да и вообще. Не дай бог, увидит кто.

Всю эту мою тираду Бармалей выслушал с бесстрастностью истукана. Ну, я так думаю, поскольку я его практически не видел. Во всяком случае, он на неё никак не отреагировал. Но стоило мне сделать первый шаг, как марево исчезло. Я уже не понимал, рядом он или умчался куда-то. Потрясающая мимикрия. Конечно же, он прав. Ведь, если за нами следят, видеть нас вместе ни в коем случае не должны.

Подозреваю, что со стороны наша беседа в форме моего монолога выглядела странновато, точнее, странновато выглядел я. Бармалея-то видно не было. А так: стоит себе здоровый лоб посреди сквера и сам с собой разглагольствует. Хорошо хоть Ленки с Пашкой рядом нет, иначе в своем диагнозе с перегревом уверились бы окончательно.

Рассудив, что Бармалей сам разберётся, куда идти, я вновь развернулся в сторону дома. Около подъезда, как ни всматривался, разглядеть этого невидимого чёрта ни напрямую, ни косвенно не сумел. Никакого марева, никаких следов. У асфальта хватало твёрдости, чтобы они не оставались. Внутри подъезда то же самое. Похоже, остановив меня на пороге необдуманного поступка, трансформер счёл свою миссию выполненной и убрался восвояси.

Немного расстроившись от столь явного пренебрежения, ведь со слов Петровича следовало, что этот слонопотам ко мне привязался, я сел в лифт и поднялся к себе на этаж. Отпирая дверь квартиры, снова призадумался об убивании свободного времени…


…Он сидел в прихожей, продолжая пребывать в образе бернского зенненхунда и, казалось, со злорадством смотрел на мою заметно вытянувшуюся в немом изумлении физиономию.

– Ты как… – начал было я, но тут же себя оборвал. Если этот прохиндей способен становиться невидимым и превращаться в комара, то кто ему мешает раскататься, скажем, в блин, или же вытянуться червяком и пролезть в любую щель, дырку или замочную скважину?

– Вот так, значит! – попытался я изобразить возмущение. – Насмехаться надо мной удумал, да? Полагаешь, это смешно? С твоими фокусами человека заикой оставить можно, юморист. Ну, чего расселся? Проходи теперь в гостиную, что ли, лично я не собираюсь здесь оставаться.

Словно извиняясь за свою выходку, Бармалей плавно «перетёк» в осла и, понурив голову, поплёлся из прихожей. У меня начинало складываться впечатление, что чувство юмора ему отнюдь не чуждо, только как тогда это соотнести с утверждением Петровича, что комар не является существом полностью разумным, я не понимал. Почему-то считается, что животные юмором не обладают, хотя, когда я наблюдаю обезьяньи гримасы в зоопарке, кажется, что всё как раз наоборот. И я буду не я, если у Бара не прослеживается склонность похохмить.

То, что я увидел, зайдя следом за ним в гостиную, лишь заставило меня укрепиться в своих подозрениях. Вместо осла я обнаружил сидящую на полу здоровенную гориллу, которая с задумчивым видом жевала высохшие цветы из вазы. Сама ваза стояла не на столе, а у примата на голове в положении гравитационно абсолютно невозможном. Видимо, под её днищем паршивец вырастил присоску или ещё какое-то удерживающее приспособление. Этот негодяй нагло считывал образы из моей головы и преподносил их мне же на блюдечке. Я ведь только что обезьян вспоминал.

– Знаешь, что, – я строго наставил на него указательный палец, – давай-ка ты лучше обратно в собаку. По крайней мере, к ней я уже привык.

Засунув недожёванные остатки цветов в пасть целиком, горилла «моргнула», и я вновь оказался нос к носу с зенненхундом. Вазочка непостижимым образом снова стояла на столе.

– Так-то лучше, – буркнул я, – а то с толку сбивает. Давай-ка теперь ты мне поможешь чего-нибудь подобное изобразить.

Я не имел ни малейшего представления о том, с чего начинать, и как всё это вообще делается. Хоть Петрович и пытался меня убедить, что ноги я сам себе «отремонтировал», никаких воспоминаний об этом «ремонте» у меня не сохранилось и, соответственно, никакого такого трансполя я не ощущал. Правда, и не представлял себе, что это должно быть за ощущение.

Усевшись в кресло, я принялся размышлять. Ведь додумался же, что в парк идти надо? Додумался. Вот и сейчас требуется просто правильно пошевелить мозгами. Допустим, я хочу трансформировать свою правую руку в…, например, в клешню… Почему-то воображение немедленно нарисовало блюдо с вареными раками…

…В следующую секунду, матерясь, на чём свет стоит, я взлетел под потолок, отчаянно тряся огромной красной клешней и ощущая сердце, стучащее где-то в глотке со скоростью пулемета.

– Бар! Мать твою! Убери это сейчас же!

Никакой реакции. Он даже голову в мою сторону не повернул. Чуть отдышавшись, я постарался себя успокоить, прижав клешню к груди и баюкая её, словно ребёнка. Ведь я не первый это делаю. Петрович, к примеру, уже дважды менял при мне свой облик, и делал это быстро и непринуждённо. Нужно просто понять принцип метаморфозы и научиться его применять. В памяти угодливо всплыло нетленное произведение Стругацких «Понедельник начинается в субботу», когда Саша Привалов пытался сотворить себе завтрак. Помнится, он насоздавал целую кунсткамеру всевозможных гибридов. Нет! Его путём я идти не хочу. А потому анализ и ещё раз анализ! Что я сделал перед этой трансформацией? Да практически ничего. Просто воспроизвёл в уме намерение и представил себе раков. И всё? И всё. Следовательно, должно работать и обратное.

Я уставился на клешню и вспомнил свою руку. В следующее мгновение это снова была моя рука. Скорость преобразования изумляла. По сути, изменения происходили скачком, и при этом никаких болезненных или каких-либо иных ощущений не возникало. А если попробовать плавно? Я снова сосредоточенно уставился на руку, только в этот раз представил, как она перетекает в Ленкину. Моя лапища истончилась, кожа стала заметно мягче и шелковистей, а на пальцах отросли аккуратные ноготки. Угу, значит, скоростью преобразования тоже можно управлять сознательно. По сути, получается, что Бармалей посредством своего трансполя передает мне часть своих способностей, а главным условием желаемой трансформации является собственное воображение и точность воссоздаваемого образа. Да уж, а иначе не только клешня, но ещё и вторая голова или хвост вырастут. Тэкс, чего бы ещё такого попробовать?

Я подошел к зеркалу и представил себе образ молодой Кейт Бэкинсэйл, такой, какой она запомнилась мне в «Перл-Харборе». Ну очень симпатичная девочка. Почему именно её? Да просто на днях кино это самое пересматривал. Охренеть! Хоть умом примерно чего-то такого и ожидал, но ошеломлён оказался всё равно изрядно. Видимо, я очень хорошо её себе представил. Никаких сомнений по поводу визави в зеркале у меня не возникло. Можно смело отправляться на конкурс двойников и забирать оттуда весь призовой фонд. Не останавливаясь на достигнутом, я последовательно превратился в Шарлиз Терон, Марго Робби, а напоследок в Джона Уика. Ну, в Киану Ривза, понятное дело. Работает, вашу мать, работает!

А что, если усложнить и попробовать превратиться, например, в тигра? Для начала я на всякий случай скинул одежду, жаль будет, если она порвётся. Да и тигр в джинсах и футболке – явный перебор, это вам не Кейт Бэкинсэйл или Робби. Кстати, я напрасно не снял одежду сразу, думаю, без неё трансформации в Катьку и остальных выглядели бы куда пикантнее, кроме Ривза, разве что. Голые мужики у меня положительных эмоций не вызывают. А так надо будет обязательно повторить. Но это потом, а сейчас я вспомнил недавнюю передачу про тигров и постарался воспроизвести образ одного из них максимально точно.

…В следующую секунду я оказался на полу с разъезжающимися в стороны лапами. Настолько ощущения тела не соответствовали человеческим, что понять, как и чем правильно шевелить, никак не удавалось. Голову к зеркалу я всё же повернуть смог. Это точно был тигр, но более беспомощного и с настолько тупой мордой хищника в жизни не встречал. Глядя на себя в зеркало, я попытался встать и после десятой, наверное, попытки мне это худо-бедно удалось. Но зрелище было настолько жалким, что мне невольно стало стыдно за издевательство над животным. Взъерошенный и растопыренный тигр больше всего походил на кота из мультфильмов про Тома и Джерри, которому негодный мышонок в очередной раз сбросил на голову какую-нибудь наковальню или сковородку на бегу подставил.

Пожалев животное и заодно себя, я снова вернулся в свой оригинальный облик, оделся и сел в кресло. Делаем очередной вывод. Трансформацией я, можно сказать, овладел сходу. Но! Для полноценного использования создаваемых из самого себя форм нужно эти самые формы предварительно очень хорошо освоить. Координационно. Иначе конфузов не избежать.

Интересно, а как обстоят у меня дела с невидимостью или, наверное, правильнее будет сказать, с мимикрией? Хотя бог его знает, что это на самом деле. Очевидно, что это абсолютно недоступная моему пониманию физика, и обзывать я её сейчас могу, как больше понравится. Я снова уставился на руку и представил, что её нет.

Ё… …ть!.. Ну вот, опять! Большей части руки просто не стало! Помахав культёй, я вернул конечность обратно. Нет, так не пойдёт. Мне надо её невидимой сделать, а не в инвалида превратиться. Хотя и инвалид может когда-нибудь пригодится. Возьмём его на заметку. А сейчас попробуем представить, что рука прозрачная, как из стекла. Представил и… и ничего не произошло. Гм. Что-то я, видимо, упускаю, что-то делаю не так. Кто бы подсказал. Когда я высматривал Бармалея, то видел… а что я, собственно, видел? То, что за ним, я видел. Ну-ка, ну-ка… Теперь я попытался посмотреть не на руку, а через руку на стену. Вот! Вот оно! Поймал! Нужно представлять не себя невидимым, а то, что через меня всё видно. Вернувшись к зеркалу, я принялся рассматривать через себя комнату. Сразу обнаружился недостаток такой невидимости. Одежда не преобразовывалась, а просто висела в воздухе, прямо как в кино про человека-невидимку. Мдя, голым ходить как-то не очень хочется. Нет, дома-то оно конечно и за ради бога, но вот по улице.

Лучше вернёмся к формам. Раз уж есть возможность их использовать, то использовать их надо полноценно, а не как декорацию. Ведь если, допустим, такой декорации потребуется бежать, то она должна бежать, а не в собственных ногах путаться. Поэтому для начала следует примерить что-нибудь не сильно от меня отличающееся. Пусть номером один будет Пашка. У нас с ним вообще размеры и обуви, и одежды практически совпадают, да и рост одинаковый. Посмотревшись Пашкиной физиономией в зеркало, я проделал приседания, перепрыгнул через кресло и пришел к выводу, что различий в ощущениях не замечаю. Решив усложнить задачу, перешёл к Ленке. Вот тут коррекция движений уже потребовалась. Центр тяжести ниже, да и сама она головой едва мне до подбородка достаёт. Но через полчаса пребывания в её шкуре, пардон, теле, я и с ним управляться вполне напрактиковался.

Основательно подустав от всевозможных приседаний, отжиманий, прыжков и прочих гимнастических упражнений, я с чистой совестью прервался и наконец-таки решил перекусить. Да и организм уже настоятельно того требовал, растратив на метаморфозном тренировочном поле кучу калорий. Баклажаны тоже вечно ждать не будут, портиться начнут.

Перебазировавшись на кухню и засунув наполненную от души тарелку в микроволновку, я извлёк из холодильника бутылку пива и уселся за стол. А ведь не наврал я Ленке. В самом деле физкультурой занимаюсь, в поте лица, можно сказать. Думаю, если бы кто-то случайно увидел мои трансформации, отправился бы прямым ходом в психушку и попросил бы его там запереть покрепче. И вообще: десятой доли того, что со мной произошло за вчерашний вечер и за сегодняшние полдня, с лихвой хватило бы, чтобы меня самого туда упрятали, расскажи я кому-нибудь об этом.

Микроволновка звякнула, сообщив о завершении процесса, и я переместил её содержимое на стол. А у Ленки в самом деле вкусно получилось, несмотря на пребывание в холодильнике. Хотя я давно подметил, что правильно приготовленные с лучком, помидорчиками и чесночком баклажаны на второй день даже вкуснее становятся.

Не успел я опустошить тарелку, как заиграл мобильник, и если раньше любой звонок был для меня событием обыденным и повседневным, то сейчас я вздрогнул. Вот ведь, как быстро всё меняется. Слава богу, это оказался не очередной незнакомец с угрозами, а Вова собственной персоной.

– Вдвафтвуй, дядя Вова, – пробубнил я с набитым ртом.

– Здравствуй, дядя Миша. Вкушаешь?

– Угу. За сегодня первый раз, если не считать утренний кофе без всего, – произнёс я более разборчиво, проглотив.

– Диета такая?

– Спортом занимался. А спортом на пустой желудок легче.

– Опять железо ворочал?

– Не, на гимнастику перешёл. Гибкость разрабатываю и координацию.

– Балет не пробовал?

– Нет, но за идею спасибо.

– Всегда пожалуйста. Пашка тебе звонил, насчёт выходных?

– Угу, буду непременно. Могу и даже жажду прямо сейчас. Так уж вышло, что я уже выходной.

– Отпуск, что ли, взял?

– До понедельника. Поездочка одна намечалась, да сорвалась.

– Ну, меня самого там до вечера пятницы, понятное дело, не будет, но, если имеешь желание, забирай ключи и дуй.

– Пожалуй, я именно так и сделаю. Дома только до конца определюсь, да и с Ленкой опять же пока непонятно. Поедет, не поедет.

– Возьми ещё кого-нибудь. Баб, что ли, мало.

– И ты туда же. Пашка мне то же самое предлагает. Она вам что, не нравится?

– Почему не нравится, нравится. Мне много, кто нравится. Да только ты сам, по-моему, когда она пропадает, вовсе не против от неё отдохнуть.

– Пока ещё не пропала. Да и других кандидатур в данный момент у меня на примете всё равно не имеется.

Тут я ассоциативно вспомнил про Сузуки, так почему-то отложилось у меня в голове эта неведомая Лиана. Наверное, из-за специфики работы. Что поделаешь, машины продаём, вот и всплывают странные аналогии. А что, «Сузуки Лиана» небольшая и достаточно комфортная машинка, как раз для начинающих дамочек руку набить. Даже жаль, что их с производства сняли. Теперь только б/у по Trade-in изредка кто-нибудь подгоняет. Интересно, а как звонившая дамочка выглядит? Может, она вполне себе ничего, и я напрасно от встречи отказался? Только теперь ничего уже не поделаешь, её номер тоже таинственно исчез. А кстати, ведь существует ещё одна возможность восстановить исчезнувшие номера!

– Дядь Миш, ты чего вдруг замолчал? – это у нас ещё со школы повелось, называть друг друга дядями. Теперь уже и не вспомню, с чего началось.

– Да так, мысль одна мудрая неожиданно всплыла и требует срочной проверки. Вовчик, ты меня извини ради бога, я чуток попозже тебе перезвоню, ладно? И по поводу своего выезда точно тогда все скажу, ага?

– Окей, буду ждать, не кашляй.

– И тебе крепкого.

А мудрая моя мысль заключалась в том, что распечатку звонков на свой номер можно запросить у сотового оператора. Уж там-то они должны были сохраниться. Теперь, по прошествии времени, я практически перестал сомневаться, что исчезновение обоих звонков – не совпадение! И из этого выплывают сразу два очевидных вывода. Во-первых, кто-то всё-таки каким-то образом покопался в моём телефоне, во-вторых, Сузуки и неизвестный звонивший запросто могут быть между собой как-то связаны. Вот только как мне об этом Петровичу сообщить? Я ведь абсолютно не представляю, где он сейчас, а самая незначительная деталь может оказаться крайне важной. Впрочем, он наверняка в точности также подумал, только, в отличие от меня, сразу же, а меня просто успокоить решил, чтобы я меньше дёргался и дров лишних не наломал.

– Бар, ты не знаешь случайно, как нам твоего хозяина найти? – спросил я риторически у лохматого компаньона, который всё ещё оставался где-то в комнате.

Тотчас в дверном проёме возникла морда здоровенного кабана, и в моей голове снова прокрутилась картинка, где Петрович входит в метро.

– Не знаешь, значит. А чего это ты свинтусом вдруг заделался? Нет чтобы что-нибудь белое и пушистое, или это у тебя шутка юмора такая?

Кабан «моргнул», и его сменила заросшая до шарообразной формы белоснежная тонкорунная овца. Больше сомнений в том, что Бармалей прикалывается сознательно, у меня не осталось. Может, если у них там физика другая, то и юмор вполне допустим? А чего я, собственно, парюсь? Диссертацию о поведении комариков писать я пока что не планирую, а с веселым компаньоном трудности преодолевать намного приятнее.

Итак, надо наконец-таки принять конкретное решение на предмет использования образовавшихся выходных до выходных. Опять каламбур получился. Начнём с простого. Нужно ли мне что-нибудь сделать по дому? Как будто ничего срочного и даже несрочного. А с машиной? С машиной тоже всё в порядке, ТО совсем недавно делал. Получается, что к Вове на дачу можно с чистой совестью хоть сейчас отправляться. Остаётся Ленка. Сегодня её не будет, наверняка у Надьки останется, а завтра я ей позвоню и, если захочет, пусть сама к Вове подъезжает. Не захочет на машине, пусть на электричке едет. Встречу на станции.

Вот, кстати, насчёт позвоню. Петрович ведь настойчиво рекомендовал, чтобы я от телефона избавился или дома его забыл, а без связи мне как-то совсем-совсем не очень. Без связи мы нынче себя хуже, чем голыми ощущаем. Да без неё вообще не вариант! Меня попросту никто не поймёт и в критике и обвинениях утопят, если не объяснюсь. А я не объяснюсь. Вот ведь незадача!

И тут меня озарила крамольная мысль. Недавно один мой знакомый, работающий в крупном сетевом магазине, специализирующимся на продаже всякой электроники и бытовой техники, для проверки планшета дал мне незарегистрированную сим-карту. Планшет я проверил, а симка так в нём и осталась. Вдруг она всё ещё живая?

Включать планшет я не рискнул, там всякие GPS, ГЛОНАСС, Wi-Fi и всё такое, вдруг это плохо, поэтому симку вытащил и воткнул в старенький кнопочный телефон, на котором не то, что Wi-Fi c GPS, в нём даже календаря с часами нет, а экранчик в половину спичечного коробка и чёрно-белый. Зато сигнал ловит – нынешним аппаратам и не снилось. Раритет, прошлый век в буквальном смысле. Он ещё из тех времён, когда сотовая связь у нас только-только первые шаги делала. Отец мне его в качестве игрушки презентовал, когда себе поновее и пофункциональнее приобрёл, а я игрушку сберёг. Вот она и пригодилась. Правда, со временем возникла проблема с аккумулятором, такие давно уже никто не производит, но я, немного пошаманив, исхитрился в него неродной запихнуть. И зарядка у него своя собственная, ни одна из современных не подойдёт. Зато всё ещё работает.

Короче, идея была такая: если симка живая, бросить на неё денег, а на моём аппарате настроить переадресацию на эту симку. Я, конечно, не дока, но мне подумалось, что так меня не отследят, тем более что номер на меня не зарегистрирован. По ходу он вообще ни на кого не зарегистрирован, а что с такими номерами оператор делает, я без понятия. Но пока работает, а дальше видно будет.

Проделав все необходимые манипуляции и убедившись, что сигнал на раритете есть, я его пока выключил и скомандовал:

– Бар! Давай в невидимость и дуй в машину. Раз квартиру мою самостоятельно нашёл, значит, и машину найдёшь, благо, она во дворе стоит, под боком. А я походный инвентарь с одеждой по-быстрому соберу и спущусь. Вове с дороги позвоним.

Свалив в походную сумку пару комплектов белья, толстовку на всякий случай, вдруг вечерами прохладно будет, и прочую туристическую лабуду, вышел в прихожую. Бармалея там уже не было. Жаль. Надо было всё-таки посмотреть, как он через запертую дверь просачивается. Интересно же. Ладно, оставим до другого раза, можно будет даже специально попросить продемонстрировать, на бис, так сказать.

Вове всё-таки сразу позвонить надо, во-первых, вдруг он не дома, а во-вторых, пока сам я ещё дома, лучше, наверное, звонить с основного телефона, другой раньше времени в этой локации не засвечивая. А то вдруг его всё-таки можно как-то отследить и со мной увязать?

Ответил Вовка так быстро, что я даже гудка не услышал.

– Ты чего, Вовчик, аппарат в руке держал, что ли?

– Именно, что в руке, положить не успел. Прямо перед тобой звонок какой-то подозрительный был. Интересовались, как к моей даче можно проехать. Там, вроде, соседний участок перерегистрировать хотят и типа до хозяев дозвониться не могут, а землемерщик у них уже в машине сидит и готов на объект выезжать. Я спрашиваю, откуда, мол, мой номер узнали? Говорят, от тех самых соседей. Якобы в бумаге, где моё согласие на их перерегистрацию требуется, он контактным указан. Только не припомню я, чтобы телефон им свой когда-либо давал.

У меня тотчас возникло нехорошее предчувствие.

– И что, ты рассказал им, как ехать?
 
– Нет, конечно. Что это за регистраторы такие, которые дороги на подведомственной территории не знают? Сказал, что ничего ни про какую перерегистрацию не слышал, знать ничего не знаю, и пусть соседи сами со мной связываются, если им что-то от меня нужно. Короче, послал, куда подальше.

– Вовик, а я как раз по этому поводу. Готов немедленно выдвинуться к тебе на дачу и хотел подскочить за ключами. Ты как, дома? А я, как до твоей фазенды доберусь, заодно и посмотрю, кто там чего меряет и кого регистрирует.
 
– Угу, дома я. Это очень удачно, что ты прямо сейчас туда, а то после этого звонка мне как-то неспокойно. Даже подумывал дела отложить и смотаться проверить, что там творится. Давай, жду тебя.

– Скоро буду, уже выхожу.


Во дворе стояла тишина. Ну, относительная, конечно, условная. Птички кое-где чирикали, мало их в городе осталось, где-то негромко, на грани слышимости, играла музыка, телевизор что-то бурчал невнятно из открытого окна на втором этаже. Но не было слышно основных источников того зловредного шума, который больше всего раздражает. Я про собачий лай, детские вопли и рёв байков, который хуже всех прочих. Но собак на выгул потащат ближе к вечеру, большинство детишек на лето разъехались, кто куда, трудоспособный народ главным образом сейчас на работе или где-нибудь в отпусках, а байкеров, слава богу, не слышно. Эти своими иерихонскими трубами без глушителей или с урезанными сколько раз уже жильцам перепонки рвали. Хотя, надо отдать должное, в последнее время редко их вижу и слышу. Кто-то, видать, куда надо нажаловался, и менты наконец-таки начали их активно гонять. А так из людей сейчас только в центре двора, около большой клумбы, расположившись на лавочке, две пенсионерки о чём-то едва слышно переговаривались.

Приблизившись к машине, я попытался определить местонахождение Бармалея, но никаких характерных шевелений воздуха не углядел. Вот и думай теперь, куда он запропастился. Ждать в машине однозначно комфортнее, чем столбом рядом с ней стоять, так что я квакнул сигнализацией, открыл дверь нараспашку и плюхнулся на водительское сиденье, бросив сумку на соседнее. Нараспашку потому, что машина не моментально после запуска двигателя от кондиционера охладится, а в ней пока жарковато. Завёлся. Из воздухонаправляющих решёток почти сразу повеяло прохладой. Где же этого кабана черти носят?

Сзади послышался какой-то шорох. Резко обернувшись, уткнулся взглядом на развалившуюся на заднем сиденье здоровенную панду.

– Но как?! – я аж петуха дал от изумления. – Как ты забрался в машину? Даже найдя дырку, хотя не представляю, где ты её углядел, как ты сигнализацию обошёл? Ведь под твоим весом она не могла не сработать! Бар, тебе нужно домушником работать. Хотя почему домушником, при твоих способностях можно в любой банк, наверное, залезть. Только вот как награбленное выносить? Его-то ты трансформировать не сможешь. Или сможешь? Всё-таки слишком мало я о тебе пока знаю.

Хорошо, что у меня полноценный джип на раме, на легковушке с таким слоном я бы, пожалуй, не уехал. Так, значится, к Вове нам практически по дороге. Потом в магазин надо будет заскочить, есть-пить прихватить, ну и всё, кажись.
 
Если честно, эта его история со звонком мне сильно не понравилась. Может, я просто чересчур подозрительным стал? А как не стать. После последних событий собственную тень вот-вот начну подозревать в злонамерениях. С другой стороны, какая связь между мной и Вовиной дачей? Смешно. Связь-то как раз очевидная, я туда еду. Но, кроме самого Вовы и Петровича, о моей поездке больше никто пока знает. Стоп! Сам же сказал Сузуки, что к другу на дачу еду, правда, в выходные. И ещё Петрович предупреждал, что меня наверняка прослушивают. Нужно будет уточнить у Вовы, не женский ли голос звонил.

Добравшись почти без затруднений до Вовчика, всё-таки летом средь бела дня некоторые дороги изредка обходятся без серьёзных пробок, я быстренько вылез из машины и велел Бармалею ждать здесь и не высовываться.

Дома Вова был один. Собственно, он и живёт один. С женой они давно разошлись, и квартира у неё своя. Но у Вовчика частенько кто-нибудь из знакомых ошивается, а то сам девицу какую-нибудь притащит. Правда, его все его нынешние интрижки обычно надолго не затягиваются. Подозреваю, он до сих пор по жене тоскует и привязаться к кому-то другому по-настоящему у него пока не срастается. А может, уже и не тоскует, а я просто по инерции так про него думаю. Жена ушла с концами и возвращаться, судя по всем признакам, не собирается. Ладно, оставим Вовины личные проблемы Вове. Здесь ни советовать, ни навязывать ничего нельзя, а то сам в дураках окажешься.
 
– Заходи, Мих, перекусишь? – спросил приятель, приглашая меня на кухню.

– Уже пожрамши. Да ты сам же и заметил первым делом, когда звонил.

– Точно. Склероз. Тогда, может, выпьешь чего-нибудь, без градусов, разумеется?

– А квас у тебя есть?

– Как ни странно, есть. Правда, говорят, что он тоже с градусами, но мы их проигнорируем, раз сам захотел.

Достав две чашки и непочатый баллон Очаковского кваса из холодильника, он кивнул мне на стул и сел напротив меня. Налив и отхлебнув пару глотков, я кивнул сам себе. Да, этот Петровичеву квасу в подмётки не годится, но из того, что в наших магазинах можно купить, более-менее съедобный.

– Забирай, – Вова толкнул мне через стол связку ключей. – Чего от чего – сам знаешь, не впервой.

– Знаю. Тебя, когда про дачу пытали, голос женский или мужской был?

– А что?

– Мысль одну проверяю.

– Хм, когда я тебе звонил, ты тоже какую-то мысль проверять бросился. Уж не одна ли это и та же мысль?

– Сам пока не разобрался. – А я ведь, кстати, за всей этой суетой так и позабыл запрос по поводу звонков сделать, растяпа. Ладно, хорошо хоть сейчас вспомнил. – Так чей голос-то был?

– Мужской был голос. Мих, ты не темни. Дача всё-таки моя, и, если твои мысли как-то связаны с ней, мне бы тоже хотелось знать, о чём они.

– Вова, если это в самом деле окажется так, клянусь, ты узнаешь об этом первым.

Ну вот, теперь ещё и клятвопреступление повесить на себя могу. Ведь, если мои смутные подозрения-ощущения действительно во что-то выльются, я вовсе не уверен, что захочу ими с кем-нибудь делиться. Во всяком случае, Вова будет далеко не на первом месте.

– Намереваюсь по дороге какой-нибудь магазинчик навестить, – сообщил я. – Могу сразу на выходные чего-нибудь прикупить.

– Если только напитки, остальное я лучше свеженькое привезу. Пашка тоже грозился кой-чего прихватить. Кстати, он тебе не сказал, что планирует с какой-то очередной подружкой заявиться?

– Ах, вот оно в чём дело! А я-то всё голову ломаю, с чего бы это и ты, и он меня всё подбиваете вместо Ленки кого-нибудь другого с собой притащить. Критики Ленкиной испугались? А куда Пашка свою Марину подевал? Или её Светланой звали?..

– Стеллой, если мы об одной и той же говорим. Ты ж знаешь, я в эти дела не лезу. Пусть сам со своими дамами разбирается, мне и без этого проблем хватает. Кстати, если тебе интересно, со мной тоже подруга будет, и её ты тоже не видел.

– Ну вы, ребята, даёте! Так это у нас что, реально смотрины, что ли, намечаются? Я думал, мы просто отдыхать едем, а это чёрте чего получается. Пока это мы там все друг к другу притремся, а отдыхать когда?

– Не боись! Бери побольше водки с шампанским, остальное само сложится.

– Ну-ну! Алкоголики. Мне больная башка поутру не нужна. Я как-нибудь пивом обойдусь. Ну, коньячку, может, капельку. Ладно, я всё куплю, но сам вакханальничать не буду.

– Ты, главное, привези, а там разберёмся. Так Елена-то твоя прекрасная всё-таки будет или нет?

– Во время предварительного опроса высказалась за. Но ты же её знаешь, она сегодня за, а завтра исчезла на месяц. Так что никаких гарантий.

– Странные у вас отношения.

– Ага. Не далее, как сегодня утром о том же самом думал. Главное, что они нас обоих устраивают. Пока, по крайней мере. Да, совсем забыл, со мной собака будет, но вы не пугайтесь. Она очень умная и во всём меня слушается, – очень хотелось бы, что бы это оказалось правдой. Надеюсь, этот прохиндей меня не подставит, хотя с его гипертрофированным «чувством юмора» ни в чём нельзя быть уверенным.

– Ни фига себе, Миха! Когда это ты успел собачником заделаться?

– Да нет, не спеши ярлыки навешивать. Это не моя собака. Один знакомый попросил присмотреть, пока он в отъезде. Но пёс хороший, послушный.

– Он что, в машине у тебя остался? Ничего там не попортит?

– Надеюсь, нет.

– Ну-ну, машина твоя, тебе и решать, кого в неё пускать. С другой стороны, собака – это даже хорошо. Если эти звонилы с замерщиками там вдруг объявятся где-нибудь поблизости, собачка даст тебе знать. Опять же попугать может, если, разумеется, она не с кошку размером.

– Не с кошку, – заверил я.

– Ну и замечательно. Смотри только, чтобы твой барбос на кроватях не валялся. А то бельё сам будешь стирать. И, как доедешь, отзвонись, что там и как.

– Всенепременно! Как только, так сразу. Ладно, Вовчик, пора мне в путь. Жди звонка.

Выбравшись из подъезда на улицу, я неспешно двинулся к машине. У меня мицубиси Паджеро, достаточно вместительный автомобиль и для загородных поездок самое то. По городу я почти не езжу. Работа рядом, а если куда-то надо, так на метро обычно намного быстрее получается. Пробки просто убивают, и лишний раз кататься по нашим московским улицам нет никакого желания.

Открыв дверь, на этот раз я Бармалея ни на заднем, ни на переднем сиденье не обнаружил. Не было видно его и в багажном отсеке, но это ещё ничего не значит. Опять невидимкой стал, или погулять пошёл?

– Бар, ты здесь? – на всякий случай я пощупал заднее сиденье и поводил рукой по багажному пространству, но и там, и там было пусто.

Тишина. Я принялся осматриваться вокруг. Никаких признаков комара. Куда его опять понесло, к чертям собачьим? Вдруг в голове возникла чёткая картинка: по направлению к машине прогулочным шагом движется какая-то невысокая фигура, похожая на подростка. Капюшон ветровки надвинут на лоб, голова опущена и лица практически не видно. Это в такую-то жару в ветровке, да ещё и в капюшоне? Около моей машины подросток быстро приседает, протягивает руку под задний бампер и в следующую секунду тем же прогулочным шагом идёт уже в обратную сторону. Выйдя со двора, садится в ожидающий его серебристый форд Мондео с тонированными стеклами и быстро уезжает.

Опа! Надо понимать, это трансляция Бармалея. И ведь он, умничка мой, проследил злоумышленника до самой машины. Жаль только, что номер не зафиксировал, но для не полностью разумного создания и этого более чем. Только где же он сам?

Что-то мягко ткнуло меня в бок, как тогда, на сквере. Я имею в виду на сквере сегодня, а не в день нашего знакомства. Надо же, вполне может и без членовредительства.

– Ты молодец, Бар! Давай-ка поглядим, какой такой гостинец нам с тобой подложили. Вряд ли это бомба, там явно что-то маленькое.

Для удобства я извлёк из сумки зеркальце. Да-да, не подумайте ничего такого, это не для макияжа, а вот для всяких подобных случаев с собой вожу. Не в смысле чтобы бомбы под машиной искать, а заглянуть куда-нибудь, куда голова не пролазит, или куда её засовывать неудобно.

Я присел на том же месте, где приседал таинственный диверсант, и принялся тщательно осматривать пространство под бампером. Сначала я почему-то был уверен, что мне прилепили GPS маячок, потому особо не спешил и не дёргался, но, когда увидел приклеенный скотчем пакетик с чем-то белым, понял, что действовать надо немедленно. Менты наверняка вот-вот должны нагрянуть, и тянуть нельзя ни секунды. Хорошо, что в кино и по телевизору нам подробно показывают и рассказывают, как людей подставляют, отслеживают, грабят, разводят. Похоже, мне подбросили наркотики, и, либо прямо сейчас, либо совсем скоро, меня примчатся вязать.
 
Кто-то очень хочет изолировать меня от Петровича, да и от остального мира заодно. Выходит, Петрович не сильно преувеличивал, говоря о моей незаменимости, раз против меня так активно действовать начали. Интересно, Бармалея просекли или нет? Надеюсь, что нет, иначе так грубо не работали бы. Если только эти подставщики вообще про комаров что-нибудь знают.

Вытащив из-под сиденья тряпку, накинул её на руку вместо перчатки, чтобы отпечатков не оставлять, и отлепил пакет.

– Бар, действуй!
 
Я представил, как Бармалей берёт у меня тряпку с пакетом и тащит к ближайшей решётке ливневой канализации, затем стряхивает пакет через щель.
 
В следующую секунду тряпка выскользнула у меня из руки, стремительно пронеслась по воздуху, и скрылась за углом. Хорошо, если никто не заметит, иначе ещё одна городская легенда родится. Через полминуты я снова почувствовал невидимое прикосновение и увидел картинку с проваливающимся пакетом. Тряпку Бар тоже благоразумно не принёс. Логично. Ей и в одну сторону полёта хватит, как-нибудь обойдусь.

– Всё, дружок, теперь быстро сваливаем.

Я запрыгнул в машину, врубая зажигание, Бармалей же просочился на заднее сиденье почти не слышно и сохраняя невидимость. Я даже не понял, как он это проделал, только ощутил, что машина под его весом просела. Видимо, соображает, что в стрёмных ситуациях светиться и валять дурака не стоит.
 
Нас перехватили прямо на выезде с Вовиного двора. Киношно так перехватили. Прямо передо мной, перекрыв дорогу, резко затормозила BMW X5. Неплохие у наших ментов тачки. Практически одновременно какой-то придурок в полицейской форме и в бронике упёр в боковое стекло с моей стороны дуло автомата. Из БМВухи вразвалочку выползли двое в штатском, типа, всё у них под контролем, и зашли с боков машины, отрезая мне пути к бегству. Да я и не собирался. Что я, дурак, под дулом автомата бегать? К тому же бегство сразу сделает меня виноватым, даже если предъявить будет нечего.

– Бар, ты уж постарайся, чтобы тебя не обнаружили, – шепнул я.

Даже в такой ситуации он сумел меня удивить. Я ощутил лишь, что машина приподнялась, освободившись от полутонного груза, и больше ничего!

Тот из штатских, что зашёл с моей стороны, постучал костяшкой согнутого пальца в стекло и приложил к нему какую-то книжицу. Рассмотреть её я не успел, так как он тут же потянул за ручку двери.
 
– Гражданин Спокойный? Выйдите, пожалуйста, из машины.

Я вышел, слегка подвинув локтём придурка с автоматом. Стоит на дороге, как баран, и даже не шелохнется. Не будет же он в меня стрелять, в самом деле?

– Ну, и в чём дело? – недовольно осведомился я. – Скорость превысил, или на красный свет проехал?

– Не умничайте, гражданин Спокойный. У нас имеются основания для обыска вас и вашей машины.

– И ордер, наверное, тоже имеется?

– В экстренном случае мы имеем право действовать без ордера.

– Вот даже как? И чего же я такого экстренного натворить успел, что на меня с автоматами выходить надо?

Вся эта моя бравада и непринужденность давались мне очень нелегко. Честно говоря, я вообще ожидал, что меня выволокут из машины силой и начнут руки выкручивать, а такая «деликатность» даже несколько удивляла.

– Кстати, – продолжил я, – не успел рассмотреть ни вашего имени, ни звания. Всё-таки хотелось бы иметь представление, кто меня и за что. Чтоб знать, на кого потом жаловаться.

– Капитан Серебряков. А есть у нас серьезные подозрения, что вы, гражданин Спокойный, к распространению наркотиков причастны. Так что жаловаться вам вряд ли доведётся. Сейчас мы пригласим понятых и произведем досмотр.

– Валяйте, досматривайте, только побыстрее, а то я, знаете ли, тороплюсь.

– Думаю, можете не торопится, вам теперь длительный принудительный «отдых» светит.

– Откуда такая уверенность?

– У нас достоверные источники.

– Капитан, – скорчил я презрительную рожу, – давайте заканчивайте уже этот спектакль, дорогу загораживаем.

– А вот и понятые, можем приступать, – кивнул капитан в сторону. Выражение моего лица его нисколько не тронуло.

К нам приблизился ещё один мент в форме, только без автомата, сопровождающий пожилую пару. И если на лице бабульки читался живой интерес к происходящему, то у её спутника напротив, физиономия была недовольная и кислая.

– Сейчас в вашем присутствии мы произведём досмотр вот этого гражданина и его транспортного средства, – произнёс Серебряков, обращаясь к понятым. Вокруг уже начали скапливаться другие любопытствующие. Любознательный у нас всё-таки народ, от бесплатного представления ни за что не откажутся.

– Руки в стороны, – добавил он уже мне и принялся хлопать меня по бокам. Быстренько пробежавшись руками по моей фигуре, капитан переключил внимание на машину.

Ясно. Он с самого начала знает, где искать, и разыгрывает этот спектакль просто для проформы. Другие двое тем временем тоже делали вид, что обыскивают машину, постепенно приближаясь к заднему бамперу. Наконец, один из них просунул под него руку и принялся там сосредоточенно шарить.

– Что за чёрт! – вырвалось у него после третьего холостого прохода по внутренней поверхности бампера. Ай-яй-яй! Нужно себя в руках держать, господин мент, нельзя так откровенно прокалываться.

– Ну, что у вас там? – недовольно произнёс Серебряков и сам полез под бампер. Через пару минут «прощупывания», капитан разогнулся и выдавил из себя зло:

– Ошибочка вышла. Примите наши извинения, гражданин Спокойный, можете ехать. Я этих информаторов… – добавил он уже тихо себе под нос.

Менты всем скопом вскочили в BMW и резко отвалили. Недоумевающие понятые так и продолжали стоять на месте, а зеваки уже разочарованно расходились. Возвращаясь в машину, я заметил, что она снова просела. Как же он это делает? Ведь ни звука, и двери с окнами закрыты. Надо мне его методы тоже освоить. Очень они полезные.
 
Ладно. Шутки шутками, но, похоже, за меня принялись всерьез и вряд ли после первой неудачной попытки остановятся. Нужно быть настороже. Теперь я уже не сомневаюсь, что Петрович Бармалея ко мне отправил не только для того, чтобы я в девятиэтажку не ходил. Он как чувствовал, что одного меня очень быстро нейтрализуют. Собственно, если бы не трансформер, я бы уже в наручниках на длительный принудительный «отдых» ехал.

Рассудив, что не стоит лишний раз волновать Вову своими проблемами, я продолжил прерванную поездку, не ставя его в известность о неудавшейся подставе. Он и так из-за дачи нервничает, незачем добавлять.
 
Думаете, этот наезд выбил меня из колеи? Как бы не так. У меня только азарт прорезался. Терпеть не могу, когда мне палки в колеса втыкают. А если ещё и силу применяют, я начинаю звереть. Может, Петрович и правильно предположил, что я не агрессивный, но, если на меня давят, эффект обычно противоположный ожидаемому.

Что там у меня на очереди? Магазинчик. Думаю, удобнее всего будет на МКАДе в «Ашан» заскочить, а там само сложится, что прикупить.


Глава четвертая.

Вовина дача.

По дороге к Вовкиной даче никаких новых происшествий не случилось. То ли от меня временно отступились, то ли ведут, держась на расстоянии, то ли вообще потеряли. Лично я с радостью предпочёл бы третий вариант. Во всяком случае, никакой слежки я за собой не заметил, хотя опыта у меня в этих делах – только из книжек и кино.

В «Ашане», дабы не напрягать себя потом дополнительными телодвижениями, вроде утренней или вечерней нарезки бутербродов, я накупил всевозможных нарезок уже готовых, дыню любимого мною сорта «Торпедо», чай, кофе, разных сладостей, хлеб, конечно, преимущественно уже нашинкованный ломтиками, ну и напитков всевозможных, как алкогольных, так и без. До кучи прихватил курицу, сетку с репчатым луком и пачку риса. Вдруг на плов куриный сподоблюсь, а есть ли у Вовы в заначке рис – кто его знает. В крайнем случае будет запасной. Ещё взял сальсу и яйца. Авось тоже сгодятся. А затем мы с ветерком и почти без пробок, что удивительно, прямиком долетели до места. Ну, хотя бы с пробками мне сегодня везёт. Точнее, с их отсутствием.
 
Бармалей, видимо, расценив, что непосредственной опасности больше нет, вновь стал зримым, принял для разнообразия облик орангутанга, выпятил нижнюю губу и, задумчиво почесывая подбородок, всю оставшуюся дорогу дышал мне в затылок. Я уже понял, что обезьяны ему понравились. Вот только не разобрался: это из-за моих воспоминаний о зоопарке, или же это его собственные впечатления от приматов?

Добравшись до места, непосредственно перед тем, как вылезти из машины, я оглянулся и просительно, молебно даже, воззвал к своему компаньону:

– Бармалейчик, мы, когда на людях будем, ты собакой оставайся, пожалуйста, ладно? У нас народ экзотике не может спокойно внимать. Они же всю округу на такой аттракцион потащат, а нам с тобой лишнее внимание совсем ни к чему. Да и по легенде я с собакой еду, а не с обезьяной вовсе.

Орангутанг почмокал губами, издал какой-то нечленораздельный звук и «вытек» из машины уже привычным бернским зенненхундом.

– Люблю тебя, радость моя, – не позабыл я о своевременном поощрении, помятуя метод кнута и пряника. – Начнём, что ли, выгружаться.

Для начала я со скрипом откупорил глухие, плотно набранные из дубовых планок, на манер бочки, ворота, и загнал машину во двор, ворота, соответственно, за собой затворив. Вова у нас буржуй, участок у него соток тридцать, если не больше. И никаких тебе тут теплиц или огородов. Даже клумб с цветами нету. Он всё это на дух не переносит, заявляя, что отдыхать надо на природе, а перечисленное выше уже никакая не природа, а сельскохозяйственные угодья. Весь его участок – это просто кусок леса с поляной, на которой имеется дом и вспомогательные постройки. Поляна эта, конечно, уж точно поменьше Петровичевой будет, да и сам дом тоже поменьше, но отнюдь не лачуга. Даже планировка немного схожая. На первом этаже большая кухня-гостиная, крохотный кабинет и Вовкина спальня, на втором тоже небольшой холл или, скорее, предбанник, из которого вы на выбор попадёте в одну из трёх смежных с ним спален. Все три оборудованы минимально необходимым набором мебели и просторными двуспальными кроватями. Вовчик о гостях заботится, чтобы сон, значит, был хорошим, ну, или не сон, если кому не спится. Коридора, правда, как в Петровичевых хоромах, тут никакого не имелось.

Помимо дома на «поляне» также наличествовали: двухэтажная баня, по размерам хоть и уступающая дому, но не сказать, чтобы уж очень; прямо перед баней располагался прямоугольный бассейн, примерно четыре на восемь, если считать в метрах, сейчас закрытый от мусора зелёным плавающим покрывалом; с другой стороны бассейна, метрах в десяти-двенадцати, стояла большая полуоткрытая беседка, эта была целиком из дерева, только крыша покрыта коричневой металлочерепицей; рядом с беседкой возвышался величественный каменный мангал, чем-то напоминающий доменную печь. Сама-то жаровня у мангала была не такой уж огромной, максимум на дюжину шампур, основная масса приходилась на каменный антураж, умело маскирующий, помимо самой жаровни, дровяник и подогреваемый боковым отводом металлический столик. Бывает полезно, когда жаркое уже готово, а за стол ещё не сели. С помощью отдельной заслонки можно даже в небольших пределах регулировать температуру столика. Разумеется, пока в мангале есть жар.

Неподалёку от входа в баню, сразу за бассейном, крохотной избушкой торчал колодезный сруб. Ну, под сруб он косил только внешне, а так был из бетонных колец, или из чего там кольца для колодцев изготавливают. На зиму водопровод тут отключали, так что, сами понимаете, без колодца никак, а скважиной Вова до сих пор не озаботился. Говорит, его и так всё устраивает.
 
Про баню стоит уточнить, что конкретно сама баня, то есть место для мытья и распаривания организмов, располагалась на первом этаже этого двухэтажного строения, соседствуя с душевой, небольшим складом для инвентаря и одним из туалетов, которых у Вовы на фазенде два. Раньше три было, но он по здравому размышлению пришёл к выводу, что это уже перебор, и один ликвидировал. На втором же этаже, представлявшим собой единый просторный зал с ломанным в виде трапеции потолком, самым примечательным был двенадцатифутовый бильярдный стол, при взгляде на который у меня каждый раз возникало недоумение. Совершенно очевидно, что стол этот, помимо того, что он практически неподъёмный, ни в дверь, ни в одно из двух, расположенных в торцах зала окон, пролезть просто не мог, хоть они и большие. На мои вопросы об этом чуде Вова каждый раз загадочно улыбался и поминал про секрет фирмы. Лично у меня на этот счёт имелись две теории. Первая гласила, что строение возводилось уже вокруг стола, ну, после того, как его сначала заволокли на основание второго этажа, вторая же предполагала использование грузового вертолёта. Но для этого всё равно потребовалось бы, как минимум, половину крыши разобрать. В общем, пока вопрос оставался открытым.

Отперев дом, я сразу же включил холодильник и начал перемещать в него закупленную провизию. Бармалей на добровольных началах взялся мне помогать, изумив меня в очередной раз. Представьте себе здоровенного барбоса, топающего на трёх лапах, а четвёртой прижимающего к боку упаковку с пивом! Но и это ещё не всё! В зубах он пёр полиэтиленовый пакет с дыней!

На почве увиденного у меня приключился небольшой нервный срыв, сопровождаемый рыданиями, сдобренными судорожной икотой. Мне пришлось экстренно положить сумку с алкоголем, которую в этот момент как раз держал, чтобы случайно ничего там не разбить, а потом ещё и присесть, чтобы хоть немного успокоиться. Чуть отдышавшись, снова воззвал к помощнику:

– Бар, я крайне признателен тебе за помощь, более того, можешь оказывать её мне всегда и повсеместно, но! Видел, что со мной произошло? Поэтому оказывай её только тогда, когда никого из посторонних рядом с нами нет. Идёт?

Обычная собака что сделает, когда с ней говорят? Наверное, в лучшем случае, скосит голову на бок и, возможно, скажет гав! Ну, может быть, ещё даст лапу. А что сделал Бармалей? У нормальных собак конечности так поворачиваться просто не могут. Он поставил пиво на пол (аккуратно!) и, не выпуская изо рта пакета с дыней, отдал мне честь! Приступ нервного смеха повторился. Господи, откуда он этого набрался, неужто Петрович научил?

М-да, похоже, скучать мне в ближайшее время не придётся. Всевозможные «развлечения», начиная со вчерашнего вечера, следуют друг за другом в режиме нон-стоп. Убить вот только меня ещё не пробовали. Но, думаю, и это не за горами. Кому-то я очень сильно мешаю и, видимо, этот кто-то останавливаться не намерен. Скорее бы Петрович объявился. Ведь я вообще не представляю, что происходит и что ещё может произойти. Действую вслепую, по обстоятельствам, и предугадать дальнейшее развитие событий не в состоянии, потому что ничего до сих пор толком не знаю и не понимаю. Остаётся доверять интуиции и Бармалею. Всё-таки идея Петровича, откомандировать его ко мне, оказалась крайне удачной и своевременной.
 
– Так, дружок, давай-ка закинем остальное барахло в мою комнату и пойдём посмотрим, что у нас на участке и по соседству творится. А то Вова волнуется, да и мне будет спокойнее.

«Моей» комнаты здесь, понятное дело, не было и быть не могло, дача-то всё-таки Вовина, но так уж сложилось исторически, что при посещении мною сей усадьбы я почти всегда занимал правую комнату на втором этаже. Те редкие случаи, когда мне приходилось заселяться в другие «аппартаменты», происходили лишь, когда кто-нибудь успевал вселиться в «мою» комнату раньше меня и категорически не желал меняться. Впрочем, такое случилось давно и лишь единожды.

Поднявшись по лестнице, я непроизвольно хмыкнул. Не далее, как вчера вечером, я точно также поднялся на второй этаж, зашёл в правую дверь и вышел в собственной ванной. Но сейчас, переступив порог, я увидел не висящую в воздухе панель, а давно привычный и почти родной, можно сказать, интерьер. Справа манила отдохнуть крытая пушистым светло-коричневым покрывалом просторная кровать, слева в полный рост отблёскивал зеркалом платяной шкаф. Напротив двери, под окошком, уместился эдакий гибрид комода со столом, на котором, по ситуации, могла прекрасно чувствовать себя и ваза с цветами, и ледяное ведёрко с шампанским, например, во время сеансов интимного романтического уединения, а иногда простая, но такая желанная, бутылка опохмельного пива, утренним эликсиром встречающая очнувшегося от тяжкого забытья гостя.
 
Бармалей, ужом проскользнув мимо меня, прошёлся по комнате вперёд-назад, будто телохранитель, проверяющий безопасность помещения. Завершив осмотр, он уселся перед ложем и вопросительно на меня посмотрел.

– Надеюсь, туда не полезешь? – качнул я головой вправо. – Эта кроватка точно тебя не выдержит. Вопросы пойдут, что мы тут с тобой делали, да и мне спать на чём-то надо. Доходчиво объясняю?

Для наглядности я представил, как Бармалей запрыгивает на кровать, и у той подламываются ножки. Тут же подумалось запоздало, что он может воспринять это, как команду к действию, но он, продолжал сидеть, лишь тряхнув головой с укором и зыркнув на меня, как на идиота. Мол, что ж, я сам не понимаю?

– Ага, – не согласился я, – а когда с ног меня сбивал, почему-то не подумал, что и я, как кровать, сломаться могу.

Он сконфуженно отвернулся.

– То-то! Не всегда, значит, такой умный.

Зашвырнув сумку с барахлом в шкаф, я развернулся и пошёл ввниз. Бармалей немедленно двинулся следом. Перед тем, как снова выйти во двор, у меня неожиданно родилась шальная идея, и из дома вышел уже не я, а Вова. Он по комплекции тоже не сильно от меня отличается, поэтому особой разницы я не ощутил. Интересно, а с голосом что-нибудь можно сделать? Наверное, для этого голосовые связки надо как-то изменять, а я, если честно, даже не знаю, как они выглядят и где именно в горле располагаются. Надо было анатомию в школе лучше изучать. Ладно, надеюсь, разговаривать мне ни с кем не придётся, а после подумаем, как с имитацией голоса разобраться. Может, Петрович что-нибудь умное подскажет.

Снаружи царила совершеннейшая, восхитительнейшая благодать. Такая, чисто лесная тишина. Под лесной тишиной я подразумеваю вовсе не отсутствие звуков, а их не нарушаемое вторжением цивилизации сочетание. Ветерок с шелестом листьев, щебетание пернатого племени, стрекотание насекомых. Отлично сочетается, если в этот ансамбль дополнительным аккордом вплетается журчание ручейка или шум прибоя. Главное, чтобы в это умиротворение не вторгся венец творения вкупе с последними достижениями науки и техники. Тогда это живая, девственная тишина, и на душе становится легко и спокойно. Именно такую атмосферу я предпочитаю для настоящего отдыха. Кажется, сама природа проводит мягкий массаж всех закоулков твоей сущности, очищая её от шлаков нашего техногенного бытия. Получаешь мощный заряд абсолютно положительной энергии, которая ещё долго тебя поддерживает после возвращение в суматошный городской мир.
 
Помимо солидных размеров, Вовина территория была ещё и достаточно обособленной. Участки здесь располагались в одну линию, а Вовин ещё и последним в цепочке являлся. Так что с двух сторон его окружал лес, с третьей проходила подъездная дорога, которая здесь же и заканчивалась, и лишь с четвёртой он граничил с соседями. С учётом того, что вдоль границы росло достаточно деревьев, как с одной, так и с другой стороны, создавалось впечатление почти полной изолированности от цивилизованного мира.

Кроме въездных ворот, с которыми соседствовала калитка для пешего прохода, на стороне, перпендикулярной дороге и граничащей с лесом, имелась ещё одна небольшая калитка, открывающаяся прямо в лес. Ну очень, скажу я вам, удобно.

Дача досталась Вове по наследству от рано ушедших родителей. Друг осиротел вскоре после окончания школы. Его мать с отчимом погибли в авиакатастрофе, возвращаясь из отпуска. Вова на эту тему не слишком любил распространяться и старался её избегать. Она по сей день оставалась для него болезненной. Борис Сергеевич, так звали отчима, любил его, как родного сына, и мальчишка отвечал ему тем же, тем более что «родной» папашка бросил его мать ещё на стадии беременности и ни разу в Вовиной жизни не возникал. После трагедии Вовка очень долго приходил в себя и более-менее оправился лишь после женитьбы.

Неспешным шагом я двинулся в обход периметра. Бармалей, как примерная собака, трусил рядом и внимательно посматривал по сторонам. Со стороны дороги я уже побывал, когда заезжал на участок, и сейчас начал обследование с того угла, где дорожный тупик упирался в лес. Именно в лес я и взялся всматриваться в первую очередь. Лес как лес, никаких засад вроде бы не видно, да и Бар ведёт себя спокойно. Пройдя вдоль обеих граничащих с лесом сторон и не обнаружив ничего подозрительного, мы закономерно оказались у границы с единственным соседствующим участком. Памятуя о таинственных землемерщиках, я внимательно осмотрел, насколько вообще это было возможно, проглядывающие сквозь деревья строения на соседской территории, но ничего особенного не заметил. Никого живого не видать, и всё вроде бы тихо.

И тут я, уж не знаю, кстати или некстати, снова вспомнил о своих новообретённых способностях и решил обкатать их в полевой обстановке, так сказать. Встав между двумя деревьями, чтобы снизить вероятность обнаружения, скинул с себя одежду и представил, что сквозь меня обозревается вся округа. В следующую секунду меня не стало. Ощущение, по крайней мере, для первого раза, оказалось жутким. Экспериментируя дома, я всё-таки оставался одетым и хотя бы угадывал себя, ориентируясь по одежде. Но сейчас, будучи незримым абсолютно, чувствовал неуверенность от того, что не вижу движения собственных конечностей. Это не совсем так, как передвигаться, например, в абсолютной темноте, всё же вокруг видно, но чем-то схоже. Сперва я немного покружил вокруг деревьев, придерживаясь за них и привыкая к новым ощущениям, и постепенно чувство дискомфорта стало проходить, сменяясь уверенностью.
 
Более-менее освоившись с невидимым телом и убедившись, что Бармалей тоже «исчез», я возомнил себя неуязвимым разведчиком и полез через забор. Никогда не пробовали лазить через забор нагишом? Я не пробовал иначе даже пытаться бы не стал. Забор представлял собой крупноячеистую сетку рабицу, туго натянутую по бетонным столбам. Когда голые пальцы ног начали застревать в ячейках, я ещё как-то терпел, но, когда, достигнув верхней кромки, ненароком на неё сел, моему инкогнито пришел конец. Взвыв от боли и слёзно матерясь на весь белый свет, я рухнул по другую сторону забора, угодив в довершение в заросли крапивы. Эмоции мои были беспредельны. Если осталось хоть одно ругательное слово, которое я не произнёс в свой адрес, значит, я его просто забыл.
 
Выкарабкавшись из жгучих зарослей и продолжая усиленно поливать себя, крапиву, а заодно Петровича, Вову и неизвестных мне землемерщиков, к моему конфузу абсолютно непричастных и даже о нём не подозревающих, я прислонился спиной к росшей поблизости липе и попытался справиться с бившей меня крупной дрожью. Тело нещадно саднило от царапин и отчаянно зудевших волдырей. Понятное дело, что о повторении того же маршрута в обратную сторону не могло быть и речи. Счастье ещё, что я отделался лишь царапинами да крапивными ожогами, могло быть намного хуже. Всё-таки мозги нужно почаще включать. Вспомнив про мозги, я заодно вспомнил, что ими иногда думают и что как раз подумать, хоть и с опозданием, теперь уж точно нужно. Во-первых, на хрена я вообще сюда полез? Во-вторых, как отсюда теперь выбираться, и, в-третьих, где Бармалей? Стоило мне о нём подумать, как он тихонько ткнулся мне в плечо. Умница, он стал почти нежным, быстро учится.
 
Попытка включить мозги и присутствие рядом Бармалея немедленно принесли плоды. Когда Петрович демонстративно сломал при мне палец, он что сделал? Правильно, воспользовался трансполем и быстренько пальчик починил. Собственно, я сделал со своими ногами то же самое, хоть и неосознанно. А кто мне сейчас мешает удалить тем же способом царапины и волдыри от крапивы? Сосредоточившись, я представил, как всё это безобразие с моего тела уходит. По мне будто пробежала тёплая волна, дрожь сразу же прекратилась, и все болезненные ощущения разом исчезли. Вот так, словно и не было этого злополучного дефиле через забор, а освободившийся от боли и повреждений организм уже жаждал новой деятельности.

Успокоившись и придя в норму, я тут же благополучно позабыл о немедленном возвращении и решительно продолжил обследование соседского участка, коль уж всё равно на нём нахожусь. А проблема с возвращением сама собой как-нибудь решится, в конце концов попрошу Бармалея подкоп под забором сделать. Такой резкий переход от пессимизма к оптимизму меня самого удивил. Всё-таки хорошо иметь под боком универсального эскулапа в лице дружелюбного комарика, совсем другая жизнь.

Примечательно, что за время, прошедшее с момента моего катастрофического перемещения через забор, невидимости я ни на секунду не утратил. Видимо, маломальский внутренний контроль на уровне подсознания всё-таки сохранялся. Представляю, если бы кто-нибудь вдруг стал свидетелем моего невидимого представления в видимом диапазоне. И не поймёшь, скорую ко мне вызывать, психушку или полицию.

В глубине участка, на котором я оказался, виднелся большой двухэтажный дом, выложенный из красного кирпича. Метров в двадцати от него расположилась ещё одна постройка из такого же кирпича, только одноэтажная. Возможно, тоже баня, как у Вовика, а может, иное хозяйственное строение. Между ними угадывался край ещё одного бассейна. Что-то полюбил в последние годы наш народ купальные водоёмы у себя на дачах обустраивать. Одно дело, когда нам америкосов с бассейнами в кино показывают, или кого-нибудь ещё ближе к тропикам, да только у них там лето больше полугода продолжается, а где-то вообще целый год, а в нашем умеренном Подмосковье порой даже в июне лето на лето бывает не похоже, в августе так и вовсе осень может наступить. Когда в этих бассейнах купаться-то? Конечно, когда распаренный из бани выскакиваешь, можно и зимой туда бултыхнуться, да только зимой у нас уже лёд заместо воды, и, если воду из бассейна на зиму не слить, считай, кирдык ему настал.

Ладно. Чего это я вдруг разошёлся. В Вовин бассейн сам с удовольствием заныриваю, зачем же других критиковать.
 
И не видать здесь никаких землемерщиков, вообще никого не видать, отметил я пройдя на участок ещё глубже. И тут я застыл, как вкопанный. Рядом с бассейном, прямо на травке, безмятежно загорала совершенно голая девица. Ни с дороги, ни с нашего участка увидеть её было нельзя, строения загораживали, но как она могла не услышать моих диких воплей, не представляю. Разве что постройка хорошо звук экранирует или девица померла.

Осторожно подойдя поближе и приглядевшись, убедился, что нет, не померла. Просто спит. Крепко, похоже, спит, раз не проснулась, когда я оглашал окрестности матюгами и воплями, кувыркаясь в крапиве. За версту, наверное, слышно было. А девочка хороша, ничего не скажешь. Длинные, слегка волнистые каштановые волосы рассыпались вокруг головы тёмным ореолом; точёное личико дышало безмятежностью и тем почти юным очарованием, которое редко выживает после двадцати. Но вряд ли ей больше. Скорее, немного меньше. Ноги росли чуть ли не от ушей, как принято говорить, но на самом деле были просто длинными, стройными и покрытыми ровным загаром, как, впрочем, и всё остальное тело, включая места обычно более светлые и прилюдно не оголяемые, если вы не на нудистском пляже. Нудистского пляжа тут не было, но тут, похоже, вообще никого, кроме неё, не было. Так что почему бы ей и не позагорать голышом? Я невольно залюбовался, не в силах оторвать глаз от этой безмятежно спящей красоты.

С другой стороны, спать на открытом солнце совсем не дело, так можно не только обгореть, но и тепловой удар схлопотать. Надо бы её как-то разбудить. Чёрт! Я неожиданно вспомнил, что и сам совершенно голый, прямо как она. Да и вообще: представляете, что будет, если в такой ситуации её мужик разбудит? А если он к тому ещё и полностью обнажённый? Впрочем, если её невидимым будить, ещё хуже может получиться. Вдруг у неё сердце слабое и с перепугу не выдержит? Нет, надо что-то менее экстраординарное предпринять.

– Бар, – шепнул я тихонько, – может, тебе белкой к ней подкрасться? Нет, белкой ты в землю провалишься, что-то покрупнее нужно, и не испугать при этом. Собственно, а чего я голову ломаю? Из тебя замечательный пёс получается, так пусть пёс её будит. Только хвостом не забывай вилять подружелюбнее, вдруг она собак боится, а ты тут такой добрый и ласковый. Если не испугается и не закричит, дай ей себя погладить.

Говоря всё это, я не забывал передавать ему воображаемую «картинку». Как я уже убедился, он парень очень даже сообразительный, думаю, справится.

Бармалей, похоже, понял меня правильно и немедленно «проявился» рядом с девушкой. Тихонько обошел её по кругу, будто примериваясь, с какого места начинать её будить. Я пришёл на помощь, представив наглядно, как он лижет ей нос. Через мгновение увидел это наяву. Какой же Бар молодец, исполнил всё в точности. Девушка шевельнулась и махнула рукой, словно муху отгоняла. Только муха больно крупная оказалась, да ещё лохматая. Наткнувшись рукой на Бармалея, она резко села и уставилась на него вытаращенными глазами. Тот, как примерный пёс, прижал плотнее уши и энергично задвигал хвостом.

– Собачка, ты откуда тут взялась? – голос был мелодичным, и в нём не прозвучало ни единой нотки испуга.

Ну, слава богу! Истерики, кажется, не будет.

– Ты тут один? А где твои хозяева? – девушка уже поглаживала смирно сидящего перед ней барбоса по голове.

Складывалось впечатление, что собственная нагота её абсолютно не смущала и не заботила. Ведь если хозяева собаки где-то поблизости, разумно предположить, что её могут увидеть. Собственно, всё именно так и было, если считать хозяином меня. Благо, мою глубоко законспирированную персону хотя бы не видно, что меня вполне устраивало, ибо я вовсе не был уверен, что сам не буду стесняться своей наготы, особенно учитывая, что при виде обнаженной и весьма соблазнительной фигурки с очаровательной мордашкой у меня воспоследовала вполне естественная для нормального мужика физиологическая реакция.

Так, пора отсюда сваливать. Никаких землемерщиков здесь нет, а начинать знакомство лучше всё-таки одетым и где-нибудь на нейтральной территории, а не злонамеренным татем, вторгшимся на чужую частную собственность.

Тем временем девушка продолжала наступление на Бармалея:

– Ты ведь бернский зенненхунд, да? А такие собачки сами по себе не бегают. С тобой кто-то должен быть.

Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Сейчас она, чего доброго, возьмётся искать хозяев этой «собачки». Кроме того, она успела слегка меня удивить своей осведомленностью о названии Бармалеевой породы. Его для начала запомнить нужно, а потом ещё и выговорить. С первого раза не у каждого получится. Значит, девчонка в собаках разбирается, и значит, Бармалея могут очень скоро раскусить. Ну не умеет он на данный момент на все сто процентов собакой прикидываться, и наблюдательный человек обязательно начнёт замечать некоторые несоответствия, несвойственные реальным собакам.

Например, я ни разу не видел, чтобы Бармалей ногу задирал или тщательно что-то обнюхивал, или облизывал. А нормальные собаки делают это постоянно. Кроме того, человек с хорошим обонянием обнаружит ненормальность Бармалея ещё быстрее. От него не пахнет псиной. Да от него вообще ничем не пахнет! Он словно Парфюмер у Зюскинда, который собственного запаха не имел. Кстати, надо об этом подумать, пока Вова с Пашкой не приехали вместе со своими подружками. И тем более, если ещё и Ленка нагрянет.

Чёрт! Ну этим-то двум я могу что угодно про собаку навешать, проглотят, но Ленка-то последнее время у меня жила! Её так просто не проведёшь! Тут надо что-то более изощрённое придумывать, нежели какой-то уехавший и сбагривший мне пса знакомый! Стоп, стоп! Не о том думаю. Сейчас нужно ноги отсюда уносить, а остальное после додумать можно.

Я начал прикидывать пути к отступлению. Сначала подумал было отправить Бармалея в противоположную от Вовиного участка сторону, но тут же сообразил, что, раз уж мы именно на нём проживаем, смываться в другом направлении попросту глупо. И вообще: что-то тупость из меня сегодня так и прёт. Свежий воздух, что ли, так подействовал? Если девчонка находится на участке, то наверняка можно просто через калитку выйти. Вряд ли та на замок изнутри заперта, скорее, только на щеколду, раз забор со стороны дороги глухой.

Дав Бармалею сигнал к отходу, сам поспешил к воротам. Они, как нетрудно догадаться, выходят на ту же улочку, что и Вовины, поскольку другого подъезда к участкам просто не существует. Боковым зрением я уловил, что Бар забежал за дом и больше оттуда не появился. Ещё раз молодец, соображает, что невидимым надо без свидетелей становиться. У ворот мы снова встретились, он слегка прижался боком к моей ноге. Как я и предположил, встроенная в ворота калитка оказалась заперта на обычную задвижку. Выскользнув наружу, мы уже совершенно спокойно вернулись к себе. Благо, нашу собственную калитку я пока изнутри не запер. А вот это зря, между прочим. Мало ли кто в гости может пожаловать.
 
Сделав в итоге круг, я снова вернулся к месту позорного штурма забора, нагнулся и уже потянул к себе брошенную одежду, как вдруг уловил поблизости какое-то движение. Вот дьявол! Разбуженная нами таинственная незнакомка таки вняла моим не озвученным вслух опасениям и загорать прекратила, что мне же и вышло боком, так как теперь она через сетку и прямо через меня внимательно изучала наш участок. Хорошо хоть вместо костюма Евы сейчас она была облачена в лёгкий сарафан, и мне стало проще смотреть на неё без смущения. Впрочем, чего я сам себе-то вру, смущался я, скорее, не столько её наготы, сколько собственной, хоть и понимал умом, что меня не видно.

Чтобы себя не выдать, мне пришлось замереть неподвижно, и она вроде бы не успела заметить чуть-чуть приподнявшуюся над землёй одежду, тем более что та оставалась, по большей части, загороженной от неё стволом берёзы. Я старался не шевелиться и почти не дышал, надеясь, что она ничего подозрительного не заметит. Но она таки заметила. Нет, не подвисшую в воздухе одежду и уж тем более не меня. Она обнаружила мои мокасины, до этого момента спокойно дожидавшиеся меня меж деревьев. Их я активно предпочитаю в жаркую погоду любой другой обуви. В общем-то, чего тут особенного, ну стоят себе и стоят, мало ли, кто оставил, решив прогуляться босиком и пообщаться с землёй-матушкой более тесно. Только девчонка, видимо, расценила иначе. Уж не знаю, чем она руководствовалась, но, недолго думая, паршивка вытянула из крапивы, в которой я недавно кувыркался, длинную сухую ветку и, пригнувшись, запустила её под сетку. Небольшой зазорчик под ней оставался, как раз такой, чтобы кошке подлезть или руку просунуть.

Через секунду-другую я убедился, что соседка имеет вполне реальные шансы моими мокасинами завладеть. Вот скажите на милость, на хрена ей понадобились ботинки явно не её размера, да ещё и мужские? И что я должен теперь делать? Раскрывать себя каким бы то ни было образом мне категорически не хотелось, но и оставаться без любимой обуви тоже никак не устраивало, тем более что по дурости никакой другой я вообще с собой не взял.

«Бар!» – заорал я безмолвно. – «Спасай штиблеты!»

Вдогонку послал ему яркий образ с уползающей под забор обувью. Где конкретно находится сейчас Бармалей, я не представлял, но раз я всё ещё невидим, значит, где-то неподалёку.

Мой замечательный комарик успел буквально в последний момент, пулей вылетев откуда-то из-за моей спины и ухватив мокасины за долю секунды до того, как прелестная ручка уже практически их сцапала.

– Ага, вот, значит, где ты живёшь! – глаза девчонки победно засветились радостью нашедшего коробку с игрушками ребёнка. – А почему я тебя раньше не видела? Красавчик вроде тебя не может обитать тут незаметно. Или ты только что приехал? И, кстати, где хозяин этих лодочек? Пусть он мне объяснит, как ты на мой участок пролез. Дырку в сетке нашёл или подкоп соорудил? Такой упитанный кабанчик, как ты, под сеткой просто так не пролезет.

Много ты знаешь, подумал я со злостью. Ты даже не представляешь, куда этот «кабанчик» пролезть может. Мне уже начало надоедать стоять статуей в неудобной позе, делая вид, будто меня здесь нет. По мне муравьи уже дорогу прокладывать начали. Им, видимо, пофигу, что меня не видно. Я мысленно послал Бармалею установку-императив – топать с мокасинами в сторону дома. Может, тогда наглая соседка соизволит убраться. Муравьи тем временем продолжали невозмутимо взбираться по моим ногам всё выше и выше. Нет, ну что за подлость такая! То сетка, то крапива, теперь вот муравьи ещё нарисовались. Хоть сам в муравьеда превращайся. Представляю, что со мной тогда будет, если даже тигр в моем исполнении на ногах стоять не мог.

Бар наконец-таки внял моему беззвучному стону и, держа ботинки, слава богу, в зубах, а не под мышкой, неспешно потрусил к дому. Гад, мог бы и побыстрее шевелиться, подумал я ему вслед, или это к нему чувство его садистского юмора снова вернулось?

Девица ещё постояла немного, недовольно глядя вслед удаляющейся хвостатой псине, вздохнула и так же неспешно, как Бармалей, побрела вдоль забора в сторону дороги. Когда она наконец скрылась из вида, я рванул в дом со скоростью спринтера, ибо муравьи уже практически добрались до моей промежности, а это, скажу я вам... А, не буду. Сами как-нибудь попробуйте голышом над муравейником постоять.

Всё! Всё! Орало всё у меня внутри. Больше из дому ни ногой! Пока не приведу себя в норму, шагу из дома не сделаю. Пролетев через порог, я вернул себе видимость и, сдёрнув с вешалки полотенце, принялся ожесточённо стряхивать муравьев. Бармалей с интересом наблюдал за моими судорожными телодвижениями.

– Чего уставился?! Лучше помоги от насекомых избавиться, садист! Ты что, быстрее топать не мог?! Нравится смотреть, как я мучаюсь, да? Интересно, ты над Петровичем тоже так измываешься? Если да, то удивляюсь, как он тебя до сих пор не удавил.

Лохматая образина растеклась по полу лоскутным одеялом, полежала так с минутку и трансформировалась в осла.

– Как же, так я и поверил в твое раскаяние. Вернись давай в собаку, ослы нам тут тоже ни к чему, как и обезьяны. Местный обыватель только кошек и собак без побочных эффектов воспринимает, да и то не всегда. В крайнем случае свиней. У некоторых даже модно стало, свиней декоративных дома держать. Но свинья ты и без того порядочная, а кошка из тебя никакая, остаётся собака. Вот её и придерживайся. И кстати, нам с тобой в оставшееся до приезда моих дружбанов времечко необходимо твой собачий имидж доработать. Никто не должен ничего заподозрить, понял? Что с твоим запахом делать, точнее, с его отсутствием, я не представляю, а вот всё остальное необходимо исправить. Во-первых, ты кобель, по крайней мере, так предполагается, если верить болтающимся у тебя под брюхом причиндалам. Значит, ты должен периодически задирать лапу для разметки территории, и чтобы никто не просёк отсутствие орошающей жидкости, делай это не под носом у людей, а где-нибудь подальше, они тебе за это даже спасибо скажут. Во-вторых, делай вид, что пеньки всякие и углы обнюхиваешь. Облизывать, наверное, необязательно, за дисциплинированную собаку сойдешь. И вообще: я же просил тебя осла отставить, а то я не понимаю, понимаешь ты меня или нет. Стоишь, как осёл.

Бармалей, упорно продолжая оставаться ослом, время от времени прядал ушами и явно надо мной издевался. Я наконец закончил муравьиную дезинсекцию и швырнул полотенце в раковину. Слава богу, не покусали, только щекотно было жутко, пока они по мне ползали. Короче, нужно одеться, сесть и подумать, что мне делать дальше, а не экспромтами дурацкими заниматься в виде необдуманных набегов на чужие участки с непредсказуемыми последствиями.

Я ещё раз мысленно прошёлся по своим тутошним действиям. Ну, разгрузка и заселение – это понятно, это нормальный ход событий, в порядке вещей. Но вот что я дальше начал вытворять? Начнём с того, что я зачем-то в Вову преобразился. Я хоть на минуту задумался, для чего мне это нужно, и зачем я это делаю? Нет. Чистый и абсолютно бессмысленный экспромт. Далее. Перелезание через забор мне для чего-нибудь требовалось? Опять же нет, нет и нет! Ишь, с невидимостью ему (мне, то есть) поразвлечься захотелось. Да если б я хоть чуть-чуть подумал, прекрасно бы сообразил, что такое голым по сетке карабкаться. Тут даже особого воображения не требуется. И что бы я сейчас делал, не подлечи меня Бармалей? Сидел бы весь облепленный пластырем и раздутый от крапивных волдырей, которые, помимо непривлекательного вида, ещё и зудят неимоверно. И чего я в результате добился своей эскападой? Кроме собственного членовредительства и ненужного внимания со стороны соседки – ничего. А соседка-то очень даже ничего. Всё-таки эстетическое удовольствие от её созерцания я получил. Хоть какая-то компенсация за полученные увечья и муравьёв. Только теперь она, похоже, может нам некоторые проблемы доставить. Её этот собачий «осёл», кажется, зацепил, и не исключено, что она теперь будет пытаться найти способ снова на него посмотреть, а то и погладить. А нам тут знатоки собак ну совершенно ни к чему. Нужно будет в её сторону по возможности не ходить и Бармалею тоже запретить. А так хочется. Хороша всё же чертовка.

– Эй! Эй! Это ты чего ещё творишь?! Будем теперь так людей пугать, да?!

Занимая половину помещения, надо мной нависал жуткого вида дракон!

– Ты точно меня заикой сделаешь, предупреждать надо.
 
Дракон скачком трансформировался в болонку, и пол под ней начал опасно потрескивать.

– Бар! Заканчивай уже свои штучки. Меня этот зверинец начинает уже доставать. Я же просил тебя на собаке застабилизироваться. Ах да, породу я не уточнял, это ты сам в одну и ту же трансформировался. Так зачем же её на какую-то паршивую болонку менять? Имей гордость!

Вняв наконец моим мольбам, он вернулся к привычному виду.

А я ведь совсем забыл, что по приезде обещался Вове отзвониться. Он же там до сих пор нервничает, небось. Куда, кстати, я телефон засунул? А действительно, куда? Никак что-то не вспоминалось. И тут Бармалей решил проявить благородство. Может, осознал-таки, что переборщил со своими шутками? Он взлетел по ступенькам на второй этаж и через несколько секунд вернулся оттуда с телефоном в зубах.

– Благодарю, дружок, ты всё-таки можешь иногда быть хорошим.

Так, кто-то мне уже звонил, пока я развлекался. Ага, Вовчик! Правильно, переживает. Я нажал вызов.

– Слушаю, – услышал я настороженный Вовкин голос.

Вот же я идиот! У меня ж теперь номер-то другой! Это мне он по старому номеру может дозвониться через переадресацию, а я-то ему с незнакомого набираю!

– Вовчик, это я. С запасного телефона тебе звоню. Извини, забыл предупредить.

– Антоныч, ты? Почему звонишь с незнакомого номера, и куда вообще пропал? – услышал я встревоженный Вовкин голос. – Сам не звонишь, на звонки не отвечаешь, время к вечеру. Что я должен думать?

– Ещё раз извини, Вов. Я свой телефон умудрился дома забыть, – соврал я. – А это запасной, как раз на такой случай в машине у меня валялся. Видишь, пригодился в кои то веки. Не суть. Короче, мы с пёсиком уже тут и, как я и обещал, обход совершили и только что его завершили.
 
– Ну и что там, всё спокойно?

– Как в могиле. Мы тут заодно с твоей соседкой познакомились, вернее, барбос мой с ней познакомился, а я издалека наблюдал. Очень хорошенькая!

– Кто, Марьиванна? Тебя чего, Мих, на старушек потянуло?

– Да на старушку она как-то мало похожа. Нет, если лет семнадцать-восемнадцать для тебя уже старушка, тогда да.

– Что-то я у себя такой соседки не припомню, ты ничего, часом, не путаешь? Может, всё-таки не рассмотрел издали?

– Очень даже хорошо рассмотрел, можешь не сомневаться. Поверь, там есть, что рассматривать.

– Тогда я тоже должен рассмотреть, заинтриговал.

– Так в чём же дело, приезжай поскорее и рассмотришь, да и мне веселее будет.

– Да я бы хоть сейчас, но у меня несколько деловых встреч забиты на ближайшие дни по расписанию, пока никак не получается.

По-моему, я не успел упомянуть, что Вова у нас свободным юристом-консультантом промышляет, и клиенты у него, как правило, серьёзные. Так что, если не может, значит, действительно не может. У них там всё очень строго, и встречи просто так не отменяются.

– Ладно, тогда мы с пёсиком соседку тревожить пока больше не будем, – пообещал я. – Тебя дождёмся, тогда и рассмотрим её вместе.

– Ага, как же, так мне Наталья и позволит. Забыл, что я не один приеду?

– А кто тебя заставляет её с собой тащить?

– Мих, всё уже решено, точка невозврата пройдена. Не дави на психику. Может, в другой раз как-нибудь.

– Ну-ну, хозяин – барин. Ладненько, Вовчик, если чего интересного будет сообщить, так я сразу. И ты звони, ежели чего. А мы с пёсиком отдыхать будем.

– Завидую. Ну, кажись всё. Тогда отдыхайте. До связи.

Бросив телефон на диван, я принялся размышлять, чем бы занять или развлечь себя на остаток дня. От недавних крапивно-муравьиных приключений вроде уже полностью оклемался, быстро организм, однако, восстанавливается, и появилась настоятельная потребность заняться чем-нибудь ещё. Нет, я, конечно, могу на диван окончательно залечь и уткнуться в телевизор, но такое времяпрепровождение как-то не прельщает. Для этого из города выбираться нету никакого резона. Чёртова пустота, не могу сидеть без дела, и дела пока никакого нет!

За окном уже явно наметился вечер. Дни в июле, конечно, ещё длинные, но даже при свете ощущение вечера никуда не уходит.

А не пойти ли мне с Бармалеем по лесочку побродить, подальше от соседского забора? Просто погулять, а не в шпионов играть. А по возвращении можно будет и ужином заняться.

– Бар, ты как, не возражаешь по лесу прошвырнуться?

Кажется, он не возражал, потому что пулей сорвался с места и исчез за дверью. Прямо как настоящая собака. Прихватив на сей раз с собой и телефон, и ключи, оставлять дом не запертым не решился, я отправился вслед за ним. И кто же это, интересно, совсем недавно вопил, что из дому ни ногой? Бог ему судья.

Бармалея во дворе не оказалось. Ну, к этому я начал уже привыкать, поэтому, даже не пытаясь его найти, направился прямиком к ведущей в лес калитке.

В лесу вечер ощущался сильнее. Солнце висело уже довольно низко, и тут его лучи напрямую до земли не доходили. Здесь определенно уже начинались сумерки. Лес у Вовы под боком шикарный, можно встретить практически все деревья, произрастающие в средней полосе. Завидую я Вовчику. Так уж сложилось, что у самого меня дачного участка по сей день нет, но если я им когда-нибудь обзаведусь, то только таким же, как у Вовы, или вообще, как у Петровича, подальше от цивилизации. И чтобы и лес, и, по возможности, вода обязательно рядом. Здесь-то до воды всё-таки ехать надо. Ока отсюда хоть и не особо далече, но пешком по-быстрому не доберёшься. Я, как и Вова, тоже не являюсь поклонником садово-огородных прелестей. Верно он говорит, то уже что-то совсем другое, искусственное и к отдыху не располагающее. Там вкалывать надо. Сажать, полоть опрыскивать, собирать, утилизировать. Нет, я, конечно, не утверждаю, что садово-огородные участки – это плохо, многим они нравятся, но мне кажется, что настоящего контакта с природой там не ощутить. Короче – на любителя.

Пробираясь сквозь заросли орешника, я попытался представить, куда мог запропаститься Бармалей, бросив меня у дома. Интересно, а как выглядит природа в его реальности? Я же ничего про него не знаю, кроме того, что Петрович рассказал. Всё-таки сутки знакомства, это почти что ничего. Тем не менее, мне уже почему-то казалось, что мы с Бармалеем знаем друг друга давным-давно. Такое ощущение, что между нами действительно существует какая-то связь и исходит она не только от него. У меня появилось стойкое ощущение, что я его тоже каким-то образом чувствую.
 
Атмосфера леса действовала расслабляюще, и я решил попробовать углубиться в эти новые, едва заметные ощущения, насколько смогу. Усевшись на траву и скрестив ноги, я закрыл глаза и попытался ни о чем не думать. Поначалу ничего не происходило. Казалось, я просто постепенно погружаюсь в дрёму. Но в какой-то момент возникло чувство движения, будто я пробираюсь среди зарослей папоротника. Затем я словно воспарил над ними и устремился ввысь. Вот я уже лечу над лесом, поднимаясь всё выше, выше. Страшно совсем не было, наоборот, во мне наполнилось всё радостным восторгом. Давно позабытое, чисто детское восприятие мира, когда ничего плохого в принципе быть не может, живешь только счастливым сейчас, не задумываясь о будущем и почти не вспоминая прошлое, ибо его толком ещё и не было.

А ведь это я вижу мир глазами Бармалея, дошло до меня. Конечно, он же, как ребёнок, радуется текущему моменту и делится своей радостью со мной. Я действительно смог каким-то образом дотянуться своим сознанием до него, и он это почувствовал. Выходит, Петрович неправ, когда говорил мне о необходимости непосредственной близости к комару? Или он просто скрыл от меня возможность взаимодействия на расстоянии? Нет, не думаю, зачем ему это нужно? Похоже, что ответ на этот вопрос появится только вместе с самим Петровичем, если вообще появится.

Да, но если я в самом деле вижу сейчас мир глазами Бармалея, получается, он что, летает?! Мама дорогая, да во что же он должен был трансформироваться, чтобы в воздухе удержаться? Неужто в того дракона, которым дома меня пугал? Кажется, я теперь понимаю, откуда сказки про драконов и прочих чудовищ пошли. Но ведь этим он нас неизбежно раскроет, да так раскроет, что за нами полмира охотиться начнёт, а другая половина за этой охотой следить!

Я бегом бросился из леса, чтобы увидеть небо с открытого места. Его ещё найти надо, это место. Тут кругом одни деревья, даже на дачных участках свободные пространства не шибко-то велики, во всяком случае, у Вовы. Пожалуй, с дороги обзор лучше всего должен открываться.

Выбежав из леса и выскочив на её середину, я задрал голову и принялся рыскать глазами по сторонам. Вот только в небе не наблюдалось никаких драконов. Птички да, птички были, даже самолет был. Но пернатые в качестве объектов поиска не подходили, а по поводу самолета у меня имелись большие сомнения. Во-первых, всё-таки уж чересчур он велик, а во-вторых, технические воплощения не входили в возможности Бармалея. Кажется. Где же ты тогда летаешь, осёл собаческий?

И тут меня осенило. Если я смог почувствовать его в лесу, то кто мне мешает сделать то же самое прямо здесь, на дороге? Снова закрыв глаза и расслабившись, я попытался ухватить настигшее меня в лесу ощущение. Через мгновение меня будто подбросило в воздух, глаза распахнулись, и дух захватило пьянящее чувство полета. Я летел прямо над дорогой, на которой растопырился какой-то детина в позе памятника Гагарину на Гагаринской площади в Москве. Сзади к памятнику приближалась изящная фигурка в лёгком сарафане и подрагивающими на лёгком ветру длинными каштановыми волосами.

И прежде, чем я успел сообразить, что к чему, за моей спиной прозвучал уверенный и уже знакомый женский голос:

– Кажется это те самые ботинки.

– Что, простите? – пробормотал я, оборачиваясь и одновременно пытаясь унять послеполётное головокружение.
 
– Мокасины, говорю, мне эти знакомы, – карие глаза смотрели на меня с вызовом, а розовые губки без следов помады сомкнулись в чёткую прямую линию.

Честно говоря, я немного растерялся. Прелестная соседка успела полностью выветриться у меня из головы, и её неожиданное появление, наложенное на внезапно прерванный полёт, сбило с толку.

– Какие ещё мокасины? – переспросил я тупо, постепенно начиная соображать, о чём, собственно, речь.

– Вот эти, – ткнула она пальцем мне в ноги.

– И что? – снова переспросил я, пытаясь выиграть время и сообразить, как лучше себя вести.

– Вы – хозяин собаки, – выпалила она, переведя взгляд с моих ног на мою физиономию.

– И что? – включил я режим попугая.

– Где собака? – она смотрела на меня столь категорично, будто это её собака, а я её украл.

– Э-э… А-а.… Зачем вам понадобилась моя собака? – выдавил я из себя наконец.

– Хочу с ней погулять!

Вот те раз! У меня чуть глаза на лоб не вылезли! Видали! Где-то совсем недавно я с таким напором уже сталкивался.

– Девушка, вас случайно не Сузуки… то есть не Лианой зовут?

– Дурацкое имя. Нет, меня зовут Валентиной, а вас как, в таком случае?..

– Михаилом. Мишей. Простите, Валентина, но у меня имеется встречный вопрос: зачем вы пытались слямзить мою обувь? – перешёл я в наступление.

Произнеся это, понял, что прокололся. Меня же при этом «не было».

– С чего вы взяли? – её тон сразу приобрёл оттенок подозрительности.

– Пёсик рассказал.

– Так он у вас ещё и разговаривать умеет?

– Он много чего умеет, даже летать.

Она фыркнула. Вот ведь как, говоришь чистую правду, а на тебя, как на обычного выпендрёжника реагируют.

– Подглядывали, значит, – её губы презрительно скривились.

– Ненамеренно, – и это тоже было абсолютной правдой, правда, не всей. – Так всё-таки, – продолжил я настаивать, – зачем вам понадобилось мои мокасины из-под забора выковыривать? Размерчик-то определённо не ваш.
 
– Я ведь уже сказала, – ответила она немного обиженно, – хотела с собакой погулять.

Чёрт! У кого-то из нас с логикой явно не в порядке.

– Можно поподробнее?

– Что поподробнее? – недоуменно переспросила она.

– Всю цепочку ваших рассуждений, что бы я смог понять, как кража обуви с собачьим гулянием увязывается. Это раз, а два – с чего вы решили, что собака моя?

– А может, я её раньше вместе с вами видела, когда вы приехали. Об этом вы не подумали?

– А что же вы тогда у бассейна… – зараза, чуть опять не проговорился. Собственно, проговорился.

– Что у бассейна? – резко насторожилась она.

– Ну, в смысле, вы у моего бассейна её видели? – начал я выкручиваться.

– Может быть, – ответила она не слишком уверенно, продолжая подозрительно ко мне приглядываться.

Хренотень какая-то. Ну вот надо ей было так не вовремя появиться. Теперь крутись, как уж на сковородке. Да она ещё, похоже, просто так не отвяжется. Настырная. Ведь должен же я был предусмотреть возможность встречи с ней. Это не Бармалей осёл, это я осёл. Он-то как раз про невидимость не забыл, и никто его летающим не видит, а я мог бы и сам сообразить, что у него инстинкты как надо работают, а вот у меня, видимо, нет.

– Так всё-таки, Валя, попробуйте мне, бестолковому, растолковать, зачем нужна чужая обувь для прогулки с собакой? Я что-то в этом вопросе торможу.

– А, по-моему, здесь всё предельно просто. Эта собачка ко мне сегодня в гости приходила. Видимо, где-то лазейку в заборе нашла. Я эту породу обожаю, мои любимые собаки. После того, как она убежала, я решила выяснить, откуда она могла ко мне прийти. Поэтому стала ходить вдоль забора и высматривать следы. Они после него очень чёткие остаются. Упитанный пёсик.

Да уж, согласился я про себя, очень упитанный.

– А около вашего участка больше всего следов было, он там даже крапиву помял.
Я почувствовал, что краснею.

– И с вашей стороны забора я тоже следы увидела, – продолжила она, – а рядом с ними эти мокасины.

На этом месте она замолчала, словно ответ на мой вопрос уже прозвучал.

– Всё равно не понимаю, зачем они вам понадобились, – неужто я в самом деле настолько тупой?..

– Ну как же? Я бы их забрала, вы бы послали собачку их искать, и она пришла бы ко мне, разве непонятно?

– Да, теперь понятно, – оторопело ответил я. Логика была железной. И кто из нас после этого дурак?

– Так что? Можно мне будет с ним погулять? Он же мальчик?

Что я должен был отвечать? Ситуация выглядела тупиковой, и ничего хотя бы относительно правдоподобного, чтобы удачно соврать и от неё отвязаться, мне в голову не приходило. Прямо хоть правду говори, только тогда я ещё большим идиотом выглядеть буду.

– Да, да, кобель он, – неловко согласился я с гендерной принадлежностью Бармалея. – Только он куда-то ушёл и когда вернётся, не сказал.

– Ну что вы, Михаил, в самом деле, из меня дурочку делаете. Если не хотите, чтобы я к вашей собаке приближалась, так и скажите.

На протяжении всего нашего маразматического диалога мне всё отчётливей слышалось какое-то потрескивание, на которое я из-за своих попыток выкрутиться перед девчонкой должного внимания не обращал. Мало ли, что трещит. Но тут вдруг почти одновременно произошли сразу два события. Во-первых, прямо на нас начал стремительно валиться огромный старый дуб, росший на краю дороги, и выскочить из зоны охвата его ветвей мы, похоже, уже не успевали, а во-вторых, когда мы только-только начали осознавать происходящее, что-то большое и упругое отшвырнуло нас в сторону от траектории падения дерева.

Я, конечно, сразу же понял, что произошло. Бармалей нас спас. Значит, он всё это время находился где-то поблизости и успел отреагировать на ситуацию вовремя. Как теперь вести себя с Валентиной понятно стало ещё меньше, она же меня сейчас окончательно добьёт своими вопросами, но совершено неожиданно она сама же и разрешила для меня эту проблему.

– Спасибо, Миша, вы меня спасли. Если бы не ваша молниеносная реакция, я бы точно убежать не успела.

– Не за что, – только и смог пробормотать я в ответ. Я бы тоже не успел, сказал я сам себе, и реакция у меня ничуть не лучше. Зато теперь выгляжу героем. И разговор можно попробовать в другое русло перевести, пусть отвлечется от Бармалея.

– Боюсь, у нас образовалась серьёзная проблема, – поделился я, изображая озабоченное лицо. – К нашим участкам теперь ни подъехать, ни выехать. Вы, кстати, не очень ушиблись?

– Ерунда. Кости, главное, целы, а остальное само заживет.

– Я позвоню хозяину дачи, и попрошу захватить с собой бензопилу, иначе он и сам к участку не подъедет.
 
– А разве вы не…

– Нет, это не моя дача. Друга. Он послезавтра должен приехать, – про Пашку и их с Вовой подружек я упоминать не стал. – Но, как я понимаю, вы ведь тоже не хозяйка дачи? Здесь, кажется, Мария Ивановна заправляет?

– Николай Николаевич, а Марьиванна его жена. А я им бог знает, какая вода на киселе. Но когда они предложили мне здесь пожить какое-то время, я на свою голову решила рискнуть и согласилась. Они сейчас в отъезде, а так им спокойнее, дача под присмотром. Зато я конкретно попала, только и делаю, что от скуки изнываю. По крайней мере, так было до сегодняшнего дня.
 
– Хотите сказать, что вы одна здесь живете? – удивился я. – Не страшно?

– Поначалу, когда только приехала, думала, со страху помру, а потом довольно быстро освоилась и страха ничуть.
 
– Странно как-то. Красивая молодая девушка, а торчите здесь в одиночестве, словно пенсионерка какая-нибудь. Извините за прямоту, если обидел.

Она посмотрела на меня с каким-то непонятным выражением, мне даже показалось на секунду, что сейчас по морде двинет. Но нет, её, похоже, это никак не задело, потому что следующей фразой стало:

– Так ведь не зря же мучилась, теперь у меня шикарная собачка есть, только ради одного этого сюда стоило приехать.

Уже приехали, подумал я с тоской. Нас только что чуть не убило, а она опять про собачку. Ну за каким лешим меня на её участок понесло? По крайней мере, будить уж точно не нужно было. Полюбовался бы издали, повздыхал, да и ушёл бы потихоньку. Нет же, за здоровье её испугался, кретин! Сидели бы себе тихо, может, и не заметила бы нас. Нужно было Бармалея обезьяной к ней отправить, или ослом. Ослов она наверняка не любит.

– Валя, а как вы к обезьянам и ослам относитесь? – неожиданно спросил я, сам поражаясь своему вопросу. Что это со мной? Но её ответ оказался еще хлеще:

– Ой, здорово! Обезьяны такие забавные, а ослы трудяги, и уши у них смешные. А почему вы вдруг спросили?..

Всё! Кажется, я дошел до точки. Это же бред сумасшедшего! Полная ахинея! Девушки так себя не ведут и не разговаривают так! С того момента, как меня чуть не угробил Бармалей, все происходящее один сплошной горячечный бред! Такого в жизни не бывает! Я сплю. Или мне кто-нибудь, где-нибудь, во что-нибудь подмешал какой-нибудь зверский галлюциноген, и я под его воздействием просто где-нибудь лежу и грежу.

– Да так, подумалось вдруг почему-то. Просто и обезьян, и ослов видел недавно, вот и спросил, – с трудом заставил я себя ответить.

– В зоопарк ходили?..

– Зоопарк сам ко мне ходил и продолжает.

– Зачем вы грубите, Михаил? Сначала спасаете, потом сразу всё портить начинаете. Я вас раздражаю?

– Валюша, милая, простите за фамильярность, но вы даже не представляете, насколько это правда… О, чёрт! Правда не в том, что вы меня раздражаете, совсем даже наоборот, я про зоопарк говорю, про него правда. Не смотрите на меня, как на сумасшедшего. Я, честное слово, не знаю, как мне себя с вами вести. На меня за последние сутки столько всего немыслимого, помимо этого дуба, свалилось, что мои жизненные устои и привычное восприятие реальности разлетелись в пух и прах. Ещё вчера утром я, возможно, попытался бы за вами приударить, не слепой, вы же красавица, да, да, а сегодня не знаю, куда от самого себя спрятаться, хотя и не пытаюсь, если честно. Азарт первопроходца-исследователя во мне вдруг пробудился. Ну вот, вместо того, чтобы от вас бежать, исповедоваться начал, а это неправильно. Нельзя гражданских опасности подвергать. Поэтому давайте пойдёмте ко мне или к вам и выпьем чаю, что ли.

Как вам такая речь, понравилась? Я сам от неё офигел. Сплошной неадекват. Но выкручиваться и продолжать сочинять всякую хрень сил больше не оставалось. Почему-то мне начало казаться, что Валя как раз тот человек, которому можно довериться. Может, потому, что её собственное поведение шло вразрез с моим представлением об образе нормальной современной девушки, а может, мне просто этого хотелось. Присутствовал в ней некий дух авантюризма и пофигизма, а такие люди, как правило, с удовольствием лезут в любые непонятности, не сильно опасаясь рога пообломать. Конечно, детально посвящать её в подробности происходящего со мной и вокруг меня я вовсе не собирался, но, возможно, некоторые моменты ей допустимо приоткрыть. Не исключено, что мне понадобится помощь, а она, кажется, эту помощь сможет оказать, если захочет, конечно. Петрович же выбрал себе союзника в моем лице, так почему бы и мне не сделать того же самого, особенно если инстинкт подсказывает?
 
Ответ Валентины лишь подтвердил моё впечатление. Вместо того, чтобы с негодованием отвергнуть столь наглое предложение, ведь, согласитесь, слова мои можно было истолковать по-разному, и далеко не всякое толкование оказывалось в мою пользу, я услышал следующее:

– Тогда к вам. Ко мне мы не пойдем, потому что, во-первых, чая у меня нет, только кофе, а во-вторых, так у меня будет гораздо больше шансов собачку увидеть. И исповедь ваша явно незакончена, а мне интересно её дослушать. Грехи нужно будет отпускать, или это не обязательно?

– Вряд ли вы на это рукоположены. Валя, вы фантастику любите? – задал я встречный вопрос.

– Конечно. Это те же самые сказки, а я их с детства обожаю. Книжками к чаю угощать станете или фильм фантастический предложите посмотреть?
 
– Нет, к чаю у меня что-нибудь повкуснее книжек найдется. Я просто прикидываю, стоит ли вас с Бармалеем ближе знакомить.

– Ага! Так его Бармалеем зовут? Необычное имя для собаки, сами придумали?

– Да нет. Его так ещё до моего рождения назвали.

– Миша, вы опять за своё? Мне показалось, что вы помириться со мной намеревались.

– А мне показалось, что я с вами и не ссорился. И про фантастику я не просто так спрашивал. Попытайтесь мне поверить, или хотя бы прикиньтесь, что верите. Это я к тому, чтобы вы меня не отвергали, недослушав. Я серьёзно. Бар, иди сюда.

Ветви рухнувшего дуба зашевелились, и из-под них выбрался мой комарик, слава богу, в обличии зенненхунда.

– Когда он туда успел залезть, его же здесь не было? Он что у вас, невидимка? – удивление девушки выглядело неподдельным.

– В точку. Умеет делать так, чтобы его не замечали. Ну что, пошли?

– Пошли. Пёсик, иди ко мне!

– Не думаю, что он вас послушается.
– Что, только хозяина признает?

– Двоих.

– А кто второй, ваша жена?

– Я не женат. У него другой хозяин есть, хотя правильнее будет сказать – напарник. Я тоже напарник, не хозяин.

– Это как?

– Сложно. Я в этой ипостаси всего сутки и как следует сам ещё не разобрался. Но он мне помогает.

– Второй хозяин?

– Бармалей. Он меня учит.

– Миша, вы просите меня вам поверить, но сами при этом продолжаете нести какую-то околесицу. Вы уж как-нибудь определитесь, или я всё-таки домой пойду.

– Вот именно. Я же прошу поверить, а вы не хотите никак. Представьте себе, что в сказку попали, тогда, что ни есть, все взаправду, вот от этого и отталкивайтесь. Начнёте сомневаться – диалога у нас не получится, а мне, похоже, кто-то незаурядный нужен, чтобы и в сказки верил, и помог мне мозги от закипания уберечь. Подумалось, что вы – это он и есть, или я ошибся?

– Посмотрим, не решила ещё. Всё от вас зависит. И от чая. Я его уже неделю не пила, соскучилась.

– Интересный у вас подход. В таком ракурсе любые действия с продуктами питания можно соотносить. Например, собираетесь вы на работу и думаете: если бутерброд с колбасой вкусным окажется, на работу пойду, а если нет – больничный возьму, или отгул. И вместо монетки использовать можно, вкусно – орёл, невкусно – решка. Так мы идём?

– Да! Я всё-таки не понимаю, почему этот дуб средь бела дня или, правильнее сказать, средь ясна вечера при практически безветренной погоде вдруг нам на головы рухнул? Что-то тут не так, вам не кажется?

– Очень даже кажется. И я даже знаю, что именно здесь не так.

– И что же?

– Да вон тот, толстозадый. Понаблюдать за нами с дерева решил, вот оно и не выдержало. И, думаю, мы без бензопилы обойдемся. Сам уронил, вот пусть сам и убирает за собой. А, Бар, я прав, справишься?

В ответ получил сначала картинку с уже знакомой ослиной мордой, мол, понял, что дурак, не дурак, а вслед за ней он выдал такую рожу, что я чуть не споткнулся на ходу от неожиданности. Больше всего это напоминало голову огромного бегемота, только зубы в той голове походили не на звериные, а на зубья экскаватора, располагавшиеся аж в три ряда. Через мгновение в чудовищной пасти возникло бревно, которое после смыкания челюстей рассыпалось в труху.

– Справишься, – перестал я сомневаться. – Только ночью, ладно? И чтобы никто не видел. А где ты, кстати, такую образину встречал? У нас таких не водится, насколько мне известно.

То ли Бармалей сам не знал, где видел таких тварей, то ли просто решил мой вопрос проигнорировать, но ответа я не получил.

– Как он мог на дереве сидеть? – Валя отнюдь не оставила мои слова без внимания. – Или это ваш очередной прикол, в который я тоже должна поверить? И про какую такую образину вы сейчас говорили? Можно подумать, пёс с вами телепатически общается.

– Уверяю вас, Валюша, на дереве он сидеть мог, и не такое умеет. Образина – это он мне рожу состроил. А насчёт телепатии – подтвердить не могу, но нечто схожее имеется. Он мне образы транслирует, а я их вижу. И это не мой очередной прикол. Я вам не вру, а также понимаю, что поверить в это трудно, если вообще возможно. Поэтому – хотите верьте, хотите нет.
 
Мы подошли к дому. Я распахнул перед гостьей дверь и вежливо предложил:

– Проходите, присаживайтесь, где понравится, а я чайник поставлю и чего-нибудь перекусить соображу.

Пропустив её в дом, зашёл следом и сразу включил чайник. Наконец-то мне удалось немного сбить с неё самоуверенность. Видно было, что она колеблется, ибо на некоторое время умолкла и перестала засыпать меня вопросами. А может, просто знакомилась с новой обстановкой. Покрутив вокруг головой, она молча плюхнулась на диван и выжидательно уставилась в мою сторону. Если и заколебалась, то не растерялась, и это мне понравилось больше всего. Ведь, если она действительно станет моим союзником, то, учитывая полную непредсказуемость развития событий, растерянность может выйти нам обоим боком. Надо же, уже говорю нам. И откуда такая уверенность?

Валентина продолжала сосредоточенно о чём-то думать. Даже на Бармалея почти перестала смотреть. Интересно, что это её вдруг так озаботило?

– Миша, насчёт передачи образов. Всё в самом деле так, как вы говорите?

– В самом деле.

– Значит, то, как меня Бармалей нашёл, вы тоже видели?

Опа! А девчонка-то совсем не глупа! А вот я, похоже, сплоховал. Она меня все время в выводах на шаг опережает. Нужно осторожнее быть, иначе сам дураком буду выглядеть, или уже выгляжу. Хотел наврать сперва, что ничего не видел, но тут же вспомнил, что ещё раньше про бассейн успел ляпнуть.

– Извините, Валя, это вышло случайно. Я вовсе за вами не шпионил. Я вообще был уверен, что на вашем участке никого нет. А когда вдруг увидел, что вы на солнце уснули, испугался, что обгорите, и попросил Бармалея вас разбудить.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что разбудили, и за то, что не соврали. Я вас не сильно шокировала?

– Когда, тогда, или сейчас? Впрочем, сейчас сильнее. Не ожидал от молодой девушки такой выдержки и самообладания. Кроме того, должен признать, что у вас блестящие аналитические способности.

– Ещё раз спасибо, вы мне льстите.

– Ничуть. И я наконец действительно рад, что с вами столкнулся.

– А что, до этого были не рады?

– Сомневался, – ответил я уклончиво.

– Чайник вскипел, – сменила тему гостья.

– Да-да, сейчас приготовлю.
 
Вернувшись к хозяйственному столику, я залил кипятком заварку и принялся выкладывать привезённые сладости и вкусности в две большие тарелки. Так проще, чем каждое наименование по отдельным тарелочкам раскладывать.

– Бутербродиков сообразить? – поинтересовался я через плечо.

– На ваше усмотрение. Я, в принципе, не голодна.

– А я съем, пожалуй, что-нибудь. Давно уже во рту ничего не было.
 
Переместив угощения с чаем на большой стол, я сел в кресло напротив Валентины и, приподняв дымящуюся чашку, торжественно провозгласил:

– За встречу и знакомство.

– Присоединяюсь, – ответствовала гостья и тоже взялась за чашку.

Чай показался мне необыкновенно вкусным. То ли я действительно сильно проголодался, то ли присутствие красивой девушки так на меня действовало, а может, вода у Вовы какая-то особенная в этом году, не знаю. Раньше, во всяком случае, ничего примечательного в ней не замечал. Я придвинул тарелки поближе к Валентине, после чего не слишком культурно по-быстрому заглотил пару бутербродов с колбасой и рыбой. Видимо, в моих глазах читался немой вопрос, потому что гостья спросила:

– По-вашему, я должна начинать разговор? Это вы меня, Миша, пригласили, вам и флаг в руки. Я лучше потом буду вопросы задавать. Но для начала предлагаю выпить чаю на брудершафт, не возражаете? Только целоваться и руки переплетать давайте не будем. Как-нибудь без этого.

Смело. Впрочем, без поцелуев ничего особенного. Зато переход на «ты» определённо сближает.

– Не возражаю, – поддержал я предложение. Я отсалютовал чашкой и сделал из неё большой глоток, благо, напиток успел немного остыть.
 
– Итак, с чего бы начать, – начал я и задумался. – В общем, буквально сутки назад, я неожиданно познакомился с одним человеком и его… гм, собачкой…

Дальше я вкратце поведал историю моего знакомства с Петровичем, не называя, правда, его имени и опуская некоторые детали. Например, такие «мелочи», как капсулы межуровневых переходов и другие реальности я не упомянул вовсе. Всё выглядело так, будто я просто заходил к нему в гости на квасок. Там-то и выяснилось, что Бармалей не просто собака, а собака особенная, умеющая много чего такого, чего обычные собаки не умеют. В том числе и образы мне передавать, и по деревьям лазить, и всякое другое. Его хозяин попросил меня несколько дней за барбосом приглядеть, а я сдуру взял и согласился, прямо вот как она на даче в одиночку посидеть. Но, как только мой новый знакомый уехал, нам с барбосом начал неизвестно кто угрожать и преследовать, и я, чтобы избавиться от преследования, не придумал ничего лучше, чем махнуть к Вове на дачу. Сюда, то есть. Только никакой уверенности, что до нас здесь не доберутся, у меня нет. Потому Бармалей и оказался на её участке. Мы вместе с ним окружающую территорию на предмет возможных опасностей осматривали. О том, что сам я тоже там находился, я благоразумно умолчал.

Слушая меня, Валя уютно устроилась с ногами на Вовином диване и потягивала чай маленькими глоточками. Со стола она взяла лишь зефирину и потихоньку отщипывала от неё кусочки.
 
Когда я закончил повествование, мы некоторое время сидели молча. Я не хотел к сказанному ничего добавлять, а Валентина погрузилась куда-то внутрь себя. Пауза затянулась, и я уже подумывал сказать какую-нибудь отвлечённую ерунду, но она неожиданно выдала:

– Это вообще не собака.

Нет, я, конечно, понимал, что она начнёт замечать несоответствия, тем более что я только что сам рассказывал о необычности Бармалея, но что она придёт к правильному выводу так скоро и однозначно, не ожидал. Неужто безоговорочно моим россказням поверила? Я бы ни за что не поверил.

– Почему ты так решила?

– Вижу. А я привыкла своим глазам доверять. Твои намёки на его необычность заставили к нему повнимательнее присмотреться. Это точно не собака.

– Значит, гулять ты теперь с ним не пойдёшь?

– Он, скорее всего, сам со мной не пойдет, это я тоже теперь вижу. Я, честно говоря, слегка шокирована и, кажется, наконец начинаю тебе немного верить, хотя рассудок по-прежнему отказывается. Миша, ты, пожалуйста, не обижайся, но я, наверное, пойду. Мне нужно время, чтобы всё это переварить, и желательно в одиночестве.

– Я провожу.

Сопроводив её до её калитки, мы вежливо попрощались и разошлись. Решив, что для меня на сегодня впечатлений более чем, вернувшись, я сразу завалился спать.


Глава пятая.

Вовина дача. День второй.

Ночью мне снилась какая-то бредовая нарезка из последних событий. Сначала я очумело мчался по лесу, уворачиваясь от штабелями валящихся на меня деревьев. Удалось оторваться от разбушевавшегося древопада, только взлетев над лесом. Но в воздухе мне на таран немедленно пошёл пассажирский самолет с головой дракона вместо пилотской кабины, и пришлось стремительно пикировать в заросли крапивы. Выбравшись из жгучих зарослей, я прямиком направился к загорающей голышом Валентине и сходу заявил, что на брудершафт без поцелуев нельзя, и, если она хочет со мной на «ты», должна целоваться. Пока она радостно вставала для поцелуя, лучась от счастья, от ворот к нам строевым шагом промаршировал капитан Серебряков в сопровождении Ленки и с гадостной улыбочкой сообщил, что я должен проследовать с ним на продолжительный отдых, после чего Ленка влепила мне оглушительную пощечину. В довершение из воздуха проявился Бармалей в облике осла с гитарой и жутким голосом заорал песенку из мультфильма «Бременские музыканты»:
 
– Ничего на свете лучше неее-ту, чем бродить друзьям по белу свеее-ту!..

В этом месте я наконец проснулся и по инерции крикнул:

– Заткнись!..

Было светло и Бармалея в комнате не было. М-да, как живём, так и сны смотрим. Взглянув на часы, обнаружил, что всего семь утра. Мог бы и ещё поспать, на работу идти не нужно. С другой стороны, раз сам проснулся, значит, организму достаточно.

Вылез из кровати, спустился вниз, ткнул чайник и отправился в душ. Душевая кабина у Вовчика в предбаннике бани находится. Хорошая такая кабина, в ней даже радио со светомузыкой имеются. Забравшись под холодную воду, кто ж её здесь, кроме меня, греть будет, мужественно протерпел пару минут, после чего посвежевший и озябший вернулся в дом. Набодяжил себе растворимый кофе, другого не оказалось, и уселся на диван, на то же место, где давеча Валентина расположилась, задумавшись о программе на предстоящий день. То есть, программы-то пока никакой не было. Её как раз требовалось разработать, изобрести, придумать. Всё та же беда, когда не знаешь, чем свободное время занять. Опять же с Валентиной ничего не понятно. Она как-то очень резко вчера сдулась и ушла, а ведь такой самоуверенной поначалу была. И собачку ей подайте, и чай у меня можно идти пить буквально через несколько минут знакомства, и какие-то неуклюжие намёки про брудершафт. На «ты» можно было запросто и без этого перейти, просто предложив. В общем, кто её поймёт и кто её знает, захочет ли она наше знакомство и дальше продолжать, тем более что с Бармалеем у неё осечка вышла. А кстати, куда этот дуболом опять запропастился?

– Бар, ты где?

Тишина. Ладно, попробуем применить вчерашнее средство. Я расслабился и попытался его почувствовать. Через несколько мгновений мне стало так хорошо, так благостно, так уютно. Возникло ощущение, будто меня нежно гладят по головке и чешут за ушком. Даже захотелось заурчать как кот. На сей раз я «дотянулся» до Бармалея ещё быстрее и легче, чем накануне. Практика начала приносить плоды. Нет, ну вот же гад! Где бы вы думали, он находился? Под бочком у Валентины. А та в свою очередь с умилением гладила этого кабана, ничуть не гнушаясь тем, что, по собственному же её утверждению, собакой он не является!

Заговор! Гнусный и подлый заговор! И как же такое соотносится со словами Петровича о том, что эта полутонная скотина привязывается только к одному индивиду, а я уже и без того исключительное исключение? Либо Петрович мне нагло врал, либо сам заблуждается, либо Бармалей неправильный комар. Правда, есть ещё один вариант, что я сам дурак и что-то то ли упускаю, то ли просто не понимаю, но мы же так не любим подобные допущения в отношении себя делать.
 
Пора что-то предпринимать. Не хватало ещё, чтобы наш трансформер к кому-нибудь третьему переметнулся. Что я тогда Петровичу скажу? Впрочем, это как раз не моя забота. Я над комаром шефство не принимал, договоров об опеке не заключал, и раз он сам ко мне пришёл, сам и уйти волен. Тем не менее, коли я до него аж отсюда дотянулся, значит, наша с ним связь не разорвалась, а даже прогрессирует. Никакой прямой видимости, извольте заметить, а я его чувствую. А что, если трансполе тоже действует, или для него всё-таки условия визуального контакта обязательны? Нукася, спробуем чего.

Чтобы не смотреться в зеркало, я решил попытаться воспроизвести уже опробованный вариант с клешнёй. Опробованное обычно легче даётся. Уставившись на руку, представил, как кисть плавно перетекает в рачью конечность. В очень большую рачью конечность. На этот раз я что-то почувствовал. Да-да! Мне показалось, что я сам ращу жуткое хитиновое образование из руки. Вот я подкорректировал симметрию половинок, подредактировал цвет. Не стал оставлять красный, как получилось в первый раз, а сделал его, как положено, зеленовато-коричневым. Задал остроту внутренним кромкам и попробовал клешнёй пощёлкать. Получилось! Ей богу, получилось! Вот это да! Бармалея рядом нет, а я не только трансполем воспользоваться сумел, но ещё и управлять трансформой!

Нужно срочно чего-нибудь перекусить. Не в смысле поесть, а в смысле клешней располовинить. Не могу же я такое чудо без тестирования оставить.

Я выбрался во двор, шагнул к ближайшему дереву и приложился к первой попавшейся ветке. Щёлк! Сучок толщиной с палец отчикнулась с той же лёгкостью, будто я спичку секатором перекусил. Ну-ка, ну-ка, потолще попробуем. Стоп! Зачем же Вовины деревья во дворе портить? Есть же дуб на дороге, а его как раз убрать нужно. Я отправился к воротам. Я за ворота вышел. Даже не знаю, чему бы я удивился больше: тому, что дуб всё ещё валяется поперёк дороги, или тому, что его там нет?

Дуба не было. Ни листьев, ни веток, ни опилок, ничего не было, только вдоль дороги тянулся след, будто по ней волоком что-то очень большое и тяжёлое протащили. И не подумаешь, что вчера тут вековое дерево рухнуло.

Ну, братец комарик, ты даёшь! Как ты такую работёнку провернул, ума не приложу. И на чём же мне теперь упражняться? Пойду-ка я в лес, тем более что след тоже туда ведёт.

Правда, до конца следа я так и не дошёл, очень скоро найдя другое поваленное дерево. Кромсать живые мне не хотелось. Вредительство, если без необходимости. Примерившись, я вдохновенно принялся одну за одной отхватывать от него ветки, постепенно наращивая толщину рассекаемого образца. В итоге выяснилось, что ветки диаметром, примерно, до черенка лопаты, перекусываются вообще практически без усилий, походя. С более толстыми приходилось уже немного повозиться, но именно, что немного. Попеременно смещая клешню вокруг древесины туда-сюда, мне удалось за полминуты распополамить даже ствол в том месте, где его диаметр составлял сантиметров десять.
 
Удовлетворившись новообретённым умением, задумался: так на какое же действительно расстояние действие этого трансполя распространяется? Все Петровичевы постулаты, в достоверность которых я успел уверовать, как в таблицу умножения, разлетались в пух и прах. Ну не мог же он так сильно ошибаться? По его словам, выходило, что с комариками они в своём ОНПИСе, по меньшей мере, полвека дело имеют. И что, за такое время никто не смог с приемлемой точностью параметры взаимодействия между комаром и человеком определить? Не верится что-то.

А что если Бармалея прямо отсюда попытаться позвать? Я вновь настроился на нужную волну, и ощутил его практически мгновенно. Раз от раза всё быстрее и легче получается.

«Бар, заканчивай подлизываться и ублажать соседку», – отправил я ему импульс, сопровождая его мысленными картинками. – «Топай сюда, не фига её баловать. Лучше со мной погуляй».

Он возник рядом буквально через минуту, избрав для встречи, на сей раз, образ матёрого волка. Я отметил, что стал чётко ощущать его личность вне зависимости от внешнего облика. Это тоже было новым. Похоже, наше удивительное взаимодействие продолжает развиваться стремительными темпами. Я будто начинаю с ним срастаться и воспринимать его, как продолжение себя. Ещё вчера этого чувства не было. Так и должно быть? Или со мной происходит нечто неординарное? Чёрт побери! Как же не вовремя Петрович отлучился! У меня к нему уже столько вопросов накопилось, а он неизвестно где.

– Что это тебя, дружок, к соседке занесло, – с укоризной попенял я комару. – Или тебе со мной уже неинтересно?

В голове продефилировала череда картинок. Начал он с того, что показал мне, как с дубом разделался. Сразу предупреждаю – зрелище не для слабонервных. Хоть я и стал относиться к его трансформациям намного спокойнее, видимо, до полного спокойствия мне ещё далеко, невзирая на фамилию. Помните давешнюю голову с экскаваторными зубами? Так вот, это ещё цветочки оказались. За головой располагалось нечто, более всего походившее на огромный кожаный мешок с вереницей крохотных ножек под ним. Это нелепое, на мой взгляд, биологическое порождение приблизилось к валяющемуся поперёк дороги дубу и начало его перемалывать, что твоя мясорубка куриное филе, только ещё быстрее. Готовый «фарш», судя по раздуванию, поступал непосредственно в тот самый мешок на ножках. Через некоторое время, оценить его продолжительность, основываясь на видеофрагментах, я не берусь, благородное дерево полностью исчезло внутри этого бездонного чрева, которое стало теперь напоминать гипертрофированного до невероятных размеров насосавшегося клеща. Покончив с поглощением древесины, бегемотоклещ с грациозностью асфальтоукладочного катка или, скорее, наполненного водой дирижабля углубился в лес и, найдя там небольшой овражек, спровадил в него уже переваренную массу, не буду описывать, каким способом. Фу-у! Меня чуть не вывернуло. Не завидую тому гуляке, который невзначай в этот овражек ступит.

Но картинки на этом не закончились. Я увидел, как, покончив с утилизацией дуба, Бармалей выбрался из леса в зенненхундовской уже ипостаси и, выйдя на дорогу, наткнулся на явно поджидающую его там Валентину. Та стояла лицом к нему, зачем-то уперев кулаки в бока. Прямо-таки разъярённая хозяйка, намеревающаяся учинить разнос коту, сожравшему не предназначавшуюся ему сметану. Странные у неё перепады настроения и поведения.

– Да-а, теперь я понимаю, что ты имел в виду, когда показывал, что дрова тоже в твой рацион входят, только не предполагал, что в таких количествах, – прокомментировал я вслух. – Знаешь, а из тебя прекрасная ферма по производству органических удобрений получится. Но мне всё же любопытно, где ты такую «лесопереработку» встречал, и куда вас с Петровичем вообще заносило?.. Молчишь? Ладно, на чём мы остановились? Ага, вспомнил, ты на соседку наткнулся. И чего это ей не спится в такую рань. Так что там дальше-то было?

И вот тут Бармалей меня ошарашил в очередной раз. Кроме картинки я вдруг услышал ещё и голос:
 
– Где это ты шлялся, негодник? А хозяин твой где? И скажи мне, пожалуйста, если ты не собака, то кто тогда?

Комар на полученный залп вопросов отреагировал самым наилучшим для нас образом. Он подобострастно прижал уши, высунул язык и завилял хвостом.

– Неужели ты всё-таки собака, и я ошиблась? Только тогда ты очень странная собака. Ладно. Пойдем ко мне в гости, я тебя чем-нибудь угощу.

И он таки пошёл! Пошёл, как уличный барбос в ожидании подачки! И это после пожирания целого дуба! Кажется, он решил играть роль до конца. Молодец!

– Бар, а почему же ты раньше мне звук не транслировал? – осведомился я вкрадчиво. – И Петрович о такой возможности не говорил. Как раз наоборот, он утверждал, что ты можешь передавать только образы. А раз не только, то на фига мы тогда в парке с ним в виртуальный монитор играли, время на писанину тратили, если напрямую через тебя переговариваться могли?

В ответ получил картинку с Петровичем, у которого уши заткнуты пробками.

– Хочешь сказать, что он тебя не слышит?

Бармалей кивнул. Очень по-человечески кивнул.

– А я тогда почему слышу?

Он изобразил меня вчера дома и тоже с заткнутыми ушами. А чтобы я понял наверняка, что это именно вчера, по мне ползали муравьи, а я активно колотил себя скрученным в жгут полотенцем. И попробуйте меня переубедить после этого, что на такую подсказку способно неразумное существо.

– То есть, ты утверждаешь, что ещё вчера я тоже тебя не слышал? – решил я всё же убедиться, что понимаю его правильно.

Он снова кивнул.

– Что же получается: это я стал тебя слышать, или ты сам научился звук передавать?

На этот вопрос я ответа не получил. Видимо, нужно спрашивать конкретнее.

– Почему я стал тебя слышать?

Передо мной вереницей пронеслись картинки его вчерашнего полёта и моё сегодняшнее развлечение с клешней.

– Значит, я, типа, на другой уровень перешёл, так, что ли? – предположил я.

Опять кивок. Вот те на! Петрович бог знает сколько уже лет с Бармалеем в связке ходит, а я всего второй день и уже по всем параметрам его переплюнул? Обалдеть!

– И что вы с Валентиной дальше делали? – возобновил я допрос.

Прокрутился ролик, в котором Бар с умильным видом уминает кусочки колбасы, получаемые из Валькиных рук.

– В доверие втирался, да? Ну-ну! Хотя, может, ты и прав. Это я, скорее, дурак. Начал зачем-то ей вчера про нас чуть ли не всю подноготную выкладывать. А что мы о ней знаем? Только то, что она сама нам натрепала. Эх, ну почему красивая девушка сразу резко порог осторожности снижает? Нет, может, она и не собирается нам ничего плохого делать и даже наоборот, содействие окажет, но спешить-то всё-таки всё равно не следовало. Ладно, день грядущий всё по местам расставит. Надеюсь. Давай-ка домой возвращаться. Ах да, я же тебя погулять пригласил, ну, так мы и во дворе погулять можем. В бассейне, например, поплаваем. Ты как, плаваешь? Хотя, чего я спрашиваю, ты ж в кого угодно можешь, хоть в кита, хоть в акулу, хоть в каракатицу, только минимальными размерами лимитирован, чтобы плавучесть сохранить. Тогда Вовин бассейн тебе явно маловат будет. Ничего, на берегу посидишь.

Оборвав свой мудреный монолог, я двинулся обратно к даче и, уже выходя из леса, сообразил, что так и топаю с клешнёй вместо руки. Не дай бог, увидит кто. А ведь я к ней (к клешне) уже почти привык, раз даже не замечаю. Может, у меня и тигр теперь более вразумительный получится? Нет уж, оставим эксперименты с подобными трансформациями для более приватной обстановки.

Я вернул руку на место, а Бармалей принял собачий вид. Так, изображая хозяина с любимой собакой, мы прошли через калитку.

На нашем участке кто-то был. Мгновенно насторожившись, я скомандовал Бармалею невидимость и отправил на разведку. Пусть страхует меня незаметно, а заодно более подробную картинку воспроизведёт, подобравшись поближе. Картинка пошла почти сразу.

На лавочке перед домом сидел весьма почтенного возраста незнакомый человек в кепке а-ля Владимир Ильич Ленин, в брезентовой куртке защитного цвета и таких же брезентовых штанах. Ноги его были обуты в крепкие туристические ботинки на толстой рифлёной подошве, следы которой чётко отпечатались на утоптанной перед лавкой земле. Рядом с ним, около ног, стояла плетёная корзина, прикрытая клетчатой тряпкой. Натуральный грибник. Вот только что он здесь делает? Да и грибов сейчас, насколько я знаю, нет.

Незнакомец безмятежно покуривал трубку и выводил палкой на земле какие-то замысловатые каракули.

Что бы это ни значило, я подумал, что опасаться столь пожилого человека мне вроде бы не с чего, не исходило от него ничего тревожного. Мне даже показалось, что в чувствах Бармалея промелькнуло что-то радостное. Знакомый? Я нарочито громко хлопнул за спиной калиткой, изображая, что только что вошёл, и неспешно зашагал по двору. И знаете, что? Это называется дежавю. Примерно такие же ощущения у меня возникли при знакомстве с Петровичем.

– Доброе утро! Вы, часом, не заблудились? – участливо поинтересовался я у незнакомца.

– Михаил? Доброе утро. Я, собственно, к вам. А Бармалей где?

Сразу быка за рога? Судя по прозвучавшим словам, это кто-то посвященный в наши дела. Вопрос: кто он?

– Извините, но кто вы? – озвучил я вопрос.
 
– Ах да, прошу прощения, что сразу не представился. Меня зовут Алексей Алексеевич. Шаповалов, если вам это о чём-нибудь говорит.

– Говорит. Я так понимаю, вас Кирилл Петрович сюда направил?

– Совершенно верно. Я, в отличие от него, от дел давно отошёл, на пенсии. Сам видишь, не мальчик уже. Но ввиду чрезвычайных обстоятельств по просьбе Кирилла вызвался посодействовать. Тем более что ситуация, можно сказать, критическая и даже катастрофическая. Сам он рассчитывает к вам до конца недели успеть, а пока просил передать вот это. Берегите их, как зеницу ока.

С этими словами он сдёрнул с корзины тряпку, и я увидел на её дне три яйцеобразных предмета размером с апельсин абсолютно чёрного цвета. Создавалось впечатление, что сам свет вокруг них словно бы тускнеет. Вернув тряпку на место, Шаповалов добавил:

– Максимально подробно и очень тщательно запомните вот эти символы, что я для вас начертил, – он указал на те самые каракули, которые только что выводил палкой. – А лучше попросите Бармалея их для вас запротоколировать. Память у него фотографическая, и не будет опасений, что запомнили неправильно. Запомнив, сразу же сотрите. В корзине зародыши капсул межуровневых переходов, если вы ещё с ними не встречались. На наше счастье или, вернее, благодаря нашей предусмотрительности, несколько экземпляров мы в своё время заныкали, скрыв их от учёта, и, как теперь видим, сделали совершенно верно. Эти символы на земле – коды инициации или запуска. Их нужно нацарапать чем-нибудь очень твёрдым на поверхности зародыша. Обычная сталь не годится. Подойдет алмаз, или корунд. На худой конец, можно воспользоваться твердосплавным стеклорезом, но придется попотеть. После нанесения символов зародыш необходимо поместить в высокотемпературную зону. Достаточно обычного костра. Всё это я на всякий случай вам сообщаю. Лучше дождитесь Кирилла, он процедуру назубок знает, а с управлением лучше многих других знаком. Ну, вот, пожалуй, и всё. Позвольте откланяться и пожелать вам удачи.

С этими словами Шаповалов встал и направился к воротам.

– Может, останетесь хотя бы позавтракать? – предложил я ему вслед.

– Благодарю, Миша, но поверьте, я очень тороплюсь. Есть ещё неотложные дела. Да и не безопасно нам рядом друг с другом находиться. Не обижайтесь. Надеюсь, ещё свидимся как-нибудь.

– Ну, как знаете. До свидания и спасибо за гостинец. Бар, иди сюда, ты слышал, что нужно сделать?

В ответ перед моими глазами проплыли картинки с символами, только не те, что наш гость нарисовал, а точно такие же, но вроде как на какой-то каменной плите выгравированные.
 
– Ага, значит, с этими художествами ты и раньше уже встречался. Очень хорошо.

Я тщательно растёр ногой ненужные теперь каракули.

– Ну-ка, повтори, попробую сам запомнить.

Плита снова возникла передо мной чётко и ясно. Очень похожа на могильную, отметил автоматически. Клинопись, не клинопись, иероглифы, не иероглифы, никаких ассоциаций, глядя на незнакомые символы, у меня не возникало. Сосредоточившись, я постарался максимально точно запечатлеть всю их последовательность в памяти.

– А где ты такое надгробие видел, Бар?

В ответ возникло панорамное изображение наполовину сгнившего бурелома, густо поросшего молодым подлеском, среди которого виднелись какие-то, похожие на металлические, кубы и эта самая плита рядом с ними.
 
– Что за странное место? – не удержался я.

Вопрос получился риторическим, ибо Бармалей явно не мог на него ответить. Я поражаюсь его смекалке и понятливости. Порой он ведёт себя как полностью разумный индивид. Очевидно, что ему легко удаётся прослеживать причинно-следственные связи. Тем не менее, на вопросах типа или-или он часто пасует. Требуется конкретная постановка. Или вот как сейчас: как только появляется необходимость в абстрагировании темы, ответить он не может. Показать место – да, пожалуйста, но вот как оно называется, или где находится – с этим проблемы. Естественно, если это «где» не за углом, а, скажем, на другом континенте. Поэтому понять, где расположен показанный мне бурелом: в тайге, на Аляске, в Австралии, или же вообще в другой реальности – невозможно.
 
После похода в лес и усердного расчленения древесины дико хотелось есть. В отличие от Бармалея, я древесиной не питался. Выбравшись утром из душа, я только кофе пустой успел похлебать, поэтому, вернувшись в дом, я запалил плиту, разогрел сковородку, а затем вывалил на неё оставшиеся со вчерашнего вечера куски нарезок, залив их тремя взболтанными яйцами. Простой и быстрый способ сообразить пожрать на скорую руку. Готовую яичницу-ассорти переложил в тарелку и обильно полил сальсой. Очень я её люблю. Лучший из кетчупов, согласно моей личной классификации, только не тот, который у нас начали под этим названием производить, а импортный. Он, кстати, всё реже и реже в продаже появляется. Меню я дополнил добрым куском хлеба и банкой холодного пива. И только вознамерился с наслаждением начать чревоугодничать, как зазвонил телефон. Я вздохнул и нехотя потянулся за трубкой. Вова.

– Привет, дядя Вова.

– Привет, дядя Миша. Как отдыхается?

– В целом неплохо. С утра холодный душ для бодрости, потом пробежка по лесу для стимуляции аппетита, а сейчас вот перекусить намереваюсь с этим самым. С аппетитом. У тебя без изменений?

– Пока да. Планы те же, так что освободюсь завтра не раньше, чем во второй половине дня. До обеда никак не получается. Что там у тебя с соседкой?..

– А что с соседкой?..

– Ну, там, общение какое или ещё чего.

– Чего?..

– Ну откуда я знаю, потому и спрашиваю! Думаешь, я хоть на секунду поверю, что ты станешь дожидаться меня и оставишь её без внимания?

– А-а, ну да. Вообще-то, всё немного наоборот получилось, это она не оставила меня без внимания. Ну, мы, конечно, пообщались немного, чайку попили.

– И всё?..

– Нет, почему же всё. Сначала развернутую дискуссию о собаках провели, на брудершафт выпили, а потом баиньки.

– Вместе?

– Да ну что ты, Вован, как можно. Я девушку до её калитки проводил и до свидания. Только-только познакомились, а ты сразу «вместе».

– Раньше тебя подобные тонкости не беспокоили.

– Да они и сейчас меня не беспокоят, только ты представь: я тут шуры-муры разводить начну, а завтра вдруг Ленка нагрянет. И как мне тогда с этой головной болью разбираться?

– А она точно нагрянет?

– Да не знаю я, не созванивались ещё. Кстати, спасибо, что напомнил, нужно будет ей позвонить, а то я уже как-то успел про неё позабыть.

– Не за что. Посторонние не появлялись?

– Посторонние не появлялись, – не стану же я ему про Шаповалова и, тем более, про зародыши рассказывать.

– А собачка твоя как, не безобразничает?

Сразу вспомнился дуб.

– Шалит иногда, но она всё за собой убирает.

– Это как, съедает, что ли?

– Можно и так сказать. Вова, не порти мне аппетит.

– Ладно, ладно, кушай. Тогда всё, созвякимся попозжее, гудбай.

– Аналогично.

Пока не позвонил ещё кто-нибудь, я с жадностью набросился на еду. Телефон снова дзынькнул. Фиг вам, не возьму, тем более что это всего лишь sms, позже гляну. Опустошив тарелку, я блаженно потянулся и откинулся на спинку дивана. Несколько минут посидел, закрыв глаза и ни о чём не думая. Иногда это так приятно. И тут меня наконец стукнуло: я же корзину с зародышами так и оставил стоять, где стояла. Убрать же надо. Не ровён час, кто-нибудь ещё появится. Та же Валентина, к примеру. А кстати, чем она занимается? Что-то не торопится к своему «пёсику» бежать, видно, сомнения её не оставляют.

Вставать мне было неохота, поэтому я эгоистично воспользовался услугами комара:

– Бар, ты не мог бы ту корзинку со двора к нам в комнату оттащить. Лучше, если ты её сразу в шкаф засунешь.

Бармалей пулей вылетел за дверь, а через секунду его тяжёлые шаги слышались уже с лестницы. Я приоткрыл глаза и обнаружил, что нашего зоопарка прибыло. Бар продолжил развивать обезьянью тему и превратился в шимпанзе. Понятное дело, обезьяне проще шкафы открывать, чем собаке. Ладно, надо глянуть, что там за sms упало.

Открыл сообщение, и сердце моё подпрыгнуло от радости, ибо текст гласил: «Мурзик, мне на несколько дней уехать нужно, так что шашлыки у Вовы без меня. Не серчай, дела неотложные. Целую». Вот так, и звонить никуда не нужно. Оно и к лучшему. Во всяком случае, Вова с Пашкой точно огорчаться не станут, а вот со мной вопрос остаётся открытым. Эти двое с девицами будут, а я вроде как не при делах остаюсь. Есть, конечно, Валентина, но что-то меня удерживает от сближения с ней. Даже сам себе не могу объяснить, в чём дело. Какое-то шестое чувство, на уровне интуиции.

– Давай-ка мы с тобой, дружок, – я заставил себя встряхнуться, – ещё немного в трансформациях попрактикуемся, пока время позволяет. Собственно, его вообще непонятно куда девать, вот и употребим с пользой. Дверь, думаю, лучше нам запереть от греха.

Вчера эксперимент с тигром получился крайне неудачным, но почему бы не попробовать его повторить?

– Бар, а ты ведь, наверное, можешь мне помочь. Тебе же ничего не стоит тоже обратиться тигром и транслировать мне динамику владения телом. Ты ведь в любом облике, как рыба в воде, поспособствуй.

Скинув одежду, я проделал уже знакомую процедуру перевоплощения и с удивлением обнаружил, что тело мне вполне повинуется. То же самое немного раньше случилось с клешнёй. Умение пришло само собой, а я его только подшлифовал. Видимо, переход на новый уровень взаимосвязи с комаром заодно передаёт и способность владеть трансформой без мучений с координацией. Я отметил, что Бармалей даже не подумал вылезать из обезьяньего образа. Как обычно, про меня он всё понял раньше меня.

Попрыгав вверх-вниз по лестнице, покрутив туда-сюда хвостом и убедившись, что дополнительная пятая конечность меня тоже отлично слушается, захотел ещё больше усложнить задачу. Припомнив Бармалеева дракона, подумал: а почему бы и нет?
 
– Бар, пошли полетаем. Будешь меня страховать, чтоб я, как вчера с забором, не опозорился или не разбился.

Естественно, подобную метаморфозу и её апробацию следовало проводить, оставаясь невидимым. Незачем привлекать ненужное внимание и людей пугать. К тому же для меня всё будет абсолютно ново, особенно если учесть, что дракон вообще персонаж сказочный. По крайней мере, я до сих пор так считал. По поводу драконов меня всегда мучил один вопрос: если эти рептилии действительно исключительно фольклорные персонажи, то наличие шести конечностей, я имею в виду четыре лапы и крылья, хвост можно опустить, вполне допустимое явление. Но если их происхождение имеет под собой реальную основу, то конечностей должно быть четыре. Хвост снова опускаем. Во всяком случае, для земной реальности. В этом вопросе правильное решение выбрали постановщики спецэффектов в четвёртом фильме про Гарри Поттера. Венгерская хвосторога, которая чуть не слопала мальчика со шрамом, была реализована по принципу большой летучей мыши. Очень большой летучей мыши. Конечностей у неё было четыре. И у птеродактиля их было четыре, а это наиболее вероятный кандидат на роль прародителя драконов, а может, и потомка. Хотя для удобства шесть конечностей, по-моему, предпочтительней. Собственно, чего я мучаюсь? Ведь у меня есть возможность сравнить оба варианта. Что меня ограничивает в собственном воображении? Только собственное воображение. Но для начала ограничусь четырьмя, так привычнее.

Высунувшись за дверь, я внимательно осмотрелся, уделяя соседскому забору особое внимание, затем полностью выбрался на открытое пространство перед домом и дал волю воображению, попутно привлекая в качестве специалиста Бармалея. Поскольку я плохо представлял, что в итоге должно из меня получиться, трансформацию производил постепенно и последовательно. Для начала расставил в стороны руки и начал формировать из них крылья. Очень быстро обнаружилось, что даже слабый ветерок начинает меня заваливать. Пришлось крылышки поприжать, одновременно увеличивая площадь ступней и снабжая их мощными когтями для лучшего удержания тела на твёрдой основе. В какой-то момент показалось, что нужное соотношение размеров тела, крыльев и ног достигнуто, и я решился на первую попытку взлёта. Резко взмахнув руками-крыльями, я оторвался от земли и к собственному изумлению начал подниматься вверх. Тело неприятно бултыхалось вверх-вниз при каждом взмахе, тем не менее, чувство полёта захватило настолько, что такое мелкое неудобство поначалу доставало несильно.

Воспарив над крышей, я попытался для начала, покружить вокруг неё. Совсем не уверен, что моё произведение из самого себя хоть сколько-нибудь походило на дракона. Из-за необходимости поддерживать невидимость я и разглядеть-то себя не мог, зато это давало волю на самоусовершенствования за счёт ощущений. Не было нужды оглядываться на эстетику, и я принялся доращивать и убавлять те или иные части тела, приспосабливая его для наилучшей аэродинамики. Болтанку в вертикальной плоскости удалось погасить, отрастив солидный хвост, и по форме он, по-моему, абсолютно не походил на драконий, скорее, на рыбий, только расположенный в горизонтальной плоскости. Думаю, в итоге из меня получилось нечто напоминающее русалку с крыльями и когтистыми лапами в дополнение к хвосту, только без грудей. Хотя почему русалку? У них же мужики есть, у русалок. Кажись, тритонами называются. Вот, значит, тритона с крыльями и будем напоминать. Нужно будет потом воспроизвести себя по нынешним ощущениям непосредственно перед зеркалом, интересно же, чего я такого из себя набиоконструировал.
 
Но вернёмся к полёту. Добившись более-менее устойчивого положения в воздухе, без дёрганий и провалов, я переключил внимание на расстилающуюся внизу панораму. Красотища-то какая! Когда смотришь на землю из окна самолета, картина обычно малопривлекательная. Во всяком случае, когда летишь на большой высоте. Из-за неё все краски воспринимаются главным образом в серо-бурых, зелено-бурых или серо-зелёных тонах, а мелкие детали вообще не видны. Но с высоты птичьего полета краски сохраняют свой оригинальный цвет, и каждая мелочь отчётливо различима. Я обратил внимание, что лесная дорога, которая ведёт к участкам, изгибается совсем не так, как я себе представлял, двигаясь по ней на машине. Когда крутишься меж деревьями, иной раз и повороты кажутся круче, и некоторые участки выглядят длиннее или короче, чем есть на самом деле. Правда, я никогда не отличался способностью хорошо ориентироваться на местности. Например, ходить в пасмурную погоду за грибами в одиночку я вообще не рисковал. Стоило мне несколько раз повернуть туда-сюда, как при отсутствии солнца я мог совершенно потерять направление и уйти бог знает куда. Зато с воздуха проблема с ориентацией решалась элементарно.

Вспомнив, что дальше к югу протекает Ока, решил полетать над водой. Взял направление и начал потихоньку набирать высоту. Вскоре, однако, выяснилось, что это не шибко хорошая идея. Во-первых, чем выше, тем воздух становится более разреженным, соответственно, дышать труднее, а работать рукокрыльями приходится интенсивнее, кроме того, стало заметно холоднее. Сначала хотел шерсть отрастить, но затем всё-таки опустился пониже. Пусть обзор меньше, зато лететь комфортнее. Постепенно стала вырисовываться ещё одна проблема. Я элементарно начал уставать. При полёте в работу запущены те группы мышц, которые на земле нагружаются на порядок меньше. Особенно это касается грудных и спинных мышц. Можно, конечно, попытаться воспользоваться лечебной помощью Бармалея, которого я всё время чувствовал где-то поблизости, но осуществлять подобную процедуру на высоте побоялся, вдруг самоконтроль утрачу и свалюсь? Пришлось отложить речку до лучших времён и повернуть в обратную сторону.

Долетев до участка, я уже пошёл было на посадку, но в последний момент заметил сидящую перед домом Валентину. Она расположилась на том самом месте, где поутру меня Шаповалов поджидал. Ну что за невезуха такая. Угораздило её прийти именно тогда, когда я снова без одежды. Хорошо хоть дома её оставил, а не на этой самой лавочке. Пришлось приземляться с другой стороны дома. Теперь нужно было как-то до одежды добраться. Нет, я, конечно, мог бы элементарно проскочить мимо Валентины невидимкой, но вот пройти сквозь закрытую дверь, это вряд ли. А самооткрывающаяся дверь может вызвать совершенно непредсказуемую реакцию со стороны моей новой знакомой. Нормальная девица с перепугу, наверное, завизжит и умчится, но Валентина, как показало вчерашнее знакомство, нормальной в общепринятом понимании не являлась. Не в смысле слабоумия или шизофрении, а в смысле непредсказуемости поведения. Можно, конечно, запустить Бармалея, он куда хочешь проникнет незаметно, но назад с одеждой… А, впрочем, почему ему через дверь обязательно возвращаться? Он может легко через любое окно с любой стороны дома выбраться. А можно сделать ещё проще. Он влезет, откроет окно мне, и никаких проблем.

– Бар, понял, что сделать надо?

Бармалей понял ещё до того, как я сам идею до конца додумал. Я даже договорить не успел, а окно уже открылось. И вообще: давно пора запомнить, что для комара озвучивать действие совершенно не требуется, всё равно он его не на слух воспринимает, а чувствами, и болтаю я скорее для себя, чем для него. Просто мне так привычнее свои мысли формулировать.

Первым делом, забравшись внутрь, я отправился в гостиную, где оставалась одежда, только её там не было. И мокасин не было. Чёртова девчонка таки своего добилась, только на сей раз, она уволокла не только ботинки, за которыми охотилась в день нашего знакомства, но и почти весь мой гардероб. Гардероб, пронзила меня тревожная мысль! А вдруг она в мой шкаф залезла! Там же зародыши! Кретин! Ну почему же я дверь за собой не запер?

Я ринулся вверх по лестнице и, ворвавшись в комнату, распахнул дверцы шкафа. Корзина стояла на месте. Приподняв тряпку, с облегчением вздохнул, зародыши тоже были на месте. Хоть в этом повезло, правда, ещё не факт, что она их не видела. Закрыв плотно створку, я провернул мебельный ключик и сунул его под подушку. Теперь нужно придумать, что на себя напялить. Придётся в Вовиных шмотках покопаться.
 
В Вовиной комнате я почти сразу наткнулся на махровый банный халат и решил, что для начала сойдёт. Можно идти и проводить допрос с пристрастием, на предмет паталогического воровства моей одежды.

Распахнув входную дверь, я вперил в Валентину гневный взгляд и произнес яростно:

– Какого чёрта? Что у тебя за шуточки такие? Застарелой клептоманией страдаешь?

– С добрым утром, Миша, я тоже рада тебя видеть.

– Какое утро, день уже, – пробурчал я недовольно. – Вещи верни. Я что, голый по твоей милости ходить должен?

– Так ты и ходил голый, раз одежда беспризорной валялась. Воздушные ванны принимал или по моему примеру решил нагишом позагорать? Я подумала, будет справедливо, если я на тебя тоже без одежды погляжу.

– Я ж не специально тогда, – чёрт, уже оправдываться начинаю. Нельзя этого делать.

– Зато я – специально. Во всём, знаешь ли, нужно равновесие поддерживать. А халатик тебе, кстати, идёт.

– Не язви.

– Разве я язвлю? Ты не прав, я абсолютно серьезна.

Вот ведь заноза, такой палец в рот не клади, всю руку отгрызёт.

– Валя, я сейчас к шуткам не расположен, куда ты мои шмотки засунула?

– Эх, Мишенька, скучно с тобой. Ничего я никуда не засунула, просто за спинку дивана переложила. Можешь пойти и убедиться, коль так приспичило. Кстати, а куда вы исчезли? Дома ни тебя, ни Бармалея не было, во дворе тоже, а появился ты из дома. В окно, надо полагать, залез? Какой стеснительный. Мимо меня голеньким идти засмущался?

Уела. Я молча повернулся и пошёл назад. Вся моя одёжка вместе с мокасинами в самом деле аккуратненькой стопочкой лежала за диваном. Под неё даже газетка была подстелена. Где только нашла. У Вовы вся макулатура в сарае хранится. Видать, и там успела побывать. Наконец-то переодевшись, вернулся во двор. Валентина оценивающе посмотрела в мою сторону, смерив глазами снизу доверху.

– В халате ты намного экзотичней смотрелся, – отметила она. – Я почти не спала сегодня, – резко сменила она тему. – Всё думала, правду ты мне вчера говорил или врал напропалую. Правду, теперь я в этом уверена. Не всю, конечно, так, маленький кусочек. И попытка Бармалея себя собакой выставить о многом говорит. Он, наверное, думает, что я купилась на его утренний подхалимаж. Не купилась. Только окончательно убедилась, что он не собака. Впрочем, после того, как он с дубом разделался, это было даже весело.

– Так ты видела? – спросил я озабоченно.

– Неужели ты думаешь, что после вчерашнего представления я спокойно отправилась в койку? Говорю же не спала.

– Бар, как ты мог допустить, что тебя увидели? – посмотрел я на трансформера с укоризной.

– Ну, положим, я не видела, что он конкретно с деревом делал, как-то не рискнула в темноте выходить. Но хорошо, что кроме нас с тобой, на соседних участках никого нет. Шум тот ещё стоял. Неужели сам не слышал?

Слава богу, подумал я про себя. Представляю, если б она того «бегемотоклеща» узрела, могла бы насмерть перепугаться. Хотя, кто её знает, уж больно девица нестандартная.

– Я, в отличие от тебя, спал, – и это было чистой правдой, я ничегошеньки ночью не слышал. – Крепко спал.

– Поражаюсь твоему спокойствию (я хмыкнул). Как ты можешь спокойно дрыхнуть после того, что вчера мне наговорил? Или это всё-таки враньё? Нет, не враньё. Дуба на самом деле нет, и это всё меняет. Если я и думала вчера, что ты таким способом ко мне подкатываешь, то теперь убедилась, что всё серьезно.

– А что, было похоже, что подкатываюсь?

– Не знаю. Может, и нет, но поскольку всегда этого от мужиков ожидаешь, подумалось, что у тебя способ такой оригинальный.
 
– А что же тогда пошла чай со мной пить? Такая отважная?

– А может, я приключения люблю, и мне нравится, когда ко мне пристают.

– Да неужели?

– Ладно, сдаюсь и признаюсь. Конечно, мне было страшновато, но любопытство оказалось сильнее. Когда-нибудь оно меня погубит.

– Ты и сейчас из любопытства пришла?

– И из-за него тоже.

– А ещё из-за чего?

Валентина насупилась, и произнесла мрачно:

– Сама не знаю. Не хотела приходить, но что-то меня сюда как магнитом тянет. Я, как Бармалея вчера увидела, места себе найти не могла. Сначала совершенно в него влюбилась, с первого взгляда. Потом, когда поняла, что он не собака, думала, что всё, не прощу такого подлого самообмана ни себе, ни ему, ни тебе, хоть он и ты здесь ни при чём почти. Но стоило мне вчера от вас уйти, как стало ясно, что безмятежно расслабляться и изнывать от скуки и дальше я здесь уже не смогу. Ничего, что я так откровенно?

– Может, откровенно-то и лучше. По крайней мере, я меньше твои мотивы додумывать буду. А что тебя навело на мысли, что Бармалей не собака? По-моему, очень даже собака, разве что немного необычная.

– Немного? Это, по-твоему, немного? Ты кого обмануть хочешь, меня или себя? Да в игрушечной собаке больше собачьего, чем в нём. Странно, что я сразу этого не заметила, видимо, на его шикарный экстерьер запала.

– Никому, кроме тебя, пока что не пришло в голову его «несобакой» называть, – правда, никто его больше и не видел, по крайней мере, из моих знакомых, добавил я уже про себя. – По-моему, ты сама себя накручиваешь и наговариваешь на моего питомца.

Не хочу ей Бармалея больше допустимого раскрывать. Да, планировал представить его хоть и очень умной, но всё же собакой. Нельзя же, в самом деле, постороннего человека посвящать в то, в чём я сам пока мало, что понимаю. Вчера я что-то чересчур разоткровенничался и ой, как много чего лишнего ей наговорил. Аккуратнее, Михаил Антонович, нужно быть, аккуратнее.

– Миша, не зли меня, я ведь и рассердиться могу.

Вот даже как? Упёртая, настырная, красивая и сидит тут передо мной, будто я ответ перед ней держать должен. Прогнать ее к чёртовой матери, да и дело с концом. Мало ли, чего она потом болтать будет. Кто ей поверит?

– Боже ты мой! – вскипел я. – Она, видите ли, рассердится! Я что, должен испугаться и закричать: «Не сердитесь, тётенька, я больше не буду»? Или мне в угол нужно встать?

Да что это со мной? У Валентины на глазах появились слезы. Кажется, я переборщил, а сама она вовсе и не такая уж нестандартная, обижается, как вполне нормальная.

– Прости. Это я по дурости ляпнул. Нашло что-то, – не слишком убедительно попытался я смягчить свою внезапную вспышку.

– Да нет, я всё понимаю, не в своё дело лезу и обижаюсь ещё. Сама дура. Это ты меня прости. Пойду я, пожалуй, не буду вам докучать.

Если она сейчас уйдет, то уже точно никогда не вернётся и затаит обиду. Вопрос в том, что нужно мне? Чтобы она осталась, или чтобы она ушла? С одной стороны, сам вроде бы хотел без лишних свидетелей обойтись, с другой – она теперь слишком много знает и лучше иметь её в друзьях, нежели сидеть в непонятках, не представляя, чего от неё ожидать. К тому же, чего уж греха таить, она мне нравится. Чертовски нравится!

– Значитца так! – заговорил я непререкаемо, мягко подталкивая её к кухне, – Никуда ты не пойдёшь, а будешь мне помогать обед готовить. Должны же мы нормально питаться, невзирая.

– На что невзирая? – судя по растерянному виду, мне удалось немного сбить её с толку.

– А ни на что, потому и невзирая, – отозвался я уверенно. – Есть у меня мысля; плов сварганить, если нужные ингредиенты насобираем. Они у меня почти все есть, кроме масла и морковки. А-а, погоди, масло – вот оно, Вовка молодец, припас. Мяса, правда, у меня нет, зато курица есть, для того и покупалась. Лук тоже есть, а вот с морковкой, похоже, у нас проблема. Про неё я как-то не вспомнил в магазине, а без неё плов уже не плов, а просто каша рисовая с курицей. Ну, это я утрирую, конечно, но с ней однозначно вкуснее. У тебя морковки нет случайно?

– Пойду я.

– Вот не надо. Я ж сказал, помогать будешь.

– Как раз надо. Я за морковкой пойду, у меня её целая куча. Сок из неё делаю. Невкусно, но полезно.

– Почему невкусно?

– Потому что не люблю.

– Логично. А в плове?

– В плове люблю.

– Ага. Только за морковкой мы Бармалея отправим, а ты лучше луком займись.

 – Почему это я луком?

– Потому что я шеф-повар, а ты – подмастерье. Или ассистент. Как больше нравится.

– Мне больше нравится гость. Его угощают и не заставляют быть подмастерьем.

Ладно уж, помогу. Только как, по-твоему, Бармалей нам морковку принесёт?
 
– А это его уже проблемы. С дубом разобрался, а уж с морковкой…

– У меня закрыто.

– Это тоже не проблема. Где морковь?

– В холодильнике, в ящике под нижней полкой.

– Бар, ты всё слышал?

Но его уже не было. С опозданием сообразил, что назад-то Бармалею с морковкой выбираться. Но он выбрался. Не представляю, как можно выбраться из запертого дома с полным пакетом, ничего не сломав, но уже через пару минут он стоял перед нами, зажав в зубах тару с морковью.

– Ну вот, все компоненты в сборе, можем приступать. Даёшь плов! – провозгласил я лозунг на ближайшие час-полтора.

Описывать рецепт приготовления не буду, он у каждого свой и единственно правильный, а у кого нет, может в поваренной книге прочитать или в интернете пошарить. Там этих рецептов...

Мы управились чуть больше, чем за час. У Вовы в заначке даже приправы нужные нашлись. Наполнив тарелки исходящим ароматным паром кушаньем, мы мирно уселись за стол и сходу набросились. Ничто так ни примиряет, как совместное приготовление обеда и совместное же его потребление. Не верите? А вы попробуйте. Главное, не подраться в процессе приготовления.

– Фигуру не боишься испортить? – спросил я Валентину, глядя, с какой скоростью исчезает содержимое её тарелки. По-моему, быстрее, чем у меня.
 
– У-у… – промычала она с набитым ртом, – не боюфь, у наф ф фемье не попвавляюффя. У нас очень хорошая генетика в этом плане, – добавила она, проглотив.

– Наверное, у тебя много завистниц, – высказал я предположение. – Многие вообще отказались бы от такого угощения, а ты с лёгкостью лопаешь совсем не маленькую для такой стройняшки, как ты, порцию.

Неправильно говорят, что за едой не разговаривают. Не разговаривают при поглощении пищи, когда, например, обеденный перерыв уже кончается, а вы только-только с подносом из очереди выбрались, дружественный же обед и приятный разговор в его процессе – действия взаимодополняющие и ничуть не мешающие здоровому пищеварению. Сравните неспешное застолье в хорошей компании и скоротечное запихивание в себя еды в тот самый короткий обеденный перерыв на работе. В первом случае вы рискуете лишь немного поправиться, если вовремя не остановитесь, зато во втором уверенно работаете на гастрит. Улавливаете разницу?

– Ты даже не представляешь, насколько прав, – отозвалась Валентина. – Я из-за подобной ерунды не одну подружку потеряла. Хотя какие они подружки, если такая мелочь, как возможность в еде себя не ограничивать, камнем преткновения становится. А родители мои в этом плане совершенно удивительными были, по крайней мере, так про них рассказывают. Ели, что нравилось, и ни капельки жира у обоих. Вот и я в них уродилась. Жалко только, что я их практически не помню. Они без вести пропали вместе с моим дедом в какой-то научной экспедиции, когда я совсем маленькой была. Я бы сейчас, кстати, пива с удовольствием выпила, не возражаешь?

Четно говоря, Валентине удалось снова меня поразить, и не скажу, что приятно. Обычно, когда люди рассказывают об умерших родственниках, по крайней мере, о тех, которых любили, они хотя бы изображают скорбный вид, а не продолжают, как ни в чём не бывало, наворачивать еду и по ходу ещё о пиве не забывать. Её родители и дед, скорее всего, погибли, раз столько лет уже прошло, а эта егоза будто не о погибших родителях говорит, а вчерашнюю вечеринку у подружки вспоминает.
 
Откупорив по банке пива, мы какое-то время сидели молча.

– Знаю, ты сейчас думаешь, что я не уважаю память родителей, – нарушила она затянувшуюся паузу, словно прочитав мои мысли. – Но это не так. Первые годы, особенно когда немного подросла и по-настоящему начала осознавать утрату, я почти всё время ревела. Но один мой знакомый, хороший дедушкин друг, как-то сказал: «Валька, если ты будешь без конца лить слёзы, все мечты твоих родителей о том, чтобы их девочка выросла счастливой и стойкой, разлетятся в пух и прах. Ты должна мужественно повернуться к жизни лицом и с родителями в сердце, а не в слезах, жить дальше. Не горевать, а именно жить». Тогда я не очень поняла смысл его слов, но они что-то стронули внутри меня, и я увидела окружающий мир в каком-то новом ракурсе. Да, потеря родителей – тяжкое горе. Но жить с горем, переживая его снова и снова, очень грустно и тоскливо. К тому же такое состояние угнетает собственное желание жить. И в какой-то момент я приняла довольно нестандартное решение. Разложив на столе все имевшиеся у меня фотографии родителей, выбрала те из них, на которых они выглядели наиболее радостными и счастливыми, и поклялась себе, что буду жить дальше с таким же настроем, какой излучают их лица. С тех пор я стараюсь не впадать в депрессию при каждом упоминании о потере. Вырастила меня тётя Клава, папина родная сестра. Я её второй мамой зову. Да, прямо так и зову, вторая мама, а, чтобы она не обижалась, часто добавляю, что по штатному расписанию она первая.

На этом месте Валентина снова замолчала и переключилась на банку с пивом. Я тоже молчал, переваривая услышанное. Внезапно она снова заговорила, сменив тему:

– С вашим приездом жизнь на даче приобрела для меня совсем другой вкус и смысл. Вот только боюсь, когда завтра объявится твой друг, мне опять придётся в одиночестве куковать. Наверняка он не один приедет, я права? Да и к тебе кто-то должен приехать, так ведь?

Очень, очень умненькая девочка, и проницательная. Жаль, что мы с ней раньше не познакомились, год или два назад, до того, как я успел пересечься с Ленкой. Хотя два года назад Валентина, наверное, ещё почти ребёнком была. Меня даже сейчас можно обвинить в развращении несовершеннолетних, учитывая, что позволяю ей пить пиво. С другой стороны, паспорт я её не видел и утверждать не берусь. Может, и совершеннолетняя, просто выглядит молодо. Возможно, это ещё из-за того, что на ней ни капли косметики, вот она и кажется юной. Обычно девчонки рано начинают краситься, а косметика молоденьких взрослит, создавая ложные стереотипы.

– Ты почти угадала, – кивнул я нехотя и со вздохом. – Друзей у меня двое, и оба с подружками планировали заявиться. А вот сам я никого не жду. Нас с Бармалеем и так уже двое и нам вполне комфортно.

Добавлять, что с ней мне ещё более комфортно, я не стал.

– Он кто, заколдованный принц? – мысли Валентины автоматически переключились на комара, стоило мне его упомянуть. – Или, может, царевна-лягушка? Вернее, царевна-собака. Вот только он кобель, или это тоже декорация?
 
– Валя, откуда такие мысли? Ну чего ты в нём такого уж несобачьего нашла? Ну, сообразительный очень, не спорю, но почему одна собака не может быть умнее прочих?

– Может, но не настолько же. Миша, я ж не слепая. Что это за собака, которая, во-первых, собакой совсем не пахнет, от него вообще ничем не пахнет, во-вторых, я ни разу не видела, чтобы он нужду справлял, это кобель-то! Ногу иногда задирает, да, но, по-моему, исключительно для поддержания имиджа. Ни одной метки нигде не оставил, я специально наблюдала. В-третьих, такая мохнатая зверюга в жару по возможности сидела бы в тенёчке, высунув язык, и пыхтела бы паровозом. Опять же слюны у крупных собак должно быть много, а у Бармалея её нет от слова совсем. Да и какой бы собака умной ни была, не может она быть настолько сообразительной. Он разумен, почти как человек разумен. Вот я и спрашиваю тебя снова, кто он такой?

Кто бы сомневался. Почти слово в слово повторила мои собственные наблюдения.

– Бар, ты всё усёк из вышеперечисленного? – переадресовал я претензии виновнику. – Сможешь исправить?

Бармалей кивнул и, открыв пасть, выпустил из нее струйку слюны, после чего демонстративно распахнул дверь и полил стоящее напротив дерево.

– А раньше ты не мог этого сделать? – спросил я с укоризной.

В ответ появилась картинка с Петровичем.

– Хочешь сказать, что его всё устраивало? А как же достоверность?

Одна за другой промелькнули несколько картинок, на которых разные люди гладили Бармалея по головке, приветливо улыбаясь.

– То есть, до сего дня прокатывало? Невнимательный у нас народ, невнимательный. Даже я заметил несообразности. Правда, сейчас я всё время с тобой, а при первом знакомстве и сам подставу не сразу распознал.

– Он тебе образами отвечает, да? – Валентина смотрела то на меня, то на комара с каким-то детским восхищением. – А со мной он может так поговорить?..

– Не знаю, – честно ответил я. – Может, и может, но вряд ли захочет. Тут всё очень запутанно. Я сам не понимаю, по каким критериям он выбирает, с кем ему общается. Со мной общается. С человеком, который нас познакомил, общается. Больше ни с кем. А вот почему, это он сам решает, и никаких объяснений на этот счёт у меня нет.

– Значит, ты и сам не знаешь, кто твой питомец?

– Не знаю. Прибился когда-то давным-давно к Петровичу, так и живет с ним с тех пор. Сейчас вот со мной остался. Да и то только на то время, пока Петрович не вернётся.

Пусть между мной и Валентиной и восстановились мир и доброжелательность, упоминать что-либо про другие реальности и трансформации я категорически не собирался.

– Есть ещё один довод в пользу его не собачьей природы, – Валя прикончила банку и смяла её, словно бумажную. А ручонки-то у неё сильные, однако. – Ты сам обмолвился, что Бармалей старше тебя. Никакие собаки столько не живут. Сколько ему, кстати?

– По словам Петровича, они уже лет пятьдесят вместе, если не больше.

– Тогда сколько же самому Петровичу? – удивилась она.

– В Великую Отечественную он точно не воевал, во вскоре после неё его призвали. Точно он мне год не называл, может, через год, может, через пять, но вряд ли больше, вот и считай.

– Почтенный возраст. А где он Бармалея нашёл?

– Этого он мне не рассказывал.

– А ты можешь объяснить, куда дуб делся? Соседи наверняка интересоваться станут, да и Вова твой тоже.

– Я же спал, да и не стоит с соседями эту тему особо муссировать. Скажем, если спросят, конечно, что, мол, когда сюда приехали, тут так уже всё и было. А куда у них чего тут подевалось – это не к нам. Типа, мы тут не местные, сами проездом, ничего не знаем. Вове я то же самое скажу.

– Как он морковку из моего холодильника через запертую дверь пронёс, тоже не объяснишь?

– Не объясню, потому что сам понятия не имею. Может, через окно или через форточку. Принимаю его способности как данность и не забиваю себе голову.

– Ой, ли?

– Стараюсь не забивать, так пойдёт?

– Не верю, но приму. Я же вижу, что не хочешь распространяться.

– Давай лучше подумаем, как оставшуюся часть дня проводить будем, – ушёл я от объяснений. – Идеи есть?

– Как ты смотришь на то, чтобы до Оки прокатиться? Я тут уже почти две недели, в воскресенье уезжать, а я, кроме как в лес и пару раз за продуктами, никуда не выбиралась. Можем заодно искупаться. В наших дворовых лужах полноценно не поплаваешь, два гребка из конца в конец.

– Я как раз сегодня утром пытался туда слетать, не долетел только.

– Что-то я не заметила, чтобы вы куда-нибудь уезжали. Машина все время тут стояла.

– Да это я так, мысли озвучиваю. Поехали?

– Поехали, только за купальником схожу.

– Жду за воротами.

Уже на выходе вдруг вспомнил про зародыши в шкафу. Пожалуй, не стоит их без присмотра оставлять. Возвратившись в комнату, стал соображать, во что бы их положить. Брать корзину не хотелось, у Вальки наверняка сразу же ненужные вопросы возникнут, и я вспомнил про футляр от автомобильного насоса. Он по размеру в самый раз должен подойти. Завернув зародыши в ту самую тряпку, которой они были прикрыты, вышел к машине, вытряхнул из футляра насос и положил их вместо него. Насос втиснул под сиденье.
Бармалей взгромоздился сзади, всем видом изображая благовоспитанную собаку.
 
– Бар, тебе партийное задание, ты присматривай за нашим тайником, ладно? Что-то долго у нас гостей нет. Нутром чую, что нас вот-вот вычислят, а может, уже, только случая удобного дожидаются. Знать бы ещё, чего от нас хотят, но про эти штуки точно никто узнать не должен, в том числе и наша соседка. Если почувствуешь опасность, хватай и прячь подальше.

В этот момент открылась пассажирская дверь, и Валентина буквально впорхнула на сиденье.

– Я готова, можем отчаливать, – радостно рапортовала она.

– Отчаливаем.

До реки мы добрались быстро и, отыскав на берегу более-менее подходящее для купания местечко, ринулись в воду. Бармалей благоразумно остался на берегу, внимательно за нами наблюдая. Вода оказалась тёплой, и плавать было одно удовольствие. Сразу выяснилось, что Валентина далеко не заурядный купальщик. Стремительно разрезая воду, за время, показавшееся мне чуть ли не мигом, она достигла чуть ли не середины реки и поплыла уже вдоль берега. Я прикинул, что, даже выложившись по полной, вряд ли смогу выиграть у неё в скорости, хотя всегда считал, что плаваю неплохо. Тут меня посетила мудрая, хотя и нечестная идея, после которой я, недолго думая, трансформировал свои человеческие ступни в ласты. После этого догнать чемпионку труда уже не составило.

– Миш, а ты шикарно плаваешь, не ожидала, – во встретившем меня взгляде одновременно проступали и удивление, и восхищение. – У меня первый разряд по плаванью, и меня редко кто догнать на воде может. Тоже плаваньем занимался?

– Не профессионально. Люблю, знаешь ли, иногда поплавать. И понырять тоже люблю, как с аквалангом, так и без.

– И долго можешь под водой продержаться?

– С аквалангом? – тот самый случай, когда сначала говоришь, а потом думаешь. Ёжу понятно, что с техникой можно сколько угодно. Ну, пока воздух не кончится.

Валька даже отвечать не стала, просто посмотрела на меня, как на идиота.

– Не проверял, – исправился я, – но пару минут, думаю, смогу.

– Пару минут? Это очень неплохо, если специально не тренироваться. Ты уверен?

– А кто нам мешает проверить? От берега мы далеко, вот и попытаюсь до него под водой доплыть.

– Вряд ли получится. Даже без движения просидеть две минуты под водой непросто, а если ещё и плыть, то это вообще для нетренированного человека нереально.

– А я всё-таки попытаюсь, там и поглядим, – заявил я самоуверенно.

С этими словами я уже совсем было собрался нырнуть, но в последний момент сообразил, что при классическом нырке мои ноги покажутся у поверхности воды и выдадут меня с потрохами. Пришлось заныривать солдатиком. Что-то на меня прямо какое-то ребячество накатило. Кто быстрее плавает, да кто дольше под водой проплывёт или продержится. Это ж из детства нашего сопливого. Правда, дух соревнования всегда в нас живёт. Так то дух, а у меня сейчас чистейшее бахвальство и показуха. Оно и понятно, как же нам перед противоположным полом не покрасоваться и не повыпендриваться, древний инстинкт велит. Только благоразумие на что? И вот с этими мыслями я, как дурак, вместо того, чтобы сразу плыть к берегу, как и собирался, завис под водой на одном месте, задумавшись о том, что могу, наверное, вырастить сейчас себе какие-нибудь жабры и спокойненько доплыть, не выныривая, хоть до одного берега, хоть до другого. Только Валентина тогда уже и меня начнёт считать «нечеловеком», как Бармалея «несобакой». Хватит того, что я и так её обманным путем догнал. Точнее, не обманным, а с использованием биотехнологий. Да, обман, это как-то мелко и недостойно, а вот биотехнология звучит солидно и по-научному.

Вняв голосу рассудка, я всплыл обратно. Валентины рядом не было. Что за чёрт, я вроде всего-то ничего под водой пробыл, куда она успела подеваться? Покрутив головой по сторонам, не обнаружил ни машины, ни Бармалея. Странно. Чепуха какая-то. Куда они все исчезли? Присмотревшись повнимательнее, я понял, что это совсем не то место где мы в воду влезали. Ничего не понимаю. Ну сколько я на поверхности не показывался, ну, может, полминуты или чуть больше, что такое за это время могло произойти? Неужто меня течением так унесло? Быть того не может. С этими мыслями я поплыл к берегу. Ласты в качестве ступней никуда не делись, значит, я всё ещё нахожусь под воздействием трансполя.
 
Выбравшись на берег и вернув ногам изначальную форму, я зашагал вверх по течению, полагая, что раз сам не плыл, значит, меня всё-таки снесло. Пройдя не меньше километра, продираясь временами сквозь заросли и попутно залечивая царапины, в одних плавках всё-таки, я вышел наконец к машине.

Валентина бросилась мне на шею. Физиономия опухшая и заплаканная. Это из-за меня, что ли?

– Живой! Живой, слава богу!

После чего резко от меня оттолкнулась и уже с дрожащим от гнева голосом продолжила:

– Ты что же творишь, гад! Я тут чуть с ума не сошла! Нырнул и исчез! Что я должна была думать? Тебя нет две, три, четыре минуты. Я начала проныривать весь участок от того места, где мы находились, до самого берега, хотя в этой воде руки собственной толком не разглядишь. Что у тебя за шутки такие гнусные?! Пыталась Бармалея на поиски отправить, так этот боров сидит себе на месте, как наседка на яйцах, и на меня ноль внимания. Ну что ты молчишь, скотина, скажи хоть что-нибудь?!

Честно? Я совершенно растерялся, ибо случившееся никакому рациональному объяснению не поддавалось. Получалось, что некий продолжительный отрезок времени из моего сознания просто выпал. И я абсолютно не представлял, сколько времени меня не было и что на это сказать Валентине.

– Валь, ты это… не обижайся… ладно? Я совсем не хотел тебя напугать, случайно получилось.

Понятно, что это прозвучало, как детский лепет, но ничего более вразумительного в тот момент в мои мозги не приходило.

– Случайно?! Случайно исчез неведомо куда больше, чем на полчаса?! Ты сам себя хоть немного слушаешь?! Я собиралась уже службу спасения вызывать!

Полчаса, значит, даже больше. Ну, положим, минут пятнадцать-двадцать я пробирался обратно. Всё равно получается, что примерно столько же я был непонятно где и каким-то образом оказался, как минимум, за километр от места нашей остановки. Что же такое могло произойти? Ведь, если я всё это время пробыл под водой, а похоже, что так оно и было, то давно должен был утонуть. Но это же бессмыслица какая-то, как это может быть? И как, чёрт возьми, я сохранил свои биоласты на таком расстоянии от Бармалея? Опять же, царапины залечивал по пути обратно буквально на автопилоте.

«Бар, ты можешь мне хоть что-нибудь подсказать?» – произнес я безмолвно и беспомощно.

Повторилось видение с полётом и клешнёй. То есть, он продолжает меня убеждать, что всему виной мой новый уровень взаимодействия с трансполем. Но это не объясняет, почему я не утонул, и куда пропал минимум пятнадцатиминутный отрезок времени из моей памяти.

Ладно, оставляем вопрос открытым, вряд ли я прямо сейчас до чего-нибудь вразумительного додумаюсь.

– Миш, ты в порядке? – Валентина говорила уже заметно спокойнее и даже с толикой заботы. – А то ты вдруг застыл, как манекен в витрине.

– Теперь, наверное, уже в порядке.
 
– Так, где ты всё-таки был всё это время?

– Не знаю. Или не помню. Честно. Я просто нырнул, потом всплыл и поплыл к берегу. Ничего другого не помню. Амнезия. Может, под водой меня что-то по голове стукнуло? Хорошо, что не утонул.

– По голове? – повторила она с сомнением. – Дай посмотрю. Нет, не вижу ни шишек, ни ссадин, – добавила она, тщательно осмотрев мою голову.

– Тогда, значит, просто амнезия.

– Ну-ну. Поехали назад, что-то мне оставаться тут и дальше резко расхотелось. Машину сможешь вести?

– Почему нет?

– Ты же говоришь, что по голове стукнутый. Вдруг у тебя сотрясение мозга?

– Трясение мозга у меня точно есть. Психологическое. Но машину вести мне это не помешает. Залезай.

Практически всю дорогу назад мы проехали молча. Валентина, видимо, всё ещё на меня дулась, а я пытался осмыслить произошедшее, но ничего объяснябельного, что бы меня удовлетворило, так и не придумал.

Добравшись до места, Валентина сказалась усталой и сразу ушла к себе. Да я и сам не горел желанием продолжать общение. Настроение было подавленным и к общению не располагало. К тому же уже вечер, и я тоже устал, правда, скорее морально. Но всё равно появилось желание лечь, ничего больше не делая и ни о чём не думая. Даже есть не хотелось.

Хотя совсем уж спать укладываться вроде было ещё рановато, поэтому я просто взял пульт и улёгся не на кровать, а на диван, включив телевизор. Поначалу почти бездумно щёлкал каналы туда-сюда, но поскольку абсолютно ничего мало-мальски интересного ни по одному каналу внимания не привлекло, остановился на какой-то типа юмористической передаче и попытался слушать этот так называемый юмор каменного века, прикрыв глаза. Плоские и по большей части похабные шутки в лучшем случае вызывали лишь слабую улыбку, да и ту пополам с брезгливостью. Совсем наша индустрия юмора в упадок пришла. Я попытался вспомнить какой-нибудь хороший анекдот и за этим занятием незаметно уснул.


Глава шестая.

Адаптация.

Проснулся я уже посреди ночи. Тело жутко затекло от неудобной позы, и стоило мне сменить положение, правый бок начали саднить и нещадно жалить тысячи крохотных иголочек. Практически не напрягаясь и уже почти автоматически, я ликвидировал последствия забуксовавшего в боку кровообращения, словно всю жизнь это делал, и огляделся по сторонам. Телевизор работал, но передачи на канале явно закончились, так как по экрану под монотонное и не слишком приятное слуху шипение бегали рябые чёрно-белые всполохи. Старый у Вовки тут телевизор. На современных в таких случаях либо синий экран, либо они вообще отключаются, чтобы лишнюю энергию не жрать и ресурс впустую не расходовать.

В тёмное окно набухшим позолоченным глазом равнодушно таращилась луна. В их совместном с телевизором подрагивающем свете я разглядел на полу большой пушистый ковер, которого ещё вечером здесь не было. Из-за скудности освещения цвет я разобрать не смог. Интересно, если я по нему пройдусь, он обидится? На всякий случай я легонько поводил по нему босыми ногами. Мягкий, тёплый. Я встал и прислушался к ощущениям. Терпит. Ни малейшего признака живого существа. Ковёр и ковёр, разве что тёплый чересчур, словно в него обогреватель встроен.

– Бар, это твоя естественная форма, или ты для меня так стараешься?

В голове промелькнул образ меня самого на этом ковре возлежащего.

– Ха! Приглашаешь полежать? Почему бы и нет, собственно. Очень разумно заранее знать твои функциональные возможности, да и удобная постель когда-нибудь может прийтись весьма кстати.

Я разлёгся посреди живого матраса и ощутил, как тот слегка приподнялся над полом, добавив к пушистости ещё толику упругости. Сколько же всего может это существо из собственного тела творить. Он словно кусок универсального пластилина, который способен изменять себя любым произвольным образом. Даже ещё универсальнее. Из пластилина пух или шерсть не вылепишь. К тому же он почти разумен. Да почему почти? По-моему, Петрович явно занизил интеллектуальную оценку комаров. Во всяком случае, Бармалей общается со мной почти как человек. Может, это потому, что у меня с ним более высокий уровень взаимодействия? Кто бы меня просветил. А так я всё исключительно собственным опытом постигаю. И почему степень моего восприятия Бармалея существенно выше, чем у Петровича? Ведь они вместе в два раза дольше, чем я на свете живу. Чего во мне такого особенного?

Было непонятно, хочу я дальше спать, или уже выспался. С одной стороны, на дворе сейчас глухая ночь, с другой – я провалился в сон уже давно и потому, наверное, чувствовал себя вполне отдохнувшим. Только чем заниматься ночью мне представлялось ещё менее ясным, чем днём.

Внезапно Бармалей дёрнулся и буквально сбросил меня на пол. От неожиданности я едва успел заметить, как тончайший блин стремительно утекает в щель под дверью. Миг, и он исчез полностью. Тем не менее, никаких тревожных эманаций от него по-прежнему не исходило. Скорее, эмоции биотрансформера напоминали радостное возбуждение. Что такое его вдруг взбудоражило и за долю секунды привело во взвинченное состояние? Может, Петрович наконец-таки объявился?

Поднявшись с пола, я открыл дверь во двор и попытался что-нибудь разглядеть в почти кромешном мраке. Из-за растущих со всех сторон деревьев свет от луны не больно-то в этом помогал, но вроде всё было тихо. Только со стороны лесной калитки послышалось какое-то то ли шуршание, то ли шелест. Я посмотрел в ту сторону, напрягая зрение, и вдруг совершенно отчетливо увидел весь окружающий пейзаж. Это было похоже на контрастные сумерки, словно я смотрел через прибор ночного видения, только без зеленоватого окраса. Или даже ещё чётче. Как чёрно-белое кино. Ну конечно. Видимо, на уровне подсознания я каким-то образом адаптировал глаза под темноту. Наверное, именно таким видят мир ночные хищники.

Снова послышался шорох, и в районе калитки промелькнули два размытых силуэта. Один большой, габаритами с телёнка, это, конечно же, Бармалей, второй по размерам соответствовал какой-нибудь небольшой собачонке, кошке или, например, кролику. Но кто именно это был, не скажу, так как рассмотреть как следует не успел. Промелькнув невнятными тенями, оба силуэта пропали из поля зрения, растворившись в лесу. Что бы это значило? До сих пор я не замечал за Бармалеем тяги гоняться за животными. Прежде он не обращал на них ровно никакого внимания, будто их вообще не существовало. Но больше меня удивило другое. Несмотря на то, что трансформер нёсся за неизвестным существом, как ошпаренный, никаких признаков тревоги или опасности он не проявлял, словно это была какая-то игра.

Что ж, раз комар не счёл нужным со мной поделиться, пусть сам тогда со своими проблемами и разбирается. Я присел на лавочку и от в буквальном смысле не фига делать принялся по новой анализировать свои стремительно прогрессирующие способности. Уже понятно, что трансполе действует на меня с гораздо большего расстояния, чем следовало из слов Петрович. Ведь даже сейчас, когда Бармалей унёсся неведомо куда, и его внимание явно приковано к чему-то или кому-то постороннему, я продолжаю прекрасно видеть в темноте и… и да, могу вот, например, павлиний хвост из руки вырастить. Не всё же ей клешнёй становиться.

Для наглядности я помахал в воздухе гигантским веером из цветастых перьев, трансформировал веер в теннисную ракетку, запулил ею в темноту еловую шишку, валявшуюся под ногами, и вернул руку обратно. Всё это уже почти не вызвало у меня эмоций. Даже обидно, что я так быстро стал принимать за норму то, что ещё считанные часы назад представлялось волшебным чудом. К хорошему быстро привыкаешь, утверждает поговорка, а поговорки на пустом месте не возникают.

И тут настроение моё начало резко портиться. Ещё бы. Ведь из обыкновенного, пусть даже далеко не самого хилого представителя хомо сапиенс, я стремительно превращался в супермена с почти неограниченными возможностями. Да о таком любой мальчишка чуть ли не с пелёнок с вожделением мечтает, а тут и мечтать не надо. Вот оно, на блюдечке. Только все мои способности существуют исключительно благодаря Бармалею и его необъяснимой ко мне привязанности, позволяющей пользоваться благами, предоставляемыми мне его трансполем. Стоит ему исчезнуть из моей жизни, и я тут же останусь всё тем же обыкновенным хомо сапиенсом. Обидно. Чёрт, вы даже не представляете, как обидно это осознавать. Почти как неизбежность смерти.

Осознав, что всё глубже и глубже погружаюсь в омут нарастающего пессимизма, я заставил себя встряхнуться и переключился мыслями на предшествовавший вечер. Точнее, на мой невероятный заплыв. Что же такое могло произойти, что я пробыл под водой пятнадцать или даже двадцать минут и не заметил этого? Но самое главное – почему я не утонул? Этот несопоставимый с жизнью парадокс по-прежнему не давал мне покоя, настойчиво требуя объяснений.

Что если попытаться повторить эксперимент, погрузившись под воду где-нибудь в более безопасном месте, чтобы течением не унесло? Чем плох, к примеру, Вовин бассейн? Думается, именно он лучше всего и подойдёт для этой цели, поскольку прямо под рукой, и ехать никуда не нужно. Да и занятие на остаток ночи обеспечено. Даже если ничего полезного я из этого эксперимента не вынесу, хоть поныряю в удовольствие.
 
Первым делом я стянул с бассейна защитное покрывало, попутно смахивая с него мусор. Надо сказать, очень неудобное занятие, когда занимаешься им в одиночку. Сами прикиньте: даже с обычного стола снимать или расстилать клеёнку одному не больно-то сподручно, а тут площадь в разы больше, да плюс придавленное атмосферным давлением защитное полотно отчаянно к воде липнет. Но, как говорится, терпение и труд много чего сообща могут, вот и у меня получилось.

Водичка была вполне себе ничего, как молоко парное. Дни жаркие, ночи тёплые, так что никакого дискомфорта. И протухнуть, слава богу, не успела. Вова в неё какой-то дезинфектор добавляет, для здоровья якобы безвредный. Пока никто не умер и в туалет не бегал, так что опасаться вроде бы нечего.
 
Начал я с того, что пару раз проплыл из конца в конец. Может, и не два гребка, как Валентина жаловалась, у меня их штук пять получилось, но это точно не речка. Хотя, за неимением оной, тоже сгодится. Пора приступать к эксперименту. Для начала я выбрался из бассейна и выковырял из уложенных рядком на берегу булыжников один килограммов на пять. Когда Вова свой мангал возводил, остались лишние, вот он и приспособил их, а ля ландшафтный дизайн.  А мне как раз балласт нужен, чтобы на поверхность не выносило. Собравшись духом и вдохнув поглубже, я отважно ухнул под воду. Эх, надо было время засечь, подумал запоздал, но не вылезать же теперь. Ладно, засечём перед следующим погружением.
 
Что-то вокруг меня начало неуловимо меняться. Поначалу я не понял, в чём дело, но очень скоро до меня дошло, что стало как-то уж слишком светло. Поспешно вынырнув, я с изумлением обнаружил, что уже полностью рассвело. Мама дорогая, да что ж это со мной творится? По моим внутренним ощущениям и минуты не прошло, а тут ночь успела утром смениться. Мне стало страшно. Примерно, как в тот раз, когда Петрович в Ленку трансформировался. Меня аж дрожь пробила и вовсе не от холода.

Бармалей успел из лесу вернуться, набегался видимо, и теперь с умиротворённо-равнодушным видом сидел на краю бассейна и, кажется, абсолютно за меня не волновался. Как будто я каждый день часами под водой сижу.
 
– Бар, ну помоги мне с этим парадоксом разобраться, – умоляюще воззвал я к комару. – Иначе я скоро с ума сойду от непонимания. Что со мной происходит?

В ответ повторилась вереница картинок с полётом, с тигром, с клешнёй, только в конце к ней добавился ещё я спящий.

– Ничего не понимаю. При чём тут мой сон?..

И тут до меня наконец-таки дошло! Я вспомнил, как Петрович упоминал про походы в другие реальности без всякой специальной защиты. То есть, защита-то была, но обеспечивалась она не обмундированием и амуницией, а полной адаптацией с окружающей средой под воздействием трансполя. Вот где собака зарыта! Просто, когда я целиком нахожусь под водой и не дышу, вода становится для меня средой смертельно опасной, и организм, видимо, для самозащиты, резко замедляет мой метаболизм. Отсюда и неправильное восприятие времени. Думаю, при очень длительной задержке дыхания я просто впаду в анабиоз.

 А как же тогда быть, если мне необходимо и под водой находиться, и чувство времени при этом не терять, полноценно функционируя? В ответ на свою мысль получил от Бармалея картинку с плывущей рыбой. Рыба укрупнилась, и я отчетливо увидел работающие жабры. Ну конечно, я же сам подумывал их отрастить, когда перед Валентиной выпендривался. Ведь, если я буду под водой полноценно дышать, никакая подводная спячка мне не грозит. Осталось только понять, как это делается.

Невольно я принялся вспоминать киноперсонажей, обладавших жабрами. Кто у нас там был? Ихтиандр был, только не могу вспомнить, где у него жабры находились. Тот же Гарри Поттер с жабрами друзей из озера спасал, у этого жабры на горле выросли. Кто ещё? Ах, да, сирена наша ультразвуковая по имени Витас. Помнится, клип такой был, где он с жабрами. Ему их в период раскрутки зачем-то присобачили, и тоже на горло. Только мне почему-то кажется, что для человека таких жабр недостаточно. Всё-таки зверь он достаточно крупный, и жабры у него должны быть посолиднее, нежели парочка малюсеньких лепестков на шее. Ими такое массивное тело полноценно кислородом не насытить. Наши лёгкие места занимают значительно больше и снабжены целой системой капилляров, в которые кислород впитывается. Соответственно, и жабры должны иметь не менее развитую капиллярную сеть, тем более что концентрация кислорода в воде обычно значительно ниже, чем в воздухе.

Так, может быть, мне лучше не жабры отращивать, а попытаться приспособить к поглощению кислорода из воды собственные лёгкие? Думаю, с учётом нынешних возможностей моего организма, мне просто нужно себе представить, что я водой дышу, а он сам додумает, как сделать всё остальное. Вы, к примеру, знаете, как ваш желудок пищу переваривает? Знаете только, что переваривает, если вы не дипломированный специалист в этой области, разумеется. Вот и с дыханием примерно также.
 
Я приготовился снова погрузиться под воду и остановился. Страшно. Сами представьте: сможете вы заставить себя вдохнуть под водой воду, пока тонуть не начали? Во-во, стрёмно. Я, конечно, умом понимал, что Бармалеево трансполе утопиться мне не позволит, но куда ж от первобытного инстинкта самосохранения денешься? Он же в спинном мозге намертво зашит.
 
Постояв ещё немного и собрав мужество в кулак, я решился. Окунувшись с головой, резко сделал глубокий вдох. Воспоследовавшее стало настолько неожиданным, что я, как дурак, только хлопал глазами и изумлялся собственному организму. Я дышал! Дышал под водой столь легко и свободно, будто всегда это умел, только не носом или ртом, а через прорезавшиеся между лопатками у основания шеи щелями. Но это были только входные отверстия. Выходные образовались чуть повыше поясницы.

На удивление быстро освоившись с новыми ощущениями, я принялся плавать по периметру бассейна, держась у дна. Для маневренности добавил себе небольшие ласты и вырастил между пальцами рук перепонки. Вот теперь из меня получился настоящий Ихтиандр, и я наконец-таки понял, что означает чувствовать себя как рыба в воде. В одно мгновение породившая когда-то на Земле жизнь стихия превратилась для меня в полноценную среду обитания, каковой являлась когда-то для наших далёких-предалёких предков, и каковой по сей день является для мириадов постоянных её обитателей.

Уж не знаю, сколько я так резвился, но в какой-то момент во мне проснулся зверский аппетит. Видимо, все эти трансформации вкупе с плаванием сожрали у меня слишком много энергии.

Вынырнув на поверхность, я автоматически переключился на воздушное дыхание, даже не уловив момент перехода. Ну, точно, это именно я настоящий человек-амфибия, а вовсе не беляевский Ихтиандр. Чего это я, собственно, на него нападаю? Неправ. Он был первопроходцем, а я лишь по его стопам иду. Нет, всё не так. Ему доктор Сальватор акульи жабры пересадил, чтобы больные легкие спасти, а у меня всё своё, натуральное, собственным организмом выращенное. Ихтиандр был ущербным, а я совсем даже наоборот. У меня теперь проходимость повышенная.

Вернувшись в дом, сразу включил чайник и поставил подогреваться вчерашний плов, попутно впившись зубами в плитку шоколада. Часы показывали без десяти восемь утра. Да уж, сегодня мой подводный анабиоз, похоже, затянулся не на двадцать минут, а на несколько часов. Жаль только, что я заранее на часы не посмотрел.

Чайник начал кряхтеть, а казан с пловом потихоньку потрескивать. Несколько мгновений я раздумывал, что заварить: чай или кофе. Победила лень и я остановился на кофе. Не бог весть, обыкновенный растворимый «Нескафе» с добавлением молотого, если не врут, но с ним намного проще, нежели заваривать чай сначала в отдельной ёмкости, а потом в кружку себе переливать, или расплачиваться за ту же самую лень, плюясь лезущей в рот заваркой. Скажете, что для этого есть чай в пакетиках? Его я предпочитаю не пить. Не чай это, а мусор и развод на деньги, хотя не все со мной соглашаются. Ну, у каждого своя точка зрения.

Не дожидаясь, когда плов разогреется как следует, я навалил себе целую гору и принялся поглощать его, почти не разбирая вкуса. Как же меня разобрало-то. Утолив голод, на что потребовалась ещё одна порция, вспомнил про странное поведение Бармалея ночью. Трансформер безмятежно развалился на том же месте, где прежде расстилалось его ковровое воплощение. Изображая довольную жизнью собаку, он очень убедительно притворялся спящим. Видимо, наша с Валентиной совместная критика всё же возымела действие, и теперь он усиленно работает над достоверностью.

– Ну что? – я с хрустом потянулся и зевнул. – Не хочешь мне рассказать, куда тебя ночью понесло, и за каким лешим тебе понадобилось за кошками гоняться? Или кого ты там преследовал?

Он проигнорировал мой вопрос абсолютно, будто я вообще не к нему, а к стенке обращался. Это было на него не похоже. Впрочем, мы с ним не настолько давно знакомы, чтобы с уверенностью делать подобные утверждения. Может, это что-то сугубо личное и мне знать об этом не положено. Справедливости ради, я для себя постановил, что у него столько же прав на личную жизнь, сколько у меня, и не стал пытать его дальше.
 
Пора было подумать о предстоящем прибытии Вовы с Пашкой и их то ли подружек, то ли любовниц, то ли… да, собственно, а мне-то какая разница? Пусть сами определяют их статусы. Впрочем, все приготовления к их приезду сводятся к заготовке дров для шашлыка и бани, да и то только в том случае, если у Вовы готового запаса нет. А если и нет, то набрать их не долго. Шашлык, скорее всего, будет не сегодня, а завтра. Вова предпочитает сам его мариновать, а значит, привезёт просто мясо. Вряд ли у него для приготовления свободное время в городе оставалось. Так что можно отдыхать дальше и не напрягаться.

Плотный завтрак совершенно не располагал к активной деятельности, тем более что прямо перед ним её уже было более чем, и я предался вялым размышлениям о текущем существовании. Не покидало ощущение, что как-то очень уж легко меня перестали преследовать. Ведь пока я оставался в городе, меня вычисляли буквально на каждом шагу. Даже про Вовину дачу были в курсе ещё до того, как я на неё отправился, не зря же ему звонили, но стоило мне из города убраться, всё вроде бы и закончилось. Не верится. Ну не могу я поверить, чтобы меня всего-навсего хотели из города вытурить. Тут всё гораздо глубже и сложнее. Скорее всего, меня и тут уже давно пасут, только ни я, ни Бармалей почему-то никак этого не замечаем. А я-то, идиот, почти в открытую трансформациями развлекаюсь. Если за нами следят, мои и Бармалеевы способности необходимо наглухо запечатать, чтобы даже намёка на них нельзя было углядеть. Позволить противнику о них узнать – это в одночасье лишиться почти всех своих козырей и преимуществ.

А что вообще обо мне может знать этот пока не выявленный противник? Давайте подумаем. Судя по реакции, внимание на меня обратили только после того, как я пересёкся с Кириллом Петровичем. Уж за ним-то следили точно. Вопрос в том, знают ли преследователи о Бармалее или не знают. Точнее, знают ли о том, кем он на самом деле является. Вот тут, возможно, у меня пока ещё остается преимущество. Допустим – знают. Тогда, наверняка, знают и о том, что трансформер – напарник Петровича. Следовательно, согласно действующим постулатам, моим напарником он по определению быть не может. По большому счёту сейчас не так уж и важно, принимают ли Бармалея за обычную собаку или имеют чёткое представление о том, кто он такой есть на самом деле. Нас не трогают, а это значит, что не я главный объект охоты. Да и какой от меня может быть прок? Ведь я для них никто и звать меня никак. Я ж никого и ничего не знаю. Поэтому ответ напрашивается только один. Ждут появления Петровича, чтобы накрыть всех разом.

К чёрту! Всё равно это гадание на кофейной гуще. Просто нужно оставаться максимально осмотрительным, полагая, что слежка есть, а потому любое неосмотрительное поведение, как, например, заготовка дров ракообразным способом или многочасовые заплывы под водой без акваланга, прекратить категорически. И Бармалею нужно все собачьи признаки излагать по максимуму, если его всё же мнят обыкновенной собакой.

– Ты всё понял, собачья морда?

Бармалей посмотрел на меня укоризненно и кивнул.

– Во-во. Где ты видел, чтобы собаки кивали? Ладно, когда рядом никого, можешь кивать. Так и не хочешь мне про свои ночные похождения рассказать?

Он демонстративно развернулся ко мне задом, давая понять, чтобы я не совался не в свои дела.

– А я думал, у нас друг от друга секретов нет, – притворился я обиженным. – У меня от тебя точно нет. Ты же, собака страшная, насквозь меня видишь, а вот я тебя насквозь ещё не научился. Тебе не кажется, что это несправедливо?

Не подействовало. То ли стесняется, то ли чем-то предосудительным ночью занимался. Только я даже специально не могу придумать, что бы это могло быть. Вот если бы тут другие комары водились, или, скорее, комарихи, тогда бы его ещё можно было в амурных похождениях заподозрить, но, насколько я понял, он сейчас единственный оставшийся биотрансформер на Земле. Или нет? Вопрос риторический. Может быть что угодно. Если нет запасного биотрансформера у Петровича, это вовсе не означает, что его нет у кого-нибудь другого. Не может же он знать всё и обо всех. Он сам утверждал, что у нас гости из других реальностей бывают, и сейчас наверняка есть.

Интересно было бы подсмотреть, как у комариков брачные игры проистекают. При таком многообразии форм совершенно непонятно, какой должна быть брачная. Вдруг они гермафродиты или вообще почкованием размножаются? Помнится, Петрович про выводок рассказывал, когда их команда впервые к комарам попала. Получается, что их сразу много рождается. Нет, это ни о чём не говорит. Может, у них тоже детские сады или ясли существуют. Или даже школы-интернаты.

Да что же я себе опять голову неразрешимыми вопросами забиваю?! Это все от безделья. Когда у человека есть занятие, он на всякой фигне не зацикливается. Вот и мне, значит, нужно срочно чем-то полезным заняться.
 
Что там у нас сегодня на повестке дня? Ничего, блин, ну совершенно ничего. Спать, что ли, залечь снова? Полночи водные процедуры принимал, к вечеру могу совсем устать, и когда вся честна компания нагрянет, буду как овощ варёный. Да ну нет же! Я ж теперь могу себя в любой момент от усталости реанимировать. Насколько я понял, для этого, кроме дополнительного вливания энергии и собственного желания, больше ничего не требуется. Странно даже. Получается, при таком раскладе можно вообще не спать? Наверное. Хотя поспать иногда так приятно бывает, особенно когда не один.

Мысли мои как-то плавно перенаправились к Валентине. Чем она сейчас занимается, интересно? Всё ещё спит, продолжает на меня дуться, или вообще решила про меня забыть? Для неё, конечно, моё вчерашнее утопление выглядит жестокой шуткой, на которую вполне можно обидеться. Я бы на её месте, пожалуй, обиделся, но прогнозировать реакцию и поступки взбалмошной и непредсказуемой девчонки не возьмусь. Её поведение можно соотнести с поведением малолетней проказницы, страдающей неумеренным любопытством, которая в любой момент может внезапно преобразиться в очень умную и проницательную женщину. К тому же она чертовски красива, и я до сих пор не понимаю, понимает ли она это сама. От девушки с её внешностью ожидаешь жеманства, кокетства, или наоборот, холодной неприступности, а тут какая-то невероятная смесь ребёнка и умудренного опытом взрослого человека. В жизни подобного не встречал. Впрочем, вру, среди мужиков такое сочетание совсем не редкость, но среди прекрасного пола ни разу не попадалось.

Оборвав мысленный поток, я вновь выбрался во двор. Никакой цели у меня по-прежнему не было, и потому я принялся слоняться по участку в надежде, что что-нибудь умное или не очень посетит меня само. Дойдя до лесной калитки, ассоциативно вспомнил, что именно здесь Бармалей за кем-то погнался. Надо хоть следы поискать, раз от него ничего не добьёшься. Хоть я и не следопыт, но кошачьи от собачьих и уж тем более от крольчачьих как-нибудь отличу. Следы, разумеется, нашлись сразу. Бармалеевы. Никаких других, сколько ни всматривался, не обнаружил.

Пройдясь вдоль забора до Валькиного участка, собрался было повысматривать её саму, как вдруг услышал откуда-то снизу задумчиво-меланхоличный голос:

– Смотрите-ка, утопленник собственной персоной объявился. Ну, здравствуй, утопленник.

От неожиданности я вздрогнул. Она сидела прямо на земле, обхватив руками колени и уткнувшись в них подбородком. Гибкая. Я, например, достать подбородком до колен не могу. До своих, во всяком случае. Сидящую соседку от меня частично загораживал пышный куст жимолости, росший рядом с забором, поэтому я сразу её и не приметил. На девчонке были коротенькие шорты защитного цвета и узенький топик такого же окраса, больше напоминающий ленточку, повязанную через грудь. Изо рта торчала длиннющая травинка, которую она лениво пожёвывала.

– Напугала.

– А здрасьте где?

– Тут, – указал я пальцем на свои губы. – И тут, – добавил я, приложив руку к сердцу. – Давно здесь сидишь?

– Это имеет какое-то значение?

– Любопытство.

– А-а. Любопытство не порок, только из-за него носы иногда прищемляют.

– А ты чего такая недобрая сегодня, опять спала плохо?

– Спала я хорошо. Ты мне вот что скажи: ты человек или такой же инопланетянин, как твоя псевдособака?

– Инопланетянин, конечно, разве я похож на человека?

– Вот и я так думаю, не похож, – произнесла она без всякого намёка на улыбку. – А с какой ты планеты?

– Планета Терра, галактика Милкивэй, рукав Ориона, так пойдёт?

– Ты плов ещё не весь сожрал? Есть хочу.

– Немного осталось, – ответил я недоуменно. Переходы у неё, однако.

– Помоги через сетку перелезть, вокруг идти долго.

– Ты ж босиком, как ты себе это представляешь? – я ещё хорошо помнил свой недавний опыт.

– Ты, главное, меня поймай, остальное моё дело.

И прежде чем я успел хоть что-нибудь ответить, эта дикая бестия взлетела по сетке вверх, словно какая-нибудь мартышка, и, не задержавшись там ни на секунду, сиганула оттуда прямо на меня. Я еле успел её подхватить, едва устояв на ногах. Обвив меня руками за шею и ногами за талию, она устроилась поудобнее и самодовольно заявила:

– Теперь неси. Это меньшее, чем ты можешь расплатиться за мои вчерашние переживания.

Ни фига себе, только и проскочило у меня в голове. Что-то новенькое в моей практике. Выпутав лицо из каштановых волос, я посмотрел в торжествующие карие глаза и молвил смиренно:

– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.

– Во-во, так мне нравится. Госпожа – это звучит гордо. Неси, давай, холоп неповоротливый, чего стоишь? Хочешь, чтобы я от голода померла?

Ноша, слава богу, оказалась совсем не тяжелой, думаю, килограммов пятьдесят, ну, может, с маленьким хвостиком, для меня это не вес. Войдя в дом, подошёл к дивану и как можно безразличнее осведомился:

– Отцепляться будешь, или так и останешься висеть? – на самом деле мне совсем не хотелось, чтобы она отцеплялась. Её близость будоражила, и гормоны просто кипели, сводя меня с ума.
 
 – Думаю, – по-моему, она тоже не хотела с меня слезать.

– Так ты есть не сможешь, – безразличие давалось мне всё труднее и труднее.

– В этом ты, пожалуй, прав, – ей явно тоже пришлось сделать над собой усилие. – Тогда сажай и тащи сюда еду побыстрее.
 
– И буду прощён? – ещё чуть-чуть, и я за себя уже не ручаюсь.

– Там видно будет.

Отцепившись от меня в тот миг, когда я уже практически готов был впиться в её рот губами, она плюхнулась на диван и демонстративно принялась изучать свои ноги. Мы оба только что находились на грани и оба прекрасно осознавали это. Что нас сдержало? Меня какая-то интуиция, настырно твердившая, что я ни в коем случае не должен переходить границу, её – не знаю. Знаю только, что ещё секунда-другая, и уже никакая интуиция не смогла бы меня остановить.

– Ободралась? Я тебя предупреждал, – дикое возбуждение, владевшее мной, отпускало меня с великим трудом.

Ответ был таким же, как от Бармалея, когда я его про ночную вылазку спрашивал. То есть, никакого ответа. Только что задом не повернулась. Боится, что голос дрогнет?.. Вздохнув и всё ещё борясь с искушением, я развернулся к плите и вторично за сегодняшнее утро поставил казан на огонь.

– Миш, когда твоя банда приедет? – раздалось за спиной с плохо скрываемым безразличием.

– Точно не знаю, но не раньше часов трёх-четырёх, а скорее всего ещё позже. А что?

– Просто не хочу никому из твоих приятелей на глаза попадаться, – в голосе мелькнул оттенок обречённости.

Бедная девочка. Бедный я. Мы ведь оба не хотим, чтобы кто-то посторонний вторгся в наш хрупкий мирок, где есть только я и она. И пусть между нами близость пока лишь духовная, но она наметилась, она уже есть. И сейчас мне предстоит её разрушить, потому что есть ещё долг перед друзьями, перед Петровичем, перед Ленкой, в конце концов. Трудне всего оказалось бороться с собственной совестью, с которой обычно я договариваюсь очень легко, быстро находя для неё убедительные доводы, позволяющие оправдывать практически любые поступки. Но в этот раз она не желала уступать, неустанно сверля мне мозг и внушая, что я не должен портить чужую юную жизнь, позволяя ей чересчур тесно соприкасаться с моей.

– А что так? – произнёс я нарочито беззаботно и буднично. – Я-то как раз наоборот, намеревался тебя со всеми познакомить. Да и тебе веселее в компании будет. Со мной ты же не отказалась знакомиться.

– Это не твоя заслуга, – она тоже успела взять себя в руки и натянула на лицо маску равнодушия. – Бармалею скажи спасибо. Если бы не он, скорее всего, вообще бы к тебе не подошла.

– Вот те раз, а я-то подумал, что тебе со мной интересно. Одиночество твоё разбавил.

– Это уже потом стало интересно, а поначалу у меня никакой уверенности не было, что с тобой знакомиться следует.

– М-да? Мне так не показалось, ты такой целеустремленной выглядела.

– Сказала же, это из-за собаки твоей. То есть, тогда я ещё думала, что это собака.

– А чем тебя компания не устраивает? Я имею в виду не только свою.

– Напрягает. Нужно себя вести прилично, или наоборот, неприлично, а я… ну, ты же со мной уже познакомился, заметил, наверное, что я не совсем, как все.

– Заметил. Странно, что ты сама это заметила.

– Ладно. Знаешь, запиши мой мобильный. Станет скучно – звони. И свой мне тоже оставь, на всякий случай.

Это был тот мостик, который не следует создавать, если не хочешь по нему когда-нибудь пройти. Но я не посмел отказать. Она продиктовала номер, и я сразу записал его на симку. В этом архаичном аппарате, которым в этой поездке я существенно усложнил себе жизнь, только это и можно. Собственной памяти у него практически нет, представляете? Разве что десяток sms запомнить способен. Да-да, были на заре распространения мобильной связи такие аппараты, отличавшиеся от стационарных разве что самой мобильностью.

Теперь я вообще сомневаюсь, что был хоть какой-то смысл подменять им оставленный дома. Только проблемы дополнительные себе создал. А в плане конспирации, похоже, толку от него никакого. До Вовы меня уже с ним отследили, а самому Вове звонили вообще ещё до того, как я свой аппарат на этот архаизм заменил. Наверняка наши «доброжелатели» о текущем моём местоположении без всяких телефонов давно в курсе.

Записав Валькин номер, я сразу же нажал кнопку вызова.

– Потом имя забьешь, – произнёс я, вслушиваясь в заигравшую мелодию. – А музычка у тебя прикольная играет. Любишь Тарантиновские фильмы, или просто музыка понравилась?

Она смотрела на меня в немом изумлении и молчала.

– Я что-то не так сказал? Это же из Тарантиновского «Четыре комнаты», главная тема. Если память мне не изменяет, кажется, Vertigogo называется. Ну, не чисто Тарантиновского, если точнее, там вроде несколько режиссёров.

– Миша, – голос Валентины был напряжённым, сухим и очень подозрительным, – мой телефон лежит у меня в сумочке на кровати в закрытом доме за сотню метров отсюда. Ты что, ко мне забирался и копался в моих вещах?

– Дома, в сумочке?.. – повторил я тупо. Кажется, её слова ошеломили меня ещё больше, чем её мои. – Не понимаю, а что же тогда играет?

– Ничего не играет. Нет, телефон должен играть именно то, что ты назвал, но слышать ты этого не можешь. По крайней мере, отсюда.

Как же так? У меня возникло очередное дежавю, то же самое чувство, что было после выныривания. И причина, по всей видимости, та же самая. Адаптация. Я инстинктивно ожидал услышать звонок и действительно его услышал. Организм заставил работать слух таким образом, что усилил моё восприятие просто невероятно. Но тогда почему все остальные звуки остались на прежнем уровне? Я, по идее, должен был уже оглохнуть от других, более сильных звуков. Получается, что эта функция может работать избирательно? Другого хоть сколько-то вразумительного объяснения я не находил.

– У тебя такая же рожа, как после вчерашнего купания, – голос Валентины всё ещё оставался настороженно-подозрительным.

– Ты тоже это заметила?

– Что заметила?

– Да просто я почувствовал то же, что и вчера, как будто меня по голове стукнули. Клянусь, чем хочешь, но я к тебе не забирался, и уж тем более не прикасался к твоим вещам. Лучше считай это моим шестым чувством, или седьмым, или восьмым, номер роли не играет. Ты есть уже расхотела?

– Кажется, нет.

– Тогда я накладываю. Пить что-нибудь будешь? Я, к примеру, пива намереваюсь выпить.

– Тогда и мне давай. Под плов оно хорошо идёт.

– Отлично. А то у нас всё время какие-то проблемы. То дерево упадёт, то Бармалей не собака, то я чуть не утонул, теперь вот телефон услышал, которого здесь нет. Никакой нормальной жизни. Может, тебе чего покрепче налить?
 
– Нет уж! Не хватало мне ещё окосеть для полного счастья. И так голова кругом от твоих фокусов.

– Очень многие с тобой не согласятся. Для них окосеть – и есть высшее счастье.

– Никогда к категории алкоголиков себя не причисляла. Я вообще алкоголь не люблю, от него сплошь одни неприятности. Три минуты весело, потом ещё два-три часа весело безудержно и никаких тормозов. За это время умудряешься столько глупостей наговорить и натворить, что потом можно всю жизнь жалеть. А кроме всего этого на следующий день обычно умереть хочется.

– А как же тогда пиво? – указал я на несоответствие.

– Пиво люблю, но в ограниченных количествах, а лучше вообще безалкогольное. Ещё шампанского могу бокал выпить, если это брют. Большинство почему-то считает брют гадостью и кислятиной, а я полусладкое и тем более сладкое не люблю.

– Надо же, в кои-то веки встретил родственную душу, – поведал я без лукавства. – У меня отношение к алкоголю примерно такое же, и брют мне тоже нравится. Я, кстати, бутылку с собой прихватил на всякий случай, так что если вдруг захочется, то оно у нас есть. Ладно, ты лопай давай. Я-то уже поел, и пока только пить хочу. И ещё. Совсем забыл, что у меня дыня в холодильнике отдыхает. Пойдёт тебе в качестве компенсации, если вечер придётся в одиночестве коротать. Но я лелею надежду, что ты передумаешь и присоединишься к нам.

Она ничего не ответила, запустив ложку в плов, а я прекратил разглагольствовать и с видимым удовольствием принялся потягивать холодненькое пивко. Валентина сосредоточенно наворачивала, и мне оставалось лишь продолжать удивляться её аппетиту и стройной фигурке одновременно.
 
Что бы такое мне попробовать ещё услышать? Неожиданно обнаруженная избирательность слуха, да ещё с такой чувствительностью, открывала поистине уникальные перспективы. Это ж можно легко подслушивать любые разговоры, когда никому и в голову не придёт, что это возможно. Любой электронный жучок слышит весь окружающий фон и, если голоса тише других звуков, то выделить их можно только при помощи специальной аппаратуры, да и то не всегда, насколько мне известно. Валькин телефон я подсознательно услышал, вернее, с помощью подсознания, а вот чтобы проделывать это намеренно – нужно, наверное, поупражняться. Ага, вон там муха на окне сидит и трёт лапками. Обычный человек этого никогда не слышит. Может, у меня получится?

Повернув правое ухо к окну и думая о мухе, напряг слух. Буквально через мгновение услышал довольно неприятное шуршание, больше напоминающее хруст. Работает, работает, чёрт побери! Но если я смог усилить слуховое восприятие, то, помимо впадения в спячку, можно, наверное, и другие чувства адаптировать под свои желания? Зрение, к примеру. Уставившись на крохотную родинку на плече Валентины, попытался её получше разглядеть. Долю секунды ничего не происходило, затем она начала стремительно увеличиваться, и я смог детально рассмотреть всю её микроструктуру.
 
– Ты чего на мою руку уставился, – прервал мои микробиологические исследования настороженный голос. – Комара там увидел, или ещё какую-нибудь тварь?

– Ты ешь, ешь, не отвлекайся, комар у нас на полу сидит, а я просто задумался, – я и вправду задумался. Ведь так я, пожалуй, даже микробов смогу разглядеть, если захочу.

– Не ври. Ты сейчас мою руку, словно под микроскопом рассматривал, – не отступала Валька, пропустив слова о сидящем на полу комаре мимо ушей. – И ты не похож сечас на думателя, ты похож на смотрителя.
 
– А я не обычный думатель, я инопланетный думатель. У нас, на Тауките, все так думают, на что-нибудь смотря.

– Ты вроде другой адрес называл.

– А я на разных планетах жил, мог и перепутать.

– От алиментов бегаешь? Везде наследил, теперь у нас прячешься?

– Фу, как пошло! А такой очаровашкой выглядишь.

– Правды боишься, глаза колет. Думаешь, у нас тебя никто не раскусит?

– Зачем меня кусать, я что, навредил кому-то? Ну, гуляю себе с планеты на планету, может, я межпланетный турист хронический?

– Теперь я всё поняла. Ты и в самом деле инопланетянин путешествующий, а этот, который за собаку себя выдаёт, твой поводырь. У тебя какое-то чувство, из номерных, может, девятое, не работает, и он тебя за него водит.

– Вы, девушка, сами-то поняли, чего сказали? Когда это поводыри за отсутствующие чувства водили? А главное – как? Они их обычно компенсируют.

– У нас да, а у вас, на Тауките, должно быть не по-нашему. Значит, можно и за отсутствующие.

Тут наши взгляды встретились, и мы оба наконец-таки расхохотались, разом разрядив обстановку, которая после неловкого момента перед едой и истории с телефонным звонком всё ещё содержала в себе толику напряжённости.

– Добавку будешь? – спросил я, отсмеявшись.

– Нет. Я всё-таки не бездонная бочка. Для нормальной женщины я и так слишком много ем. Гены генами, но иногда опасения нет-нет, да и возникают. Вдруг они на мне отдохнуть удумают? Лучше без необходимости слишком уж не злоупотреблять.

– Ну и ладно. Тогда бери свое пиво и пошли на воздух, чего в доме-то сидеть?

Переместившись на лавочку во дворе, мы некоторое время потягивали пиво молча. Затем Валентина зацепилась взглядом за стянутое с бассейна защитное покрывало и удивленно спросила:

– Когда ты эту фигню убрать успел, вчера вроде на месте была. Ты что, после вчерашнего утопления опять в воду лазил? Не страшно?

Наблюдательная какая, ну просто буквально всё замечает.

– Да барбос этот неугомонный взялся посреди ночи кошек гонять и меня разбудил. Пока он с кошками развлекался, мне захотелось слегка взбодриться. Душ принимать как-то прозаично, а ночное купание показалось в самый раз. Ну, я и… поплавал, короче.

– А что вчера на реке произошло, так и не вспомнил?

– Как отрезало. Ни малейшего проблеска.

– Видать, тебя в самом деле чем-то стукнуло. Просто удивительно, что ты не утонул. От этой истории вообще дурно попахивает. Ты точно не инопланетянин?..

Посчитав вопрос риторическим, тем более что я на него уже отвечал, на сей раз я его проигнорировал. Что-то я совсем изоврался. Начиная со вторника, вру практически без передышки, но, главное, так легко и просто получается, словно всю жизнь этим занимаюсь. Нет, мне, конечно, и раньше врать доводилось, без этого элементарно не выживешь, но чтоб в таких неимоверных количествах – не припомню.

Вдруг перед моим внутренним взором поплыла картинка с футляром от насоса. А ведь я совсем забыл про зародыши, и молодец Бармалей, что напомнил. Нужно их запрятать куда-нибудь получше и подальше. Вопрос – куда? Можно, конечно, так и оставить их в машине, но не больно-то надёжное это место. Машину можно угнать, поджечь, взорвать. В доме ещё менее надежно, там куча людей уже к вечеру ошиваться будет. И тут меня осенило:

«Бар», – отправил я безмолвный импульс, – «давай-ка ты сам спрячь, тогда в любом случае только я или Петрович о схроне узнать сможем, а именно это нам и нужно. Действуй».

Бармалей неспешно вышел из дома, подошёл к ближайшему дереву и демонстративно его окропил, после чего, широко зевнув, почапал к машине.

– Куда это он? – подозрительно поглядела на комара Валька.

– Да бог его знает. Он как кошка, гуляет сам по себе. Мне не докладывает.

– Где он тут, интересно, кошёк нашёл? Я за всё время ни одной не видела и не слышала.

– Мало ли, – заметил я философски, – сегодня их нет, а завтра целая стая набежит. Кошки, они и есть кошки.

Кажется, сегодняшний Бармалей снова едва не заронил червячка сомнения в Валентинину наблюдательность. Не мудрено. Внешне он ведёт себя очень натурально. Что ж, можно только приветствовать. Но сам затрагивать эту тему я не буду, а Бармалей пусть Вальку и дальше переубеждает. Да только вряд ли у него это теперь получится. Раньше надо было думать. Успокаивало лишь то, что таким макаром моих приятелей он сможет убедить почти со стопроцентной вероятностью.

В доме заорал мобильник. Нехотя отодрав зад от лавочки, дотопал до кухонного стола и взял надрывающуюся трубку в руку. Вот и Пашка обозначился. Я уж думал, он про меня не вспомнит. Собственно, я про него точно так же забыл, так что претензии неуместны. Если у меня отвлекающие факторы имеются, то почему их не может быть у него?

– Здравствуй, друг-Пашка, соскучился?

– До невозможности, прикинь, раз сам тебе звоню. Ну и приветик, конечно.

– Ну-ну, про невозможности, это ты девочкам рассказывай, мне можешь правду.

– Что ж в тебе веры-то к людя;м нету? Может, это и есть, самая, что ни на есть, правда.

– Короче, Склифосовский, дело говори.

– Не;фига всякими обзываниями обзываться. Я к тебе, Миха, со всей душой, а ты сразу гадости норовишь.

– Да понял я, понял, давай свою душу, вдруг сгодиться на что.
 
– Сколько тебя знаю, всё не пойму никак – грубость твоя природная, или исключительно для меня её пользуешь?

– Что ж ты так на свою исключительность претендуешь? Не, я со всеми добрый, не тока с тобой.

– Ладно, пусть кому надо, тот тебя и лечит, я тебя и такого переживу. Лучше скажи, какими интересностями нас сегодня встречать будешь?

– Да я сам и есть самая интересная интересность, чего тебе ещё надо?

– Как чего? Стол накрытый со всякими там устрицами, омарами, салатами разными. Я, например, «Цезарь» с креветками люблю.

– А пинка под зад ты не любишь?

– Опять грубость слышу. И как тебя только девки терпят. Я бы от такого через пять минут сбежал.

– Ты не девка, тебе не понять. Ты лучше скажи, Павел Владимирович, когда вас ждать-то. Вы там с Вовой ещё не определились?

– Вот как раз сейчас и определяемся. Я уже освободился, жду от Вовы сигнала. Тебе чего-нибудь привезти?

– Пива побольше. Оно тут у меня хорошо пошло. А больше вроде ничего не нужно. Впрочем, если в каком гипермаркете окажешься, прикупи мне лишний комплект белья. Трусы там, носки, футболку. Стиркой неохота заниматься, а я взял маловато.


– О’кей, размер у нас один, не проблема. Жди. Вова, наверное, сам тебе ещё раз перед отъездом перезвонит. До встречи.

– Чао, – я отключился и от чего-то тяжко вздохнул.

Вы не подумайте, что я к Пашке так пренебрежительно отношусь. Пашка – настоящий друг. На него всегда можно положиться. Случись что-нибудь серьезное – всегда поможет безо всяких вопросов. Просто такая манера общения у нас еще со школы образовалась. Это уже традиция, такая же, как «дяди» с Вовой. Правда, Пашка у нас тоже «дядя», только, может, чуточку реже.
 
Вернувшись во двор, неизбежно натолкнулся на вопросительный взгляд Валентины.

– Да-да, ты всё правильно поняла. Банда уже готовится к выезду. Ты же об этом хотела спросить?

По её лицу пробежала лёгкая тень, но ответила она, как ни в чём не бывало:

– Да всё в порядке. Мне-то какая разница, едут они или не едут.

– Я же вижу, что тебе не сильно хочется смены декораций. Обещаю, что вольешься в коллектив, как его завсегдатай и почётный член. Мои друзья – очень приличные ребята, хоть и балбесы иногда порядочные. Особенно когда выпьют. Нет-нет, я вовсе не настаиваю, если ты отказываешься, но мне кажется, что это по-любому лучше, чем в одиночестве сидеть. Одиночество тебе и так уже должно было опостылить, а я тут сам гость, так что влиять на события не в праве.

– А ты сам-то как думаешь, хорошая это идея, затащить меня в незнакомую компанию, когда мы с тобой-то едва познакомились?

– По-моему, уже не едва. У меня ощущение такое, будто я тебя давным-давно уже знаю. У тебя нет?

Она испытующе посмотрела мне в глаза, я даже содрогнулся, таким пронизывающим был её взгляд, и выдала ответ, снова сбивший меня с толку:

– Скажи, ну зачем мне нужна какая-то компания? Вот вы с Бармалеем мне интересны, поскольку не из этого мира. (Может, она имела в виду: «Не от мира сего?..»). От вас не знаешь, чего ждать. А наши, местные – обычные скучные люди, которые сами, может, и могут веселиться, но развеселить меня у них вряд ли получится.

– Так мы с Бармалеем, по-твоему, из другого мира? Интересно, из какого же?

– Ну, этого я точно не знаю, должно быть, из какой-нибудь другой реальности. Может, и похожей на нашу, но другой. Да ты сам только что проговорился, что здесь только гость.

– На даче гость, не в этом мире, – я что, всерьёз перед ней оправдываюсь? Или она меня на пушку берёт? – Ты что-то путаешь, или придумываешь.

Чёрт возьми, девчонка умудряется делать почти правильные выводы! Её абсолютно не смущает сама невероятность подобных заявлений! Она видит что-то не увязывающееся с обычными земными представлениями и не пытается это отбросить, как невозможное, а принимает за данность, которую, по её мнению, проще всего объяснить нашим иномирным происхождением. Нетривиально, но я даже готов ей поаплодировать.

– Хорошо, – отозвалась она. – Я ни в коем случае не буду настаивать на своих предположениях, тем более что они требуют дополнительной проверки. И раз ты так боишься разоблачения, я вам с Бармалеем подыграю. Так и быть. Только позволь мне на время, пока твои друзья будут выгружаться и обустраиваться, оставаться вне поля их зрения.

Если честно, я так и не понял окончательно, то ли она так прикалывается, то ли в самом деле думает то, что говорит, то ли ещё чего-то. Но напрягать мозги и пытаться вникнуть в ход её рассуждений мне абсолютно не хотелось. Не хватало перед ней и дальше оправдываться.

– Ну и чудесно, – поспешил я согласиться. – А поскольку до их приезда время ещё есть, предлагаю прогуляться по лесу. Такое мероприятие тебе не претит?

– Такое не претит. А что мы там делать будем, грибы собирать?

– Попадутся – соберём. По лесу ведь можно просто гулять, не для охоты, не для грибования, а просто для гуляния.

– Грибование, это в вашем мире так «по грибы» называется?

– Это в моей голове так называется. Только что придумал. Что, звучит плохо?

– Криво. Но главное, что понятно, остальное переживаемо. Пошли?

– А ты прямо так и пойдёшь? Я про босиком.

– Точно. Схожу что-нибудь одену. Только через сетку второй раз не полезу, с той стороны меня ловить некому. Через калитку пойду, как нормальные люди.

– Разумно. Иногда можно и понормальничать. А мы с Баром тебя у кромки леса будем поджидать.

Вспорхнув с лавочки, будто совсем ничего не весит, она упорхнула в сторону ворот, а я снова заскочил в дом и сунул в карман мобильник. Вдруг Вова позвонит, когда мы в лесу будем? Там, правда, ловит не везде, но в основном ловит. А качество связи у этого аппарата – единственный плюс на сегодняшний день. Он появился во времена, когда густота вышек была на порядок ниже, соответственно, требования к поимке сигнала были выше. Я как-то провёл сравнительный эксперимент, спускаясь в глубокий подвал. Два других, более современных аппарата, ещё на половине дороги ушли из зоны доступа, а у этого треть палок всё ещё продолжала светится в самом низу.

Вальку ждать долго не пришлось, она появилась буквально через несколько минут, только уже в кроссовках, джинсах и короткой зелёной маячке без рукавов. На голове красовалась белая бейсболка, одетая задом наперед. Шустрая девочка. Большинство известных мне дам чёрте по сколько собираются, даже если им просто за хлебом или в аптеку выйти нужно.

– Я готова, товарищ Сусанин, показывайте путь, – отрапортовала Валька жизнерадостно.

– А никакого пути нету, будем идти, куда глаза глядят. Зачем нам путь, нас неизведанное манит.

–  Ну, тогда пошли его изведывать.

Прогулка наша получилась вполне успешной. Мы прошлялись больше двух часов, и я умудрился при этом не заблудиться. Как ни странно, но мы нашли десятка два подберезовиков, три подосиновика и даже один белый. Его Валька нашла и радовалась, как малый ребёнок. Была ещё куча сыроежек, но их мы, не сговариваясь, не брали. Я, разумеется, как истинный «грибователь», отправился в лес без тары. Выручил Бармалей. Я так и не понял, где он раздобыл эту корзину, но уже после первых трёх грибов он возник перед нами, держа её в зубах. Валентина только очень подозрительно на нас обоих посмотрела, но смолчала. Видимо, была убеждена, что мой ответ всё равно её не удовлетворит, а очередное враньё выслушивать не желала. Посему она не стала выяснять происхождение столь вовремя появившейся у нас плетёной ёмкости, тем более только что нашла белый, и взыгравший азарт перевесил любопытство.
 
Уже на подходе к дому мобильник снова ожил:

– Дядя Вова?..

– Дядя Миша?..

– Уже в пути?

– Уже в пути. Везём себя, себе и тебе.

– И что же мы такое везём? Мне?

– Сюрприз везём, так что ты далеко не уходи и приготовься рот от удивления пошире открывать. Можешь пока потренироваться.

– Интригуешь, Вован. Но, вообще-то, меня теперь трудно чем-то удивить.

– Уверяю, у нас получится.

– А это не больно?

– Вот за это не ручаюсь, хотя… кто знает. Может, тебе и больно будет, но ты же у нас мужик крепкий, сдюжишь как-нибудь.
 
– Мне таких сюрпризов не надь, мне б чего-нить мягенького и пушистого, и чтоб жизнью наслаждаться не мешало.

– Теперь уже поздно. Не могу ж я сюрприз посреди дороги из машины выкинуть. Нет, я тебе его с рук на руки передам, а ты уж сам решай, нужен он тебе, или не нужен, и что с ним делать.

– Вот всегда так. От вас с Пашкой только подлянку какую-нибудь можно ждать, альтруизмом вы не страдаете.

– Да не переживай ты так, мы даже про пёсика твоего не забыли. Ему тоже подарок будет.

– С чего бы такая благотворительность?

– Мы ж цивилизованные люди. О братьях наших меньших тоже заботиться нужно, вот мы и озаботились.

– Косточку везёте?

– Косточки там тоже есть.

– Ну-ну. Долго вам ещё ехать?

– Надеюсь, не больше часа, если верить навигатору.

– Понятненько. Ну что ж, жду не дождусь, как говорится.

– Во-во, жди и всё случится. Начинай уже рот открывать.

– Пошёл ты, Вова, со своими шуточками.

– И пойду. В смысле – приду, приеду, то есть. Ладно, Мих, не обижайся, мы ж любя.

– Бя-бя, жду, короче. Пока.
 
Вот точно они какую-то пакость измыслили, поразвлекаться за мой счёт захотели. Ну-ну, я им поразвлекаюсь. Со своими теперешними возможностями я им таких развлечений понапридумываю, враз про все свои сюрпризы позабудут.

– Что, твоя компания уже на подходе? – спросила Валентина, резко утратив жизнерадостность.

– Едут, по крайней мере. Могут и застрять где-нибудь. Пятница, пробки, обычное дело. Тут не угадаешь, когда доберёшься. Сейчас навигатор одно показывает, а через пять минут кто-нибудь кого-нибудь на пути следования заденет, и всё. Встал ещё на три часа. Сколько раз сам так попадал.

– Ну и ладно. Встанут, не встанут, а корзину я всё равно себе забираю, в качестве ещё одной компенсации. Заделаю грибов с картошечкой и буду наслаждаться. Ты тоже приходи, если захочешь, когда от друзей устанешь. Может, тебе повезет, и я не все съесть успею. Пиво только не забудь, без пива не пущу. Или не так: без пива и брюта не пущу.

– Давай я к тебе брют лучше сразу переправлю, а то неожиданно могут другие желающие образоваться. Тут друзьёвые подружки будут, которых я никогда не видел, вдруг они тоже брют уважают? Лось, то бишь брют, совсем маленький, на всех не хватит.

– Ладно, я пошла к себе, а ты тащи. Да, и дыню тоже не забудь, раз обещал! Компенсация должна быть полноценной. Всё тащи, тогда мне и без тебя хорошо будет. Даже переживать особо не стану, если не придёшь.

Выдав продовольственный наказ, она выдернула из моей руки корзину и с гордо поднятой головой зашагала к себе. Правильно. Чего ей из-за какого-то таукитянина переживать. Нужно получить с него всё, что можно, а дальше он, то есть я, пусть сам о себе заботится. Уважаю практичный подход, если он не во вред мне, конечно. В данной ситуации не во вред, так у меня запасной аэродром будет. Мало ли, как события развернутся.

В доме я провёл тщательную ревизию оставшихся запасов и, взяв старую Вовкину сумку, уложил в неё всё вышеперечисленное, присовокупив до кучи пачку зефира, чай и банку шпрот.

– Бар, будь другом, отнеси это нашей соседке с поклоном. Можешь по дороге для неё ещё цветок сорвать. Какой – сам выбери. И хвостом не забудь, как ты это умеешь, подхалимно.

Он окинул меня укоризненным взглядом, но пререкаться не захотел и, подхватив сумку, отбыл в означенном направлении. Вытащив очередную банку с пивом, а их теперь оставалось совсем мало, я откинулся на диван и включил телевизор. Зачем включил? Да бог его знает. По инерции включил, смотреть всё равно не собирался. Так же тупо, как и накануне вечером, прощёлкал туда-сюда каналы и оставил передачу про природу Амазонки. По крайней мере, не раздражает.
 
Вскоре с улицы послышался нарастающий гул работающих двигателей. Через несколько секунд заскрипели тормоза, и раздался противный звук автомобильного клаксона.
 
Сволочи, подумал я про себя, лень задницу оторвать, чтоб ворота открыть. А вот не пойду, сами справитесь.

Хлопнула дверь, вторая, и ворота натужно заскрипели. Нужно было их смазать, а то как ножом по стеклу.

Ведь можете сами, когда хотите, и нефиг людей дёргать, дополнил я свой внутренний монолог, когда машины заехали и послышался повторный скрип теперь уже закрываемых ворот. Вот теперь можно выходить.

Переступив порог, я нарочито неспешно двинулся к автомобильной площадке.

Около своего Лансера суетно копошился Пашка, что-то с натугой вытаскивая из багажника, а незнакомая, но довольно симпатичная блондинка лет двадцати пяти, слишком худосочная, на мой взгляд, стояла от него в двух шагах и даже не пыталась ему помочь ни делом, ни советом, ни одобрением. Расстанутся, определил я многоопытным глазом. Если уж она на старте так себя ведёт, дальше будет только хуже.
 
Несколько иная картина наблюдалась у распахнутого во все пять дверей Вовкиного Рендж Ровера. Помимо самого Вовы, которого я пока видел только в виде торчащей из водительской двери задницы, около машины о чем-то весело переговаривались ещё две молодые женщины, тоже мне абсолютно незнакомые и разительно отличающиеся друг от друга. Одна была невысокого роста шатенкой с приятным лицом и миниатюрным телосложением, тоже где-то лет двадцати пяти-семи, вторая же выглядела словно фотомодель, сошедшая с обложки глянцевого журнала. Короткая, но не совсем уж под мальчика, стрижка ей очень шла. Волосы я не смог с уверенностью охарактеризовать, крашеные они или натуральные, потому что играли на солнце какими-то перламутровыми переливами от пепельного до тёмно-серого и блестели так, будто они из стекла. Высокая. Рост, наверное, под метр восемьдесят. Фигура подтянутая и спортивная, но все полагающиеся округлости ровно там, где им и положено быть, и размеры их ровно такие, что ни прибавить, ни отнять. Идеальная фигура, если двумя словами. Вот возраст определить не берусь. Ей с равным успехом можно было дать и двадцать пять, и тридцать, в зависимости от ракурса. Глаза едва уловимо раскосые насыщенного зелёного цвета, что, по-моему, большая редкость, особенно если ты не рыжий. Возможно, именно поэтому её взгляд казался немного хищным.
 
Вся компания без исключения была одета в джинсы, лёгкие ботинки, типа моих мокасин, и в разного цвета футболки. Словно из одной спортивной команды. Хотя нет, тогда футболки тоже были бы одинаковыми.
 
– Ну что, девушки, знакомьтесь, – первым нарушил молчание Вова, выбравшийся из машины целиком и обративший, наконец, на меня внимание. – Это наш дачный долгожитель, Михаил. Он уже со среды тут отдыхает. Ты ведь отдыхаешь?..

Что тут сказать, я просто пожал плечами.

– Михась, это Маргарита или просто Рита, а иногда даже Марго, – обняв за плечи блондинку, представил свою спутницу Пашка.

Изобразив дежурную улыбку, я вежливо кивнул.

– Наташа, – сама шагнула мне навстречу маленькая шатенка, протягивая руку, которую я автоматически пожал. Рука оказалась довольно крепкой, несмотря на миниатюрность.

– Ну а свою курортную подругу, надеюсь, ты сам помнишь, как звать, – продолжил церемонию Вова, но третья незнакомка не дала ему договорить и со счастливой улыбкой шагнула мне навстречу и обняла так, как может обнимать только влюблённая в тебя по уши женщина. И прежде, чем я успел хоть как-то на это отреагировать, ибо меньше всего подобного ожидал, тихонько зашептала:

– Не делай глупостей и не дёргайся. Изображай, что безмерно счастлив. Я Лиана. Легенда такая: мы с тобой в прошлом году на Канарах познакомились. Вам с Бармалеем грозит смертельная опасность, поэтому ты уж постарайся нас не выдать. Я тоже в опасности. Остальное позже, когда одни останемся.

Она немного отодвинулась, но тут же припала ко мне страстным поцелуем. Дружные аплодисменты сигнализировали, что сюрприз сочтён успешным.

Мне же показалось, что мир сошёл с ума, а небо вот-вот рухнет на голову…


Глава седьмая.

Лиана.

– А это моя Сузуки, – выдавил я из себя с улыбкой блаженного идиота. – Ну, то есть, Лиана.

Хоть я и бахвалился перед друзьями (в первую очередь перед самим собой), что чем-нибудь меня удивить будет проблематично, сюрприз у этих гадов удался на славу, если, конечно, к создавшейся ситуации вообще применимо такое определение. Как бы там ни было, но секунд на двадцать-тридцать в голове у меня переклинило конкретно. Я просто тупо стоял с бессмысленно улыбающейся рожей и разве что недоумевал отстранённо, почему небо так на меня и не рухнуло, и я всё ещё жив. Но никакой шок не длится вечно, и вот я уже плавно высвободился из объятий незнакомки, нежно развернул её лицом к аплодирующей аудитории и аккуратно приобнял за талию. Во-первых, нашёптанные мне на ухо слова даром всё-таки не пропали и действие возымели, а во-вторых, не хотелось мне, если честно, совсем уж разъединяться со столь совершенным телом, которое к тому же само сочло нужным изображать несуществующую между нами близость. Так почему бы мне эту близость не поддержать?

Но встряску я всё же получил знатную, поэтому не сразу обратил внимание, что у ног «моей подруги» снуёт и вертится что-то мелкое и пушистое. Неожиданно это что-то вскарабкалось по её ноге, уцепилось лапками за продетый в джинсы ремень, ловко вспрыгнуло незнакомке на плечо, и я оказался нос к носу с симпатичным пушистым хорьком, почему-то смотревшим на меня так, будто он давно меня знает и ни капельки не боится. Дальше – больше. Невесть откуда возникший Бармалей уставился на хорька с таким видом, словно эта зверюшка – предел всех его мечтаний.

– Мих, ты чего такой заступоренный? Или тебе сюрприз не понравился? – оторвал меня от тупого созерцания мелкого хищника Вовин голос.

– Да вы чё, мужики, как такой сюрприз может не понравиться? – я заставил себя встряхнуться и резко сменил улыбку с придурковатой на радостную, спешно приспосабливаясь к ситуации и включаясь в начавшую разыгрываться ещё без меня комедию. Или, скорее, драму, учитывая не слишком оптимистичные слова незнакомки. Но от клоунады всё равно не удержался, коверкая нещадно слова: – Я, как с Канар в прошлом годе возвернулси, токма об ей и думаю. Днями думаю, вечерами думаю, ночами больше всего думаю, ага. Только вот недоумеваю я: самому мне Лианку после отпуска ну никак не удавалось найти, а вы каким-то борнобобелем её чуть ли не из-под земли выкопали, шоб, значит, друга дорогого и любимого порадовать. Не поделитесь, как вам это удалось?

– Никаким борнобобилем мы её не выкапывали, – Вова зачем-то изобразил схематичный жест, будто орудует лопатой. Зачем его изображать, если не выкапывали? – Она сама сегодня утром ко мне пришла и попросила взять с собой. А ещё попросила тебе не говорить, чтоб сюрприз не испортить. Мы вняли и пошли ей навстречу. Ведь не испортили же?

– Конечно же нет. Ты даже не представляешь, насколько не испортили. Вот только тебя-то она как нашла? – продолжил я пытать Вову, догадываясь, в общем-то, что обращаюсь не по адресу. Так и получилось.

– Милый, – ответила вместо него Лиана, – неужто забыл? Ведь ты мне сам Володины контакты оставил на случай, если у меня какие-нибудь юридические проблемы возникнут. Заверял, что он, дескать, почти любую способен разрулить. Я твоему совету последовала, и вот я здесь.

– Угу. Да. Точно. Тогда понятно. Забыл, понимаешь, что оставил. Вовкины оставил, а свои забыл, ага. Так бывает. Ранний склероз, – покаялся я сокрушённо.

Если она и всё остальное продумала столь же «убедительно», то просто удивительно, что Вовка ей поверил. Да не поверил, разумеется, просто тоже включился в спектакль, чтобы его не испортить раньше времени и до конца досмотреть. А вот Пашка с дамами, пожалуй, обыкновенные и ничего не подозревающие зрители. Пашка, конечно, вовсе не дурак, но он над чужими проблемами обычно особо не задумывается, пока они лично его не начинают касаться.

– Но теперь вспомнил? – напомнила о себе Лиана.

– Теперь вспомнил. Временное помутнение от радости встречи нашло. Да что же мы всё стоим да стоим, – спохватился я, раз сам хозяин по этому поводу молчит. Пора уже расходиться, да побыстрее, а то после моих кривляний и остальные зрители могут прозреть и затеять разборку шитых белыми нитками нестыковок в спектакле, и мне снова придётся изворачиваться и врать. Я уже и так весь изоврался, сколько ж можно. – Располагайтесь, гости дорогие, обустраивайтесь, – засуетился я. – С этого момента начинаем активно и коллективно отдыхать. А то мы с пёсиком уже дичать начали без человеческого общества. Правда, Бар?..

Бармалей продолжал неотрывно следить за хорьком и не обратил на меня ни малейшего внимания. И тут у меня в голове словно что-то щёлкнуло. Такой же точно интерес у него вызвала ночная зверюшка. А что если это та же самая зверюшка? И что тогда из этого следует? А из этого почти со стопроцентной вероятностью следует, что это вовсе никакой не хорёк, а ещё один биотрансформер, а Лиана, получается, его альфа-звено. И если всё рассказанное мне Петровичем правда, то выходит, что Сузуки либо из другой аналогичной организации, что странно, ибо ни про какие другие он не упоминал, либо она вообще из какой-то другой реальности. Опять же, если верить россказням Петровича. Но сейчас поведение незнакомки и собственная интуиция подсказывали, что эта Лиана на нашей стороне. Или же интуиция нагло врёт, меня как лоха разводят, а она засланный казачок. Поди тут разберись самостоятельно. Ладно, спектакль пока продолжим, а там видно будет.

Лиана взяла меня под руку и, продолжая удерживать на лице счастливую улыбку, поинтересовалась:

– Мишунь, может, покажешь, где наша комната? Хочу переодеться.

– Наша комната?.. Ах, ну да, опять я туплю. Разумеется, покажу. А твой транс… хорёк вместе с нами пойдёт, или ты разрешишь ему с собачкой поиграть?

Услышав намеренно допущенную мною оговорку, Лиана едва заметно вздрогнула, тем самым окончательно подтвердив мою догадку.

– Это она, девочка, – тотчас взяла себя в руки фальшивая курортная подруга и погладила хорька по спинке. – Её Феей зовут. Как по мне, пусть они сами решают. Хотят играть – пусть играют.

– Во-от оно что, девочка, – протянул я. – А я-то всё никак не мог уразуметь, что такое с моим барбосом приключилось. Странно только, что у него возник нетрадиционный интерес к представительнице другого вида. Хотя я тоже не имею ничего против, пусть себе резвятся.

Фея одним махом слетела с плеча Лианы и устремилась к лесу. Бармалей, как привязанный, ринулся следом.

– Мих, а твой волкодав этого грызуна не сожрёт? – озабоченно поинтересовался Пашка, глядя им вслед.

– Хищника, – поправил я. – Хорьки – хищники. Не, не сожрёт. Он очень добрый и благоразумный, мой волкодав. Пойдем, Ли, – сразу же упростил я её имя, попутно демонстрируя окружающим, насколько мы близки. А может, мне просто захотелось отомстить ей за Мишуню. Люблю это обращение ещё меньше, чем Ленкиных мурзиков. – Заодно поделишься, как год минувший провела. Да и у меня столько всего за это время накопилось…

– Поделюсь, поделюсь, и не только, – она чмокнула меня в щёчку и одарила настолько сексуальным взглядом, что мне даже стало неудобно перед друзьями. – И захвати, пожалуйста, мою сумку из машины. Чёрная, спортивная, с синей полосой, – уточнила она.
 
– Уже несу, – освободил меня Вова от необходимости лезть в его машину, протягивая объёмистую теннисную сумку.

Подхватив её одной рукой, другой я деликатно подцепил Лиану под локоток и повёл в сторону дома, кляня себя за излишнее многословие и абсолютно ненужное и даже вредное кривляние. Вместо того, чтобы побыстрее уединиться и попытаться без свидетелей разобраться в этой, похожей на бред сумасшедшего, ситуации и потребовать вразумительного объяснения от абсолютно незнакомой мне женщины, начал зачем-то при всех делать «тонкие» намёки и предпринимать такие же «тонкие» попытки уличить её во лжи. От досады, наверное, но по большей части от собственной дурости. А главное – насколько глупо и бестолково я это делал. Ведь если бы я действительно хотел всенародно объявить, что вся эта история о прошлогоднем курортном романе от начала до конца чистая выдумка, а женщину эту я впервые в жизни вижу, достаточно было просто это озвучить. А если не хотел, то какого лешего кривлялся и ёрничал перед всеми?

Вот покритиковал себя, и вроде как немного легче стало.

Пока мы молча поднимались на второй этаж, акцент моих мыслей успел сместиться в сторону явного перебора с количеством сконцентрировавшихся вокруг меня женщин. Но рано или поздно он просто обречён был туда сместиться. И хоть я не успел окончательно сойтись с Валентиной, удерживая себя на последнем рубеже, всё уверенно шло к тому, что он вот-вот падёт, невзирая на все мои титанические усилия его удержать. И вдруг такой непредвиденный поворот. И ладно бы просто какая-нибудь фифа, которую приятели сговорились подсунуть мне в постель. Как раз такой сюрприз не стал бы проблемой. Пинком под зад, и все дела, а друзья пусть сами извиняются и выкручиваются. Но тут-то всё не так, тут-то всё очень серьёзно. Правда, это вовсе не означает, что я должен эту Лиану обязательно полюбить или что-нибудь в этом роде, но разыгрывать-то это мне придётся, раз уж начали. На людях, во всяком случае. А самое поганое, что она мне уже нравиться. И Валентина нравится. И Ленка, в общем-то, тоже нравится, только её здесь нет, и слава богу, что нет, иначе даже не представляю, как стал бы выпутываться. Собственно, я и без Ленки не представляю. И…

Что-то уж больно много всяких «и» набежало. А почему я вдруг решил, что Лиана – именно то, что я вижу? Она прибыла сюда в комплекте с биотрансформером, и чёрт знает, какой её истинный облик. Может, она вообще мужик замаскированный или страшилище какое-нибудь баба-яговое?

Размышления на эту тему пришлось прервать, так как лестница закончилась, и мы оказались в комнате. Слава богу, что я не вернул сюда зародыши, попросив Бармалея их перепрятать. Моей «курортной подружке» знать о них никак не следует. На текущем этапе, уж точно.

– Ли, – я вознамерился напрямик и сразу разобраться с мучающим меня вопросом, заодно окончательно утвердившись, что только так и буду её называть. Если сначала, услышав её голос по телефону, имя Лиана проассоциировалась у меня с названием машины, сказались особенности работы, то следом приползла аналогия с ползучим растением. Но эта Лиана не была похожа ни на машину, ни на ползучее растение, так что путь будет просто Ли. Так и короче, и дурацких ассоциаций не вызывает. Разве что с Брюсом Ли, но это по-любому лучше машины или растения. – Ли, – спросил я в лоб, – то, на что я смотрю, твой оригинальный облик или трансформа?

– Ты же видишь, что Феи здесь нет, – отозвалась она с некоторым недоумением. – Или Кирилл Петрович ещё не объяснил тебе специфику?

Ах, вот оно что. Значит, я всё-таки уникум, и об этом, похоже, пока никто не подозревает. Что ж, это радует. Но, выходит, она знакома с Петровичем?

– А ты что, знакома с Кириллом Петровичем? – произнёс я вслух, оставив её вопрос без внимания.

– Можно и так сказать, – она несколько секунд помялась, явно борясь с собой, но наконец решилась и выдала твёрдым, но каким-то обречённым голосом: – Он о моём существовании вообще не подозревает, хотя видел меня неоднократно. Не такой, как сейчас. И ты пока единственный из землян, кому я открылась. Оказалась в безвыходном положении и пошла на риск. Приказать тебе молчать я, разумеется, не могу, но для обоюдной пользы хотелось бы надеяться, что так и останется.

Практически ничего не зная о происходящем, да и вообще мало что понимая, давать подобное обещание было бы, как минимум, опрометчиво, тем более незнакомому человеку. Я и не стал. Мало ли, на что она там надеется. Я её сюда не приглашал и за язык не тянул. Но молчать в ответ было невежливо, и я, проигнорировав её надежды, произнёс:

– Я, почему-то, так и подумал, что ты не отсюда. Ну, в том смысле, что не с Земли. Кстати, если ты там на что-то надеешься, то учти, что Петрович может в любой момент здесь объявиться. Не боишься перед ним засветиться?

– В этом-то и заключается главная проблема, – вздохнула она огорчённо. – Пока он не объявился, вы с Бармалеем в относительной безопасности. Кирилл Петрович в любом случае намного более важная фигура, чем ты. Вас потому и не трогают. Но стоит ему объявиться, и я не дам за наши шкурки сломанной спички.

Очень образно. Видимо, ломанного гроша у неё нет.

– Так зачем же ты сюда притащилась, если знаешь об опасности? – задал я закономерный вопрос. – И откуда, кстати?
 
– Откуда притащилась, или откуда знаю?..

– Both, как говорят англичане. Но я имел в виду второе.

– Притащилась из Москвы, как ты мог заметить, а что касается знания, то ты и сам в наверняка уже курсе того, что происходит. ОНПИС блокирован и всё очень плохо. К сожалению, никакой конкретной информации о том, кто стоит за этим стоит, у меня нет. Зато имеется та же самая неразрешимая проблема, что и у вас. Я тоже осталась без капсул и, похоже, накрепко тут застряла. Так уж сложилось, что вы двое – мой единственный шанс вернуться домой, иначе бы я к тебе не обратилась. Достаточно откровенно?

– Не берусь судить, слишком мало знаю. Может, это действительно откровение, а может, ты мне сейчас просто лапшу на уши вешаешь. Если у тебя реальная проблема, и ты надеешься её с нашей помощью решить, то почему сразу не рассказала мне всё это в тот вечер, когда дурочку из себя по телефону строила? Кстати, ты тогда так и не соизволила ответить, откуда у тебя мой номер?

– Тут всё просто. Рассказать не могла потому, что ты на прослушке, сразу бы засыпалась. Я и так сильно рисковала, связавшись с тобой по телефону, а номер твой у меня уже давно на кнопке. Я ведь на Земле в качестве пассивного наблюдателя нахожусь, а объектом наблюдения был и остаётся ваш ОНПИС и то, что вокруг него происходит. Ты у них уже давно в списке потенциальных сотрудников числишься, поэтому автоматически попал в круг моих интересов.

– Вот как, – проворчал я недобро. – Ты, выходит, шпионка, а я, значит, в списке потенциальных сотрудников. Живёшь себе живёшь и даже не подозреваешь, что давно находишься в кругу чужих интересов. Ну-ну. Тогда давай по-другому: раз по телефону говорить было нельзя, почему не предложила встретиться сразу? Зачем понадобилось такую замечательную нашу встречу до сегодняшнего дня откладывать и устраивать эту комедию, которую я, кстати, запросто мог сорвать по незнанию или даже нарочно?

– А вот этого я тебе сказать пока не могу, ты уж прости. Не хочу раньше времени проблему создавать, которой, возможно, на самом деле не существует. Потерпишь?

– А у меня есть выбор?

– Ну и хорошо, – ответила она не очень понятно. – А теперь, может, отвернёшься, пока я переодеваюсь?

– Ну да, разумеется. Это на людях я «милый» и «соскучилась», меня даже целовать взасос можно, а как одни остались – сразу отвернись. – Наверное, не стоило мне этого говорить, но я почему-то разозлился. А как ещё прикажете реагировать, когда неожиданно узнаёшь, что находишься в кругу неизвестно чьих интересов и тебя без твоего ведома и согласия намереваются, словно какую-нибудь бесправную пешку, для чего-то использовать?

– Действительно, – неожиданно согласилась с моим упрёком Лиана. – Нет, в самом деле. Чтобы не выглядеть фальшиво, для достоверности желательно в роль с головой погружаться, тем более нам любовников придётся какое-то время изображать. Кто знает, вдруг нам это даже понравится?

Не дожидаясь моей ответной реакции, она без всякого стеснения скинула с себя абсолютно всю одежду. Не торопясь, словно намеренно меня провоцируя и испытывая на прочность, извлекла из сумки что-то типа бикини. Вынужден признаться, что прочность моя трещала по швам. Обалдеть! И хоть я и оторопел несколько от происходящего, чтобы делать объективные и беспристрастные оценки, но по моим собственным канонам красота Валентины, пожалуй, Лиане даже немного уступала. Зато моя дачная соседка имела в своём арсенале такой неоспоримый и ничем не перешибаемый козырь, как юность. Между ней и этой пришелицей из другого мира навскидку было лет семь-десять разницы. Только глаза мои сейчас смотрели на ту, которая старше и гораздо ближе, и не могли скрыть восхищения.

Фигура Ли и в одежде казалась безупречной, но сейчас, глядя на неё обнажённую, я не смог обнаружить в её теле вообще никаких изъянов. Но это на мой персональный вкус, разумеется. И что же мне теперь делать? Тот самый случай, когда не некий абстрактный персонаж, а я сам оказался в роли пресловутого Буриданова осла. Не могу же я разорваться на две части? Сами подумайте: поблизости от меня две девушки, и обе хороши до умопомрачения. Тянет меня к обеим практически одинаково, так что определиться, которая привлекает меня больше, я категорически не могу, да и не хочу. Отвергнув любую, я локти до конца жизни кусать буду. Правильно Ленка тогда сказала – бабник я. С другой стороны, бабник – это же тот, который сам к женщинам клеится, нет?.. А сейчас не я клеюсь, сейчас они ко мне. Ну, эта, по крайней мере. Я внутренне застонал и сел на кровать, не в силах прийти с самим собой к какому-нибудь консенсусу.

– Нравлюсь? – провокационно спросила Ли, с нарочитой медлительностью и пластикой стриптизёрши вползая в миниатюрные шорты. Испытание на прочность продолжалось, хотя стриптиз шёл уже в обратном направлении.

– Нравишься, – не стал я врать. У меня непроизвольно дёрнулась щека и кое-что ещё. Кое-что ещё, правда, задёргалось значительно раньше. – Ты, наверное, уже привыкла, что нравишься?

– Как тебе сказать. Может, и привыкла, но всё равно приятно, когда тебе об этом лишний раз напоминают. А почему, кстати, ты меня при встрече Сузуки назвал?
 
– Машина такая есть японская. Фирма «Сузуки», модель «Лиана», только теперь вижу, что «Сузуки» тебе не подходит.

– Почему не подходит?

– Ну, ты же не машина, да и машина, как выяснилось, тебе не нужна. К тому же их давно с производства сняли. Так что нет, не подходит, – хлопнул я себя по коленке, пожирая глазами её пока ещё обнажённые груди.

– Давай-ка пойдём поддержим компанию, что ли, – предложила она, натягивая свежую футболку. – А то неудобно как-то. Уединится мы ещё успеем, а на это, – она на секунду вновь обнажила груди, – у тебя ещё будет возможность полюбоваться, если будешь себя правильно вести и не пытаться меня разоблачить. Ну, ты понял, – дополнила она, осознав двусмысленность последнего слова.
 
– Да понял я тебя, понял. Чтобы разоблачить, разоблачать нельзя, чего уж тут непонятного. Пойдём, – произнёс я тоскливо, неохотно вставая.

На меня вдруг навалилось чувство какой-то щемящей обречённости. Это была патовая ситуация, из которой я не видел абсолютно никакого выхода. Душа стремилась к Валентине, тело к тому телу, которое рядом, совесть жаждала рвать на мне волосы и тихо выть, но сам я не делал ни того, ни другого, ни третьего. Что толку. Всё равно не поможет.

Спустившись во двор, обнаружили, что Вова с Пашкой успели перетащить обеденный стол в беседку и теперь целеустремлённо выкладывали на него из двух объёмистых хозяйственных сумок всевозможные бутылки, банки, пакеты, нарезки, контейнеры. Им что, мало тех бутылок, которые я уже закупил?..
 
Наталья с Ритой тоже были тут, но в сервировке стола не участвовали, расположившись рядом с беседкой на лавочке и неспешно что-то потягивая из запотевших фужеров. Начали отдыхать, короче.

Заметив меня, Вовка оживился:

– Дядь Миш, я видел, у тебя там водочка холодненькая в холодильнике стоит. Будь ласков, накапай нам с Пашкой граммов по пятьдесят для начала, да и сам присоединяйся, а мы пока сервировку тут закончим.

– Холодненькая в холодильнике – это очень тонко подмечено. Вовчик, а не рано ли начинаешь? – задал я совершенно бессмысленный вопрос, ответ на который прекрасно знал заранее, но не удержался.

– С ума сошёл? – посмотрел он на меня, как на умалишённого. – Мы ж сюда отдыхать приехали, а что это за отдых без водочки?

– Тебе ещё мясо на завтра готовить нужно, – ещё раз попытался я отсрочить неизбежное.

– Не-е, мясо на завтра нужно готовить завтра, – в своём решении начать злоупотреблять Вовчик оставался непреклонным, – иначе оно перекиснет. А сегодня мы под готовые закуски отдыхать будем. Давай, неси уже, не томи душу.

По моему опыту лишний день маринования никакого вреда мясу не принесёт, а иногда даже вкуснее сделает, но у Вовы своё мнение и свои рецепты, спорить же с ним я не собирался. Тем более что плохо у него никогда не получалось.

– Ли, помоги мне, пожалуйста, этим оболтусам алкоголю наплескать, – попросил я мнимую подругу.

– Сам ты оболтус, – огрызнулся Вова. –  Наотдыхался – другим помоги.

– Идём-идём, Ли, – я подхватил её под руку и снова потащил в дом. – Не то мне сейчас нравоучения читать начнут.

На кухне я извлёк из шкафчика два рабоче-крестьянских гранёных стакана и сунул их ей в руки.

– Подержи, пожалуйста, я наливать буду. Ты, кстати, сама не желаешь, нет? А то я и тебе налью. И напомни мне заодно о своих пристрастиях. Должен же я иметь представление, что моя подруга есть-пить любит.

– Наливать мне пока что ничего не надо, тем более водку. Ты, Миша, главное, не напрягайся и не суетись, старайся держаться естественно и непринужденно. Не нужно, чтобы во мне заподозрили кого-то, кроме как одну из твоих сезонных подружек. Не волнуйся, я в курсе, что таковые имелись, да и сейчас наверняка кто-нибудь есть. Меня это не волнует и не смущает. А есть и пить я могу что угодно, только без излишеств.
 
Чёрт, ей даже про подружек моих известно, если не врёт. Может, она вообще всю мою подноготную знает?..

– Скажи, ты действительно не представляешь, кто нам угрожает и нас преследует? – этот вопрос мучил меня неотступно, и я не удержался, чтобы снова его не задать.
 
– Хотела бы представлять, но нет. Я тебя не обманываю, клянусь. Вообще, очень похоже на серьёзный многосторонний заговор, и одна из сторон определённо находится здесь. Ну, в том смысле, что внутри ОНПИС имеется предатель или предатели. Кто следит конкретно за тобой – сказать не берусь, но для слежки за такой мелкой сошкой, какой ты пока являешься, скорее всего, привлечены агенты из обычных спецслужб, вроде полиции, которые вряд ли когда-нибудь что-нибудь слышали о биотрансформерах. Тем, кто за всем этим стоит, лишний шум не нужен. Представь, что начнётся, если сведения о трансформерах и других подуровнях существования станут достоянием общественности. Ваш мир тогда просто взорвётся.

– А про свой мир мне не расскажешь?

– Если мы живыми выберемся из этой передряги, не только расскажу, но и покажу. Обещаю. Там тебе даже Бармалей не понадобится. Среда обитания практически идентичная. Я так и буду со стаканами стоять?

– Прости, мне столько хочется всего разузнать. Я уже почти забыл, для чего мы сюда вернулись.

Вытащив из холодильника бутылку, набулькал сразу по полстакана. Пусть травятся, если хотят. Забирая их из рук Лианы, обратил внимание на симпатичный перстенёк на безымянном пальчике её левой руки. Витая косичка из красного, белого и жёлтого металлов венчалась небольшим сверкающим красным камешком.

– Рубин? – спросил я, кивая на украшение.

– Алмаз. Только пусть лучше об этом никто не знает. У меня на родине он, конечно, тоже обладает некоторой ценностью, но, в общем-то, довольно рядовая безделушка. А в вашей реальности этот камешек стоит целое состояние. Насколько мне известно, в вашем мире красные алмазы поштучно можно пересчитать, поэтому для всех остальных любопытствующих это просто бижутерия, украшение, хоть и привлекающая внимание, но дешёвое.

– Ты сама украшение, за километр привлекающее к себе внимание без всякой бижутерии, – не удержался я. – И совсем не дешёвое. Кстати, далеко не самое лучшее прикрытие для шпиона, тебе не кажется?

– Думаешь, я когда-нибудь хотела стать шпионкой? И в мыслях не держала, пока меня по чистой случайности Фея не выбрала. Вообще никогда не думала заниматься тем, чем занимаюсь, но, когда случилась Фея, меня убедили. Как – не буду рассказывать. Если бы не она, моя жизнь сложилась бы совсем по-другому. Знал бы ты, сколько раз меня в модельные агентства приглашали и каждый раз удивлялись несказанно моим неизменным отказам. Да любая нормальная девчонка когтями бы вцепилась в такую возможность. А кому не захочется? Известность, слава, гонорары баснословные в перспективе, если особенно повезёт. Только при моей нынешней работе публичность категорически противопоказана.

Если не врёт, в её жизни тоже далеко не всё гладко, подумалось мне. И только я собрался посочувствовать, как со двора послышался нетерпеливый Пашкин голос:

– Эй, курортнички, куда вы там запропастились? У вас впереди целая ночь будет, чтобы друг другом любоваться. Не фига компанию ломать.

Что поделать. Пришлось прервать нашу столь познавательную беседу и вернуться к беседке. Эти не отвяжутся или сами придут.

– Тебе, Паша, коли на грудь принять невтерпёж, рекомендую самостоятельно за выпивкой бегать, а не друга гонять. Нет, чтобы спасибо сказать, а ты вместо этого с упрёками. Вот твоя доза, – сунул я ему в руку запотевший стакан.

– О! О! Ты чё, не мог посуду помельче взять? Мы чё, по-твоему, алкаши запойные? – завозмущался Пашка вместо спасибо.

– Алкаши не алкаши, а пролетариат водку традиционно стаканами глушит, – выдвинул я контраргумент. – Я и так, проявляя заботу о вашем здоровье, всего по половинке накапал.

– Не, Вов, ты глянь. Мы тут стараемся, девушку ему привезли, а он, гад, над нами ещё и издевается!

– Знакомься, Ли, это мои школьные друзья в натуральном, так сказать, первозданном виде. Нет, они, конечно, ребята неплохие, но вот с культурой у них не всегда.

– Кто бы говорил, грубиян собаческий. Ты, что ли, у нас, о культуре представление имеешь? – Пашка осторожно понюхал содержимое стакана, словно не доверяя. Словно вместо водки я туда набухал какого-нибудь уксуса, а то и вообще обыкновенной воды.
 
– Вот так всегда, – вздохнул я огорчённо. – Ты к людям с добром и лаской, понимаешь, а в ответ никакой благодарности.

– Хорош языками бодаться, – вклинился в нашу словесную перепалку Вова. – Давай сюда мою дозу, пока не выветрилась, и айда за стульями. – Вовка единым махом опрокинул в себя свои полстакана, довольно выдохнул, словно это была не водка, а прохладный компот, и добавил: – Девочки, вы тут не скучайте, мы быстренько.

Стратегический запас стульев у Вовчика в бильярдной был сосредоточен. Здесь они разнокалиберными шеренгами вытянулись вдоль стен, замыкаясь на одиноком, видавшем виды диване. Некоторые из стульев тоже много, чего успели повидать. Среди них, например, имелись четыре резных деревянных чуть ли не начала прошлого века. Один так вообще словно увели из-под носа Остапа Бендера. Но преобладали металлические раскладные с умягчёнными сиденьями и спинками и уличные пластиковые. Раскладные, на мой взгляд, подходили лучше всего, их и в беседку тащить проще, и сидеть на них довольно удобно, так что я сразу ухватил парочку, но, как оказалось, немного поторопился, потому что Вова по-хозяйски вальяжно расселся на диване, и таким же хозяйским жестом поманил нас подойти поближе. Тоже мне, барин нашёлся.

– Мужики, – начал он. – Пока мы тут одни, давайте-ка в темпе проясним некоторые моменты. Начнём с тебя, Михась. Что-то не припомню я, чтобы ты нам про какую-нибудь Лиану рассказывал. Даже наоборот, соловьём заливался об интрижке с некой Ирочкой из Питера, которая на Канарах тебя в постели ублажала. Никакой Лианы в тех песнях точно не было. Что ещё ты от нас скрываешь?

Так, понятно. Вова решил предпринять попытку более подробно ознакомиться со сценарием, не горя желанием оставаться в роли простого статиста. Что ж, придётся ещё немного Ваньку повалять. Я подтащил поближе к дивану тот стул, что увели у Остапа Бендера, расселся на нём также вальяжно и только тогда ответил:

– Скрываю? Да ничего я от вас не скрываю. Но одно дело какая-то пляжная интрижка, а с Лианой у нас любовь. Про это нельзя похваляться, – я закатил глаза к потолку и молитвенно сложил под подбородком ладони. – Любовь – это святое.

– Ой, ой, вот только не надо этого, ладно? За дураков-то нас не держи. – Вова брезгливо поморщился, выразив истинное отношение к моим словам. – Можно подумать, мы тебя не знаем. Любовь, скажешь тоже. Ты и слово-то это, небось, в первый раз лет за десять вслух произнёс.

– Что ты, Вова, окстись, – продолжил я ломать комедию. – Любовь – это же Любовь! О ней всуе нельзя распространяться. Она живёт в душе.

– Ладно, хрен с тобой, – махнул он на меня рукой. – Лучше объясни, как твоя Лиана узнала, что ты у меня на даче находишься, если про её приезд сам от меня впервые услышал.
 
– А она тебе что сказала?

– Сказала, что заехала к тебе домой, тебя там не оказалось, а в щель между дверью и косяком, якобы, записка про твоё местонахождение была засунута.

– Ну, и что тебе ещё нужно? – изобразил я недоумение.

– Да ты записок отродясь не писал, даже в те времена, когда у нас мобильников ещё своих не было, а как появились, записки вообще потеряли всякий смысл, да ещё чтобы в дверной косяк их запихивать? За кого вы нас держите с твоей подружкой? Колись давай, в какую вы тут игру играете?
 
– Да ни во что мы не играем, что ты на пустом месте какие-то теории заговора усматриваешь. Во-первых, когда мобильника у меня не было, я был ещё маленьким, необразованным и писал безграмотно, чего сильно стеснялся. Потому записок и не писал. Во-вторых, с тех пор я сильно изменился. Подрос, стал грамотнее и о людях теперь забочусь, – покивал я утвердительно и пустился в рассуждения дальше: – Но не буду же я всем поголовно трезвонить и сообщения рассылать, чтобы известить, где буду находится. Так только народ бесить. Представляешь, если каждый знакомый начнёт тебе регулярно о своём местонахождении докладывать? Ты его убьёшь и в тюрьму сядешь. Кому надо, сам мне позвонит и обо всём спросит, если вдруг понадоблюсь, а вот для тех, у кого моего номера вдруг не оказалось, записка в двери и оставлена. Вот у Лианы не оказалось, она запиской и воспользовалась.

– И как же так случилось, интересно, что ты с ней номерами не обменялся, коли у вас любовь такая-разэтакая? – в точности скопировал мой ёрнический тон Вова. – Зато мои контакты ты ей почему-то оставить не забыл. Не странно ли?

– Прощались мы второпях, страстью пылали, вот и позабыли номерами обменяться. Она улетела, а у меня ещё пара дней оставалась. Вот я с горя-то, что мы номера телефонов позабыли друг другу оставить, на Ирину и переключился, чтобы, значит, горе как-то заглушить.  А твои контакты я Лианке ещё раньше успел дать, когда она мне про проблемы при оформлении каких-то там документов упомянула. Говорю, как опять с проблемами столкнёшься, обратись к Вовке, он любые поможет всё тебе разрулить. – Я сокрушённо вздохнул и поник. Не уверен, что у меня хоть сколько-нибудь правдоподобно получилось изобразить глубокое огорчение, но я старался.

– Ладно, – Вовка немного от меня отступился. – Презумпцию невиновности у нас пока не отменили, а копаться в твоём бесконечном вранье у меня нет никакого желания. Сам со своими бабами разбирайся. А то, помнится мне, давеча ты про чаепития с соседкой молоденькой рассказывал. Зная тебя, уверен, что лыжи ты к ней уже навострил. У нас проблем из-за этого не возникнет? А то мы с нашими девушками впервые здесь вместе и очень не хотелось бы отдых разборками портить.

– Не будет никаких разборок. Не из-за чего, – пообещал я с уверенностью, которой вовсе не испытывал.

Где-то в глубинах моей совести шевельнулся упрёк собственному легкомыслию. С другой стороны, возникшую ситуацию сам я намеренно не создавал, точно также, как теперь практически ею не управлял. Она сама подхватила меня своим течением, вынесла на стрежень и потащила вперёд вопреки всем моим неуклюжим попыткам выгрести к берегу. Я разве что умудрялся пока на поверхности кое-как держаться под угрозой в любой момент утонуть. И от такого утопления мне даже Бармалей не поможет.

– Дядь Паш, – Вова тем временем переключился на Пашку. – К тебе вопрос чисто технический. Забыл раньше спросить: вы с Маргаритой вместе поселитесь, или вас по разным покоям разводить нужно? Тебя, Мих, не спрашиваю, с тобой и так всё понятно.

Павел Владимирович, успешно промолчавший весь наш диалог, вообще устроился в сторонке, взгромоздившись на борт бильярдного стола, и, пока мы занимались словесной пикировкой, без особого успеха пытался перемешивать в ладони два шара. Но то ли шары были слишком большими, то ли ладонь слишком маленькая, шары меняться местами упорно отказывались.

– Вместе, конечно, – молвил Пашка, не отрываясь от увлекательного занятия. – С чего бы это нас разводить?

– Да кто вас разберёт. Вдруг твоя Марго целомудренность блюдёт, дожидаясь, когда ты её под венец пригласишь?

Вот тут Пашка своё занятие прервал. При слове «венец» он резко вздёрнул голову, бросил шары на стол, щёки его побагровели, ноздри раздулись, а из глаз, того и гляди, готовы были посыпаться молнии.

– Всё, я всё понял, – немедленно выставил руки ладонями вперёд Вова. – Тогда вопросы исчерпаны. Берём стулья и возвращаемся к столу.

За время нашего отсутствия женская половина успела перебраться в беседку и за отсутствием сидячих мест за столом разместилась на узеньких скамеечках, пришпандоренных прямо к её стенкам. На мой взгляд, предыдущая лавка была гораздо шире и намного удобнее, с другой стороны, здесь было ближе к напиткам и закускам.
 
Наталья с Маргаритой всё ещё исследовали содержимое фужеров, но уже существенно ближе ко дну, Лиана же стащила со стола литровый пакет с апельсиновым соком и, вставив в него соломинку, время от времени к той прикладывалась.

– Ну вот, девушки, на этом сидеть будет намного удобнее, – Вова слегка приподнял те два стула, что нёс сам, и, приведя их в рабочее положение сразу же поставил перед столом. – Прошу, располагайтесь.

Мы с Пашкой продублировали процедуру, а затем, пробежавшись глазами по поверхности стола, мой приятель осведомился:

– Вован, а мы сегодня что, столовыми приборами пользоваться не будем? Ножами там, вилками, ложками. Да и тарелки бы не помешали. Два стакана и два фужера нам может не хватить.

Стол и вправду не содержал ничего из вышеперечисленного, зато всякие банки, баночки, контейнеры и бутылки с пакетами успешно создавали иллюзию, будто бы он ломится от яств.

– Поражаюсь я, Паша, твоей наблюдательности, – похвалил друга Вова. – Я, правда, заметил это ещё до того, как мы за стульями отправились, но лелеял надежду, что к нашему возвращению ситуация уже сама собой исправится.

– Это в чей сейчас адрес упрёк был? – немедленно отреагировала Маргарита.  – Если в наш, то мы тут вообще гости, да ещё в первый раз приехавшие, так что без понятия, где у тебя тут что лежит и какие для гостей правила установлены.

– Не упрёк это был, а робкая надежда, – постарался Вова сгладить собственную оплошность.
 
Вроде большой уже мальчик, а грамоте общения с женщинами так и не научился. Ну нельзя им такие вещи говорить. Обязательно сам же виноватым и окажешься. А Пашкина зазноба – та ещё стервочка. Недаром она мне сразу не больно-то понравилась. Зуб даю, у Павла она надолго не задержится. Либо сама от него уйдёт, либо он её выпрет. Наташа с Ли, кстати, промолчали, очко им в плюс. А то, поддержи они сейчас эту скандалистку, неизбежно пошло бы нарастание конфронтации, которая в итоге способна испортить весь вечер, а то вообще все выходные.
 
Наталья оказалась умнее всех, поторопившись исправить ситуацию и перехватить инициативу:

– Вовка, веди нас, и мы с радостью оправдаем твою робкую надежду. Только тебе придётся немного поработать проводником, а то мы и в самом деле пока не знаем, где у тебя тут нужные закрома, и что оттуда брать.
 
Вовчик благодарно ей кивнул одними глазами, но я заметил, и пошёл к дому. Пашка с Наташей подхватились следом. Последней с недовольной гримасой в ту же сторону поплелась Маргарита. Мне показалось, что несунов вполне достаточно, и остался на месте. Лиана, похоже, рассудила также.

– Как ты думаешь, чем сейчас наши трансформеры занимаются? – поинтересовался я пока нас никто не слышит.

– Понятия не имею. Надеюсь, из-за них у нас проблем не возникнет. Что-то больно долго их нет.

– А ночью не твоя ли Фея вокруг нашего участка околачивалась?

– Не околачивалась, а проводила рекогносцировку. Это я её на разведку отправила, только сама при этом не присутствовала. Не стала рисковать.

– И каковы результаты? Рекогносцировки?
 
– Да, можно сказать, что их нет. Окружающая территория пока что выглядит безопасной. А когда Фея уже непосредственно до сюда добралась, видимо, появился Бармалей, и что было дальше, она показать отказалась.

– Надо же. Мой комар, кстати, повёл себя точно также, когда я попытался его расспросить, за кем он гонялся и что ночью в лесу делал. А тебе известно, сколько твоей Фее лет?

– Точно не знаю. Со мной она уже пять, а что до нашей с ней встречи было, не представляю.

– Судя по тому, как она по тебе скачет, должна быть молоденькая.

– Не обязательно. У трансформеров женские особи существенно меньше мужских, если они одного возраста.

– А как они размножаются?

– Тайна за семью печатями. Парадоксально, но этого пока никто ни разу не видел, а сами они никогда об этом не распространяются. Думаю, правильно делают, иначе их давно попытались бы в неволе разводить. Некоторые нечистые на руку деятели полагают, что, если захватить новорожденных трансформеров, из них можно создать послушных роботов. Не дай бог, чтобы такое произошло.

– Слушай, а...

Договорить я не успел, потому что в это время из дому вывалилась бригада по доставке столовых принадлежностей, и пришлось сменить тему.
 
– Ночью о делах поговорим, – тихонько пообещала Лиана.

Во-во, подумал я про себя. Что же ещё можно делать ночью, лёжа в постели вместе с офигительно красивой женщиной, кроме как о делах разговаривать?

Поражаюсь сам себе. Ещё буквально пару часов назад мысли исключительно Валентиной были заняты, а сейчас я про неё вспоминаю всё меньше, заворожённый харизмой и в буквальном смысле неземной красотой, нежданно свалившейся мне на голову незнакомки. Ну и кто я, после этого? Единственное, что хоть немного успокаивает мою совесть это то, что я всё-таки удержался от перевода наших с Валькой отношений в более интимную форму. А к тому активно всё шло, невзирая на все мои попытки обуздать собственную природу. И всё равно я сейчас себя порядочной свиньёй чувствовал.
 
Кстати, странное словосочетание, не находите? Порядочность и свинья. По-отдельности значения диаметрально противоположные, а когда вместе – первое почему-то усиливает второе. И подобных словосочетаний немало. Например, моя матушка, когда приболеет, любит говорить, что ей здорово плохо. А когда я предлагаю определиться, всё-таки здорово ей, или же плохо, она обижается. А ещё меня иногда ставит в тупик словосочетание, которое обычно слышишь в качестве ответа на вопрос типа: будешь, не будешь, хочешь не хочешь и т.п. и тебе отвечают: «Да нет, наверное». И ведь понятно, что в итоге это «нет», так зачем же ещё два слова приплетать? Показать, что вы колеблетесь? Кому это интересно, если всё равно «нет». Попробуйте иностранцу на его языке так ответить, поймёт он вас? Вот именно.

К чему я это всё? Совесть, наверное, глушу и от угрызений отвлекаю.

Делегация по доставке столовых приборов успела рассесться по местам и, по завершении немного суетливой загрузки тарелок и наполнения бокалов, слово взял Пашка, встав и призвав всех к тишине:

– Граждане отыхатели и отдыхательницы! Хочу выразить благодарность человеку, который отважился принять у себя наш кагал и позволяет нам наслаждаться дачным ничегонеделаньем, или дачным же деланьем чего хочется. А потому провозглашаю тост за здравие нашего несравненного Владимира Борисыча и желаю ему всех наивозможнейших благ и вообще. Спасибо тебе, Вова, за гостеприимство.
 
– Растрогал, – Вова тоже встал и благодарно раскланялся. – Пейте, ешьте, гости дорогие. Вечер у нас впереди длинный, а ночь ещё длиннее.
   
После короткой паузы, во время которой присутствующие выпивали и закусывали, кто хотел, конечно, Вова неожиданно затронул щекотливую для меня тему:

– Помнится, когда я в последний раз сюда приезжал, а было это всего-то пару недель назад, у дороги, неподалёку от нашего участка, рос раскидистый старый дуб. Я по нему ещё пацаном лазил и жёлуди собирал. Для стрельбы из рогаток самое то было. И вот сегодня я обнаруживаю, что он таинственным образом исчез. Буквально испарился. Что удивительно, на его месте остался отвал земли, словно дерево было вырвано с корнем, как какой-нибудь сорняк. Но ещё удивительней, что, помимо этого, от него не осталось ровным счётом никаких следов. Мих, ты тут раньше нас появился, ничего такого не видел?

– Ах ты ж, чёрт! Я и забыл, что здесь дуб рос, – хлопнул я себя по лбу, словно только сейчас об этом вспомнил. – Нет, когда я приехал, его, кажись, уже не было. Ежели б при мне с ним чего случилось, я б уж точно заметил.

– Занесём в список необъяснимых загадок, – вздохнул Вова с сожалением и потянулся к ополовиненной уже бутылке.

– А что ещё в этом списке? – щебетнула Маргарита, щёчки которой успели подрумяниться, а глазки начинали характерно поблёскивать. Вряд ли это после первой рюмки. Видать, содержимое принятых перед ужином бокалов было не таким уж безобидным, а о недавнем наезде на Вову она успела позабыть.

– А мы его только что начали. Но теперь, как тока шо-нить необъяснимое – мы его сразу туда, – радостно прохрюкал Пашка, опередив хозяина. – В список, то есть.

Застолье продолжалось своим размеренным, много раз отрепетированным и обкатанным чередом.  Подобные дачные, да и не только дачные, практически все посиделки с застольем похожи друг на друга, как пасхальные яйца. Окраска может быть разной, но суть от этого не меняется. Для того, чтобы чувствовать себя на них комфортно, нужно хотя бы минимально пить, иначе очень скоро вам станет скучно. Мне стало. Машинально улыбаясь и поддакивая всё более и более неуклюжим тостам, я попытался эмоционально дотянуться до Бармалея. Это получилось почти сразу. Он был счастлив, чем сразу соизволил со мной поделиться, сопровождая образами. Я увидел этого здоровенного обормота скачущим по лесной поляне, словно он юный беззаботный щенок. Фея находилась там же на небольшом пеньке и тоже скакала вверх-вниз, словно она не хорёк, а лягушка, которую засунули в стеклянный цилиндр.

 «Я рад за вас, ребята, рад, что вы можете наслаждаться обществом друг друга и не думать о заговорах, об опасностях, о том, что не знаете, что ждёт вас завтра. Завидую».

На меня буквально выплеснулось ощущение того безудержного счастья, которое владело сейчас комариками, и если сначала я только видел Бармалея счастливым, то теперь его настрой передался и мне. Я уже улыбался до ушей, а дурацкие хмельные реплики друзей перестали казаться мне примитивными. Кажется, я получил легкость алкогольной эйфории безо всякого алкоголя.

Я почувствовал, что Лиана, которая, похоже, как и я, лишь для приличия делала вид, что ей весело, на самом деле очень напряжена и озабочена. Какая несправедливость. Нам всем весело и хорошо, ей тоже должно стать хорошо! Держи, Ли! Прими от меня кусочек счастья! Я выплеснул поток эйфории прямо в неё. Я ни черта не понимал, что делаю. Эмоции затопили мое сознание, и вытаращенные от изумления глаза Ли только подстегнули моё желание сделать её счастливой. Через мгновение лицо её засияло и засветилась чистой радостью ребенка.

Я вскочил, схватил её за руку и потащил танцевать. Мы кружились в вихре танца, и мир полыхал вокруг нас разноцветными радугами.

Постепенно к моему сознанию начали с трудом пробиваться дружные аплодисменты и Пашкины подначки, что, мол, под музыку получилось бы ещё лучше, что под музыку они и сами так не прочь.

Пелена безудержного счастья начала потихоньку спадать, и я остановился, продолжая прижимать Лиану к себе.
 
– Ну, что же вы встали! – крикнул Вова. – Мы только собрались к вам присоединиться, как у вас вдруг завод кончился.

– Миша, – тихонько толкнула меня в грудь Ли, – это что сейчас было?

– Это, – я приподнял её в воздух и впился взглядом в её прекрасные глаза, – это было концентрированное, неразбавленное счастье. Тебе разве не понравилось

– Миша, ты кто?..

Приехали. Эйфория уже почти отпустила меня, и я поставил Ли на землю. Не далее, как сегодня утром, мне этот вопрос уже задавали. А в самом деле, кто я? Насколько я понял, ни один человек, контактирующий с биотрансформерами, до сих пор не мог сотворить ничего подобного. Я и сам не представлял, что такое возможно. Кажется, я совершил сейчас непростительную глупость, раскрыв перед Лианой свои непонятные способности, сам того не желая. Хуже того, я спроецировал собственные эмоции на другого человека. На неё. Или это были эмоции Бармалея?.. Нужно было как-то исправляться, и я рискнул:

– Помнишь, что ты сказала про свой алмаз и про то, что никто на Земле, кроме меня, не знает, кто ты такая? – я нежно обнял ладонями её затылок и легонько прижался лбом ко лбу. – Ты мне доверилась и попросила, чтобы об этом никто не знал. Так вот. То же самое я прошу тебя сделать в отношении меня. Если честно, я сам не понимаю, что сейчас произошло. Могу только догадываться. И возможно, что сейчас ты единственный человек на всём белом свете, способный помочь мне с этим разобраться. Остаётся ещё Кирилл Петрович, но мне почему-то не хочется информировать его обо всех изменениях, творящихся со мной. Я могу тоже на тебя рассчитывать?..

Вместо ответа, она просто меня обняла.

– Это означает да?..

– Да.

– Эй, танцоры, вы продолжать будете? – видимо, наше представление произвело на публику неизгладимое впечатление, и публика жаждала выступления на бис.

– Позже, Вов, нам сейчас прогуляться нужно, – охладил я зрительский пыл.

– До туалета, что ли? Так мы подождём.

– Ну что ж ты такой неделикатный. Нет, мы желаем именно прогуляться, от слова гулять, а не от слова туалет. Так что извиняйте, но мы вас ненадолго покинем.

– Ты чего задумал? – насторожилась Лиана, беря меня под руку, когда увидела, что я направляюсь к воротам.

– Понимаешь, чувствую себя последней свиньей. На соседнем участке живёт очень хорошая и очень необычная девушка. Пока я находился здесь один, вернее с Бармалеем, мы успели с ней сблизиться. Не в интимном плане, нет. Этого не было. Но в плане общения нам было друг с другом интересно. И вот теперь меня гложет чувство, будто я её предал. Если ты не станешь активно возражать, то мне бы хотелось к ней зайти и, если можно, вместе с тобой.

– Идём. После того шквала счастливых эмоций, которые ты на меня обрушил, возможность обидеть кого-нибудь воспринимается особенно остро. Уже чувствую себя тоже виноватой. Свалилась на тебя, как снег на голову, и девушку у тебя хорошую и необычную отняла. Как её зовут, кстати?

– Валентина. И ты её не отняла. Она не моя собственность.

– Ты всё отлично понял, не выкручивайся. Бармалея она видела?

– Не просто видела. Она даже сумела понять, что он не собака.

– Тогда я точно должна её увидеть.

– Ты чего-то боишься?

– Я теперь всего боюсь, особенно того, чего не понимаю, и особенно проницательных людей. Их трудно обманывать.

С этим не поспоришь.

Калитка у Валентины оказалась незапертой, и мы беспрепятственно дошли до её дома. Я деликатно постучал и тут же услышал:

– Заходите, заходите, открыто.

– Валюш, мы к тебе, – тон у меня был извиняющийся и даже подобострастный. Будто я совершил нечто предосудительное. А разве нет?

– Очень вовремя, я только что закончила с грибами возиться и уже собиралась их есть. В компании вкуснее будет. – Валька не выказала никакого удивления, что я заявился к ней не один. Не иначе через забор подсматривала. Ну да, точно подсматривала, она же не сказала заходи, она сказала – заходите.

– Валь, знакомься, это Лиана. Ли, это Валентина, – не слишком ловко представил я девушек друг другу.

– Очень приятно, – обезоруживающе улыбнулась моя зеленоглазая спутница. – А вы очень красивы, Валя.

– Спасибо. Могу сказать о вас то же самое. В наших краях, кстати, имя Лиана достаточно редкое. Вы тоже Таукитянка?

– Простите?.. – на физиономии Ли отобразилось явное недоумение.

– Ну, Михаил у нас, как выяснилось, Таукитайский турист, вот я и подумала, что вы тоже оттуда, тем более что красивы совершенно неземной красотой. А куда Бармалея подевали? – всё это Валька произнесла абсолютно будничным тоном, словно мы каждый день к ней в гости вот так заваливаемся.

– Так уж получилось, что пёс неожиданно сдружиться с хорьком Лианы, у неё, как оказалось, тоже питомец имеется, и сейчас оба гоняют где-то по лесу, – выдал я не слишком правдоподобное объяснение, хотя оно и являлось чистой правдой.

– Хорёк, небось, такой же хорёк, как Бармалей собака, – Валька не спрашивала, она утверждала. Ли украдкой бросила на меня тревожный взгляд. – Да вы присаживайтесь, не стойте. Будем грибы под брют поедать.

Мы расселись вокруг небольшого круглого стола под цветастой клеенкой, в центре которого на подставке из обыкновенной разделочной доски исходила паром и одуряющим ароматом сковорода с жареной картошкой, луком и грибами.

– Открывай, – Валентина сунула мне в руку бутылку с шампанским и полезла в шкаф. За бокалами, наверное.

– Мы, вообще-то, буквально только что из-за стола вылезли, – известил я, откручивая проволочный каркас.

– Ну и что? У вас там жареные грибы были? – вместо бокалов на стол водрузились три фарфоровые пиалы.

– Жареных не было, – ответил я честно.
 
– Так в чем же дело? Или в животе места совсем не осталось?

– Миш, в самом деле, неужто ты от грибов откажешься? Я, например, не откажусь, – Ли подхватила со стола вилку и демонстративно зацепила кусочек гриба прямо со сковородки.

– Вот и славно, – Валька удовлетворённо кивнула. – Я уже и не надеялась, что он придёт, хоть и обещал.

Вот ведь врёт, не краснея. Ничего я ей не обещал, только высказался предположительно. Она продолжала тем временем:

– Он вам, Лиана, ещё не рассказал, как тонул?

– А он тонул?.. – Ли сначала недоверчиво посмотрела на Валентину, потом перевела глаза на меня, словно подозревая нас в подвохе.
 
– Вроде того. – Валька, последовав примеру Лианы, тоже сунула вилку в сковороду. Видимо, тарелки у неё сегодня не предусмотрены в принципе. – Представляете, нырнул и исчез, – пояснила она, прожевав свой кусочек гриба. – А минут через тридцать-сорок заявился неизвестно откуда. Говорит, его по голове под водой стукнули. Только никаких следов я на его голове не нашла.

– Я лучше сам потом расскажу, – предупредил я дальнейшее изложение истории.

Валентина лишь пожала плечами и сменила тему:

– Вы, Лиана, с ним поосторожнее, от него никогда не знаешь, чего ждать. А вы, кстати, давно знакомы?

– Не очень, – ответила Ли дипломатично.

– Ага, – кивнула сама себе Валька, и я совершенно отчётливо расслышал в этом «ага» нотку удовлетворения, – значит мы примерно в равных условиях.

Это ещё что? Я уже успел привыкнуть к её неординарности, а тут вдруг вижу явные признаки обычного соперничества, и это при том, что я вроде бы не давал ей для этого никаких особых поводов. По крайней мере, мне самому так казалось. Хотя уж себя-то самого не нужно обманывать. Пусть сказано меж нами ничего такого не было, но чувства-то не обманешь.

– Что вы имеете в виду? – чуть приподняла левую бровь Лиана.

– Ну… – Валентина слегка замялась. – Его невозможно прогнозировать.

– Что это ты обо мне в третьем лице, я всё-таки здесь, – напомнил я о себе.

– А тебя вообще никто не спрашивает, – небрежно отмахнулась от меня Валька. – Сиди и молчи. А лучше разлей нам шампанское. Лиана, вы, когда познакомились, он тоже за вами подглядывал?..

– Валя, это провокация! – возмутился я. – И не подглядывал я за тобой вовсе. Специально, во всяком случае.

– Подглядывал, подглядывал, при помощи своего Бармалея. Представляете, Лиана, вокруг никого, я спокойно расположилась голышом загорать, думая, что меня никто не видит, а эти двое втихаря устроили себе развлечение, словно на бесплатный стриптиз пришли. Вот мне и стало интересно: может, он за всеми так подглядывает?

– Во время стриптиза танцевать положено, а ты дрыхла, как сурок, – попытался я оспорить обвинение, но меня проигнорировали.

– За мной, насколько мне известно, не подглядывал, – Ли, бросила на меня укоризненный взгляд. – Мы с ним прошлым летом случайно на курорте познакомились, с тех пор больше не виделись. Только сегодня снова встретились.

– Кто-то мне говорил, что никого не ждёт, – Валькина претензия явно предназначалась мне.

– А он меня и не ждал, – поспешила внести уточнение Ли. – Я без его ведома приехала. Сюрприз захотела сделать.

– Получился? – спрашивала Валентина у Ли, но смотрела при этом на меня.

– Мне показалось, что получился, – Лиана пригубила шампанское и удовлетворённо кивнула. – Не поняла только, приятный или не очень.

– Тот ещё сюрприз, и я тоже пока не понял, – поддакнул я, тоже отведав брют и убедившись, что он похож на настоящий и вполне соответствует. Сейчас столько подделок, что никогда нельзя быть уверенным. А что поддакнул не слишком вежливо, так я Лиану сюда не звал, так что нет у неё повода обижаться. Да и Валька пусть знает, что я ей не врал.
 
Ли действительно не обиделась, и дальше общение протекало в мирной, дружественной обстановке, периодически нарушаемой, правда, подколками в мой адрес. Ко всеобщему удовольствию, а к моему в первую очередь, вечер завершился на положительных тонах. Ли с Валентиной успели перейти на «ты» без всякого брудершафта и расстались чуть ли не подругами. Совесть моя теперь была почти чиста, да и сам я чувствовал себя легко и относительно беззаботно, а потому, покидая Вальку, чувство вины по отношению к ней больше не испытывал. Ну, может, самую малость.

Вова с Пашкой и их подружки успели расползтись по норкам, и наше с Ли отсутствие, похоже, их нисколько не волновало. Бармалея я чувствовал где-то поблизости, уже не в лесу. Кажется, он находился за баней. Значит, и Фея, скорее всего, там же. Теперь я почти всегда мог определить его местоположение, достаточно было на нём сосредоточиться. Но сейчас он мне не нужен, так что пусть себе комарики дальше развлекаются.

Мне же предстояло новое испытание. Для поддержания легенды нам придётся делить мою комнату на двоих, а кровать в ней только одна, хоть и просторная. Короче, предстоящая ночь таила для меня кучу загадок. Понятно, что наиболее серьезные и требующие полной секретности темы мы могли спокойно обсуждать только наедине, когда никто не мешает, и ночь подходит для этого лучше всего, но ведь не будем же всю ночь о делах разговаривать? Можно, конечно, попытаться воспользоваться трансполем и с его помощью вообще не спать, но, как я уже говорил, совсем уж лишать себя привычной жизненной необходимости мне пока не хотелось. От курения-то далеко не все способны отказаться, что уж говорить о сне. Да и не пробовал я ещё не спать, вдруг не получится?

Уже во дворе, не заходя в дом, Ли остановилась и попросила показать, где находится душ. Мне, кстати, тоже требовалось ополоснуться. Негоже укладываться в чистую постель без гигиенических процедур. Так что я не только направление указал, но и отвёл.

– Имей в виду, вода сегодня не подогревалась, – предупредил я.

– Ничего, день был жарким, так что ледяной она по определению быть не может, а что не горячая – переживу как-нибудь.

Показав ей, что, где и как включается, пошёл на выход.

– Миш, погоди, – остановила она меня. – Нам же всё равно придётся кровать делить, так? Будет неплохо, если ты тоже будешь чистым.

– Именно это я и намеревался после тебя сделать. Постарайся не зависнуть слишком надолго, я снаружи подожду.

– Ты не понял, ненужно меня ждать, вдвоём мы быстрее вымоемся.

– Вот уж сомневаюсь, – не согласился я, но возражать не стал и шагнул обратно…


…Проблемы с дележом кроватного пространства больше не стояло, даже лишнее оставалось. Несколько раз, чтобы отдышаться, мы прерывались на разговоры. Так я узнал, в том числе, что Лиана являлась агентом условно дружественной нам реальности, а её шпионские функции сводились исключительно к сбору информации. Дружественность же заключалась в том, что наша и их цивилизации существовали друг с другом абсолютно параллельно. В том смысле, что интересы одной с другой никак не взаимодействовали. Не предпринималось никаких попыток влезть в чужое мироустройство, наладить культурный обмен или торговлю, а межуровневый туризм, возможностью которого я по наивности поинтересовался, оказывается, находился под строжайшим запретом.

– Допустим, – Ли немного от меня отодвинулась и прикрылась простынёй, чтобы я меньше отвлекался на её прелести, – какой-нибудь законопослушный гражданин из моей реальности получает возможность свободно путешествовать по другим мирам. Он ничего плохого не замышляет, просто желает посмотреть на чужие достопримечательности. Но у него на пальчике такое же колечко, как у меня. Ерунда, безделушка. И вот, попав сюда, он с изумлением обнаруживает, что здесь эта безделушка стоит целое состояние. Как ты думаешь, что он сделает? Вот ты бы удержался от соблазна?

– Но ты же удерживаешься? – попытался я возразить.

– Меня специально готовили, и то иногда искушение овладевает. А теперь вообрази, что таких путешественников десятки, сотни, тысячи. Ты представляешь, что начнёт твориться? У нас, например, олово встречается реже, чем у вас золото. И что будут делать ваши, земные, туристы, узнай они об этом? И это я привела тебе самый простейший пример нарушения экономического равновесия в чужом мире. А если это произойдёт в планетарных или даже галактических масштабах? Такое взаимопроникновение способно привести к полному разрушению даже сложившихся и устойчивых цивилизаций, достигших уровня прогресса, который нам и не снился. И такие случаи были. Далеко не единичные, к слову сказать. Вот почему всё, что связано с межуровневыми переходами, держится в строжайшем секрете, а все утечки и проколы агентов списываются на разыгравшуюся фантазию или инопланетян.
 
– А разве инопланетян не существует? – даже не знаю, зачем спросил, ведь Ли я с самого начала определил, как инопланетянку.

– Да почему же не существует, существует. Им числа нет. Например, мы с тобой на разных планетах живем и друг для друга инопланетяне.
 
– То есть, ты хочешь сказать, что твоя реальность просто на другой планете находится? – мне хотелось максимально разобраться с новыми для меня понятиями.

– Не просто на другой планете, вообще в другой вселенной. В этом и состоит главный парадокс. Тут всё крайне запутанно. Никто ничего толком не знает, но, по одной из теорий, переместиться из одной вселенной в другую значительно легче, чем достичь соседних миров в своей собственной. Вроде бы затраты энергии на межуровневый переход несопоставимо ниже, чем на межзвёздный перелёт, но и это лишь предположения. Кроме того, при таком способе перемещения получается обойти релятивистский эффект. Очень удобно. А вообще, никто не представляет абсолютно, как эти устройства перехода устроены, по какому принципу работают, что заставляет их перемещаться и что их питает. Ведь на них нет никаких двигателей, никаких топливных элементов, никаких аккумуляторов, даже солнечных батарей, и тех нет. Прямо какой-то перпетуум-мобиле. Но ведь работает!

– Всё это очень интересно и познавательно, но меня сейчас куда больше волнуют безобразия, которые происходят вокруг нас и, в первую очередь, вокруг меня. Кто заблокировал ваш ОНПИС, кто и зачем преследует Петровича и особенно меня? Я-то вообще ко всем этим делам никаким боком или даже кончиком пальца. Что от меня-то может быть нужно? Ты хотя бы приблизительно можешь предположить, кто за всем этим стоит?

– Во-первых, ОНПИС не наш, а ваш. А во-вторых, я тебе уже говорила, что не знаю. К несчастью, всегда находятся люди, да и не только люди, для которых жажда наживы затмевает всё. Их ничуть не волнуют какие-то там запреты или ограничения. Им абсолютно без разницы, что станет с миллиардами других живых существ, если их самих это не коснётся. А когда таким отморозкам удаётся проникнуть в тайны переходов между реальностями, то, чтобы завладеть транспортными устройствами и попытаться наладить запрещённый бизнес, начинают они с того, что устраняют все препятствия, стоящие и возникающие у них на пути. Если смогут, конечно. Мы с тобой тоже препятствия. И наши биотрансформеры препятствия. Просто чудо, что эти удивительные создания чувствуют злой умысел и не приемлют его ни в каком виде, иначе злоумышленники давно получили бы свободный доступ к любым интересующим их мирам. Комарика невозможно подкупить или выдрессировать, тем более с агрессивными намерениями. Именно эти их качества позволяют службам контроля, стоящим на страже собственных миров, эффективно пресекать попытки несанкционированного проникновения. Службы из разных реальностей постоянно следят друг за другом, чтобы не допустить нарушения баланса, а наличие в их структурах биотрансформеров позволяет вовремя распознать и пресечь враждебные умыслы. Биотрансформеры – это как бы своеобразный пароль, который говорит об отсутствии враждебных намерений и который невозможно подделать. Поэтому, если те, кто охотится за тобой и Кириллом Петровичем, знают о трансформерах, постараются уничтожить их в первую очередь. Только убить трансформера очень сложно. Почти невозможно. Для этого его, как минимум, нужно застать врасплох, а этого почти никогда не случается. Они мгновенно реагируют на любую агрессию и принимают наиболее адекватную и эффективную форму для защиты.

– А зачем преследователям нужен Кирилл Петрович? Он тоже препятствие?

– Чуть ли не самое главное. На сегодняшний день он старейший сотрудник вашей службы контроля. ОНПИС – это она и есть. Столько, сколько знает он обо всех нюансах и взаимоотношениях внутри организации и за её пределами, не знает, наверное, больше никто. Если и существует человек, способный во всём разобраться, разоблачить заговор и организовать должный отпор, то это именно он. Поэтому устранить опасность в его лице для заговорщиков куда важнее, чем нейтрализовать нас с тобой. Мы никакой особой опасности для них не представляем. По крайней мере, они так считают, скорее всего. А сейчас мы с тобой просто приманка.

– Тогда почему же меня пытались нейтрализовать в среду днём, если я приманка, как ты утверждаешь?

Чтобы не быль голословным, я подробно рассказал о давешнем приключении в Вовином дворе.

– Наверное, рассчитывали, что Кирилл Петрович примчится тебя спасать либо сразу на место ареста, либо в полицейское отделение, в которое тебя доставят. Но ты выкрутился, он не объявился, вот тебя и оставили на время в покое. А так вполне обычная практика. Под тем или иным предлогом привлекают местные службы правопорядка, сами стараясь не светиться. Исполнители обычно вообще не подозревают, что их просто используют вслепую. А нам надо как-то успеть перехватить и предупредить Кирилла Петровича до того, как это сделают злоумышленники. Хотя он сам воробей стреляный и уж точно лучше нас ситуацию понимает. Надеюсь, он их переиграет. Самое паршивое, что я так и не смогла выяснить, каким образом за нами наблюдают. Тонко работают, сволочи, если даже трансформеры не смогли до сих пор ничего обнаружить. Очень надеюсь, что меня пока не раскусили и принимают за обыкновенную отдыхающую в компании с ручным зверьком, который в самый неожиданный момент может вдруг оказаться припрятанным козырем в рукаве, зато ты, мой хороший, на сто процентов под прицелом находишься, так что не расслабляйся. А теперь объясни мне наконец, что такое ты сегодня за столом вытворять начал?

– Но ведь тебе понравилось?..

– Понравилось? Да, понравилось. Только ты представь, что в это время тебя захватить или даже убить попытаются, а ты просто писаешься от счастья, и все люди вокруг тебя – ангелы. На тебя даже нападать не надо. Пальчиком поманить, и ты сам побежишь с радостью, чтобы ещё кого-нибудь осчастливить. У меня в первый момент возникло такое же чувство, какое бывает при трансляции образов Феей, а следом ощущение безмерного счастья буквально затопило. Может, объяснишь мне всё-таки, что это было?

– Ну, так чувствовали себя Бармалей с Феей. Они со мной счастьем поделились, а я с тобой. Тогда мне показалось, что я просто обязан это сделать.
 
– Да как ты мог их почувствовать, когда их рядом не было? Будь они поблизости, я ещё могла бы допустить, что Бармалей с тобой связался и как-то поделился своим настроением, но даже будь это так, мне-то ты как его перенаправил?

– А вот так…

Я заключил её в объятья и спроецировал на неё ощущение полёта, каким я его помнил, пытаясь долететь до Оки.

– Мы же сейчас упадём! – вскрикнула она инстинктивно. – Но…  но как?!.. Как?!..

– Именно это я и имел в виду, когда попросил, чтобы ты не распространялась. – Я оборвал трансляцию.

– Это что же получается? Получается, что ты сам можешь трансполе генерировать?.. – по-моему, она даже испугалась собственного предположения. – Но так не бывает.

– А ты думаешь, я знаю?.. Я с Бармалеем, считай, четыре дня всего, как познакомился. Кирилл Петрович почти сразу исчез в неизвестном направлении, а меня оставил вместе с ним без всяких объяснений. Что я могу знать? Думал, ты мне поможешь.

– Миш, ты прости, но я с таким никогда раньше не сталкивалась. Я даже не подозревала, что такое в принципе возможно. По всем имеющимся данным любые биологические преобразования с напарниками трансформеров происходят только в зоне прямой видимости и только в рамках своего вида. Ну, за исключением повышенного иммунитета и приспособляемости к неблагоприятным условиям. А о случаях взаимодействия с трансполем вне пределов видимости и тем более его перенаправления кому-то ещё, мне неизвестно. Никому не известно.

– Ты сказала внутри своего вида? То есть, человек способен преобразоваться только в другого человека?..
 
– Ну, целиком-то преобразоваться сложнее всего, намного проще отдельные части трансформировать. Например, лицо изменить или рост. Постепенно и ты научишься управлять сразу всем телом и даже изменять пол.

Если верить её словам, рамки возможной трансформации получались очень узкими и никак не соотносились с тем, чего я уже достиг практически без всяких тренировок и привязки к собственному виду. Те несколько упражнений, которые я проделал дома, на постепенное обучение мало походили.
 
– А как тогда вот это объяснить? – должен же я разрешить свои сомнения.

Я выбросил вверх так полюбившуюся мне клешню и с удовольствием принялся ей щёлкать. Кажется, ненужно мне было этого делать. Ли испуганно отскочила к стене, и затравленно смотрела на меня совершенно дикими глазами. От хищного зеленоглазого взгляда не осталось и следа. Передо мной находилась перепуганная насмерть женщина. Наверное, так выглядел я, когда Петрович в Ленку превратился.

– Прости, Ли, прости! Я совсем не хотел тебя напугать, – я уже жалел, что не предупредил её предварительно на словах.

Постепенно самообладание начало к ней возвращаться.

– Как у тебя это получилось?.. – спросила она робко и всё ещё немного испуганно.

– Как? В этом-то и фишка. Легко и непринужденно. Я что, дефективный, да? Могу ещё что-нибудь продемонстрировать, если хочешь. Тигра, например, или дракона?

– Дракона… – промямлила она по инерции. – Нет, дракона не надо! А тигра, пожалуй, покажи, хоть и страшно. Нет, погоди, ты в тигре самим собой останешься? У него же мозг крохотный, ты меня ещё сожрёшь, чего доброго, от безмозглости.

– Ну, слава богу, чувство юмора к тебе возвращается.

– Какой уж тут юмор, – она поёжилась и снова придвинулась ко мне. – Так ты что, про тигра с драконом всерьёз говорил? Я думала это просто шутка.

Вместо ответа я произвел метаморфозу и, чтобы не пугать её снова до посинения, тихонько замурлыкал. Через пару минут, почти перестав трястись, она даже решилась меня погладить.

– Миш, – её голос звучал почти умоляюще, – возвращайся. Я пока к такому морально не готова.

Я вернулся, обнял её и дождался, пока она более-менее придёт в себя.

– Это что-то невероятное, немыслимое, – страх наконец-то из неё почти ушёл, и зелёные глаза теперь лихорадочно светились азартом первооткрывателя. – Получается, ты сам по себе биотрансформер. Ничего похожего никто и никогда даже близко не мог сделать. Как правило, все преобразования сводятся к приспособлению организма к воздействию окружающей среды. Преобразовать дыхательные пути под чуждую атмосферу, изменить терморегуляцию тела под жару или холод, подстроиться под уменьшившуюся или увеличившуюся силу тяжести – это и есть стандартная практика для напарников трансформеров. Внешность внутри собственного вида после некоторой тренировки тоже достаточно легко меняется. Но чтобы выйти за его пределы – такого никто не может. По крайней мере, мне о таких случаях ничего неизвестно.

– А как тогда тебе вот это?

И я исчез.
 
– Это что, ещё и телепортация?.. – пробормотала Ли, решив, что меня в комнате нет.
Мне стало её жалко, а за себя стыдно. Ну чистый выпендрёжник. Прямо как с Валентиной, когда пытался её своим нырянием удивить. Удивил-таки. Что ж мне неймётся-то, а? Нет, чтобы после клешни остановиться. Куда там, понесло!

– Я здесь, Ли, – отозвался я сконфуженно, – просто меня невидно. Протяни руку.

Я подхватил её запястье и поднёс к губам, после чего вернул себе нормальный вид.

– Каюсь, именно так я за Валентиной подсматривал, – признался я. – Только она не знает. Думает, там был один Бармалей. Но на самом деле мы и в мыслях такого не имели, мы вовсе не за ней подсматривали, а занимались разведкой. А на неё по чистой случайности наткнулись. Я думал, на том участке вообще никого нет. Просто Вовка каких-то мошенников там подозревал, вот и попросил проверить.

Лезть он меня туда, правда, не просил, но об этом я благоразумно умолчал.

Ли вдруг притиснулась ко мне и прошептала:

– Я тебя боюсь. Всегда страшно, когда чего-то не понимаешь. Невидимостью ты меня окончательно добил. Давай просто так полежим, а? Мне успокоиться нужно и всё это переварить. Не превращайся больше ни в кого, ладно? И не исчезай. Сегодня, по крайней мере.

Мне стало стыдно. Ну что, дурак здоровый, доволен собой? Обязательно было человека шокировать и пугать до полусмерти? Ничему не учишься. С другой стороны, напомнил мне всё это время дремавший где-то внутри меня скептик, когда тебя по-настоящему боятся, то и злоумышляют против тебя намного реже, и ошибки при этом чаще допускают.

Мои объятья Лиану в конце концов успокоили, и до утра мы больше не говорили. Всё-таки надо и спать иногда. Разбудили меня утром комары, только на этот раз настоящие. Откуда они взялись и когда успели покусать, я так и не понял. Сколько времени тут провёл, а этих кровососов практически не видел, хоть мы и в лесу почти. Наверное, их понаехавшая орава привлекла. Приподнявшись и почесав покусанную шею, я покосился на Ли. Она ещё дремала, и на ней тоже виднелись отметины комариного пиршества. Изрядно же мы ухайдакались, однако, раз укусов во сне не почувствовали. Наши собственные комарики расположились внизу, в холле, и очень убедительно изображали спящую собаку с устроившимся на ней сверху хорьком. Полная идиллия. Я словно видел это через пол. Прогрессирую.

А что это я, собственно говоря, чешусь? В мгновение ока я ликвидировал зудящее неудобство, даже странно, что этого не произошло в автоматическом режиме, и выбрался из кровати. Ли открыла глаза и через секунду зафиксировала их на мне.

– Комары, – произнесла она без выражения.

– Это означает: с добрым утром, комары покусали, или где наши биотрансформеры? – осведомился я.

– Второе. С добрым утром. А где наши биотрансформеры?

– И тебя с добрым. Наши подопечные зверюшки внизу дрыхнут. Вернее, делают вид, что дрыхнут. Слушай, а ведь это мы их подопечные, если вдуматься. Ты, кстати, как, выспалась?

– Издеваешься? После такой ночи ещё сутки нужно спать, не вставая. Мне срочно нужен сеанс с Феей.

– Давай я попробую.

– Что попробуешь?

– Вместо Феи, как ночью.

Она недоверчиво покосилась на меня, но уже в следующую секунду недоуменно воскликнула:

– Твою мать, получилось! И укусы все исчезли!

– Во, видишь, я иногда и хорошее сделать могу, не только пугать. А что это ты вдруг про мою маму вспомнила?

– Эмоции. Если бы кто-нибудь из наших спецов предполагал, что я с таким феноменом столкнусь, меня бы ни за что в вашу реальность не направили. Сюда бы самых крутых профессионалов послали, а тебя, скорее всего, попытались бы завербовать.

– Кто-то мне говорил о дружественной реальности.

– Завербовать, не захватить. Никакого шантажа, только разные предложения заманчивые. Но с этим ладно, подождёт. Сейчас у нас задача посерьёзнее. Выжить нужно и опасность устранить. Знаешь, а ведь ты со своими способностями теперь, пожалуй, даже ценнее Кирилла Петровича можешь стать. Что до меня, то я – могила. Клянусь. Ни вашим, ни нашим без твоего одобрения и согласия слова лишнего не скажу. У меня теперь свой собственный интерес появился.

– Это какой же? – не понял я.

– Ты. Ты сам.

Я с сомнением глянул на Ли, но промолчал. Чёрт её знает, вдруг и в самом деле не врёт?

– Может, нам снова пойти душ холодный принять? – предложил я. – Как вечером.

– Почему бы и нет, – отозвалась Ли охотно. – Подумаем заодно, что дальше делать. А то ночью мы как-то отвлеклись.

В душе, несмотря на ранний час, оказалось занято. Пока мы раздумывали, не залезть ли вместо душа в бассейн, дверь открылась, и на свет божий выбрался Вова со смурной физиономией и красными воспалёнными глазами.

– А, танцоры, – проворчал он хмуро. – Судя по вашим счастливым рожам, от похмелья вы не страдаете. Поздравляю.

– Мы тоже рады тебя видеть, – не остался я в долгу.

– Простите великодушно, с добрым утром. Только доброе оно будет, когда я до холодильника доберусь. От душа что-то не полегчало, придётся дозу утреннюю принимать.

– Вот об этом я вам каждый раз и толкую. Доза по утрам – прямой путь к алкоголизму, – для большей убедительности я задрал к небу указательный палец. – Только меня никто не слушает почему-то.

– А чего тебя слушать, – Вовка кисло покривился. – Прописные истины и так всем известны. Не напрягай. А вы куда вчера исчезли? Так славно отплясывать начали, а потом вдруг раз, и испарились.

– По грибы ходили. Грибов жареных неожиданно захотелось, ну мы и поспешили, пока совсем не стемнело.

Вова посмотрел на меня с плохо скрываемым раздражением, и тоскливо констатировал:

– Нету в тебе, Миха, сострадания к людям. Вместо шоб посочувствовать, всё сказки какие-то придумываешь.

– Я сочувствую, Вован, очень сочувствую. Тебе ведь еще мясом заниматься предстоит, а с бодуна ты напортачить можешь. Обидно будет, если шашлык запорешь.

– Ну тебя к лешему. Одни только гадости и можешь. Пойду лечиться.

С этими словами Вова подвинул меня немного плечом, я ему дорогу загораживал, и поплёлся в сторону дома. Мы с Лианой, ни на что больше не отвлекаясь, зашли в душевую и встали под холодный поток. За ночь вода заметно остыла и показалась холодноватой. А что, если поэкспериментировать немного с адаптационными способностями? Кто мне мешает поиграть с терморегуляцией?

Даже напрягаться не пришлось. Не успел подумать, как водичка обрела приятную теплоту.

Чёрт побери, жизнь становится все комфортнее и комфортнее. Похоже, скоро вообще позабуду, что такое дискомфорт. Разве что он сохранится на духовном уровне. А с Ли, интересно, моё умение сработает?..

– Мих, ты смотри, твой друг уже успел водичку подогреть, – зажмурив глаза, Ли с удовольствием нежилась под густым веером тёплых струек.

Вот и ответ. Я без всякой Феи сумел на неё воздействовать, хотя это и раньше было уже понятно. Но если прежде я воздействовал только на эмоции и здоровье, то сейчас это была физиология. Впрочем, здоровье напрямую зависит от физиологии, так что вряд ли это можно считать новым достижением.

– Угу. Как Вову увидим, вынесем ему благодарность. Какие будут предложения по поводу наших дальнейших действий?

– Для начала нам жизненно необходимо выявить наблюдателей или систему наблюдения. Судя по тому, что трансформеры ничего подозрительного не фиксируют, за нами наблюдает только техника. Её они почувствовать, к сожалению, не могут. На самой даче устройств слежения и непосредственно за забором нет, я уже проверила.

– А вот с этого места поподробнее, – сразу напрягся я. Как же, она, видите ли, проверила, а я ничего об этом не знаю?

– Да какие тут могут быть подробности. Просто у меня с собой портативный детектор на подслушивающие и подсматривающие устройства, но дальность обнаружения у него от силы метров десять-двенадцать. Помещения и участок проверить можно, а всю округу с ним прочёсывать – сам понимаешь. Но твоё ночное выступление навело меня сейчас на мысль: а что если тебе попытаться исчезнуть? Ну, в том смысле, чтобы стать невидимым. Мне кажется, это может спровоцировать наблюдателей засуетиться. Если, конечно, мы не выдаём нежелаемое за действительное, и они на самом деле существуют. Возможно, тогда нам удастся их наконец вычислить.

– После того, как мы сюда приехали, я уже несколько раз становился невидимым, но не заметил абсолютно никаких шевелений. И Бармалей никого не заметил.

– Это ещё ни о чём не говорит, техника может отслеживать тебя и в тепловом диапазоне. Для инфракрасных сканеров ты никуда и не исчезал. Специальная и достаточно чувствительная аппаратура способна тебя даже сквозь стены разглядеть.

Интересно, как бы тогда они могли объяснить мой полёт? В тепловом-то диапазоне меня должно было быть видно. Объяснение напрашивается только одно: тогда за мной ещё не следили. Так, может, за нами и сейчас не следят? Может, мы только зря себя накручиваем?

– Ли, твою гипотезу очень легко проверить. Собственно, мы уже это делаем, хотя и ненамеренно. На самом деле Вова воду вовсе не грел, и никакие благодарности ему не положены. Это я нашу терморегуляцию слегка подкорректировал для комфортного восприятия. На самом-то деле мы с тобой оба сейчас холодненькие, как покойники. В тепловом диапазоне нас уже минут десять должно быть невидно. Так что, если то, о чём ты говоришь, верно, нас вот-вот бросятся искать.

Словно в подтверждение моих слов, на меня волной накатила исходящая от Бармалея тревога.

– Ну вот, всё, как ты и хотела. Застава, в ружьё! Враг у порога! – попытался я сострить, но с опозданием сообразил, что шутки сейчас совсем неуместны. Шутки-то как раз кончились…


Глава восьмая.

Бегство.

– Немедленно грей нас обратно! – в дрогнувшем голосе Ли отчётливо звучала паника. – У нас с же тобой нет никакого плана! Пусть лучше решат, что мы из-за холодной воды с радаров пропали.

Не сговариваясь, мы выскочили из кабины, а я налету вернул нам нормальную температуру. И пока наблюдатели не дали отбой, беззвучно воззвал к Бармалею:

«Бар, ты уж постарайся, дружок, не упусти их. Найди, где враг засел!»
 
В ответ ощутил что-то вроде «принято», только на уровне чувств, и увидел глазами Бармалея, как тот стремительно несётся к проходящей мимо дач трассе, по которой, собственно, я сюда и приехал, свернув с неё к участкам. Реальные собаки, вообще-то, с такой скоростью не бегают. Этот забег любая гончая, борзая и даже гепард в момент бы проиграли. Комар мчался со скоростью гоночного спорткара на идеальной дороге, только через лес.

– Я вот чего не понимаю, – заговорил я, озабоченно поглядывая на Ли. – Я ведь уже неоднократно и холодный душ принимал, и вообще покидал территорию. И не просто покидал. Однажды мы с Бармалеем отсюда по воздуху улетели и улетели довольно далеко. Так почему же эти наблюдатели ещё тогда тревогу не подняли? И вечером мы тоже тут с тобой под холодной водой… ну, ты помнишь. Типа душ принимали. Правда, тогда я нашу собственную температуру не корректировал.

– Чего теперь гадать, не подняли и слава богу. Радоваться надо, – к Ли вернулись уверенность и рассудительность. – Может, не успели аппаратуру расставить, может, на тот момент вообще слежки ещё не было. Теперь это уже не имеет значения, главное, мы знаем, что она ведётся сейчас, и мы её наконец-таки обнаружили. Ведь я правильно поняла, что Бармалей тревогу забил?

– А ещё утверждаешь, что ничего не чувствуешь.

– Я тебя теперь чувствую. Да тут и чувствовать ничего не надо, сам сказал, застава в ружьё.

Наскоро промокнувшись полотенцами, мы облачились в одежду, и тут Ли уткнула указательный палец мне в грудь и требовательно вопросила:

– Поясни: что значит, вы с Бармалеем улетали?

– А я разве не сказал? Помнишь, я ночью на тебя полёт спроецировал? Так это он и был.

– Во-первых, ты меня до смерти этим напугал, и мне не до анализа твоих проекций было, а во-вторых, нисколько не сомневалась, что это просто наведённый образ, а не демонстрация реального полёта. Мне тогда и в голову не пришло, что это может быть правдой.

– Ну, – я зачем-то изобразил смущение, хотя ничего похожего не испытывал, – делать мне тут было особо нечего, вот я и экспериментировал со всякими трансформациями. Короче, отрастил крылья с хвостом, и полетел.

Лиана смотрела на меня недоверчиво, похоже, сомнения её не отпускали.

– Ли, я же предлагал тебе ночью дракона показать, или это ты тоже со страху позабыла? – мне казалось, что я говорю убедительно. – Может, на дракона я и не очень походил, но полететь мне это не помешало. Драконы-то ведь с крыльями, а крылья чтоб летать, – зачем-то добавил я.

– Пингвины тоже с крыльями, – выдвинула она контраргумент. – И страусы с курами. Хочешь сказать, что вы просто так взяли и полетели, и никто вас при этом не заметил? Как-то не верится.

– Что ж мы, совсем, что ли, дураки, по-твоему? Не, мы с Баром невидимыми летали. Зачем нам панику сеять и создавать сенсации с нездоровым ажиотажем? Какой-нибудь идиот, чего доброго, схватит ружьё и палить по нам начнёт. Трофей-то какой, мечта любого охотника. Представляешь, моя голова на стене или даже целое чучело в музейном зале? Да на мне б целое состояние сколотили за показ.
 
– Да ну тебя, – Ли выразительно наморщила носик. – Я уже не понимаю, когда ты серьёзен, а когда дурака валяешь.

– Я совершенно серьёзен, – настаивал я. – Что там я, ты лучше подумай, какого размера дракон из Бармалея должен был получиться, чтобы его воздух держал. Что-нибудь с небольшой самолет, не меньше. Такой, наверное, уже радары ПВО засечь должны. А кстати, я об этом только сейчас подумал. Нас же в самом деле запеленговать могли. Не хватало нам только ракету земля-воздух в задницу получить. Нужно Бара предупредить, чтоб без особой необходимости полетами не увлекался. А ещё неплохо бы проверить: может, мы и для радаров способны невидимыми становиться? Только где бесхозный для такой проверки взять.

Ли мою болтовню слушала уже вполуха, подойдя к зеркалу и, за неимением расчёски, поправляла волосы руками.

И именно в этот момент я начал получать трансляцию от Бармалея, обнаружившего сразу несколько подозрительных объектов. Один из них мог оказаться как раз тем, из которого велось дистанционное наблюдение. Съехав с главной дороги, на обочине, ближе к деревьям, приткнулся белый микроавтобус Мерседес. Стоял он неподалёку от заезда на наши участки. Проехать мимо него незаметно будет невозможно, заезд-то единственный. Следовательно, если придётся делать ноги, безопасный путь отхода на машине перекрыт.

 Ещё тремя объектами являлись люди, и вряд ли они были грибниками или прогуливающимися дачниками. Все трое – мужчины крепкого телосложения, облачены в камуфляжные костюмы без опознавательных знаков и движутся по направлению к тому самому микроавтобусу аккурат с нашей стороны. Скорее всего, тревожная группа, она же в потенциале группа захвата или её часть, которую отозвали сразу, стоило нам снова появиться на радарах. Мы же приманка, приманка на месте, а крупная рыба ещё не приплыла. Значит, ждём дальше. Носимого в открытую оружия я у них не заметил, но припухлости боков под куртками намекали, что оно имеется. Да и сами куртки на то же самое указывали. Хоть и утро ещё, а уже ощутимо припекает. Я бы давно разоблачился на их месте, а они нет, они даже головы прикрыли такими же камуфляжными кепи с надвинутыми на лоб козырьками, да ещё нацепили защитные очки наподобие мотоциклетных. Мазохисты. Хотел бы я им посочувствовать, но не стану. Сами такую работу себе выбрали.

Я попросил Бара рассмотреть номера, но они, как я и подозревал, оказались недоступны, их от души замазали грязью. Предусмотрительные гады, кем бы они ни были. Могу, конечно, попросить Бара грязь потихоньку подчистить, но не думаю, что это что-нибудь даст. А комара можно подставить ненароком. Он хоть и невидим, но лучше не рисковать. Негоже демонстрировать противнику, что он обнаружен, чревато преждевременными осложнениями. Не зная, чего ожидать и как реагировать, я совсем не уверен, что мы справимся с ними без Петровича. А самое поганое, что, начнись тут какая-нибудь буча, под раздачу могут угодить и мои ничего не подозревающие друзья. Я и сам в неё не хочу, но они-то тут вообще никаким боком. Знал бы заранее, что такая каша заварится, вообще бы от Вовы с его дачей как можно дальше держался. Да и Петрович хорош, уж он-то как раз должен был такую ситуацию предвидеть, только теперь уже поздно негодовать, нужно как-то выкручиваться.

– Так, Ли, – начал я делиться информацией – дорогу нам перекрыли. Судя по тому, что активных действий не начали, в холодную воду они поверили. Но там, где они находятся, следить за нами напрямую невозможно. Слишком далеко и лес загораживает. Любые беспилотники мы бы заметили, со спутника нас тоже не разглядеть, значит, следящие устройства рассредоточены где-то вокруг нас стационарно, а установить их могли либо ещё до нашего приезда, что вряд ли, либо, когда мы с Валентиной на реку уезжали, иначе Бармалей непременно обнаружил бы исполнителей. Тогда я практически уверен, что наши метаморфозы и утилизация дуба обошлись без свидетелей.

– Какая еще утилизация? – не поняла Ли. – Ты же Володе сказал, что ничего не знаешь.

– Понимаешь, зайка моя, в исчезновении дерева повинен не кто иной, как наш драгоценный Бармалейчик. Но не могу же я друга подставлять, тем более, уверен, он совсем этого не хотел. Случайно получилось.

– …Эй, народ! – послышался снаружи радостный Пашкин голос, сопровождаемый настойчивым стуком в дверь. – Вы там долго ещё зависать намереваетесь? А то тут людям тоже себя в порядок привести желательно.

– Судя по твоему голосу, – откликнулся я, открывая дверь, – ты Пал Владимирыч, себя в порядок уже привёл.

– А шо ж мы, по-вашему, головами мучиться должны? Не, мы с Вовами уже полечились, и жизнь теперь снова вся из себя розовая.

Стоящая рядом с Пашкой Маргарита тоже счастливо улыбалась. Понятно.  «Лечебный» сеанс не только состоялся, но и был групповым.

– Пойдем, Ли, не будем, как ты там, Паш, сказал? А, мешать людям себя в порядок приводить.

– Ритуль, ты посмотри на этого трезвого гада. Я ему ещё ничего не сделал, а он уже грубит.
 
– Иди, иди, розовый, – я посторонился, делая приглашающий жест. – Сейчас холодный душик примешь, глядишь, и синенького добавится. Тебе пойдет.

– Ну, что я говорил? – Пашка дважды передёрнул плечами, будто между лопаток его укусил кто. – Грубиян! Пошли, Марго, ну его. Сейчас ещё какую-нибудь гадость скажет, мне его прибить захочется, а так у него пока шанс пожить остаётся. Не будем судьбу искушать.

– Наиприятнейшего вам намокания, – пожелал я и, не дожидаясь, пока Пашка ответной тирадой разродится, подхватил Ли под руку и поспешил к дому.

– Вы всегда так разговариваете? – поинтересовалась она, когда дверь захлопнулась.

– Часто. А что, шокирует?

– Начинаю привыкать.

– Ерунда всё это, игра. Мы друг на друга никогда не обижаемся. На подсознательном уровне всегда чувствуем, за какой предел переходить нельзя. А так – так нам веселее, и даже при плохом настроении жизненный тонус начинает подниматься.

– Меня тоже подкалывать будешь? – изогнула она вопросительно бровь.

– А как же, без этого никак. Должен же я следить, чтобы моя подруга в тонусе находилась. Ты же теперь подруга?

– Посмотрим. Только учти, будешь так держать меня в тонусе, тогда и от меня пощады не жди, – пообещала она.

Я лишь пожал плечами.

В доме вовсю кипела работа над продолжением банкета. Вова с просветлевшей опохмелившейся физиономией вдохновенно разделывал мясо, напротив него, по другую сторону стола, уставленного мисками, кастрюльками, пивными и водочными бутылками, обливаясь слезами, резала лук Наталья.

Помню в детстве, когда возникала необходимость в чистке и резке сего слезоточивого овоща, я извлекал из шкафа маску для подводного плавания и, чувствуя себя неуязвимым героем, брал эту миссию на себя. Сейчас маски под рукой не имелось, но Наташины страдания тронули за живое, и я мужественно предложил свои услуги:

– Наталья, позвольте мне избавить вас от битвы с фитонцидами, которую вы явно проигрываете, – молвил я по-рыцарски, чувствуя себя по меньшей мере Ланселотом или, в крайнем случае, Галахадом. – Вы лучше сварганьте вместе с Ли нам чего-нибудь вкусненького на завтрак, а с луком я уж сам как-нибудь расправлюсь. Не впервой чай. Кроме того, для шашлыка его предпочтительнее немного по-другому нарезать.


– Какой ты, Миха, у нас джентиль, этот, как его, мен, – прокомментировал Вова мой благородный поступок.

– Зато некоторые тутошние мясники совсем не джентльмены, а натуральные деспоты, – вступилась за меня Наташа. – Заставлять бедную женщину плакать, по-твоему, по-джентельменски? Спасибо, Миша, вы настоящий рыцарь.

Я благоразумно промолчал, вспомнив, как совсем недавно точно так же определил на резку лука Валентину. Правда, она вроде бы не плакала, но точно уже не помню.
 
– А почему я резала неправильно, кстати? – полюбопытствовала Наталья, с радостью уступая мне место за разделочной доской.

– Понимаешь, ты его обычными колечками нарезала, – одно из них я ловко подцепил на кончик ножа, продемонстрировал окружающим и закинул в рот. – Большинство, как правило, так и делает. Но если ты хочешь лук на шампуре пропекать, колечки для этого плохо подходят. Их не провернёшь. Они неизбежно провисать и прокручиваться будут, одним боком подгорая, другим оставаясь сырыми. Поэтому луковицы для шашлыка лучше шинковать пластинками. Тогда они на шампуре сидят крепко и вертятся вместе с мясом. – Пижонски крутанув нож, ещё в детстве наловчился, я продемонстрировал, как разделывать луковицы на правильные кусочки, продолжив лекцию: – Тут тоже желательно пропорции соблюдать, чтобы пластинки получались приблизительно того же сечения, что и мясные куски. Если больше, они могут подгореть по краям, если меньше, почти не пропечься. Но это если их мясом плотно зажимать, а если нанизывать с зазорами или лук вообще отдельно запекать, то можно резать, как нравится.

Оценив совет бывалого кулинара на пять, дамы перебрались поближе к плите и теперь о чём-то в полголоса совещались.

– Куда это ваши зверюги умчались? – Вова очень негигиенично почесал кончиком ножа между лопаток. – Лежали себе лежали и вдруг, словно ошпаренные, куда-то сорвались. И ваще, Мих: что это у тебя за собака такая, которая всяким хорькам позволяет себя в качестве кровати использовать?
 
– Добыча, наверное, приснилась, – предположил я, отвечая на первый вопрос, – или в туалет вдруг приспичило, вот и умчались. Кто ж их, зверюг этих, разберёт. А о маленьких заботиться надо, потому мой пёсик о братьях меньших, это те, которые меньше него, заботится, спать на себе позволяя. Культурный.

– Это он от тебя, что ли, культуры набрался? – скептически скривился Вовка. – По-моему, у тебя её отродясь не водилось.

– Водилось, – категорически не согласился я. – С самого рождения. Ты просто смотрел плохо.

Дорезав лук, я почти случайно отметил, что и без маски ни малейших признаков раздражения глаз не чувствую. Для проверки возникшей догадки растер кусочек лука пальцами и мазнул образовавшейся суспензией по глазу. Нулевая реакция. Словно это не жгучие фитонциды, а чистейшая вода. Адаптация. И никакого мысленного участия. Организм уже работал автономно, на уровне подсознания. Кажется, я начинаю к этому привыкать. Откуда-то пришло ощущение, что мне теперь вообще ничего не грозит.

Без всякого страха, направив острие ножа прямо себе в ладонь, саданул в неё со всей дури. Кончик ножа даже погнулся, у меня же возникло впечатление, словно в момент соприкосновения участок кожи в точке контакта превратился в камень или что-то не менее твёрдое. Одновременно уловил, что Ли внимательно за мной наблюдает. Встретившись с ней взглядом, мысленно произнес: «Всё в порядке, милая, просто продолжаю тестировать свои возможности. Я их ещё не очень хорошо представляю». Судя по округлившимся глазам, она меня услышала. Я, признаться, удивился тоже. Все устоявшиеся стереотипы по воздействию биотрансформеров на людей, по крайней мере, те из них, которые довёл до моего сведения Петрович, трещали по всем швам, а то и вообще летели к чертям собачьим. Применительно ко мне, во всяком случае.
 
«Ли», – продолжил я в надежде, что не ошибаюсь, – «попробуй мне что-нибудь сказать, не произнося это вслух».

Она чуть напряглась, и я «услышал» где-то внутри черепа взволнованный голос:

«Бог ты мой, ты продолжаешь меня добивать. И если сейчас меня слышишь, то я уже вообще ничего не понимаю».

«Прекрасно тебя слышу, милая, только я точно не бог. Он бы всё обо всём знал, а вот я тоже ни черта не понимаю. Мои способности продолжают прогрессировать, и я уже просто не успеваю их считать. Но есть и отличная новость: теперь мы можем свободно болтать, не боясь быть услышанными и забив на любые подслушивающие устройства. Переводим все мало-мальски значимые разговоры на ментальный уровень и дело в шляпе, Одобряешь?»

«Однозначно! Но ты всё равно бог, просто пока недостаточно образованный. Главное, не зазнайся».

– Эй, – нарушил наш беззвучный диалог Вова, – вы чего друг на друга уставились? Можно подумать, вы какие-нибудь телепаты и можете без слов общаться. Или это у вас очередной приступ влюблённости?

– Телепаты, – незамедлительно подтвердил я. – Даже странно, что ты раньше этого не заметил.

– Ну, и о чём я сейчас думаю? – Вова перестал резать и заинтересованно на меня уставился.

– Это же элементарно. Тут даже телепатом быть не нужно, у тебя на лбу всё написано. Ты сейчас думаешь, что тебе пора ещё грамм пятьдесят накатить, чтобы похмельный синдром не вернулся. И так каждые полчаса. Только завтра тебе от этого ещё хуже станет, а похмеляться уже нельзя. Машину предстоит вести. Может, стоит снизить интенсивность «лечения»?

– Злой ты, дядь Миш, нету в тебе участия к людям, – Вовка деланно вздохнул и возобновил резку. – Нет, чтобы подбодрить, так он наоборот, на психику давит.

– Так ить, Вова, – продолжил я абсолютно бесполезное нравоучение, – именно участие я и выказываю. Думаешь, мне доставляет садистское наслаждение на ваши с Пашкой смурные воскресные рожи смотреть? Не-а, ни капельки не доставляет. Я себя даже виноватым чувствую.

– Оставим этот беспредметный диспут, – отмахнулся Вовчик, полоснув по воздуху ножом и запулив ошмёток прилипшего к нему мяса прямо в чайник, – тем более что он в две тысячи первый раз происходит. У тебя, Миха, свои взгляды на отдых, у нас свои. Раньше, помнится, ты сам заводилой с удовольствием выступал, а теперь вдруг такой правильный стал. Может, ты втихаря закодировался?

– Может, – согласился я. – Ведь что такое есть кодирование в общепринятой трактовке? Она, трактовка, кстати, и с моей совпадает. По моему разумению и глубокому убеждению так называемое кодирование есть не что иное, как привнесение нужных внутренних настроев и установок извне под воздействием своего рода гипноза. А когда такие установки произрастают в человеке самостоятельно, под влиянием жизненного опыта или благодаря выработанной самодисциплине, то это получается уже не кодирование, а самокодирование, и, на мой взгляд, оно куда надёжнее любого привнесённого. Так что да, я закодировался, только без какого-либо внешнего воздействия.

– Ты мне вот это всё на бумажке запиши, где-нибудь тоже потом выдам. Но это вовсе не означает, что я принимаю твою точку зрения, – поспешил оговориться Вова. – Звучит хоть и витиевато, но представительно.

– О чём дискуссия? – раздался с порога Пашкин голос.

– О телепатии, друг мой Пашка, о телепатии, – я воспроизвёл ножом, которым резал лук, приглашающий жест. – Не стойте в дверях, присаживайтесь. Сейчас Вову с мясом подвинем и будем завтракать. Девочки, у вас там как, завтракать на всех хватит? Тащите всё сюда, а то народ уже весь в сборе и голодный. Вы же голодные? – обратился я ко всем сразу.

– Михась, ты чего это тут распоряжаешься? – цыкнул на меня Вова с нарочитым негодованием. Типа, я его функции присваиваю.

– Ты занят важным делом, и тебе лучше от него не отвлекаться, – пояснил я невозмутимо. – Зачем тебе дополнительные заботы? А бразды я пока в своих руках подержу. Считайте меня утренним тамадой. Тамады, они же как: они пьющим контингентом дирижируют, но сами не пьют, прямо как я.
 
– Слушай, ты, тамада недоделанный, может, уймёшься наконец со своими умничаньями? – предложил мне Вова. – Лучше помоги стол от лишнего освободить. И давай сюда вон ту кастрюлю эмалированную, под маринадную ёмкость пойдет. Натусь, там, в шкафчике, коробка с приправами стоит, будь добра, дай мне её сюда.

Вовчик сноровисто сгрёб разделанное мясо в кастрюлю, туда же вывалил нашинкованный мною и Натальей лук и начал шаманить с приправами, солью и разными кислыми добавками. Чёрт его знает, чего и сколько он в мясо добавлял, но шашлык у него всегда выходил отменный.

Покончив с заготовками, мы расчистили стол, и девушки быстренько заполнили его целой галереей всевозможных бутербродов. Когда только успели. Тут были представлены и традиционные комбинации хлеба с колбасами и сырами, и более продвинутые варианты с зеленью, шпротами и солёными огурчиками, и даже тарталетки, заполненные фаршем из тёртого сыра, сваренного вкрутую яйца и майонеза с чесночком. Ассортимент дополняли кофе и свежезаваренный чай. Ну и, конечно, холодненькая водочка, куда ж без неё. Для желающих потреблять поутру менее убийственный градус были предусмотрены белые и красные вина, а также пиво. Лепота, одним словом.
 
На время завтрака взаимные подколки поутихли. Мы мило перебрасывались дежурными фразами ни о чём и с наслаждением уплетали грамотно сработанные бутербродики. Интересно, кто из девушек так поднаторел в их приготовлении?

«Ли, кто из вас шеф-кулинар?» – спросил я ментально, решив заодно попрактиковаться.

«Это совместное творчество», – отозвалась она сразу и уже без удивления. – «Да и чего тут сложного? Бери всё, что под рукой имеется, и раскладывай красиво. А почему вдруг не вслух?»

«Тренируюсь. Чтоб при необходимости автоматом получалось».

«Получается превосходно. Я сейчас даже не задумывалась, когда тебе ответила. Ты, кстати, не представляешь, куда Бармалей с Феей подевались?»

«Наворачивают круги по лесу, но никого подозрительного больше не выявили. Народ кое-какой попадается, выходные всё-таки, но прямой опасности комарики не ощущают. Знаешь, я уже и Фею стал «видеть». Не пойму только, через Бармалея или напрямую. Сама она пока что со мной в контакт не вступала, поэтому вопрос остаётся открытым».

 «Предлагаю нам тоже после завтрака прогуляться, а то, когда сидишь на одном месте под прицелом, как-то неуютно».

«Я за. Заодно проверим, как на нашу вылазку наблюдатели отреагируют. Слушай, а давай мы Вальку тоже с собой возьмём? И она, думаю, будет рада одиночество разбавить, и совесть моя не так будет угрызаться».

«Угрызаться? Не похож ты что-то на страдающего от угрызений, но против Вали не возражаю. Она мне понравилась, и я даже постараюсь к ней не ревновать».

При слове ревновать я неожиданно вспомнил про Ленку. Чёрт! Времени всего-то ничего прошло, а она уже отодвинулась куда-то за горизонт. Словно это было в какой-то другой жизни. И что это значит? А это значит, Михаил Антонович, что такая штука, как любовь, между вами даже близко не пробегала. Стоило оказаться порознь, как мы тут же друг о друге забыли. Я, по крайней мере. А было ли мне когда-нибудь тоскливо и горестно во время разлук с ней? Щемило ли сердце? Что-то не припомню. Выходит, нам вместе просто удобно и ничего больше.

«Ты о чём задумался?» – пробилась в мои мысли Ли.

«О превратностях любви или, скорее, бытия. А может, даже бытовухи. Давай отсюда выбираться. Хочу с тобой кое-что обмозговать, пока эти пьяницы с какими-нибудь дурацкими предложениями не прицепились или не полезли с такими же умными вопросами».

– Звиняйте, – обратился я к присутствующим, вылезая из-за стола и. – Мы, с вашего позволения, ненадолго отлучимся. Питомцев пойдём искать. Давно их что-то не видно.

– Валяйте, – махнул рукой Вова, – только сами вместе с ними не пропадите, а то без шашлыка останетесь.

– Вовчик, – решил я сразу урегулировать ещё один момент, – если я соседку к нам на шашлык приглашу, тебя это не сильно напряжёт?

– Натусь, позволим этому многоженцу ещё одну жену привести? – переадресовал Вова вопрос подруге.

– А их у него сколько? – с интересом взглянула на меня Наталья.

– Ещё вчера утром думал, что одна, к вечеру их уже две стало, а теперь вообще без понятия.

С Вовиной стороны говорить так при Лиане не больно-то деликатно, но я не стал его упрекать. В конце концов сам я никакого секрета из этого не делал, а Лиана сюда по собственной инициативе припёрлась. Я вообще о её существовании до недавнего времени не подозревал и ничем ей е обязан, хоть она мне и нравится. Ладно, очень нравится.

– Миха, тащи их сюда всех! Женщин много не бывает! – внёс предложение не слишком уже трезвым голосом Пашка.

Вот уж не могу согласиться, подумал я про себя, ещё как бывает. Марго же пхнула его в бок рявкнула бедолаге в ухо с негодованием:

– Я те дам, тащи, потаскун какой нашёлся!

Уверенными темпами движешься ты к пинку под зад, Рита-Маргарита, снова отметил я про себя. Это сейчас Пашка навеселе и глупости морозит, а протрезвеет, всё вспомнит и тебе припомнит. Потерпит, потерпит, но ещё разок-другой подобное от тебя услышит, и на этом его очередное увлечение конкретно тобой закончится.

– Ну вот что, – я состроил недовольную рожу, – давайте-ка вы не суйтесь в мой гарем. Дело это сугубо личное, интимное и открытому обсуждению не подлежит. Пошли, Ли, нас питомцы где-то там дожидаются.

Демонстративно обняв Лиану за талию, я потащил её во двор.

– Это какой ещё гарем? – спросила она строго, когда мы оказались за порогом.

– Вот такой, – ответил я и прижал её к себе ещё крепче. – Остальные не в счёт.

– Ой ли?

– Ой, ой, не сомневайся, – мне казалось, что я говорю честно.

– Ладно, – вздохнула она. – В конце концов я тут на работе, и деваться мне некуда. Хотя какая это работа, когда от родного мира отрезана. И вообще: после знакомства с тобой собственные интересы успели поменять приоритеты. Кажется, я уже не так уж и сильно хочу домой. Идём за Валентиной.

Стоило нам появиться на пороге Валькиного дома, как та выскочила нам навстречу и буквально бросилась на нас, заключив в объятья, да ещё с такой силой, будто мы пришли прощаться и сейчас бросим её навсегда, навеки. Прямо скажем, это оказалось несколько неожиданно.

– Вы про меня не забыли, и я вас люблю! – сообщила она нам радостно, немного ослабив хватку. – После того, как вы вчера ушли, мне вдруг так тоскливо сделалось. Кофе хотите?

– Не-не, спасибо, – поблагодарил я. – Мы к тебе прямо из-за стола. Вознамерились вот после завтрака ноги размять и подумали, что тебе такое мероприятие тоже может прийтись по душе.

– Правильно подумали. Я и сама пройтись намеревалась. Кстати, а Бармалея вы где потеряли?

– Где-то там, – я неопределённо махнул рукой за спину. – У него своя компания. Сколько тебе на сборы нужно?

– Да нисколько почти. Мобильник только захвачу и джинсы вместо этого надену, – Валька указала на свои шорты и, развернувшись на месте, стремительно унеслась в дом.

Через пару минут, полностью уже экипированная, вновь стояла перед нами. Я лишний раз подивился скорости её сборов.

– Корзинку брать? – спросила она с энтузиазмом.
 
– Бармалей нам другую раздобудет, если понадобится, – предложил я альтернативный вариант. – Пойдём налегке.

Проходя мимо отвала, лопнувшим нарывом черневшего на месте рухнувшего дуба, я кивнул на него и пояснил для Ли:

– Вот здесь тот злополучный дуб рос. Бар на него взгромоздился, дерево и не выдержало. Видимо, корневая система слабая была. Потом сам же и убрал.

– Так, значит, ты всё знал? – негодующе воскликнула Валентина. – А говорил, что спал!

– Спал, – заявил я непререкаемо. – Бар мне уже потом рассказал.

– Я ж говорю, что вы инопланетяне, – сбавила тон Валька. – Только мне всё равно с вами хорошо. Обещаю, я никому ни про вас, ни про дуб не расскажу.

– Эт правильно, не надо никому рассказывать. А в нашей, таукитайской цивилизации, – я устремил глаза к небу, подразумевая, что искать её следует где-то там, – утилизация дубов давно на поток поставлена.

«Ты уверен, что правильно поступаешь, посвящая этого ребёнка в наши дела?» – услышал я ментальный вопрос Ли.

«Во-первых», – не согласился я, – «этот ребёнок далеко уже не ребёнок. Она хоть и моложе нас с тобой, но не так уж и сильно, а духовно, так и вообще, повзрослее многих взрослых будет. Во-вторых, я спинным мозгом чувствую, что она именно тот человек, которому мы сможем довериться, если совсем уж прижмёт и понадобится помощь со стороны. Она к нам расположена и полностью открыта для адекватного восприятия самых невероятных событий и чудес. И не спрашивай, откуда я это знаю. Не знаю. Просто знаю».

«Если что, сам будешь перед Кириллом Петровичем ответ держать», – не стала спорить Лиана, переложив всю ответственность на меня. Впрочем, Петрович о существовании этой шпионки всё равно не знает, так что вся ответственность по-любому на мне. Но если рассматривать в принципе, то тут Ли абсолютно права, веду я себя с Валькой не слишком осмотрительно. И пусть я пока все наши странности стараюсь преподносить в виде шуток, она отлично сечёт все несоответствия. Так что поводов для сомнений у неё куча, и она точно нас подозревает. А главное, я это отчётливо вижу, ей самой до смерти хочется, чтобы мои так называемые шутки оказались правдой.

На опушке нас встретили оба трансформера. Жизнерадостная Фея сразу же запрыгнула Ли на плечо и обвилась вокруг её шеи живым воротником, а Бар вообще сотворил для трансформера немыслимое. Встав на задние лапы, поганец лизнул в нос вовсе не меня, а Валентину. При этом не забыл, что опираться лапами на девушку нельзя.

«Бар, ты гнусная скотина», – припомнил я комару своё членовредительное падение на сквере. – «Почему-то сейчас ты отлично понимаешь, что можешь человека покалечить, а при первой нашей встрече тебя эта проблема ничуть не волновала».

В ответ я получил ослиную физиономию, Петровича и картину сбивания меня с ног.

«Я не понял, кто из нас осёл – я или ты?»

Он показал ослиную голову на своем нынешнем теле.

«То есть ты хочешь сказать, что это Петрович велел тебе меня уронить, а ты, типа, кинетическую энергию не рассчитал?»

Он кивнул. Ну, хоть с этим наконец-то разобрались. Вернётся, я этому старому интригану всё выскажу.

В лесу мы проболтались часа два. Несколько раз нам попадались грибники, но это были самые обычные грибники без камуфляжа и шапок с очками на головах. Содержимое их корзинок, правда, выглядело совсем бедно. Можно только удивляться, что мы с Валькой накануне умудрились на полноценную жарёху наскрести.
 
Поглядывая на грибников, я понял, что уже и сам неплохо приноровился зондировать ауру находящихся поблизости. Некоторые хоть и выглядели раздраженными, но это была скорее досада на безрезультатное грибоискательство. А чего они хотели? Не сезон есть не сезон. Августа надо ждать, а то и сентября. Сейчас можно только по мелочи найти. Нам с Валькой просто повезло оказаться первыми и вовремя успеть выгрести весь скудный урожай.

Внезапно Бармалей насторожился и встрепенулся. Я тоже.
 
«Давай, Бар, только аккуратно», – одобрил я безмолвный вопрос комара, – «и пусть он внешность поменять не забудет».

Я повернулся к Лиане и обратился мысленно к её «воротнику»:

«Подружка, ты уж прости, что я так нахально вклиниваюсь в твои с хозяйкой отношения, но очень на тебя рассчитываю. Нужно обеспечить Бармалею поддержку. Если бы ты смогла покружить по периферии, на стрёме, так сказать, побегать, наша миссия стала бы намного безопаснее».

Фея вихрем слетела с Лианы и растворилась в траве. Ли с изумлением проводила глазами исчезнувшего трансформера и повернулась ко мне за объяснениями.

«Прости, Ли, Петрович на подходе. Я отправил Бара к нему, а Фею попросил лишний раз прозондировать округу».

«И она тебя услышала и послушалась?..»
 
«Ты сама видела».

Ли помолчала, разглядывая меня так, словно впервые увидела, и задала вопрос, который меня немного озадачил:

«Миш, ты о своём происхождении всё знаешь?»

«До сих пор полагал, что всё. Слушай, давай мы разбор моей генеалогии до лучших времён оставим. Сейчас нужно предупредить и уберечь Петровича и уцелеть самим. И ещё: мы не будем пока ничего рассказывать ему о моих удивительных сверхспособностях. Пусть голову себе лишними проблемами не забивает, да и мне так спокойнее будет. Будем выдавать ему информацию по мере необходимости, если такая необходимость возникнет. Усекла? Это ты мне голову вскружила, и я, как мальчишка, весь перед тобой раскрылся. Очко в твою пользу, кстати».

«Мальчишка, который только и делает, что меня пугает. Я до сих пор не определилась окончательно, то ли к тебе под крылышко забираться, то ли бежать от тебя без оглядки».

«Бежать не надо».

– Эй, таукитайцы, дома кто-нибудь есть? Не хотите мне объяснить, что происходит? – вклинилась в наш безмолвный разговор Валентина, – я же вижу, что вы мысленно общаетесь. И не врите, что это не так. Всё равно не поверю.

Мы с Ли переглянулись.

– Куда ваши звери умчались? – продолжила она, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос. – Вы их на какое-то задание отправили?

Мы переглянулись снова.

– Понимаешь, – взялся я отвечать, с трудом подбирая слова, – к нам сейчас должен присоединиться настоящий хозяин Бармалея, и существует вероятность, что за ним могут следить очень нехорошие люди. Это может быть опасно, и будет гораздо лучше, если ты нас покинешь и будешь пока держаться подальше. Так будет гораздо безопаснее для тебя, а для нас спокойнее. Только ты, ради бога, на нас не обижайся, мы просто очень не хотим, чтобы ты или кто-то ещё пострадал.

– И вы наивно полагаете, что я после этих слов уйду? – упёрла руки в бока кареглазая красотка, набычившись.

Мы переглянулись в третий раз. Кажется, идея взять Валентину с собой оказалась опрометчивой. Но кто же знал, что Петрович появится именно сейчас. Я вздохнул и обречённо произнес:

– Тогда держись, пожалуйста, как можно ближе ко мне. Так мне легче будет тебя защитить в случае чего.

Она подозрительно переводила глаза то на меня, то на Лиану, но в конце концов приняла решение и придвинулась к нам почти вплотную. Без возражений. Видимо, мои слова и тон на неё всё-таки подействовали.
 
– Они уже рядом, – оповестил я.

Ответом мне была напряжённая тишина.

Через пару минут среди деревьев показались силуэты Бармалея и Кирилла Петровича. Он таки внешность не изменил. Такое неразумное поведение меня, признаться, удивило. Очень неосторожно с его стороны. Не доходя до нас, Петрович остановился и перед моими глазами, как тогда, в парке, возник виртуальный монитор, на котором вместо ожидаемого приветствия высветился вопрос: «Кто эти женщины?»

А дальше произошло нечто такое, что повергло в ступор всех присутствующих, за исключением разве что Валентины. С воплем: «Дядя Кир!», она бросилась вперед и повисла у Кирилла Петровича на шее. Через несколько секунд, отлепившись от ошеломлённого старика, она очень эмоциональной скороговоркой, захлёбываясь от возбуждения, зарядила очередями:

– Дядя Кир, почему ты никогда не говорил, что у тебя есть собака! Здравствуй, дядя Кир! Дядя Кир, а откуда ты Мишу знаешь?! А Лиану ты тоже знаешь?! Дядя Кир, ты тоже таукитаец? Я всегда чувствовала, что ты особенный.

Дурдом. Я думал, что готов к любому сценарию, но этот в моей голове вообще не укладывался. Кажется, Петрович растерялся не меньше меня, но, видимо, сказалась кэгэбэшная, или какая она у него там, подготовка, и он быстро взял себя в руки.

– Валька, чёрт тебя побери, ты-то здесь откуда?! – он выставил перед собой ладони, пытаясь остановить поток сыплющихся на него вопросов. – Я, конечно, бесконечно рад тебя видеть, но уж слишком это неожиданно. Значит, – перешёл он в наступление, – как я понимаю, с Мишей ты уже знакома. И давно ли? – брошенный при этом на меня взгляд не сулил мне ничего доброго.

– Дядь Кир, ну что ты мне сразу допрос начинаешь учинять?! Нет, мы с ним только в среду познакомились. Я у Николая Николаевича на даче гощу.

– Ай-яй-яй, дурак я старый, – хлопнул Петрович себя по лбу. – Как же я мог забыть, что вы родственники. Он тоже здесь?

– Они с Марьиванной куда-то умотали аж до сентября, – поспешила внести ясность Валька, – а мне предложили у них тут пожить, если захочу. Я сдуру согласилась, но сейчас уже не жалею. Но ты-то, дядь Кир, ты откуда здесь взялся, да еще с собакой, которая сюда раньше тебя приехала?

– Очень это скверно, девочка моя, что ты в эту историю впутанной оказалась, – правая щека Петровича нервно дёрнулась, а я отметил, что он, оказывается, не только мои вопросы игнорирует. – Опасно здесь очень. Миша, подойдите-ка поближе, совет держать будем, – взгляд, который он адресовал при этом Лиане, был очень подозрительным.

Я глянул на Ли, хотелось оценить её реакцию, а она мне в этот момент мысленно шепнула:

«Пошли, иначе только всё усложним. И да, насчёт Валентины ты оказался прав. В свете того, что мы только что наблюдали, ей действительно можно доверять».

– Кирилл Петрович, – начал я, приближаясь, – так уж получилось, что Лиана, знакомьтесь, как бы тоже в курсе происходящего. Да-да, это та самая Лиана, которая мне в день нашего с вами знакомства звонила. Ли, я, кстати, совсем забыл спросить: ты не знаешь, каким образом из моего телефона информация о твоём звонке испарилась?

Она ответила непонимающим взглядом.

– На этот вопрос могу я тебе ответить, – не шибко радостно произнёс Петрович, – Мне, конечно, не хочется тебя огорчать, но, боюсь, придётся. Твоя Лена, по всей видимости, является вражеским агентом, которого тебе подсунули в качестве сладкой приманки. Ты и клюнул. Наверное, прознали как-то, что ты у нас на заметке, вот и приставили к тебе надзирателя. Хорошо хоть она обыкновенная шестёрка и сама мало чего знает, иначе у нас были бы сейчас куда более серьёзные проблемы. К сожалению, наша служба безопасности оказалась не на высоте. Проворонили. Они обязаны были её намного раньше вычислить.

Я вспомнил Ленку. Какая потрясающая актриса, если, разумеется, слова Петровича – правда. Хотя, допускаю, ей это задание даже нравилось. Мне же нравилось! Тогда ей и играть особо не пришлось, само собой игралось. Но никакого чувства утраты или сожаления у меня не возникло. Наоборот, я почувствовал облегчение, словно камень с души свалился. Вот ведь как бывает!

– Она и стёрла информацию о твоих пропавших звонках, – продолжил Петрович. – А твой пароль узнать проще простого, хоть ты его ей не и называл. Вряд ли ты специально следил, чтобы она его не увидела, так что, скорее всего, выбрала удачный момент и ракурс и просто подсмотрела. Но этот вопрос сейчас волновать нас уже не должен, дело сделано. На самом деле ей требовалось удалить другой номер, тот, с которого тебе звонили с предупреждением, а номер Лианы, думаю, она просто на всякий случай присовокупила. Так, с этим разобрались, а теперь мне настоятельно хотелось бы узнать, о чём именно Лиана в курсе и насколько глубоко.

Я покосился на Валентину, которая с жадностью ловила и впитывала каждое наше слово. Всё произнесённое мною и Петровичем до этого момента было вполне объяснимо в рамках повседневной земной жизни, а вот дальше предстояло от земной повседневности отойти и довольно-гаки далеко. Петрович тяжко вздохнул и добавил, махнув рукой:

– Валяйте, молодёжь, рассказывайте. Отступать уже поздно. Валька от нас не отстанет, пока не узнает всё и даже больше, чем нам самим известно. Можете мне поверить, я её с пелёнок знаю. Помнишь, Миша, я упоминал, что в процессе изучения хроновозможностей капсул три человека бесследно исчезли? Так вот: двое из них были Валькиными родителями, а третьим Саша Приходько, который ни больше, ни меньше, как её родной дед по отцовской линии. Валька, молчи! Я знаю, что ты меня сейчас убить хочешь. Прости старика. Не мог я тебе всей правды рассказать, да и сейчас ни за что не рассказал бы, если бы не крайне серьёзная ситуация. Потом меня бить будешь.

Он замолчал. Валентина насупилась, но тоже молчала. Недоверие, которое явственно проступало во взглядах Петровича на Лиану, никуда не делось, и я понял, что пришла наша очередь говорить.

– Кирилл Петрович, – начал я, – мне кажется, Лиана намного лучше меня вам всё изложит. Извини, Ли, но мне в самом деле так кажется.

 – Кирилл Петрович… – Ли запнулась и одарила меня испепеляющим взглядом, но с собой справилась и продолжила, – Кирилл Петрович, только сразу не убивайте. На самом деле вы меня знаете. Я … Я Света, секретарь технического отдела.

При этих словах Петрович ощутимо вздрогнул.

– Можешь дальше не продолжать, – оборвал он её. – Юлианка?

– Юлианка. Как вы… поняли?

Петрович хмыкнул:

– Просто больше никто не отважился бы открыто в таком признаться. А трансформер твой где?

– За периферией присматривает.

– Значит, вот как ты на самом деле выглядишь, – Петрович смотрел теперь на Лиану оценивающе, так, словно сравнивал её с какой-то неизвестной мне Светой. – Миша, вы с ней… Короче, имей в виду, что юлиане генетически нам практически идентичны, и могут быть общие дети, особенно учитывая… – что подразумевалось под этим «особенно», и что нужно учитывать, он не договорил, резко себя оборвав. – Она тебя не предупредила?..

И как это понимать?.. А ведь как осмотрительно я не допустил развивития отношений с Валентиной, словно спинным мозгом чувствовал. А чувствам нужно доверять, тем более что они у меня теперь такие гипертрофированные.
 
– Дядя Кир, может, ты мне хоть что-нибудь объяснишь? – заговорила Валька. – Не хочу чувствовать себя полной дурой.

– Пусть они сами тебе всё объясняют, – проворчал Петрович, одарив меня хмурым взглядом. – Втянули в неприятности, должны отвечать. Может, так хоть часть ответственности с меня снимут.

– Кирилл Петрович, – возмутился я, – ну откуда ж я мог знать, что вы с Валентиной чуть ли не родственники?!. Вероятность такого совпадения – величина, стремящаяся к нулю. До сих пор не могу поверить, что это простая случайность. Когда я с Валей познакомился, случайно, прошу отметить, вообще не думал, что она каким-нибудь боком будет в наших делах участвовать.

Тут я, конечно, душой покривил.

– Знаю я, о чём ты думал, – это прозвучало почти как обвинение.

– Кирилл Петрович!.. – не желал я сдаваться.

– Ладно, замнём пока, – махнул он рукой. – Объясните Вальке в двух словах ситуацию, потому что отсюда нужно убираться и побыстрее. Да, Шаповалов был?..

– Был, – кивнул я утвердительно.

– Принёс?.. – понятно, что речь шла о зародышах.

– Принёс, – подтвердил я. – Сейчас только Бармалей знает, где они спрятаны. Я специально его попросил, чтобы самому не проговориться в случае чего.

– Мудро, одобряю. А теперь просвещайте Вальку, раз она с нами в одной упряжке, должна хотя бы минимально ориентироваться. А я пока постою и послушаю, как у вас это получится.

Я не удержался и посмотрел на Петровича неприязненно и даже злобно, потому что именно это сейчас и ощущал, но он совершенно спокойно выдержал мой взгляд и разве что ухмыльнулся ответно с лёгким злорадством. Ясно, не отступится. Ладно, захотел – так получай.

– Значит так, Валя, – начал я нравоучительно, развернувшись к ней. – Слушай и запоминай, если чего непонятно будет – спрашивай. Главное, старайся поменьше удивляться, удивляться когда-нибудь потом будешь, сейчас на это нет времени.

Ага, устыдил я сам себя, ты вспомни себя-то в день знакомства. Педагог Макаренко долбанный, понимаешь. Вслух, правда, я этого не произнёс. Непедагогично.
 
– Как я сам буквально на днях узнал, – начал я лекцию, – помимо нашего мира, – для наглядности я топнул по земле и развёл в стороны руками, – существуют и другие обитаемые миры. Шибко умные называют их подуровнями существования или иными вселенными, остальные, кто меньше в теме, параллельными реальностями. Ты сказки любишь, следовательно, в книжках про такое читала. Так вот: Лиана наша из другой реальности. Бармалей и Фея тоже. Эти милые зверюшки вовсе не те, кем кажутся. Ты верно поняла, что Бармалей не собака. Их называют биотрансформерами. Они умеют произвольно менять свой внешний вид и биологию. Человек, к которому привязывается биотрансформер, также получает усечённую возможность видоизменяться. В теории усечённую, а там бог его знает. Выглядит это примерно так.
 
С этими словами я мгновенно трансформировался в Кирилла Петровича, чем заставил вздрогнуть и Валентину, и его самого. К чести сказать, Валька выдержала удар много лучше меня. Помнится, я даже с кресла свалился.
 
– Идём дальше, – я вернулся в привычный облик. – Для перемещения между реальностями используются так называемые капсулы межуровневых переходов. Дядя Кир, – произнёс я с капелькой яда, нефига на дилетантах эмоции вымещать, – работает в специальной службе по обеспечению безопасности Земли от несанкционированных проникновений и противоправных действий со стороны этих самых уровней. Так он мне, по крайней мере, рассказал, а название своей конторы пусть сам тебе называет. И вот теперь какие-то нехорошие человеки, а может, это и не человеки вовсе, а какие-нибудь крокодилоиды, кенгуроиды или даже рыболоиды, заперли неизвестно где всю эту дядькирину службу безопасности, словно мышей в клетке, их капсулы межуровневого сообщения поотключали, а ключики то ли спрятали, то ли вообще повыкидывали. Только мудрый и удачливый дядя Кир сумел ускользнуть и вместе со всеми в клетку не попал, так что теперь за ним идет охота, а заодно и за нами, поскольку мы ему помогаем. И ты теперь тоже объект охоты, раз не захотела вовремя уйти и осталась в нашей компании. Идём дальше. Дачные участки, Вовин, по крайней мере, находятся под наблюдением и, судя по полученным разведданным, обложены не то каким-то межуровневым спецназом, не то просто организованной кем-то бандой. Хрен их там разберёт. Думаю, они там только и ждут, когда мы все вместе соберемся, чтобы взять нас тёпленькими и всех сразу. Мы уже собрались, поэтому штурм может начаться в любую минуту. Вроде всё.

Самое интересное, что Валька абсолютно не выглядела потрясённой. Наоборот, её физиономия раскраснелась, глаза лихорадочно пылали энтузиазмом первооткрывателя, ладони самопроизвольно то сжимались в кулаки, то снова разжимались. Я даже позавидовал. Я такого азарта отнюдь не испытывал, когда Петрович затащил меня к себе на квас.

– Доходчиво рассказал, – подвёл он черту под моим повествованием. – Правда, за мудрого и удачливого дядькира тебе по шее следовало бы навалять, но ввиду экстренной ситуации воздержусь. Валька, если есть вопросы по существу, задавай. Все не по существу после. Я так понимаю, Света-Лиана...

– Лиана – мое настоящее имя, – внесла ясность Ли.

– ...Так вот, Лиана, я полагаю, что, раз ты пошла на рассекречивание, твои средства перемещения тоже заблокированы.
 
– Иначе я так бы и оставалась Светой, – подтвердила Ли без ложной скромности. – Кирилл Петрович, вам необходимо срочно облик сменить. Как только вас обнаружат, думаю, ждать не будут ни минуты. Мы с Мишей полагаем, что за нами как минимум при помощи инфракрасных радаров наблюдают, но наверняка есть и видеокамеры. Вокруг дач точно должны быть. Теоретически слежку даже с орбиты могут вести. Мы же не знаем, кто за всем этим стоит и какими ресурсами располагает. А комары, к сожалению, технику распознавать не умеют.

– Какие ещё комары? – не поняла Валентина.

– Так по-другому в вашей реальности биотрансформеров называют, – пояснила Ли.

– Без Бармалея я всё равно не смог бы внешность изменить, – проинформировал Петрович, – а он пока признаков волнения не проявляет. Не могли же наши преследователи аппаратурой весь лес напичкать, да и со спутника нас под деревьями не рассмотреть. Камеры, скорее всего, только в ключевых точках размещены. Но вы правы, около дач мне в собственном облике появляться категорически противопоказано. Со стороны дороги отход нам перекрыли. Я ведь здесь ещё со вчерашнего вечера разведкой занимаюсь. А вот через лес при необходимости уйти будет несложно. Наблюдателей не так уж много, если дополнительно никого не подтянут. В принципе, с теми, что есть, мы и своими силами вполне справимся при необходимости. Но лучше не рисковать. Не факт, что я сумел вычислить всех. Теперь так. Воспользуюсь ситуацией и приму облик Николая Николаевича, и мы вместе с Валькой и Бармалеем отправляемся к ней. Заодно по дороге дам ей более полную информацию и позволю немного пар выпустить.

Взгляд Валентины, адресованный Петровичу, был более чем красноречив. Не завидую я ему.

– Далее, – продолжил он, обращаясь непосредственно ко мне и Лиане. – Хорошо бы вы нашли повод пригласить нас через некоторое время к себе. Или же сами к нам приходите. Всё поняли?

– Повод уже есть, – сообщил я. – У Вовы сегодня запланирован шашлык. Валентина и так в списке приглашённых, а раз к ней приехал родственник, значит, они приглашены вместе.
 
– Отлично, – кивнул Петрович, – расходимся в разные стороны и встречаемся уже на даче.

С этими словами он резко потерял свою стать вместе с большей частью волос и стал почти на голову ниже. На нас смотрело лицо пожилого интеллигентного человека, большую часть жизни проводившего за рабочим столом и мало уделявшего внимания физкультуре. Одежда на нём мешковато обвисла, и преобразившемуся Петровичу пришлось спешно затянуть потуже ремень и подвернуть брючины. Вздохнув, он взял Валентину под руку и старческой походкой зашаркал в сторону наших участков. Мы с Лианой направились в ту же сторону, но только по широкой дуге.

– Как-то очень уж легко Петрович воспринял твоё признание, – нарушил я молчание. – Ты же всё-таки шпионка.

– Не совсем шпионка. Как бы тебе получше объяснить. Ну, вот представь: на ваших выборах разные партии присылают своих наблюдателей, которые следят, чтобы не происходило нарушений и подтасовок. Вот и я примерно такой же наблюдатель. Почти наверняка в нашей реальности присутствует кто-то из землян с аналогичной миссией.

– Не совсем корректное сравнение, – не согласился я. – Наблюдатели на выборах ни от кого не прячутся. Впрочем, я тебя понял. Кстати, а почему вдруг Петрович заговорил про общих детей? Это даже не намёк был, прозвучало, как предупреждение. Можно подумать, он за нами подсматривал.

– А чего за тобой подсматривать? Если уж даже мне известно, что ты пользуешься повышенным спросом у женского пола, то в ОНПИС об этом и подавно знают. Твоё счастье, что ты не успел Валентину в постель затащить. Судя по взгляду, Петрович бы тебе этого не простил. Похоже, девочка ему очень близка и дорога. Не завидую тому, кто причинит ей боль, хоть физическую, хоть душевную.

– Мне тоже так показалось, – признался я честно. – Но я всё равно не понял, при чём тут дети?

– Не самый распространённый, но используемый иногда метод вербовки агентов внутри разрабатываемой реальности. Если, конечно, генетика совместимая. Сам понимаешь, общие дети могут служить очень сильным аргументом или рычагом давления для получения нужной информации. Но всё равно основными методами вербовки остаются подкуп, шантаж и запугивание. Производство детей – процесс слишком длительный и не всегда работает. Бывает, что вербовщик сам в собственные сети попадает. У меня к тебе встречный вопрос: что там вам такое Шаповалов принёс?

И как поступить? С одной стороны, я вроде бы Ли уже практически полностью доверяю, с другой, так я и Ленке тоже всецело доверял, только что из этого вышло?

– Без понятия, – пожал я плечами. – Он какую-то посылку для Петровича доставил, а я попросил Бармалея куда-нибудь её запрятать до его появления.

– Врёшь!

– Вру, – сознался я со вздохом, – но это не моя тайна, Ли. Пусть Петрович тебе сам на этот вопрос отвечает.

– Ладно. Я почти уверена, что и так ответ знаю. Зато теперь со спокойной совестью могу ответить, почему именно в субботу намеревалась с тобой встретиться, не раньше. Мы, я имею в виду юлианскую службу межуровневого контроля, уже давно подозревали твою Елену в причастности к какой-то криминальной организации межуровневого масштаба. Наши взяли её на заметку ещё до того, как тебе её подсунули. Но прямых доказательств до сих пор не было, и я решила эту тему не затрагивать. Когда я позвонила тебе в первый раз и изображала форменную дуру, мне уже было известно, что к субботе твоя подружка уедет, а давать ей лишний повод для подозрений, встретившись с тобой раньше, в мои планы не входило. За ней давно слежка ведётся, но она очень хорошо за собой хвосты рубит. Может, она и шестёрка, как утверждает Петрович, но работает очень профессионально. Не помнишь, как ты с ней познакомился?

– Почему же не помню, помню, разумеется. Я пока на склероз не жалуюсь. Как-то выезжал задним ходом со стоянки у «Ашана», а она вдруг со своей тележкой мне прямо под задний бампер выскочила. Тележка опрокинулась, она тоже упала, я и бросился с извинениями её поднимать и рассыпавшиеся покупки собирать. Попутно спросил, чем могу за своё ротозейство расплатиться. Расплачиваться пришлось приглашением в ресторан, ну, а дальше всё как-то само собой пошло-поехало. Ты, кстати, не находишь, что наблюдатели продолжают себя довольно странно вести. Стоило нам утром в душевой в покойничков превратиться, как они тут же подняли тревогу, а в лес нам безо всяких проблем позволили уйти. И даже появление Петровича пока никакого видимого оживления не вызвало.

– По-видимому, Кирилл Петрович прав. У наблюдателей просто не хватает ресурсов обозревать всё и везде, а поднимать шум, не убедившись, что все птички в клетке, они не рискуют. Мне непонятно другое: зачем Петровичу понадобилось приглашение на шашлык? По моему убеждению, ему у Володи лучше бы вообще не появляться. Ведь следят в первую очередь именно за нашим участком.

– Честно говоря, я тоже пока не представляю, что у него на уме. Но, как я успел заметить, вопросы он частенько попросту игнорирует.

– В ОНПИС эта его манера давно притчей во языцех стала. Ты далеко не первый, кто это заметил и от этого пострадал.
 
– Ли, как так получилось, что тебе удалось туда просочиться? Это что, так просто?

– Это совсем непросто. На это несколько лет ушло. С недобрыми намерениями туда вообще практически невозможно попасть, на комарином детекторе сразу же завалишься.

– Ли, ты сама себе противоречишь. Помнится, ты утверждала, что в заговоре наверняка участвует кто-то из своих. Только как тогда внутри такой защищённой структуры сумел «крот» окопаться?

– Смог, если это, например, кто-то из старых сотрудников, работавших там ещё до того, как с помощью биотрансформеров начали потенциальных кандидатов проверять. Весь первоначальный штат априори считался благонадёжным и специально их никогда не проверяли. Кроме того, трансформеры распознают лишь явно выраженную недоброжелательность. Если человек не планирует причинять кому-либо конкретное зло, комар может его и не распознать. Сидит себе какой-нибудь пожилой бухгалтер, у которого, допустим, жена от рака умирает, и думает только о том, как на операцию денег наскрести.  Тут ему за пределами организации кто-то предлагает лечение целиком и полностью оплатить, а взамен всего-то сущую ерунду просит, например, какой-нибудь файлик с сервера скопировать. Такой бедолага, кроме страха, вряд ли другие эмоции испытывает. А трансформер вряд ли распознает, чего тот боится: что его поймают или, что жена умрёт.

– А что, в ОНПИС и бухгалтеры есть?..

– Там тоже зарплату получают.
 
– Слушай, Ли, а как при таком огромном штате сотрудников, а он очень немаленький, если я правильно всё понял, получается полную секретность соблюдать?

– Не получается. Несмотря на самые строжайшие подписки о неразглашении время от времени утечки всё равно происходят, не каждый способен всю жизнь язык за зубами держать. Чаще всего разбалтывают в тёплой компании, под парами, когда тормоза уже не держат. Только итог, как правило, всегда один. Теперь уже бывший сотрудник ОНПИС, страдающий недержанием, очень быстренько переселяется в психушку, в которой работают наши же специалисты. Соответственно, то, что он успел разгласить, объявляется навязчивой идеей или бредом сумасшедшего и служит для подтверждения диагноза. Видишь, так вжилась в роль, что уже говорю «наши».

– Ещё вопрос. Ты работала не под собственным обликом, значит, Фея всё время была с тобой. Но ведь другие трансформеры должны были с ней контактировать, неужели они тебя не раскололи?

– Ты же сам пробовал расспросить Бармалея о его встрече с Феей, забыл, что он тебе ответил?

– Зад показал.

– Вот и ответ на твой вопрос. Ни один трансформер никогда не даст не принадлежащему к их виду существу информации о собрате. У них это священное табу. Предполагается, что сформировалось, как один из базовых инстинктов для выживания племени, так же как отсутствие агрессивности.

– А зачем вообще тебе понадобилось для работы облик менять?

– Миша, ты что, больной? Да с моей внешностью меня никакая конспирация не спасёт. Мужики вокруг меня табунами увиваются, когда я в собственном облике. Даже если бы мою личность не рассекретили, уволили бы только за то, что из-за меня другие нормально работать не могут. Да и не уволили бы, изначально не взяли.

– Не подумал, – повинился я. – Слушай, а ты можешь мне продемонстрировать ту Свету? Ну, из технического, про которую ты Петровичу сказала.

– Фея вернётся, покажу.

– Зачем тебе Фея, если с тобой я?

– Думаешь, получиться?

– Вот и узнаем заодно.

Хлоп! Рядом со мной стояла невысокая невыразительная шатенка лет слегка за тридцать, личико эдакой серой мышки, по которой взгляд, не задерживаясь, следует дальше. Вроде и не страшненькая, но и ничем примечательным не выделяющаяся. Немного полновата, но и особо толстой не выглядит. Да, за такой точно табунами не будут, но кто-нибудь, не сильно рассчитывающий на свою неотразимость, может и поухаживать.

– Нет, я так на себе джинсы разорву, или они сами меня пополам перережут, – простонала Ли, трансформировавшись обратно. – Уверена была, что ничего не получится. Вопросов больше нет, ты настоящий биотрансформер. И хотя этого быть не может, глазам и чувствам приходится верить.

– Зато вопрос есть у меня. Открытой остаётся проблема существования моей биотрансформаторности без наличия Бармалея. Я уже точно знаю, что при его удалении от меня даже на несколько километров, мои способности всё ещё стабильны. А вот останусь ли я таким же вообще без него, предстоит ещё выяснить. И возникает другой вопрос: а смогу я воздействовать трансполем на кого-нибудь ещё, кроме тебя? Нужно будет испробовать на Валентине. В тайну по милости дяди Кира она уже посвящена, так что можно за секретность не переживать.
 
– Ты буквально несколько минут назад призывал меня о твоих сверхспособностях не распространяться, и тут же сам хочешь всё раскрыть. Как-то непоследовательно, не находишь?

– Точно, твоя правда. Вечно меня куда-то не туда заносит. Хорошо, что у меня теперь есть такой тормоз, – я притянул Ли к себе и чмокнул её в нос. В ответ она фыркнула и укусила меня за подбородок. Не больно так укусила.

…У Вовы полным ходом шло священнодейство по приготовлению шашлыка. Обычно шашлык как делается: берётся мангал или на худой конец просто костёр с кирпичами по сторонам, внутри которого жгутся дрова, причём дрова настоятельно рекомендуются брать из лиственных пород и жечь их до образования беспламенных углей. В принципе можно взять и готовые угли, если вы в них уверены. Но с готовыми углями имеется опасность испортить вкус блюда остаточным ароматом жидкости для розжига, если в магазине на некачественную нарваться. В идеале это должна быть смесь чистых парафинов без всяких примесей, но даже у них имеется запах, пусть и не такой выразительный. Другой вариант розжига углей – газовый баллончик с горелкой. Но он хоть и обезопасит вас от неприятного аромата жидкости для розжига, стоять над углями, пока они нормально и по всей площади разгорятся, придётся довольно долго. Так что, если время не поджимает, и я, и Вова предпочитаем использовать дрова.

Дрова прогорели, горячие угли с сединой пышут жаром, открытого пламени нет, шампуры – вперёд! После подрумянивания мяса, как правило, получается общеизвестный шашлык. У Вовы этот процесс мало, чем от традиционного отличается, но два отличия всё же имеются. Во-первых, его «доменная печь» объединяет в себе сразу и мангал, и костёр, поскольку выложена из огнеупорного кирпича и камней. Но это, так сказать, вопрос формы и эстетики. По моему глубокому убеждению, данная особенность на качество шашлыка никак не влияет. Вы можете со мной не согласиться. Вова, к примеру, не соглашается. Но самое главное – во-вторых! В свободное от работы время, обычно называемое отпуском, Вова любит путешествовать по миру. Когда-то, где-то он углядел, что, ежели при жарке на углях мяса подбрасывать на них, на угли, разные травки и цветочки, достигается особая пикантность и неповторимость вкуса. И вот с этим «во-вторых» я уже никак не могу не согласиться. Достигается. Нужно только знать, чего, сколько и когда подбрасывать. Вова знал. Я многократно пытался рецепт у него выцыганить, но получал тот же ответ, что и с бильярдным столом над баней. Секрет фирмы.

Сейчас процесс углеобразования находился на стадии пламенеющих дров. Вся честна компания разместилась на зелёных пластиковых стульях вкруг такого же зелёного и тоже пластикового стола, подтащенного к мангалу на минимальное жаробезопасное расстояние, чтобы не припекало. Стол украшали кастрюля с мясом и противень с шампурами, на которые Вова с вдохновением истинного художника нанизывал мясные кусочки, перемежая их луковыми пластинками. Настольную архитектуру также дополняли стопарики, бокалы и, естественно, бутылки с банками. Отдых продолжался полным ходом.

– О! – раздался радостный Пашкин вопль. – А мы всё думаем, и куда это вы подевались? А где же обещанный гарем?

– Паша, – я плеснул себе полстакана пива из чьей-то вскрытой банки и одним глотком его осушил, – зачем тебе гарем? По-моему, ты уже без всякого гарема безмерно счастлив.
 
– Так с гаремом я ещё счастливее буду!

Видимо, на сидящую рядом Маргариту Пашкины шуточки веселящего эффекта не оказывали, потому что она в очередной раз пхнула его в бок, неуклонно продолжая увеличивать размах Пашкиной ноги для грядущего пинка. По-моему, у него на боку уже должен был образоваться здоровенный синяк, просто пока что перманентная «анестезия» препятствует его в полной мере прочувствовать.
 
– Дядь Миш, – глубокомысленно вопросил Вовчик, не отрываясь от работы, – хочешь водочки? Холодненькая!

– Премного благодарен, – отозвался я, – я как-нибудь пивом холодненьким ограничусь. Ли, ты как насчёт пива?

– Лучше сок.

Я быстренько смотался до холодильника и обратно. Вручив Ли пакет с гранатовым соком и соломинку, раз уж ей так нравится, откупорил себе новую пивную банку и с удовольствием к ней приложился. Всё-таки продолжительный лесной поход вкупе с говорильней и постоянным нервным напряжением весьма способствуют возникновению жажды.

– Вы вроде питомцев ходили искать, – Наталья посмотрела по сторонам, но ни одного из них в зоне видимости не обнаружила. – Не нашли?

– Нашли, – я оторвался от банки и облизнулся. – Пёсика своего к соседям временно откомандировал, они ему, кажется, по нраву пришлись, а Фея вон бежит.

Фея стремглав пролетела через двор и уже привычно взгромоздилась Лиане на плечо.

– Почему соседей вдруг много стало, ты вроде говорил, что соседка одна? – вопросил Вова, укладывая на противень очередной подготовленный к термической обработке шампур.

– Пока мы искали зверюшек, – пояснил я, – неожиданно наткнулись на Николая Николаевича. Или это он на нас наткнулся. Не суть важно. Короче, его мы тоже на шашлыки пригласили вместе с Валентиной. Это нашу соседку так зовут, если кто не в курсе. Неудобно же было её позвать, а хозяина дачи проигнорировать, тем более что они родственники. Надеюсь, возражений не будет? Ты уж, Пашка, прости, но с гаремом сегодня облом получился.

– А мы и без твоего гарема шашлыки оприходуем. Шо нам какой-то гарем, у нас свои девочки имеются, правда, Ритуль? – не дожидаясь ответа, Пашка опрокинул очередной стопарик.

– Ты бы притормозил, дружок, – посоветовала ему Маргарита, – а то, если такими темпами будешь гнать, до готовых шашлыков не дотянешь.

Надо же, оказывается, Марго иногда всё же умеет мозги включать. За Вову я не беспокоюсь, у него внутренний процессор выключается только тогда, когда от него больше ничего не зависит, так что за судьбу шашлыков я не переживал. А что эти два балбеса будут завтра похмельем мучиться, дело обычное и привычное. Сначала будут уверять, что всё, мол, с алкоголем завязываем. В понедельник эта решимость будет ещё весьма высока, но уже к среде все негативные последствия от неумеренных возлияний благополучно забудутся, и начнётся очередной цикл. Насколько я успел заметить, Марго с Натальей хоть и не пренебрегают алкогольной продукцией, но потребляют её в более разумных количествах.

Что у меня всегда вызывало чувство гордости за нашу компанию, так это то, что в ней все поголовно некурящие, и нынешние новые её члены эту традицию никоим образом не нарушали. При всей многости Вовкиных подружек, по крайней мере тех, с коими мне доводилось пересекаться, не припомню ни одной курящей. То же самое могу сказать и про Пашкиных, как и про него самого. Никотину – нет! – лозунг, который мы могли бы начертать на нашем знамени, будь оно у нас. А что, пожалуй, стоит задуматься и объявить конкурс на лучший вариант собственного флага, чтобы по приезде водружать его под фанфары на флагшток, а перед отъездом торжественно спускать, эстафетно передавая друг другу на хранение в качестве общественной реликвии. Но предложения на эту тему следует вносить точно не сейчас и не завтра. Лучше со вторника или даже среды.

Наконец дрова должным образом прогорели, и я помог Вове выложить на мангал шампуры, после чего мне вежливо было предложено отвалить в сторонку.

– Вовчик, – изобразил я обиду, – ну почему ты каждый раз такой бука? Неужто тебе с лучшим другом рецептом поделится в падлу?

– Миха, ты сам подумай, мои шашлычки – вещь эксклюзивная. Допустим, я тебе рецепт дам. Но тогда и Пашке придётся его давать, иначе обида будет смертельная. Тебе-то я доверяю, от тебя дальше тебя не уйдёт, а вот насчёт нашего общего друга у меня большие сомнения на этот счёт. Сам знаешь, в подпитии он готов кому угодно, что угодно задарма подарить и выложить. Добрая у него душа под градусом. И плакала тогда моя эксклюзивность. Ты просто ко мне приезжай почаще, а шашлычок мы завсегда сварганим. Займись-ка ты лучше пока столом в беседке.

– Столом пусть девочки занимаются, – отказался я от предложения, – а я пойду приволоку ещё два стула и за соседями схожу. Аккурат к горяченькому все и соберёмся.

– Валяй, – не стал возражать Вова. На самом деле ему лишь требовалось меня куда-нибудь спровадить и убедиться, что за его манипуляциями над мангалом никто не подглядывает.

«Ли», – ментально обратился я к инопланетной подруге, – «как-то неудобно, что мы с тобой почти всё время где-то особняком болтаемся. Ты побудь, пожалуйста, с девочками, а я за Валькой и Петровичем один схожу. Не обидишься?»

«Иди-иди, не обижусь. Будь Валька одна, я бы ещё подумала, но Петрович тебя ближе, чем на пять шагов, к ней не подпустит».

Всё-таки удобно, когда можно вот так, не вслух, разговаривать. Чес слово, если мои новообретённые способности вдруг пропадут – удавлюсь. Нельзя такими вещами дразниться. Это как позволить человеку выиграть многомиллионный джек-пот, дать ему войти во вкус, а когда он себя почувствует на вершине жизни, заявить: простите, мил человек, ошибочка вышла, не ваше это всё. И в довершение отправить бедолагу бомжем на свалку.

Что-то мысли какие-то упаднические в голову полезли. Не к добру.

Спустив из бильярдной вниз ещё два стула, я внезапно понял, что мне очень важно зайти сейчас в баню и зарядить печь дровами. Она должна быть готова для экстренного использования. Спросите, откуда ко мне пришла такая мысль? Понятия не имею, но почему-то её правильность не вызывала у меня сомнений. Дрова, слава богу, под рукой уже имелись. Стоящий вдоль стены предбанника длинный ящик служил одновременно и сиденьем, и бункером для топлива. Я уложил в печь берёзовую поленницу и приготовил из щепок и кусочков бересты запал. Всё. Уверен, займётся от одной спички. Вроде меня здесь больше ничего не удерживает.

Прежде чем направится к соседям, я закинул стулья в беседку, пожелал девушкам творческих успехов, а Пашке сесть на гвоздь для поднятия тонуса, а то он уже носом начинал потихоньку клевать. В ответ от девочек поступило предложение не путаться под ногами, а Пашка порекомендовал мне гвоздевой терапией самому заниматься. Мол, с тонусом у него и так всё в порядке, а я, может, от этого слегка поумнею, хотя надежды мало.

…Вид у Петровича был какой-то сердито-виноватый. Видать, Валентина уже выдала ему по полной программе всё, что о нём думает, а потом наверняка вопросами засыпала выше крыши. Никакого сочувствия я к нему не испытывал, он сам напросился. Правда, если бы не сегодняшняя удивительная встреча, Валька и дальше пребывала бы в счастливом неведении, что, думаю, для неё было бы только лучше. Во всяком случае, уж точно безопаснее.

Оба сидели друг напротив друга через стол и в данный момент молчали. Самым интересным нюансом в наблюдаемой мной сцене оказалось поведение Бармалея. Трансформер разлёгся на полу, подсунувшись головой под свешивающуюся руку Валентины, и только что не мурлыкал. Кажется, это очень задевало Петровича и он, судя по всему, объяснения такому аномальному поведению своего комара не находил. Валька чуть улыбалась и, как мне показалось, не без доли ехидства и даже злорадства.

– Дядя Кир мне всё рассказал, – сообщила она, стоило мне показаться на пороге. – Нет, это я неправильно говорю, всё он никогда мне не расскажет, разве что под пыткой, да и то вряд ли. Но я, по крайней мере, не чувствую себя теперь полной идиоткой.

– Кирилл Петрович, – спросил я в лоб, – неужто вы допускаете, что я хоть на секунду поверю, будто наша встреча здесь с Валентиной и вами случайна? По теории вероятности такого просто не может быть.

– Ты даже не представляешь, какие фортели иной раз выкидывает эта дурацкая теория, – пробурчал он хмуро. – И сегодняшний тому пример. Думаешь, я всё это специально подстроил, и для меня это не стало полной неожиданностью? Можешь и дальше продолжать мне не верить, но я тебе клянусь, что Валька действительно оказалась здесь по чистой случайности. Я слишком хорошо её знаю, чтобы сомневаться. Лучше объясни мне, что вы тут в моё отсутствие с Бармалеем сделали? – он кивнул в сторону балдеющего трансформера.
 
– Дядя Кир, – Валентина нагнулась и нежно прошлась по спине комара сразу обеими руками, – а ты не слышал о таком понятии или, правильнее сказать, чувстве, как любовь?

– Девочка моя, – в голосе Петровича прорезался оттенок назидательности, – существует такая вещь, как наука, основанная на многолетних наблюдениях и практике. Так вот: наука, изучающая поведение биотрансформеров, утверждает, что они проявляют чувства исключительно к единичным объектам и никогда не распространяют свои симпатии на других.

– Позвольте, Кирилл Петрович, с вами не согласиться. А как же быть с двойственной привязанностью Бармалея к нам с вами? – перебил его я, попутно пытаясь вообразить, как такая наука может называться. Трансформерология, что ли?
 
– Я уже говорил тебе, – отозвался он немного снисходительно, – что наш с тобой случай – уникальный. Кстати, хочу тебя поздравить, как я успел заметить, ты весьма неплохо овладел техникой трансформации. А по поводу двойственности и дальше – вот перед тобой наглядный аргумент против. Вальке Бармалей почему-то возможность пользоваться его трансполем не предоставляет.

– Ну, – возразил я, – во-первых, с полной уверенностью утверждать это я бы всё-таки не стал, а во-вторых, пока я тут с нашим комаром несколько дней бездельничал, меня посетила одна умная мысль на этот счёт. (Если честно, то она посетила меня только сейчас). А что, если не только трансформер предоставляет возможность своему избраннику трансполе использовать, но и сам избранник должен для этого обладать способностью это трансполе воспринимать? Может, для этого какой-нибудь специфический слух нужно иметь, как у хорошего музыканта? Чем лучше слух, тем выше способность к восприятию.

– Уж не думай, что ты умнее других, – осадил меня Петрович. – Эта твоя мысль давным-давно и неоднократно высказывалась, в том числе и мной. Только почему же тогда те, у кого со своими биотрансформерами никаких проблем при взаимодействии не возникает, рядом с чужими не могут даже прыщ с задницы убрать?
 
– Фу, дядя Кир, ну зачем так грубо? – скривилась Валька.

– Соответствует настроению.

– А вы, Кирилл Петрович, с преждевременными выводами об ущербности моей умности не торопитесь, – не пожелал я уступать. – Это несоответствие я тоже из анализа не исключал. Я про прыщ на заднице. Сравнение с музыкантом, конечно, аналогия несколько однобокая и примитивная, но давайте представим, что каждый из музыкантов имеет слух только в своей, определённой, так сказать, тональности, хотя, с точки зрения музыки, это полный бред. Но всё равно, почему бы не допустить, что конкретный индивид воспринимает лишь своего трансформера-симбионта, который общается с ним именно в доступной для данного индивида тональности?

Мне показалось, что некоторую толику сомнений я в Петровича всё-таки заронил. Помолчав с минуту, он уже менее уверенно, добавил:

– Но даже в тех, немногих, случаях, когда комарики объединялись с новыми напарниками, связь устанавливалась с индивидами, которые прежде их никак не воспринимали.

– Но моим предположениям это никак не противоречит, – продолжил я наступление. – Нисколько не сомневаюсь, что диапазон таких условных тональностей, которым владеет сам трансформер, невообразимо шире, чем доступен человеку или ещё какому-либо существу. А комарик может либо не торопится, либо вообще не жаждать круг напарников расширять. Впрочем, я вовсе не настаиваю на своей правоте. Просто размышляю.

Петрович помолчал ещё, явно переваривая сказанное мной, после чего произнёс, как мне показалось, даже с некоторой долей уважения:


– А ты, Миша, оказывается, не только железяки ворочать умеешь и машины впаривать. Иногда говоришь вполне разумные вещи. Это вовсе не значит, что я вот так, сразу, твою версию принял, но присмотреться к ней, наверное, стоит. Не исключено, что рациональное зерно в ней имеется. Только, следуя этой версии, напрашивается один очень интересный вывод.

«Я даже знаю, какой», – послышался в моей голове голос Ли. Я вам не сказал, что всё это время оставался с ней на ментальной связи? Забыл, значит.

– А вывод такой, – продолжил Петрович, воодушевляясь. – Если для осуществления связей между трансформерами и другими существами мы допускаем наличие множества, как ты выразился, тональностей, оставим пока этот термин, вполне логично допустить, что существует кто-нибудь ещё, помимо самих трансформеров, кто способен использовать значительно большее число этих самых тональностей, чем используем мы.

«Я даже знаю кто», – снова прозвучал голос Ли.

«Ты в самом деле так думаешь, милая?»

«А у тебя есть другое объяснение?»

«Нет. И поскольку оно на данный момент единственное, возьмём его за основу. Как там дела с шашлыком продвигаются?»

«Думаю, скоро можно подходить».

«Получается, если предположение верно, то в этом и заключается главная причина того, почему мои способности далеко ушли за эмпирически установленные для людей рамки и такими темпами прогрессируют. Я неуклонно продолжаю наращивать количество подключаемых тональностей. Если об этом кто-нибудь узнает, из меня захотят либо лабораторного кролика сделать, либо убить. И то, и другое, как ты понимаешь, меня никоим образом не устраивает. Поэтому, если почувствуешь, что я вот-вот снова соберусь сделать глупость и раскрыться свыше допустимого, бей меня, не раздумывая, куда дотянешься».

«Бить не буду, потом руки-ноги восстанавливать придётся. Я видела, что с ножом стало, когда ты его себе в ладонь попытался воткнуть. Лучше я буду говорить. Надеюсь, услышишь».

– Кирилл Петрович, – вернулся я к своим видимым собеседникам, – а не напрасно ли вы свой естественный облик опять вернули? Мало ли откуда и с помощью чего за нами наблюдают.

– Быть одетым в неподходящие по размеру одежду и обувь, знаешь ли, не слишком удобно. А в радиусе сорока метров никаких скрытых систем наблюдения нет, – Петрович продемонстрировал мне какой-то приборчик размером с мобильник, который на секунду извлёк из нагрудного кармана и сунул обратно. – Из дома выйду кем нужно. Кстати, не знаешь случайно, твой Володя с Николаем Николаевичем хорошо знакомы? Не хотелось бы у него подозрения вызвать.

У ли такой приборчик есть, у Петровича тоже есть, могли бы и меня таким снабдить, подумал я с некоторой обидой, но на поставленный вопрос всё же ответил:

– Судя по разговорам, знакомство чисто шапочное. Они даже телефонами не обменивались. Но мы почему-то до сих пор так и не поговорили о результатах вашего расследования, или куда вы там отлучались.

– Почему же, про один результат я тебе сообщил сразу.

– Это вы сейчас про Ленку? Но раз вы что-то разузнали, получается, что помимо вас, из вашей конторы на Земле ещё кто-то остался?

– Лиана насчёт Земли просветила? Хотя, кажется, я сам тебе что-то такое говорил, или нет? – я молчал, пусть помучается. – Тебе с ней повезло, – мучиться он не пожелал. – Она хорошая девочка, хоть и не из наших, так что убивать её не придётся. Впрочем, можно сказать, что почти из наших. Юлиане – очень благородные и приятные люди, по крайней мере, те из них, с кем мне доводилось общаться. Между нашими службами и отдельными представителями наших цивилизаций не было ни одного хоть сколько-нибудь серьёзного конфликта. Я, правда, Лиану раньше в натуральном, так сказать, виде не имел удовольствия лицезреть, но в образе Светы она производила приятное впечатление.

«Хоть за глаза о себе что-то хорошее услышать, на работе он всё больше недостатки подмечал. Да и убивать, спасибо, не станет», – отметилась у меня в голове Ли.

– Разумеется, кое-кто из персонала на Земле остался, и не так уж мало, – подтвердил Петрович. – Только до тех пор, пока мы не выясним, кто за всеми нашими проблемами стоит, им придётся почти подпольное существование вести, а нам почти всех подозревать в измене, пока не докажем обратного. Никакой презумпции, не тот случай, к сожалению. Ты только не подумай, что у нас какая-то шарашкина контора, будто мы ничего не можем, ничего не умеем и всего боимся. Ничего подобного. Я могу такие силы задействовать, что они всю планету перетряхнут при необходимости. Только нам не планету перетряхивать нужно, а людей спасать, которых мы по умолчанию вынуждены считать заложниками, а для этого сначала заговор раскрыть требуется. И действовать нужно очень осмотрительно, чтобы не спугнуть злоумышленников. Вот и приходится сейчас намеренно самим подставляться, чтобы их выманить. И тебя я привлёк лишь потому, что помощники мне необходимы такие, которым я могу гарантированно доверять, а уж ты-то точно вне подозрений. Да и враги тебя всерьёз пока не воспринимают. Для них ты ещё даже не стажёр, а всего лишь кандидат в стажёры.

– Судя по тому, как меня нейтрализовать пытались, уже воспринимают, – не согласился я.

– Не льсти себе. Будь это так, ты был бы уже мёртв. Что-то мы не о том сейчас. Давай лучше всякие подробности обсудим, когда в безопасном месте окажемся.

– Это где же? – полюбопытствовал я.

– Думаю, в моём доме, где ты недавно побывал, вполне безопасно будет.

– Так ведь место уже рассекречено, – возразил я с недоумением.

– Того, кто осмелился ко мне сунуться, уже нет в живых. Мне пришлось его убить. И место не рассекречено, поверь. Я знаю, о чём говорю.

– Но…

– Потом, Миша, потом. Вернёмся домой, придём немножечко в себя и обо всём поговорим. Я всё расскажу, и что знаю на данный момент, и почему уверен, что у меня безопасно. А пока… Ты-то, может, тут и отдыхал, а я вот подустал что-то.

– А что же вы Бармалеевой помощью не воспользуетесь? – удивился я.
 
– Это не физическая усталость, – вздохнул Петрович, – моральная. От неё Бармалей, к сожалению, лечить не умеет.

– Тогда чего же мы ждём? Давайте запалим костёр или даже Вовин мангал используем, запечём яйцо и вперёд! – внёс я предложение.

«Вот ты и проболтался, что вам Шаповалов принёс», – ехидно напомнила о себе Ли.

«А ты не подслушивай, а то без связи оставлю», – огрызнулся я, хотя, понятное дело, сам дурак. Но теперь уже поздно, слова прозвучали, назад не засунешь.

– Ты хоть представляешь, как зародыш активируется? – поинтересовался у меня Петрович.

– Ну, – пожал я плечами, – в общих чертах. Рисуешь кракозябры, швыряешь в костёр и ждёшь.

– А как это со стороны выглядит, тебе известно? – не отступал он.

– Нет, – честно признался я.

– То ещё зрелище, – Кирилл Петрович досадливо поморщился. – Чтобы им полюбоваться, сбежится вся округа, а нас всех тем временем, не дожидаясь завершения шоу, как куропаток перестреляют. Поэтому идём сейчас к вам, непринуждённо лопаем шашлык, а затем просимся у Володи в баньке попариться. Там и источник огня есть, и помещение закрытое.

Так вот, значит, зачем я печь подготавливал. Только откуда же я мог знать в тот момент, что в этом нужда возникнет? Как выразился Вова, покамест занесём в список необъяснимых загадок.

 «Ли, мы идём, готовьтесь к встрече», – зачем-то предупредил я Лиану, хотя она и так всё слышала. От связи я её не отключил, хоть и грозился.

– Пошли, – почти синхронно со мной произнёс Петрович, только вслух. – Валька, забирай всё необходимое, назад мы уже, скорее всего, не вернёмся.

– А как же я ключи Марьиванне верну?

– Не о том думаешь, – буркнул Петрович – С ключами как-нибудь разоберёмся. Даю тебе минуту на сборы.

– Дядь Кир, – возмутилась Валентина, – ты чего это тут раскомандовался! Я не твоя подчинённая! Может, я не хочу отсюда никуда! Мне тут нравится!

– Валька, не зли меня, – сверкнул глазами Кирилл Петрович, – я сейчас очень недобрый.

Уж не знаю, подействовала ли так на Вальку угроза Петровича или иной какой стимул сыграл свою роль, например, перспектива отведать шашлычка с пылу с жару, но она заткнулась, в момент собралась, и из дома мы уже вышли с довольными и благодушными физиономиями. Николай Николаевич просто-таки светился от предвкушения. Что до меня, так я уже давно научился лицемерить. А вы попробуйте чего-нибудь продать без располагающей рожи, когда пытаетесь всучить сомневающемуся клиенту или клиентке покупку стоимостью в их годовой бюджет, а то и поболе. Труднее всех нацепить и нести маску благодушия оказалось Валентине с её непосредственностью и правдолюбием, но и она справилась.

Дух от поспевшего мяса стоял умопомрачительный. Слюнки так и потекли, стоило только запах учуять, а он далеко разносился. Для начала я представил всех присутствующих друг другу. Мои приятели умудрились при этом даже выглядеть почти галантными, несмотря на уже изрядное подпитие, после чего все расселись вокруг стола и дружно принялись растаскивать ещё горячие шампуры. Шашлык, конечно, можно трескать, непосредственно стягивая его зубами с железного штыря, но, во-первых, это не слишком удобно, а в-вторых, когда вы сидите за столом, такие телодвижения грозят увечьями вашим соседям. Поэтому мужская половина нашей компании повела себя по-мужски и в темпе раскидала вожделенное лакомство по тарелкам. Как и положено, перед началом пиршества был провозглашен традиционный тост за знакомство и здоровье всех присутствующих, после чего на некоторое время установилось молчание, ибо никто был не в силах оторваться от восхитительного кушанья. Мне даже показалось, что сегодня Вова превзошёл сам себя.
 
– Володя, где вы научились так исключительно готовить шашлык? – первым нарушил затянувшееся молчание Кир… Николай Николаевич.

– Затрудняюсь ответить определённо, – отозвался мой друг, проглотив кусок. – Окончательный рецепт я составил уже сам. Мне довелось довольно много путешествовать и могу смело утверждать, что мясо подобным образом готовят практически везде. Основные отличия состоят главным образом в способах маринования и приправах. Ну и мясо используется самое разное, от кенгуру до змей, от лягушек до насекомых, в зависимости от местных пристрастий. Я обычно беру более привычные для нас баранину или свинину, как наиболее доступные. Говядину тоже можно, но она для шашлыка суховата, на мой взгляд. А так я отмечал для себя наиболее понравившиеся блюда, стараясь разузнать рецепты, а уже потом опытным путём довёл их до нынешнего воплощения в своём собственном, комбинированном рецепте.

– А его можно узнать? – поинтересовался Николай Николаевич.

– …Э-э, – Вовка на секунду запнулся, – после того, как я его запатентую.

– Рациональный подход, – согласился Валькин «родственник», но закончить мысль не успел.

Слишком уж неожиданно на нас напали. Бармалей, Фея и я лишь за долю секунды успели почувствовать опасность и резко вскочили, но было уже поздно. Во дворе со всех сторон одновременно раздались несколько взрывов или, скорее, громких хлопков, как от новогодних хлопушек, только погромче. Одна из таких хлопушек бабахнула непосредственно возле самого стола. В воздухе заклубился какой-то белёсый туман, а следом оба моих друга и все девушки, за исключением Лианы, практически мгновенно потеряли сознание, повалившись, кто прямо на стол, кто на пол беседки.

– В баню! – крикнул я, подхватывая одной рукой Пашку другой Маргариту.

С другой стороны стола Петрович точно так же подхватил Вовку с Натальей. Ли досталась Валентина. Удивительно, но тащить на себе сразу два тела, учитывая, что в Пашке килограммов под девяносто, оказалось совсем не трудно. Видимо, трансполе и здесь помогало приспосабливаться.

– Бар, быстро зародыши! – крикнул я.

Можно было не кричать. Он уже мчался впереди нас, сжимая зубами футляр от насоса.

Мы с треском вломились в предбанник и, уложив на пол бесчувственные тела, бросились к печке.

– Стоп! – воскликнул Петрович. – Поменьше суеты. Мы так друг другу только мешаться будем. Миша, разводи огонь, Бармалей, быстро давай мне сумку и охраняй, Света… тьфу ты, ну, ты поняла, посмотри, чем можно ребятам помочь. О, дьявол, кретин старый, чем же я коды активации наносить буду?! Это ж надо так опростоволоситься!

– Ли, твоё кольцо, – выкрикнул я, чиркая спичкой.

Лиана, не раздумывая ни секунды, стянула свой перстенёк и протянула Петровичу.

– Вот теперь я окончательно уверился, девочка, что ты не напрасно к нам присоединилась, – Кирилл Петрович быстрыми движениями наносил на поверхность зародыша хитроумные загогулины явно прямо по памяти. – Они живы? – с нескрываемой тревогой спросил он.

– Пульс едва прощупывается, – озабоченно отозвалась Лиана. Особенно Валя плоха, она ближе всех к взрыву аказалась. Что это было?

– Чёрт! Чёрт! – Петрович вопроса то ли не услышал, то ли по привычке проигнорировал. – Если Валька погибнет, я никогда себе этого не прощу. Родителей её не уберёг, не хватало мне ещё детоубийцей стать. Что это было, спрашиваешь? – соизволил он всё-таки ответить. – Откуда я знаю. Судя по воздействию, что-то вроде усыпляющего газа, вроде того, который при штурме Театрального центра на Дубровке использовали, когда террористы захватили в заложники зрителей, пришедших на «Норд Ост». Та ещё отрава была, если помните. Тогда чуть ли не половина людей не от рук террористов, а от неё полегла. Только похоже, что напавшие на нас мерзавцы плохо представляют, на кого охотятся, иначе бы такую глупость ни совершили. Именно те, кто им нужен, мы, то есть, таких-то как раз нападений не боимся. Страдают те, у кого трансформеров в напарниках нет, а для нас это не опаснее обыкновенного тумана. Впрочем, вы и сами это прекрасно знаете.

– Кирилл Петрович, они в атаку пошли, – воскликнул я, глянув в окно. – Человек двадцать и у всех автоматы!

– Что с печкой? – спросил он нервно.

– Разгорается, – как я и предполагал, подготовленный мной запал занялся от первой же спички.

– Я почти закончил, – видимо, Петрович подразумевал узоры на яйце.

Снаружи раздались первые автоматные очереди. Наши комары среагировали молниеносно. Они растеклись по стенам живым щитом, образовав из своих тел пуленепробиваемую броню.
 
– Давай! – крикнул Петрович, бросая в мою сторону зародыш с нанесёнными на его поверхность символами.

Перехватив его налету, я мгновенно перебросил чёрное яйцо в печь. Некоторое время мы слышали только оглушительный треск от очередей и крошащихся стен, но очень скоро в эту трескотню начал вливаться нарастающий гул, напоминающий гудение мощного трансформатора. Гул усиливался, а вокруг нас заструилось яркое радужное свечение со вспыхивающими внутри него разноцветными огнями. Теперь я понял, о каком зрелище толковал Петрович. Даже сейчас оно завораживало, несмотря на весь ужас и трагизм ситуации. Раздался громкий щелчок, как от лопнувшей струны, и свечение вместе с гулом резко оборвались. Рядом с печью, прямо в воздухе, висела матово-черная панель размером с ноутбук. Точно такой же я недавно воспользовался, возвращаясь от Петровича домой. Петрович моментально над ней склонился и спешно набирал какую-то комбинацию.

– Придется рискнуть, – сказал он, как мне показалось, сам себе, и решительно стукнул пальцем по пульту.

– В смысле? – насторожился я, одновременно уловив, что выстрелов больше не слышу и вокруг тишина. Только дрова в печи потрескивают. Бармалей с Феей уже успели сползти со стен и вернулись к привычному нам виду. Судя по всему, мы уже находились внутри активированной капсулы и куда-то перемещались, но, кроме панели над печкой, я видел только деревянные стены бани. Местами простреленные, кстати. Трансформеры нас реально от пуль прикрыли. Несколько расплющенных кусочков свинца валялись на полу под стенами.

– Для комфортного перехода на мой уровень требуется девять минут субъективного времени. Если время сокращать, комфортность тоже снижается. Появляется тошнота, головная боль, тело может лихорадить и ломить. Для нас это несущественно, а вот для них… – Петрович кивнул на распростёртые на полу тела. – Но им необходима срочная медицинская помощь, поэтому я сократил время перехода до четырёх минут. Ещё меньше делать лишком опасно, они и так очень слабы.
 
Что касается меня, то никакого дискомфорта я не ощущал вообще. Впрочем, если учесть, что на нас даже отравляющий газ никак не подействовал, говорить о каком-то дискомфорте будет странно.

Всё это время Лиана простояла, уткнувшись мне в плечо и время от времени всхлипывая.
 
Может, прошло и четыре минуты, хотя мне они показались вечностью, но теперь все восемь человек, которые совсем недавно наслаждались шашлыком в абсолютно мирной обстановке, находились в том самом холле, где недавно я пил с Петровичем квас. Трое подавлено стояли, другие пятеро недвижимо лежали рядом с ними на полу. И только одному богу известно, что с ними будет.
 
А ведь это я привёл беду в дом своих друзей…


Глава девятая.

Убежище.

Мы здесь, мы сбежали, мы в убежище, но надёжное ли это убежище? И ещё тут нет больницы, вот то, что пронеслось в моей голове за доли секунды, а затем из мимолётного оцепенения меня выдернул голос Петровича:

– Не стойте истуканами, шевелитесь! Я не врач, но, думаю, кислородные маски помогут улучшить их состояние. Бармалей, превращайся во что угодно, но бережно, слышишь, очень бережно отнеси всех пострадавших наверх и уложи на кровати. Начни с Вали, она хуже всех выглядит.

– Кирилл Петрович, давайте я…

– Нет! – оборвал он меня. – Так, как это сделает Бармалей, тебе не суметь. Где туалет, надеюсь, ещё помнишь? Рядом с ним дверь в кладовку с медикаментами и прочими медицинским арсеналом. Там должна быть большая коробка с масками и кислородными баллончиками. Найди и тоже тащи наверх. Лиана, на тебе пока первичный уход. Пострадавших желательно раздеть, чтобы тела не оказались где-нибудь пережаты одеждой и не нарушился кровоток. Прикроешь их простынями, бельё там же в шкафах найдёшь. Дальше действуйте по ситуации. Миша тебе поможет. И не забудьте про маски. Я бегом на Землю. Нам позарез нужен квалифицированный медперсонал. Хотя бы один толковый медик, который сможет нами руководить. Медикаментов здесь достаточно, но я не представляю, какие и как использовать в нашем случае. Главное – как можно быстрее установить, чем именно их отравили, иначе неверными действиями мы можем ещё больше усугубить их состояние. Всё, не теряем времени.

Петрович ещё давал указания, а Бармалей тем временем, распластавшись в тончайший блин, буквально «просочился» под тела разом всех трёх девушек, лежавших рядом, и, слегка приподняв их над полом, «потёк» сначала в сторону лестницы, а потом и по ней самой на второй этаж, перебирая сотнями крохотных ножек. Больше всего он сейчас походил на перевёрнутый вверх ногами персидский ковёр, который вдруг ожил, слаженно зашевелив ворсом. Да, так я точно бы не смог, во всяком случае, без предварительной тренировки. Подобные трансформации примерять на себя я ещё не пробовал. Во-первых, боязно, во-вторых, повода пока не было, да и Петровичу открываться не хочу.

Ли поспешила вслед за Бармалеем, Петрович нырнул обратно в зев капсулы, которая почти мгновенно захлопнулась и исчезла из холла, я же рванул к указанной им кладовке. Припоминаю, там действительно была ещё одна дверь. Только душевая с туалетом находятся немого ниже уровня холла, практически в цоколе, а вторая дверь сразу под лестницей.
 
Лестница хоть и выглядела снаружи солидной и внушительной, помещение под ней совсем не казалось большим. Скорее, это была всего лишь каморка немного больше той, в которой ютился юный Гарри Поттер до поступления в Хогвартс. Стены вместе с потолком, который, по сути, являлся изнанкой ступеней, шли под углом до самого пола. По стенам справа и слева располагались такие же наклонные стеллажи с горизонтальными полками. Понятно, что самыми длинными являлись нижние. Всего их было по пять с каждой стороны и самые верхние в длину не достигали метра. Все десять полок под завязку были забиты коробками и свёртками с медикаментами и прочим медицинским инвентарём. Напротив двери, практически на стыке потолка и пола, лежала пара стоек под капельницы, запакованных в полиэтилен, и ещё какие-то длинномеры. Впечатление такое, будто Петрович загодя готовился к чрезвычайным ситуациям, чтобы при необходимости быстро развернуть если не полевой госпиталь, то хотя бы санитарную палату. Впрочем, что меня, собственно, удивляет? Учитывая специфику его работы, вероятность получить травму или подцепить какой-нибудь инопланетный вирус наверняка немалая. Не для него, конечно, а для тех сотрудников, которые не прикрыты трансполем.

Так, где тут у него маски с баллончиками? Ага, действительно целая коробка. Только индивидуальных баллончиков надолго не хватает, а нам нужно ими сразу пятерых обеспечить. Лучше бы, конечно, полноценный баллон иметь, но чего нет, того нет. Ладно, берём, что есть, а там, как сказал Петрович, по ситуации. Схватив дыхательные комплекты, я помчался на второй этаж.

Все пятеро пострадавших уже были уложены на кровати, которые Лиана, думаю, не без помощи Бармалея сосредоточила в одной большой комнате. Хотя нет, вряд ли, они бы за такое короткое время попросту этого не успели. Наверное, кровати тут уже стояли на подобный случай. Хоть и тесновато, зато следить сразу за всеми определённо удобнее. Да и кровати выглядят похожими на больничные, разве что без функции изменения формы и без подъёмных бортиков. Петрович, судя по всему, под чрезвычайные ситуации именно эту комнату и отрядил. Я, кстати, пока вообще не представляю, что у него в соседних находится. Вдруг у него тут не только больничные палаты, но и какой-нибудь скрытый центр управления запрятан? Правда, непонятно, чем такой центр управлять может.

Фея трансформировалась в некое, похожее на обезьянку существо, только с четырьмя руками, которое старательно помогало Лиане стаскивать с неподвижных тел одежду. Несмотря на весь трагизм ситуации, я в очередной раз укрепился в мысли, что трансформеры – существа точно разумные, без всяких «почти». Мой короткий опыт общения с ними уже вовсю трубил об этом. Ну и что, что они не говорят? Синюшные алкаши, сшибающие рубли у прохожих, говорить хоть и умеют, с трудом, правда, но назвать их разумными язык не поворачивается.

Не тратя время на отвлечённое созерцание, я немедленно подключился к разоблачению пострадавших. По молчаливому согласию, чтобы снизить определённую неловкость, всё-таки не каждый день подобными делами занимаемся, Ли с Феей взяли на себя девушек, а я, соответственно, Вову с Пашкой. Задача вроде бы несложная, всего-то требуется их раздеть, но всё равно пришлось повозиться. А вы сами попробуйте аккуратно стянуть одежду, её не повредив, с неподвижных тел за восемьдесят кило каждое. И если нести тела мне было не больно-то тяжело, активно подсобляли новообретённые способности, то с раздеванием они не шибко помогали. Но в итоге мы справились, прикрыв всех простынями. Петрович не наврал, это добро в соседней комнате в шкафу стопками лежало.

Все пятеро выглядели, мягко говоря, паршиво. Их кожа приобрела молочно-восковой оттенок, словно неживая, дыхание угадывалось с трудом, но я всё-таки ощущал, что жизнь в них ещё худо-бедно теплится, но, когда сосредоточился на Валентине, вдруг каким-то шестым чувством ощутил, что ещё чуть-чуть, и всё, мы её потеряем. Тот слабенький отголосок жизненной ауры, которую я улавливал в четырёх других телах, в ней практически истаял. От того рубежа, за которым наступает необратимая смерть, её отделяли считанные мгновения.

«Бар!» – безмолвно закричал я, отбросив в сторону коробку с масками, которые только что намеревался установить на лица друзей. До боли стиснув пальцы и не представляя, на что рассчитываю, но понимая, что от нас вот-вот ускользнёт последний шанс хоть что-нибудь сделать, я воззвал: – «Бар, если мы сейчас ничего с тобой не предпримем, то грош нам цена и вечное проклятие! Мы с тобой должны, просто обязаны пробудить её спящую тональность. Я спинным мозгом чувствую, что она есть, и ты это тоже знаешь!»

Кажется, Лиана тоже слышала мой беззвучный вопль, потому что смотрела на меня во все глаза, и слёзы катились по её щекам.

Я схватил умирающую Валентину за руку и всеми фибрами потянулся к тому едва тлеющему, почти погасшему в ней огоньку. Если есть в человеке душа, то, наверное, к ней и потянулся. С другой стороны кровати подошёл Бармалей, сменивший технический облик персидского ковра на любимого Валькой бернского зенненхунда, и прижался мордой ко второй её руке. Мне показалось, что пространство между нами тихо завибрировало. Так продолжалось, наверное, с минуту, но никаких изменений в состоянии умирающей не происходило. Неужели всё напрасно?.. Неужели из-за моих легкомыслия и глупости, вовлёкших её в не имеющие к ней никакого отношения проблемы, она сейчас вот так нелепо погибнет?! Как я смогу после этого жить с такой непомерной тяжестью на совести?
 
И тут на уже неподвижную грудь Валентины запрыгнула маленькая ярко-рыжая белочка с огромным пушистым хвостом. Это была Фея. Первое, что она сделала, сбросила на пол с умирающей простыню, а затем распласталась у неё на груди и влилась в вибрирующее пространство над кроватью ещё одним чистым ручейком, зазвучавшим в слитном аккорде вместе с нами. Прошла секунда, другая, третья… вдруг умирающая открыла глаза, приподняв голову, с недоумением посмотрела на всех нас и спросила с заметным удивлением:

– Чего это вы вокруг меня столпились?..

Мы с Ли, счастливо улыбаясь и со слезами на глазах, бросились обнимать воскресшую. Бармалей, как заправский пёс, впихивал свою огромную морду между нами, что, учитывая его массу, было совсем не трудно, Фея же радостно скакала по нашим головам, размахивая хвостом.

– Эй, – Валька тщетно попыталась высвободиться из непрошенных объятий, – может, объясните, почему я голая, и что тут вообще происходит?

В дверном проёме неожиданно возник Петрович и застыл. Быстро же он вернулся, однако. По моим меркам от силы минут двадцать-тридцать прошло. А может, он вообще никуда не уходил?..

– Вот вам, Кирилл Петрович, и ответ, почему Бармалей так к Вальке лип. Правда, пока остаётся открытым вопрос, кто из нас… в смысле кто из трансформеров, – поправился я, – её инициировал. Но факт остаётся фактом. Вот он, прямо перед вами, так сказать, в голом виде.

В следующую секунду я получил по затылку сдвоенную затрещину от Валентины и Ли одновременно, после которой обе затрясли руками. Я ж не виноват, что моя черепушка, которая и так вроде бы из кости, в момент удара теперь вообще каменной становится.

Петрович приблизился и тоже приобнял спешно заворачивающуюся в простыню Валентину.

– Да что тут, в конце концов, происходит? – повторно попыталась она постичь суть происходящего. – И где мы вообще?

Вместо ответа Петрович кивнул в сторону четырёх неподвижных тел. Это вернуло нас с небес на землю, а Валентина, кажется, начала что-то смутно соображать. Она посмотрела на свою кровать, с которой только что встала, снова на неподвижные тела и упавшим голосом спросила:

– Я что, тоже такой была?

– Даже хуже, – не стал я скрывать.

– Но раз вы меня смогли на ноги поставить, значит, их тоже сможете? – вполне логично предположила Валька.

– Боюсь, не всё так просто, – с сожалением не разделил я её оптимизма. – Тебя трансформеры буквально с того света вытащили, а вот остальным они вряд ли помочь смогут. Потребуется квалифицированная медицинская помощь.

– А почему им не смогут? – Валентина явно не понимала в чём разница.

– Потому что у тебя спящая предрасположенность к восприятию трансполя имелась, – как мог, постарался объяснить я, – а мои друзья и их подруги, к сожалению, такого дара лишены.

Петрович подозрительно посмотрел в мою сторону. Его взгляд красноречиво говорил, что я что-то слишком много знаю. Но развивать тему он не стал, сейчас, по крайней мере, а вместо этого произнёс:

– Я настроил капсулу на выход в доме Шаповалова, вкратце обрисовал ему ситуацию, и сразу назад. Капсула теперь на старом месте, кстати. После случившегося мне пока на Земле лучше поменьше светиться, а Лёша всё не хуже меня организует. Сейчас он в экстренном порядке занимается поиском врача, которому мы сможем доверять. Но учтите: знать этот врач ничего лишнего не должен. Говорить я буду сам, а вы помалкивайте, а то в собственном вранье запутаемся. В идеале, конечно, лучше бы нам отыскать кого-нибудь из нашего собственного медицинского персонала, но не факт, что кто-нибудь из них на момент блокировки находился на Земле. Кстати, почему кислородные маски у вас до сих пор без дела валяются. Вы о чём думаете?

Спохватившись, мы бросились прилаживать их на обескровленные лица. Вот же тормоза! Убедившись, что дыхательная смесь подаётся, я повернулся к Петровичу и напомнил:

– Этих крохотных баллончиков надолго не хватит. Лучше бы раздобыть нормальный баллон с редуктором, или даже несколько.

– Сам знаю, – хмуро отозвался он. – Баллон будет, только не факт, что он вообще нам нужен.

– Это почему? – спросил я настороженно.

– Две причины. Во-первых, гораздо лучше, если твои друзья будут находиться не здесь, а в полноценном стационаре со всем необходимым оборудованием и в руках профессионалов, тогда и с секретностью проблем не возникнет. А во-вторых, нет у меня стопроцентной уверенности, что кислород в данном случае именно то, что им нужно. При некоторых отравлениях излишки кислорода могут, наоборот, не затормозить, а ускорить негативные процессы. И не смотрите на меня, как на садиста-изверга, вероятность положительного воздействия существенно выше, поэтому риск считаю оправданным. Бездействие ещё хуже. Мы пока понятия не имеем, с чем столкнулись. Предлагаю спуститься вниз и обсудить сложившуюся ситуацию. Здесь мы на данный момент вряд ли что-нибудь ещё можем сделать. Надеюсь, Шаповалов сработает максимально быстро.

– Я бы дежурного всё-таки оставил, – не согласился я с Петровичем. – Вдруг то самое ухудшение от кислорода начнёт развиваться? Ли, попроси, пожалуйста, Фею тут побыть, мало ли что.
 
Я бы, конечно, мог и сам с легкостью это сделать, но не стал обращаться к комарику Лианы напрямую. Думаю, она и так чувствует что-то вроде ревности. Сами представьте: вашей собакой, например, начинает вдруг с успехом командовать кто-то другой. Самое уязвляющее в такой ситуации даже не то, что ваш питомец слушается кого-то ещё, кроме вас, а то, что слушается лучше, чем вас самих. Ли как минимум должна к такому привыкнуть, а я не должен злоупотреблять своим умением без острой необходимости.

– Идите, я вас догоню, – подала голос Валентина, сбрасывая с себя простыню, – Лианка, куда вы мою одежду засунули?

– Валька, ну ты совсем бесстыжая, не могла, что ли, оголиться уже после нашего ухода?! – крайне недовольно отреагировал Петрович, возмущённо крякнув и не слишком вежливо подтолкнув меня к двери.

Ли для снижения неловкости деликатно загородила от нас Вальку собой, подмигнув мне едва заметно. Вот и пойди пойми, что сие означает: то ли меня поддерживает, то ли издевается, то ли перед Петровичем старается себя в лучшем свете выставить.

«Топай, топай», – разрешила она мои сомнения. – «Одно дело, когда мы её спасали, а на живую-здоровую тебе нечего пялиться».

«Я её не призывал снова при нас раздеваться», – высказал я собственную точку зрения, но дальше спорить не стал, тем более что Валька сама меня ненароком поддержала:

– Дядя Кир, ну что ты меня как маленькую шпыняешь, они и так меня голую видели и даже обнимали только что!

– Да потому, что ведёшь себя как маленькая, – проворчал Петрович и покинул помещение, продолжая усилено и совсем не деликатно толкать меня перед собой. Ишь, как о благочестии воспитанницы печётся, или кем она ему там приходится, условной внучкой?..

В одном он прав: Валентина – девушка без комплексов и запросто способно кого угодно в неудобное положение поставить. Только меня сейчас больше занимали не её комплексы или их отсутствие, а кто из нас троих, я имею в виду трансформеров, послужил тем спусковым механизмом, который инициировал спящую Валькину способность воспринимать трансполе.
 
Вы заметили, что я уже успел и себя к трансформерам причислить? Потрясающая самонадеянность. Ладно, отложим практическое определение степени моей биотрансформаторности до более подходящих времён. Вернёмся к спусковому механизму. Если это была Фея или Бармалей, что мне всё-таки кажется более вероятным, то непонятно, как теперь будут распределяться их привязанности к дополнительному симбионту. Во! Слово «симбионт» мне нравится всё больше и больше. Как удачно я его вспомнил. Звено альфа, звено бета – какой-то казёнщиной отдаёт, а симбионт звучит наукообразно и интуитивно понятно. Ну, а если всё же допустить, что спусковым механизмом вдруг оказался я, то слово «симбионт» резко перестаёт мне нравиться, и возникает более длинная формулировка: «Только этого мне для полного счастья и не хватало». Не буду же я, в самом деле, работать Валькиной собачонкой на побегушках? Да и чтобы она сама ко мне хвостом приклеилась, тоже не сильно хочется. Валька мне, конечно, нравится, даже очень нравится, но сейчас у меня есть Ли, к которой я, кажется, начинаю испытывать нечто большее, нежели просто плотское влечение, а для вожделенного Пашкой гарема я ещё не дозрел. Валька с Ли и подавно. Гарем – это не для нашего менталитета. Хотя, не скрою, определённая привлекательность в этом имеется. Какого чёрта! Мои друзья практически в коме находятся, а я тут про какие-то гаремы рассуждаю!

В холле я плюхнулся в так понравившееся мне ещё при первом визите кресло. Ли дипломатично села в соседнее, хотя по её взгляду я уловил, что она с большим удовольствием устроилась бы у меня на коленях. Я бы не возражал. Петрович и спустившаяся буквально через минуту и полностью уже одетая Валентина расположились на диване. Все мрачно помалкивали, закономерно ожидая вступления от хозяина дома. Он тут по всем параметрам старший, ему и начинать. Помимо прочего, вся сложившаяся ситуация возникла для нас в первую очередь именно по его вине, а тот всплеск радости от того, что Вальку мы почти что чудом с того света вытянули, уже угас. Да и нечему было особо радоваться, двое самых близких моих друзей и их подруги по-прежнему находились между жизнью и смертью.

Петрович обвёл нас поочерёдно хмурым взглядом и произнёс:

– Ну виноват я во всём этом, виноват. Стало вам от этого легче?

Мне не стало. Думаю, Вальке с Ли тоже, но вслух никто из нас по этому поводу не высказался. Что толку, перемотать время назад всё равно невозможно. Подождав ещё с полминуты, Петрович заговорил уже на другую тему:

– Пока ждём Шаповалова с врачом, давайте-ка пока немного обмозгуем и просуммируем для себя создавшуюся ситуацию. Итак, что мы имеем. Кем-то предпринята массированная атака на ОНПИС. Судя по катастрофическим для нас последствиям, операция готовилась скрупулёзно и тщательно. Я до сих пор не могу взять в толк, как кому-то удалось настолько синхронно заблокировать все активные капсулы. Произошедшее представляется мне абсолютно нереальным, но, видимо, я что-то упускаю. Что-то очень важное. И одновременно вынужден признать, что те, кто всё это провернул, реализовали, пожалуй, единственную возможность для полного паралича разом всей структуры, иначе служба безопасности должна была успеть среагировать. Да что там, она в любом случае обязана была среагировать на опережение и случившееся не просто остановить, а разоблачить и предотвратить на корню, в самом зачатке. С этим ещё предстоит разбираться. Теперь же мы имеем свершившийся факт, а наша хвалёная секретность, ради обеспечения которой практически всю организацию вывели за пределы земной реальности, и стала той ахиллесовой пятой, в которую нам так успешно отравленную стрелу всадили. И ведь гениально-то как, никого даже убивать не требуется. Перекрыли все пути перемещения из реальности в реальность и дело в шляпе. Никакого насилия, никакого кровопролития. Ну, я очень надеюсь именно на такой сценарий, иначе... Даже обсуждать не хочу. А ведь даже я примерно тогда же тоже поддался соблазну и точно так же обосновался в другой реальности, где мы сейчас с вами и находимся. Как же, целая девственная планета в личном распоряжении. Мечта, да и только.

– Что?!. Дядя Кир, ты хочешь сказать, что мы сейчас не на Земле?!. – изумлённо воскликнула Валентина.

– Угадала. Мы на моей собственной планете, хоть и похожей на Землю, но находящейся в другой вселенной. Выбрал её из-за удивительного природного сходства и отсутствия разумной жизни. Но давайте вернёмся к ситуации. Не вызывает сомнений, что такую операцию невозможно провернуть без поддержки изнутри, что неизбежно указывает на наличие глубоко законспирированного предателя или предателей среди нас. Учитывая размах, я склоняюсь к тому, что предателей могло быть несколько.
 
– Кирилл Петрович, – перебил его я, – но как так получилось, что трансформеры прозевали очевидный заговор? Лиана мне рассказала, что все сотрудники проходят так называемый «комариный» детектор.

– На этом-то, как я теперь понимаю, и строился главный расчёт врага. Мы слишком понадеялись на уникальную сверхчувствительность комаров, полагая, что внутри организации вызревание заговора в принципе невозможно. А ответ, похоже, именно там и следует искать. Скорее всего, мы элементарно не учли условия, при которых трансформеры могут не отреагировать даже на самые разрушительные намерения, просто не сочтя их таковыми.

– Кажется, я уже знаю, как их можно обмануть, – хмыкнул я, осознав вдруг, насколько это просто.

Ответ лежал на самой поверхности и, чтобы его не разглядеть, нужно было быть либо абсолютно слепым, либо просто очень не хотеть его увидеть. Мои собеседники выжидающе молчали.
 
– Насколько я усвоил из краткого курса комароведенья, – принялся я рассуждать, – биотрансформеры остро реагируют именно на агрессивные намерения. – Петрович кивнул, соглашаясь. – Но если заговорщики были убеждены, что поступают правильно, то агрессивные эмоции для этого совершенно не обязательны. Если не планировалось никого убивать или калечить, то посадка под замок людей в масштабах целой планеты для комаров вряд ли выглядит актом агрессии, потому и блокировка капсул актом агрессии ими не воспринималась. А уж сами кукловоды, которые всю эту операцию разработали и смогли провернуть, думаю, дёргали за ниточки вообще откуда-то из-за кулис. Кстати, Кирилл Петрович, вы, помнится, проговорились, что вам пришлось кого-то убить, когда вы на засаду в капсуле напоролись, а вот это уже агрессия очевидная, да ещё с вашей стороны. Не хотите поделиться?

– Да нечем тут делиться. Не агрессия это была, а спонтанная мера самообороны. Когда мы с тобой расстались, после нашей первой встречи…

– Вот, кстати, спасибо, что о ней напомнили, – перебил его я. – Бармалей мне тут по-дружески нашептал на ушко, что это именно вы, Кирилл Петрович, велели ему тогда меня уронить, так что ваши тогдашние оправдания теперь неубедительно выглядят. Попробуйте ещё раз.

Он вздохнул и недовольно покосился в сторону разлёгшегося посреди холла Бармалея.

– Нужен был повод с тобой познакомиться, – снизошёл он до ответа. – Ты был далеко, а бежать за тобой мне не больно-то сподручно, чай не мальчик я в догонялки играть. Вот и попросил комара тебя притормозить, а он немного перестарался.

Почему-то я ему опять не поверил, но настаивать, что он снова врёт, не стал. Придёт ещё время всё по местам расставить.
 
 – Но ты меня перебил, – пожурил меня старик, – а старших перебивать нехорошо. Так вот, когда ты ушёл, я даже не подозревал, что до моих капсул кто-то сумел добраться. Я их сам программировал и был абсолютно уверен в их полной безопасности. В ту, которой воспользовался ты, я даже не заглядывал, иначе сразу бы обнаружил, что она перенастроена. Полагаю, капсулу перенастраивал какой-то дилетант, иначе он бы об этом знал. А так всё понятно. Злоумышленник, видимо, рассчитывал, что во время перемещения я попросту бесследно исчезну, как случилось с Валькиными родителями и дедом, и дело с концом. Только расчёт не оправдался. Во-первых, капсулой воспользовался не я, а ты, во-вторых, нам повезло, и настройка не сработала, иначе, как я говорил, мы бы больше с тобой никогда не увиделись.

– Это мне повезло, а не нам, – не удержался я, чтобы не поправить.

– Бесспорно, тебе повезло больше, но и я бы расстроился, – частично согласился с поправкой Петрович и задумчиво почесал подбородок. – Но так уж получилось, что я ушёл из дома через вторую капсулу, привязанную к дубу. Её, наверное, планировали использовать в собственных целях, поэтому перепрограммировать не стали. На всякий случай в ней меня просто поджидала засада. Расчёт, судя по всему, был на то, что, если я всё-таки попытаюсь ею воспользоваться, отреагировать на засаду не успею. Расчёт оправдался, только со знаком минус. Если смотрели, то помните, наверное, как в фильме «Криминальное чтиво» Винсент Вега, карауля в засаде героя Уиллиса, отправился в туалет, неосмотрительно оставив оружие в прихожей? Вот и тут случилось нечто похожее. Засевший в капсуле исполнитель по неудачному для себя совпадению аккурат в момент моего появления малую нужду в бутылку справлял, вот и растерялся на секунду. Мне этого хватило. Судьба его постигла та же, что героя Траволты, а капсулу в лифте я поспешил заблокировать. Оставлять лазейку домой было бы опрометчиво, да и не знал я в тот момент, что второй мой шлюз уже аннулирован. Хотя, как теперь понимаю, поступил недальновидно и неосмотрительно. Но что делать, собственные рефлексы меня опередили. А так вполне мог и капсулу сохранить, и информацию получить. Правда, боевик вряд ли мог бы что-то полезное нам сообщить, таких обычно о деталях не информируют. Им просто ставят конкретную задачу и не более. Иначе слишком велик риск провала.

– А разве Бармалей не являлся гарантом вашей безопасности от засады? – удивился я.

– Трансполе через оболочку капсулы не проникает, поэтому почувствовать её загодя мы с ним не могли, а опередить пулю в голову даже трансформер может не успеть. Только пуля в голове это тебе не сломанные ноги, такое уже не починишь. В парке я не стал тебе историю про убийство рассказывать. Подумал, что на тебя и так слишком много всего свалилось.

Ага, только вы, Кирилл Петрович, забыли уточнить, кто именно на меня всё это свалил. Но вслух я этого не произнёс, потому что меня в тот момент посетила другая гениальная мысль. Смекаете какая? Правильно, догадаться не так уж и сложно. Взять Ли в охапку, затащить её в капсулу и безо всяких там Фей и Бармалеев проверить, чего я без трансформеров сам по себе стою.

«Ли, ты подумала о том же, о чём и я?» – возбуждённо перешёл я на ментальную трансляцию.

«Если ты о том, чтобы закрыться в капсуле, то я и раньше об этом думала, только тебе не говорила. Не сердись. Если честно, я этого эксперимента боюсь. Велика вероятность, что твои способности всё-таки от Бармалея идут, просто диапазон восприятия у тебя по какой-то причине на порядок выше, чем у других, но генетика-то твоя всё равно чисто человеческая. Не хочу видеть твоё разочарование».

«Ли, я должен представлять и трезво оценивать свои возможности».

«Что ж, тогда остаётся дожидаться удобного момента. Ты сам говорил, что ни к чему лишний раз внимание Кирилла Петровича привлекать».

«Ладно, подождём».

Оставался ещё один мучающий меня вопрос, а именно – с чего Петрович так уверен, что мы здесь в безопасности? По моему глубокому убеждению, тот, кто однажды сюда проник, адрес однозначно знает, и что ему мешает проникнуть сюда снова? Или я неправ?  Но задавать я его не стал, потому что вот уже несколько минут ощущал какую-то смутную тревогу. Бармалей же, как ни в чём не бывало, лежал себе обыкновенной собакой, не проявляя никаких признаков настороженности. Так в чём же дело? Тревога моя, тем не менее, неуклонно продолжала усиливаться. И тут я наконец-таки с ужасом осознал причину, заорав:

– Валя, Ли, немедленно наверх и снимите с ребят маски! Кирилл Петрович, мне нужен медицинский спирт или на худой конец водка!

Я рванул в кладовку с медикаментами. Так, где же тут капельницы, ага, вот они, шприцы… физраствор… спирт тоже здесь, водка не нужна. Свалив всё это в коробку, которую предварительно пришлось освободить, вывалив из неё какие-то свёртки, я подхватил заодно стойку для капельниц и со всем этим багажом помчался наверх.

Маски уже были сняты, но ребята выглядели намного хуже, чем, когда мы их оставили. Они почти приблизились к состоянию Валентины, из которого мы её почти чудом вытянули. Только с ними тот же метод не сработает, так что действовать придётся намного более опасным и рискованным путём. Но если этого не сделать, мы их вообще можем не спасти.

– Девочки, срочно заправляйте капельницы физраствором и не жалейте, иначе тромбы можем спровоцировать. В вены кто-нибудь умеет колоть?

– Я могу, – вызвался Петрович, – есть кое-какой опыт. Ты лучше объясни, что ты задумал?

– Объясню, только дайте сперва капельницы установить.

Взяв в руки бутыль с медицинским спиртом и большой шприц, я задумался. Сколько набирать? С одной стороны, чем больше, тем быстрее и надёжнее эффект, с другой – ребята невероятно слабы и могут большой дозы элементарно не выдержать, тем более что алкоголь в их крови был и ранее, и немало. Собственно, как я теперь понимаю, именно это их и спасло. А вот Валентина практически не пила, и, если бы не удавшаяся мне с трансформерами инициация, боюсь, мы бы уже её потеряли. Так, попытаемся вспомнить: свыше трёх промилле, это, кажется, уже сильное отравление, с другой стороны, по одному как минимум в них уже и так сидит, поэтому рискнём добавить ещё максимум по одному. Внутренне скрежеща зубами и до жути боясь ошибиться, я решил остановиться на дозе по четыре миллилитра для девушек и по семь для Вовы с Пашкой. Вроде бы совсем немного, но не забывайте, что это не оральный приём, а внутривенный, с прямой подачей непосредственно в кровь. Только бы я ничего не напутал.

Отмерив дозы спирта в уже поставленные Петровичем капельницы, я удручённо вздохнул и сел на свободную Валькину кровать. И делать то, что делаю, безумно страшно, но и бездействовать нельзя, такая вот дилемма. Всё же подспудно я чувствовал, что принял верное решение. Это как с дровами в бане у Вовы на даче. До сих пор не знаю, что меня подтолкнуло к тому, чтобы зарядить печь, но в итоге мы успели улизнуть. Вот и сейчас меня посетила уверенность, которую сам себе объяснить не могу. Тем не менее я вполне осознавал смысл того, что делал.

– Надеть на них кислородные маски всё-таки оказалось ошибкой, – констатировал я, когда убедился, что физраствор со спиртом начал поступать в вены. – Не вините себя, Кирилл Петрович, ситуативно вы действовали абсолютно верно. В большинстве случаев кислород действительно помогает подстегнуть обмен веществ. А алкоголь… Алкоголь в крови приводит к обратному эффекту, эритроциты начинают слипаться в целые конгломераты, которые, в свою очередь, начинают закупоривать сосуды. В результате существенно ухудшается кровоснабжение тех органов, где сосуды наиболее тонки. В первую очередь это мозг, хотя и всему остальному организму достаётся. Нет кровоснабжения, нет кислорода. Если его нет совсем, клетки попросту начинают отмирать. Яркий пример – беспробудно квасящая алкашня. Их мозги наполовину мёртвые как раз из-за постоянной закупорки сосудов. Впрочем, меня не в ту сторону понесло. Сейчас нам, а точнее, ребятам именно это свойство алкоголя должно помочь. Надеюсь. Оно им помогало с самого начала, поскольку вся компания была уже изрядно навеселе, иначе все они были бы также плохи, как Валентина. Похоже, применённая против нас отрава относится как раз к той категории, которая при взаимодействии с кислородом в крови достигает максимального поражающего эффекта. Я понятия не имею, что это за вещество, но рискнул довериться интуиции. Возможно, алкоголь не только затрудняет доступ кислорода к сосудам, но и сам по себе каким-то образом блокирует ядовитое воздействие. Но факт остаётся фактом: после установки масок состояние пострадавших начало быстро ухудшаться.

– Как ты об этом узнал? – спросил Петрович, пристально глядя мне в глаза.

– Да в книжке какой-то умной прочитал, – ответил я голосом невинного младенца.

– Я тебя не о действии алкоголя спрашиваю.

Можно подумать я не знаю, о чём он спрашивает.

– А о чём же тогда? – продолжил я корчить из себя недоумка.

– Миша, пытаться притворяться тупым после демонстрации незаурядных аналитических способностей – это просто неуважение к собеседникам. Не паясничай.

– Кирилл Петрович, отнесите, пожалуйста, моё провиденье на счёт моей же интуиции и сопереживания друзьям.
 
– Тяжело с тобой.

– Вы сами меня во всё это втянули, причём довольно невежливо.

– Похоже, мы ещё с тобой хлебнём…

– Это уж как получится.

– Дядь Кир, – попыталась разрядить обстановку Валентина, – ну не наседай ты сейчас на Мишу, ему и так тяжело.

– Можно подумать нам легко, – пробурчал он в ответ, но от меня отступился, думаю, временно, и вышел из комнаты. Валька выскользнула вслед за ним.

– Фейка, – заговорила Ли со своим комариком, поглаживая белую шёрстку горностая, – что же ты за больными недосмотрела? Ведь опасность не только извне приходит, она и изнутри подобраться может.

– Не отчитывай её, милая. Именно Фея транслировала мне их состояние. Это я по неопытности не сразу понял, что именно она мне передаёт.
 
Ли села рядом и положила голову мне на плечо. Фея, растянув горностая до пропорций змеи, но всё ещё с шерстью и лапками, беззастенчиво обвила сразу обе наши шеи. Если бы не драматизм ситуации, прямо натуральная идиллия. Минут через несколько в нашу идиллию вторглась вернувшаяся Валентина, которая, приблизившись вплотную, тихонько произнесла:

– Ребята, я вас так люблю. Вы всю мою жизнь разом перевернули, превратив из пресной в фееричную! Не встреться я с вами, так бы и жила в дремучем неведении. А главное – теперь я наконец-то знаю настоящую правду о том, что на самом деле с моими родителями случилось. И вообще: мне столько сразу всякого невероятного и удивительного открылось – уму непостижимо. Я, например, вот так теперь делать умею.

Она демонстративно развела в стороны руки, удлинив их раза в два, как только что до неё проделала Фея со своим телом, и без всяких церемоний к ней присоединилась, только не в области шеи, а пониже. Что-то в последнее время мы с ней слишком часто стали обниматься. А ещё это означает, что возможных её инициаторов остаётся двое. Или нет? Даже не знаю, понравилось ли мне то, что только что пришло в голову, но удостовериться стоило однозначно.

– Валька, – я мягко высвободился из её объятий, – мы, конечно, бесконечно рады, что ты нас любишь, и это, поверь, взаимно, но скажи мне, пожалуйста: вот это вот, с руками, ты сейчас в первый раз проделала или уже успела потренироваться?

– Не, специально не тренировалась, случайно в холле заметила, когда за чашкой потянулась, а рука вдруг бац – и удлинилась. В первый момент испугалась, а потом сообразила, что это как у вас. Это плохо, да? Со мной что-то не так?

Мы с Ли красноречиво переглянулись.

– Чего ж тут плохого, – поспешил я её успокоить, – просто нашего полку прибыло. А Бармалей, кстати, был поблизости от тебя? – спросил я как бы между прочим.

– Ну да, он и сейчас там тюфяком лохматым валяется, а что… ой! Кажется, я поняла. Что же это получается?..

– Получается, что нам необходимо эту ситуацию по возможности прояснить до конца. Ну-ка, – повелел я, – зайди в соседнюю комнату и попробуй там проделать что-нибудь в таком же роде, только без комариков. Впрочем, пусть Лиана тоже с тобой пойдёт.
– А почему ты сам со мной не пойдёшь? – кажется, Валька что-то заподозрила.
 
– Гм… Фею покараулю, для чистоты эксперимента, так сказать, а то вдруг она за вами увяжется.

Девочки вышли, а я призадумался. Уже понятно, что Валентина по меньшей мере с двумя из нас взаимодействует, если вообще не обрела самостоятельность. Ну нет, это уж совсем перебор. Расфантазировался, однако. Я и про себя-то не могу такого утверждать. Вдруг, Ли права, и нет у меня никакой самостоятельности, а только собственные хотелки? Хотя, чего уж тут скрывать, независимым быть ой, как хочется. Что же касается Вальки, то, учитывая, что сеанс её инициации был тройственным, начинаю подозревать, что теперь мы все трое способны на неё влиять. И если так, то это создаёт определённые трудности с моим инкогнито. Вряд ли Валентина такого не заметит, если Бармалея или Феи рядом не окажется, а она вдруг какой-нибудь фортель метаморфозный выкинет. Вывод: срочно проводить профилактическую работу о неразглашении, иначе Петрович сам меня очень скоро раскусит. Он и так меня уже вовсю подозревает, только не понимает пока в чём именно. А я вот снова тороплюсь, с Валькой полной определённости ещё нет. Может, не всё так критично.

«Без трансформеров результата нет», – послышался ментальный голос Ли. – «Осталось вас с Феей по-отдельности проверить».

По крайней мере самостоятельность точно можно вычеркнуть. Вот, кстати, а я ведь с Ли общаюсь вовсе не в прямой видимости, тем не менее мы друг друга прекрасно слышим. Как так? У нас уже на даче так получалось, когда она беззастенчиво подслушивала мой разговор с Петровичем у Вальки дома. Точно, я сам удерживал её на связи. То есть, если делать это намеренно, то дистанцию можно увеличивать и даже обходить препятствия? Или это применимо только к ментальному общению? Надо будет потом детальнее с этим разобраться, сейчас у нас другой важный эксперимент.
 
«Отправляю к вам Фею», – предупредил я. – «Если результат окажется положительным, отошли ко мне Вальку под каким-нибудь предлогом одну, а сами будь наготове. Если со мной тоже вдруг сработает, пусть выглядит так, будто Фея у неё за спиной».

«Но ты же понимаешь, что надолго это её не обманет».

«Понимаю», – со вздохом отнюдь не ментальным отозвался я. – «Но так у нас хотя бы время продумать стратегию поведения останется. Может быть. Уж шибко она сообразительная, хоть и ведёт себя порой, как ребёнок».

– Подружка, – обратился я к Фее, – будь добра, загляни в соседнюю комнату.

Ну, никак не избавлюсь от привычки с комарами вслух разговаривать. Фея шмыгнула за дверь, и я почти сразу услышал Лиану:

«Уже работает. Валентина себе нос как у Буратино отрастила и теперь радуется, как тот самый Буратино, золотой ключик заполучив. Стоит и кривляется перед зеркалом».

«Детский сад. Что ж, осталось заключительный тест провести».
 
Сам-то больно взрослый, укорил я себя, вспомнив, как с клешнёй развлекался и чужие личины на себя примерял.

– Ну вот, у меня и с Феей всё получается, – радостно сообщила мне Валентина, влетая в комнату, – и что это означает?

– Это означает, что тебя следует поздравить. Иди-ка сюда, не слабо меня ещё разок теми длиннющими ручками обнять? – произнёс я тоном провокатора.

– Теми же навряд ли получится, но обнять можно, пока Лиана не видит. А то вдруг заревнует.

Что-то в Валькиных глазах промелькнуло такое, заставившее меня отчётливо почувствовать, что опять с огнём играем. Но отступать было поздно, и я поторопил её, стараясь говорить буднично:

– Ты, главное, обнимай, а с ревностью мы как-нибудь утрясём. И не забывай руки тянуть, вдруг, да получится?

– Тогда держись! – воскликнула она и стиснула меня, похоже, со всей дури.

Дури оказалось достаточно не только для того, чтобы сдавить меня чуть ли не до хруста, но и дать рукам благополучно меня обогнуть, уйдя дальше за её собственную спину. Тело моё полыхнуло жаром, и отнюдь не от силы сдавливания, сердце предательски ускорило ритм. Пора с этим кончать, а то доиграюсь.

«Ли, бегом сюда!» – едва успел крикнуть я.
 
Валька уже отскочила от меня, будто ошпаренная, и воскликнула потрясённо:

– Так же не должно быть?!

– Ну почему же, – не согласился я, кивая за её спину и стараясь дышать ровно. Там уже стояла Ли с Феей на плече.

«Вот тебе, Ли, ещё один уникум помимо меня. Может, с тобой мне тоже стоит поэкспериментировать?»

«Может, только, пожалуйста, без Валентины. Договорились?» – уколола она меня, узрев мою зарумянившуюся физиономию.

«Чувствую, с гаремом у меня пока облом», – попытался я отшутиться.

«Правильно чувствуешь».

– Люди! – умоляюще возопила Валька, – ну научите меня тоже мысленно разговаривать! Я пытаюсь вас услышать, но у меня почти ничегошеньки не получается! Слышу только какой-то бубнёж невнятный.

Вот так. Сечёт сходу. И как её теперь обманывать? А может, в самом деле попробовать? Если с Ли это буквально само собой получилось, то для Вальки мне ещё проще будет мысленный канал организовать, тем более что она уже умудряется что-то слышать, к тому же её пора на свою сторону перетягивать, а то заложит ненароком. Это что же, у нас уже откровенный заговор супротив Петровича зреет? И где же тогда те самые трансформеры, которые этот заговор спешат раскрыть? Один посреди холла валяется, окончательно опёсился, а Лианина малявка с удовольствием из себя меховой воротник изображает, и хоть бы хны. Я наконец решился.

– Валька, сядь. Нет, погоди, сначала дадим больным ещё маленько «хлебнуть». Они явно пошли на улучшение.

– Откуда знаешь? – она с сомнением пробежалась глазами по неподвижным телам.

– Знаю, поверь, – сам я уже не сомневался в эффективности и правильности своих действий.

– Он точно знает, Валь, не сомневайся, – поддержала меня Ли.

– Сначала дадим им ещё по паре кубиков, – я взял в руки шприц и склянку со спиртом, – а затем перейдём к процедуре принятия новичка в наш клуб.

На сей раз, впрыскивая в капельницы дополнительные дозы, я чувствовал себя куда уверенней. За время, прошедшее с момента постановки капельниц, я ощущал существенный сдвиг в сторону улучшения у всех четверых. Какая ирония. Тот самый я, который давно и безрезультатно пытается противостоять пагубной привычке друзей, сейчас собственноручно спаивает их, да ещё внутривенно. Когда они придут в себя, а я уже в этом не сомневался, похмелье их будет ужасным. Алкоголь, отрава, затем опять алкоголь – не хотел бы я оказаться на их месте. А, кстати, никто из нас до сих пор так и не удосужился спросить Валентину, что последнее она помнит. Ведь, когда мои друзья выйдут из забытья и немного очухаются, непременно начнутся вопросы, и нам нужно заранее подготовить и согласовать легенду, по которой они здесь оказались. Поэтому желательно знать, что последнее они успели запомнить. Петрович хочет переправить их в стационар, и я это полностью поддерживаю, но, если мои ощущения верны, они могут начать приходить в сознание раньше, чем это случится. Врач их, конечно же, пусть обязательно посмотрит, мало ли чего, но насчёт необходимости в госпитализации теперь я уже не очень уверен, к тому же они наверняка сами не захотят. Вот в этом-то я как раз абсолютно уверен. По крайней мере, Вова с Пашкой точно откажутся. Уж их-то я знаю.

Закончив алкогольную дозаправку капельниц, я посмотрел на девушек и предложил:

– Давайте-ка мы всё-таки переместимся в другую комнату, а то неловко как-то. Ребята, по сути, в коме лежат, а мы тут то обнимаемся, то метаморфозами занимаемся. Нехорошо. Нужно к больным уважение проявлять.

Долго же я дозревал до состояния, когда этика нашего поведения вдруг начала меня волновать. Вообще-то, тем, кто пребывает в бессознательном состоянии, на этику поведения окружающих глубоко начхать. Просто мне самому психологически не слишком комфортно своими делами рядом с ними заниматься. Как-то это даже немного кощунственно.


Глава десятая.

Рождение клуба

В соседней комнате оказалось довольно-таки уютно. Тут стоял современный раскладной диван, сейчас в сложенном состоянии, пяток деревянных стульев, обитых весёленькой, но качественной тканью, резной, немного даже вычурный деревянный стол и такой же вычурный платяной шкаф с большущим зеркалом посередине. А ещё я к своему изумлению обнаружил телевизор, пришпандоренный на поворотном кронштейне к стене. Вот объясните мне: что можно на планете с единственным на ней домом по нему смотреть? Или Петрович сумел обеспечить сюда трансляцию из другой реальности? Впрочем, чего это я. Ведь через телевизор можно и видеозаписи крутить, телеэфир для этого совсем не обязателен. Сам я, к примеру, телевизор, как таковой, давно уже не смотрю. Во-первых, убивает непомерное количество рекламы, которое напрочь отшибает желание что-либо смотреть, а во-вторых, смотреть там по большей части всё равно практически нечего, несмотря на обилие каналов. Не говоря уже о том, что на многие передачи вообще рвотный рефлекс срабатывает или, как говаривал герой мультфильма «Мартынко», блеват так и кидат.
 
Усадив девушек на диван, я поставил перед ними задом наперёд один из стульев и уселся на него верхом, облокотившись локтями о спинку и подперев ладонями щёки. С минуту переводил взгляд с одной на другую, соображая, с чего лучше начать. Остановив наконец взгляд на Валентине, строго произнёс:

– Валентина Приходько, – судя по отсутствию реакции, с фамилией я не промахнулся, – перед посвящением в полноправные члены клуба вы обязаны принести торжественную клятву, что всё услышанное и постигнутое вами, как во время, так и после проведения ритуала, а также на всех последующих собраниях и заседаниях, буде таковые состоятся, останется внутри клуба. Для ясности: членами клуба являются присутствующие в данный момент в данной комнате субъекты, к коим можете примкнуть и вы после принятия клятвы и закрепления её своей кровью. Допускается замена на поцелуи действующих членов.

– Я лучше заменю, – последовал немедленный ответ.

– Ваше право, – не стал я спорить.

По физиономии Ли я видел, что она с великим трудом удерживает подобие серьёзности на лице.

«Ли, не вздумай расхохотаться, я сам едва сдерживаюсь».

– Мы ждём, – добавил я вслух.
 
– С кого начинать? – видимо, Вальке не терпелось.

– С клятвы, – указал я на недопустимость нарушения регламента, – целоваться потом будешь.

– А, да. Клянусь!

– Не-не-не, – возмутился я, – так дело не пойдёт! Мы должны чётко и ясно услышать, в чём именно ты клянёшься.

– Ну, это… клянусь, что ничего не расскажу. Вне клуба.

Я вздохнул:

– Эх, ну никакой торжественности! Целуй, давай, может, хоть это правильно сделаешь.

Поцеловала более-менее сносно, правда в щёчку. Правильно, понимает, что не стоит меня провоцировать, а Ли лишний раз повод для ревности давать.

– Так, с официальной частью покончили, теперь предлагаю для начала попробовать на ментальном уровне поговорить, – предложил я по завершении обряда. – Учитывая сложность и непредсказуемость последующего развития событий, это нам может в любой момент пригодиться. Короче, – наставил я на Вальку указательный палец, – я сейчас попытаюсь тебе что-нибудь целенаправленно сказать, а ты, если услышишь, постарайся мне ответить точно так же, не раскрывая рта.

Я сосредоточился на Валькиной ауре и мысленно произнёс: «Дядя Кир категорически не должен знать, что мы способны общаться невербально. Он даже не подозревает о такой возможности. Надеюсь».

Глаза Валентины изумлённо расширились, а рот приоткрылся. Ну прям как у мультяшных персонажей. Услышала, значит.

«Так это правда!» – отозвалась она моментально с горящими глазами. – «Выходит, я вовсе не ошибалась, подозревая, что вы умеете беззвучно разговаривать! А почему дяде Киру говорить нельзя?»

«Валька», – я состроил свирепую рожу, – «ты страшную клятву принесла, поцелуями скреплённую. Дядя Кир членом нашего клуба на сегодняшний день не является, потому и нельзя. А теперь давай-ка попробуй что-нибудь Лиане сказать, мне важно знать, можете ли вы между собой общаться».

«Лианочка, я должна перед тобой извиниться», – тут же последовала реплика.

«Это за что?» – откровенно удивилась Ли.

«Когда мы с Мишей только встретились», – так, это ещё что за новость? напрягся я, – «он спросил, не зовут ли меня Лианой, а я сказала, что это имя дурацкое. Только теперь для меня оно одно из самых лучших. Если у меня когда-нибудь будет дочь, я обязательно назову её Лианой. Вот за «дурацкое» я и хотела извиниться».

– Валька, – недовольно проворчал я, – неужели ты так плохо обо мне думаешь? Я Ли об этом инциденте не рассказывал и не собирался.

– Но мне всё равно стыдно.

– А с чего ты вдруг Валентину моим именем назвал? – полюбопытствовала Ли.

– Да с того, что она так настырно пыталась выбить из меня прогулку с Бармалеем, наседала с таким напором, что я невольно вспомнил, как ты буквально накануне добивалась встречи со мной по телефону. Я ж тебя тогда ещё не знал, а тут такая схожесть поведения. Вот и решил уточнить на всякий случай.

– Так вы, значит, вовсе не на Канарах познакомились? – подловила нас на вранье Валька.

– Мы познакомились в пятницу вечером, – не стал я отнекиваться, – а до этого я Лиану в жизни не встречал.

– Встречал, – обречённо вздохнула Ли.

Настал мой черёд удивляться. Что-то она мудрит. Про такую встречу уж я бы вряд ли забыл.

– Прости, – на её лице вроде бы промелькнуло выражение раскаяния, но не поручусь. – Всё никак не могла решить, стоит ли тебе вообще об этом говорить. Но, наверное, теперь придётся, иначе Валентина мне не простит, что увела тебя у неё из-под носа. Только постарайся не обижаться, ладно? Дело в том, что познакомились мы с тобой действительно на Канарах. Ты же помнишь Иру? Ну, так это была я.

– А… ага… – только и смог я обалдело из себя выдавить.

Понадобилось время, прежде чем я переварил новую информацию и заново прокрутил в памяти прошлогодний отпуск, только теперь уже с учётом неизвестных прежде фактов. Какие, интересно, меня ещё сюрпризы поджидают?..

– Простишь? – вот теперь на лице Ли я точно увидел раскаяние.

– Сперва проведу воспитательную экзекуцию, потом решу, – ответил я строго. – Так меня ещё ни разу в жизни никто не проводил. Теперь понятно, откуда у тебя мой номер, сам же тебе и дал. Стало быть, к Свете и Лиане у нас теперь ещё и Ира добавилась? Может быть, ты ещё про кого-нибудь забыла упомянуть?

– Ну, ещё два раза я к тебе на работу под видом клиентов приходила, но это всё, клянусь.

– Клиентов или клиенток?

– Один раз так, один раз так. Но у тебя с той клиенткой ничего не было, с клиентом и подавно. Только дежурные чего почём, какие скидки и можно ли у вас сразу на учёт поставить.
 
– Вот и верь после этого людям. Так, – я постарался взять себя в руки и туда же вернуть инициативу. – Это всё очень неожиданно и очень странно, и я обязательно потребую объяснений, только из-за этого мы от нашей основной темы отвлеклись. И учти, это вовсе не означает, драгоценная моя Ира-Света-Лиана, что я об экзекуции забуду, просто нам сначала необходимо закончить посвящение нового члена клуба. Валька, внимай. То, о чём я тебе сейчас поведаю, дядькирина комариная наука в себя попросту не вмещает. Это как бы за её пределами. Он же тебя в неё посвятил, нет?

– Кое-что рассказал, но всё ли, или только какую-то часть, о том судить не берусь. Откуда мне знать?

 – Эт верно, неоткуда. Короче – слушай сюда. Того, что ты сейчас услышишь, он тебе точно не говорил, потому что сам об этом пока не знает и даже не догадывается. Дело в том, что вскоре после моего знакомства с ним и Бармалеем со мной начали происходить вещи радикально отличающееся от того, что постулирует имеющийся у дяди Кира набор сведений о комариках и их напарниках. Мягко говоря, мои биотрансформаторные возможности существенно превышают среднестатистический уровень. Именно по этой причине члены нашего клуба могут общаться в ментальном диапазоне. Среди других симбионтов трансформеров такое общение не фиксировалось. Во всяком случае, так утверждается. Далее. Мои гипертрофированные до непонятно пока какой степени способности позволяют тебе использовать технику трансформации в моём присутствии тоже. Ни Бармалея, ни Феи сейчас здесь нет, так что можешь сама убедиться.

Валентина недоверчиво посмотрела на меня, потом на Ли и, не уловив на наших физиономиях подвоха, начала стремительно толстеть.

– Всегда хотела посмотреть, как буду смотреться толстушкой, – сообщила она радостно. – Ой! Джинсы я себе, кажется, уже испортила.

Вскочив с дивана, она подскочила к зеркалу и уставилась на своё распухшее отражение с неподдельным восторгом ребёнка, вдруг увидевшего за окном мартышку или какого-нибудь утконоса. Если, конечно, сравнивать с российским ребёнком, а не каким-нибудь индусским или австралийским. Абсурд. Нормальная женщина в подобной ситуации забудет про всё на свете и всеми силами будет пытаться придать одежде презентабельный вид. Или же поспешит укрыться от посторонних глаз. Этой же ненормальной, похоже, было абсолютно наплевать, что её штаны расползлись по швам.

– Теперь, если кто полезет приставать, я вмиг растолстею, и проблема решена, – тут же нашла Валька практическое применение текущей метаморфозе.

– Проблем только прибавится, – возразил я, с трудом удерживая рвущийся наружу стон. – Во-первых, ты не сможешь растолстеть, если рядом не будет меня, Феи или Бармалеея, во-вторых, тебе для этого придётся ходить в резиновой одежде. Сама видишь, что с ней происходит, а в-третьих, есть куча мужиков, которых полнота не пугает, некоторые в этом даже особый смак находят, хотя лично я никогда этого не понимал. И вообще, мы сейчас о серьёзных вещах говорим, так что отложи, пожалуйста, разработку методов мужеотпугивания на свободное время.

Секунду подумав, она вернулась на место. В обоих смыслах. То есть вернула себе оригинальные пропорции и снова села на диван. Почти без штанов. Они с неё сваливались.

– Ничего, если я так пока посижу? – спросила она с детской непосредственностью. – Да и всё равно мне тут не во что переодеться, разве только опять в простыню.

– Ничего, сиди. Мы уже начинаем привыкать, – ответил я, насколько смог, невозмутимо. – Радуйся, что хоть трусы не лопнули. Ладно, продолжим. То, что распространяться о тайнах нашего клуба нельзя ты, вроде бы, худо-бедно усвоила. Надеюсь, нарочно этого не сделаешь. Но всё рано остаётся опасность случайно проговориться, причём не обязательно словами. Следи за тем, чтобы не производить трансформации в моём присутствии при посторонних, во всяком случае, если рядом нет кого-нибудь из комаров. Ещё лучше, если при дяде Кире ты вообще ограничишься метаморфозами исключительно при наличии Бармалея, про твою связь с Феей он тоже пока не знает. Одновременное сопряжение сразу с двумя трансформерами до сего дня тоже никогда не фиксировалось, не говоря уже о трёх. Так что, узнай об этом кто-нибудь, кто хорошо знаком с темой, у тебя, как и у меня, появится реальная перспектива стать лабораторной крысой.

– Крысой не хочу.

– Вот и я о том же, – согласился я. – Так уж получилось, что мы оба с тобой теперь белые вороны, и эту самую беловороность нам необходимо тщательно скрывать. Ли единственная посвящена в нашу тайну. Пусть так и останется. Ей я всё ещё доверяю, несмотря на Иру и прочих Свет. Просто работа у неё такая была. Это, правда, не освобождает её от подробных объяснений, но это потом. Идём дальше. Ментально общаться между собой, девочки, вы, скорее всего, сможете только через меня. Я у вас чем-то вроде сетевого сервера являюсь. При Фее, вероятно, тоже частично сможете, но только в пределах прямой видимости и только образами. Не думаю, что она сможет поддерживать речевой обмен между вами. Но это ещё предстоит выяснить, тут я могу и ошибаться. Мне, конечно, обидно, что приходится вам такой секрет раскрывать, но мало ли, как дальше всё сложится.
 
– Почему обидно? – непонимающе переспросила Валентина.

– Да потому что он нагло подслушивал бы нашу ментальную болтовню, а мы бы с тобой ничего не подозревали, – ответила за меня Ли. – Он почему-то думает, что на такие элементарные выводы наших с тобой мозгов не хватит.

– Извините за недооценку, мадам, – не стал я спорить с инопланетянкой. – Но давайте-ка мы ещё кое о чём важном поговорим. Валька, что последнее ты запомнила до нападения?

– Ну, до того, как отключилась, помню всё чётко. Помню, что мы пришли к Володе на шашлыки, помню, что планировали потом пойти в баню и из неё переместиться к дяде Киру. Помню, как сели за стол, тост за знакомство помню, а потом очнулась здесь.

– То есть, самого нападения ты не запомнила?

– Самого нет. Разложенный по тарелкам шашлык помню, потом дядя Кир что-то начал говорить, а вот что именно – уже не помню.

– Получается, – прикинул я, – что последняя минута-две перед самым нападением у тебя не зафиксировались. Это хорошо.

– Чего ж хорошего в том, что мне память отшибло? – не разделила она моей радости.

– Хорошо не то, что отшибло, – поправился я, – а что её наверняка точно также отшибло всем остальным. По моим ощущениям потерпевшие вот-вот начнут приходить в сознание. Поначалу им, конечно, будет не до вопросов. Думаю, их самочувствие ещё долго будет оставаться крайне далёким от удовлетворительного, но рано или поздно вопросы они задавать начнут. Объяснять им про другие реальности и прочие фантастические сюжеты нам совершенно ни к чему. Нужно побыстрее переправить их домой, сочинив более-менее правдоподобную историю. Пора твоего дядю Кира звать. Он никак не рассчитывает на их скорое пробуждение и вряд ли к нему готов.

– А где он сейчас, кстати? – поинтересовалась Ли.

– Не пойму. Поблизости я его не чувствую, хотя Бармалей здесь. Может, он снова к Шаповалову отлучился? Тогда это как раз тот самый удобный момент, чтобы воспользоваться его отсутствием и запереться в капсуле. Проверим наконец, чего я без Бармалея стою.

– И ты знаешь, куда нам идти? – спросила Ли.

–  Да почти никуда. В первую комнату справа от лестницы, если с неё смотреть. Он же сам сказал, что вернул капсулу на старое место. Разве так можно, если там старая была? Хотя я пока в этом мало смыслю. Можно сказать, что ничего не смыслю. Ты, милая, в этом вопросе должна быть намного лучше подкована.

– Капсулы активировать на одном и том же месте нельзя, – Ли на мгновение задумалась и сделала оговорку: – Но если одна из них заблокирована, то, в принципе, наверное, уже можно, хотя лично я бы не рискнула.

– Почему? – не понял я.

– Потому что, если активировать новую капсулу внутри другой уже активированной, произойдёт взрыв по мощности сопоставимый с ядерным. Иными словами – получишь локальный апокалипсис. С другой стороны, заблокированные капсулы повторной активации не подлежат. Становятся мёртвыми. А раз мёртвыми, то, наверное, новую на том же месте уже можно инициировать, тем более, припарковать. Но сама я так не делала.

– А они обязательно так мёртвыми и остаются, может, их как-то всё-таки можно реанимировать? – предположил я.

– Вопрос открытый. Но пока это ещё никому не удалось.

– А откуда они вообще взялись? – решил я попутно разрешить давно мучающий меня вопрос.

– А вот это самое загадочное. Ну, может быть, за исключением того – кто их создал. Это ещё более загадочно. Время от времени на зародыши натыкаются в самых разных мирах и в разных вселенных. Заметь, вселенные разные, а зародыши везде одинаковые. Такое впечатление, будто кто-то намеренно их то там, то сям подбрасывает. Хотя источники, где их находят, самые разные. Это могут быть и какие-нибудь раскопки, и содержимое свалившегося с неба метеорита, и какой-нибудь могильник. Был случай, когда фермер у себя на огороде их откопал. А однажды, это, пожалуй, самый неординарный случай, в одном из миров зародыши обнаружили внутри глубоководной рыбины. Так что источник может оказаться любым, – Ли встала и зачем-то заглянула внутрь шкафа. Рассчитывала обнаружить источник и там? – Единственное, что известно достоверно, – продолжила она, не увидев в шкафу ничего для себя интересного и закрыв створку, – что ни одна из цивилизаций, эксплуатирующих капсулы, сама их не изобретала. Изначальное их происхождение по сей день остаётся величайшей загадкой и тайной. Но найти их – это ещё даже не полдела. От находки до начала использования их по назначению зачастую тоже путь лежит тернистый. Некоторые пытаются освоить активацию самостоятельно. Как правило, это не обходится без жертв, иногда очень значительных. В особо удачных случаях инструкции обнаруживаются прямо вместе с зародышами, но это большая редкость. Поэтому чаще всего их получают от тех, кто сам уже освоил межуровневые переходы.

– Неужто во вселенных процветает межуровневый альтруизм? – я с трудом мог поверить, что кто-то добровольно станет делиться подобной информацией, дающей неоспоримые преимущества их обладателям над другими.
 
– Нет, конечно, – по-моему, Ли даже удивилась, услышав столь наивное предположение. – Обычно за инструкции расплачиваются частью зародышей, причём немалой. Иногда в качестве оплаты их чуть ли ни все забирают. Но в подавляющем большинстве обитаемых миров зародыши вообще никогда не находили, так что их обитатели даже не подозревают о существовании множественных вселенных. Есть миры, где зародыши остаются всего лишь непонятными диковинками. Кое-где их даже в качестве интерьерных украшений используют, как, например, яйца Фаберже на Земле. Только, в отличие от последних, зародыши не бьются и не ломаются. При желании их можно даже раскрасить. Но пока зародыш не поместить в высокотемпературную зону, предварительно нанеся на него коды активации, понять, что это технические устройства, а не яйца каких-то невиданных существ, практически невозможно. Кстати, миры, где о капсулах слыхом не слыхивали, исследовать намного безопаснее. Никто не пытается вторгнуться с ответным визитом.

– Информация интересная, но понятнее не больно-то стало. Ладно. Давай уделим внимание блокировкам. Получается, что заблокированные капсулы безвозвратно утрачиваются, а, чтобы возобновить перемещения, нужны уже новые зародыши? Я правильно понял?

– Правильно. Именно это с ОНПИС, судя по всему, и произошло. Похоже, ни одной активной капсулы или резервного зародыша там не осталось. Тот, кто провёл эту акцию, каким-то образом сумел нейтрализовать их все.

– Ты сама-то в это веришь? Я скорее допущу, что там ядерную бомбу взорвали, запустив капсулу в капсуле, как ты говоришь. Другой вариант – какие-нибудь злобные рептилоиды накрыли планету непроницаемым для капсул полем. Чем тебе не теория? Ну не могу я поверить, чтобы столь серьёзная и глубоко законспирированная организация держала все яйца в одной корзине.
 
– Такого никогда и не было – подтвердила Ли. – Просто это говорит о том, что операция была проведена на высочайшем уровне. А поля, способного изолировать капсулы, не существует.

– Как и рептилоидов, – продолжил я машинально.

– Этих-то как раз навалом. Но вряд ли они как-то замешаны. Не их стиль. Они обычно прут напролом, тонко и тщательно спланированная диверсия – это не про них.

– Люди, эй, эй! – вклинилась в наш научно-аналитический диспут Валентина. – Мне тоже всё, о чём вы сейчас говорите, жутко интересно, но вы вроде собирались предупредить дядю Кира, что пострадавшие вот-вот начнут в сознание приходить, и что-то там в капсуле проверить.

Я глянул на Вальку с невольным уважением. Несмотря на её временами детское поведение, мыслит она порой очень разумно и даже прагматично. А мы вот увлеклись и снова позволили себе от насущных проблем непростительно отвлечься. Главное, я сам же и собирался Петровича в известность поставить.
 
– Идём, – немедленно поднялся я на ноги. – И, если меня опять унесёт в дебри заумных разглагольствований, дай мне пинка.

– С удовольствием, – пообещала Валька.

– Я бы не рекомендовала, – отсоветовала ей Ли. – В крайнем случае бей не ногой или рукой, а чем-нибудь твёрдым и тяжёлым. Иначе ногу отобьёшь.

– Почему?

– Потому что у него задница в каменную превратится, если по ней ударить.

– Зачем же ты так грубо о моей попке отзываешься? – не согласился я с вульгарным определением принадлежащей мне пятой опорной точки.

– В смысле что задница, или что каменная? – уточнила Ли.

– В обоих.

– А ты Валю не провоцируй, она ещё не знает, на что ты её толкаешь.

– Вы же обе меня по башке били!

– Твоя башка не показатель. Она у тебя сама по себе каменная.

– Валька теперь тоже лечиться может, – проворчал я с деланной обидой.

– Ей ещё попрактиковаться нужно. Пока у неё регенерация до автоматизма дойдёт, время потребуется. Даже я, когда по твоей тыкве треснула, не сразу восстановилась от неожиданности. Это у тебя всё на уровне рефлексов срабатывает, а всем остальным для регенерации мозги подключать приходится, особенно при отсутствии опыта. Открывай давай, а то Валентина тебе точно сейчас пинка даст, а я помогу. Вон тот торшер для этого вполне сгодится.

– Нет ничего страшнее сплотившихся женщин, – констатировал я обречённо, распахивая дверь «капсульной».

С того момента, как я переместился отсюда домой, визуально здесь ничего не изменилось. Та же самая или другая точно такая же панель висела на том же самом месте. Петровича внутри не было. Я прислушался к своим ощущениям и понял, что продолжаю чувствовать весь дом точно так же, как и раньше. Вон в холле лежит Бармалей, только с середины он передвинулся ближе к лестнице, вон ребята, аура которых светится всё ярче. Странно, даже из соседней комнаты я их ауры едва ощущал, а теперь их словно кто-то усилил. А, понятно. Фея расположилась рядом с ними и продолжает передавать мне информацию об их состоянии. И всё. Больше никого живого я в доме не фиксировал.

– Ли, – решил я поделился сомнением, – мы уже внутри капсулы, а я продолжаю «видеть» и чувствовать всё вокруг.

– А чего ты ожидал, если активная оболочка отключена. Мы от внешнего мира пока не отрезаны, – пояснила она. – Но могу включить. Всё ещё уверен, что хочешь этого?

– Уверен. Когда ещё такой удобный случай представится. Страшно, конечно, но необходимо. Страшно испытать разочарование, но незнание может в дальнейшем стоить нам жизни. Включай.

Ли подошла к парящей в воздухе панели и что-то нажала. В следующий миг мир для меня исчез. Меня словно огрели тяжёлым пыльным мешком. Я настолько успел за последнее время свыкнуться с тем, что чувствую и воспринимаю окружающее всем своим существом, что теперь ощутил нечто похожее на то, как если бы на меня разом нахлобучили светонепроницаемый колпак и звукоизолирующие наушники. Когда мы уносили ноги с Вовиной дачи, думаю, мне просто было не до того, чтобы прислушиваться к ощущениям, тем более что трансформеры находились рядом с нами, а сейчас контраст получился разительным, оглушающим.  Нет, я, конечно, не перестал видеть и слышать буквально, это никуда от меня никуда не делось, но вернуться к обычным человеческим чувствам, которые показались мне сейчас бедными, куцыми и ущербными, было очень болезненно. Моё разочарование оказалось даже сильнее, чем я предполагал, представляя, как это будет. Вот и ответ на вопрос. Без Бармалея я самый обыкновенный человек и нечего было раньше времени мнить себя суперменом.

– …как же неудобно, всё время штаны сползают, – проник в моё сознание Валькин голос. – Придётся на время опять себя раздуть, пока не починю или замену не подберу.

Я тупо уставился на раздувающиеся Валькины формы, ещё не до конца осознавая происходящее.

– Вот и ответ на вопрос! – повторно прозвучала только что сказанная мною самому себе фраза, только не моим внутренним «я» с заупокойной интонацией, а радостным голосом Ли.

А что же тогда… Ну конечно! Оболочка капсулы просто отрезала меня от восприятия внешнего мира, я и не должен ничего чувствовать там. Выходит, я всё-таки супермен? Погодим с выводами, вдруг это временно. А сам-то я по-прежнему всё могу?

– Девочки, вас не затруднит отвернуться?

– Зачем? – спросили обе хором.

– И в самом деле, зачем? – пробормотал я.

С этими словами я резко ушёл в невидимость и, пока обе с недоумением наблюдали за моей разлетающейся в стороны одеждой, трансформировался в бернского зенненхунда и вернул себе видимость.

– Бармалей? – удивлённо воскликнула Валентина, – ты-то как тут оказался, разбойник?

– Это не Бармалей, – поспешила внести ясность Ли, – но разбойник точно.

– Так это, значит, всё враньём было! Это ты сам, извращенец невидимый, за мной на даче подглядывал! – немедленно сделала вывод растолстевшая Валька. И ведь вспомнила же не месту!

Такую возможность я, честно говоря, даже не рассматривал. После того случая столько уже разных событий произошло, что тот забавный эпизод из моей памяти практически стёрся. А из её нет, как видите. Довыпендривался в очередной раз. Поди теперь докажи, что это не я её собственноязычно у бассейна разбудил. Только на презумпцию невиновности и остаётся уповать. Сразу же попытавшись оправдаться, с неудовольствием обнаружил, что голосовой аппарат собаки не приспособлен для воспроизведения полноценной человеческой речи. Получился какой-то жалкий скулёж с подвыванием. Пришлось переходить на ментальный уровень.

«Далось тебе это подсматривание. Не я это был, Бармалей! Я тогда ещё не умел полноценно из человека в зверя мутировать. Доказать не могу, но прошу мне верить. Да, я вру! Часто вру! Но сейчас тебе говорю чистую правду! И ваще: ты после того случая уже столько раз голая была, что про ту историю можно было и забыть. Пытаешься человеку приятное сделать, в пёсика превращаешься, а она вместо благодарности тебя извращенцем обзывает».

– Голой я была всего лишь раз после этого, – не согласилась Валька, – да и то это вы меня бесчувственную раздели. Ладно, не бесись. Я вам с Лианкой жизнью обязана, а тут чисто девчачьи эмоции раньше ума сработали. Извини дуру толстую.

А дальше случилось непредвиденное. Вернее, предвидеть-то такую возможность было совсем не сложно, но получилось почти по Валькиным словам. Поступки впереди ума бежали. Это я исключительно про свою собственную персону сообщаю, девочки тут совершенно не причём.

Короче, стоило Валентине закончить про «дуру толстую», дверь в капсульную открылась, и в неё шагнул Петрович. Пререкаясь с Валькой, я даже не заметил, когда Ли успела оболочку отключить. Николай Васильевич Гоголь, «Ревизор», немая сцена… А мы-то были уверены, что Петрович на Земле. Вернее, это я был уверен. Да, но тогда он наверняка видел внизу настоящего Бармалея! Впрочем, особо удивлённым он не выглядел, так что, возможно, и не видел. В таком случае вообще непонятно, откуда он пришёл, на этаже его точно не было. Очередная загадка.

Петрович нарушил затянувшуюся немую сцену первым:

– Не желаете растолковать, что вы в таком странном составе и в таком виде тут делаете? – он качнул головой в сторону раздувшейся, словно надувная игрушка, Вальку в лопнувших штанах.

Ли среагировала раньше нас, видать, недаром под прикрытием столько времени проработала:

– Да ничего особенного. Просто Валя попросила меня капсулу ей показать, она же её ещё ни разу не видела, а Бармалея мы позвали, чтобы с Вальки джинсы не сваливались. Они у неё случайно по швам разъехались.

– Случайно? – скептически наморщился Петрович. – Мишина одежда тоже случайно на полу валяется?

– Дядь Кир, – подключилась к клубному вранью Валентина, быстро сориентировавшись. – Миша пошёл душ принять, а я над ним подшутить решила. Уволокла, короче, незаметно сюда.

И что должен был делать ваш покорный слуга, который по собственной дурости всю компанию подставил? А ничего. Любая его попытка внести свою лепту в сложившийся конфуз могла привести к полному провалу. Кретин. Сто двадцать пять раз кретин. Как не было головы, так и нет. Сейчас Петрович выйдет из капсулы, спустится в холл и увидит там второго Бармалея.

«Валя, – завопил я беззвучно, – хватай мою одежду, и бегом тащи её к душу! Ли, задержи Кирилла Петровича хоть на полминутки».

Выскочив за дверь, мы ринулись вниз по лестнице. Бармалей, как мне показалось, с некоторым недоумением проводил своего двойника взглядом до поворота к душевой. Оторвать зад от пола он вообще не соизволил. Подумаешь, ну бегают тут какие-то идиоты туда-сюда, ну и пусть себе бегают.
 
Валька влетела в предбанник душевой следом за мной и резко остановилась. Я с опозданием сообразил, что успел вернуться в свой собственный облик.

– Ты, кажется, давно жаждала увидеть меня голым. Для равновесия, как я помню, – пробурчал я как можно безразличнее, чувствуя, что краснею. – Равновесие восстановлено. Довольна?

– А-а, да. Теперь начну фору на будущее набирать, – не растерялась она.

– Напомни потом, сколько раз мне ещё нужно будет перед тобой раздеться для полного равновесия. А сейчас мне необходимо намокнуть для правдоподобия. Потрёшь спинку?

– Не в этот раз.
 
Свалив кучей моё барахло на лавочку, она показала мне язык и вышла. Я же забрался под душ и с наслаждением пустил на себя тёплый водный поток.

Идиот. Ну как можно было так примитивно лопухнуться. Не-не-не-не-не! Да что же это я такой тормознутый! Ведь, не прими я по дурости Бармалеев облик, Петрович немедленно обратил бы внимание на раздутость Валентины при полном отсутствии рядом биотрансформеров. Получается, что я не только не подставил наш клуб, а наоборот, спас его от прокола. Как хорошо, что я не успел девочкам на свою тупость посетовать. Теперь могу их самих пожурить за оплошность и буду выглядеть при этом необычайно прозорливым и вовремя прикрывающим их задницы. Нет, задницы – это грубо, лучше пусть будут попки, хотя у Валентины при её текущей трансформации именно задница. Опять же подставилась только она, к Ли вообще никаких претензий. Напротив, она прибегла к единственному правдоподобному объяснению ещё на той стадии, когда я себя многоразовым кретином обзывал.

Успокоившись на предмет своей недальновидности, которая при более детальном рассмотрении оказалось чудесной прозорливостью, я, не спеша и с тщанием, помылся, раз уж случай представился, и с довольной рожей вернулся в холл. Весь находящийся в сознании контингент присутствовал там в полном составе и явно дожидался моего появления.

– С лёгким паром, – недовольно проворчал Петрович, но взгляд его при этом был очень заинтересованным. С чего бы?

– Благодарствуйте, – отозвался я благодушно.

– Больно долго моешься, – упрекнул он меня, – у нас по-прежнему куча проблем, если не забыл.

– Есть какие-нибудь новости? – поинтересовался я, и не подумав оправдываться.

– Для меня есть, но они пока подождут, – Петрович очень подозрительно посмотрел на Бармалея и снова на меня. – Нам пора определиться, что будем дальше делать с твоими друзьями. Как утверждают девочки, больные пошли на улучшение, а я совсем не хочу приводить сюда посторонних, даже если это будет врач. Нарушать конспирацию нам категорически противопоказано, тем более что нас наверняка ищут с максимальным усердием. Я обсудил проблему с Шаповаловым, и мы пришли с ним к единому мнению, что ребят следует переправить к нему домой и выводить из комы уже там, на Земле.
 
– Из комы они сами вот-вот выдут, – то ли порадовал я старика, то ли наоборот, огорчил, – и начнут задавать вопросы. Надеюсь только, что не сразу. По моим прикидкам их будет мучить жесточайшее похмелье. И у нас только два варианта: либо перемещать их прямо сейчас, либо срочно сочинять какую-нибудь правдоподобную историю, которую они проглотят. Впрочем, история нам понадобится в любом случае. Даже не представляю, что такое нужно им скормить, чтобы они поверили. Думаю, Вовина дача и наши транспортные средства пребывают сейчас в крайне плачевном состоянии. Остаётся надеяться, что Вовка своё имущество застраховал. Но даже если так, то всё равно урон, который весь на моей совести, наверняка значительный. Восстановление потребует средств и времени, а главное, моральный ущерб компенсировать будет практически невозможно. До сих пор дивлюсь своему легкомыслию, с которым так просто спровоцировал разгром дачи друга и подверг смертельной опасности жизни ещё нескольких человек.

– Не кори себя, – попытался перевалить часть вины на себя Петрович. – Это не ты, а я должен был предвидеть. Но вместо этого с лёгкостью согласился на твоё пребывание у Володи. Но я и на секунду не допускал, что в конфликт окажутся вовлечены посторонние люди. Конечно, для достижения своих целей эти негодяи, кем бы они ни были, мало с кем считаются, но обычно межуровневые разборки на люди не выносятся. Непосвящённых всегда стараются обходить стороной. Не из гуманных соображений, разумеется, а в целях сохранения секретности. Случившееся нападение беспрецедентно. Ведь после применения оружия и спецсредств в столичном пригороде ФСБ и МВД на уши встанут. Собственно, уже встали, только найти никого не могут, в том числе и хозяев. А после того, как наши враги обнаружили, что мы ушли от них через капсулу, причин для паники у них появилось ещё больше. Остаётся только удивляться, что нападавшие так глупо применили для нашего захвата газ, опасный исключительно для обычных людей. Впрочем, они-то наверняка были уверены, что защитой трансполя располагаю только я. А меня им зачем-то нужно захватить живым. Всех остальных просто попытались устранить, но не убивая сразу, а выведя из строя. Так, на всякий случай. Вдруг ещё пригодятся. Думаю, у них имелся и антидот, и при необходимости они могли им воспользоваться.

– Кирилл Петрович, я вот что хочу спросить. По некоторым признакам, я имею в виду усиленное внимание к моей персоне со стороны Елены и Лианы, я заключил, что попал в поле зрения интересов ОНПИС уже давно. И тут возникают сразу два вопроса: во-первых, почему я вообще в него попал, а во-вторых, почему, в таком случае, моё привлечение к вашим межуровневым проблемам состоялось только сейчас?

– Тебе честно, или аргументировано?

– Сначала честно, а аргументы, если понадобятся.

– Твою предрасположенность к контактам с комарами обнаружили давно, потому и попал, что касается второго вопроса, то это я не хотел тебя привлекать. Обычная ревность. Не мог себе представить, что Бармалея с кем-то делить придётся. Ты даже не представляешь, каких трудов мне стоило убеждать наших кадровиков, что вербовать тебя ещё не время. Ещё аргументы нужны?

Я испытывал твёрдую убеждённость, что он снова мне врёт. Может, и не во всём, но точно врёт. Для экономии времени я предпочёл не обвинять его сейчас во лжи снова, кивнув согласно и даже ему подыграв:

– Я примерно так и подумал. Пока мы с Бармалеем вдвоём оставались, тоже его к вам ревновать начал.

– И сейчас ревнуешь? – спросил Петрович настороженно.

– Уже нет. Он для меня теперь друг, а друг волен поступать так, как сочтёт нужным. Друзей не делят, ими делятся с другими друзьями. С их согласия, разумеется.

– А ты благороднее, чем я думал.

– Спасибо за высокую оценку, постараюсь и дальше вас не разочаровывать. А теперь вернёмся к тем моим друзьям, которые не принимают участия в нашем разговоре. Есть какие-нибудь идеи для правдоподобной сказки?

– У меня, – подняла руку Валентина. – Я же была такая же, как они, и теперь чувствую угрызения совести, что сама выкарабкалась без всяких последствий, а они вынуждены страдать.

– Ну, положим, ты не сама выкарабкалась, а мы тебе в этом помогли. Бармалей помог, – уточнил я, вовремя вспомнив, что Петрович про меня и Фею не в курсе. – Так что это не твоя заслуга, и совесть мучить тебя не должна. Однако сказку это никоим образом не отменяет, предлагай. Да, и не могла бы ты к своим нормальным формам вернуться. Обычно девушки похудеть стремятся, а у тебя всё наоборот. Кирилл Петрович, у вас какой-нибудь целой одежды для неё не найдётся?

– Целый ворох всевозможного хлама в кладовке на цокольном этаже. Думаю, там легко можно будет что-нибудь подобрать.

– Так здесь ещё какой-то цокольный этаж имеется? Я думал, в нём только душевая с туалетом расположены, и никакого другого входа я там не заметил, да и снаружи о его существовании ничего не говорит.

– Так и задумано, – самодовольно ухмыльнулся Петрович. – Вход туда за холодильником. Открываешь, включаешь режим разморозки и закрываешь. Он сам в сторону отъедет.

– А если его на самом деле разморозить потребуется? – зачем-то спросил я.

– Выдёргиваешь из розетки и оставляешь дверь открытой. Ты, кажется, Вальку хотел послушать. Мы тоже. А переодеться она ещё успеет, потерпит. Давай, девочка, мы тебя слушаем.

– Насколько я запомнила, – начала она сразу, – как только мы сели за стол, был провозглашен тост за знакомство. Прямо перед ним Володя откупорил бутылку с какой-то импортной этикеткой. То ли бренди, то ли виски, то ли что-то в этом роде. Мне это пойло тоже налили, только я его не пила, лишь поднесла ко рту и поставила на место. Вы, по-моему, поступили точно также. Почему бы не предложить версию, что бутылка оказалась палёной, и в ней вместо качественного продукта содержалась отрава. Понимаю, звучит глупо, но пока они будут разбираться и анализировать, мы, по крайней мере, получим некоторое время для сочинения какой-нибудь более удобоваримой сказки. Эту всегда можно будет отвергнуть, как несостоявшуюся гипотезу.

– В этом есть смысл, – высказался Петрович, – но твоя история не объясняет, почему они оказались не в больнице, а здесь или у Шаповалова, если мы успеем их туда переправить до пробуждения.

– Нужен такой врач, – предложил я наобум, – который «случайно» окажется «знакомым» и подтвердит, что госпитализация не требовалась, а ему, мол, просто удобнее приглядывать за пациентами на дому.

– Если нам удастся такого врача найти, – вздохнул Петрович. – Дьявол, как же нам не хватает сейчас Игоря Пересветова. Один из лучших профессионалов нашего медицинского отделения. Врач от бога. Не припомню случая, чтобы он ошибся. Он почти как биотрансформер своих пациентов понимает. А я даже не знаю, где он сейчас. То ли заблокирован вместе со всеми, то ли где-то в отпуске. Во всяком случае, его мобильный признаков жизни не подаёт, а как на него ещё выйти, если он находится вне ОНПИС, не представляю.

– А почему бы нам непосредственно в ваш ОНПИС не переместиться? – задал я наболевший вопрос. – Сразу бы всё и узнали.

– Да потому, что мы по-прежнему не представляем, кто наши враги, – Петрович даже фыркнул, услышав столь наивный и дилетантский вопрос. – Нас там обязательно поджидают, и мы не знаем кто. Риск неоправданно велик. Проникнуть туда всё равно придётся, но только после тщательной разработки операции. И очень хорошо, что нас теперь уже четверо. Если повезёт, к нам ещё кто-нибудь из уцелевших присоединится, кому можно доверять, Шаповалов их усердно разыскивает. Но всё равно неизбежно остаётся риск заодно «крота» подцепить. Так-то я довольно многих уже нашёл, только, во-первых, все они пока под подозрением, а во-вторых, по большей части рядовые сотрудники, не оперативники, так что толку от них сейчас никакого. Их я даже не пытаюсь привлекать. Оперативник пока только один, скоро я вас познакомлю. И ему я доверяю. Ну, на девяносто девять процентов, – оговорился Петрович, оставив себе лазейку.

– Оперативник, это хорошо, – согласился я, – но я не могу понять и разделить, Кирилл Петрович, вашей уверенности, что к нам сюда никто больше не заявится, – высказался я. – Раз смогли один раз, то проникнуть сюда повторно, по идее, вообще труда не составляет.

– Есть один нюанс, Миша, о котором никто из вас пока не знает. И именно он даёт мне основание полагать, что повторного проникновения быть не может. Дело в том, что сюда проникли через мои личные капсулы, но они настроены так, что определить по ним координаты данной реальности и привязки к местонахождению планеты невозможно в принципе. Чтобы определить и зафиксировать расположение моего убежища, диверсантам необходимо активировать собственную капсулу непосредственно отсюда. Не думаю, что они пожертвовали для этого лишним зародышем. Слишком большая ценность для разбазаривания, тем более что они рассчитывали пользоваться моей. Но даже если бы и пожертвовали, я бы уже об этом знал. Вся территория под наблюдением, и попасть на неё незамеченным можно было только через мои капсулы, которых больше нет. Убедил?

– Не знаю, всё равно не уверен. Хотите сказать, что, никто больше ваших координат не знает? – удивился я.

– Кроме Лёши Шаповалова, больше никто. Ещё Валькин дед знал, но где он сейчас или когда – никому не ведомо. Я вполне допускаю, что он вместе с сыном и невесткой по сей день живы и здоровы, но оказались заперты либо в другой реальности, либо в другом времени. Возможно, имеет место и то и другое одновременно. Мне очень хочется надеяться, что они живы. Правда, с точки зрения времени это понятие субъективное. А сейчас давайте-ка наконец приступим к перемещению больных. Потом уже начнём думать о контроперации.

Нашим бедолагам определённо стало лучше. Лица порозовели, да и дыхание было куда как живее. Пашка даже начал похрапывать. У меня вдруг возникло ощущение, словно я попал в вытрезвитель. С интерьером в стиле «люкс», но в вытрезвитель. Кажется, моё «лечение» подействовало даже эффективнее, чем я рассчитывал. Пациенты теперь выглядели просто мертвецки пьяными. Капельницы успели полностью опустеть и дальнейшей необходимости в них я больше не видел. Отрава, применённая против нас, оказалась бессильной в борьбе с алкоголем. Интересно, нападавшие знали о таком антагонизме? Возможно, знали, потому что иначе они оказывались обыкновенными убийцами. Хотя Петрович что-то говорил про антидот.

– Мне кажется, – предложил я, – их лучше переправить прямо на кроватях. Так больше шансов, что до прибытия на Землю они не успеют очнуться.

– Я так и собирался, – покосился на меня Петрович с таким выражением, словно я у него идею украл. – Главное, чтобы кровати в дверной проём капсульной прошли. Начнём с той, что ближе всего к двери.

– Может, для начала вам с пустой кроватью попрактиковаться? – предложила Ли.

– Только время потеряем, – отозвался я. – Тут у нас кто, Наталья? С её габаритами что пустая, что нет, разницы не заметим.

Дверь «капсульной» пропустила нас без проблем, а когда мы вышли за следующим пациентом, вторая кровать уже плыла нам навстречу сама по себе. Бармалей трансформировался под ней эдаким подпором с ногами и теперь плавно нёс храпящего Пашку по проторенной нами дороге. Следующим заходом мы перенесли Маргариту, а Бармалей доставил Вову.

– Девочки, – обратился Петрович к Вальке и Ли, – пожалуйста, не забудьте их одежду. Лиана, ты давай сразу с нами, а Валька пусть пока себе обнову подберёт. Бармалей, ты остаёшься с Валей, мне так спокойнее будет.

В «капсульной» вместе с кроватями было почти не повернуться. Фея, превратившись в котёнка, как обычно, расположилась на шее у Ли. Петрович с трудом протиснулся к плавающей в воздухе панели и что-то на ней набрал. Мир вокруг меня снова отключился, но на этот раз я был готов и перемену в ощущениях воспринял спокойно.

Пока тянулись необходимые для ребят и обескомаренного Петровича семь минут, на две он всё-таки время поездки урезал, я решил поинтересоваться принципом управления капсулой.

– Кирилл Петрович, если вас не затруднит, не могли бы вы объяснить новичку, как пользоваться этой штукой? – я обвёл помещение рукой. – Пожалуйста. А то я пока запомнил только, как к себе домой попасть.

– Твоим друзьям всё равно надо будет пройти тщательное медицинское обследование, – произнёс он после непродолжительной паузы, словно перед этим я к нему не вообще обращался. – Даже если им будет казаться, что они в полном порядке. Побочные эффекты мы не можем исключить.

Ну что за сволочная манера игнорировать собеседника. Пока был цейтнот, он на вопросы более-менее отвечал, а чуть напряжение спало, снова сел на своего конька. Только не на того нарвался. Я совершенно не намерен потакать его хамству. Другие пусть сами за себя решают.

– Кирилл Петрович, – я добавил в голос немного металла, – я задал вам вполне конкретный вопрос и даже сказал «пожалуйста». Вам не кажется бестактным его мимо ушей пропускать?

Ли с явным интересом следила за развитием назревающего конфликта. Петрович вперил в меня тяжёлый взгляд, но отступать я не собирался.

– Решил меня поучить? – осведомился он.

– Решил, что не отвечать на вопросы крайне невежливо. Создаётся недружелюбная атмосфера, и сразу появляется желание сказать грубость. При нашем знакомстве я был слишком ошеломлён, чтобы на такое пренебрежение реагировать, но сейчас буду вам крайне признателен, если на вопросы буду получать ответы, а не ваши рассуждения на другие, пусть даже и самые насущные темы.

– Не зря я не хотел тебя к работе привлекать. Недели не прошло, а ты меня уже перевоспитывать взялся. Сколько лет тебе, а сколько мне?

– Считаете, что разница в возрасте – повод для пренебрежительного отношения? – ответил я вопросом на вопрос.

– Считаю, что старому человеку можно простить его привычки, хоть они, возможно, и не шибко хорошие. Ну, да ладно. По большому счёту я твой упрёк принимаю, тем более что ты далеко не первый, кто мне его высказывает. Постараюсь за собой следить. Про капсулу я тебе на обратном пути объясню. Тут показывать нужно, а места для этого, как ты видишь, маловато. Света-Лиана, ты тоже про меня также, как и он, думаешь?

– Да, – лаконично поддержала меня Ли.

– Сговорились. Вальку в моё перевоспитание тоже успели втянуть?

– Ещё нет, но, если потребуется – втянем, – заверил я его.

– Не сомневаюсь. Связался с вами на свою голову.

– А что, были другие варианты?

– Нет, к сожалению. А может, и не к сожалению. Пожалуй, даже хорошо, что так. А то больно привык я за много лет, что мне перечить боятся. Вы про меня пока мало, что знаете, вот и рубите в лоб правду-матку. Для большинства я уже давно как старшина среди новобранцев, что скажу, то и закон, а вы не боитесь со мной на равных говорить, чего мне давно уже не хватало. Продолжайте в том же духе, только по делу, пожалуйста, не по мелочам.

– А разве Лиана вас мало знает? – удивился я.

– Да мы с ней, почитай, почти не пересекались, так что да, мало. Открывай дверь, мы уже на месте.

Я, кажется, ещё не рассказывал подробно, как выглядят перемещения в капсуле с места на место. Визуально вы находитесь в помещении, к стенам которого оболочка капсулы каким-то образом то ли привязывается, то ли приклеивается, то ли по ним расползается – короче, не знаю, как правильно. Для удобства идентификации входа-выхода открывающийся проём капсулы, он же створ, он же диафрагма, также привязываться к двери помещения. Если двери нет, то это будет просто идеально круглый проём, который, по прибытии капсулы на место протаивает, словно та самая диафрагма, и зарастает перед перемещением или просто при включении оболочки. Именно так произошло, когда мы переместились из бани в холл Петровичева дома. Выход протаял прямо посреди холла. Насколько я понял, никакого специального помещения для капсулы вообще не требуется, но если оно есть и не очень велико, то оболочка автоматически распределяется по его стенам. После ввода программы перемещения ровным счётом ничего не происходит, на уровне ощущений, разумеется. Я даже не знаю, каким образом Петрович определяет, что мы прибыли в пункт назначения. Наверное, на панели присутствует для этого какой-то индикатор. Оказавшись в точке прибытия, вы выходите из той же двери, но оказываетесь уже в другом помещении или на открытом воздухе, как это случилось при моём первом визите к Петровичу. Пока проём остаётся открытым, вы видите оба сопряжённых пространства, то есть, внешнее и полость капсулы, которые могут совмещаться друг с другом самым немыслимым образом. Но взгляду доступно только то, что можно разглядеть из одного пространства, не выходя в другое. Перейдя через проём, вы получите тот же эффект с обратным знаком, то есть, будете видеть ту часть доставившей вас капсулы, которую можно разглядеть, не заходя в неё. При попытке обойти проём сбоку, он сначала истончится до едва различимой полоски, а когда вы минуете его плоскость, просто исчезнет. Вернувшись назад, вы вновь обнаружите открытый проём. Доступнее объяснить не могу. Пока, по крайней мере. Если ни к чему не привязанный проём зарастить, то для находящегося вне капсулы он просто исчезнет. Как его в этом случае открыть, я пока не выяснил. Узнаю – расскажу.

На сей раз выход открылся на террасу старого, думаю, как минимум столетней постройки деревенского дома, но всё ещё очень крепкого. Чувствуется, что через него прошло не одно поколение обитателей. Нам навстречу вышли уже знакомый мне Алексей Алексеевич и приятный на вид мужчина лет, думаю, сорока-сорока пяти, среднего роста, поджарый, но уже заметно полысевший. На его загорелом скуластом лице сразу проступила радостная улыбка, словно он встретил старых друзей.

– Игорь! – радостно воскликнул Петрович, протягивая ему руку. – Это просто необычайная удача, что ты здесь! Обидно, конечно, что мы немедленно вынуждены прибегнуть к твоей профессиональной помощи, но с нами потерпевшие, которые пострадали исключительно по моей вине.

– Очень рад, Кирилл Петрович, что вам удалось избежать общей участи и в такой сложной ситуации оказаться вне ОНПИС, – ответно пожал он руку Петровичу. – При вашем опыте и под вашим руководством будет гораздо легче выявить врагов и восстановить статус-кво.

– Да, это мы уж обязательно постараемся сделать, – Петрович обернулся ко мне и Ли. – Игорь, познакомься, это Михаил, наш новый сотрудник, если не передумает, конечно. А это Лиана, э-э… тоже наша сотрудница.

Последние слова дались Петровичу явно нелегко. Зато теперь я был почти уверен, что он больше не рассматривает Лиану, как потенциального врага. Когда он пригласил её отправиться с нами, я решил было, что он просто не хочет оставлять нашу невольную союзницу без присмотра. Что до меня, то я уже давно просканировал Ли вдоль и поперёк. Не потому, что ей не доверял, а потому, что наоборот, очень хотел ей верить. Теперь в её благонадёжности у меня практически не осталось сомнений.
 
Я тоже пожал руку новому знакомому, а Лиана обменялась с ним вежливыми кивками.

«Ты будешь смеяться», – прошелестело у меня в голове, – «но Игорь активно пытался ухаживать за мной, когда я была Светой. Он может быть очень галантным. По-моему, он пытался найти во мне спутницу жизни, за которой не нужно будет особо приглядывать».

«И каковы были его шансы?», – поинтересовался я.

«Никаких. Я не могла себе позволить чьего-либо излишнего внимания. Пришлось быть не очень вежливой. Надеюсь, он никогда не узнает, что я и Света – один и тот же человек».

«Кроме меня, Валентины и Петровича правду о тебе никто не знает, а я уж постараюсь их убедить, чтобы всё так и оставалось», – самоуверенно пообещал я.

Покончив со знакомством, мы быстро составили все четыре кровати в просторную горницу в северной стороне дома.

Игорь немедленно приступил к осмотру ребят. У него с собой оказалось нечто вроде походной лаборатории в объёмном чемодане-органайзере, при помощи которой он немедленно проанализировал мазки изо рта и кровь пострадавших.

– Кто их так напоил? –спросил он наконец строго.

У меня внутри всё оборвалось.

– Я, – ответил я обречённо.

– У вас что, имеется медицинское образование? – задал он следующий вопрос.
 
– Нет, – я почувствовал, что горло перехватывают спазмы.

– Потрясающе, – проговорил Игорь, – вы сделали то единственное, что могло их спасти. Как вы догадались?

– Интуиция, – только и смог выжать я из себя, с облегчением понимая, что, кажется, сделал всё верно.
 
– Игорь, ты можешь сказать, что это за отрава была? – заговорил Петрович, удовлетворённо вздохнув, когда понял, что непосредственной опасности для жизни моих друзей вроде бы уже нет.

– «Пьяная печаль». Её используют в качестве наркотика на некоторых землеподобных планетах, но для землян она смертельна, если не перебить её лошадиной дозой алкоголя, которую ещё тоже нужно пережить. Вашим друзьям необычайно повезло, Миша, что у вас такая интуиция. Теперь с ними всё будет в порядке. Они, конечно, пару дней помучаются, но это будет почти обычное похмелье, только очень сильное. Но его можно облегчить…

– Не надо, – остановил я человеколюбивый порыв медика. – Пусть помучаются, может, тогда наконец перестанут каждые выходные себе хмельные праздники устраивать.

– …я всегда знал, что ты садист, – раздался слабый голос со стороны Пашкиной кровати. Он таки услышал мои последние слова, первым вынырнув из забытья.


Глава одиннадцатая.

Совещание.

С того момента, как мои друзья начали поочерёдно вырываться из смертельных объятий «пьяной печали» и более-менее приходить в себя, минуло четыре дня или около того. С точностью до минут не поручусь. Следом за Пашкой из забытья вынырнули и все остальные. Последним пришёл в сознание Вова, и хотя, очнувшись, он выглядел бодрее всех, слово «бодрее» в данном контексте плохо подходит.

Я начал клясть себя за слова, которые так некстати услышал Пашка, буквально через считанные мгновения. Следом за ним в себя пришла Наташа и их обоих практически синхронно, страшно и ужасно, до судорог, начало выворачивать наизнанку. Это было кошмарно и выглядело кошмарно. Чуть позже к ним присоединилась Марго, сотрясаясь в конвульсиях своим до неприличия анорексичным телом настолько амплитудно, что я невольно начал опасаться не только за неё, но и за выживание кровати, успокаивая себя лишь тем, что с её игрушечным весом разрушить прочное ложе всё-таки будет затруднительно.

Выплывший из небытия двумя часами позже всех Вова участи выворачивания избежал, но ему всё равно досталось по полной. Его начал колотить совершенно жуткий озноб, и смотреть на мучения друга было ничуть не легче.

Игорь вновь поставил потерпевшим капельницы, и очень надеюсь, что на сей раз безалкогольные.

Даже на третье уже утро ребят всё ещё основательно колбасило. Как выразился Вова: «У меня такое чувство, будто я, набравшись накануне в стельку, подхватил для букета грипп, воспаление лёгких и менингит одновременно. Если выживу, кто-нибудь должен будет мне рассказать, что за мерзость мы употребили под шашлык».

Ещё через день я услышал чьё-то робкое предложение опохмелиться. Кажется, ребята наконец-таки реально пошли на поправку.

Всё это время мне пришлось циркулировать между Убежищем, так на автомате начали величать между собой Петровичево логово я, Лиана и Валька, и домом Алексея Алексеевича, находившимся ни много ни мало в станице «Кумылженская» Волгоградской области. Между делом выяснилось, что Шаповалов сам родом из этих мест, а дом фамильный, так что после ухода на заслуженный отдых он просто вернулся в родные края. С точки зрения конспирации место весьма удобное. Столица далеко, областной центр тоже не близко. Чтобы нас найти, нужно точно знать, где искать. По заверениям Петровича и самого Шаповалова ни в каких документах, имеющихся в распоряжении ОНПИС, это место не значится.

Как-то вечером, отдыхая на открытой террасе от насущных дел за чашкой чая с вареньем и отвлёкшись слегка от переживаний за друзей, я поинтересовался у Алексея Алексеевича, каким образом он, живя здесь, так быстро сумел добраться до меня в Подмосковье.

– Капсулы, знаешь ли, весьма удобный вид транспорта, – пояснил он. – Ты же сам ими уже пользуешься и такие вдруг дурацкие вопросы задаёшь, – добавил он, пригубив по старинке блюдце. Удерживая его тремя растопыренными пальцами, он поглядел на меня поверх столь жалостливо, что я немедленно ощутил себя клиническим идиотом.

– Но как же, – продолжил я тупить, всё ещё никак не просекая очевидное, – ведь они только из реальности в реальность могут перемещать, а тут перемещение внутри одной и той же получается?

– Поражаюсь, как Кирилл твоим аналитическим умом восхищаться может, если для тебя такая простейшая задачка проблему представляет. Ну…? Пошевели-ка немного извилинами, дружок.

– …Ах ты ж, задница полосатая! – наконец-таки дошло до меня. – Я действительно, Алексей Алексеич, идиот многократный, жалкий и убогий. Вы уж простите слабоумного за тупоумный вопрос.

Упрекать он меня не стал, только покивал сочувственно и по плечу похлопал, дескать, всё понимаю, но что ж делать, если интеллектуально пациент настолько умственно отсталый.

Но это так, частности моего временами заскорузлого мышления. Практически же, если вам требуется попасть, скажем, из Петербурга в Москву, а на железнодорожные или авиабилеты тратиться не хочется, и комфортабельного авто под рукой нет, а имеется только капсула, то кто вам мешает промежуточно переместиться на ней в соседнюю реальность, а уже оттуда конкретно в то место, куда вам нужно? Короче, вопрос чисто технический.

Вообще, такие вот мирные беседы с Алексеем Алексеевичем под чаёк пролили мне свет на многое, а иногда и вовсе неожиданное, о чём я даже не подозревал. Так, например, я к своему изумлению узнал, что весь ОНПИС является сугубо российской организацией, хотя мне казалось, что, раз уж он представляет интересы всей Земли, там должны быть представители всех стран, как в ООН.

– Рассуждение дилетанта, – усмехнулся Алексей Алексеевич. – Ты забываешь, что изначально организация зародилась в недрах то ли НКВД, то ли МГБ, то ли КГБ, столько раз переименовывали, что сейчас уже и не упомнишь точно, как тогда называлось, и все зародыши, так уж вышло, тоже оказались именно в наших руках. А ты слышал, чтобы эта контора когда-нибудь с кем-нибудь делились своими секретами? Особенно такими.

– Вообще-то слышал, – не удержался я. – Когда господин Бакатин от щедрот российских выложил америкосам полную схему размещения подсушивающих устройств в новом строящемся здании американского посольства в Москве.

– Не напоминай мне про это чёрное пятно в нашей истории, – посмурнел Шаповалов. – Взял вот и испортил мне настроение. Нет, дружок, к ОНПИС мы на пушечный выстрел никого не подпустим. Ты только представь, что начнётся, узнай о нём, например, те же американцы. Да они весь мир против нас на уши поставят, особенно учитывая, что они и без того это практически уже сделали. А вообще, как по мне, сегодняшний ОНПИС раздут до такой степени, что это само по себе, без всяких пришлых, начинает тормозить его деятельность, а допусти в него ещё кого-нибудь, он вообще моментально превратится в такой же бесполезный базар, как эта твоя ООН. И опять те же американцы немедленно попытаются прибрать всё к своим загребущим. Только не вздумай Кириллу про раздутость ляпнуть, он потом неделю беситься будет, на всех подряд срываясь.

Я пообещал, что ляпать не буду, на том и порешили.

Но дни протекали не только за такими вот расслабляющими и поучительными беседами за чаем, помимо прочего, нам пришлось решать ещё целый ряд проблем, и не столько технических, сколько гуманитарных. Одна из них была вполне себе земной, но, тем не менее, требующей незамедлительного решения. Нам настоятельно требовалось как-то объяснить и утрясти наше отсутствие на рабочих местах, чтобы их не лишиться, а это автоматом тянуло за собой проблему со связью, точнее, с её конспирацией. Пользоваться мобильниками нам было никак нельзя, сами понимаете, тут же запеленгуют. Кроме того, все сотовые, что при нас имелись, благополучно остались на Вовиной даче. В момент экстренного бегства как-то не до них было. Не вызывало сомнения, что стационарные домашние телефоны, у кого они есть, тоже все на перманентной прослушке. При всём при этом на работу всё равно настоятельно требовалось позвонить и отбрехаться, но только так, чтобы наше местонахождение ни коим образом не раскрыть. На самом деле способ сохранить в тайне место нашего пребывания на Земле особых сложностей не представлял, но вот как это проделать, не посвящая в наши дела Пашку, Вову и их подружек, представлялось проблематичным. Они никак не могли, а главное не желали уразуметь, почему им нельзя ни с кем связаться. К тому же, по мере выздоровления, они всё активнее допытывались, что именно с произошло, и каким образом они вообще умудрились очутиться за тысячу километров от Москвы.

Ситуация день ото дня накалялась и требовала незамедлительного решения. Выручил Игорь. На одном из совещаний в Убежище он предложил воспользоваться наведённым гипнозом и внушить ребятам любую хрень, на которую у нас хватит фантазии. Для этого у него имеется при себе один замечательный приборчик, созданный в недрах ОНПИС в рамках неправового использования технологий иных реальностей. То есть, по сути, технологию просто-напросто у кого-то стырили.

Обычный гипноз для прочного и массового внушения малопригоден. Слишком уж неустойчивый эффект получается, кроме того, на некоторых людей он вообще не действует. Но с помощью нейрометронома, как Игорь обозвал своё устройство, достигается практически стопроцентный результат.

Хотя мне, да и не только мне, подобное вмешательство в сознание друзей изначально представлялось вероломным, кощунственным и просто свинским, но другого мало-мальски приемлемого выхода из сложившейся ситуации никто из нас всё равно предложить не смог. В итоге Пашка, Вовка и их девушки отправились на поезде в Москву, пребывая в полной уверенности, что возвращаются из экскурсии по Волгограду, на которой меня, естественно, с ними не было. Игорю удалось даже внедрить в их головы воспоминания о самом городе. Для этого он воспользовался натурными съёмками, которые специально произвели я, Лиана и Валентина, проведя в бывшем Сталинграде целый день и мотаясь по наиболее достопримечательным местам.

В отрыве от угрызений совести, периодически и с ожесточением пытающихся меня грызть и глодать, я лишний раз сумел оценить удобство почти мгновенного перемещения между объектами. Валентина, кстати, тоже. Она, не мудрствуя лукаво, в полной мере воспользовалась ситуацией и за счёт Кирилла Петровича пополнила свой обедневший гардероб, прикупив заодно сувениры, призванные послужить ребятам наглядными доказательствами состоявшейся экскурсии.

В довершение, помимо липовой поездки в Волгоград, им внедрили ещё красочные ложные воспоминания о том, как они чуть ли не в стиле Джейсона Стэйтэма и Джекки Чана вытурили с Вовиной дачи расположившуюся там со всеми удобствами шайку каких-то бандюков. Тоже без моего участия, понятно. Теперь оставалось лишь своевременно отогнать оттуда мою машину и изъять наши с Лианой личные вещи, они в эту историю никак не вписывалась.

Наверное, следует ещё упомянуть, каким образом я дозвонился до Валерия Эдуардовича и выпросил у него две недели дополнительного отпуска. За свой счёт, правда. Я, конечно, уже практически не сомневался, что никогда не вернусь на прежнее место работы, но обрубить концы вот так, одним махом, не решился. Думаю, те, кто сидели на прослушке, если таковые имелись, были весьма удивлены, установив, что звонок в автосалон, без малого десяток лет обеспечивавший мне трудовую занятость и средства к существованию, идёт аж из Новой Зеландии.

Когда-нибудь обязательно обзаведусь личной капсулой, способной доставить меня не только в Новую Зеландию, но и вообще в любую точку множества вселенных. А за Пашку с Вовой и их подружек я самолично позвонил из Волгограда в Москву, наплетя какую-то лабуду про незапланированную экскурсию и непредвиденную задержку по причине… Впрочем, это уже детали несущественные.

Как-то само собой обнаружилось, что мои нынешние способности легко позволяют в точности имитировать любой голос, достаточно мне его внимательно перед этим прослушать, не задумываясь о тембрах, обертонах или половой принадлежности. Разве что в самой манере говорить могли иметься некоторые несоответствия, но с этим я уже ничего не мог поделать, как и попросить ребят меня потренировать. Они вообще об этом знать не должны. Вроде бы всё прошло гладко.

Куда, кому и по каким номерам звонить, выяснил Игорь при помощи всё того же нейрометронома. По идее после сеанса гипноза ребята сами должны будут детально «помнить» свои оправдательные звонки в Москву.

Конечно же, Петрович про управление капсулой в итоге мне так ничего и не рассказал, каждый раз ссылаясь на «потом». В том же самом итоге на помощь пришла Лиана, с радостью согласившаяся ликвидировать мой пробел по этой части. К моему удивлению активную помощь в инструктаже предложил Игорь Пересветов, который день ото дня нравился мне всё больше. Я даже Лиану перестал к нему ревновать, хотя он вряд ли догадывался, что эта шикарная высокая женщина, воспринимавшаяся окружающими чуть ли не моей женой, что мне, безусловно, льстило и меня радовало, особенно по ночам – та самая Света, которой он столь долго и столь же безуспешно добивался. К ликбезу с энтузиазмом присоединилась и Валентина. Её просто распирало от желания узнать всё обо всём и сразу.

В общем-то, принцип управления капсулами оказался не так уж сложен. Самое трудное – запомнить неимоверное количество длиннющих цифр, необходимых для назначения точек сопряжения. Никакая таблица умножения даже близко не лежала с теми полотнищами бесконечных цифр, которые требовалась помнить или держать написанными перед носом. Тем не менее места постоянных высадок запоминались ненамного сложнее, чем номера телефонов. Вру. Намного сложнее. Но сам принцип предельно прост. Игру в морской бой представляете? Там плоская координатная сетка. В привычном нам пространстве три оси координат. При сопряжении пространственных точек с помощью капсулы вам требуется сначала ввести ваши координаты в той вселенной, где вы находитесь, а затем координаты в той, в которую намереваетесь переместиться. Сложнее всего усвоить, откуда и как исчисляется начало координат в каждой вселенной и как от этого начала просчитать необходимую вам точку. Короче, если вы не в ладах с математикой, можно мозги сломать, если в ладах, всё равно можно, поэтому, если вам нужно попасть туда, где уже кто-то побывал, лучше и проще всего воспользоваться готовым справочником. Правда, вживую я пока ни одного не видел, но Игорь утверждает, что в ОНПИС они есть и в достаточном количестве. На мой недоумённый вопрос: неужели при современном уровне технологий их хранят в бумажном виде? он ответил, что, разумеется, не в бумажном, хотя таковые тоже вроде бы где-то имеются. В ходу электронные копии на индивидуальных носителях. На всякий случай они надёжно защищены от копирования и все находятся на строгом учёте, хотя любой полевой сотрудник под личную ответственность вправе такой получить.

А так: забиваете координаты точки А, из которой отбываете, затем координаты точки Б, в которую перемещаетесь, жмёте ENTER и вперёд. Причём, как правило, координаты точки А уже зафиксированы без вашего участия, поскольку вы в ней находитесь, остаётся только точку Б рассчитать. Исключения бывают сделаны для конспирации, как, например, проделал со своими капсулами Петрович.

Чтобы определить местоположение капсулы со стёртыми координатами привязки вам как минимум придётся активировать рядом новую, иначе единственные два места, в которые вы сможете попасть, это те, на которые капсула уже настроена. При активации зародыша параметры местоположения определяются автоматически. Кстати, все пункты сопряжения, которыми хоть раз уже пользовались, остаются в памяти капсулы, если их специально не удалить. А между двумя последними вообще можно перемещаться однократным нажатием триггера по принципу туда-сюда. Разумеется, если не установлен пароль для защиты.
 
С точки зрения даже современного человека такие перемещения, учитывая безграничность даже одной вселенной, вообще представляются немыслимыми. Но вспомните: ещё несколько десятилетий назад фантастикой казалась возможность общения людей посредством личных коммуникационных устройств, а теперь собственный мобильник чуть ли не в детском саду каждый шкет имеет. В школе уж точно. Если мы не можем чего-то постичь, это вовсе не означает, что такого в принципе не может быть, просто мы ещё до этого не доросли. Первоклашка вряд ли знает, как работает сотовая связь, но пользуется ей без проблем и недоумений, воспринимая, как данность.

 Похоже, что и с капсулами межуровневых переходов ситуация схожая. Их нашли, научились пользоваться, но принцип действия по сей день остаётся за гранью понимания. Думается, те, кто создал эти устройства, для нас пока настолько же непостижимы, как Боги. Кто они, где они, откуда взялись – никому не ведомо. Во всяком случае, так обрисовали мне картину Лиана с Игорем. Петрович с Шаповаловым их слова лишь подтвердили, повторив заодно то, что я уже слышал от Лианы, но с важным уточнением. Похоже, что зародыши капсул были, во-первых, рассредоточены по разным реальностям намеренно, а во-вторых, все ими ныне пользующиеся цивилизации являются объектами чьего-то пристального наблюдения. Словно мы обезьяны, которым надавали непонятных технических устройств и теперь смотрят, что мы с ними будем делать. Сравнение с обезьянами мне не слишком понравилось, но моего мнения никто и не спрашивал.

К тому моменту, когда мы наконец-таки утрясли и сняли большую часть бытовых проблем, к нам успели присоединились ещё два сотрудника ОНПИС, также находившихся на момент блокировки базы на Земле и которым Петрович по каким-то своим соображениям доверял. Не берусь судить, это его песочница, и он уж точно лучше меня знает, кто у него там «куличики» правильно печёт.
 
Первым, с кем я познакомился, оказался Василий Лютый, чья суровая фамилия очень подходила к роду его прежней, да и нынешней деятельности. Когда-то он проявил «несостоятельность», будучи командиром отряда спецназа, отказавшись участвовать в сомнительном погроме одной абсолютно мирной, по его личному мнению, деревушки в одной из стран, где наши доблестные воины помогали местному правительству таковым и дальше оставаться. Теперь он с успехом занимал должность мастера-инструктора по боевой подготовке полевых сотрудников ОНПИС.

Вторым пополнением нашей команды стала Тамара Майерс, врач-исследователь из бригады Игоря. Она специализировалась на изучении инореальной генетики и способов адаптации людей, не имеющих симбионтов-трансформеров, к условиям жизни в других мирах.
 
Василию на вид было немного меньше сорока, рост где-то метр восемьдесят, может, с маленькими копейками. Короткая стрижка, волосы умеренно тёмные без признаков седины, приятное мужественное лицо и всё это на фигуре атлета, но без чрезмерно гипертрофированных мышц. Движения его отличались точностью и выверенностью, как у хищника, в то же время взгляд серых глаз оставался дружелюбным и даже располагающим. Впрочем, я успел заметить, что он легко умел преображаться в ничем не примечательного человека, способного затеряться в толпе.

Тамара оказалась женщиной среднего роста, довольно-таки стройной. Её фигуру чуть-чуть портила некоторая подростковая угловатость. На вид ей было около пятидесяти, плюс-минус. Женский возраст – вообще штука обманчивая. Иногда с его оценкой можно основательно промахнуться, главное – не произносить свою оценку вслух. Уложенные в каре густые тёмные волосы ассоциативно извлекли из моей памяти образ Мирей Матье. Да и в чертах лица проглядывала определённая схожесть со знаменитой французской певицей.
 
И вот на пятый день после бегства с Вовиной дачи, утром по времени Убежища, вся наша новоявленная команда в полном составе наконец-таки собралась в холле Петровичевой усадьбы для обсуждения, выработки и корректировки плана дальнейших действий.

Упомяну для справки, что тутошний так называемый цокольный этаж, где Валентина изыскивала себе новые штаны взамен трансформационно загубленных, оказался вовсе не этажом, а капитальным многоярусным комплексом с целой кучей помещений самого разного размера и, думается, назначения. В нём можно хоть застенки инквизиции обустроить, хоть подпольное казино организовать, хоть от серьёзной бомбёжки укрыться, буде возникнет необходимость. Это у Петровича получался уже не дом, а натуральная подземная крепость. А сам дом – это так, всего лишь верхушка айсберга.

Но я отвлёкся. Просто хотел сказать, что оттуда мы вытащили в холл ещё несколько лёгких кресел и более-менее удобно расположились вокруг куцего журнального столика, казавшегося теперь каким-то игрушечным. Обследуя «цоколь», на втором подземном уровне я обнаружил просторный зал, в котором легко можно проводить собрания сразу нескольким десяткам человек, но лезть под землю никому не захотелось. Простите, опять отвлёкся.

– Думаю, все присутствующие полностью в курсе сложившейся у нас тяжелейшей ситуации, – начал наше первое общее совещание Петрович. – И вряд ли на данный момент я могу сообщить вам что-то новое. – Тем не менее я надеюсь, что, дополняя друг друга, мы сможем лучше оценить эту самую ситуацию и определится, какие контрмеры и в какой последовательности нам следует предпринять. И давайте не будем с пеной у рта доказывать, что того, что случилось, в принципе не могло произойти. Произошло, и это неоспоримый факт. Если никто не погиб, на что я уповаю, то самый страшный урон, нанесённый нам внезапной вражеской атакой, и который очевиден – потеря всех капсул и, по-видимому, хищение всех остававшихся на базе зародышей. Будь это не так, кто-нибудь, где-нибудь из блокады уже бы вырвался. Очень хочу надеяться, что наши сослуживцы и друзья, подвергшиеся блокаде, не пострадали, хотя с уверенностью об этом можно будет говорить только после скрупулёзной разведки на месте. И это первое, с чего нам необходимо начать, приступая к активным действиям.

– Кирилл Петрович, – прервал оратора Лютый, – я, да и не только я, не понимаем, почему вы до сих пор, имея в своём распоряжении действующие капсулы, не попытались попасть на базу и организовать срочную эвакуацию людей.

– Вася, – Петрович вперился в Лютого мрачным взглядом, – я прекрасно знаю, что ты человек действия и для тебя вполне закономерно незамедлительно начать спасательную операцию. Поверь, я хочу этого не меньше тебя и ясно понимаю, что, чем больше времени проходит, тем сильнее укрепляются позиции наших врагов. Но главная проблема в том, что мы до сих пор понятия не имеем, кто такие эти враги, какие у них цели и какими ресурсами они располагают. Я даже не исключаю, признавая это с горечью, что нам противостоят наши же собственные бывшие сотрудники, которые по тем или иным причинам рискнули захватить каналы межуровневых переходов в личных целях. Глупо отрицать, что людям с нечистой совестью, способным на предательство, это даёт в руки мощный инструмент для практически неограниченного обогащения, а блокировка сразу всех капсул поможет избежать преследования. На время, по крайней мере. Жажда богатств, к сожалению, есть и остаётся одной из наиболее сильных человеческих страстей, толкающих людей во все времена на самые гнусные преступления. Да что я вам прописные истины растолковываю. А ты, Василий, вообще меня удивляешь. Ты боевой офицер и должен тщательно планировать любую операцию, а тут вдруг абсолютно непрофессиональную эмоциональность демонстрируешь.

– Простите, Кирилл Петрович, – не вызывало сомнения, что слова старика Лютого не переубедили, но он старался оставаться вежливым, – мне очень трудно представить, что это могли сотворить свои. В это, согласитесь, верить не хочется. Но если предательство всё же имело место, то растолкуйте нам тогда, каким образом «своим» трансформеров удалось обойти?

– Есть мнение, что это и является основным и главным просчётом во всей нашей системе безопасности на базе, – с горечью признал хозяин Убежища. – За долгие годы мы настолько уверовали в надёжность «комариного» контроля, что за всю историю ОНПИС ни у кого и мысли ни разу не возникло, что биотрансформеров можно обмануть. Да что там, просто поводов не было, вот и не подумал никто заранее. Это называется косностью мышления. Некоторые соображения по этому поводу Михаил уже успел озвучить, и они, по правде говоря, выглядят довольно-таки убедительными. Тем не менее, чем больше мнений, тем достовернее результат, так что всем вам предлагается поразмышлять на эту тему. И желательно не откладывая.

– Кирилл Петрович, – встрял я не слишком вежливо, – я пока что полагаю себя бесконечным дилетантом, так что, если мои вопросы покажутся вам примитивными или наивными, прошу меня извинить и поправить. Но, кроме меня, здесь ещё и другие дилетанты имеются, – я провокационно качнул головой в сторону Валентины. – Им, другим дилетантам, тоже далеко не всё понятно. Насколько я усвоил, в вашей до самых копыт законспирированной организации работают полевые агенты, имеющие в личном распоряжении собственные капсулы. Так почему бы им ими не воспользоваться и не открыть входы-выходы на вашу базу? И ещё: позволю себе предположить, что наверняка ещё много у кого имеется возможность для проникновения на вашу засекреченную базу, используя стороннюю капсулу или зародыш. Тут я полностью разделяю точку зрения Василия, почему этого не делается?

– И ты туда же. А я-то надеялся, что твоя подруга тебе и Вальке давно всё растолковала и разжевала, – хмуро покачал головой Петрович. – Но ты мог бы и сам догадаться. Или опять придуриваешься и намеренно меня провоцируешь? До сих пор ты неплохим аналитиком себя демонстрировал. Не хотелось бы разочароваться.

– Точно. Я давно уже сам всё разжевал и проанализировал, – немедленно согласился я со злорадством. – Особенно после того, как вы мне так обстоятельно принцип управления капсулой разъяснили.

– Прилюдную месть вознамерился учинить, да? – к моему изумлению Кирилл Петрович не возмущался, не поучал, а почти откровенно взывал к жалости.

– Нет-нет, что вы, – не унимался я, войдя в раж и не совладав с собственным эго, – просто подумалось: вдруг мои догадки ошибочны, а я их возьму и Валентине изложу. У неё неверные исходные представления сложатся, а от ошибки вначале всё последующее уже по определению ошибочным становится.

– Кирилл Петрович, – возмущённо вклинилась в нашу перепалку Майерс, – неужели вы позволите этому наглому юному рекруту продолжать с вами в таком вот тоне разговаривать?..

– Тома, – резко повернулся к ней Петрович, – вы с этим юным рекрутом поосторожнее, будьте любезны. Он нам тут всем сто очков вперёд даст. Чем больше его узнаю, тем больше понимаю, что совершенно не представляю, чего от него ожидать. Он не перестаёт меня удивлять и, боюсь, львиная доля его способностей остаётся тайной за семью печатями. По-моему, девочки, – он скользнул взглядом по Ли и Валентине, – его намного лучше меня знают, но он их так очаровал, что у них, уверен, даже под пытками ничего не вытянешь.
 
«Кажись, ты Тамаре не нравишься», – услышал я ментальный голос Ли, – «может, ты в её адрес какой-нибудь комплемент неправильный отпустил?»

«Да я ни ей, ни в её адрес вообще ни слова пока не произнёс! Даже когда нас с этой мымрой знакомили, лишь кивком ограничился».

 «Тогда всё понятно», – хмыкнула моя инопланетная подружка. – «Ей чрезвычайно льстит, когда её с Мирей Матье сравнивают, а тут такое пренебрежение с твоей стороны. Она теперь тебя либо очень недалёким мужчинкой считает, либо лютым женоненавистником. Но поскольку ты нас с Валькой «очаровал», остаётся только твоя катастрофическая недалёкость. Со ста очками вперёд она ни за что не согласится. Для неё любой мужчина с привлекательной внешностью по определению умом блистать не может».
 
 «Спасибо».

 «За что?»

 «За привлекательного».

 «Я ей пинка под зад дам в первом же тёмном коридоре», – подключилась к нашему безмолвному разговору Валентина. – «Мне эта Майерс тоже категорически не нравится».

«Похоже, моя идея с пинками тебе по душе пришлась», – немедленно откликнулся я.

«Мне эта идея всегда нравилась. Я ещё в школе мальчишек так гоняла», – не замедлила сообщить Валька.

– …юный рекрут, – долетело до меня возведённое до насмешки (в адрес Майерс) обращение Петровича, – не хочешь своими догадками поделиться?

– Нет, – огрызнулся я, пытаясь загасить в голосе рвущееся наружу злорадство. – Здесь присутствуют взрослые и уважаемые люди, всё знающие о правилах хорошего тона. Скромные юные рекруты лучше помолчат и смиренно послушают подкованных и просвещённых пращуров на букву М. Пусть те возликуют и преподадут нам урок хороших манер.

«Миш, после таких слов она тебя возненавидит люто и навсегда. Не боишься?» – поинтересовалась Лиана одобряющим тоном.

«Уже», – буркнул я, всё ещё кипя внутри от негодования.

«Что уже?» – не поняла она.

«Уже возненавидела. Я ж биотрансформер, забыла? Её патологическую неприязнь ко мне я ещё при первичном знакомстве ощутил, только до сих пор никак в толк не возьму, чем она вызвана».
 
«Два пинка дам, или даже три», – обещающе донеслось от Валентины.

 Мы с Ли непроизвольно хмыкнули.

– Молодые люди, позвольте поинтересоваться, что вас так рассмешило в данной трагической ситуации? – раздался сердитый, если не сказать амбициозно-злобный голос пресловутой мадам Майерс.

– Бармалей у вас за спиной забавную рожу состроил, – молвил я, насколько смог, добродушно, подмигнув исподтишка помянутому мною биотрансформеру. Клянусь, мне показалось, что он ответно проделал то же самое.

Тамара недоверчиво покосилась на развалившегося около лестницы Бармалея, но тот лишь смачно рыгнул в ответ на её взгляд, для убедительности облизнувшись и противно пошевелив ноздрями.

– Ладно, Миша, – попытался разрядить явно накалившуюся обстановку Петрович. – Попробую с опозданием призвать всех к миру и согласию и ответить на твои вопросы. Только очень прошу тебя не задираться и не создавать внутреннего напряжения в команде. Ты забываешь, что капсулы полевых сотрудников тоже запущены с территории ОНПИС, поэтому и заблокированы они теперь точно так же. По той же самой причине наши агенты оказались запертыми, если и не на базе, то в местах высадок. Существует ещё вероятность, что капсулы с базы попросту синхронно угнали, но пока она не выдерживает никакой критики. Для этого, помимо введения начальных координат, потребовалось бы столько же людей, сколько капсул. Некоторые наши агенты действительно имеют в пользовании автономные капсулы, но по соображениям безопасности непосредственные координаты базы им неизвестны, только промежуточные парковочные точки на Земле. В итоге они, конечно, все туда вернутся, но ждать их можно ещё неизвестно сколько. Мы себе не можем такого позволить. А о реальных координатах базы осведомлены лишь несколько человек, которые, похоже, за исключением меня все оказались под замком.

– Неужели чуждые разведки не инициировали собственные капсулы с территории вашей базы или, скорее, в сторонке, чтобы не засветиться? – предположил я. – Быть не может, чтобы у вас не присутствовали засланные шпионы или просто наблюдатели, имеющие независимые каналы переходов.

Одного из них, точнее, одну, я даже знаю лично, подумал я про себя, вот только до её капсул тоже каким-то образом добрались.

– Не исключено, – Петрович не удержался и бросил беглый взгляд в сторону Лианы. – Только вмешиваться и помогать нам они вряд ли станут. Во-первых, чтобы себя не раскрыть, а во-вторых, для соблюдения нейтралитета. Если среди нас или поблизости и есть шпионы, то мы, скорее всего, от них самих об этом не узнаем. Хотя в такой ситуации всякое возможно.

– Теперь понятно, почему напавшие на нас на даче боевики не стали сходу никого убивать, особенно вас, Кирилл Петрович, – неожиданно для всех выдал я.

Честно говоря, я и самого себя удивил. Как и следовало ожидать, за разъяснениями все головы синхронно повернулись в мою сторону.

– Что, неужели кроме юного рекрута ни у кого из вас не сложились два и два? – вопросил я, прекрасно осознавая, что такими словами провоцирую новую нападку со стороны Майерс. – Возможно, я тороплюсь с выводами, но они очень хорошо объясняют, почему вместо того, чтобы ликвидировать опасных противников, их пытаются уложить при помощи «пьяной печали», а самого опасного, на которого эта дрянь по определению подействовать не может, стараются захватить живьём. Могу предложить гипотезу, что у наших врагов, кем бы они ни были, несмотря на всю их предусмотрительность, случился серьёзный прокол, иначе их «гуманность» выглядит обыкновенной глупостью. Вы, Кирилл Петрович, говорили, что во избежание возможной огласки посторонних в межуровневые разборки, простите за неуклюжесть формулировки, стараются не втягивать. Только, судя по размаху проведённой против ОНПИС операции, такие «мелочи» уже перестают иметь значение. Если бы мы были просто ненужными свидетелями, нас бы всех почикали на месте без всяких выкрутасов и оценки сопутствующих потерь. Совершенно очевидно, что мы зачем-то были нужны живыми. Теперь я, кажется, начинаю догадываться зачем. Ведь операция по блокированию ОНПИС, думается, базировалась на том, чтобы не осталось ни одной активной капсулы и ни одного зародыша, иначе вся затея обречена на провал. Наверняка в момент диверсии вы тоже должны были находиться на территории базы, – судя по взгляду и еле заметному кивку Петровича, я не ошибся. – Таким образом, после блокирования капсул уже никто не смог бы указать месторасположение организации и организовать спасение оказавшихся в полной изоляции людей. Вы ведь сами, Кирилл Петрович, сказали, что, кроме вас, больше никто координат ОНПИС не знает.

– Не совсем так, – покачал он головой, – весь первоначальный состав ОНПИС знал, только в живых сейчас, кроме меня и Лёши, никого не осталось. Лет-то нам всем уже сколько. Это Лёша у нас долгожитель, у него почитай все предки больше ста лет прожили, а я только благодаря Бармалею в форме нахожусь, иначе давно бы уже от дел отошёл, а то и помер. По официальным данным Лёша уже умер, иначе его из поля зрения никто бы не выпустил. Но ты не закончил, а большинство из нас, кажется, ещё не уяснили, почему мы живыми нужны, хотя я, по-моему, тоже догадываюсь, к чему ты клонишь. Продолжай.

– Да, – не стал я возражать и принялся фантазировать дальше, ибо никаких доказательств, за исключением притянутых за уши домыслов, не имел. – Так вот. Диверсантам операция по дезактивации капсул и похищению зародышей удалась. Слишком хорошо удалась. Чтобы обеспечить успех, исполнители бросились блокировать абсолютно все работающие устройства, не упуская ни одного, и действовали столь рьяно, что по чьему-то недосмотру заблокировали и ту капсулу, при помощи которой сами собирались смыться. Они захлопнули в ловушке самих себя. А вы, Кирилл Петрович, теперь единственная ниточка, которая может вывести на месторасположение базы и позволить нашим врагам вытащить оттуда своих людей. Меня и остальных не стали убивать сразу на всякий случай, вдруг вы и нам успели координаты сообщить. Мы могли пригодиться в случае осечки с вами, а устранить нас можно было и потом. Поэтому и применили «пьяную печаль» вместо огня на поражение.

На некоторое время воцарилась тишина. Все присутствующие видимо пробовали на вкус мою теорию, а я с беспокойством думал о скоропалительности собственных выводов, которые самому теперь начинали казаться не просто притянутыми за уши, а больным порождением не в меру разыгравшегося воображения. Собственно, таковыми они, пожалуй, и являлись.

– Большего бреда в жизни не слышала, – нарушила молчание Майерс, сразу противопоставив себя мне. – Вам, молодой человек, сказки для детей писать надо, а не на совещаниях ОНПИС разглагольствовать.

– Тома, ты лучше сама не позорься, – заговорил молчавший до сих пор Шаповалов. – Я вот, наоборот, начинаю соглашаться с Кириллом. У тебя, Миша, мозги в самом деле иногда эффективно работают, уж поверь старику. Это не значит, что выдвинутая тобой гипотеза верна, но рассмотреть её, как один из рабочих вариантов, по-моему, стоит.

– Спасибо, – невольно покраснел я, ожидавший не поддержки, а шквальной критики.

– Значит, – заговорил Игорь, – если всё действительно обстоит именно так, как нафантазировал только что Михаил, и мы готовы рассмотреть это в качестве одной из рабочих гипотез, то наши противники сейчас тоже разъединены. Тогда это очень удачное стечение обстоятельств. Надеюсь, тех из них, кто застрял в ОНПИС, наши сумеют разоблачить.

– Знать бы ещё, кто теперь «наши», кто «не наши», – пробормотал Лютый.

– Кстати, – я снова осмелился подать голос, – мне непонятно, как Игорь, Василий и Тамара сумели нас найти, если местонахождение Алексея Алексеевича никому не известно, тем более что он вроде бы как вообще умер? Простите за неделикатность, Алексей Алексеевич.

– Ничего, переживу, – отмахнулся тот. – Тут всё просто. У нас есть несколько точек, которые время от времени используются для конфиденциальных встреч на Земле. Мы с Кириллом на всякий случай оставили там послания, чтобы любой туда заглянувший в определённое время посетил усадьбу Шереметьева в Кусково и погулял по парку. Тех, кому мы сочли возможным доверять, мы забрали. Все они здесь и их, согласись, совсем немного. Остальные просто погуляли и пошли дальше. Игорь, кстати, оказался одним из первых и очень вовремя.

– А не боитесь, что таким образом нас враги разыщут? – мне всё равно показалось стрёмным использовать подобную схему связи. – Мало ли кто на такое приглашение откликнется, а вы вдруг решите, что ему можно доверять.

– Боимся, – отнюдь не развеял мои опасения Петрович, – поэтому и проигнорировали очень многих.

– То есть здесь только те, кто вне всяких подозрений? – ещё раз уточнил я, возможно, не слишком деликатно.

– Очень надеемся, что не ошиблись. Простите за откровенность, – добавил Шаповалов, явно адресуя последние слова новым членам нашей команды.

– Всё нормально, Алексей Алексеевич, рабочая ситуация и производственная необходимость, – успокоил старика Лютый. – А кто были те, кого вы проигнорировали и не сочли, что они заслуживают доверия?

– Скорее, это была просто перестраховка, – ответил за Шаповалова Петрович. – Никаких реальных оснований для недоверия этим людям у нас нет, просто мы знаем их чуть хуже, чем вас, это во-первых, а во-вторых, я уже говорил об этом Михаилу, мы не увидели больше никого, кто сейчас реально способен нам помочь. Они бы просто путались под ногами и мешали.

– И когда следующий сеанс посещения парка? – полюбопытствовал я с интересом.

– Тебе местного леса для прогулок не хватает? – недовольно покосился на меня Петрович. Опять забываться начинает.

– Нет, – не стал я его упрекать за очередной уход от прямого ответа. – Просто на усадьбу посмотреть хочу, я там с детства не был. Воспоминания освежить, так сказать. А как вы определяете тех, кто не просто погулять пришёл? Вы что, всех лично знаете?

– Не всех, конечно, организация у нас большая, но большинство всё же знаем, – Кирилл Петрович на несколько секунд умолк. – Опознавательный знак имеется, – продолжил он. – Каждый пришедший на встречу должен держать в руке два веера папоротника. Орляк обыкновенный называется.

– А служащие усадьбы не поднимут шум из-за нанесения ущерба парковой растительности? – проявила Валька заботу о природе.

– Неподалёку от усадьбы большой лес, – пояснил Петрович. – Найти там папоротник, не покушаясь на парковую флору, не проблема, его там навалом. А очередная плановая встреча сегодня в два часа дня. Желаешь на неё пойти, Миша?

– Желаю. Но есть один минус, я ведь абсолютно никого из ОНПИС не знаю. Вдруг мне попадётся просто какой-нибудь любитель лесной экзотики с папоротником, а окажется, что он вовсе не из вашей конторы?

– Лиану с собой возьми, – уверенно предложил Петрович. – Она многих знает, а её зверюшка заодно вам «принюхаться» поможет.

– Да откуда она может кого-то знать?! – немедленно взвилась «Мирей Матье». – Она же новенькая!

– Вот чёрт, – сконфуженно признал ляп Петрович. – Видать, старость последние мозги отшибает. Твоя правда, Тома. Тогда, может, лучше тебе самой с Мишей в парке подежурить?..

Ну уж дудки, разозлился я, с этой мадам мне рядом делать нечего! Да я с ней на одном поле ср… срывать кукурузу не буду. Петрович что, таким образом примирить нас с ней хочет?!.. Стоп! Да он же явно играет гораздо тоньше, и такой грубый «прокол» с его стороны отнюдь не случаен. Он специально Лиану мне взять с собой предложил, зная, что Майерс обязательно взбрыкнёт, а он мне эту особу взамен Ли и подсунет. Лучший способ, чтобы я сам от прогулки отказался. Почему, интересно, он так не желает меня туда отпускать? Пока не знаю, но вывод, как действовать, напрашивается очевидный:

– Тамара, а действительно, почему бы вам мне или, простите, мне вам не составить компанию на прогулке по замечательному, сколь мне помнится, парку?..

Кажется, учитывая наше с ней открытое противостояние, моё предложение вызвало некоторое замешательство у присутствующих. Первой опомнилась Лиана и, обожаю эту инопланетянку, заявила:

– Отличная идея, Кирилл Петрович, пусть Миша с Тамарой вместе на это мероприятие отправятся, а для «принюхивания» они могут Бармалея взять. У нас с Валентиной несколько другие планы на это время были.

«Валюша, поддержи», – добавила она ментально, – «ну как, милый, я правильно тебе подыграла?..»

«Обожаю тебя», – отозвался я.

– Да, дядь Кир, – Валька утвердительно закивала, – у нас с Лианой одно важное дело намечено, и Мишино присутствие в нём не предусмотрено. Очень даже удачно, что он под ногами путаться не будет.

Это надо так завернуть. Всыплю. Но всё равно молодец.

«Что вы ещё задумали?», – тем временем поинтересовалась она у нас, видимо, до неё ещё не дошёл смысл Петровичевых манипуляций.
 
«А ты разве не поняла? Кирилл Петрович нарочно про меня оговорился», – ответила Ли. – «Он явно не хочет, чтобы Миша туда шёл, но не говорит почему. Мне теперь тоже интересно, что у него за мотивы».

– У меня такое ощущение, – продолжил Петрович, искоса поглядывая на нас, – что эта троица умеет друг с другом без слов общаться. Уж больно слаженно у них всё получается. Но мы отклонились от основной темы, а она была посвящена, если кто-то вдруг забыл, разработке контроперации по освобождению базы. Деваться нам некуда, так что, как бы там всё ни повернулось, первым делом мы должны предпринять разведывательный рейд для оценки ситуации на месте. В принципе на территории базы возможны несколько вариантов развития событий. Первый и самый страшный состоит в том, что диверсанты одержали верх и устранили тем или иным способом всех наших людей. Правда, при таком раскладе непонятно, как им удалось нейтрализовать трансформеров. Второй вариант для нас более предпочтителен. Он заключается в том, что все диверсионные элементы разоблачены и изолированы, и тогда нам останется только прийти и открыть двери. Третий, самый непонятный, но, по идее, самый бескровный состоит в том, что никто ничего не понял, а диверсанты сумели себя не обнаружить и прикинуться такими же сбитыми с толку, как и все остальные. Возможна также частичная реализация второго варианта, когда схвачены не все вражеские агенты, и кому-то удалось себя не раскрыть или скрыться. Планета большая, и я не исключаю, что где-нибудь там находится их собственная замаскированная база. Но существует ещё и четвёртый вариант. В нём диверсанты имеют связь с внешним миром и держат базу ОНПИС под контролем. В этом, как и в первом случае нас обязательно ждёт засада. Предлагаю хорошенько подумать над составом разведывательной группы. Пока единственный кандидат, чьё участие для меня неоспоримо – это Михаил, причём в качестве руководителя. Поверьте, у меня имеются для этого самые веские основания.

Чёрт! Я, кажется, по-крупному свалял дурака и теперь буду вынужден по собственной дурости сопровождать на прогулке мадам Майерс. Петрович всего-то на всего не хотел терять время ради моей прихоти и ждать, когда я нагуляюсь. Ему гораздо важнее в темпе отправить разведывательную экспедицию на базу, тем более что именно ради этого мы тут в первую очередь и собрались. Может, конечно, я опять с выводами тороплюсь, но, по-моему, моё умозаключение выглядит логичным. И о каких таких основаниях для моего обязательного участия идёт речь, да ещё в качестве руководителя, мне тоже любопытно узнать, хотя навряд ли это что-то серьёзное. Просто сейчас я у него максимальным доверием пользуюсь, поскольку прежде к ОНПИС никакого отношения не имел, и, по сути, являюсь единственным, на кого не падает тени подозрений. Валька, разумеется, не в счёт, ибо всерьёз её никто не воспринимает, разве что я да Ли. А потому нужно срочно сделать заявление.

– Кирилл Петрович, – поспешил я опередить другие предложения по кандидатурам, – поскольку моё участие в разведгруппе, по вашим словам, предрешено, мне хотелось бы самому определить её состав. У меня тоже есть для этого веские основания. Со мной пойдут Лиана и Валентина.

– Кирилл Петрович, – снова взвилась Майерс, – да что же этот ваш протеже себе позволяет! Тащить на опаснейшее задание двух девчонок, у одной из которых молоко едва на губах обсохло, и которые вообще никогда там не были! Это же верх глупости и безрассудства! Они нас всех под монастырь подведут!

– Тамара, остынь, – неожиданно вступился за меня и девушек Игорь, – Миша дело говорит. Я не совсем уверен в целесообразности отправлять туда Валентину, но участие Лианы мне кажется вполне разумным.

«Милая, ты случайно не давала Игорю повода себя раскрыть?» – спросил я Ли, поглядывая с опаской на Вальку. Та просто кипела от негодования, посылая глазами в Майерс молнии, но пока, слава богу, молчала.

«Сама поражаюсь. А поводов нет, не давала».

– Позвольте не согласиться. В составе группы обязательно должен быть человек, хорошо знающий весь комплекс и людей, там работающих, – уверенно заявил Лютый.

 – Видимо, мне придётся немного приоткрыть занавес над некоторыми не всем известными детали, – вздохнул Петрович, виновато покосившись на Ли. – Лиана подходит для этого задания идеально.

Неужели Петрович всё-таки решился раскрыть её тайну? Я думал, что на его молчание можно положиться. Вряд ли в сложившейся ситуации известие о шпионской деятельности Ли вызовет бурные аплодисменты, но остановить его я не успел.

– Лиана, – Петрович зачем-то указал на неё пальцем, – работает на базе ОНПИС уже несколько лет.

На лицах присутствующих читалось, мягко говоря, удивление, Ли же смотрела на хозяина Убежища с обреченностью и глубоким разочарованием.

– Она давно является моим личным глубоко законспирированным агентом, – словно не замечая её взгляда, продолжил он. – Никто из вас, кроме меня и Миши, никогда прежде не видел её в реальном обличии.

Передо мной вдруг возник виртуальный монитор, по которому побежали слова:

«Успокойся, я твою инопланетную подружку раскрывать не собираюсь. Когда отправишься с Майерс в усадьбу, я тебя тоже старшим назначу. Может быть, собьешь с неё спесь немного, а то она чересчур разошлась».

Я непроизвольно улыбнулся. Всё-таки иногда Петрович бывает хорошим человеком. А я ведь так и не рассказал ему, что мы наверняка можем и с ним через Бармалея посредством ментальной речи общаться, без всяких картинок и мониторов. И не расскажу пока. А то, не дай бог, ещё нашу клубную болтовню слышать начнёт. И вот ещё что: я упустил из виду, что с Валькой он может образами обмениваться точно так же, как со мной, ведь Бармалей с ними обоими теперь связан. И тут прямым подтверждением моим мыслям раздался торжествующий Валькин ментальный голос:

«Ага! Я ваш монитор видела! Сначала подумала, что это ты мне зачем-то картинку передаёшь, но потом сообразила. Кажется, дядя Кир ещё не понял, что я тоже его послания теперь воспринимаю, вот только вряд ли это его упущение проживёт долго».

Умная девочка. Пришла к правильному выводу одновременно со мной. Зато я не умный. Должен был сразу после инициации Валентины об этом сообразить. Какая-то у меня избирательная аналитика получается: то всех и даже самого себя своей прозорливостью удивляю, то самые очевидные выводы доходят, как до жирафа.

– И кем же Лиана у нас была? – вернул меня к действительности Игорь.

– Давайте-ка оставим её инкогнито на её собственное усмотрение, – непререкаемо произнёс Петрович. – Она сама вправе решать, стоит ей о себе рассказывать или нежелательно. Мало ли какой конфуз всплывет, если она себя раскроет. Лично я никакого вреда от её секретов для дела не вижу.

Игорь, Василий, Тамара и даже Шаповалов по-новому и с интересом приглядывались к Лиане. Представляю, какие головоломные варианты они сейчас прокручивают, примеряя к себе.

«Кто из вас врёт?» – раздался ментальный и не слишком дружелюбный вопрос Валентины. – «Дядя Кир, который утверждает, что ты, он и Лиана раньше были знакомы, или это всё-таки вы меня продолжаете сказками кормить?»

«Валька, успокойся. Мы с Ли тебе не врали. И дядя Кир не врёт. Вернее, врёт, но не тебе, а всем остальным, но это для пользы дела».

«А зачем ты хочешь меня в свою разведгруппу затащить», – резко сменила она тему и тон. – «Какой от меня там прок?»

«Причин несколько. Во-первых, из всех присутствующих вас с Ли я знаю лучше всех и потому безоговорочно только на вас могу рассчитывать и вам доверять. Если в группе будут другие, то они меня, как новичка, всё равно всерьёз воспринимать не будут, несмотря на распоряжение Петровича. А я не желаю, чтобы мной командовал кто-то, кто абсолютно не представляет мой потенциал. Во-вторых, думаю, с моей помощью вы обе сможете становиться невидимыми, а в разведке это может нам очень пригодиться. Правда, придётся голышом побегать, но у нас уже есть некоторый опыт».

Обе хихикнули.

«Я серьёзно! Жалею только, что мы не поупражнялись с невидимостью раньше, а без тренировки, боюсь, сразу у вас не получиться. Считается, что симбионтам трансформеров невидимость недоступна, но я рассчитываю на успех, так как проверил на себе и понял принцип. Попытаться мы просто обязаны и как можно скорее».

Обе опять хихикнули.

«Да что вы как дети малые! Для тренировки, кстати, нам абсолютно не обязательно раздеваться. Я, например, в первый раз в одежде экспериментировал. Очень забавно, когда видишь в зеркале самостоятельно разгуливающую по комнате одежду, прямо как в кино про человека-невидимку».

«Раздетыми будет веселее», – серьёзным тоном произнесла Валентина, после чего обе снова захихикали. Неисправимый детский сад. Просто поражаюсь, как Лиана при таком отношении к жизни умудрилась несколько лет под прикрытием проработать. А может, это Валька на неё так действует? Срабатывает стадный инстинкт?

«Угомонитесь», – цыкнул я. – «Самое главное я вам сказать ещё не успел. Из всех присутствующих, за исключением разве что дяди Кира, мы трое ещё и самые неуязвимые. Да и то не уверен, что дядя Кир может с нами тягаться. Остальные же, отправившись в этот рейд, подвергнут и себя, и всю миссию неоправданному риску».

«Ты так уверен, что твоё предложение утвердят?» – усомнилась Ли.

«Я буду настаивать».

– Ты знаешь, Кирилл, – послышался голос Шаповалова, – я, кажется, начинаю с тобой соглашаться.

– Ты это о чём сейчас? – непонимающе взглянул Петрович на старого соратника.

– Эта компания, претендующая на самостоятельную разведгруппу, похоже, в самом деле научилась без слов друг с другом разговаривать. Я уже давно за ними наблюдаю. Но это говорит только в пользу Мишиного предложения. Смотрите: все трое завязаны на комаров; все трое друг за друга стеной, прямо как мушкетёры у Дюма. Лиана, оказывается, осведомлена об организации не хуже других, но её при этом ещё и в лицо не знают, большой плюс. Ну и, повторюсь, все трое способны понимать друг друга без слов, так что им даже средства связи могут не понадобиться. По-моему, состав следует утвердить.

Неужели по нам так всё видно? Или Шаповалов для красного словца про наше телепатическое общение говорил?
 
– Я так понимаю, – вмешался Василий, – другие варианты уже не рассматриваются.

Не уловил, было ли это вопросом или констатацией, но мне, зная, что рулит всё равно Петрович, захотелось создать хотя бы видимость демократии, поэтому я сказал:

– Уважаемое Собрание, простите, что влез со своим предложением раньше других.  Возможно, у кого-нибудь имеется иная точка зрения.

– Ах, огромнейшее вам спасибо, что дозволяете нам, никчёмным, высказаться, – ядовито поклонилась в мою сторону Майерс. – Не думаю, что должна соглашаться с кандидатурой Лианы. По крайней мере, до тех пор, пока мы не узнаем, кем она для нас была раньше. А эту девочку, – она кивнула в сторону Валентины, – я вообще не понимаю, каким образом можно в разведке использовать. За ней самой присматривать нужно будет.

«Ли, эта напыщенная идиотка со всеми так разговаривает?», – Тамара раздражала меня всё больше и больше. – «Я всё активнее начинаю разделять желание Вальки звездануть ей ногой пониже спины».

«Да, друзей у неё не слишком получается заводить, но специалист она высококлассный, и за это начальство её терпит. Может, тебе всё-таки стоит отказаться от совместной прогулки? А то, не ровен час, ещё друг друга поубиваете. Вернее, ты её убьёшь, у неё-то против тебя никаких шансов».

«Ну, что ты», – отозвался я злорадно-приподнято, – «не хочу лишить себя удовольствия. Я, пожалуй, с ней от души поразвлекаюсь. К тому же Петрович самолично порекомендовал мне сбить с неё спесь. Бар «говорит», что тоже не питает к ней братской любви, а вместе с ним мы такой спектакль персонально для неё устроим, что её светлость надолго останется под впечатлением».

«Смотрите не переборщите», – в голосе Лианы промелькнуло лёгкое беспокойство.
 
Я поторопился её успокоить:

«Бар по определению не убийца. Я тоже никого ещё не убил, но пару-тройку весёлых шуток мы ей гарантированно обеспечим. Для нас весёлых, разумеется, а для неё – это уж как получится. Вы, когда с Валькой новые штаны взамен разорванных искали, случайно на детскую одежду там не натыкались?»

«Случайно натыкались», – встряла Валентина. – «Там просто до чёрта всевозможного барахла. Надо будет поинтересоваться, зачем оно дяде Киру. И кстати, Лианочка, мы с тобой просто обязаны посмотреть предстоящее шоу».

«Э, э, ты чего такое удумала?» – насторожился я.

«Мы идём следом за вами, и это не обсуждается», – заявила она.

«Да я-то ладно, могу и не обсуждать. Но как ты у своего дяди Кира рассчитываешь билеты на спектакль выторговать?»

«Это моя забота, придумаю. Ты только сам смотри мымре этой не проговорись, что мы за вами следом пойдём».

«Я-то не проговорюсь, только сильно сомневаюсь, что Петрович позволит вам на Землю следом за нами отправиться».

«Сказала же, это мои проблемы, Косолапый, сама их решу».

«Косолапый?.. Что-то новенькое в списке моих имён появилось. Это вы так меня промеж себя кличете?»

«Пока нет, просто на язык навернулось».

«А что», – поддержала Ли, – «мне нравится. Молодец, Валька, а то Миха с Мишей уже приелись».

«Прощу вам Косолапого, если притащите мне детской одежонки», – пообещал я.

«А тебе какой?» – хором спросили обе.

Ментальный хор прозвучал достаточно необычно, внутри головы словно что-то защекотало.

«Чем нелепее, тем лучше», – высказал я пожелание.

«Обеспечим в лучшем виде», – поручилась Валентина.

Если ей в самом деле удастся выбить у Петровича разрешение последовать за мной и Майерс, то у девчонки точно есть какие-то неизвестные мне рычаги давления на этого почти диктатора. Что касается изобилия всевозможной одежды у Петровича, то я, кажется, догадываюсь, зачем она ему. Помните девочку на пони? Думаю, в его спектаклях множество ролей, а тут у него костюмерная.

– Так, – вернул нас к действительности Петрович, – поскольку, кроме Тамары, очевидных возражений против состава разведгруппы никто не высказал, я принимаю следующее решение: на разведку отправятся Михаил, Лиана и Валентина. Мне очень не хочется впутывать девочку в столь опасное мероприятие, но должен признать, что и Михаил, и Лёша смогли меня убедить. Тем не менее свою поправку в состав группы я всё-таки внесу. Четвёртым членом команды пойдёшь ты, Василий. Только запомни и не обижайся: командовать будет Михаил, а ты будешь его главным консультантом. Я уже сказал, что у меня имеются очень веские основания и причины, чтобы поручить ведущую роль ему. И не сочти это за недоверие к тебе, тут совсем другое. Расскажу, но не сейчас.
 
Да что же это за причины такие, да ещё и веские?!.. Когда он произнёс это в первый раз, особого резонанса его слова во мне не вызвали. Тогда я решил, что он просто хочет таким образом заставить остальных относиться ко мне более серьёзно плюс очевидное ко мне доверие с его стороны. Но повторный упор на те же слова, когда окончательное решение уже вроде бы принято, заставил меня пересмотреть их смысл и попытаться определить их истинное значение. У меня появилось ощущение, что за его «основаниями» скрывается нечто, о чём я пока даже не догадываюсь. Что же он имеет в виду? Может, он успел заметить в моих способностях больше, чем я полагаю? И вот что ещё мне совсем не понятно: я был абсолютно уверен, что Вальку он ни под каким видом отпускать на это опасное задание не захочет, а он с лёгкостью соглашается с моими практически немотивированными желаниями и даёт добро. Что-то за всем этим стоит. Только моя интуиция, которая последнее время работала очень неплохо, сейчас предательски молчит.

– Разведоперацию начнём сразу после возвращения Михаила и Тамары с Земли, – постановил Петрович. – Пока они будут отсутствовать, я попрошу тебя, Василий, вместе с Игорем подготовить развёрнутую схему базы для ознакомления с ней Михаила и Валентины. Ты, кстати, – обратился он к Вальке, – можешь приступать к её изучению прямо сейчас. Лиана тебе поможет.

– Дядь Кир, мне нужно сказать тебе пару слов наедине, не возражаешь?

Петрович посмотрел на Вальку очень подозрительно, но после небольшой заминки согласился:

– Ладно, так и быть, дам тебе высказаться, но только позволь мне сначала завершить собрание. Вы двое, – на сей раз он обращался конкретно ко мне и Майерс, – уж постарайтесь друг с другом быть повежливее и обойтись без мордобития. Поскольку Тамара изменить внешность не может, в парке вам не стоит афишировать своё знакомство. Держитесь друг от друга на расстоянии, а если вдруг обнаружится кто-нибудь с условным знаком, то твоя задача, Тома, занять пришедшего разговором, сделав вид, будто сама первый раз пришла. Кстати, для правдоподобия не забудь тоже папоротником запастись. Миша, тебя хоть и не знают, но внешность тебе всё равно желательно изменить, мало ли что. Если увидишь, что к Тамаре кто-то подошёл, подберитесь с Бармалеем поближе и постарайтесь как следует прощупать этого человека. По крайней мере, общее настроение сканируемого Бармалей точно «разглядит» и передаст тебе. Если вам хоть что-то покажется подозрительным, вежливо прощаетесь и уходите. Если впечатление будет благоприятным, тащите сюда, а дальше я уже сам буду разбираться. До двух часов время ещё есть, но я бы на вашем месте отправился пораньше. Осмотритесь, папоротник для Тамары найдите.
 
– Кирилл Петрович, – перебила его Майерс, – координаты выхода вы мне сообщите?

– Их Миша знает.

И пока я не успел выпалить, что не имею о них ни малейшего представления, Петрович «сбросил» мне картинку с координатами, под которыми было приписано: «пусть привыкает, что не она тут главная». На что я тут же лаконично ответил словом «понял». «Только не увлекайся», возникли ответные слова. Кажется, воспитывать собираются не меня. Я только за.

– Тамара… – вежливо начал я и с запозданием сообразил, что не знаю её отчества. Вежливо уже не получалось.

– Просто Тамара, – довольно прохладно ответила Майерс. – Можете называть меня так, молодой человек.

«Её отчество – Апостоловна», – подсказала мне Ли, – «и она терпеть не может, когда кто-то произносит его вслух. Видимо, у её дедов по линии отца были достаточно специфические представления о благозвучных мужских именах».

– Так вот, Тамара, – продолжил я, едва сдержав смешок, – мне ещё нужно утрясти кой-какие мелочи перед отбытием. Думаю, минут через тридцать мы можем встретиться непосредственно в капсульной. Вас такой вариант устраивает?

– Устраивает, и попрошу не опаздывать, – фыркнула она брезгливо и немедленно покинула холл.

Чем же я, интересно, ей не угодил? Неужто это всё из-за того, что я на её сходство с Мирей Матье должного внимания не обратил? В таком случае она просто дура. Нужно будет потом у Игоря о ней подробнее расспросить.


Глава двенадцатая.

Разминка в усадьбе.

Поднявшись в нашу с Ли комнату, я плюхнулся спиной на кровать и прикрыл глаза. Хотелось на пару-тройку минут расслабиться и ни о чём не думать. Не получилось. Как-то неожиданно сами собой обострились мои слуховые рецепторы, и я разом услышал целый оркестр из окружающих звуков, живших каждый своей жизнью, но при этом составляющих ту повседневную слуховую панораму, которую обычно мы воспринимаем невнятным фоном. С чего бы вдруг? – слегка насторожился я.

Вот чуть поскрипывают ступени под ногами Лианы. Не теряя времени, отправилась на подземные уровни подыскивать карнавальный наряд для моей задумки. Шелестит под лёгким ветерком девственный лес за окнами, наполненный птичьими пересвистами, трелями и стуками; без устали на все лады трещат, цвиркают и похрустывают насекомые, иной раз издавая такие звуки, которым и названия-то нет; роет землю в поисках подножного корма кабан, шумно фыркая и выдувая из ноздрей забивающийся туда мусор. Ну, не кабан, конечно, всё-таки это не Земля, но зверюга сильно на него смахивающая.

А вот это, похоже, тот самый спусковой механизм, на который сработали мои сторожевые синапсы:
 
– …Дядь Кир, – отчётливо расслышал я Валькин голос, – ты должен нас с Лианой отпустить в парк вслед за Мишей и этой.

– Да? И почему же, позволь узнать? – спросил он заинтересованно. – Мне показалось, что не далее как пяток минут назад, эти же вот уста глаголили, будто у вас с ней какое-то неотложное дело запланировано.

  – Потому что эта Майерс замышляет против Миши какую-то гадость. Дело может подождать.

– Вот как. И что же, скажи на милость, вселило в тебя такие подозрения? Наверное, и неоспоримые доказательства имеются?

– Чувствую.

– Ах, ты чувствуешь. А я, милочка моя, чувствую, что это именно ваше спевшееся трио замышляет какую-то пакость в отношении немного предвзятой к вам женщины. Будешь убеждать меня, что это не так?

– Не так! Мы с Лианой просто хотели посмотреть, не вмешиваясь. Ты же сам Мишу подначивал спесь с неё сбить.

– Это он тебе сказал?

– Это ты ему показал, а я увидела. Дядь Кир, если не пустишь, я всё ей расскажу.

Чёрт! Валька всё-таки не удержалась. Главное, чтобы Петрович сам сообразил, что мы все трое теперь на Бармалея завязаны, а то начнёт ещё меня подозревать. Но Боже ж мой, такими запрещёнными приёмчиками она, пожалуй, своего добьётся.

– Валентина, это называется шантажом! – возмутился Петрович.

– А что мне остаётся, если ты по-хорошему нас отпустить не хочешь? – не уступала та.

– Ладно, уговорила. Только смотри не вздумай своим приятелям проболтаться, каким макаром меня взяла.

– Не волнуйся, дядь Кир, могила.

Я хмыкнул. Если она не забыла, как я у Вовы на даче её телефон из соседнего дома услышал, то врушка из неё та ещё. Впрочем, врушка она в любом случае, а находясь сейчас за закрытой дверью в комнате Петровича, она запросто может обо мне и не вспомнить. Просто в голову не придёт. Ли я, кстати, кажется, о своих гипертрофированных зрении и слухе вообще не упоминал. Эх, ещё бы память такую же гипертрофированную иметь. Вдруг это тоже вполне реально, нужно только целью задаться. Если трансполе восстанавливает повреждённые ткани, то кто или что ему мешает точно так же клетки памяти восстанавливать? С другой стороны, даже если клетки восстановятся, вовсе не факт, что вместе с ними восстановится и их информационное содержимое. Интересный вопрос. Следует как-нибудь им поплотнее заняться.

В этот момент меня привлёк другой разговор, происходивший вне стен дома.

– Тамара, – услышал я укоряющий голос Игоря, – какая бешенная муха тебя сегодня укусила? С чего ты вдруг ни с того ни с сего принялась на Мишу буквально по каждому поводу нападать? Вы что, раньше с ним знакомы были?

– Ты все не так понял, ни на кого я не нападала, просто мне показалось, что Михаил ведёт себя крайне невежливо и слишком молод, чтобы ему так много всего дозволялось.

– Да так я всё понял, не увиливай. Что с тобой такое происходит? Мужику уже под тридцать, а ты его в молокососы записываешь! В его возрасте некоторые до генералов дослуживаются. И что это за выражение такое – юный рекрут? По-моему, он ещё слишком мягко с тобой обошёлся, ты его просто оскорбила при всех. Что он тебе такого сделал?

– Да ничего он мне не сделал! Впрочем, наверное, ты прав, я вела себя чересчур импульсивно. Впредь постараюсь следить за собой. Лучше скажи, что ты думаешь по поводу этой невесть откуда взявшейся Лианы? Кем могла работать такая фифа под крылышком у Кирилла Петровича?

– Сильно подозреваю, что от неё самой мы этого никогда не узнаем. Если Кирилл Петрович до сих пор молчал, значит, у него были свои резоны, и вряд ли он захочет о них распространяться. Самое неприятное, что, возможно, Лиана знает нас всех как облупленных, а мы даже не представляем с какой стороны. Она могла быть кем угодно, вне зависимости от пола и возраста. Боюсь, вычислить её мы сможем только методом исключения. Когда организация заработает вновь, очень хочется на это надеяться, переберём всех сотрудников. Она должна оказаться среди тех, кого будет недоставать. По крайней мере, это существенно сузит круг возможных кандидатур.

Вот и думай теперь, хорошо это или плохо, когда можешь слышать, что говорят за твоей спиной. Ответ очевиден: может быть хорошо, а может быть и плохо, но хорошего определённо больше, ибо кто осведомлён, тот вооружён. Куда это Ли запропастилась? А, вот она, сам же только что слышал, куда она пошла, и уже успел забыть. Нужно срочно памятью заняться.

– Валяешься, бездельник, – послышалось с порога. – Посмотри, я тут целый ворох детской одежды на выбор тебе приволокла. Я так подозреваю, Апостоловну ты под видом ребёнка намереваешься терроризировать?

– Мы.

– В смысле?..

– Если я буду один, она вполне может сообразить, что это я, а вот если шкетов будет двое, да ещё мамаша с ними, чёрта с два она догадается, что это мы перед ней комедию ломаем.

– Ты в самом деле думаешь, что Вальке удастся Петровича уломать?

– Уже уломала.

– Да? – Ли без преувеличения выглядела шокированной. – И как же ей удалось?

– Шантаж. Гнусный, примитивный шантаж. Но очень действенный. Не предполагал, что девчонка на него способна, но она продолжает меня удивлять.

– Она сама тебе рассказала?

– Подслушал ненароком, так что учти, мы с тобой об этом ничего не знаем. Даже любопытно, какую версию она нам преподнесёт. Ты ведь в ребёнка легко сможешь трансформироваться?

– Что, прости?..

– Девочкой с бантиком, или мальчуганом с рогаткой сможешь часок поработать?

– Без проблем. А Вальку, значит, мамашей планируешь сделать?

– Да. Не уверен, что она с ролью ребёнка справится. Практики маловато. По себе помню, что сильно отличающимся от оригинала телом поначалу шибко трудно управлять, а толстушку она уже сама отрепетировала. Добавит себе ещё свинячью физиономию с маленькими глазками и будет в самый раз.

В этот момент Валентина влетела к нам в комнату и, усевшись на другую сторону кровати, выпалила как пулемёт:

– Мы идём. Прямо за вами. Я и Лиана. Дядя Кир разрешил.

– И как тебе удалось его убедить? – спросил я невинно.

– Ну… я попросила, он и согласился.

– Ага, просто так вот взял и согласился, – усомнился я.

– Да, – соврала она с честными глазами, – он меня любит и в такой мелочи отказывать не стал.

Значит, про телефон на Вовиной даче она так и не вспомнила. Выходит, не только мне тренировкой памяти следует заняться. Впрочем, тут дело не в памяти. Обычно люди не задумываются, что их кто-то слышит. Закрытая дверь почти всегда создаёт иллюзию изолированности и безопасности. Валька даже не предполагает, что её разговор с Петровичем мог кто-нибудь услышать.

– Так, девочки, – вернулся я к делам насущным, – давайте-ка посмотрим, каким карнавальным реквизитом мы располагаем. Да, ассортимент действительно богатый. Валька, тебе потребуется что-нибудь бесформенное для упитанной фигуры, вроде той, которую ты уже испробовала. Мы с Ли будем изображать малолетних хулиганов, а ты будешь нашей толстой мамашей с ограниченным чувством юмора.

– Я пообещала дяде Киру не вмешиваться в происходящее. А почему с ограниченным?

– Вмешиваться тебя никто не заставляет. Стой себе с Бармалеем в сторонке и не вмешивайся. А с ограниченным – чтобы нашим выходкам умильно улыбаться. Да, и напомните мне, чтобы я Бармалея в дворнягу превратить не забыл. А то он нам всё представление испортит.

– Мне понравилась идея про мальчугана с рогаткой, – определилась с выбором Ли. – А ты для разнообразия побудь девочкой. Кстати, с чего ты удумал в детей трансформироваться?

– Петрович навеял. Они с Бармалеем на следующий день после нашего знакомства девочку и пони изображали. Я тогда прямо-таки обалдел от неожиданности. А с рогаткой, боюсь, проблемы возникнут, где мы её тут возьмём?

– В крайнем случае, заменю палкой, – тут же предложила альтернативу Лиана.

– Ладно. Вы всё поняли. Все костюмы придётся вам с собой взять, Майерс их нельзя раньше времени засвечивать. После того, как мы разойдёмся с ней в разные стороны, встречаемся у Грота.

– А это где? – не поняла Ли.

– Спросите, вам подскажут. Около него небольшой прудик имеется. Не перепутайте с Голландским домиком, перед ним тоже пруд, только побольше и соединяется рукавом с большим прудом перед усадьбой. Если фильм «Здравствуйте, я ваша тётя» смотрели, то там как раз Голландский домик показывали, он из красного кирпича. В крайнем случае, кричите ментально, надеюсь, услышу. Жаль, что мы нашу связь на дальность не испытывали. Ну, пожалуй, всё, моё время вышло. Нужно топать, иначе Майерс меня в неуважении обвинит, а мы ведь так её уважаем, так уважаем.

По дороге к капсульной я мысленно свистнул Бармалею, который тут же возник рядом со мной в облике какой-то жуткой рептилии размером с корову, отдалённо напоминающей гибрид жабы с крокодилом. Похоже, он уже приступил к выполнению программы по психологической обработке Тамары Апостоловны. Да уж, такому отчеству не позавидуешь. Думаю, её папе жилось несладко, особенно в младые годы. Вряд ли его сверстники упускали случай подковырнуть столь лакомое имечко. Впрочем, если он был в авторитете, имя Апостол звучало не так уж и плохо.
 
Майерс находилась уже внутри, но язвительное замечание в мой адрес, готовое сорваться с её губ, так и не прозвучало, ибо вид Бармалея заставил её непроизвольно вздрогнуть и даже взбледнуть. После некоторого замешательства она произнесла с хрипотцой:

– Вы не могли бы, молодой человек, попросить вашего питомца принять более благообразный вид. Не думаю, что появление на Земле подобной образины уместно.

– О, что вы, Тамара, – поспешил я её успокоить, – на Земле Бармалей будет невидимкой. Я вовсе не уверен, что на территорию парка собаки вообще допускаются. Но если его вид вас смущает, вы можете лично обратиться к нему с просьбой стать посимпатичнее. Возможно, он пойдёт вам навстречу.
 
С этими словами я повернулся к пульту и ввёл координаты. Майерс молчала. Бармалей делал вид, что абсолютно не понял нашего разговора и плавно открывал и закрывал свою чудовищную пасть, не сводя при этом хищного взгляда с нашей попутчицы. Вы можете сколько угодно знать, что биотрансформеры не агрессивны, но, глядя на подобную демонстрацию, невольно начнёшь сомневаться в правильности своих познаний. Апостоловна определённо сомневалась. Я не вмешивался. Бар прекрасно чувствовал её негативное ко мне отношение и выказывал точно такое же отношение к ней самой.

Через девять минут, проведённых в гробовом молчании, нарушаемом лишь поскрипыванием Бармалеевых челюстей, мы вышли среди деревьев неподалёку от большого пруда вне парковой территории. Бармалей исчез. Не для меня, конечно, но для всех остальных он перестал существовать.

– Удачно, – проговорил я, прервав сильно затянувшуюся паузу и указав Майерс на растущий прямо у ног папоротник. – Сами себе листочки сорвёте, или мне доверите?

– Обойдусь как-нибудь без вашей помощи.

– Ну, как знаете. Вход на территорию парка там, а засим позвольте откланяться и следовать своим путём.

– Вот и следуйте.

Нет, ну что за грымза такая! Чем я ей не угодил, не могу понять? Ладно бы там нагрубил, нахамил, пихнул в конце концов, но ведь не давал я ей никаких поводов для подобного ко мне отношения! Здесь явно что-то не так. Не должен нормальный человек без веской причины так себя с незнакомцем вести. А мы с ней абсолютно незнакомы, это я могу с уверенностью сказать. В жизни не пересекались. Придётся в очередной раз пополнить список неразрешённых загадок. Но мстить будем. Адекватно. Нельзя столь демонстративное неуважение и пренебрежение безнаказанным оставлять. Жаль, что я мысли не умею читать, только эмоции.

Ладно, пора делом заняться. Мне нужно что? Мне нужно внешность изменить. Пока с девчонками не встретился, достаточно подредактировать рожу.

– Бар, двинули к Гроту. Наверное, вход на территорию платный, но мы с тобой туда без всякой платы проникнем, потому что денег у нас с собой всё равно нет.
 
А зачем мне, собственно, к Гроту? Девочки наверняка выдут точно там же где и я. Тут нам и переодеться будет проще. Интересно, Валька с Ли вспомнят про деньги?.. Они-то в невидимок пока ещё не научились превращаться.

– Бар, пошли назад, – принял я решение, пройдя буквально с десяток шагов. – Заодно свою подружку встретишь.

Майерс успела уйти достаточно далеко, и я без опасений вернулся к капсуле. Место укромное, можно в десяти шагах пройти и ничего не заметить. Ли с Валентиной появились буквально минут через десять-пятнадцать. Времени они даром не теряли, поэтому на пороге капсулы я сразу увидел толстую тётку с маленькими глазками, как и заказывал, обряженную в застиранное цветастое платье затрапезного вида, и вихрастого, усыпанного веснушками рыжего пацана лет восьми в зелёных шортах, замызганной майке неопределённого цвета и со шкодливой физиономией, усердно щёлкавшего игрушечным пистолетом. Невольно вспомнилась экранизированная Гайдаем новелла О. Генри про Вождя Краснокожих.

Никогда, кстати, не обращали внимания, что подавляющее большинство толстух выглядят именно тётками, независимо от возраста?

– Это вместо рогатки, – сообщил пацан в ответ на мой критический взгляд и направил пистолет прямо мне в лоб. – У дяди Васи выпросил.

– А откуда он у дяди Васи? – я реально удивился, услышав, что Лютый таскает при себе детские игрушки.

– Без понятия, – пожал плечами пацан, возобновив пальбу и дополняя щелчки звуками типа бах-бах-бах и пух-пух-пух. – Вернёмся – спросишь, – добавил он, расстреляв всю обойму. – А мы тут тебе платьишко с бантиком принесли, не хочешь примерить?

– Отвернитесь, – буркнул я, забирая из рук толстой тётки свёрток.

– С каких это пор ты маму с братиком стесняешься? – удивилась та.

– По отдельности уже не стесняюсь, а обеих сразу пока да. Отворачивайтесь давайте.

– Ладно, – тётка скривила морду и повернулась к пацану, – давай, сынок, постреляй пока в другую сторону.

– И как сынка звать? – осведомился я писклявым голоском, напяливая на себя дурацкое розовое платьице с рюшечками.

– Хм, – задумалась мамаша, – пусть будет Лёня. А ты тогда Машей будешь.

– Полиной.

– Что?..

– Полиной! Имя такое есть, и оно мне нравится.

– Ладно, Полиной так Полиной. Тебе как, Лёня, нравится такое имя?

– А мне, мам, пофиг в кого стрелять, хоть в Машу, хоть в Полину. Можно уже поворачиваться?

– Валяйте. Я всё равно без вашей помощи бантик не завяжу, – проворчал я, безуспешно пытаясь вплести в волосы непослушную ленточку отвратительного поросячьего цвета.

– Ой, мам, какая девочка хорошенькая! Давай её себе оставим?

– Она и так наша. Полиночка, и куда нам теперь?

– Бантик привязывай и веди нас во-он к тому входу. Тётя Тамара туда направилась.

Судя по размеру платья, я должен выглядеть лет на шесть-семь. Очень смутно помню себя в таком возрасте, да и то мальчиком. Эх, жаль зеркала нет! Обидно же совершенно не представлять, на что похож.

– Тётя мама, у тебя случаем при себе зеркальца нет? – пискнул я, повернувшись к толстой тётке.

– А тебе зачем?..

– Блин! Ну, должен же я… пардон, должна же я хоть краем глаза увидеть, во что трансформировался, тьфу ты, трансформировалась. Нет, всё-таки трансформировался. Так есть или нет?

– На! Может, и разглядишь что-нибудь.

Толстая тётка Валя, по совместительству мамаша двух малолетних оболтусов, протянула мне небольшую круглую пудреницу. Да, мелковато зеркальце, но не могу не согласиться с Лёней, что девочка действительно получилась хорошенькая. Белокурая, волосы как у Мальвины, густые, крупными волнами, глаза голубенькие-голубенькие. Тут я, кажись, переборщил. Настолько ярко-голубого цвета глаз в жизни, по-моему, не встречал. Только у кукол. Ну да ладно, мне нравится.

  – Давай, давай, – послышался Лёнин голос.

  – Что давай? – не понял я.

  – Глаза давай редактируй. Думаешь, если Майерс злая, то она ещё и тупая? Сразу просечёт, что цвет ненатуральный, хотя мне тоже так нравится.

Вздохнув, я притушил краски.

  – Так пойдёт?

  – Так пойдёт. Остальное вроде без нареканий. Веди нас, мама-Валя, не нам же тебя направлять. Пах! Пах!

Лёня снова радостно защёлкал пистолетом.

– А у нашей мамани денежки при себе имеются? – поинтересовался я. – А то за вход, небось, платить придётся.

– Имеются, – толстуха забрала у меня пудреницу и, не глядя, закинула её в элегантную дамскую сумочку, нелепо смотрящуюся на фоне её деревенского полусвинячьего вида.
 
Весело повизгивая, постреливая и попрыгивая, наша команда вторглась на территорию усадьбы и с самым беззаботным и счастливым видом принялась шнырять по многочисленным аллеям и дорожкам. Поначалу я никак не мог сообразить, куда подевалась Фея, хотя чувствовал, что она всё время где-то поблизости. По моим ощущениям она находилась непосредственно на Ли, но вычленить её отдельно от тела мальчишки у меня никак не получалось. Устав наконец от бесчисленных попыток понять, во что она превратилась, я спросил напрямую:

– Брат Лёня, скажи мне, пожалуйста, что ты сделал с Феей?

– Одежду.

– Не понял?..

– Она на мне вместо невидимого бронежилета в виде вот этой самой майки, только надёжнее. Помнишь, как комарики нас в бане защищали? Тот же метод.

– Здорово! Жаль только, что с Бармалеем у меня этот фокус не пройдёт. Тяжеловат он для бронежилета, да мне и не нужно. Я, похоже, сам себе бронежилет, правда, проверять это на практике что-то не очень хочется. Никак не пойму, куда Тётя Тамара подевалась. Мы, по-моему, уже весь парк вдоль и поперёк избегали, а её нигде нет. Зато есть мужик с папоротником, и он мне категорически не нравится.

– Где?

– Вон, на противоположном конце аллеи. Ты его знаешь?

– Да как отсюда кого-то разглядеть можно, далеко слишком. А ты-то его как разглядел?

Чёрт! Опять про свои гипертрофированные способности забыл!

– А-а… Я его раньше разглядел, только тогда папоротника не заметил.

– А сейчас, значит, заметил? – посмотрела на меня Ли скептически.

– Ну-у… Издалека кажется, что у него в руке папоротник.

– Я, например, вообще не вижу, что у кого в руках на том конце аллеи, – прищурился Лёня. – Может, поближе подойдём?

– Мама-Валя, ты постой здесь немножко, а мы с Лёней ещё раз по дорожке взад-вперёд пробежимся. Поскакали, Ли, только как можно беззаботнее и можешь стрелять.

Подскакав к подозрительному объекту поближе, Ли обернулась и, продолжая щёлкать пистолетом, сообщила:

– Да, он точно из наших, только лично я с ним не знакома. Даже не знаю, как его зовут.

Я присмотрелся внимательнее. На лавочке, откинувшись на спинку, сидел крепкого телосложения мужчина лет, наверное, пятидесяти, может, чуть меньше. Роста, скорее всего, среднего, про сидящего наверняка не скажешь, умеренно короткие полуседые волосы на пробор с небольшими залысинами, одет в синие джинсы и сиреневую рубашку с коротким рукавом. Заявился сюда не совсем налегке, рядом на лавочке объёмистая барсетка, зонтик и два листа папоротника. Правая рука покоилась прямо на барсетке. В общем, ничего примечательного в облике, разве что полное отсутствие даже намёков на намечающийся живот, который в таком возрасте в той или иной степени присущ большинству крепких мужчин.
 
– Почему ты сказал, что он тебе не нравится? – спросила Ли.

– Потому что я его не чувствую.

– Так это же хорошо. Фея его тоже не чувствует, значит, всё в порядке.

– Ты не поняла. Я его вообще никак не чувствую, ни хорошо, ни плохо, словно его нет. У любого человека существует аура, которая для меня уже практически как открытая книга его эмоций. У этого человека ауры нет совсем, как, например, вон у той статуи.

– Получается, он неживой?

– Не знаю. На вид очень даже живой. А ещё я начинаю подозревать, что мы наконец-то натолкнулись на реальную причину того, почему биотрансформеры не видят заговор перед собственным носом. Им просто нечего видеть. Ли, нам категорически необходимо захватить этого типа живьём. Где же эта чёртова Майерс? Она должна заманить его в ловушку, вот только я сильно подозреваю, что ни к кому из нас троих она прислушаться не пожелает, свалив всё на приказ уходить при малейших подозрениях. Хватать его на виду у всех тоже не лучшая идея, к тому же он может быть не один. А нам никак нельзя показывать, что мы что-то заподозрили. И отпускать его нельзя. Обидно.

– Что обидно?

– Что срывается так хорошо задуманный спектакль для единственного зрителя по фамилии Майерс. Вряд ли нам представится возможность ещё раз использовать тот же антураж и тех же персонажей. В любом случае её необходимо срочно найти. Пусть подойдёт к нему и заговорит. Вполне возможно, что они друг с другом знакомы. Потом мы с Бармалеем дадим ей добро, она отведёт сего господина в капсулу, а там мы его спеленаем. Просто ненужно Тамаре мешать и что-либо ей говорить, тогда она сама сделает все, что нам требуется. Давай ещё раз подумаем, где она всё-таки может быть. Наверное, придётся нам разделиться. Я обшарю музейные залы, а вы с Валькой оставайтесь здесь и не спускайте глаз с этого гражданина.

– Тебя вряд ли одного в таком виде в музей пустят. Лучше ты иди с Валентиной, а я тут покараулю.

– Нет. Это будет долго и нерационально. Я лучше голышом побегаю.

– А как ты голышом планируешь Майерс сюда отправить? Невидимкой тебе к ней обращаться нельзя, а голого она тебя в либо в издевательстве, либо в домогательстве обвинит и тогда уж точно никуда не пойдёт.

– А она меня голым и не увидит.

– Это как?

– А вот так.

Я протянул к Ли руку, одетую в чёрную лайковую перчатку.

– Где ты её взял?

– Там же где и эту.

Я продемонстрировал вторую руку, на которой перчатки не было, но через секунду она на ней появилась. Думаю, шестилетняя девчушка в лайковых перчатках со стороны выглядела довольно забавно. Но на нас, кроме мамы-Вали, вроде никто не смотрел.

– Просто я подумал, – поделился я новой концепцией одевания, – что если уж смог отрастить себе крылья, хвост и меховую шкуру с жабрами и прочими перепонками, то почему бы мне не отрастить на себе одежду? И на гардероб тратиться ненужно. Она, конечно, будет неснимаемой, но мне этого и не требуется.

– И давно ты научился так делать?

– Да вот только что, сразу после твоих слов, что к Майерс голым приближаться противопоказанно.

– Очередное подтверждение того, что ты стопроцентный биотрансформер. Этого быть не может, но глаза говорят обратное. Иди за Майерс.

Долго ходить мне не пришлось, направление я угадал верно. Апостоловна обнаружилась почти сразу в одном из залов главного здания усадьбы Шереметьевых. Она увлечённо пялилась на какие-то фарфоровые фигурки, томящиеся в аквариуме застеклённой витрины, даже не заметив, как к ней подошел здоровенный охранник, замеченный мной у входа в усадьбу, и, наклонившись к её уху, негромко произнёс:

– Гражданочка, там вас на главной аллее какой-то гражданин с букетом папоротника спрашивает.

Майерс вздрогнула почти так же, как давеча при виде Бармалея, в капсульной, подозрительно оглядела дежурно улыбающегося верзилу и, пробормотав «спасибо», поспешила к выходу. Почти в тот же миг ко мне подплыла миловидная женщина-экскурсовод и строго спросила:

– Сергей, вы почему пост оставили? – после чего добавила намного тише: – Я к тебе загляну немного позже, котик.

– Уже ухожу, – шепнул я, многообещающе улыбнувшись и тоже резво поспешил к выходу.

Какой большой, однако, «котик». Но это всё-таки лучше, чем мурзик. Наверное, котик будет сильно удивлён, когда его станут убеждать, будто он, покинув пост, болтался по музейным залам, особенно увидев себя на записях с камер. Но это уже не мои проблемы.
 
Быстро перекинувшись в невидимку, я переключился на Майерс, уверенно продвигающуюся в нужном нам направлении. С облегчением я отметил, что при её появлении наш клиент узнал её издалека, встал и расплылся в радостной улыбке. Теперь нужно чтобы она случайно не проболталась про вызвавшего её охранника, а то может накладка получиться.

«Валька, перехвати её и скажи от моего имени, что охранника за ней отправила ты. И пусть думает, что разговаривает со мной, а не с тобой. Тебя тут нет, как тебе известно».

Валентина поняла с полуслова и, когда Апостоловна с ней поравнялась, еле слышно произнесла:

– Тамара, охранника за вами отправил я, не проговоритесь случайно.

И тут же добавила значительно громче:

– Гражданочка, вы маленькую девочку с розовым бантиком не видели? Затеяла со мной в прятки играть, а я теперь её никак найти не могу.

– Никакой девочки я не видела, – скривилась Апостоловна, на миг остановившись, после чего отвернулась от отлично справившейся с ролью Вальки и продолжила движение к объекту нашей охоты.

Следует отдать Майерс должное. Я очень опасался, что появление перед ней толстой тётки под видом меня опять заставит её вздрогнуть, но она не подвела. Разве что от неприязненной гримасы не удержалась, но со стороны незнакомца этого не должно было быть видно.

– Тамарочка, – донеслось до моего обострённого слуха, – как же я рад вас видеть в добром здравии!

– Виталий, вы всё такой же подтянутый джентльмен. Тоже безумно рада, что вам повезло не оказаться запертым вдали от дома. Вы тут уже были, или, как и я, в первый раз пришли?

– В первый, Тамарочка, в первый. Вы не знаете случайно, кто за нами прийти должен?

– Понятия не имею. Я уже и в музей сходила, но, кроме вас, больше никого из наших не видела. Давайте немного погуляем, что ли. Не исключено, что за нами со стороны наблюдают. Сами знаете, доверяй, но проверяй.

– Да уж, да уж. Ситуация, можно сказать, сложилась критическая. Пусть себе наблюдают, нам с вами скрывать нечего. Нам даже комариный контроль не страшен. Хотя, по слухам, на Земле сейчас нет ни одного трансформера из наших. Все либо на базе, либо на местах со своими альфами застряли.

Какая милая беседа. Словно лучшие друзья после долгой разлуки встретились. Ну хорошо. Ну затащим мы этого Виталия в капсулу. Как я объясню Петровичу и остальным, что у этого человека ауры нет? Это ж мне себя тогда раскрыть придётся.

«Девчонки, давайте думать, как нам этого лазутчика Петровичу сдать, себя при этом не разоблачив. Есть идеи?»

«А попробуй-ка ты по этому поводу с Бармалеем потолковать», – предложила Ли. – «Ведь такого уровня взаимодействия с комарами, как у тебя, больше ни у кого нет. Может, из этого что-нибудь да выгорит».

«А что, чем чёрт не шутит. Бар, иди ко мне поближе, дорогой, давай мы с тобой вместе думу будем думать».

Я немедленно ощутил под рукой тёплую лохматую громадину. Ласково обхватив его за шею, благо нас никто не видит, сосредоточился и спросил:

«Скажи, что ты думаешь вон о том человеке?»

«Он не опасен», – пришёл ко мне уверенный чувственный образ от моего удивительного друга.

«Он добрый?» – попытался я уточнить вопрос.

После продолжительной заминки от Бара поступил мыслеобраз «Нет».

«Он злой?» – спросил я уже уверенней.

После ещё более длинной паузы я снова получил «Нет».

«А какой он?»

В чувствах Бармалея возникло явное замешательство. После мучительной для него попытки ответить на мой вопрос, он наконец выдал мне самый наглядный результат, на который я только мог рассчитывать. Уж не знаю, откуда он его выудил, но это был образ пустого ведра. Вот! Это именно то, что нужно! Пустышка!

«Всё, девочки! Можем возвращаться, у Бармалея есть ответ! Пустышка!»

«Да», – откликнулась Ли. – «Теперь и Фея выдала мне тот же результат. Видимо, получила сигнал от Бармалея».

«Валюша, – взялся я писать сценарий дальше, – полностью перекладываю свою роль на тебя. Скажи Тамаре, что всё в порядке, клиент «чист», а я пойду готовить засаду в капсуле. Ли, побудь для страховки поблизости от Валентины. Бар, Фея, если вдруг появятся ещё «пустышки», немедленно дайте нам знать».

Вроде тут всё, пора готовиться к приёму гостя. А что если смотаться к Петровичу и заранее там всех предупредить? Мне ведь не нужно никаких девяти минут, я и за минуту без всяких для себя последствий обернусь, зато в Убежище будут готовы к неожиданностям. Сколько отсюда до капсулы добираться, минут пятнадцать-двадцать? Летающим тритоном я за полминуты там буду.

Подпрыгнув, я в мгновение ока выпустил в стороны невидимые крылья и устремился к капсуле. Впорхнув в неё в буквальном смысле с лёту, щёлкнул по форсированному режиму возврата и приблизительно восстановил свой внешний вид на момент ухода из Убежища, ибо впопыхах оставил и детскую, и взрослую одежду на Земле. Выйдя из капсульной, просканировал пространство и «увидел» Петровича с Лютым в холле первого этажа. Шаповалов с Игорем были где-то снаружи, но они мне пока и не нужны. Прямо с лестницы я начал говорить:

– Кирилл Петрович, мы сейчас приведём лазутчика. Детали будут позже, объяснять нет времени. Подготовьтесь.

Петрович среагировал мгновенно:

– Отлично. Бери Василия и дуй вместе с ним назад. Кто лазутчик, знаешь?

– Я-то уж точно нет, но Тамара его вроде знает. Какой-то Виталий.

– Виталий?.. – переглянулись Петрович с Лютым. – Не может быть! Ладно, после будем разбираться. Немедленно отправляйтесь!

Вбежав с Василием в капсулу, я уже нажал было форсированный старт, но в последний момент сообразил, что Лютому требуется задержка. Он будто прочитал мои мысли и быстро сказал:

– Ставь на три минуты, если сам выдержишь. Со мной всё в порядке будет, проверял.

Я выставил трёхминутный режим и стартовал. А я ведь сейчас чуть не прокололся. Бармалея рядом нет, а я форсированный режим едва не включил. И этот прокол мог стоить Василию жизни.

– Почему вы так удивились, когда я назвал имя Виталий? – спросил я.

Лютый ответил не сразу, его всё-таки немного повело. Надо было побольше задержку выставить. Но, помотав туда-сюда головой, пару раз зажмурившись и разжмурившись, он собрался и ответил:

– Мы знаем только одного Виталия, Кузнецова. Он давно отсутствует, и он один из лучших наших разведчиков-исследователей. Он был бы самым лучшим, если бы имел бета-звено. К сожалению, пока ни один комар к нему не привязался. Тем не менее Тамаре удалось немало сделать для усиления его адаптационных возможностей. Вот хоть убей, но не могу я поверить, что он стал предателем и перешёл на сторону врага.

– Наши данные говорят об обратном.

– Ваши данные?.. Ты не мог бы поконкретнее объяснить, иначе я тебя просто не понимаю.

– А вот это самое интересное и непонятное. Ни Бармалей, ни Фея не обнаружили у него никакой ауры. Вообще никакой, словно он неодушевлённый предмет.

– Странно. Очень странно. Раньше такого не было. Комарами его проверяли и те всегда показывали, что ему хоть и присуща некоторая агрессивность, но она хорошо контролируется им самим. Я думаю, что за агрессивность они принимали авантюризм, которым Виталий порой грешит. Хотя, как по мне, хороший разведчик и должен быть в меру авантюристом. Но не может же так быть, что у человека эмоциональный фон есть, а потом он вдруг раз, и куда-то испарился?

– Лично я не представляю себе человека без эмоций, разве что труп.

– Что ж, – Василий огорчённо покачал головой, – пока всё не выясним, на всякий случай придётся считать его вражеским шпионом. Только не станем произносить этого вслух, вдруг мы всё же ошибаемся. По-моему, мы уже на месте.

– Да, на месте, но из капсулы выходить не будем, мною сейчас Валя работает.

– В смысле?

– Тамара думает, что под видом Валентины скрываюсь я. Правда, Валька на себя сейчас мало похожа, но в ином случае Апостоловна бы не купилась.

– Уже знаешь, – ухмыльнулся Василий. – Похоже, твоя Лиана весьма неплохо обо всех нас осведомлена. Не расскажешь, кем она была?

– Знаю не больше вашего, – соврал я с честными глазами. – Но, в отличие от вас, для меня это не настолько критично, поскольку меня среди вас не было. Я видел её только такой, какая она сейчас.

– Да уж. У Петровича вечно за пазухой что-то неожиданное припасено.

– Вы его тоже Петровичем за глаза называете?

– И ты?

– И я. Лаконично и удобно.

В этот момент диафрагма капсулы распахнулась, и на пороге возникли Тамара с Виталием. Чуть позади стояла тётка Валя. Лёню и Бармалея с моего места видно не было, но я чувствовал, что они тоже где-то неподалёку.

К моему изумлению, первым на ситуацию отреагировал Виталий, который улыбнувшись, шагнул вперёд и протянул руку Лютому со словами:

– Чёрт! Васёк, как же я рад тебя видеть. Судя по приготовленной встрече, вы как-то сумели понять, что со мной что-то не так. До сих пор ни одной разведке не удалось этого сделать. Включая трансформеров, кстати. Не расскажешь, как это у вас получилось?

– Что тут вообще происходит? – вмешалась Майерс. – Если Михаил здесь, то кто это? – обернулась она к Валентине.

– Меня зовут Валя, – ответила та с плохо скрываемым злорадством.

– А меня Лёня, – раздалось из-за её спины. – Дядь Вась, держи свой пистолет, мне он больше не нужен.

– Ещё девочка была, – поискал глазами Виталий, видимо, подозревая, что та тоже прячется где-то поблизости, – очень хорошенькая, килограммов под сто.

– Девяносто, – поправил я. – Теперь я верю, что вы действительно хороший разведчик. Если вы ещё сможете доходчиво и убедительно объяснить, куда исчезла ваша аура, то я полный идиот.

– Напротив, это я идиот, когда возомнил, что меня невозможно разоблачить. Значит, той девочкой были вы, – сделал он безошибочный вывод. – А что это был за фокус? С перчатками? Я его так и не понял.

Что, Михаил Антонович, съели? Вот вам образец профессионального разведчика, который ни одну мелочь не упустит. Хотя нет, что его можно раскусить, он упустил.

– Нельзя фокусы раскрывать, иначе они перестают ими быть, – ответил я нарочито напыщенно, стараясь замаскировать волнение. – Но вы так и не ответили, куда подевалась ваша аура.

– Вот сюда, – он довольно резко поднял вверх руку с барсеткой.

В следующий миг что-то невидимое вырвало её из его руки и вышвырнуло за пределы капсулы. Мы все инстинктивно бросились на пол, ожидая взрыва или ещё какой-нибудь напасти, но ничего не произошло. Впрочем, нет, произошло. У Виталия появилась аура, и она показалась мне вполне мирной.

– Надо полагать, – послышался его спокойный голос, – это был Бармалей. Бармалей, всё в порядке, можешь не волноваться и вернуть мне сумку назад. Или я ошибся, и это проделал другой трансформер?..

Вопрос остался без ответа, но заставил меня насторожиться. Бармалей – комарик Кирилла Петровича. Виталий никак не должен знать, что он стал моим и уж тем более Валькиным симбионтом. Тогда откуда такие предположения?..

Понятное дело, что никакой реакции от Бара не последовало. Резкое движение он расценил, как акт агрессии, потому и вышиб у Виталия барсетку, но выполнять его просьбу явно не собирался.

«Бар», – попросил я мысленно, – «возьми аккуратно эту сумку и передай её, пожалуйста, лично мне».

Бармалей проявился из воздуха нависающим надо всеми нами покрывалом, видимо, с пуленепробиваемыми характеристиками, плавно перетёк в зенненхуда и неторопливо двинулся за валяющейся теперь где-то снаружи барсеткой. В тот момент, когда он ухватил сумку зубами, Бармалей исчез. Для меня исчез. Осталась просто собака, формы которой начали стремительно расплываться. Я напрочь перестал его ощущать. Похоже, Бармалей тоже утратил связь с миром, ибо тут же отшвырнул барсетку ещё дальше от капсулы. Я снова его «увидел». Видимо, придётся идти за непонятным артефактом самому. Я уже начал догадываться, что содержимое барсетки каким-то образом экранирует трансполе при непосредственном физическом с ним контакте. Значит, мне тоже не стоит к этой штуке прикасаться, иначе окажусь голым. Ли с Валентиной тоже не годятся.

– Василий, – обратился я к Лютому, когда все поднялись, – вы не могли бы подобрать сей экспонат. Мне не хотелось бы разрушать связь с Бармалеем, а эта штука то ли экранирует, то ли вообще отключает трансполе.

– Кирилл Петрович, кажется, не зря вас наконец-таки привлёк, Миша, – послышался вполне дружелюбный голос Виталия. – Я давно ему твердил, что он напрасно тянет с вашей инициацией. Наверное, недоумеваете, почему я предположил присутствие здесь Бармалея? А с помощью кого ещё, скажите на милость, он смог бы вас инициировать после того, как утратил связь с ОНПИС?

– Чего я ещё про себя не знаю? – повернулся я к нему.

– Зависит от того, что вы уже знаете.

– Мы должны будем поговорить, – заявил я непререкаемо.

– Непременно. Как только вы убедитесь, что я не перебежчик и не вражеский шпион, я к вашим услугам.

– Сомневаюсь, что Власов вам обоим это позволит, – раздалось недовольное ворчание Майерс.

– Простите, – перебил я её, – Власов, это кто?

– Ты что, с луны свалился? – удивлённо спросил Лютый, возвращаясь в капсулу со злосчастной барсеткой в руке. – Это же фамилия Кирилла Петровича.

– Не знал, – пробормотал я ошарашено.

Действительно, уже столько времени в одной упряжке, а я до сих пор не поинтересовался полным именем Петровича. Даже в голову не пришло, если честно. Петрович и Петрович, при непосредственном обращении с добавлением Кирилл.

– Так, – я обвёл взглядом всю нашу разношёрстную компанию, – кажется, все в сборе, и драться никто ни с кем не планирует. С вашего позволения я стартую.
 
 Не дожидаясь ничьего ответа, я запустил девятиминутный режим. Похоже, страсти поутихли, и все более-менее успокоились, так что я решил вернуться к таинственному содержимому барсетки.

– Виталий, раскройте же нам наконец тайну вашего ларца Пандоры, иначе никто из нас не будет чувствовать себя в безопасности.

– Обязательно, но давайте я подробно обо всём расскажу, когда к нам присоединится Кирилл Петрович. А если вкратце, то это уникальный анемон из реальности дельта две тысячи сорок три. Не исключено, что у тех, кто захватил базу, такие морские цветочки вполне могут быть на вооружении. Но как вам удалось меня разоблачить, ведь трансформеры обладателей этих анемонов просто не замечают?

– Замечают, – не согласился я. – Главное – правильно их об этом спросить. У меня получилось.

– Значит, это вам я обязан неудавшимся сюрпризом?

– Бармалею, я с ним только поговорил.

– Не скромничайте, Миша. Кроме вас это ни у кого не получилось.

– Мне просто повезло.

– Не заблуждайся на его счёт, Вит, – бесцеремонно влезла в наш диалог Майерс, – скромностью тут и не пахнет.

– Тамарочка, мне ведь не хуже тебя известна причина твоей антипатии к Мише. Но ты же прекрасно понимаешь, что лично он к твоим обидам и переживаниям не имеет абсолютно никакого отношения. Не нужно перекладывать чужую вину на ни в чём не повинного перед тобой человека.

А вот это становится уже совсем интересно. Получается, что я о себе чего-то не знаю, а совершенно незнакомые мне люди знают обо мне очень и очень много. Чертовщина какая-то.

«Ли, ты понимаешь, о чём они говорят?»

«Не представляю. Я сама в шоке».

– Виталий, – попытался я снова, – спасибо за поддержку и лестные отзывы, но не могли бы вы пояснить ваши слова? Что ещё за обиды, и в чём я неповинен?

– Не уверен, что я тот, кто должен на эти вопросы отвечать. Лучше будет, если вы узнаете об этом от Кирилла Петровича и от самой Тамары. Да, да, Тома, не смотри на меня так. Пусть лучше Михаил узнает всё от тебя, а не от испорченного телефона. Может, тогда ты и сама отношение к нему наконец-таки соизволишь переменить.

Кажется, этот не случившийся вражеский лазутчик уже начинает мне нравиться. Как переменчивы порой могут быть впечатления о людях. Еще несколько минут назад я был готов скручивать его в бараний рог.

– Я же говорю, – произнесла Тамара почти извиняющимся тоном, – Кирилл Петрович нам этого не позволит.

– Да какое право он теперь имеет скрывать от Михаила правду! – вспылил Виталий. – Одно дело, когда Миша жил сам по себе, но сейчас-то совсем другая ситуация! Сейчас он с нами! Если вы сами откажитесь его просветить, это придётся сделать мне!

Вот так. Нежданно-негаданно я приобрёл ещё одного союзника, только пока совсем не понимаю – в чём?

Девять минут истекли, и диафрагма открылась. Стоявший по другую сторону Петрович несколько секунд подозрительно рассматривал представший перед ним балаган, ибо, находясь под впечатлением и не имея возможности переодеться на месте, Ли с Валькой по-прежнему оставались в маскарадных трансформах. Наконец, по достоинству оценив художественные образы шкета Лёни и мамы-Вали, он изрёк буднично:

– Рад, что с тобой всё в порядке, Вит. – Он немного подумал, будто решая в уме какую-то сложную задачу, и добавил: – Будь добр, пригласи Тамару с Мишей и спуститесь в конференц-зал второго подуровня. Мы с Лёшей сейчас к вам присоединимся. Кажется, настала пора расставить все точки над всеми «и», иначе за недомолвками начнутся подозрения, если уже не начались, а это вполне может привести к расколу.

– Дядь Кир! – возмущённо взвилась тётка Валя. – А как же мы?

Петрович задумчиво помолчал, глубоко вздохнул и добавил:

– Хорошо, все идите. Так, наверное, действительно будет лучше. Только приведите себя в порядок, и собирайтесь тогда уже в холле, там уютней.

Впечатление такое, будто появление Виталия сработало как некий триггер, вынуждающий Петровича что-то там над чем-то расставить. Наверное, он действительно опасается, что Виталий это сделает за него. Что ж, послушаем…


Глава тринадцатая.

Кое-что о происхождении и к чему приводит спокойствие.

Словно мы никуда и не расходились. Тот же холл, те же кресла. Даже Бармалей развалился на том же самом месте перед лестницей. Единственное отличие от утра – Виталий. Удивительно, как по-разному могут восприниматься одни и те же временны;е интервалы. Смотришь захватывающий фильм и не замечаешь, что пролетело почти три часа. А посидите или даже постойте три часа в очереди, потом будете всем рассказывать, что целый день в ней потеряли. Или вот как сегодня: те же три часа, но насыщенные стремительно развивающимися событиями с вашим непосредственным участием, а кажется, что это было уже чуть ли не вчера.
 
Все сидят притихшие, словно провинившиеся школьники перед строгим учителем. Правда, сам учитель сейчас совсем не выглядит строгим. Он гораздо больше похож на старого и очень усталого человека, обременённого грудой забот и не очень представляющего, как с этими заботами разбираться. Я бы даже сказал, что в его лице проглядывают виноватые нотки, словно он когда-то совершил нечто очень нехорошее, постыдное, а теперь наконец-таки решился сбросить груз и повиниться в этом перед своими учениками. Вы, наверное, догадываетесь, что я говорю о Кирилле Петровиче. Может, он внешне выглядит и не в точности так, но таким его вижу я, поскольку хорошо чувствую его эмоциональный фон.

Никто не решается заговорить, и это затянувшаяся молчанка лишь усиливает гнетущую атмосферу. Слава богу, что Петрович передумал и решил перенести собрание сюда. Под землей, уверен, было бы ещё хуже. Валька и Ли сидят в нетерпеливом ожидании с распахнутыми глазами, готовые внимать любой реплике или хотя бы слову. Игорь с Василием также выглядят заинтересованными, но пытаются завуалировать заинтересованность маской деловой сосредоточенности. Майерс явно чувствует себя и неуютно и виновато, да вообще она определённо не в своей тарелке, но старается чувство вины прикрыть высокомерным взглядом, что, по-моему, для неё такой же действенный способ, как тушение пожара грибами. Помнится, это являлось одним из средств остановки огня в стихотворении Корнея Чуковского, где охваченная пожарным азартом звериная братия пыталась погасить горящее море. Виталий безмятежен и уверен в себе. А вот Шаповалов меня озадачил. Мне казалось, что он здесь практически сторонний наблюдатель, а я, тем не менее, чувствую, что он очень нервничает.

Получается, что? Получается, что те из присутствующих кто годится мне в родители и старше, знают обо мне нечто такое, чего я сам о себе пока не знаю. С самого начала всей этой истории передо мною то и дело проскальзывали слабые и не очень намёки на то, что со мной всё обстоит далеко не так гладко и просто, как пытался представить и объяснить Петрович, а после встречи с Виталием они окончательно перестали восприниматься намёками перейдя в разряд откровенной недосказанности. Не вызывает сомнений, что от меня что-то упорно скрывают и это что-то имеет ко мне самое непосредственное отношение. Что из этого проистекает? Да очень неприятный вывод из этого проистекает, переворачивающий всё с ног на голову. Похоже, те, кого я всю жизнь считал папой и мамой, таковыми не являются, я это уже почти физически чувствую. Меня и раньше всегда удивляло, что я не находил ни малейшего фамильного сходства с родителями. И сейчас, кажется, я получу наконец объяснение этой странности. Я даже могу пофантазировать и пойти в своих рассуждениях дальше, предположив, что Тамара Апостоловна некогда была влюблена в моего настоящего отца, а теперь то ли срывает на мне обиду за отвергнутую любовь, то ли мстит за что-то. Впрочем, это вполне может быть одним и тем же. За отвергнутую любовь довольно часто мстят. Недаром говорится, что от любви до ненависти один шаг.

Мне надоела эта затянувшаяся молчанка, и я, резко встав со своего любимого кресла, отважился затянувшуюся паузу нарушить:

– Давайте я помогу стронуть с места этот остановившийся поезд.  Если мне правильно подсказывает дедуктивный метод Шерлока Холмса, то многоуважаемый Кирилл Петрович сотоварищи решились, вернее, всё никак не решаются почти через двадцать девять лет после моего рождения наконец-то поведать мне занимательную историю моего происхождения. Не очень понимаю, зачем понадобилось столько ждать, но довожу до вашего сведения, что готов внимательно сию историю выслушать. Прошу никого не стесняться и выкладывать всё, что они об этом знают и думают.

Моя тирада произвела эффект разорвавшейся бомбы, правда, беззвучной. Глаза большинства присутствующих буквально повылезали из орбит, а у половины и вовсе челюсти отвалились. Первым, как и недавно в капсуле, опомнился Виталий и восхищённо произнёс:

– Феноменально! Кирилл Петрович, и вы столько лет держали Мишу в стороне! После того, что я сегодня видел и слышал, уверен, он заткнёт за пояс всех наших разведчиков вместе взятых. Да плюс эта его уникальная дружба с комарами. Зачем вам понадобилось тянуть столько лет?

Вы услышали про дружбу с комарами? Я услышал. И, по-моему, это не было оговоркой. Получается, что они даже об этом знают. Может, и обо всех остальных моих способностях знают?

– Я обещал его матери, что без крайней необходимости не стану втягивать её сына в тайны бродяжничества по другим мирам и подвергать непрерывному риску для жизни, – послышался не слишком бодрый голос Петровича. – Она пожелала, чтобы её ребёнок жил жизнью обычного человека. До недавнего времени мне удавалось держать слово.

– И что же такого необычайного приключилось с моей настоящей матерью, что она меня бросила? – спросил я с некоторым вызовом.

– То, от чего она хотела уберечь тебя, – Петрович вздохнул и поднял на меня глаза. В его голосе слышался слабый укор. – Она погибла вместе с твоим отцом и… моим сыном, – добавил он тише, после короткой паузы. – Да, ты мой внук.  Можешь мне врезать, если тебе от этого полегчает.

Врезать мне как-то никому не захотелось. Я, честно говоря, совершенно растерялся, и это ещё мягко сказано. Впрочем, половина присутствующих, кажется, тоже.

Видя, что больше никто говорить не собирается, Петрович, или теперь уже дед, если меня и на сей раз не обманывают, немного воспрял и продолжил, с каждым словом становясь всё уверенней:

– Петька, мой сын, начал мотаться со мной по чужим мирам ещё с малолетства. Мы с женой разошлись, когда Петрухе было всего десять. Его мать попросту сбежала от нас, и он остался со мной. Своего комара он подцепил, когда ему было двенадцать, и это сильно облегчило мне жизнь, поскольку волноваться по пустякам за сына я перестал. Едва окончив школу, он уже работал полевым сотрудником ОНПИС. Примерно тогда же к нам пришла Тамара, которая, учась на вечернем отделении мединститута, работала у нас лаборанткой. С Петькой у них вспыхнул довольно бурный роман, грозивший закончиться свадьбой. Вероятно, так бы всё и произошло, но тут появилась Нэлл. Собственно, появилась она не здесь. Пётр встретил её на родине комариков. Он очень полюбил эту необычную реальность и подолгу там пропадал. Наверное, любовь к комарам их и сблизила. Но самое драматичное не это. Нэлл была юлианкой.

Лиана заметно вздрогнула, а Петрович между тем продолжал:

– В общем, вскоре от Тамары Петька начал бегать, а потом и вовсе организовал постоянную лабораторию в комариной реальности, из которой уже почти не вылезал. Поскольку мы всегда были заинтересованы в привлечении максимально возможного количества биотрансформеров, это Петькино увлечение лишь поощрялось. Тогда ещё никто не подозревал, что у представителей нашей и юлианской реальности могут быть общие дети, поэтому беременность Нэлл стала для всех полной неожиданностью. Чтобы скрыть сей факт от нежелательной огласки, Нэлл безвылазно оставалась у комариков до момента твоего рождения, и Пётр практически всё время проводил рядом с ней. Лишь я и Лёша тогда знали о случившемся. Ну, ещё знали родители Нэлл, с которыми я несколько раз встречался в походном жилище сына и его подруги. Если сформулировать сжато, то ты, Миша, был зачат, развивался и родился в мире биотрансформеров у родителей, которые и сами оба были симбионтами трансформеров и при этом ещё являлись представителями разных миров. Учитывая вышесказанное, ты с большой вероятностью мог вырасти с совершенно непредсказуемыми свойствами своего организма. Но случилась страшная беда. Нам так и не удалось выяснить, кто, как и почему это сделал, но, когда тебе было около полугода, кто-то произвёл инициацию зародыша капсулы внутри капсулы Петра. Чудовищного взрыва не пережили даже трансформеры твоих родителей. От моего сына вообще не осталось никаких следов. В радиусе чуть ли не полукилометра было выжжено всё до основания, земля превратилась в гигантскую оплавленную воронку. Судя по всему, Нэлл вместе с тобой в момент взрыва находилась далеко от эпицентра, но гибель её трансформера не позволила ей регенерировать жуткие раны, ожоги и переломы, полученные от дотянувшегося до неё огненного смерча и ударной волны. Тебя же каким-то чудом спасли комары. Когда я нашёл умирающую Нэлл, она заставила меня поклясться, что, если я отыщу тебя живым, то без самой крайней необходимости никогда не позволю тебе пойти по стопам своих родителей. «Пообещайте, что он будет жить нормальной жизнью обычного человека», были её последние слова.
 
Сказав это, Петрович умолк, и никто не посмел нарушить воцарившуюся тишину. Я только услышал, как шмыгнула носом Валентина, да и у остальных глаза предательски поблёскивали. Острое пощипывание в глазах ощутил и я.

– Вот, – произнёс Петрович через некоторое время, – вот это твои настоящие родители.

Он протянул мне черно-белый снимок, на котором улыбающийся стройный парень обнимал за плечи такую же стройную улыбающуюся девушку с запелёнатым карапузом на руках. Глаза мои уже не пощипывало, я определённо плакал, но это меня почему-то совсем не волновало. Мне без труда удалось разглядеть, что я похож на отца, но ещё больше на мать. Вне всякого сомнения, это точно были мои родители, даже попытайся кто-нибудь меня в этом разубедить.

– Тебя мне удалось отыскать лишь на третий день, – возобновил Петрович рассказ. – Унёсшие и спасшие тебя трансформеры ушли далеко от места взрыва, и если бы не Бармалей, то вообще не уверен, что смог бы тебя когда-нибудь найти. Ты запросто мог вырасти каким-нибудь комариным Маугли. Родителям Нэлл мне пришлось солгать, что ты, по всей видимости, тоже погиб, иначе мы могли погрязнуть в выяснениях, у кого из нас больше прав на тебя. На Земле мы с Валькиным дедом тщательно проанализировали семьи, желавшие усыновить детей, и выбрали для тебя приёмных родителей, которые, по нашему мнению, являлись хорошими и достойными людьми. У них даже фамилия говорила в их пользу. На протяжении всей твоей жизни за тобой постоянно присматривали наши сотрудники. Иногда за тобой наблюдал и я. Мне стоило большого труда удержаться, чтобы не забрать тебя к себе. Но если бы я это сделал, то неизбежно нарушил бы клятву, данную твоей матери. Не только Бармалей, все без исключения трансформеры, оказывавшиеся рядом с тобой, немедленно начинали проявлять к тебе повышенный интерес, из-за чего нам приходилось держать их от тебя как можно дальше. Мы очень боялись, что твои способности инициируются без нашего участия, и мы не сможем этого остановить. И вот теперь, когда же ОНПИС оказался в полной изоляции, я не смог придумать ничего лучше, чем нарушить клятву, тем более что всегда хотел это сделать. Предлога подходящего только не было. А тут подумалось, что оговорка твоей матери о крайней необходимости под сложившуюся ситуацию полностью подпадает. Теперь ты знаешь всё. Ну, или почти всё, возможно какие-то детали я упустил. Спросишь. Прости, что до этого никак не мог решиться рассказать тебе правду. Если станешь называть меня дедом, буду счастлив, если нет – у тебя есть на это полное право. Думаю, ты простишь Тамаре её предвзятое к тебе отношение, тем более что сейчас, когда ты всё знаешь, ей будет гораздо сложнее аргументировать своё недовольство.

– Всё нормально, Кирилл Петрович, – проговорила она успокаивающе, – я уже с собой справилась и прошу у Миши прощения. Он действительно ни в чём не виноват. Это всё эмоции.

Почему-то мне показалось, что со стороны Майерс это были только пустые, лишённые искренности слова прожжённого дипломата, хотя дипломаты не ведут себя так, как она вела себя до этого момента. В любом случае я не заметил, чтобы её ненависть ко мне уменьшилась хоть на градус.

«Теперь понимаю», – услышал я Ли, – почему твой дед так спокойно себя повёл, узнав, что я юлианка. И про общих детей он, оказывается, не просто так тебя предупредил. С этой историей про Нэлл я незнакома. Нужно будет поинтересоваться, когда домой смогу попасть. А мы с тобой, получается, даже ближе друг другу, чем думали. Ты наполовину юлианин».

«Я уже и сам не понимаю, кто я такой есть. Землянин? Юлианин? Биотрансформер?»

«Всего понемногу. Глядишь, ещё что-нибудь всплывёт».

«Уже не удивлюсь. Удивлялка, кажется, перестала включаться, только обалдевалка ещё временами работает. Что ни день, так от чего-то нового обалдевать приходится».
 
– Кирилл Петрович, то есть, дедушка… – поправился я и запнулся. – Вот так, сходу, перейти на деда немного трудновато. Деда ведь на «ты» называть принято, верно? Но я постараюсь. У Вальки с вами на «ты» легко получается, наверное, и я со временем приспособлюсь. Не скрою, я потрясён и к своему новому качеству ещё долго, наверное, привыкать буду. Я даже никак пока не определюсь, как правильно на всё услышанное реагировать: то ли радоваться, то ли плакать. Наверное, и то, и то в равной мере подходит. Время пройдёт, наверное, всё как-то само собой устаканится. А сейчас, чтобы легче всё это пережить и переварить, мне бы очень хотелось на что-нибудь отвлечься. Пусть пока подсознание полученную информацию перерабатывает, мне не терпится узнать про ту тварь, которую Виталий раздобыл, и из-за которой я ему чуть увечья не причинил. Я ведь практически на сто процентов был уверен, что он вражеский агент.

– Вы замечательно держитесь, Михаил, – поддержал меня Игорь, – и действуете правильно, это я вам как врач говорю. Переключение внимания очень хорошо помогает стрессы преодолевать. Вит, выкладывай же нам, что за зверя уникального ты раскопал.

Виталий несколько секунд помолчал, явно собираясь с мыслями, затем повернулся к Лютому и спросил:

– Васёк, ты далеко убрал мой багаж? Будь добр, давай его сюда.

Лютый вышел и через пару минут вернулся, неся в руке злополучную барсетку. Пока он к нам приближался, я постарался хоть в какой-то степени ощутить его ауру, но результат оставался нулевым. Виталий забрал сумку, открыл и извлёк из неё на столик небольшую, на вид стеклянную, колбу с водой, внутри которой, прикрепившись к стенке, сидел малюсенький полупрозрачный анемон. Он больше походил на обычную пресноводную гидру, чем на ярких актиний с коралловых рифов. Из колбы наружу тянулся тоненький серебристый проводок.

– Существует вероятность, что эта мелкая тварь может являться одной из виновниц всех наших нынешних бед, – указал Виталий на загадочное существо. – Не конкретно эта, конечно, но кто-нибудь из её родственников. Замечательная мелюзга. Мала, неприхотлива, а при физическом с ней контакте обладает уникальным свойством экранировать трансполе, а заодно и просто ауру биологических существ. Никогда раньше ничего подобного не встречал. А вы?.. – спросил он, неожиданно повернувшись к Ли и явно адресуя вопрос конкретно к ней.

Вот это номер! Ли на долю секунды опешила, но не растерялась:

– Как-то не доводилось. А с чего вы вдруг решили, что я могу что-то знать об этих беспозвоночных?

– Простите, Лиана, просто проверка реакции. Превосходная. Да. На чём я, бишь, остановился? Ах да, на блокировке трансполя. Так вот, сей экземплярчик мне предложили за весьма немалые деньги в одном из курортных отелей на сигме триста тридцать два.

«Ли, в какие игры играет наш новый знакомый?» – задал я ментальный вопрос.

«Представления не имею, но, похоже, с ним нужно держать ухо востро. Сиди теперь и думай, то ли он действительно обо мне что-то знает, то ли просто пробный шар, только какой и для чего – непонятно».

«Похоже, что действительно знает. И вряд ли от Петровича, на это у них просто времени не было, и вот это меня очень беспокоит».

«Пока остаётся только ждать», – отозвалась Ли мрачно.

– Местный наркодилер, – продолжал тем временем Виталий, – дважды без успеха пытавшийся впарить мне наркоту, решил зайти с другой стороны и заинтересовать меня некой тварью, позволяющей обманывать экстрасенсов, сидящих у них на таможне, и беспрепятственно провозить через неё всё, что заблагорассудится. Поначалу от нового предложения я тоже отказался, но, поразмыслив, решил, что в этом что-то есть. Когда я раскошелился и убедился, что сигмовская таможня беспрепятственно пропускает меня с бомбой в кармане, эта чёртова гидра заставила меня шевелить мозгами более интенсивно. Таможенники на сигме по восприятию чем-то сродни трансформерам, только значительно слабее. Появилась настоятельная потребность пообщаться с полноценным комаром и проверить эффект на нём. Чтобы долго не светиться в одном месте, я перебрался на Юлиану, – он снова покосился на Ли, и никаких сомнений в том, что его повышенное внимание и пространные намёки относились конкретно к ней, больше не оставалось. – Там мне без труда удалось найти то, что нужно, – вещал он дальше. – С той же самой бомбой я прошёл в их службу контроля без всяких помех. Поразительное легкомыслие, прятать учреждение по контролю над межуровневыми переходами под видом обыкновенного посольства. У них даже фотографии сотрудников на стенах висят, словно какая-нибудь доска почёта. Вся охрана на входе доверена комарам и, если те никак не реагируют, значит, посетитель «правильный».

«У вас в самом деле любой вот так, с улицы, может зайти в столь серьёзную организацию беспрепятственно?» – поинтересовался я у Ли.

«Чистейшее враньё. Другое дело, что у нас очень законопослушные граждане и никому никогда в голову не придёт сунуться без причины в закрытое для посещений учреждение. И охрана там имеется более чем серьёзная, просто так внутрь никого постороннего ни за что не пропустят. И что-то я не припомню, чтобы у нас когда-нибудь фотографии сотрудников на стенах висели. Такого быть не могло, Виталий нам явно лапшу на уши вешает. Может, он меня специально провоцирует и ждёт, что я его опровергать начну? Не дождётся. Пусть дальше свои байки травит».
 
Чуть поколебавшись, я создал виртуальный монитор и, написав деду: «Дед, это ты Виталию Лиану заложил?». Судя по улыбке, обращение ему понравилось. Через пару мгновений по монитору поползли ответные слова: «Спасибо за деда, внучок, так-то лучше будет, а то, небось, Петровичем меня за глаза обзываешь, как остальные. Виталия мы с тобой потом без свидетелей допросим, откуда и что он про твою подружку вызнал. А то, что он нам сейчас плетёт, так это у него манера такая. На самом-то деле он наверняка немало сил положил, чтобы информацию добыть, не думай, что у него так легко и просто всё получается».

А Виталий не умолкал:

– В общем, после того, как я окончательно убедился, что сей анемончик одним прикосновением закрывает от биотрансформеров любой объект, логично было попытаться выяснить, кто этих тварей привозит и откуда они родом. Вот с этим делом и возникли самые большие трудности. Решительно все, кто, по моему мнению, мог меня навести на канал поставок злополучных актиний, заявляли, что понятия не имеют, о чём речь. Наркодилера, подсунувшего мне на курорте гидру, я нашёл в его же собственном доме с перерезанным горлом, что лишь подтвердило серьёзность находки и заставило в темпе уносить ноги, чтобы убийство ненароком на меня не повесили. У них по сей день за это публично на кол сажают. Вертясь как уж на сковородке, в конце концов я всё же смог выйти на шайку контрабандистов, которые в свою очередь вывели меня на дельту две тысячи сорок три. Таким образом, мы имеем абсолютно уникальный нейтрализатор трансформеров, о существовании которого до сих пор не подозревали. И мы не можем исключать, что им располагают наши враги. Вот такая петрушка получается. Есть, правда, одно но, – добавил он напоследок. – Раз Миша с Бармалеем сумели меня разоблачить, значит, способ вычислить чёртовых анемонов всё-таки существует.

– Как это работает? – спросил дед.

– Из колбы выведен серебряный проводник, – пояснил Виталий. – Его достаточно, чтобы осуществлялся контакт с анемоном. В принципе для проводника годится любой металл, но поскольку вода морская, лучше выбирать более инертный материал, который быстро не корродирует. Попробуйте, убедитесь сами.

Дед прикоснулся к серебряному проводнику и в то же мгновение я перестал его «видеть», а Бармалей поднял голову и недоумённо уставился на хозяина. Не выпуская проводника из пальцев, дед извлёк из кармана перочинный ножик, исхитрился открыть его одной рукой и чиркнул себя лезвием по запястью. С полминуты он задумчиво наблюдал за сочившейся из раны кровью, после чего выпустил проводник и быстренько зарастил порез.

– Как ты вычислил эту каракатицу? – посмотрел он на меня.

– Кишечнополостное, – поправил я, – эта тварь относится к кишечнополостным, а каракатица – к моллюскам. Лучше тебе спросить Бармалея. Поинтересуйся, что он чувствует.

С этими словами я взял колбу в руку и зажал пальцами торчащий проводок. Возникло то же ощущение, что и при включении оболочки капсулы, словно я потерял связь с внешним миром. Остались лишь обычные человеческие чувства. Дед в это время явно вёл беззвучный диалог с Бармалеем и, похоже, ему удалось получить желаемый результат, благо, трансформер уже знал, чего от него хотят.

– Пустышка, – слово в слово повторил дед мой вывод. – Отлично! Теперь мы знаем, как определить владельцев этих тварей, коль они попадутся на нашем пути. Можем со спокойной совестью приступать к разведоперации, но до этого, я, пожалуй, всё же объясню, почему настаивал на присутствии в разведгруппе Михаила, да ещё и в качестве руководителя. Как я уже сказал, все биотрансформеры, с которыми ему доводилось сталкиваться, начинали немедленно проявлять к нему самый активный интерес. Когда случилась катастрофы, убившая его родителей, он был ещё слишком мал и его эмоциональный фон оставался слишком примитивным, только поэтому, на мой взгляд, его способности не инициировались ещё в тогда. С другой стороны, объяснить, почему после всего этого на нём не было ни единой царапины иначе, чем воздействием трансполя, невозможно. Я вообще не понимаю, как он выжил. Впечатление такое, что инициация всё же произошла, но потом по каким-то причинам перешла в некий спящий режим. В любом случае сознательно малыш своего взаимодействия с комарами ещё не воспринимал, поэтому и в его памяти ничего о тех событиях не сохранилось. Я веду к тому, что сейчас, оказавшись на территории базы, Миша в состоянии взять под свой контроль всех биотрансформеров, которые там окажутся. Что он сможет после этого творить со своим организмом, не берусь даже предсказывать, но его способности наверняка превысят всё, о чём мы сейчас знаем. Впрочем, он и так уже много чего может.

Дед одарил меня весьма выразительным взглядом, и до меня вдруг со всей ясностью дошло, что он таки видел Бармалея перед тем, как обнаружил нашу клубную команду в капсуле. Но тогда он не мог не понять, что Валька взаимодействует не только с Бармалеем! И Феи с нами не было! Выходит, он даже такую возможность предвидел. Дед всё время знает больше, чем говорит, а мы с детской наивностью полагаем, что держим его в неведении! Теперь остаётся либо врать, утверждая, что Фея пряталась у Ли за пазухой, либо рассказать всю правду. Интересно, что он сам обо всём этом думает?
 
Единственное, чего дед ещё не знает, да и то я не уверен, что мне вообще не нужны никакие трансформеры для собственных преобразований. Или знает, но ждёт, пока я сам ему расскажу. «Ты, дед, действительно расставил для меня практически все точки над и, и мне ненужно больше ломать голову над своей необычностью». Надо же, я уже легко называю Петровича дедом, а думал, что понадобится время для привыкания. Любопытно, как отреагируют мои родители, как выяснилось, приёмные, на то, что я теперь в курсе своего усыновления? А они ведь ни разу даже не обмолвились. И если бы ни эта история с блокировкой ОНПИС, я так и жил бы дальше, ни о чём не подозревая.
 
– Дед, – заговорил я уверенно, попутно прикидывая, как лучше использовать полученные о себе сведения, – я думаю, что коротенькую вылазку совершим только я и Лиана. Мы даже Бармалея с собой брать не будем, нам хватит одной Феи. Быстренько осмотримся и сразу же назад. Вдвоём, я уверен, нас вообще никто не заметит. И, в зависимости от результата, уже будем плясать дальше.

– Почему ты так уверен, что вас не заметят? – усомнился Шаповалов.

– Успешно овладел искусством мимикрии, – пояснил я не слишком понятно.

Дед довольно долго молчал, пожёвывая губами и бросая в мою сторону косые взгляды, затем покачал головой и произнёс:

– Овладел и продолжаешь старика в неведении держать?

И тут же сам себе ответил:

– Впрочем, я сам в этом виноват. Что ты с Феей взаимодействуешь, я и так ни секунды не сомневался, но ты, выходит, даже невидимость успел освоить. А как же Лиана? Она тоже умеет невидимкой становиться?

– Должен же со мной быть кто-то, кто хорошо знает территорию, – уклонился я от ответа, который и сам пока не знаю, – тем более что плана базы я пока в глаза не видел. В любом случае Лиана легко может замаскироваться под кого-нибудь из сотрудников. Давайте не будем уже время тянуть. Меня жажда деятельности обуяла, и хочется поскорее получить хоть какую-то информацию. Так мы идём?

– Идёте, идёте, – деланно прокряхтел дед, поднимаясь. – Ну и скорые же у тебя, однако, переходы. Мне казалось, что после моего рассказа ты долго в себя приходить будешь.

В капсульную мы зашли втроем, и дед направился прямиком к пульту.

– Ты что, – удивлённо спросил я, – тоже с нами собрался?

– Ты, дружок, никак позабыл, что, кроме меня, координат базы никто здесь больше не знает? Иди сюда и запоминай. Я вас высажу не на саму базу, а в лесу, километрах в полутора-двух от неё. Осмотритесь сначала издали. С базы сюда никого не перемещайте, даже если будете полностью в уверены в благонадёжности того или иного субъекта. Лучше вообще постарайтесь, чтобы вас не заметили, и ограничьтесь визуальным осмотром, сверх того ничего не предпринимая. Ну всё, удачи вам, ребятки. Дайте-ка, я вас обниму, пока никто не видит, позвольте старику немного сантиментов.

Дед привлёк нас к себе и прошептал:

– Всю твою жизнь мечтал это сделать. Дождался-таки. Берегите себя, дети мои, не подставляйтесь.

– Всё будет нормально, дед, – пообещал я, – не волнуйся за нас.

Разомкнув объятья, он резко отвернулся и вышел из капсулы, махнув на прощанье рукой, после чего плотно закрыл за собой дверь. Мне показалось, или его глаза действительно заблестели?

– Готова, милая? – вернулся я к действительности и, получив утвердительный кивок от Ли, вдавил клавишу старта.

– Давай-ка, – предложил я, – пока у нас есть несколько бесхозных минут, попрактикуемся делать тебя невидимой. Внимай. Когда я только пытался освоить этот фокус, главной тонкостью оказалось правильно сформулировать в голове необходимые установки. Успеха я добился лишь после того, как сконцентрировался на том, что не меня не видно, а наоборот, что сквозь меня видно. Оказалось, что это принципиально не одно и то же. Для начала сосредоточься и попытайся представить, что смотришь сквозь собственную ладонь.

Ли наморщила лобик, ощутимо напряглась, но уже через минуту стало очевидно, что все её усилия тщетны. Рука никуда не исчезала и даже не пыталась.

– Наверное, обычным людям такое не под силу, – огорчённо произнесла она.

Какая ирония, подумалось мне. Рядом со мной Ли считает себя обычной, забывая, что, по сравнению с действительно обычными людьми, она, по сути, сверхчеловек. Ну, вместе с Феей, конечно.

– Ты слишком торопишься с выводами, – поспешил я её разубедить. – Для начала, наверное, нам следует проделать это вместе. Даже не проделать. Тут главное – чтобы ты уловила суть того, что буду делать я, демонстрируя и транслируя тебе собственные ощущения.

Я обнял её левой рукой за плечо и, выставив перед нами правую ладонь, плавно перевёл её в невидимость. Та словно растворилась в воздухе под нашими взглядами.

– Чувствуешь? А теперь попытайся сделать то же самое, только уже без меня.

Ли снова напряглась, а я постарался влиться в поле её чувств и направить их в нужном направлении. «Почувствуй силу, Люк!», ни с того ни с сего всплыла в памяти сцена из «Звёздных войн». И словно по подсказке у меня вырвалось:

– Почувствуй силу, Ли!

В следующую секунду она прыснула со смеху, а я вслед за ней.

– Миха! Если ты будешь меня под руку смешить, я точно не добьюсь никакого результата.

– А может, именно смех нам и поможет, – не согласился я, глядя на её пустой рукав.

– Я, по-моему, никогда этому не научу… – начала она и осеклась, увидев, куда направлен мой взгляд.

Видимо, от неожиданности Лиана растерялась, и её рука немедленно вернулась на место.

– Получилось, – пробормотала она изумлённо.

– Вот видишь, а ты сомневалась. Я, правда, тоже сомневался, но ведь не попробуешь – не узнаешь, правда? Зато теперь мы уже точно знаем, что это возможно, а остальное дело наживное. Но мы на месте, и после маленького поцелуйчика на дорожку можем высаживаться.

Поцелуйчик получился не очень маленьким, но в конце концов из капсулы мы всё-таки выбрались.

Мы оказались на небольшой полянке метров не больше десяти-двенадцати в поперечнике. Со всех сторон непроглядной стеной нас окружал девственный тропический лес, а прямо над головами радостно голубел клочок чистого неба. Сколь далеко простираются эти заросли, я не имел ни малейшего представления. Может, они уже через сотню метров закончатся, а может, тянутся бесконечно. Да и вообще это не лес, а настоящие джунгли непроходимые. Ни одного знакомого растения, в отличие от дедовой планеты. Если у него почти как дома, то тут растительность совсем чужая и буквально всё переплетено лианами настолько густо, будто какой-нибудь исполинский ткач неделями без устали трудился. И всё это усыпано яркими цветами. Усыпано под ногами, перед глазами, над головой и чуть ли не на самом небе. Одно радует, что преобладающий цвет растительности всё-таки зелёный, как и на Земле, а не какой-нибудь синий, фиолетовый или оранжевый. Чересчур отличная от привычной обстановка сильно напрягает и мешает сосредоточиться.

Отовсюду доносились шорохи, потрескивания и всевозможное курлыканье местной живности. Где-то над головами порывисто всхлопывали чьи-то крылья, что-то хрустело неподалёку не слишком приятно, как будто кто-то чьи-то кости зубами перемалывал. Примечательное, однако, местечко выбрали ОНПИСовцы для своей главной базы. Ещё неплохо было бы знать, в какой стороне она вообще находится. Дед, похоже, перестарался, не задав нам никаких ориентиров.

– Ли, ты представляешь, куда нам идти, это во-первых, а во-вторых, как через эти дебри пробираться?

– Сейчас соображу. Только давай мы для начала местоположение капсулы зафиксируем, а то потом сами её не найдём.

– За это как раз можешь не волноваться. Уж её-то я совершенно точно найду, хотя ещё недавно легко мог в трёх соснах заплутать. Впрочем, это не одно и то же. Насчёт не заплутать я и сейчас до конца не уверен. Но направление на капсулу не потеряю. Так куда нам всё-таки двигаться?

– Туда, – махнула она мне за спину.

– И из чего ты это заключила?

– Если стоять лицом в сторону солнцу, то справа должно быть море. База недалеко от берега.

Я сомнением посмотрел на то самое солнце. Нет, не то чтобы его за деревьями совсем не было видно, с этим-то как раз всё обстояло нормально, просто с нужной стороной у меня имелись некоторые сомнения. А как, скажите на милость, её определить, если солнце висит у вас прямо над головой, в зените? Но я всё-таки решил довериться мнению старожила и только спросил:

– Так здесь есть ещё и море?

– Вообще-то океан. Берег океана. Твои соотечественники для базы прямо-таки курортное местечко облюбовали.

– Учитывая новые факты о моём происхождении, смысл слова соотечественники для меня теперь достаточно размыт. Ты тоже моя соотечественница, и Фея моя соотечественница. Вспомнил. Есть такое слово, космополит, это прямо про меня. Раздевайся.

– Что?

– Раздевайся. Пока до места доберёмся, я тебя в невидимости поднатаскаю. Одежда только мешать будет. А вместо платья или штанов ты Фейку приспособить можешь. Она тебя заодно от всяких шипов и колючек защитит. Пробираться-то через такое трудновато будет, – ткнул я пальцем в зелёную стену.
 
Не дожидаясь ответа, я скинул и зашвырнул собственные шмотки в капсулу и быстренько сымпровизировал на себе зелёно-коричневую шкуру, как у какой-нибудь ящерицы или змеюки, чтобы по-местному мимикрировать и обо всякие сучки с ветками не обдираться. Оно, конечно, мне и без шкуры ничего не грозило, только в ней я себя голым не чувствовал. Понимаю, по отношению к Ли это открытый и наглый эгоизм, зато так она усерднее к невидимости приобщаться будет.

– Вам не кажется, молодой человек, что вы негодяй? – поинтересовалась Ли.

– Не, не кажется, я в этом просто уверен. А теперь представь, что я через тебя вон то дерево вижу. Во! Во! Отлично вижу!

Ну какая умница! У неё действительно всё получилось! Теперь на её месте различалось лишь едва заметное марево, да и то только потому, что я ощущал её там и знал, куда смотреть.

– Женщина, – я плюхнулся на колени прямо перед едва уловимо шевелящимся воздухом, – я преклоняюсь перед вашими талантами. Вы поразили меня своим исчезновением прямо через сердце до мозга костей.

– Кончай паясничать, мимикрист паршивый, мы сюда по серьёзному делу прибыли, а ты кривляешься, словно дитё малое. Но за невидимость спасибо. Уверена была, что ничего из этой затеи не получиться. Идём, пора приступать к оперативной работе.

– Вот и хорошо, – отозвался я, вставая. – Идём. Включаем внутренние сенсоры, стараемся не шуметь, и переходим на ментальную речь. «Раз, раз, проверка связи».

«Связь работает. Почему ты Бармалея не захотел брать?»

«Мне он не нужен, а вот деду с Валькой может пригодиться. Лучше, пока идём, расскажи, как эта база выглядит».

Тоже став невидимым, я пошёл впереди, взяв на себя обязанность по прокладыванию пути свозь заросли и давая Лиане возможность следовать за мной без излишних усилий. Не знаю, во что я себя преобразовал, но такая проходческая деятельность особого труда для меня не составляла.

«Ничего особо примечательного», – принялась описывать базу моя подруга, периодически тыкаясь мне в спину. Ну не видит она меня, что ж делать. – «База – комплекс по большей части не очень больших строений, соединённых между собой под землёй тоннелями на случай непогоды или, не дай бог, цунами. Места, как ты понимаешь, на целой планете сколько угодно, разумной жизни нет, опасные хищники в этой местности почти не встречаются. Единственное по-настоящему большое строение – ангар-Концентратор для капсул».

«А почему базу было не раскидать по разным местам?»

«Ну, во-первых, количество капсул не безгранично. Напротив, их сравнительно немного и все они на строжайшем учёте. А во-вторых, когда всё компактно, намного легче контролировать».

«Но и захватить, как оказалось, проще простого. Неужели нигде больше отделений ОНПИС нет?»

«Ну почему же нет, есть. Только все их капсулы, судя по всему, тоже оказались дезактивированными. Во всяком случае, оттуда никто до сих пор не появился».

«А где ты сама прятала здесь свою капсулу?» – поинтересовался я. – «Не боялась, что её случайно обнаружат?»

«В том-то и дело, что здесь у меня капсулы никогда не было, и в числе того подавляющего большинства, которому неизвестны координаты базы. Да-да, не удивляйся, твой дед всё верно говорил. Я, как штатный сотрудник, добиралась сюда, как и все, штатными капсулами. А моя почти всегда была припаркована одним створом на Земле, другим на Юлиане. Я вообще не понимаю, как её смогли вычислить и то ли угнать, то ли заблокировать».

«Невидимость легко удерживаешь?» – сменил я тему.

«Вроде да. Практически не напрягаюсь, но это наверняка с твоей помощью. Не уверена, что без тебя смогу повторить. Меня действительно не видно?»
 
«Для меня видно, но не в зрительном диапазоне. Трансформеры тебя увидят, люди нет. Возможно, какие-нибудь приборы, вроде датчиков движения, тебя тоже обнаружат».

Наконец впереди, в сплошной стене из зарослей, начали намечаться просветы. Чуть усилив слух, я услышал шелестящий шум прибоя. Ветра не было, волны набегали на берег плавно и едва шурша. Опушка джунглей не обрывалась резко. Заросли редели, истончалась и языками набегали на полупесчаное преддверие практически лишённой растительности прибрежной полосы шириной не менее километра. Прямо посреди этой полосы вдоль берега на первый взгляд довольно-таки хаотично были разбросаны современного вида строения. Преобладали одно, двух и трёхэтажные. Почти в самом центре комплекса, немного ближе к джунглям, располагался гигантский прямоугольный ангар с плоской крышей размером, наверное, со стадион.

«Это и есть ваш Концентратор капсул?», – спросил я, кивая на этого монстра и одновременно соображая, что Ли всё равно меня не видит.

«Он самый, – поняла она меня без всяких жестов. – Странно, я никого отсюда не вижу. Обычно по территории ОНПИС в хорошую погоду болтается довольно много народа. Не всем нравится торчать в кабинетах. А сейчас всё будто вымерло».

Я привлёк к осмотру свои гиперзрение и гиперслух, но со своего места не смог уловить ни малейших признаков человеческого присутствия. Слышались только ничем не нарушаемые естественные природные звуки. Тут явно что-то было не так. Людей, находись они все даже в каком-нибудь подвале, я бы почувствовал. Разве что сразу ко всем прицепили по найденному Виталием анемону.

«Ли, а как здесь осуществляется энергоснабжение?»

«Главным образом ветряки и солнечные батареи. Есть ещё резервные дизельные генераторы, но я не припомню, чтобы их хотя бы включали. Разве что для проверки на жизнеспособность, тогда это было без меня. Все они расположено вдали от берега в отдельном бункере и отсюда не видны. Расход энергии тут, как правило, сравнительно небольшой, вполне хватает экологически чистых источников энергии. А почему ты вдруг спросил?»

«Сейчас во всём комплексе вообще нет никакого электричества. С недавних пор к моим чувствам добавилась способность ощущать потоки энергии. Здесь вся техника полностью обесточена. Если что и работает, так только на батарейках или аккумуляторах. Все линии электропередач мертвы. И я совсем не ощущаю человеческих аур. Правда, для этого лучше поближе подойти, но фон от большого скопления людей я в любом случае должен уже чувствовать. Это очень странно и абсолютно не укладывается ни в одну из выдвинутых нами теорий. Может, у тебя есть какие-нибудь предположения?»

«Пока только то же самое предложение, подойти поближе и осмотреться. Возможно, там какие-нибудь подсказки получим».

«Ли, будь, пожалуйста, максимально сосредоточена и осторожна. Максимально сохраняем тишину и невидимость. Что-то мне очень здесь не нравится. Не могу пока никак сообразить, что именно, но это точно что-то плохое. Не хотелось бы в ловушку угодить. Хоть мы с тобой не просто человеки, но кто знает, что нас может там поджидать».

«И это говорит новичок шпиону со стажем».

«Прости, не хотел тебя обидеть. Просто мне как-то очень неспокойно вдруг сделалось. Вернее, наоборот, непонятно с какой радости начинает вдруг слишком спокойно становиться, а это, применительно к данной ситуации, ненормально. Не могу разумно объяснить, что меня настораживает, но прямо в мозгу свербит. Тем не менее мы обязаны приложить все усилия, чтобы выяснить, что же тут произошло, а лучше, чем у нас с тобой, это вряд ли у кого-нибудь получится. Идём».

Оставшийся путь до разбросанных по берегу строений мы преодолели очень быстро, даже не видоизменяясь. Передвигаться, подпитываясь трансполем, можно с невероятной для обычного человека скоростью. Никакой одышки, никакой усталости. Ха! Когда я крылатым тритоном летал, довольно быстро уставать начал. Но тогда я был ещё в самом начале адаптации, организм только учился. Тигр из меня в первый раз вообще на ногах стоять не мог. Уверен, что передвигаться с такой скоростью, как мы сейчас, ни один человеческий спринтер не способен. Что до меня, то я могу трансформироваться хоть в гепарда. Жаль только, что у Ли пока такой возможности нет. Но кто знает, быть может, с моей помощью ей и удастся преодолеть нынешние барьеры. Ведь смог же я заставить её организм включить невидимость, хотя прежде никто из людей делать этого не умел. Правда, остаётся непонятным сможет ли она проделывать это самостоятельно, с одной лишь Феей рядом. Но будем оптимистами.

Осторожно проникнув в первое же здание, оказавшееся на нашем пути, мы принялись скрупулёзно обследовать помещение за помещением. Никаких следов бегства или паники. Обычная рабочая обстановка за исключением того, что все электрощиты обесточены. Словно люди ушли после работы домой, а электричество до утра просто отключили.

Второе и третье обследованное нами здание выглядели точно так же. И по-прежнему ни малейших следов живых людей. Впрочем, мёртвых мы тоже нигде не встретили. Удивительно, но даже ни одна дверь не была заперта. Правда, Ли сказала, что большинство запоров здесь электрические, но встречались и обычные механические замки, которые тоже все были открыты.

Когда с тем же результатом мы покинули четвёртое здание, я спросил:

«А что, здесь одни только служебные помещения? Неужели все после работы в обязательном порядке возвращались на Землю?»

«Многие возвращались, но не все и не всегда. Кто хотел, мог и тут сколько угодно оставаться. Здесь большой жилой комплекс, он с другой стороны Концентратора. Пойдём, я покажу тебе свою местную свою обитель. По пути, если хочешь, можем заглянуть в Концентратор».

«Ну его в задницу. Давай кладбище дезактивированных капсул оставим напоследок. Никуда они от нас не денутся».

«Я за. А пока можем в моей лачуге кофейку попить. Ещё можно сходить искупаться. Тут никого нет, спасать некого, значит, и волноваться нам не о чем».

Бултыхаться в воде мне не слишком хотелось, поэтому, проигнорировав эту часть предложения, я спросил:

«А как ты собираешься без электричества воду для кофе греть? Или у тебя газ?»

«Не подумала. Может, в жилом комплексе электричество всё же осталось?»

«Нет. Его здесь вообще нигде нет».

Царящее вокруг нас полное безлюдье немного угнетало, но почему-то абсолютно не волновало. Никакого вразумительного объяснения ни мне, ни Лиане в голову не приходило, но особо напрягать мозги и не хотелось. Вся территория базы выглядела просто покинутой, причём без какой-либо борьбы, суеты или спешки. Вроде как свалили всем скопом на выходные или на праздники, а как только те закончатся, все сразу же вернутся назад и разойдутся по рабочим местам.

Жилые здания оказались столь же пустынными. Нигде ни единой души, никто никакие праздники не отмечает. Лачуга, а вернее, служебная квартирка Лианы показалась мне очень уютной, хотя и крохотной.

«Странно», – отметила она спокойно и без всяких эмоций, разглядывая симпатичную вазочку с увядшими цветами, стоящую на невысоком комоде.

«Тебя тут что-то удивило?» – поинтересовался я из вежливости. Почему-то разбираться с какими-либо странностями у меня не было ни малейшего желания.

«Это не моя ваза. Собственно, у меня здесь вообще никогда никакой вазы не было».

«Может, Игорь принёс?» – предположил я, чтобы не выглядеть безучастным.
 
«Может, но раньше он себе не позволял в мою квартиру без спроса входить. Впрочем, со спросом он тоже тут никогда не был. Только мне кажется, что это не от него».

«Почему?» – я уже чуть ли не зевал от скуки, настолько безразлична была мне эта вазочка и тем более увядшие цветы.

«Потому что это астанеллы», – вымолвила Ли, и я увидел, как под её невидимыми пальчиками на поверхность комода посыпались полузасохшие лепестки.

«И что это должно означать?» – вообще-то мне было абсолютно наплевать, как называются эти цветы.

«Астанеллы – юлианские цветы», – пояснила она. – «По идее, они просто не могут здесь находиться. Но кто-то их сюда притащил. Только, кто бы их ни принёс, он опоздал. Я всё равно не успела увидеть их не увядшими».

«Наверное, кто-то из твоих земляков решил тебя навестить и порадовать».

«Наверное. Чья-то бестолковая самодеятельность».

«Ли», – мне уже надоело болтать о цветах, тем более что я вроде бы уловил поблизости чьё-то присутствие.

«Да?»

«Там, снаружи, кто-то есть», – махнул я рукой на стену, опять забыв, что меня не видно.

«Ну и что? Фея абсолютно спокойна».

«Я вижу», – я и сам чувствовал себя спокойным, как обожравшийся удав.

«Точно. Никак не привыкну, что ты не хуже меня её чувствуешь. И кто же там, по-твоему?»

«Да фиг знает. Не могу идентифицировать. Но я ощущаю источник этой ауры совсем не так, как, например, Виталия с анемоном. Тот просто казался неодушевлённым предметом, а то, что сейчас снаружи – живое, но не человек. Оно мне вообще никого не напоминает. Возможно, это какой-нибудь зверь, по дури забредший сюда в поисках пищи. Хотя у тех зверей, с которыми я прежде сталкивался, аура выглядит намного примитивнее. Пошли поглядим, что ли?.. Ли?..»

Снаружи никого не было, и ощущение постороннего присутствия тоже исчезло. Прямо наваждение какое-то.

«Здесь никого нет», – услышал я Ли, – «ты точно уверен, что кого-то почувствовал?»

«Я не мог ошибиться, здесь кто-то был».

Отголоски чужого присутствия возникли снова, только на сей раз уже далеко, откуда-то со стороны Концентратора. Последние сомнения, что это не человек, отпали. Человеческая особь с такой скоростью перемещаться попросту не способна. Будь это трансформер или его симбионт, и я, и Фея сразу бы распознали. Значит, наш неизвестный спринтер функционирует самостоятельно. Интересно, он нас тоже обнаружил? И кто он, или что? Раз есть аура, значит, это существо биологическое. Вопрос – разумное ли? Да начхать. Отвлекаться на какую-нибудь экзотическую тварь, забредшую сюда из джунглей, мне совершенно не хотелось. Честно говоря, мне вообще ничего не хотелось. Разве что лечь, закрыть глаза и помечтать о чём-нибудь эдаком, как в детстве.  Чего мы вообще сюда припёрлись? Тут всё спокойно, как на кладбище. Даже ещё лучше, мертвецы своим присутствием не напрягают.

И всё-таки, наверное, следует заставить себя посмотреть, кто тут вокруг нас бегает. Позволить непонятно кому болтаться у нас за спиной вроде бы неправильно. Придётся это таинственное существо всё же найти.

«Ли, идём, что ли, к Концентратору, по-моему, оно где-то там».

«Кто?»

«Без понятия».

«А может, ну его? Вернёмся ко мне, слопаем чего-нибудь. Ну, бегает тут кто-то, ну и пусть себе бегает. Какое нам-то до него дело?»

«Да никакого дела. Но, Ли, мы сюда, как никак, на разведку прибыли, надо оправдывать. Давай ещё немного напряжёмся и всё-таки поглядим на этот Концентратор, а потом чего-нибудь и слопать можно будет».

…Внутренности Концентратора напоминали огромный торговый центр, с той лишь разницей, что никаких товаров и витрин здесь не наблюдалось. От края до края протянулись несколько аллей с павильончиками. Только, если в любом торговом центре, в котором обычно каждый сантиметр площади сдаётся в аренду, павильоны буквально прилеплены друг к другу, то здесь между ними сохранялись значительные промежутки. Надо понимать, чтобы исключить возможность соприкосновения работающих капсул. Я, конечно, дилетант в этом вопросе, но, исходя из того, что до сих пор слышал, такая концентрация капсул в одном месте должна быть опасна. Да какая, собственно, мне разница? Я за этот торговый центр не отвечаю, так что по фиг.

Никаких признаков чужака больше не ощущалось, словно он и отсюда уже удрал или скрылся за оболочкой работающей капсулы. Но все капсулы тут мертвы. Павильоны, в которых они прежде базировались, теперь разве что в самом деле в аренду сдавать. Зачем они нужны пустыми?

В Концентраторе, как и в предыдущих обследованных нами строениях не было ни души. Форменная чертовщина. Куда все могли подеваться, если средства сообщения с другими мирами дезактивированы? И куда исчезло то таинственное существо, вслед за которым мы сюда припёрлись?

Я зашёл в первую попавшуюся капсулу и с интересом воззрился на плавающий посреди павильончика пульт, над которым зачем-то пристроили какое-то небольшое устройство, напоминающее манипулятор.

«Ли», – произнёс я абсолютно спокойным и даже умиротворённым голосом, хоть и ментальным, – «ты не могла бы ко мне заглянуть?»

«Мих», – её голос был столь же спокоен, – «я в соседней капсуле и подозреваю, что мы с тобой видим одно и то же. Капсулы никто никуда не угонял и не блокировал, они все целы и в рабочем состоянии. Мне кажется, нам нужно отсюда немедленно сваливать».

Поздно, успел подумать я, но сказать об этом не успел, ибо на меня обрушилась тьма…