Она родилась ночью на обгаженной пролетающими пингвинами иконе под звуки весёлых негритянских похорон.
Покойник вывороченными губами дул в чугунный самовар.
Была глубокая колодезная ночь, но солнце ещё цеплялось паучьими лапами за прошлогоднюю листву кактусов.
Люблю, - подумала она и пукнула ароматом гаечного ключа. Запах образовал лежащую на боку восьмёрку бесконечности.
Опять насрали, - недовольно подумал медведь, второй час ловящий такси.