Этот период «без сладкого», время «гастрономического воздержания» во имя собственных похудения и здоровья, давался мне непривычно тяжело – зная, что не ел «запрещенку», я, тем не менее, регулярно испытывал ощущение, будто просто забыл, как употребил то, от чего временно отказался – конфету, кусок шоколадки и т. п., память же вела себя предательски – подсовывала флэшбэки с поеданием сахаросодержащих изделий без указания дат таковых событий, вот потому и казалось, что я нарушил договоренности с собой, съев то, что нельзя, недавно, практически только вот, в итоге просто предпочтя «не заметить» этого, «забыть» и обмануться. Подобная «раздвоенность» сознания выводила меня из равновесия, вынуждала естество «слоиться», подстраиваясь под обстоятельства, пусть и с риском для своего «Я».
Ассоциативно, сладкое для меня означает «детство», может потому столь трудно проходит практически каждый из периодов воздержания от сластей, особенно этот, ведь от «ребенка» внутри себя я не спешу отказываться в повседневной жизни. Но немного страшно – сегодня не уверен в том ел или не ел сахаросодержащие продукты, а завтра? Убивал или не убивал людей? Сравнение радикально, однако мне кажется, подобное состояние знакомо маньякам определенного сорта, одновременно знающим о своих жертвах, но не «признающим» их наедине с собой.
В таком раздрае состояния духа я вновь оказался на кладбище, навещаемом мной регулярно и вне зависимости от самоощущения. Здесь мне всегда кажутся излишне короткими и невнятными «не откорректированные» линии на моих ладонях, а в душу заползает страх из-за незнания того от чего умру – станет ли тому «причиной» сердце, голова, желудок или кишечник с седалищем. «Пружина» внутри меня пока что стабильно «крепка», она не дает мне расслабиться и подвигает к свершениям, деяниям и поступкам, но не хотелось бы, чтобы «разрядилась» она не постепенно и с долгими годами, а враз, не вовремя и по причине внешнего влияния болезней и недугов. Практически никому, уверен, не хочется оставлять этот мир. Да и когда умирать? Умирать летом или весной как-то паскудно и печально, зимой – холодно, плюс, по себе знаю, что зимой сложнее копать могилу, а осенью умирать мокро и противно. Но неизбежно, да уж – жаль, что от сладкого я «пухну», «сдуваясь» без него, однако, даже и будучи «надутым» улететь хотя бы в другую страну, не говоря уже о полёте От Смерти, так и не могу. Хотелось бы обратиться к кисте внутри головы, излишнему жиру, разместившемуся в теле, ещё к чему-то подобному, попросить их оставить меня, но страшно…страшно, ведь «инородности» могут ответить и у нас начнётся общение, длительные диалоги, это будет означать плавное покидание мной «реального» мира.
С подобного рода мыслями я бродил по кладбищу, звеня бутылками, взятыми с собой, ведь этот погост - «кладбище моих друзей», для каждого из них у меня припасено по любимому напитку почившего. Было бы удобнее, имей я вместо крови любую спиртную «горящую воду», по желанию именно в этот самый момент наливаемую из пальца, но не срослось, потому приходится «подстраиваться» под пристрастия представителей «принимающей стороны». С кем-то из них я поссорился, кто-то уехал в другой город, с иными общение само по себе сошло на «нет», и вместо совместного со мной «контента», они сделали выбор в пользу «альтернативного производства» - решили делать детей или строить дома, попутно общаясь с совершенно параллельным мне кругом лиц, мужчин ли, барышень, коллег, чем увеличили кривую изгиба уголков моих губ к «грустному низу», ведь принять, как надлежит, тот факт, что вот люди крепко дружили, часто общались, а внезапно – всему подобному конец, я так и не смог до сих пор, даже и «похоронив» ушедших из моей «вселенной». Все, кто здесь, более не люди, а воспоминания и сюжеты, образные скульптуры, позами былого замершие внутри меня. Я выпью на каждой из могил по стопке любимого ими напитка, полью немного на красивые и ухоженные могильные плиты, тем самым помянув тех, кого нет и с каждым выдохом провожая из себя во вне часть воспоминаний. Но главное – я вспомню и «почтУ» каждого из тех, кто Жив, но Мёртв.
Грустно смотреть на количество могил, угнетающе видеть и наличие в некрополе мест для «новых людей» - с годами лиц, родных душе и сердцу, всё меньше, так что вовсе не хочется потерять ещё и тех, кто «дожил» до этого этапа моего бытия, впоследствии навещая лишь «память» о них в очередной визит на могильник. Хуже того – стать частью уже их личного «кладбища друзей», зная о таковом факте. От всего этого горько, а ведь человеку должно быть сладко! Друзья неотделимы друг от друга как шоколад и обёртка, как ириска и фантик, но когда жизнь всё-таки разделяет ранее близких людей, тогда никакой сахар не спасет и «пилюлю», не важно – красная ли она, синяя, не подсластит. И если собственный временный отказ от «sugar» я сделал осознанно, то от друзей отказался, во многом и часто, не до конца обоснованно и с нечётким пониманием, что это, возможно, навсегда!
Но разве кого-то «воскресишь»? Иногда хочется, ведь «другозаменители», как и заменители сахара, сомнительный выбор. С годами друзей, умерших физически, и без того всё прибавляется и прибавляется, так что «подселение» кого-то на ментальном «кладбище дружбы» - удручающий и не нужный акт существования! Было бы гораздо приятнее думать о том, что подарить друзьям, за полгода-год до их дней рождения, тем самым подчеркивая уверенность в интенсивности и продолжительности близкого общения с ними впредь, без временных границ, но жизнь вносит коррективы! И вот он – контраст, на надгробиях запечатлены наши веселые, забавные групповые фотомоменты из длинной истории обоюдной дружбы с каждым из «покойных», но все это веселье – «кладбищенское», «тень» от былого, пустая фольга оболочки, и от этого не уйти ни одним из путей перекрестков, что ведут куда-то в относительно неведомую даль с кладбища прочь. Вроде бы так легко «оживить» ещё живых, но если они – лишь «люди толпы», то мертвы, а дружить с «ожившими мертвецами» - занятие на большого любителя.
Как бы хотелось коснуться любого из надгробий и, будто по волшебству, перенестись в сладостно-счастливый момент прошлого с человеком, которого звал другом, но такого приторного чуда телепортации не произойдет. Можно сказать, что «больше никогда не будет ничего, ни хрена». Но что это? Прогуливаясь вдоль оградок, «цельно» потея и тут же дрожа от озноба, я вдруг стал замечать на могилках конфетки, шоколадки, козинаки, тортики…Переведя взгляд себе под ногами, я увидел, что «земля» под моими ногами фактурой и раскраской стала напоминать леденцы, навевая кадры клипа Katy Perry и Snoop Dogg – California Gurls.
Что ж, видимо «прозвенел звонок» и необходимо покинуть погост, по дороге из леденцов отправившись в следующую локацию – зал с огромной статуей меня самого, мою собственную «комнату с портретом Дориана Грея». Я не очень-то люблю бывать там, потому что изменения, происходящие со статуей, нравятся мне далеко не всегда, иногда настолько НЕ нравятся, что весь зал начинает «трясти», словно пол и потолок, а заодно и стены помещения вот-вот обрушатся, погребя под собой нарциссическую статую и её демиурга, в результате чего множество представителей «семейства сахаоросодержащих» останутся «сиротами» без моего внимания, а рассуждения и представления о кладбище перестанут быть теоретической эмпирикой, став объектом реального мира, где никакие тортЫ и тОрты Эстерхази не смогут порадовать «вкусовые сосочки», о которых большинство узнало из телевизионной рекламы.
Да и шутка ли? Есть же ещё реальная жизнь с её проблемами, задачами, целями и т. п. Пора покинуть «чертоги разума», любезно открытые для меня мной же и так называемым «контролируемым сумасшествием», настало время вернуться в Жизнь.
Жаль, наверное, что сладкое и кладбище совместимы лишь в виде «ритуала» конфет, принесенных на памятник усопшему, а больше никакой широко известной связи между этими «субстанциями», «форматами» нет. То – для большинства, однако для кого-то возможно существование противоречивого понятия «кладбищенской сладости» и всё дело лишь в принятии, казалось бы, невозможных концепций и собственного «расслаивания»…