Сахалин — это остров. Остров на краю земли. Сопки, туманы, леса, медведи, лосось. Место, словно созданное специально для таких, склонных к бродяжничеству подростков, каким был я в тринадцать лет. Здесь никого не удивляло, что ты хочешь сорваться в лес, в тайгу, пройти неизведанными тропами, покорить вершину. Здесь можно было шляться в лесу часами, до изнеможения. К подросткам на острове относились почти как к взрослым. Никто не занимался их перевоспитанием, потому что они с детства включались во взрослую жизнь: ловили рыбу, копали картошку, помогали выращивать овощи на огородах, собирали в лесу ягоду и грибы, ходили за папоротником и черемшой.
Я приехал на Сахалин с Украины, и для меня такая жизнь была в диковинку. Меня манили сопки, манила тайга, я чувствовал запах свободы, который веет над этими местами.
Мы поселились в поселке Луговое – спутнике Южно-Сахалинска. До города ходил автобус, поселок был в получасе езды от областного центра. Мама устроилась работать в детский сад методистом, там нам дали комнату в общежитии.
В первый день по дороге в школу кто-то из школьников угостил меня «беломориной» и после пары затяжек я с трудом мог объяснить, какой класс мне нужен, потому что никотин парализовал мои речевые центры.
Моим товарищем и соседом по парте в новой школе стал Сергей О. Я поначалу недоумевал, что у человека может быть фамилия, состоящая из одной буквы, и даже залез в школьный журнал, чтобы убедиться в том, что это не ошибка, но никакой ошибки не было, Сергей был сахалинским корейцем, и полное его имя было О Су Ден, для простоты сокращаемое до Сергея О.
С Сергеем мы часто ездили гулять в Южно-Сахалинск, где он вместо посещения изостудии, спускал отпущенные матерью деньги на сигареты и мороженое. Для этих вояжей он выряжался в кожаные штаны, и мы, гуляя по центральным улицам областного города, наслаждались произведенным на горожан эффектом. Мода тех лет была куда строже и любое отступление от стандартов в одежде воспринималось как вызов общественному вкусу.
Благодаря Сергею я познакомился с бытом и кухней корейской семьи и даже однажды осмелился похлебать суп, приготовленный из собаки. Серега был бесхитростным парнем, он принял обложку моего дневника, который на украинском языке именовался «Щоденником» за некий фирменный лейбл, и предлагал мне за него пятнадцать рублей. Цена была ровно в сто раз выше номинала. Я не согласился лишь из соображений порядочности, так как знал истинную цену этому «диву» и не желал пользоваться простодушием своего товарища.
Поскольку контроля за мной никакого не было, я мог неделями не ходить на занятия. Так, однажды, я подбил Сергея О, и мы две недели вместо школы громили деревянные строения летнего трудового лагеря. Закончить этот тренинг в импровизированном лагере боевиков я предполагал поджогом, но нам помешали наши одноклассники, принесшие дурную весть о том, что классная руководительница собирается нагрянуть к родителям с выяснением причин нашего двухнедельного отсутствия на занятиях.
Для Сереги это означало неминуемую физическую расправу дома и, чтобы как-то выйти из сложной ситуации, я предложил ему побегать босиком по снегу, чтобы слечь в постель с ангиной и, тем самым, закрыть прогулы справкой по болезни. Несмотря на всю абсурдность идеи, Серега старательно в течении получаса добросовестно воплощал ее в жизнь. В моей памяти осталась картинка яркого солнечного дня на окраине поселка, ослепительно белый снег и мой бесхитростный друг, скачущий по долине, покрытой льдом небольшой речушки. В какой-то момент он поскальзывается и падает без сил. Я сочувствую товарищу, но, вместе с тем, в глубине души, меня разрывает от смеха.
- Все, достаточно! – решаю я - Теперь точно заболеешь.
Серега не заболел, и мы были вынуждены пойти к «класснухе» с повинной. На удивление, эта мудрая женщина нас простила, с условием немедленной явки на занятия.
Чтобы закончить рассказ о Сереге, я должен забежать немного вперед, и рассказать о том, что жизнь его сложилась не очень удачно. Его мать, работавшая на Сахалине портнихой, вместе с младшим сыном, в конце девяностых уехала в Южную Корею, где жила на скромную пенсию. Серега остался в отцовском доме, пытался поступить в институт, но провалив вступительные экзамены, ушел работать на стройку. В девяностые занялся упаковочным бизнесом, но прогорел.
Сергей так и не женился, детей у него не было, жил огородом, выпивал. За год до его смерти, впервые за тридцать пять лет, я поговорил с ним по телефону. Серега жаловался на временные трудности, но не унывал и собирался подкопить деньжат и съездить ко мне в гости. Мне обидно, как незаметно и покорно мои одноклассники уходят из жизни. Мне хочется задать вопрос о том, какой в этом был смысл, и мне не хочется думать, что его не было: так ярко и по сей день воспоминание о том ослепительном солнечном зимнем дне, где мой друг бегает босиком по белому снегу вдоль замерзшей речки.