Борис Филиппович Черепанов - старовер из рода Нижегородских кержаков, бежавших после Никоновских реформ и царских преследований на Алтай. Родился в Быстром Истоке в 1849 году, в семье Филиппа Черепанова, в которой кроме него росло ещё четверо братьев и сестёр, - ещё и сын умершего брата Дмитрия.
Как и все деревенские дети с малолетства был приучен к тяжелой физической работе. Рос крепким, здоровым «и вымахал настоящим богатырем!», говорят те, кто его помнит до сих пор.
Рассказывает внук Бориса Филипповича Черепанова – Владимир Андреевич Черепанов:
- Высоченный был дед Борис, статный красавец, даже уже в глубокой старости – прямой, как струна. После него в роду никто не получил такой стати, разве что правнук Бориса и мой сын, Андрей Черепанов. Но и ему далеко до деда Бориса.
Сила была у того немереная. Но не любил он ее показывать. Об этом говорит хотя бы такой пример. Раньше у деревенских мужиков была забава – кулачные бои. Так вот дед не приветствовал такое развлечение и никогда не участвовал в них.
Потом его призвали на царскую службу. Как тогда говорили все в округе – в личную царскую охрану взяли, ведь и тогда такие богатыри были не сплошь. Но этому факту тоже нет подтверждения. В то время, если брали на службу, то сразу на двадцать пять лет. Но дед прослужил лишь семь. И вернулся в родное село.
Женился он на Анне Семеновне Медведевой. Из семьи Сениных (деревенское прозвище, дадено по имени ее отца – Семёна). Это была невысокая, плотная, деревенская девушка. Такие были в чести. Ведь маленьким да хилым не по плечу деревенские заботы.
У Бориса и Анны Черепановых родилось трое детей: Иван, Андрей, и дочь Федосья. Это уже было четвертое колено рода. С годами возраст лишь прибавлял Анне солидности. Смотрела она за детьми, а впоследствии за внуками, если не слушались, брала в руки хворостину.
Умерла Анна Семеновна в военный 1942 год. Как раз в ту зиму, когда пропал на войне без вести ее сын, Андрей. Внучка Андрея Борисовича, Надежда Владимировна, нашла в 2020 году информацию о месте захоронения своего деда. Вот что она мне написала: "А я недавно нашла примерное захоронение моего деда, пропавшего без вести в ВОВ. Он похоронен в братской могиле деревни Некшино Чудовского района. Умер в госпитале от слепого осколочного ранения черепа. Умер в день поступления в госпиталь. При нем не было документов, потому, он числится Черепановым Андреем Б, вернее всего со слов однополчан, что доставили его в госпиталь. А он наверняка умер не приходя в сознание". Память о нём передаётся потомкам.
Сын Андрея Борисовича, Владимир, рассказал, как хоронили бабушку Анну Семёновну во второй год Великой Отечественной войны: "Сняли тёс с «конюховки» (конюшня совхоза «Сибиряк»), сколотили что-то наподобие гроба и на санках увезли на кладбище, - вспоминает Владимир Андреевич. - Ни поминального обеда, ни панихиды". Да, строгой была бабушка Анна, но ведь и понятно, на ее плечи ложилась вся ответственность за внуков. А вот дед Борис никогда не ругал ребятню.
Уже в преклонном возрасте жили Борис и Анна, вместе с семьей своего ушедшего на фронт сына Андрея. Получается, восемь человек в одной избе в одну комнату. Бабка Анна спала на «голбчике», дед Борис – на печи, жена сына Соломея – на кровати, а ребятня (все пятеро) - на полатях.
Голодно было в трудные годы военных лет. Дед брал тележку на двух колесах, и шел с ней по дворам «христарадничать». Иногда за ним увязывались внуки.
- Так если поднимались на Увал по дороге в Новопокровку, - продолжает Владимир Андреевич, - то дед и телегу толкал, и нас тащил за собой. Сильный был.
Любили деда Бориса в семье. Ведь он кормил всех. Придет, каждому по кусочку принесет. Вот и ждали его внуки, встречали. Да и односельчане его уважали. Умным он был. В Ново-Покровке частенько захаживал к председателю – беседовали «за жизнь». В родном селе тоже его в гости часто зазывали, чтобы накормить. Угощение было нехитрым: картошка круглая, да чай из трав. Но голод – не тётка. Всё это помогло выжить семье.
Уже после войны дед Борис сторожил бахчи: и совхозные, и частников. Жил в травяном шалаше. Бывало, придут внуки, он разрешал сорвать арбуз, но строго наказывал, чтобы на поле не бросали. Любил дед выкурить самосаду, да и от стопочки не отказывался, даже уже в преклонном возрасте. Но сильно не пил. Бороды и усов тоже не носил. Сам стриг их овечьими ножницами.
А потом уже совсем стал слаб. Даже не мог самостоятельно скрутить самокрутку. И это для него делали внуки. Наготовят впрок. Он их на печи разложит, и при необходимости курил «в трубу». А потом и вовсе бросил это дело.
Прожил дед Борис 104 года! Как уверяли его внучки, Зинаида и Клавдия, собственными глазами видели его паспорт. Он у деда был, хотя в то время таким документом не каждый мог похвастаться. Особенно колхозники.
Как-то рано утром, когда вся семья встала и стали собираться на работу, дед спустил со своей лежанки ноги – худые, в коротких штанинах.
Но в суматохе никто не обратил на это внимания. Только Соломея заметила:
- Тише вы! Дед хочет что-то сказать!
- Вы бы на работу не ходили, - тихо сказал дед. – Я умирать сегодня буду. До обеда…
И внуки восприняли это известие серьезно. Старшая, Зина, которая уже работала в то время бухгалтером в совхозе, сказала Владимиру (он был нормировщиком на сахарном заводе):
- Ты иди на работу, тебе нельзя остаться, машины идут. А я побуду дома с дедом.
В 11 часов дня она позвонила брату:
- Помер дед.
Вот откуда он знал время своей кончины? Удивительные коленца порой выкидывает жизнь!
Мой дедушка, Михаил Иванович Черепанов, доводился по родственным связям родным племянником деду Борису. Ого отец, Иван Филиппович и Борис Филиппович были родными братьями. Дома стояли рядом в селе Быстрый Исток, построенные за рекой Исток. Весной, во время разлива Оби, Исток нёс большую опасность для жителей этих домов. Они уходили жить к родственникам, коих было много в селе.
Вода затапливала огороды и, если долго стояло половодье, то картошку садить было невозможно, а это был единственный продукт того времени, да, если она ещё и оставалась на семена после зимы в большой семье. Приходилось садить ростки и шкурки с ростками. Поэтому случалось, что летом есть было нечего. Люди шли с котомкой побираться, особенно, в военные годы. До осени Борис Филиппович и мой дед, Михаил Иванович, вместе сторожили совхозные бахчи, когда уже были и в преклонном возрасте. Колхозная повариха привозила им в обед на бричке еду в поле каждый день.
В четвёртый год Великой Отечественной войны помню, когда мама зимой уходила на работу, за мной, трёхлетней девочкой, присматривал мой пожилой дед. Она работала в колхозе, денег не было, вместо них приносила облигации. Хлеба я ещё не видела. Вечером она варила несолёную баланду из воды и муки, которую выменяла на кофту.
К нам приходил днём Борис Филиппович Черепанов, которому уже было в то время 95 лет. Они с дедом играли в "подкидного дурака". Я помню его крепким и статным пожилым мужчиной, не похожем на старика. Он сидел за столом против деда с картами в руках, держал во рту скрученную "козью ножку", перебрасывал её в разные стороны губ, но не курил. Я долгое время стояла около него в ожидании, когда же появится окурочек, но он не горел. Мой дед говорил: "Хватит жевать! Давай я докурю".
Михаил Иванович хоть и был родом из семьи староверов, носил бороду и усы, но курил табак, завёрнутый в кусок газеты, наверное, чтобы притупить голод. Мама на обед не приходила, есть было нечего, когда я просила у деда покушать, он говорил: "В ведре ковш плавает, попей водички!".
Однажды я крутилась у стола в ожидании окурков. Это мне внуки деда Бориса: Вовка, Витька, Сашка - дали поручение - их собирать. Когда набралась на шестке, у печки, приличная кучка, дед Михаил выглянул в окошко, сказал: "Что-то твой Сашка круги нарезает под окном". Я открыла дверь, крикнула: "Сашка, окурочков я уже насобирала. А где ёлка, которую вы обещали принести?". - Какую ёлку? Ничего мы тебе не обещали....
Дед Борис позвал его, поругал за то, что курит, и ушёл домой проводить воспитательный момент со своими малолетними внуками. Я хорошо помню Бориса Филипповича, а вот никто из его правнуков своего прадеда не видел.
Прожив 104 года, Борис Филиппович ушёл в Мир иной в 1953 году. А через два года он позвал к себе своего племянника, Михаила Ивановича. Светлая им память!