Моё раннее детство прошло в годы войны 1941-1945 г. Но даже в то суровое время жизнь продолжалась со всеми её проявлениями – и грустными и смешными.
Расскажу о себе. В первый класс я пошёл в 1943 году, когда мне было уже 8 лет. И был у меня в то время закадычный друг Петька, живший через дорогу в нашей сибирской деревне под названием Пермск в Новосибирской области. Вместе мы и поступили в начальную школу, где "всему учились понемногу", начиная с азов - с алфавита. Здесь - то и случился с нами казус, о котором я и хотел рассказать.
В программе начальной школы в те славные времена были уроки чистописания. Писали мы тогда перьевыми ручками, макая их в чернильницы, стоящие в углублениях на партах, в тетрадях с промокашками. Каждая буква выглядела оригинальной и красивой, потому что тщательно выписывалась с нажимом на перо.
После уроков по дороге домой мы решили попрактиковаться в написании букв алфавита. В качестве классной доски выбрали стены бревенчатого амбара для хранения колхозного зерна, стоящего на самом видном месте деревни, и украсили все его брёвна, куда только доставали руки, одним, мелом написанным словом. В виду скудости наших знаний из всего богатства русского языка мы выбрали короткое, состоящее всего из трёх букв, уже известное нам слово. Буквы были старательно выписаны, как в тетрадях, в косую линейку с правым наклоном. Эти три буквы - не побоюсь слова "героические" - как оказалось играют решающую роль и в истории человечества и в развитии науки - математики, где с их "помощью" и задаются вопросы, и получают на них ответы. Две первые буквы - под подозрением и упрёком за преклонение и низкопоклонство перед "заграницей". А последняя - чистой воды- русская, прямолинейная, нашенская, с кисточкой.
Шла уборочная страда, и всё взрослое население деревни было на полях. Поэтому мы были уверены, что никто не заметит нашего "подвига". Но не тут- то было. Всем же известно, что бывает с тайнами. На следующий день нас с Петькой "пригласили" на допрос, который проводила наша учительница, Ульяна Марковна, приходившаяся мне тётей. Первым к ответу она призвала Петьку, который пытался отпираться. Но после упоминания о родителях, которые были скоры на расправу, он с рёвом бросился бежать, игнорируя восемь ступенек деревянного крыльца школы. А меня по-родственному лишь пожурили.
Приговор "судьи" был суров – смыть наш "позор" любой посильной нам ценой. Мы решили искупить его" малой кровью": голыми руками, ведром воды и тряпками. Обидно, что - публично.
Теперь-то, по прошествии лет, я понимаю, что у не очень образованного сельского населения было недостаточно развито чувство юмора, чтобы понять и оценить наш творческий порыв скрасить их скучную деревенскую жизнь.