Офис " Позитрон ".
Алексею с некоторых пор стало казаться, что у каждого человека есть свой страшный сон, который преследует его всю жизнь и который, наконец, сбывается. По крайней мере, у него это было именно так. Этот сон напоминает страх, который он испытывал к чему –либо и который через какое-то время воплощается. Так одно время он со страхом смотрел на работающих в чугунолитейном цехе, на их бледные, как ему казалось без мысли, лишённые какой-либо эмоциональности лица. Они были одеты в тёмные, грязновато-помятые спецодежды, запылённые чугунной серой пылью. Он боялся представить себя на их месте или оказаться рядом с ними работником этого цеха. И что же ? Так сложились обстоятельства, что через какое-то время он оказался рядом с ними, - стал мастером в литейном цехе. Работал он там недолго, но это же случилось. Он ходил как все кто там работал одетый в тёмную, грязновато – помятую робу припыленную серой чугунной пылью и пахнущую сгоревшей землёй . В цехе было темно, грязно и печально, особенно в дождливые серые осенние и зимние дни. Наверно и весной там было также, но уже по причине большой разницы в красоте расцветшей природы и неприглядности того, что было в цехе. До весны Алексей не доработал, и ушёл из него. Цех был построен ещё до революции 1917 года и только слегка реконструировался в советское время, оставаясь всегда заваленным грудами чугунной отливок, покрытый толстым слоем специфической пыли, с закончёнными стенами и металлическими балками, плохо освещённый. В его пространстве свет вырывал отдельными световыми пятнами предметы, покрытые неприятно пахнущие горелой землёй. Алексей вынужден был какое-то время работать среди этих стен. Механик в службе механика, с которым он работал, был человек грубый и недалёкий, как будто тоже обожжённый внутри пламенем чугунолитейной печи. Если у него когда-то что-то было чистое , высокое и светлое, то оно выгорело и стало чугунным , покрывшись серой, непроницаемой пылью. Выглядел он старше своих лет, мыслил однозначно, часто матерился и любил крепко выпить, но дисциплину на рабочем месте не нарушал, потому, что пил исключительно после рабочего дня. Однажды, на спор, залпом, - без передышки и закуски он выпил бутылку рябиновой водки. Это было действительно неприятное место, и некоторые люди, там работавшие плохо заканчивали своё земное существование. Механик был в их числе. Из-за частых попоек его выгнала жена, и в пятьдесят лет он поселился в заводском общежитии. Вначале стал обустраиваться : купил телевизор, холодильник и всё остальное необходимое. Но после непродолжительной жизни в общежитии, в один из запойных дней, к нему под действием увиденных в общежитии сцен и людей, которых он раньше считал «придурками по жизни» и в число которых теперь сам попал, и в результате большого количества выпитого, - к нему пришло осознание никчёмного теперешнего существования, ставившего его на один уровень с этими людьми, и бесперспективности дальнейшей жизни, - и он свёл счёты с жизнью.
Но вернёмся к снам. Была категория пугающих снов, которая воплотившись, больше не тревожила его. Но у него было два сна, которые преследовали его на протяжении всей жизни. Они приходили с определённой периодичностью, и во сне ему казалось, что он в реальности, и всё действительно, так как снится. Он даже как-то перепроверял себя во сне : а сон ли это сейчас или не сон. Даже проснувшись, он какое-то время чувствовал реальность сна, - реальность, которая настолько проникала в него и, цеплялась за его сознание и подсознание, что оставалась реальностью , даже когда он давно разумом понимал, что это был только сон.
Первый сон относился ко времени учёбы в институте. Ему снилось, что он никак не может закончить учёбу в институте, что он ещё на втором или на третьем курсе, что он уже и по возрасту не студент, и впереди какие-то бесконечные годы учёбы. Те, с кем он учился, закончили институт, а для него продолжался бесконечный процесс. Сон повторялся через несколько лет. С чем это связано было непонятно, ведь в институте учёба давалась ему легко, и закончил он его неплохо.
Второй сон относился к работе. Периодически снилось, что он меняет работу. Вот, кажется, он работает где-то и всё неплохо, но вдруг, совсем неожиданно, он со страхом узнаёт, что наступает время, когда всё меряется, что-то портится и ему нужно искать новую работу. Опять наступают бесконечные неприятные мытарства с поиском работы, которым по его ощущениям не будет конца. Вот он находит работу и говорит себе: здесь я доработаю до самой пенсии. Но ничего подобного. Снова он должен расстаться с людьми, к которым привык и которые даже стали для него близкими. А причина этого расставания непонятна. Впереди снова бесконечные мытарства. Если первый сон был просто тревожным страхом, проходившим с ночью, то второй сон реализовывался время от времени. Причинами для ухода с работы и поиска другой работы были разные. При взгляде назад жизнь казалась калейдоскопом, с лицами и именами, которые путались. А поскольку большая часть жизни проходит на работе, ему был неприятен этот калейдоскоп в голове, так как была всегда тяга к постоянству. Он любил постоянство, и не любил галоп и смену обстоятельств. Наконец в одном из мест он задержался на целых пятнадцать лет . Его устраивало всё: и коллектив, - самый лучший по его мнению из всех в которых он работал, и недолгая дорога до работы, и категория которую он получил, и даже не пугала небольшая зарплата, хотя он работал ведущим инженером. Они вместе отмечали дни рождения и праздники на работе и вне её . Как незаметно прошли эти десять лет совместной жизни! Ему показалось, что закончились его страшные, тревожные сны наяву, и больше не будет их продолжения. Но однажды всё изменилось. Москва прислала нового директора для реформирования предприятия. Реформирование заключалось в сокращении вспомогательных и подсобных производств и сокращению людей. Должно было остаться несколько основных цехов, которые основательно обновили и привели в порядок, а металлургического производства, теплоэлектроцентрали не должно было остаться. От некоторых цехов отказались полностью, другие были объединены вместе: например три цеха в один с сокращением людей. Начальник Алексея давно с неприязнью относился к нему. В чём заключалась причина неприязни, понять было нельзя. Когда же возникла возможность удалить Алексея, начальник этим воспользовался. После десяти лет работы ведущим инженером, единственным местом, которое ему предложили, было место уборщика служебных и производственных помещений. Пришлось уходить с предприятия. После долгих мытарств с устройством на работу, он устроился в новый цех, в бюро, которое по первоначальному замыслу должно было устранять технические несоответствия и поломки при вводе цеха в эксплуатацию и работе. О мытарствах с устройством на работу хотелось бы рассказать подробнее. Во-первых, почти всегда, когда он устраивался на новое место, к нему относились с нежеланием принимать. И здесь произошло та же самая история. Его соглашался принять главный технолог в бюро стального литья проектировщиком оснастки, но директор завода из каких-то своих соображений не подписал обходной лист. ( На этом предприятии установилась странная традиция, в соответствии с которой приём на работу утверждался директором завода. Нигде на других предприятиях такого приёма на работу не наблюдалось.) В продолжение, - Алексея согласились принять в конструкторское бюро нестандартного оборудования, в отдел главного конструктора, но директор завода и этот обходной лист не подписал. И только после того как Алексей пришёл с обходным листом по которому он устраивался в новый литейный цех, в бюро которое по первоначальному замыслу должно было устранять технические несоответствия и поломки при вводе цеха в эксплуатацию, директор утвердил его приём на работу. Но на этом месте Алексей проработал восемь месяцев. Директор, так долго отказывавший в приёме Алексея на работу, тоже проработал недолго. Москва, приняла решения: за проявленные упущения в работе ( из-за протечки водного контура охлаждения электропечи взорвалась эта самая печь ) уволить прежнего директора, и поставить директором предприятия директора – реформатора, того самого предприятия, на котором раньше работал Алексей. Прежний директор вынужден был не только уйти с работы, но и переехать в другой город с металлургическим уклоном – в Чебоксары. Вот такие повороты, вот такие мытарства . Став директором и на этом предприятии новый директор посчитал, что такое бюро в цехе не нужно и всех его сотрудников сократил. Оставалась возможность: остаться на предприятии, перейдя в отдел механика, но Алексей, посчитав это худшим вариантом, чем работу в частной компании «Техремонт» Аристарха Павловича и его сына, занимавшейся изготовлением сварочных самоходных установок, оборудования, трубосварочный баз и ремонтом техники для строительства газонефтепроводов. Что это за компания , стало ясно только после нескольких месяцев работы на ней. И снова нужно было искать работу, потому что ничего путного в «Техремонте» его не ожидало. И, кстати сказать, за два с половиной года которые он проработал в компании Аристарха Павловича и сына, на предприятии сменилось половина людей. Следующим предприятием, на которое Алексей смог устроиться был завод «Позитрон». В Советское время на нём выпускалась продукция для нужд военных и высокотехнологическая мирного назначения, но затем, когда компания стала частной на ней осталась только железнодорожная тематика. До поступления на «Позитрон» Алексей никогда не работал в помещениях, в которых одновременно помещалось такое количество людей. Это не было привычное отдельное конструкторское бюро с кирпичными стенами на несколько человек, а большое офисное помещение пятнадцать на сорок пять метров, в котором сидело больше сорока человек со стеклянными стенами в коридор, по которому ходили другие работники заводоуправления. Так он стал офисным работником. С должности ведущего инженера он поступил на место инженера-конструктора третьей категории по проектированию оснастки, по простоте душевной полагая, что через какое-то время ему присвоят более высокую категорию и повысят зарплату. Забегая вперёд, скажу, что он ошибся в своих предположениях. Это была та должность, которая оставалась должностью инженера-конструктора третьей категории навсегда. Говорят что только в творческих специальностях, вполне естественно, например в театре, при распределении ролей в постановке режиссёр определяет у кого какая будет роль. Но на новом месте Алексей обнаружил , что такое распределение есть не только в театре. Такое распределение оказалось и на «Позитроне». «Режиссёр» проработал со своими подчинёнными с самого начала своей трудовой деятельности после института - двадцать лет и все, кто с ним работали эти двадцать лет имели высокие категории. Было ещё высокооплачиваемое место, связанное с разработкой пресс - форм, специалистов по которому не выпускали учебные заведения региона и которое было оставалось не занятым, после того как три месяца назад рассчитался инженер . Остальным вновь поступающим назначали низкие категории и очень небольшую заплату. Ничего не зная об этом, Алексей устроился в «Позитрон». Он уже начал проектировать простые пресс- формы и наверно освоил бы и более сложные, если бы на своё место не возвратился прежде уволившийся работник С., проектировавший пресс-формы . И всё снова стало на своё место при распределении ролей. Ему снова досталась навсегда роль инженера-конструктора третьей категории по оснастке. Было ещё два места с такой же ролью. Через пару месяцев на одно из них устроился после окончания института инженер – технолог Дмитрий. А ещё через месяц на такую же роль устроился инженер – технолог по сборке пятидесятилетний Михаил. Это были проходные места, на которых долго не задерживались. Единственно кто на них мог задержаться это ещё обучающиеся студенты и только что закончившие обучение. Даже те, кто имел высокие категории, были недовольны своей зарплатой. Что же говорить о ролях низких. Как считало большинство, низкая зарплата была следствием жадности хозяев предприятия, и если бы даже предприятие было не среднее, а процветающее это не сильно бы сказалось на достатке работающих. На должностях с высокой зарплатой получали около тридцати тысяч. Специалист по пресс-формам получал тридцать пять тысяч. Что касается низких ролей, то на них зарплата была двадцать – двадцать три тысячи рублей с вычетом подоходного налога. Итого на руки приходилось восемнадцать – двадцать тысяч, что составляло в среднем двести семьдесят долларов или двести десять евро. Ни в одной европейской стране нет такой минимальной пенсии, - они выше, чем зарплата инженера в России. Но это вам не Европа, - это Россия. А в России жадным до денег у всех на виду быть некрасиво, а быть богатым - вожделенно и престижно. Учитывая, что нет ни одного капитала заработанного честным трудом, или хотя бы без подхалимства, убдюдочничества с вышестоящим начальством, или кумовства, особенно в России, то тот, кто богат, смотрит на бедного свысока, с презрением, как на человека не достойного его, который ниже его во всех отношениях. Такова тенденция последнего времени. И она проявляется не только в отношении богатого к бедному, но и очень часто в отношении человека более престижной работы к менее престижной и высокооплачиваемой. Больше всего на новом месте работы его задели отношения между людьми. Прежде никогда он не сталкивался с такими обстоятельствами. Алексей проработал пятнадцать лет в коллективе, в котором были дружеские отношения между людьми. Высокомерие он чувствовал только со стороны начальника отдела , с которым старался как можно меньше сталкиваться даже по работе. Поэтому наверно, чувствуя в нём ответную неприязнь, он его и сократил. И вот устроившись инженером-конструктором в отдел технолога, он первый раз придя на новую работу, он по старой привычке добродушно поздоровался с конструкторами из отдела конструктора, которые сидели недалеко от входа в офис. И они в ответ дружно поздоровались с ним. Пройдя к своему рабочему столу, он снова поздоровался с присутствующими конструкторами из отдела конструктора, кто сидел близко к его рабочему месту. В ответ последовало молчание. Он не обратил на это обстоятельство никакого особого внимания, тем более, что через несколько минут появился ещё один конструктор, с которым он поздоровался за руку. Начавшийся рабочий день в офисе был первым рабочим днём всех, кто работал в офисе. До этого все работали каждый в своём конструкторском или технологическом бюро, скрытом от глаз соседей и никто не знал недавно принятых на работу в другие бюро соседнего отдела. На второй день работы в офисе Алексей, как и в первый день поздоровался с теми, кто сидел у входа в офис. В ответ раздались уже не такие дружные как в первый день ответные приветствия. Подойдя к своему столу, он, как и вчера, поздоровался с теми, чьё рабочее место волей судьбы оказалось недалеко от его рабочего место. В ответ, как и вчера со стороны их столов сохранялось молчание, за исключением конструктора, который вчера поздоровался за руку . Он со своего места поздоровался с Алексеем. На третий день всё осталось по-прежнему. Молчали два человека: начальник бюро по электроприводам и электронике и его подчинённый. Алексей вначале не понял причину их молчания, но вскоре понял, что причиной является их высокомерие. Дальнейшие попытки наладить отношения, которые он начал с того чтобы здороваться по утрам показались бесполезными, и на следующий день он не стал с ними здороваться. Такие отношения сами собой установились в этом офисе между всеми его обитателями. Люди, работавшие в конструкторском отделе , заходя в офис по утрам, здоровались только со своими коллегами из конструкторского отдела, а работающие в технологическом отделе только с коллегами из технологического отдела. Они замечали друг друга только тогда, когда почти натыкаясь друг на друга , или когда возникала необходимость обратиться с каким-то вопросом к людям из противоположного сообщества . С теми, кто им нравился, и того кого они считали, что он соответствовал их уровню, - они здоровались по –свойстки и даже приветливо; в приветствии с теми, кто был выше их уровнем, уже присутствовало подобострастие, и изредка даже комплементы; а с теми, кто по каким-то причинам не нравился им, и не был выше их , - они не здоровались вообще. Видеть такое открытое выражение своей приязни и неприязни к людям работающим в одном коллективе или соседнем коллективе ему ещё никогда не приходилось . У конструкторов начальником бюро технической документации была женщина Галина Михайловна, - молодая пенсионерка, успевшая до путинской пенсионной реформы выйти на пенсию, и считавшая, что ей очень повезло, потому что кроме пенсии получает ещё и зарплату за свой нелёгкий труд . Чрезвычайно молодо себя чувствуя, она как молодая весело и легко порхала по коридорам и офису, беззаботно щебетала и изредка сплетничала со своей подругой, - такой же работающей пенсионеркой как она. В бюро технической документации состояли двое человек: она и её подчинённая, - девушка лет двадцати восьми, ничем не приметная. Некоторое время на приветствие Алексея она и её подчинённая отвечала приветствием, но недели через две на его «здравствуйте» она перестала отвечать, и он тоже перестал с ней здороваться. Её подчинённая последовала примеру своей начальницы. Алексей долго думал, что ей в нём не понравилось, но так ничего и не придумал. Встречаясь в коридоре, проходя мимо, они не замечали друг друга. Вообще этот офис был странным местом . Не похожим ни на какие другие сообщества людей из всего того, что он встречал раньше. Ему иногда казалось, что здесь подобралась особая порода людей, которой больше нет нигде. Слово «здравствуйте» было в офисе сакральным, сродни словам « ты меня уважаешь?» для сильно выпивших людей. Каждое утро , здороваясь с кем-то, каждый как будто боялся, что тот с кем он здоровался по какой-то причине не ответит ему на « здравствуйте». Или утром, пройдя мимо, не поздоровается с ним, что станет неприятным оскорбительным обстоятельством. Большое значение имело также, кто первым поздоровается. Тот, кто по какой-то причине считал себя выше другого, никогда не здоровался первым, а если относился к кому-то пренебрежительно, то вообще не здоровался. После нескольких подобных наблюдений Алексей наконец, как ему казалось, понял причину по которой начальница бюро технической документации перестала с ним здороваться. Она узнала, какая у него категория . Между работниками технологического и конструкторского отдела уже на первый взгляд была огромная разница . В конструкторском отделе работали только молодые люди, которые были говорливы, эмоциональны и многословны. В пенсионном и предпенсионном возрасте у них были только начальники бюро, которые как и молодые люди были словоохотливы и выражали своё мнение по разным поводам. Их жизнь и поведение напоминало птичий базар - шумный, встревоженный, недолгопамятный. Когда ушёл из жизни один из старых начальников, его забыли на следующий день , и ни разу не вспомнили о нём, как будто его никогда не существовало. Жизнь продолжалась, и через пару недель на его место пришли двое молодых людей, один из которых должен был стать начальником. Иногда с сотрудниками конструкторского отдела случались истории, вырывавшие их из повседневного состояния птичьего базара. Однажды, один из сотрудников бюро приводов и электроники, - пятидесятивосьмилетний конструктор, тот самый, который в первые три дня, как и его начальник, отвечал молчанием на приветствие Алексея, поскользнулся у себя на даче, и сломал сразу две руки. Причём одну из них сразу в двух местах, а во второй кость поломалась на множество фрагментов. Три месяца он провёл в больнице и перенёс несколько операций. После случившегося жена посоветовала ему креститься, потому что, дожив до своего возраста, он не был крещён. Он по своему обыкновению отмахнулся от глупого совета жены. Да и как он мог не отмахнуться, когда между ним, да и всеми людьми, с которыми он работал, и памятью о вере и цели существования человека стояла глухая стена. Главными для них стали производственные дела и сиеминутные выгоды, заслонившие собой всё остальное. Они никогда не ставили для себя вопросов следования каким-то духовным принципам, а если кто и ставил, то легкомысленно отказывался от серьёзного их понимания , потому что им это было не нужно совсем, - они и без того были хороши для себя, и их всё устраивало, за исключением зарплаты.
У технологов было пёстрое разнообразие возрастов, и были они немногословны и даже молчаливыми. В офисе технологи и конструктора существовали раздельно, как будто между ними проходила глухая стена. Они почти никогда не общались между собой, как только по производственным вопросам и, приходя на работу утром, даже если проходили недалеко от столов технологов никогда с ними не здоровались. Если бы Алексей был писателем – юмористом, он наверно написал бы рассказ , который назывался « Здравствуйте», и который имел бы примерно такое содержание:
«С недавних пор я перестал первым здороваться с некоторыми категориями людей . Во-первых, я не здороваюсь с гордецами. Они идут и как будто тебя не замечают. Даже если ты первым поздоровался с ними и они как-то, что-то ответили в первый раз, то во второй раз они вообще могут отвернуть свою физиономию и пройти мимо, даже не поинтересовавшись, что там мышь пищит или кто-то с ними поздоровался. Большинство таких гордецов среди начальники. Если кто-то хоть на одну ступеньку выше он уже считает себя не ровней тебе. Иногда возникают из-за этого недоразумения. Каждый раз со мною при встрече за руку здоровался один сравнительно молодой человек, который работал заместителем главного механика. И вдруг что-то случилось. Он перестал при встрече замечать меня. Как выяснилось, он просто вначале думал, что я - начальник бюро. Но когда узнал, что я не начальник бюро, а просто инженер, то сразу перестал здороваться. И поскольку эта категория достаточно большая, то и приходиться очень усердно и старательно выбирать и помнить каждого из тех, с кем не здороваться. Ещё я не здороваюсь первым с теми, кто моложе меня больше чем на двадцать лет. А то получается, что я как будто чем-то им обязан, а они уже определяют к тебе своё отношение. Но даже если не принимать во внимание все эти рассуждения, а просто начать первым здороваться с ними, то они смотрят на тебя с недоумением и начинают выставлять свою персону выше твоей, и ты выглядишь очень глупым, когда кто-либо из них не поздоровается. Конечно, при этом самолюбие начинает мучить. Ещё я не здороваюсь с некоторыми категориями женщин. Как-то я первым поздоровался с одной привлекательной молодой особой. Не знаю почему. Может потому, что питаю особое отношение к красоте. Не могу не обратить внимания на красоту. И, видя красоту внешнюю, мне всегда кажется, что она является отражением красоты внутренней. Хотя это часто далеко не так. Красотка поздоровалась, но посмотрела с таким глубоким вниманием и подозрением , что я понял, - она посчитала что я её хочу . После этого при встрече она каждый раз изучающе смотрела на меня, не зная, поздороваться со мной или нет. Но для чего мне продолжать знакомство, если она моложе меня на двадцать пять лет как минимум. Из такого близкого продолжения знакомства ничего хорошего не получится. И после того как я не выразил никакого отношения на продолжения нашего знакомства она стала считать меня почти ненормальным и совсем перестала здороваться. Ещё я не здороваюсь с теми, с кем у меня нет никаких деловых отношений по работе или хотя бы изредка какого-либо общения , и кого я встречаю только случайно. Ну а зачем с ними здороваться, если ты не имеешь с ними никакого контакта.
В общем, за день так заморочишь голову с кем здороваться, а с кем не здороваться, что к вечеру уже ничего не соображаешь и усталость чувствуешь такую, будто целый день лес валил или в шахте проработал.»
Алексей не был писателем – юмористом, и всё что он видел, - это не весёлый, а грустный и горький рассказ о людях. Однажды предчувствие Алексея относительно процесса происходившего каждое утро , когда каждый здоровавшийся, как ему казалось, боялся, что по какой-либо причине, тот, с кем он здоровается не ответит ему « здравствуйте» произошёл в действительности. Молодой человек С. лет тридцати, надутый, упрямый и очень самолюбивый, но с узким умом, сидевший рядом с ним, тот самый который занимался пресс-формами, и который вначале ушёл , а через два года снова вернулся на своё прежнее место посчитал себя оскорблённым тем обстоятельством, что Алексей находясь рядом с ним, передал напротив сидящему его человеку чертежи. Алексей был сантиметрах в сорока от него, но это не понравилось С., и он выразил своё возмущение.
- Вы уже не первый раз так делаете. Это не уважение, - с негодованием сказал он.
Такое заявление было неожиданностью для Алексея. Он начал было говорить, что и не думал этим выразить своё неуважение, а что просто так ему удобнее передавать чертежи, не бегая вокруг столов. Но С. перестал здороваться с Алексеем. Так он выразил к нему своё неуважение, хотя был моложе его на двадцать лет. Ничего не оставалось, как принять правила такого поведения, ведь ни какие слова не изменили бы положения дел, а только усугубили неприязнь и пренебрежительное отношение, потому что с самого начала он относился к Алексею с неприязнью, здоровался с нежеланием, сквозь зубы, и даже до этого случая сидел молча, не разговаривая с ним. Когда на первых порах Алексей пробовал с ним заговорить, то его коллега усиленно молчал. Единственной темой для разговора , кроме вопросов работы, были для него машины, машины и машины, и всё что касалось их. Все другие темы он игнорировал, и отвечал всем, кто пытался заговорить с ним о чём-то другом молчанием. Такой же не пропорциональный, страстный интерес был у некоторых работавших в офисе к рыбалке. О ней они могли говорить часами, с полной самоотдачей. И только когда они говорили о ней, в них проявлялась свобода и жизнь настоящая. Что-то всё это ему напоминало, какое-то сохранившее в подсознании впечатление. И это впечатление стало ещё больше после того как началась спецоперация российских войск в Украине. Через неделю после начала спецоперации вышел приказ по заводу, в котором говорилось, что в связи с возникшими обстоятельствами усиливается пропускной режим на заводе, хотя завод находился за сотни километров от границы и никакой военной продукции не выпускал. Работающие должны приходить с прозрачными пакетами, запрещалось приносить металлические термосы, по требованию охранника необходимо показывать содержимое пакетов. Также должны были быть переписаны все машины парковавшиеся на стоянке, так как опасались подрыва газо-тепловой станции находящейся по соседству. Под приказом всех заставили расписаться. Перед обществом офиса выступил с речью главный инженер. Кто-то перед его выступлением пошутил: « Военное положение будут вводить». Кто-то на эти слова даже похихикал. Речь заключалась в следующем: « Вы все знаете о сложившейся ситуации и проведении спецоперации нашими войсками. Наш завод попал в список предприятий, на которых потенциально может выпускаться военная продукция. Сейчас появилось много фейкой и спекуляций на это тему. Например, вчера по звонку о минировании эвакуировали администрацию города, школу и зачем-то даже подъезд одного дома. Те, кто звонит, - все будут вычислены и найдены. Это всё больные люди. Станут известны не только их имена и фамилии, но и внешность. Уже сейчас ходили с фотографией одного человека и спрашивали: не видели ли, человека с фотографии. Так вот я должен предупредить, чтобы на рабочем месте меньше велось разговоров о том, что сейчас происходит в Украине, не распространялись слухи о подорожании продуктов. А то я зашёл вчера в магазин, а там разговоры: то подорожало, на это цена увеличилась. Мы не можем никак повлиять на эту ситуацию. Выходить с одиночным пикетом на бульвар бесполезно. Вы не были замечены в этих разговорах и распространении слухов, но в цехе эти разговоры и слухи распространяются, и на меня начинаются нарекания. Работа у нас есть, и её станет даже больше. Поэтому не следует отвлекаться на посторонние моменты. Меньше думайте об этом. А я бы посоветовал от себя не смотреть телевизор. Вот я уже десять дней не смотрю телевизор и чувствую себя прекрасно.» На этом собрание закончилось. Можно было и не намекать о напрасности участия в протестах и пикетах. Собственно никто из присутствующих и не собирался в них участвовать. Птичий базар продолжал свою прежнюю жизнь: кто-то постоянно громко хихикал, кто-то постоянно молчал. Лишь только иногда у кого-то появлялась мысль : « Как ни о чём не думать, если идёт война и всё дорожает», но тут же эта мысль растворялись в повседневной болтовне броуновского существования. И даже сама ситуация как в песне « И тогда главврач Моргулис телевизор запретил», напомнила что-то из уже когда-то виденного.
«Неужели и в других офисах люди ведут такое существование, и между людьми такие же отношения?» - думал Алексей. Он не знал ответа на этот вопрос, потому что никогда не работал в других офисах, и ему не с чем было сравнивать. А впрочем, у него где-то глубоко внутри хранилось одно похожее впечатление, с которым он мог бы сравнить этот офис. Давно, он смотрел фильм « Пролетая над гнездом кукушки». Что-то в офисе «Позитрона» напомнило ему этот фильм и один из его страшных снов.