"Statue de Mao" Auteur Pierre-Louis SESTIER
Статуя Мао. Автор Пьер-Луи Сестье
Перевод с французского
Сегодня я перечитал свои заметки о моей первой поездке в Китай, в апреле 1988 года. Самым запоминающимся, оказался эпизод со статуей Мао. Странно, я об этом путешествии ничего не писал. В моих записях нашлось несколько отрывков о событиях понедельника 4 апреля 1988 года.
В тот день я был в Сиане, знаменитом историческом и имперском городе Шэньси, он известен всему миру, из-за обнаруженных, погребённых под землёй тысячи статуй пехотинцев, всадников и колесниц. Явлённая миру глиняная армия находится недалеко от гробницы первого Императора. В то время мало кто из иностранцев мог увидеть это чудо.
Мелькают названия городов - Куин, Хань, Тан, Мин, их улицы пустынны, именно в этих краях закончился Великий поход Мао. Запомнилась вязкая грязная глина, и собственное потрясение невероятным зрелищем, статуями терракотовой армии, похороненными в строгом боевом порядке. Лицо каждого воина, обращено на восток, лица выразительны и разнообразны, у них, как минимум, двадцать четыре вида усов. Необъятная глиняная армия это свидетельство колоссальной имперской мощи, которая побеждает время, ставя под сомнение универсальный миф о вечности. Чем объяснить подземное присутствие этой армии? Являются ли статуи магическими двойниками, замещающими человеческие жертвы, или их задача, доказать вечную непобедимость? Бесспорно одно, создание её, это результат титанического труда и небывалое техническое достижение.
Небо пасмурное, тревожное. Мне действительно этот мир совершенно незнаком, мое невежество велико. Здесь я оказался благодаря коллективной визе, выданной под предлогом культурного обмена.
В центре города я купил себе шапку из меха лисы, она выглядит роскошно. Впоследствии я привез ее во Францию и катался в ней на лыжах. Новая вещь активно обсуждается моими спутниками. Некоторые члены группы смеются надо мной, покупка кажется им абсурдной, они находят меня нелепым, а моё поведение считают несовместимым с целью поездки – « Колыбель китайской цивилизации, шелковый путь ... средний бассейн желтой реки ...»
Атмосфера напряженная, все мы устали от жуткого транспорта. Окружающие нас китайцы, приветливы, как «тюремная дверь», они настороженны, и похоже, шпионят за нами, прислушиваясь к разговорам. У них нет права общаться с иностранцами, каждый человек для них, это государственная граница. Языковой барьер в основном лишь предлог, в чём я впоследствии удостоверился. Они руководят каждым нашим шагом, и мы вынуждены подчиняться, это испытательный срок. К нам относятся с подозрением, ведь мы приехали из капиталистического мира, значит, мы опасны. Иногда они развлекаются, заставляя нас волноваться. Так случилось, например, по прилёте в страну, в аэропорту Шанхая, замок двери на выход был плотно закрыт из-за опасения «занести волка в овчарню».
Как далеко все это сегодня! Мы направляемся к самолету, идет дождь, очень тяжело ступать по грязи, лёссу и илу, которые река, несущая свои воды с Тибета, принесла сюда для рождения Китая. Местные люди, кажутся сформированными из этой глинистой почвы, их кожа того же цвета. Дождь усилился, и подобно стаду животных, наша группа бросается покупать резиновые сапоги, все кроме меня - мои ботинки марки Trappeur оказались очень удачными, они прилипают к земле и защищают от грязи и снега. Мне не понятно, почему люди настолько неподходяще обуты для путешествия в подобные края! По ходу, мы замечаем, что китайцы роются в помойке! Скрыть это от нас не удалось.
Сиань уже неплохо обслуживается самолетами, примерно в пятнадцати направлениях, не говоря уже о многочисленных железных дорогах, возрождающих древний Шелковый путь. Нас отвозят в аэропорт, где мы должны пройти процедуры безопасности перед посадкой, так хорошо знакомые нам в наши дни. Китайцы в этом нас опередили, но другим их структурам пока далеко до современных. Как это часто со мной бывает, футляр для очков я забыл в одном из карманов одежды, он подает сигнал тревоги. Тут же трое китайцев бросаются меня тщательно обыскивать, я привычно и спокойно жду, когда проверка закончится. Выполнив свою работу, они моментально удаляются.
Самолет должен вылететь из Сиани около 18:00, но происходит задержка, машина старая, винтовая. Идет дождь, гремит гром, сверкают молнии, заставляя тьму вибрировать. У меня появляется ощущение, что я в кино, и теряю контакт с реальностью, которая в этот момент кажется мне сном. Это безвозвратное путешествие незабываемо. Мои товарищи волнуются, перед отъездом нас предупредили о том, что поезда в стране безопасны, но о самолетах ничего не сказали. Во время полета я натягиваю шляпу на уши, она заглушает шум двигателей, вызывающих вибрацию салона.
Ночью мы прибываем в Лоян, город в провинции Хэнань. Город, куда мы прибыли, имеет богатейшее историческое прошлое, его преобразили в промышленный центр.
Чтобы попасть в заводскую гостиницу, проходим через рынок, киоски освещены свечами, я осознаю цену электричества, которое воспринимал как нечто естественное. Гостиница, куда нас поселили, кажется мне мрачной и неприветливой, мне холодно, еда невкусная, все грязное и плохо пахнет.
Прежде чем вернуться в свою комнату и найти свой багаж, я иду в бар. Меня встречает молодая женщина, одетая в небесно-голубую форму, она удивлённо смотрит на меня, и широко улыбается. Женщина пытается со мной заговорить, она обращается ко мне по-английски, пытаясь узнать, из какой страны я приехал, и когда узнает, что я француз, с искренней улыбкой произносит: «Де Голль, Виктор Гюго и Вольтер, - потом продолжает, добавляя, Париж, Лион, Марсель». Это было одно из немногих по-настоящему искренних и спонтанных общений, за целый месяц поездки.
Вернувшись в свою комнату, измученный, я бросаюсь под большое одеяло и очень быстро засыпаю.
На следующее утро, просыпаясь, мы видим, что все побелело, это север Китая, холодный фронт принес весной снегопад. «Это снег персикового дерева», - говорит мне новый местный гид. Она прекрасна и грациозна, как черный пион. Снег, объясняет она, мешает пройти к храму Шаолинь, дорога в горах стала очень опасной, поэтому наша программа изменилась. Между гидом, который сопровождает нас из Пекина, и местным, внезапно вспыхивает жёсткая ссора, смысл которой мы не понимаем. В конце спора они оскорбляют друг друга по-французски, желая, чтобы мы стали свидетелями победы в матче, правила которого, от нас ускользают.
В тот же день мне предстояло читать лекцию об истории французского языка людям, приглашенным с завода. Это было условием контракта, возможностью попасть в список участников поездки, официально представлявшей собой культурный обмен. Мне неизвестно кто будет присутствовать на моём выступлении, оно должно состояться в большом зале амфитеатром, похожем на университетские. Уверенности, поймут ли меня слушатели, нет, в любом случае, я просто обязан приспособиться к обстоятельствам!
Я говорю в течение часа перед людьми, сидящими в абсолютном молчании, соблюдающими военную дисциплину, речь моя, мне кажется бесконечной. По окончании раздаются аплодисменты, хотя я уверен, они ничего не поняли. Слушатели реагируют так, как полагается поступать людям, находящимся под властью унитарной и авторитарной идеологии. Дисциплина, дисциплина! Эта общая мысль скрывается за одинаковой внешностью замкнутых лиц. Мне понятны психологические и политические причины такого поведения. Каким образом иначе можно объединить огромную страну, если не с помощью феодального подчинения императору или доминирующей идеологии партии. Независимо от времени, в разгар политической борьбы, социальный порядок должен быть обеспечен. История - единственный судья, после долгих тысячелетий в безвестности похороненная армия стала великолепным символом национального единства.
В Шаолинь мы не попали, и рано утром выезжаем в буддийский храм, «Храм Белой Лошади». Как ни странно, белый цвет здесь цвет смерти и Запада. Храм выстроен в виде пагоды, как и многочисленные другие, но этот, первый буддийский храм в Китае. Красные гвардейцы разграбили храмовые скульптуры, их заменили другими, из окрестных храмов, но замена не спасает нас от разочарования. Гид пытается нам внушить большое значение «Белой лошади», которая, согласно легенде, позволила двум индийским монахам перевезти религиозные тексты и распространять их в Китае, но ее рассказ не увлекательный, она торопиться.
Мы возвращаемся на автобусе в пещеры Лунмэнь, где в течение двух с половиной веков каменщики и скульпторы вырыли ниши и заполнили их статуями. Прежде чем попасть туда, наши гиды с гордостью показывают нам вход в гигантский сталелитейный комплекс, нам предлагают выйти из автобуса, чтобы вполне оценить его достоинство.
Утро, солнце едва пронзает небо своими розовыми лучами. Перед входом на эспланаду стоит колоссальная статуя Мао, это первая его статуя, которую я увидел, и, несомненно, одна из немногих, еще сохранившихся в Китае. У её подножия бетонный блок округлой формы с красными и белыми полосами, на нём обычно сидят охранники. Меня охватывает непреодолимое желание, которому я не в силах сопротивляться, я взбираюсь на пьедестал и изображаю Мао под сенью Великого Рулевого. Кто-то мне говорит, не шутя: «Ты попадешь в тюрьму!» Но я прошу сфотографировать меня как можно скорее, очень хочется сохранить память об этом столкновении с историей и ее угнетателем.
Внезапно раздается шум, и я понимаю, что это выходят из проходной завода рабочие, которых ранее не было видно. И тут ко мне бежит огромная толпа, все как один, в костюмах Мао. Внезапно я осознаю, что совершил преступление и жду серьезного возмездия за содеянное «кощунство». Французская группа предусмотрительно отошла в сторону, и я остался один на один, с толпой китайцев, которых действительно очень много, и количество их всё увеличивается, это настоящее потрясение! Люди громко кричат, каждый пытается ко мне прикоснуться, я чувствую их руки на теле, на волосах ... Оказалось, это ласки, они заставляют меня беспрерывно подпрыгивать, не давая возможности остановиться. Мне стало понятно, что таким образом, они выражают мне своё расположение, но внезапно и одновременно они оставляют меня и уходят в полном молчании, как будто ни меня, и ничего не было. Зато для группы я стал героем.
Чуть позже мы посетили Врата Дракона, пещеры Лунмэнь. Совершая случайные покупки, я обнаруживаю в свежей газете объявление о том, что самолет, который доставил нас из Сиань, разбился на обратном пути, мы имели честь быть его последними живыми пассажирами. Руководитель группы и гид, которые прочитали прессу раньше, просят меня хранить молчание, чтобы мои компаньоны не паниковали, они и без того опасаются любого китайского транспорта, известного как небезопасный. Во всяком случае, опыт подтвердил это. Да, « кто не рискует, тот…»
8 часов вечера, мой сын заходит ко мне, чтобы забрать зарядку для телефона, и спрашивает: - «Можешь ли ты дать мне один из твоих текстов для друга? Я бы хотел «Нефритовый аметист», мне он нравится». Знает ли он о том, что этот текст был переведен на китайский язык, именно по случаю поездки и что китайцам трудно было поверить, что автор текста человек с Запада, с «круглыми глазами»? Остались ли какие-нибудь следы от записи предполагаемого телешоу, где я должен был изображать западного ученого, который приехал исследовать библиотеку в Ханг-Чжоу? Поистине «наши китайские друзья» использовали все возможные предлоги для собственной пропаганды. Однако наступит день, когда я смогу показать фотографии Мао.