Между Тихим и Атлантическим океанами, к югу от острова Свободы, на границе Колумбии и Венесуэлы я обнаружил тайную лабораторию времени! Обнаружил, надо сказать, совершенно случайно. Нет-нет, никто меня не направлял и в легенду не упаковывал – обыкновенный турист, отбился от маршрута, перепутал по незнанию территориальные воды. Что тут такого? Выпил, каюсь, но я же не со зла!
Короче, дело было так. Принесли меня в эту лабораторию под утро, загрузили в какую-то металлическую трубу вроде МРТ и закрыли крышкой. Лежу. Вдруг всё задвигалось, заскрипело – мать честная! – вижу: Ленин на броневике. Кепку сорвал с головы и кричит: «Товарищи!..». Ну, думаю, попал я. А они крышку откидывают и говорят: «Русо, аут, плиз!». Сажают перед монитором и давай кино крутить: Ленин на броневике, а я рядом стою, патроны пересчитываю.
– Гуд? – спрашивают.
Я плечами пожимаю, не знаю, что и ответить. А сам думаю: зря они с прошлым вот так вживую кокетничают, не надо бы. История – странная штука, в любой момент всё может измениться. Вот и выходит, жизнь вроде классной доски. Перед каждым новым уроком с неё стирают всё предыдущее. Будьте уверены, следующий урок поступит так же и с вашими откровениями.
Я правду говорю, а они: «Не занимайся дидактикой!». Какая дидактика?! Я правду говорю: «Диалектика жизни безжалостна». А они в ответ такое!.. Ладно, буду сидеть и молчать. Молчать, когда на моих глазах американские томагавки жгут древние монастыри Косова поля. Молчать, когда дерзкие и бездушные люди вскрывают египетские мумии и лезут, как разбойники, в погребальные пирамиды. А потом говорят: «Теперь про Тутанхамона мы знаем всё – фараон стал нам ближе!». Эх мы!.. Павел Флоренский писал: «Если потомки вскроют и мою могилу, я им из гроба руки не подам».
Слышу воинственные крики: «Историю надо знать! Мы должны учиться на ошибках прошлого, а не наступать дважды на одни и те же грабли!». Спокойно! Ни один великий урок прошлого не пригодился в будущем. Увы, человеческое любопытство не терпит мудрости века. Поколения отцов и детей слишком несхожи, чтобы быть действительно полезными друг другу. Единственное, что их объединяет, – это космос, но и среди макровеличин не всё в порядке. Кто будет слушать сейчас древний знаменный распев, от которого приходили в священный трепет сердца средневековых русичей? – Единицы! Всё, что недоразрушил человек, безжалостно доразрушит время. Разделяя и властвуя, оно подталкивает одних к завершению дел, других – к началу.
И всё-таки, как эти американские латиняне обнаружили во мне Октябрьскую революцию? Винные подвалы Массандры, я понимаю, торговый зал Ашана – тоже, но Революцию!.. Ведь мне и моим современникам досталась только её восторженная часть, основная же гибельная – лежит в земле. И трогать русский погост не надо. Не надо будить Гибелину!..
* * *
Вечером того же дня два симпатичных колумбийца (о, Колумбия!) сопроводили меня в яхт-клуб, где всего за пятьдесять долларов я договорился о возвращении под покровом ночи на остров Свободы.
– ;Es ruso, qu; tomar de ;l!* – сказали колумбийцы, прощаясь и указывая яхт-кэпу на меня. – ;Dice que luch; con Lenin!*.
– Oh, Trotsky, Lenin - ;bien!* – улыбнулся тот, допивая пинту жёлтого Кубинского рома.
– Dos pintas!* – крикнул я и присел напротив кэпа.
Честно говоря, я ни бум-бум в испанском языке, но каскад звуков «доспинтос» мне врезался в память ещё в Гаване, ведь именно с него началось моё неформальное путешествие по океаническому междуречью.
Прим.
*;Es ruso, qu; tomar de ;l! (исп.) – Он русский, что с него взять!
*;Dice que luch; con Lenin! (исп.) – Говорит, что воевал с Лениным!
*Oh, Trotsky, Lenin - ;bien! (исп.) – О, Троцкий, Ленин – хорошо!
*Dos pintas! (исп.) – Две пинты!