С первого класса я сидел на предпоследней парте в среднем ряду. Стабильно. Два раза мне меняли соседку, как партнёршу в балете. Сейчас сидел с Аллкой Ромашёвой. Училась хорошо, но дралась. Отец увидел синяки на правом плече и сказал, что баб надо либо перехитрить, либо уважение у них заработать. Ты, - говорит, - списываешь, и она бесится. Понял всё сразу, он вообще долго не разговаривал – в бизнесе. Там всё либо на хитрости, либо уважение. Целый вечер я сидел и думал, какую тактику применить к Ромашёвой. Не до уроков было, естественно. А завтра сочинение по литературе.
- Игорёк, ты норм? – спросила мама, - сам не свой. Если двойка какая, ты скажи.
Мама особо в мои дела не лезла, тоже дома не сидела – она художник, мелочи не любила, смотрела на всё с расстояния и рассуждала. С ней главное, палку не перегибать, а то из союзника быстро вставала на отцовскую сторону – и не видать мне тогда карманных денежек. У неё ещё и выставка надвигалась, она перед ними вся погружалась в свою полуотрешённость, так что я матери ничего не сказал. «Как только он её столько лет терпит? По дому ничего не делает, только кофе варить и умеет, дылда! Прости, Господи!», - сетовала бабушка на невестку своей соседке по даче прошлым летом. Мама, даже без каблуков, была на полголовы выше папы. Я в маму, кстати, высокий и длинноногий.
Убиралась у нас Фатима, киргизка, весёлая и быстрая. Иногда пекла мне лепёшки с сыром.
- Девчонки любят чудеса, - сказала Фатима своё мнение по вопросу, убирая со стола на кухне, когда я зашёл, - волшебство любят, или чтобы ради них кто-то подвиг совершил. Она тебе нравится?
- Да нет, - соврал я, - ничего особенного.
Всю ночь я вертелся, вставал пить воду, которую никогда ночью не пью, в туалет сходил, опять лёг. Озадачился не на шутку – как Ромашёву победить. Потрогал лоб – горячий. Незаметно наконец заснул.
Мало ли, что может присниться. Что теперь? Но это был не сон, а настоящая виртуалка. Я б назвал её биовиртуалка.
Я иду по лесу в полутьме на закате. Кругом валежник, грибы с красными и синими шляпками, разные огромные кислотные насекомые, а над головой летают птицы и кричат, каркают даже, а не кричат. Картина в общем, как в фильме про Алису. А иду я за каким-то чемоданом. В чемодане якобы старинная книга или учебник по химии, не помню. Что-что, а химию я всегда у Ромашёвой списывал. Но тут я неожиданно как бы разделяюсь и становлюсь птицей, а вторая моя половина остаётся мной. То есть я иду и сам на себя смотрю с дерева. «Эх, - думаю, - походка какая-то угловатая, голова вперёд, руки туда-сюда…» И в самый этот момент передо мной-человеком нарисовывается из ниоткуда вещий камень. Я останавливаюсь. На камне почерком Ромашёвой - точно её, так как перепутать я никак не мог, я его отлично знаю и быстрее читаю, чем свой собственный - так вот этим самым знакомым почерком написано: «Беляев, налево пойдёшь – банкиром станешь, направо пойдёшь – продюсером или ай-тишником, прямо пойдёшь – убитым будешь». Я-птица машу изо всех сил крыльями, чтобы я-человек быстро решения не принимал, начинаю около него летать, шуметь, шишки скидывать, а он поднимает бесстрашно ногу и идёт вперёд. На смерть, значит. Как витязь из былины. Я-птица лечу следом, выразительно каркаю, но я-человек меня не слышит. Он даже ускоряет шаг. Время от времени на пути попадаются черепа, которые он иногда бьёт кроссовкой, и почему-то ещё берцовые кости. Я, по сути, биологию всегда любил, даже задумываться начал, не стать ли мне челюстно-лицевым хирургом.
Вдруг дорога резко обрывается. Смотрим, а впереди пропасть. Мы оба притормаживаем и видим, что на дне пропасти стоит отец и протягивает руки, чтобы его спасли. А сзади ещё и что-то горит, и огонь к нему подбирается. Посмотрели мы друг на друга – я-человек и я-птица, а что делать, не знаем. То есть, я-то птица, знаю, надо прыгать и спасать его, родной отец ведь, и не важно, что потом, а я-человек, сомневается, видит, что верная погибель, и мне страшно. Но я-птица поднажал, и прыгаю прямо в пропасть.
Проснулся. Мама уже кофе наварила, аромат по всему дому. Вскочил, быстро под душ, зубы почистил, оделся, рюкзак схватил, иду на кухню. Фатима опять лепёшки испекла. Подумал, что сочинение буду писать на свободную тему. Пока ел , всё обдумал.
Где Ромашёва? На её место, рядом со мной, села Ленка Пикарская в своих дорогих шмотках. Больше похвастаться нечем, кроме как папашиными деньгами. Тупая, как все истаграмщицы.
- Ромашёва же в другую школу перевелась, она, что тебе не говорила? Они ж переехали.
- В какую другую? Вчера же…
- Так, тихо! – сказала Вера Леонидовна, - время пошло. Пишем.