Она вновь отправилась к ми-кой, и на этот раз оказалось, что посланный к Кэтэри гонец уже вернулся.
— Видно, что твоя наставница очень опечалена. Она не сразу обратила на меня внимание, — рассказывал он. — Будто не слышала. Сидела неподвижно и не отзывалась, пока я не назвал твое имя. Она просветлела, узнав что ты жива, позвала этого человека с бледной кожей, священника, и пересказала ему мои слова. Он засуетился, стал бегать по дому и собирать вещи, но Кэтэри остановила его и куда-то отослала, а меня стала расспрашивать о тебе, но я мог только повторить то, что уже рассказал — Амитолу похитили блеклые люди и везут в свой город. Сказал, что по твоим словам они считают, что священника держат у вас в плену. Она заплакала. Спросила, как с тобой обращались, не били ли, не морили ли голодом. Потом вернулся священник с каким-то парнем. Из их разговора я понял, что Кэтэри послала его к твоей семье сообщить, что ты не погибла, а твой брат — этот парень — решил отправиться к блеклым людям вместе со священником и вернуть тебя домой. Насколько я знаю, они выехали в путь в этот же день. Еще Кэтэри просила передать тебе, чтобы ты держалась и не беспокоилась, о ней позаботятся соседи.
Амитола открыла глаза и даже не слишком испугалась, увидев над собой Блюстительницу, отца Курта и стражника. Ее переполняли волнение и радость — совсем скоро Юрген вместе с Нитисом будут здесь и братик заберет ее домой!
— Ты надеялась скрыться в царстве Дьявола, чтобы избежать пытки? — сказала Ингерта.
— Не была я ни в каком царстве Дьявола, — ответила она и села. — И пытать меня нет нужды. Ваш священник вернется совсем скоро.
Блюстительница только покачала головой и приказала Карлу отвести девушку в комнату дознаний.
Наверное, только вновь обретенная надежда дала Амитоле силы не сломаться, когда пыточных дел мастер связал ей запястья и вздернул под потолок. Ей снова предлагали сознаться, она снова кричала от боли в вывернутых руках, пока наконец не потеряла сознание.
Очнувшись, она обнаружила, что не может поднять руки, а предплечья и ладони онемели. Закусив губу и постанывая от боли, Амитола попыталась устроиться поудобней. Ну отлично. Вывихнуты оба плеча. Однако даже это не омрачало ее радости от того, что скоро все это закончится и она сможет вернуться домой.
Боль терзала ее все сильней, и девушка перенеслась на ту сторону, чтобы хотя бы на время избавиться от нее, а когда вернулась, увидела стоящих над ней Рикерта и пожилого лекаря. Лекарь качал головой и тараторил, будто оправдываясь. В ответ Рикерт положил руку на рукоять клинка, который висел у него на поясе, и что-то процедил ледяным голосом. Бедняга отшатнулся и мелко закивал.
— Привет, — прошептала Амитола и улыбнулась.
Парень бросил на нее быстрый взгляд.
— Погоди. Сейчас он тебе поможет. — сказал он и снова что-то приказал лекарю. Вдвоем они усадили девушку на койке и Рикерт поднес к ее губам пузырек с остро пахнущей жидкостью.
— Пей.
— Что это?
— Лауданум.
— Что?
— Настойка от боли. Пей, ну!
Она послушно глотнула и через некоторое время почувствовала, как кружится голова. На душе стало спокойно, легко и весело, боль притупилась.
— Не знала, что ваши лекари тоже умеют делать такие.... — проговорила Амитола заплетающимся языком. — Мы... мы средства от боли варим из... из трав, но это вроде бы не... то есть... вкус какой-то странный...
Рикерт кивнул старику и тот слегка подрагивающими пальцами принялся вправлять плечи девушки, потом перевязал обе руки так, что она еле могла пошевелить ими.
— Есть сама сможешь? — спросил Рикерт.
— Чего..?
Он сунул ей в руки миску и ложку.
— Попробуй поесть.
Амитола, хихикая и проливая похлебку, с трудом поднесла ложку ко рту.
— Ясно, — кивнул он и знаком отпустил лекаря. Когда за тем закрылась дверь, Рикерт добавил: — Сначала он не хотел вправлять тебе суставы. Сказал, что Герта приказала ему оставить тебя так до завтрашнего утра. Мне пришлось...
— Твоя сестра — злюка, — сообщила Амитола. — Хорошо, что ты не такой, как она.
Он приподнял бровь.
— Приму это как комплимент. В любом случае...
— Ты добрый.
— Ну спасибо. Так вот...
— И симпатичный.
Рикерт кашлянул.
— Похоже, ты выпила слишком много лауданума.
— Скоро я вернусь домой, — сказала Амитола. — Юрген должен быть здесь со дня на день. Тогда твоя сестра должна будет отпустить... отпустить меня.
Рикерт долго смотрел на нее и хмурился.
— А ведь ты веришь в это, — наконец задумчиво произнес он. — Ты не врешь. Ты действительно считаешь, что он жив.
— Э-эй, — протянула девушка. — А как... как называется этот длинный нож, что ты носишь?
— Это? Это шпага.
— Шпага, — повторила Амитола и прыснула от смеха. — Смешное слово. Ш-шпага...
— Погоди. Постарайся собраться. Ты говоришь, что не убивала священника.
— Я с самого начала вам это твержу. А вы не верите. Ну... ну зачем мне его убивать?
— А почему ты уверена, что он должен вернуться?
— Я уже объясняла твоей сестре. Ту Саави послал гонца к Кэтэри, он рассказал ей, что со мной случилось, а она отправила Юргена обратно к вам.
— Что за Ту Саави? — переспросил Рикерт.
— Тьфу ты... непонятливый какой. К мире духов живут ми-кой. А Ту Саави у них вождь.
— Ты о бесах, — проговорил он. — Ну, неудивительно, что Герта тебе не поверила.
— А ты мне веришь?
Рикерт помолчал.
— Я... Не знаю даже. С одной стороны видно, по крайней мере мне, что ты не врешь. Но тогда как быть со сном отца? Откуда он мог знать твое имя и имя этой... как ее? Кэтэри? Откуда он знал, что Леманн у вас в деревне?
— Эт-то все неважно, — сказала Амитола. — Уже неважно. Может, уже завтра Юрген будет здесь, и Нитис заберет меня домой.
— Можно предположить, — будто разговаривая сам с собой, продолжал Рикерт. — Что все это дело рук Дьявола. Что во сне отец видел беса, а не Божьего посланца. Но зачем нечистому затевать всю эту возню, чтобы погубить одну-единственную девчонку? Тем более, что с точки зрения Церкви, ты как раз ему и служишь.
— Да не служу я никакому Дьяволу! — возмутилась она.
— Да-да, — рассеянно проговорил Рикерт, даже не глядя на девушку. Он сосредоточенно тер рукой лоб. — Конечно... Нет, странно все это. Нужно будет над этим поразмыслить. В библиотеку зайти, что ли...
Так и не подняв глаза на Амитолу, он вышел, не прекращая задумчиво бормотать что-то на своем языке.
Священника и Нитиса все не было. Дни летели за днями, ее сердце екало каждый раз, когда открывалась дверь камеры, но к разочарованию девушки это был Карл, что приносил ей еду, или лекарь, пришедший, чтобы сменить повязки на ладонях. Ожоги заживали. Боль в плечах тоже тревожила ее все меньше, но с каждым днем Амитоле становилось все хуже. Что с Юргеном и братиком? Заблудились в прерии? На них напали кочевники? Дикие звери? Она отгоняла от себя эти мысли, заставляла себя думать, что если не сегодня, то завтра уж точно они будут здесь, но постепенно надежда угасала.
Единственным светлым пятном в тоскливом мраке были визиты Рикерта. Амитола засмущалась, когда он навестил ее в следующий раз. Она смутно помнила, что выпив настой от боли, брякнула что-то неуместное. Сказала Рикерту, что он ей нравится, что ли?
— Я копался в церковных книгах, — рассказывал он, присев на край койки. — Пытался хоть немного разобраться в том, что происходит. Полезного ничего не нашел, к сожалению. По крайней мере, пока. С отцом, может, поговорить... Хотя не думаю, что из этого выйдет что-нибудь путное.
Амитола вопросительно взглянула на него.
— Он изменился, — мрачно сказал Рикерт. — То есть... Он и раньше был истовым верующим, но не таким ожесточенным, что ли. Был мягче. Герта, например, тут ломала монготского видящего, выбила из него признание в колдовстве и общении лично с Дьяволом, хотела отправить на костер. Отец вмешался и уговорил ее отослать монгота на пожизненное покаяние в монастырь. Но последние несколько недель, с тех пор, как он увидел тот сон, только и знает, что твердит о мести за Леманна. Так что если я стану расспрашивать его, не думаю, что услышу что-нибудь новое.
Он немного помолчал и добавил:
— Иногда я даже завидую ему и сестренке. Им легче. Они знают, что есть Бог, есть Дьявол, что нужно следовать законам Господа, и тогда после смерти попадешь в его царство. Отец постоянно говорил о том, что там нас встретит мама... Для него и Герты все просто, ясно и понятно.
— А для тебя? — спросила Амитола. Внезапно ей стало жаль Рикерта, захотелось дотронуться до его руки и успокоить, но ее собственные руки до сих пор были туго перевязаны.
— Нет во мне истинной веры. — ответил он. — Не знаю... Я и хотел бы верить, как отец и Герта, но не получается. Ты не забывай, он вырос в Кронланде. Герта десять лет провела в семинарии. А я родился здесь и меня воспитывал слуга-луни. Их хоть и обратили много лет назад, но сказания своих предков они еще помнят. Вот он и рассказывал мне про этих ваших духов, про Того, Кто Далеко, как вы Бога называете. Так что может, Церковь права, а может, действительно ваши видящие. Не знаю я, как все на самом деле. Просто не знаю.
Рикерт умехнулся.
— Хорошо, что я на луни разговариваю. Если бы нас сейчас кто-нибудь подслушивал и донес Герте, она бы меня самого за ересь на покаяние в монастырь отправила.
— Нас могут подслушивать? — встревожилась девушка.
— Герта злится на меня за то, что тебя навещаю, — пожал плечами он. — Мешаю ей работать. Лекаря, вон, заставил вправить тебе суставы, добыл тебе теплую одежду. С нее станется и посадить кого-нибудь со слуховой трубкой в соседнюю камеру... Хотя может я слишком плохо о ней думаю. Стоит сестренке пожаловаться отцу, как он мигом запретит страже пускать меня сюда. Но видишь, она этого до сих пор не сделала. Может, я зря беспокоюсь.
Снова потянулись холодные тоскливые дни. Ее ладони и пальцы зажили, покрывшись нежной розовой кожей. Лекарь снял повязки с рук. А Юрген и Нитис так и не появились. Амитола терзалась страхом и чувством вины. Теперь она заставляла себя верить уже даже не в то, что ее спасут, а что они живы. Даже если на них напали кочевники, вряд ли они стали бы убивать двоих сильных мужчин. Им же нужны рабы, ведь так?
Она сидела, спрятав лицо в ладонях, когда в камеру вошел Рикерт.
— Амитола!
Девушка подняла взгляд. Он впервые назвал ее по имени. Обычно сдержанный и хладнокровный, сейчас он казался взволнованным. Она вскочила на ноги.
— Юрген и Нитис здесь?
Рикерт смутился, покачал головой.
— Нет... Но слушай — я снова копался в библиотеке, в церковных книгах. Наткнулся на одну, называется «Свод правил дознателя»... Не важно. В общем, есть закон, принятый Высшей коллегией, насчет пыток, которые применяет Церковь. Их может быть только три, не больше. Если обвиняемый выдержал три пытки и не сознался, его должны объявить невиновным и отпустить!
Амитола смотрела на него неверящим взглядом.
— Ты... не шутишь?
Рикерт закивал.
— Закон принят Высшей коллегией пасторов и утвержден королем. Его применяли во время процесса над еретиками в...
У нее закружилась голова. Осталось одно, всего одно испытание! А потом Блюстительница будет обязана отпустить ее!
— Ерунда... Я уже вынесла две пытки, вынесу и третью! Ох, скорее бы! Только... только послушай, что я несу, — от радости и волнения Амитола даже не сознавала толком, что говорит. — Как только выберусь отсюда, отыщу Нитиса... он и Юрген, наверное, в плену у каких-нибудь кочевников... и домой! Ты не представляешь, как я соскучилась по дому!
— Э... конечно, — с улыбкой в голосе произнес он. — Слушай, ты не могла бы..?
Девушка только сейчас обнаружила, что обнимает Рикерта, повиснув у него на шее.
Через несколько дней, когда Карл пришел, чтобы отвести ее в комнату дознаний, Амитола почти обрадовалась. Она безропотно пошла за ним, позволила уложить себя на стол и даже сама продела руки и ноги в петли.
— Прежде, чем пытка начнется, — объявила Ингерта. — Я вновь спрашиваю тебя, ведьма Амитола из племени сеанти, не хочешь ли ты облегчить свою участь и признаться в убийстве святого отца Леманна?
— Я никого не убивала, — ответила она. — Начинайте!
На секунду на лице Блюстительницы отразилось замешательство. Потом, пожав плечами, она отдала команду и Карл набросил на лицо Амитолы тряпку и крепко прижал ее с обеих сторон.
Она невольно вздоргнула, сердце забилось сильнее.
«Все хорошо. Еще немного, и все закончится. Не бояться. Не бояться.»
Сквозь ткань девушка смутно видела, как к столу подходит лысый человек в фартуке, держа в руке кувшин.
«Не бояться. Это всего лишь вода. Я пью воду каждый день.»
Она задержала дыхание и через секунду тонкая струя полилась на ее лицо.
«Я выдержу. Это просто вода. Не бояться. Не бояться...»
Амитола держалась, как могла, но вскоре ее легкие стали гореть и требовать воздуха. Паника подступала, грозя целиком поглотить ее рассудок. Ее тело напряглось, кулаки сжались сами по себе и она непризвольно попыталась вздохнуть.
«Я тону!..»
Обрывок мысли вспыхнул и пропал, разум будто отключился и остался лишь животный ужас. В рот и нос, казалось, хлынули потоки воды, не давая дышать. Амитола рванулась, попыталась увернуться от падающей сверху струи, но стражник прижимал ее голову к столу так сильно, что она не смогла даже немного повернуть шею.
«!!!!!»
Девушка захлебывалась и никак не могла утонуть, чтобы наконец положить конец этому кошмару. Наконец, спустя вечность, поток иссяк. Карл ловко освободил ей руки и Амитола рывком села, кашляя и царапая грудь. Стражник заставил ее наклониться и изо рта и носа на пол хлынула вода.
— Ты готова признаться? — мягко спросила Ингерта.
«Да. Я признаюсь в чем угодно. Я убила Юргена, я убила еще сто человек, столько, сколько скажите, только дайте мне дышать...»
Но она не могла произнести ни слова, только жадно втягивала воздух широко открытым ртом и смотрела в пространство остекленевшими глазами.
— Мах вайтер.
Не успела Амитола опомниться, как ее опрокинули на стол. На этот раз она отбивалась, но Карл вместе с пыточных дел мастером силой втиснули ее руки в петли, зажали голову, будто в тисках, снова накрыли лицо тряпкой. В бессильном ужасе она закричала в мокрую ткань, а потом снова полилась вода, не давая вздохнуть. Тело Амитолы выгнулось и забилось в конвульсиях, кулаки инстинктивно сжимались и разжимались, из горла рвались булькающие звуки...
— Хальт, — сквозь гул в ушах донесся до девушки голос Ингерты. Ей снова освободили руки, усадили и дали немного отдышаться — Ты признаешь себя виновной, ведьма?
«Эта дура не понимает, что я говорить не могу,» — отрешенно подумала она, дрожащей рукой утирая выступившую на губах пену. Ей даже не пришло в голову, что можно было просто кивнуть.
— Мах вайтер.
Через четверть часа Амитолу, полуживую и промокшую насквозь, стащили со стола. Она повисла, как кукла, в руках стражника.
— Мы можем продолжать завтра, и послезавтра, и через неделю, — сказала Ингерта. — «Дождливый день» — это не пытка огнем и не дыба, у тебя не будет передышки, чтобы зажили раны. Подумай об этом, ведьма.
Девушка с трудом приподняла голову и взглянула на нее сквозь падающие на лицо волосы.
— Чему ты улыбаешься?
— Это была третья пытка и я ее выдержала, — с трудом произнесла она. — Больше ты не имеешь права мучить меня. Таков ваш закон.
Невозмутимое лицо отца Курта перекосило. Он наклонился к уху Блюстительницы и стал что-то нашептывать ей.
— Я невиновна, — сказала Амитола. — И ты должна отпустить меня.
Казалось, Ингерта захвачена врасплох. Она растерянно заморгала, оглянулась, будто ища кого-то, кто подсказал бы ей, что делать. Но через секунду она взяла себя в руки и вскинула голову.
— Пытка остановлена, — бесстрастно объявила она. — Карл!
Стражник оттащил с трудом переставляющую ноги Амитолу в камеру. Она, дрожа всем телом, забилась под одеяло и провалилась в полузабытье. В голове звенела лишь одна мысль, снова и снова:
«Все кончилось. Меня отпустят. Все кончилось. Меня отпустят. Все кончилось...»
На следующее утро явился Карл, схватил Амитолу за локоть и вывел из камеры. С замирающим от волнения сердцем она сделала шаг к ведущей наверх винтовой лестнице...
Стражник прорычал что-то и рывком дернул ее обратно.
— Эй, что ты..?
Дверь комнаты дознаний со скрипом открылась.
— Нет. — сказала Амитола. — Нет. Нет!
Карл втолкнул ее внутрь. В жарко натопленом полумраке девушку уже ждали Блюстительница и отец Курт, старик-писарь замер с пером наготове. В изголовье пыточного стола, скрестив руки, стоял лысый человек в фартуке. В бочонке у его ног чернела вода.
— Нет! — возмущенно закричала Амитола. — Ты не можешь... Ваш закон... ты нарушаешь ваш закон!
Тонкие губы Ингерты изогнулись в холодной улыбке.
— Я вижу, мой дорогой братец из кожи вон лезет, чтобы спасти тебя. Очень мило... Хотя я виновата сама, нечего было давать ему посещать тебя, когда вздумается. Впрочем, неважно. Постановление о трех пытках, да. Видишь ли, ведьма, оно действительно было принято, но голоса разделились почти поровну. Очень многие богословы королевства считают постановление ошибочным и как раз сейчас оно вновь находится на рассмотрении Высшей коллегии. При следующем голосовании оно может быть отменено. А кроме того, я ничего не нарушаю. В постановлении говорится, что по окончании третьей пытки обвиняемый, если он не признал свою вину, должен быть оправдан, но я не приказывала закончить пытку. Я ее остановила. А сейчас она будет возобновлена.
Колени Амитолы подогнулись.
— Нет, — простонала она. — Ну... нет... Это же нечестно...
— Каждый день, ведьма. По нескольку раз в день. Пока ты не признаешься.
Амитола опустилась на пол, беззвучно плача и мотая головой. У нее даже не было сил сопротивляться, когда Карл поднял ее, уложил на стол и стал затягивать петли на ее руках и ногах.
— Нет... ну не надо, пожалуйста...
На ее лицо легла тряпка. Заплескалась вода. Снаружи послышался стук шагов, будто кто-то торопливо спускался по лестнице.
— Это, наверное, Рикерт, — донесся до Амитолы голос Блюстительницы. — Я послала за ним, чтобы он полюбовался, что натворил, дав тебе пустую надежду. Милый, глупый младший братик. Лучше бы и дальше занимался налогами и пошлинами и не лез не в свое дело...
Дверь распахнулась. Раздался негромкий, но звенящий от гнева голос Рикерта. Его сестра отвечала мягко и вкрадчиво, пряча в голосе издевку. Они заспорили, Амитола различала самые простые слова, вроде "ты","я","она","отец«. Попытался вмешаться отец Курт, но Рикерт вдруг рявкнул на него и священник замолчал. Несколько раз прозвучало «Кронланд», Ингерта что-то приказала стражнику и Амитола почувствовала, как ее руки и ноги освобождают из петель а потом Карл стащил ее со стола и выволок из комнаты. Девушка лишь краем глаза успела заметить все еще спорящих брата и сестру.
Не успела она прийти в себя, вновь оказавшись в своей камере, как вошел Рикерт, бледный и сосредоточенный.
— Послушай, — сказал он. — У меня мало времени. Она дала мне всего минуту, так что просто послушай. Тебе придется признаться. Она будет пытать тебя каждый день, пока не добьется своего. Сейчас тебя отведут обратно и прикажут поставить подпись под признанием в убийстве Леманна. Я знаю, что ты не умеешь писать, но поставь там крестик или еще что-нибудь.
— Нет, — одними губами прошептала Амитола.
— Взамен тебе сохранят жизнь. Герта согласилась вместо костра отправить тебя на пожизненное покаяние в женский монастырь в Кронланде. Она сначала не соглашалась, но я читал показания отца... Леманн простил тебя, поэтому если Церковь тоже не проявит милосердие...
Он оборвал себя на полуслове и потер кулаками виски.
— Амитола, пойми. Или ты сейчас подписываешь признание и отправляешься в монастырь, или она снова будет пытать тебя, пока не сломает, а потом пошлет на костер, и я ничем не смогу тебе помочь.
Девушка молча смотрела на него пустыми глазами.
— Амитола, пожалуйста, — взмолился Рикерт.