У нас на ленинградском фронте…
- Тогда осень была, - голос бабушки сопровождался стуком кухонного ножа о разделочную доску. – Конец октября. Нас с эвакопункта направили по частям собирать раненых. Бои тогда были сильные, раненых много.
- Так ты же вроде в городском госпитале работала? – уточнила соседка.
- Так раненых было столько, что нас по санбатам отправляли вывозить, - пояснила бабушка. – Дали нам десяток подвод и направили по дороге вдоль фронта. Елена Ивановна еще переживала, что мы завязнем. А тут вдруг подморозило. Вот и едем мы, раненых погрузили и вдруг немцы.
- Прямо в тылу?
- Ну да. Они во время наступления прорвались, а наши прорыв закрыли вот немцы у нас и застряли. Побродили и решили назад. И на нас наткнулись.
- И как же вы?
- Как как... У нас раненые. Шестеро возниц с трехлинейками, и мы девчонки. Нам по уставу наганы полагались. Немцы нас заметили, деваться нам не куда, а один раненый, то ли капитан, то ли майор, скомандовал «к бою». Мы стали раненых с подвод стаскивать. Возницы из-за подвод стреляют. А командир тот прямо с подводы из пистолета по немцам стрелял, потом вдруг откинулся назад и повис вниз головой. Немцев было не очень много, и они драпали, по их следу уже наши гнались. Немцы, видно, оторвались от погони, но вот на нас наткнулись, обойти нас не получается, и они прямо через нас решили напролом.
- Как же вы живы то остались?
- А стрельбу наши услышали и бросились нас выручать. С минуту только немцы замешкались из-за нас и наши их нагнали. А вот Елене Ивановна в тот день и погибла. Раненного стаскивала на землю, немец ей в спину и выстрелил. А врач она была хороший, я у нее после училища практику в детской поликлинике проходила.
- Так что ж она педиатр была?
- Да, - ответила бабушка. – Тогда же всех врачей мобилизовали. Всех война призвала.
Эту историю маленький я слушал, прячась в коридоре, сидя на корточках за покрашенной бежевой краской кухонной дверью. Из кухни пахло жареной картошкой и зеленым луком. Больше о войне ни бабушка, ни дед никогда не рассказывали.
Муса
Старенький автобус кряхтел, скрежетал и, кажется, даже повизгивал, карабкаясь по горной дороге. Муса что-то напевал под нос и всякий раз, когда машина издавала особенно жалостный звук начинал поглаживать ее по панели приборов.
Я сидел на своем привычном месте в пол оборота и глядел то на дорогу, то на водителя. Этот старенький круглобокий ПАЗ Муса восстановил чуть ли не из руин. И теперь это был едва ли не единственный общественный транспорт, который можно было здесь найти.
Настоящая война официально откатилась от этих затерявшихся в предгорье аулов. Но на деле она все еще висела в воздухе. И на всяких шум, доносящийся из зеленки, и мы и местные реагировали с большим беспокойством. Нападений на наши блок посты не было уже больше года, но все знали, что где- то в горах еще прячутся непримиримые остатки разгромленных банд. Может копят силы, а может ждут своего часа.
- Слушай, - автобус выкатился на ровный участок, и Муса снова стал разговорчив. – Мне же брат новый насос для воды прислал. Итальянский, высший класс теперь кран откроешь вода сама потечет, закроешь насос сам отключится.
- Здорово, - ответил я – теперь будешь жить как в городе.
- Только я его сам боюсь подключать, - посетовал Муса. – Может зайдешь посмотришь. Вдруг там чего не хватает. Я бы в район съездил купил. А то у меня с этой водой плохо получается. Приходи в субботу, Надира стол накроет.
- А что, можно – согласился я. - Вроде на субботу у меня выходной. Там твой насос и посмотрим.
- Вадим, - перевел тему Муса. – А я все никак не запомню кем у тебя отец работает. Он же у тебя не военный.
- У меня дед был военный, - ответил я. – Отец гражданский инженер.
- Строитель? – оживился Муса.
- Нет, он на заводе станки налаживает. - ответил я. - Инженер-электронщик.
Автобус остановился у КПП и облако пыли из-под колес поползло в сторону часового.
Я попрощался с Мусой и зашагал в сторону приземистого здания комендатуры. В эти края меня занесла чистая случайность. Инженерный батальон, где я собирался командовать взводом, размещался в соседнем районе. А я по приезду, сразу умудрился подхватить какую-то местную лихорадку, и после месяца госпиталя застрял в местной комендатуре. Не то заместителем коменданта по инженерному обеспечению, не то дежурным офицером, не то заместителем по связям с местным населением.
Во всяком случае как прикомандированный инженер-лейтенант я жил разнообразно. Выезжал на осмотр подозрительных предметов. Курировал всевозможные ремонтные работы на коммуникациях и дорогах. Одним словом, всегда был при деле, но и вроде как сам по себе.
- Пакревский! - из окна комендатуры высунулось вечно улыбающееся лицо начальника связи майора Филимонова. – Зайди. Ты как раз нам подходишь.
- Что, в Москву за орденами послать некого? - пошутил я.
- В очередь, лейтенант, - засмеялся Филимонов, - Ты еще не отпраздновал свою третью звезду.
Филимонова я знал со времен своего поступления в академию имени Куйбышева. Нас, абитуриентов, поселили в ангаре-казарме в учебном центре где-то под Истрой. А на практику, командовать нами прислали курсанта Филимонова и сержанта Смирнова, командовали они по очереди. У Филимонова была такая заразительная улыбка, что, стоя в строю было невозможно удержаться от смеха, а это залет.
- Ты вот что, - майор потянул меня за рукав. – Будешь представлять Россию на международном уровне.
- Каком еще уровне? - я не на шутку заволновался, но постарался сохранить чувство юмора. – Я же это, языкам не обучен.
— Это не важно, - Филимонов стал вдруг серьезным. – Приезжает съемочная группа. То ли поляки, то ли венгры.
-Этим-то что надо? Опять про нас какой-нибудь глупость напишут?
- Не напишут, - отмахнулся Майор, и принялся пояснять. – Еще в восьмидесятые годы где-то в этих краях работала совместная экспедиция. Искали там какие-то стоянки пещерных людей. И вот решили приехать посмотреть. Вроде как опять собираются экспедицию присылать. ЮНЭСКО, ПАСЕ, то да се.
- Ну я вообще-то сапер, - я все еще пытался соскочить с крючка.
— Вот, и не подорвись, - отрезал Филимонов. – Заодно проследишь, чтобы они там не наступили на что-нибудь оставленное современными пещерными людьми. Завтра они прилетают. Ты их встретишь и разместишь в поселке. Они на базе жить не хотят.
- Есть – протянул я. – Сколько хоть народу?
- Вроде двое. Оператор и специалист из ихнего института. Машину с водителем я тебе дам.
- Ладно, - кивнул я, – хорошо хоть не сегодня.
Аминэ
Муса жил на окраине. Он ставил свой автобус возле старой не действующей автостанции. Оттуда к его домику вела асфальтовая дорожка с обломанными краями. Сам домик с широкой верандой прятался в тени раскидистого тополя. В начале дорожки, чуть поодаль был старый колодец. Туда Муса и решил поставить насос. Муса был человек суетный и увлекающийся. Много говорил, расспрашивал, но о себе рассказывать не любил.
Его жена погибла в самом начале войны, когда поехала в соседний городок. Причем погибла в обычной дорожной аварии. Детей у них не было, и Муса взял к себе в дом ее сестру Надиру с годовалой дочкой Аминэ.
На тему войны он тоже никогда не распространялся. Ему удалось избежать участия в боевых действиях и сохранить то не многое ценное, что у него осталось. Он жил мирно и спокойно. Поставил для Аминэ качели во дворе за домом. И жил простой человеческой жизнью.
Мы провозились до самого обеда, я зашел к нему днем раньше и написал, что нам будет нужно, чтобы поставить насос. Муса съездил в райцентр на рынок и достал все по списку. Мы сварили раму и закрепили все сгоны. Торжественно включили воду и довольные сели обедать на террасе.
Пока мы возились Аминэ все время крутилась где-то рядом. Ей было очень интересно, как пойдет вода и Муса даже пару раз на нее прикрикнул, когда она принялась звенеть ключами. Теперь она хлопотала возле садового крана и поливала круглую клумбу. На клумбе густо росли разноцветные цветы похожие на ромашки. Там были разные цветы, красные, желтые, оранжевые, фиолетовые, но все были похожи на ромашки.
- Жена очень любила возиться с этими цветами, - пояснил Муса. – Везде их сажала, все знала по названиям. Говорила, что они неприхотливые.
- На ромашки похожи, - ответил я
- Нет, - возразил Муса. – Там какие-то другие названия и все разные. Аминэ тоже нравится с ними возиться.
- Она у вас бойкая.
- Куда деваться, - усмехнулся Муса. – Вчера ящерицу в дом притащила.
Мы просидели почти до самого вечера. Никуда мне было в тот вечер не нужно. А душевный разговор с этим по своему смешным и бесхитростным человеком мне очень нравился. За разговором я заметил стоявшую на этажерке коробку с пластилином. Выбрал кусок почище, и чисто машинально слепил слоненка. И поставил его на край стола. Перед моим уходом меня вдруг окликнула Аминэ.
- Не бывает слонов такого цвета!
- А у вас в доме теперь есть, - усмехнулся я и зашагал вниз по асфальтовой дорожке с обломанными краями.
Катаржина
Гостей оказалось трое, а не двое как сказал Филимонов. Оператор, худощавый парень по имени Вацлав. С ним коренастый, увешанный кофрами и сумками помощник, имени которого я не запомнил. И руководитель группы девушка по имени Катаржина.
Руководитель оказалась жесткая и деятельная. Она наотрез отказалась размещаться в общежитии при комендатуре. И пришлось найти им дом в поселке. Это оказалось не так просто, в предгорном ауле отелей нет, и с душем там тоже тяжеловато. К тому же молодую женщину в брюках, да еще командующую двумя мужчинами местные жители видеть не привыкли.
Отправлялись утром. В комендатуре мне дали буханку с водителем и миноискатель, на всякий случай. Катаржина вполне сносно говорила по-русски, но к обществу военных относилась с недоверием.
Ехать пришлось прилично и местность Катаржина знала только по старой экспедиционной карте восьмидесятых годов. За годы местность хоть не сильно, но все же изменилась. Понадобилось время чтобы сопоставить карту Катаржины с моей, тоже, к слову, не совсем новой.
Буханка уткнулась носом в поваленное дерево и дальше мы пошли пешком. Когда-то давно экспедиция работала на каменистом берегу речки без названия. За годы русло реки чуть сместилось в сторону нависавшей над ней скалы, где-то здесь в восьмидесятых и стояла экспедиция, искавшая стоянки пещерных людей.
Оператор Вацлав был более словоохотлив и даже показал мне альбом с фотографиями того времени. Похоже и в самом деле тогда антропологи нашли что-то интересное.
Но прежде, чем выпускать ученых в лес, я, не смотря на их возражения, стачала прочесал всю местность на предмет неприятных сюрпризов. К счастью, попалось несколько консервных банок и старая гильза от охотничьего ружья.
— Это все так глупо, - раздраженно высказалась Катаржина, когда спустя час я уже собирал миноискатель обратно в ящик. – Все что вы здесь делаете одна простая большая глупость.
- Глядя со стороны, наверное, да, - кивнул я, мне нисколько не хотелось препираться с этой девушкой. – Со стороны всегда все кажется простым и большим.
Она фыркнула и пошла работать. Сьемка затянулась на долгих три часа. И обратно в аул мы вернулись уже вечером.
Утро
На въезде нас остановил патруль и не слушая возражений велел сидеть дома и не высовываться. Оказалось, что в горах уже третьи сутки идет операция по выдавливанию боевиков. Приехал какой-то чин из округа и началась полная неразбериха. Операция была так засекречена, что даже в комендатуре о ней ничего не знали, в округе боялись утечки.
Из наших задействовали только роту охраны для оцепления на случай, если боевик решат пойти на пролом.
Их не столько выдавливали сколько выманивали, стараясь обойтись наименьшей кровью с нашей стороны. Для этого даже построили ложный блокпост с «ненадежным» гарнизоном. Не знаю уж чем и как спецы их обманули, но боевики сунулись именно туда куда и должны были. Под утро из района ложного блокпоста донеслась сильная стрельба. По звукам боя было ясно, что спецы сцепились с боевиками серьезно, те даже пустили в ход минометы. Несколько мин со свистом пролетели над аулом и грохнули где- то за окраиной Я всю ночь просидел с автоматом на коленях в доме с моими заморскими гостями, следя чтобы они не подходили к окнам. Катаржина несколько раз порывалась послать Вацлава выйти и снять несколько ценных кадров. Но бой шёл далеко и мне удалось их отговорить. Пришлось даже повысить голос. Стрельба кончилось под утро.
Мимо нашего дома пропылил крытый УРАЛ со свитой из командирских Уазиков. Проехал джип военных прокуроров, следом прокряхтел милицейский «козлик». Подводили итоги.
Мне же нужно было спровадить гостей на аэродром. Нечего им было тут задерживаться. Я велел им сидеть дома, а сам пошел связаться с комендатурой.
- Вадик, вот только тебя с твоими питекантропами мне и не хватало – простонал на том конце дежурный. – Не могу я дать тебе машину. Все в разгоне. Маштаков раненых повез.
- Много? – машинально спросил я, понимая, что мои иностранцы дежурному совсем не к месту.
- Одиннадцать, наших четверо, все легкие, - ответил дежурный потом замялся и добавил, - Коля Коробков погиб. Ты давай уж там как-то сам.
Я не ответил. Повесил трубку.
-Машины не будет, - сообщил я Катаржине, - воспользуемся местным автобусом. Идемте.
Мы вышли из дома увешанные кофрами с оборудованием чехлами и сумками. Аул просыпался, хотя, наверное, он и не засыпал этой ночью. Хромой старик по имени Расул выгонял из двора свою небольшую овечью отару. Проводил нас взглядом провел ладонью по бороде и стал подгонять посохом отставшего барашка. Женщины шли за водой к колонке. Пахло свежими лепешками и чем-то пряным.
Автобус Мусы стоят на своем месте, и я велел своим подопечным ждать у покосившегося остановочного павильона, а сам пошел вверх по асфальтовой дорожке с ломаными краями.
В доме было странно тихо. Я поднялся на террасу и постучал. Мне не ответили, я машинально нажал на ручку двери. Комнаты за дверью не оказалось.
Одна из шальных мин, которые просвистели ночью над аулом, прилетела сюда. Пробила крышу, пробила потолок и разорвалась в комнате, разметала стол и раскидала в стороны мужчину, женщину и маленькую девочку. Она лежал ничком, сжимая в руке раздавленный кусок розового пластилина.
Я обернулся именно в тот момент, когда он потянул спусковой крючок. Понимая, что все равно не успею я, все же пригнулся, и очередь ударила в стену над дверью обдав меня побелкой и щепками.
А протер глаза, а он уже бежал вниз по дорожке. Я вынул из кобуры пистолет и на удачу выстрелил ему вдогонку два или три раза.
Он бежал и вдруг весь подался вперед, как о толчка в спину, потерял равновесие, упал, проехался пузом по асфальту и замер.
Я попал ему в шею, пуля раздробила ему челюсть и вышла через правую щеку. Когда я подошел он еще хрипел, уткнувшись в бурую лужу и нелепо сучил ногами. К замысловатым застежкам его высоких ботинок прицепились оборванные стебли фиолетовых ромашек.
Гера
Разобравшись с делами фирмы, у меня было еще несколько часов побродить по городу. Хотя гер Франц предлагал мне остаться и пообедать, я отказался. Мне было интересно посмотреть на город, на ратушу, на дом Отто Дикса, пройтись по Ботаническому саду.
Я теперь много ездил. Наша фирма активно строила в Москве и Питере, привлекала огромное количество иностранных архитекторов и дизайнеров. Немцев, итальянцев, шведов. Всех, кто мог предложить что-нибудь революционное для преображения привычного облика русских городов. Иногда были совсем нелепые проекты, иногда фантастические, но попадались и вполне приемлемые.
Я сел за столик на открытой веранде уличного кафе. Заказал большую чашку кофе, потому что не понимаю этих «наперстков». Я сидел и смотрел на город. Где-то здесь а городе Гера, после войны родился мой отец и мой дядя. Дед и бабушка после войны некоторое время служили в этом городе, здесь у них и родились оба сына. Теперь дядя жил в другой стране. А в этом городе так никогда и не бывал.
- Эй! - кто-то окликнул меня и хлопнул по плечу.
Я обернулся, это был долговязый худощавый человек, со светлой бородой, но каким-то знакомым лицом.
- Я Вацлав, - человек сделал руками жест, словно снимал на камеру. – Вы меня не узнали. А я вас узнал.
- Вы оператор, - оживился я, и жестом пригласил его присесть - Действительно не узнал.
- А вы, почти не изменились, - улыбаясь сообщил Вацлав. – Какими судьбами?
- Работа, - ответил я, отстраняясь и давая официантке расставить на столике чашки и тарелочки с выпечкой.
- Тут мины? – пошутил Вацлав.
- Мин тут нет, - я поднял руки и улыбнулся в ответ. - Я теперь работаю в дизайнерской фирме, вот приехал к нашему архитектору. Капризный старикан скажу я вам. А вы как тут?
- Проездом,
- Опять ищите пещерных людей?
- Все в прошлом, - ответил Вацлав. - У меня теперь свое дело. Реклама контракты, командировки, Вы тут надолго?
- Нет, у меня через четыре часа самолет. Вот решил пока посмотреть город.
Мы проболтали с пол часа, поделились новостями, поговорили о погоде. Вацлав рассказал, что Катаржина теперь работает где-то в Южной Америке. А на Кавказ она больше ни ездила. И в Россию тоже не ездила. А он потом был в Африке, снимал слоновый заповедник. А в Антарктиде пингвинов.
Выходя из кафе, я заметил в цветочном ящике на подоконнике фиолетовую ромашку.
- Остеоспермум, - сказал я. – темно-фиолетовый. По-английски «deep purple».
- Что? - переспросил Вацлав, он все еще что-то рассказывал, и я его невольно перебил.
- Такие ромашки, называются: остеоспермум, - пояснил я, указывая на фиолетовые цветы, - У меня жена выращивает на даче. А еще он называется, капская или африканская ромашка.
- Да, - искренне удивился Вацлав. – Я не знал. Моя жена выращивает хризантемы и лимонное дерево.