Часть третья:
НОВОЕ НЕБО И НОВАЯ ЗЕМЛЯ
«Что такое революция? - Буря,
Ураган, вырывающий с корнем
Столетние кедры,
Освежающий недра
Воздухом горним, -
Оживляющий всё ураган…»
(Валерий Брюсов)
ГЛАВА 1.
«Владей собой среди толпы смятённой,
Тебя клянущей за смятенье всех.
Верь сам в себя, наперекор Вселенной,
И маловерным отпусти их грех»
(Редьярд Киплинг)
Повествование наше хоть и медленно, но, всё же, неуклонно начинает двигаться к завершению и, обещанным еще в Предисловии «новому небу и новой земле». А посему автор возьмёт на себя труд на некоторое время пуститься в философические размышления о том, чем же эти новые небо и земля могут явиться, причём, не как продолжение вершащегося на Земле в начале двадцатых годов двадцать первого века безобразия, и даже не как некоторое смягчение оного, а как нечто, готовое, вдруг, невзирая на отсутствие видимых предпосылок, открыться взорам тех, кто действительно взалкал их всею душой, вопреки причинно-следственным рядам, здравому смыслу и аналитическим прогнозам.
Мир нынче, похоже, крепче крепкого накрыло волной тотальной веры в существование неких «норм и патологий» - оно и понятно, трудно не критически мыслящему человеку устоять перед, казалось бы, объективными инструментами корпораций медицины, юриспруденции и иже с ними, будь то градусник, тонометр, томограф, измеритель сатурации, свод законов и правил – всего того, что почти успешно втиснуло сам неуловимый дух в оковы материалистического верования. Некритическому уму невдомек, что все эти «объективные» инструменты служат мощной идеологии, призванной утвердить незыблемый постулат, будто главнейшей ценностью является различного рода - физическое, психическое, социальное - так называемое здоровье и жизнь как таковая.
Обывателю сей тезис очень по нраву. И обыватель не дает себе труда заглянуть чуть дальше, дабы увидеть, что для самих корпораций медицины, юриспруденции и иже с ними – основной ценностью, таки, является так называемая патология, ибо для них это хлеб насущный - с маслом, икоркой и шампанским на яхте.
Невдомек обывателю, что существует – хотя и стремительно уменьшается, практически исчезая, категория людей, которых он презрительно называет «маргиналами», отбившимися от мейнстрима «общечеловеческих ценностей двадцать первого века» - обозначенных выше. Философ, влюблённый, реформатор, подвижник, герой, мистик, бунтарь, бродяга, авантюрист, юродивый – люди, которые подобно Атлантам еще как-то держат этот мир на своих плечах – да-да, именно они – «из них ослабни кто-то – и небо упадет». Почему? – Потому что это те, кто не считает жизнь и здоровье высшими ценностями, причем, не только теоретически, - они готовы поставить и то и другое на кон, когда речь идет о других ценностях: для кого-то это честь и достоинство, для кого-то истина, для кого-то любовь, для кого-то – подвиг… Как это не покажется парадоксальным, даже те, кто готов идти на смертельный риск во имя славы, денег, власти, секса и даже ради бахвальства – тоже из когорты этих Атлантов.
Тот, кто боится и страшится за жизнь и здоровье, зачастую манкируя свой страх страхом «за других» в знаменитой гегелевской «Феноменологии Духа» справедливо назван Рабом - независимо от социального положения, денег на счету и видимой власти. Нынешнее время парадоксально тем, что случилась гегемония Раба, которую подпитывают корпорации медицины, юриспруденции и иже с ними. Причем – гегемония фашистского типа. Т.н. меры «социальной ответственности», и следующие за ними способы выявления и изолирования инаких - не только в отношении модной ныне болезни – она послужила спусковым крючком для медико-юридической фашистизации общества, ради, якобы безопасности его членов – пропихнуть это на волне нагнетания паники, тревоги и опасений – оказалось проще простого – и ведёт это к поголовному прокрустову ложу для всех, уклониться от которого даже для профессионалов неприкаянности становится уже невероятно сложно. А далее при такой тенденции…
Подмена понятий коснулась и пресловутой «социальной ответственности», опять же по причине того, что напуганный обыватель дальше своего носа видеть не хочет. Почему? Все-таки, надобно отметить, что неспособность большинства людей рисковать по большому счету – явление нормальное во все времена. Но ранее прослойка Суверенов – людей, готовых к любой степени риска - осознавалась как крайне важное явление для существования всего общества в целом. Так как только Суверен, только предельный риск – способны поддерживать градус в экзистенциальном реакторе духа. Если этот реактор остановится - кирдык настанет всем поголовно!
А дело, как кажется, движется именно к этому сценарию, заботами «социально-ответственных граждан». Поэтому – вопрос о том, является ли жизнь и здоровье Раба хоть какой-то ценностью в отсутствие Суверена лишен смысла, а значит – риск нужен всем!
В ответ на сей тезис можно услышать довод, который, опять же, на первый взгляд, может показаться убедительным, но, увы, лишь на первый – типа «отойди подальше от добропорядочных граждан и рискуй себе сколько вздумается». Это еще самый трезвый довод – подавляющее большинство набрасывается на Суверена, посмевшего пошатнуть их представление о ценностях жизни и смерти с проклятиями, дабы как-то уравновесить возникший когнитивный диссонанс и просушить штаны.
Но, вернемся к доводу «отойди подальше и рискуй». Во-первых: уже крайне сложно рискнуть – зафиксируют, ибо технический прогресс на службе корпораций не дремлет – глазом не успеешь моргнуть. Опять же, при всестороннем содействии и одобрении «социально-ответственных граждан». Во-вторых, сейчас проявить рискованное поведение возможно лишь бросив вызов фашиствующим корпорациям. И, вольно-невольно, втянув в зону риска хотя бы некоторое количество добропорядочных Рабов. Как же так? И благо ли это? Однозначно благо. Так как только в этом случае исчезающий как вид Суверен может пополняться – Раб не есть категория статическая – Суверены и вырастают из Рабов, они не рождаются сразу таковыми, поэтому Рабу необходимо дать шанс, и вариант такого шанса – переживание гибельного экстаза, балансирование на краю.
Упрежу вопрос – балансировал ли на краю сам автор «Евангелия от Агасфера»? Да, и не раз. И лишь несколько лет тому назад был стопроцентным Рабом, но именно пройдя через предельные переживания в некоторых контекстах жизни, он может ответственно сказать, что сам пребывает в процессе перехода от Раба к Суверену. А потому и пишет это Евангелие, которым и призывает к настоящей социальной ответственности, к той только, которая, может быть, еще даст людям шанс жить. А потому – не стоит забывать, что декларируя, в качестве высших ценностей: «безопасность, здоровье и жизнь», корпорации кормятся как раз, благодаря их противоположностям. А добропорядочные законопослушные, и, скажем прямо – тупые граждане им в этом содействуют. Не к лицу ныне, как тому, собственно, и учит Агасфер, добропорядочность и законопослушность.
Кто же он, загадочный Агасфер? Как, возможно, проницательный читатель, сподобился догадаться, это не некая личность, а стая, одним из аватаров коей выступает знакомый нам почти с самого начала повествования Жорж, а компания его учеников претендует быть призванными этой стаей.
Жорж и его ученики, безусловно, не одиноки в своём дерзновении. В стаю непокорных, так или иначе могут быть призваны и кто-то из близких или дальних знакомых того, кто читает эти строки, а, может быть, и он сам. Тип яркого, многогранного, противоречивого человека, пассионария духа, ума и тела, принципиально не вписывающегося в социальный контекст Этого мира, находящегося с последним в вечной конфронтации. Речь не идёт о человеке, надменно напялившем на себя мученическую тогу и высокомерно вещающем о том, что идёт вразрез с «общепринятыми истинами» наших дней. И это даже не о претензии некоторых деятелей на статус вершителей судеб и пастырей человечества, нет, мы рассуждаем о психотипе, подходящем для стаи «Агасфер». Принципиально лишь осознание им самого себя как носителя нечеловеческой взрывной энергетики, сумасшедшей пассионарности, как немыслимой концентрации масштабной проблемы и неразрешимой вселенской боли, намного превосходящей защитные возможности человеческой психики. Это тип бунтаря-одиночки, духовного террориста или мистически ориентированного камикадзе, взрывающего прописные истины и стремящегося получить последние ответы на последние вопросы бытия. Он безразличен к любым авторитетам, земным законам и конституциям, всяким экзотерическим религиозным институтам и эзотерическим организациям. Он смиренно и беспрекословно подчиняется лишь оперативным приказам и инструкциям Зова, отпечатывающегося в его сердце — центре его существа, в точке принципиальной альтернативы, опрокидывающей всю актуальную действительность, превратившуюся в цирк, где управляющие представлением – одновременно клоуны и диктаторы, категорически не терпящие присутствие духа, в какой бы форме оно себя не выражало. В глазах теологов-схоластов, юристов, медиков и оболваненной ими толпы такой человек предстаёт опасным еретиком и представителем тёмных сил. Для атеистов, солипсистов и агностиков он просто шарлатан. И это неудивительно, ибо он восстаёт не против тех или иных частных аспектов происходящего, но против всего Этого мира как такового, против всей суммы качеств, творящих обозримую действительность. Ибо он является живым представителем принципиальной альтернативы всему тому, что есть. Он — вечный изгнанник, существо, глубоко чуждое любому окружению, осознающее свою инаковость этой жизни и ответную враждебность последней по отношению к себе. Это тип Творца, проявляющего глубинное – Душу Мира, а примеры непримиримо-острой и бескомпромиссной его конфронтации с конкретной властью, являются отголосками священной войны, который ведёт сам дух против власти князя мира сего — того самого известного бога, которому по трагическому неведению поклоняется большая часть человечества.
(Прим. Определение из крайнего абзаца частично взято у художника и философа Теймура Даими)
ГЛАВА 2.
«Я ехал по русской земле.
За окнами осени плыли,
и дождь размывал на стекле
пейзажи, покрытые пылью.
Казенного чаю стакан
позвякивал, словно бубенчик,
сводил своим звоном с ума,
калечил тоскою, калечил…»
(Андрей Ханжин)
Приближается Новый две тысячи двадцать первый год. Аня, Юра, Алексей и Наина возвратились из большой архетипической экспедиции. Голгофский и Софи всю осень странствовали по Турции и Абхазии, создавая очаги архетипических атмосфер на территориях бывшей Византии и Колхиды. Фёдор Михалыч принял участие в шести методических семинарах Корпоративного Университета Сбербанка, пока ещё втираясь в доверие к его руководству, в чём немало преуспел, ибо он был даже представлен кабалисту-банкиру с самой выгодной стороны – начало будущего года сулило ещё большие возможности. Кроме того, Фёдор лично передал Александру Губину несколько текстов, написанных Жоржем, а тот, в свою очередь, таки пошел на сделку, сулившую ему, якобы, возвращение былого авторитета в кремлёвских кабинетах, и вставлял некоторые цитаты из Жоржа в свои лекции. Кроме того, Феде удавалось иногда на два-три дня, а иногда и на недельку летать в те места, где работала Аня – в Екатеринбург, Красноярск и на Алтай. В его личной жизни произошла неожиданная метаморфоза – впервые за свои сорок девять лет развивался сценарий с двумя любовницами одновременно, и тут бы взять и прижучить его за аморалку – ан нет, автор не станет укорять его за прелюбодеяние: во-первых, он был честен с обеими – и Аня и Вера, также приобщившаяся к компании Жоржа, знали о существовании друг друга и, надобно признаться, не выражали негативных чувств. А во-вторых, для нашего героя это было запоздалым – лет на двадцать пять – тридцать – прохождением важного этапа в жизни практически каждого мужчины, претендующего на пассионарность.
Будучи большим любителем классической драматургии, Фёдор с интересом вглядываясь в мир Души, замечал там любопытные перемены, отображаемые им в преображении литературных образов и их взаимодействий. В своём дневнике он написал в середине декабря:
«На сцене моего внутреннего мира и, естественно во внешних проявлениях, происходит смена сразу нескольких сюжетных линий, отмеченная рокировкой ключевых фигур. Вот уж, воистину, как гениально сказано Шекспиром в «Буре»:
"Мы сотканы из вещества того же
Что наши сны, и сном окружена
Вся наша маленькая жизнь"
Но не один, и не два Образа наполняют наши сны наяву, и определяют поведение, интонации, жесты, мотивы. Много других, возможно, чуть менее заметных сюжетных линий ветвится, то проявляясь в лучах прожектора, то уходя на задний план. И даже только вглядываться и узнавать их в себе - занятие преинтереснейшее, не говоря уже о попытке вначале тихонько, а потом громче прокричать тому или иному Образу с пятого ряда партера, где сидит внутренний Образ Станиславского: "Не верю!" или, наоборот: "Верю", а затем и вовсе отправиться за ними в гримерку, в репетиционный зал, а то и заглянуть в святая святых, где сидит компания сценаристов, среди которых иногда с удовлетворением узнаешь маститых авторов, а порой с тревогой - какого-то неизвестного еще юношу - иногда даже удается вступить с ними в переговоры, убеждая поменять какие-то детали, дать больше пространства одному Образу и отправить хотя бы подальше от света рампы другой. Забавно много лет уже наблюдать Гарри Галлера, прохаживающегося где-то в глубине сцены и заложившего руки за спину - он почти ни с кем не вступает в контакт, а только бубнит что-то себе в усы. Совсем потешно ведут себя Пьер Безухов и поручик Ржевский - они вынуждены стоять в одном нумере, что часто вгоняет в краску первого и безумно веселит второго. Где-то в пыльном углу сидит, обхватив руками голову и думает тугую думу Родя Раскольников... Доктор Астров уже устал целовать руки Елене Андреевне, а Фердыщенко все еще пытается, не скупясь в самых сальных выражениях и жестах, уговорить князя Мышкина жениться. Иногда и сама Настасья Филипповна, порывисто пробегая сквозь пространство сцены, совершает какую-то яркую, дерзкую и героическую глупость. Достаточно часто в свет рампы выходят все четверо Карамазовых и начинают отчаянно спорить о Боге, а Смердяков суетится возле, посмеиваясь в кулак. Совсем уже не смешно становится, когда, вдруг, встречаешься глазами с гипнотизирующим взглядом Яго, но, по счастию, вокруг того нередко начинает кружиться Шут из «Короля Лира», отвлекая его своими прибаутками. Радует глаз, бывало, ловкий и находчивый Петруччо, хотя Катарина все еще продолжает бросаться в него лютнями и флейтами и пока не подпускает ближе вытянутой руки. Почти ежедневно - хоть несколько минут - а иногда и час с небольшим Фауст с Мефистофилем предаются рассуждениям о глупости человеческой натуры. Их прерывают призывные взоры Клеопатры или безумные речи Офелии. Гамлет уже не озабочен своим вопросом, и, хотя Горацио периодически подбрасывает ему новые улики, услышанные им, якобы от Тени Отца, сам Принц все больше восхищается отчимом - Клавдием, делающим отчаянные, но неустанные попытки оставаться "твердым во грехе". Дон Гуан - всегда наготове, а Донна Анна - насторожена. Зилов - все такой же мелкий врунишка, а когда через пространство сцены на тройках с бубенцами проезжают Чичиков или Хлестаков, то тут и вовсе - туши свет! Аркадина уже не единожды пытается завладеть вниманием публики и вызвать у нее рукоплескания, в то время как Тригорин за своим рабочим столом неустанно пишет что-то, приговаривая, несмотря на восторженные взоры Заречной: "все равно все скажут, что Акунин пишет лучше". Жизнь на сцене идет полным ходом, но есть у меня - кого из всей этой компании? или у Станиславского? - предчувствие, что со сменой главных героев начнут очень существенно перестраиваться и все прочие сюжетные линии. Возможно, придется распрощаться еще с некоторыми персонажами и начать уживаться с кем-то совершенно новым и неожиданным».
Автор хотел бы прокричать ему, что, мол, ещё как придётся, так что и в самых дерзких фантазиях не грезилось, но он, покамест, промолчит, ибо рано ещё, да и не стоит загодя тревожиться перед тем, к чему любому человеку заранее невозможно себя приготовить.
Тридцать первого декабря собрались на просторной даче Голгофского под Питером. Формальный повод – встреча Нового Года, главная же задача – обсудить основные факторы, влияющие на обстановку в мире и в стране, и наметить план действий. Сим занятием вся компания займётся не только в новогоднюю ночь, но и ещё несколько дней. Кроме известных уже читателю лиц, собравшихся на даче во главе с Жоржем, там присутствуют и новые, ранее упоминавшиеся лишь эпизодически. Во-первых, это Вера – интересно будет посмотреть, как она поведёт себя в общении с Аней – на расстоянии-то присутствие соперницы она воспринимала спокойно, а вот при личной встрече? Да и как поведёт себя Федя, с кем – с ней или Аней станет делить ложе, либо вообще, во избежание пикантных неожиданностей решит эти дни провести в воздержании? Ещё двое добрались-таки до России из Вильнюса через Стамбул, дабы примкнуть к работе группы: в день знакомства Фёдора с компанией Магистра, там же появились трое женщин и молодой человек – студент. Юра, тогда объявивший студента и одну из дам супругами на ближайший час, вероятно и не подозревал, что те сойдутся несмотря на почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, и проживут вместе вот уже больше года. И причиной тому, отнюдь не только возникшая влюблённость после близости, но и включение в задачи, поставленные сперва самим Жоржем, а затем уже дистанционно курировавшим их обучение и деятельность в Вильнюсе Алексеем. Студента звали Радик, а его сорокатрёхлетнюю подругу – Рената.
Пока женщины занимались приготовлением закусок для новогоднего стола, Жорж с Голгофским и Фёдором отправились на прогулку по живописным окрестностям. Радик, превратившийся за год с небольшим из достаточно скромного юноши в активного и в меру дерзкого молодого человека, завёл разговор о практике, направленной на саморегуляцию и обретение сверхнормативных возможностей, в каковую он погрузился с похвальным рвением после памятного вечера на чердаке – Актёрыч, также как и Фёдору Михалычу, высылал ему и Ренате сперва ежедневные, а затем еженедельные инструкции, с разнообразными видео, аудио и текстовыми описаниями упражнений и методологических основ Делания. Как это часто встречается у тех, кто начинает подобного рода практику, первые месяцы дают шокирующие результаты и ощущение безграничных возможностей. Но, увы, для многих этим дело и завершается, так как после этого пика, надобно выходить на плато ежедневных волевых усилий, где каждый следующий ресурс добывается в поте лица своего. Многие вообще забрасывают дальнейшие усилия, хотя на людях продолжают говорить о себе как о человеке практикующем. Радику, благодаря поддержке опытной подруги, несколько лет регулярно занимавшейся хатха-йогой ещё до встречи с Жоржем, удалось, таки, удержаться на плаву, однако он сетовал на снижение интенсивности занятий и досаду от результатов, каковые с каждым месяцем прирастали к достижениям первых месяцев, по его мнению, слишком медленно.
Легендарный Дон Хуан описывал этот феномен, обращаясь к изящным метафорам. Актёрыч не упустил момент, дабы не превратить ответ на вопрос юноши в цитату из Кастанеды. Полистав свой айфон и найдя нужную запись, он зычно продекламировал:
- Человек идет к Знанию, словно идет на войну: он должен быть преисполнен бдительности, страха, уважения, уверенности. Идти к Знанию или на войну по-другому – ошибка; всякий, совершивший ее, пожалеет о сделанных им шагах. Когда человек начинает учиться, он никогда не знает точно своих целей. Его намерения расплывчаты, стремления неопределенны. Он рассчитывает на награды, которые никогда не получит, так как ничего не знает о всех трудностях учения. Он идет по пути учения – сначала медленно, потом быстрыми шагами – и вскоре приходит в замешательство: то, что он узнал, совершенно непохоже на то, что он рисовал когда-то в своем воображении. И тогда его охватывает страх. Учение оказывается совсем не тем, чего от него ожидали. Каждый шаг учения – новая задача и страх, возникающий у человека, неуклонно и безжалостно растет. Так он сталкивается со своим первым врагом – страхом, врагом могущественным и коварным. Что делать, чтобы преодолеть страх? Ответ очень прост – не убегать. Человек не должен подаваться страху и, вопреки ему сделать следующий шаг в учении, потом еще один и не останавливаться. Таково правило. И тогда придет момент, когда первый враг отступит, человек приобретет уверенность в себе, его целеустремленность окрепнет, а учение перестанет вызывать страх. Когда настанет этот радостный момент, человек без колебаний может сказать, что победил своего первого врага. Тот, кто однажды преодолел страх, свободен от него до конца своей жизни, так как вместо страха он приобрел ясность мысли, которая просто перечеркивает страх. С этого времени человек знает свои желания и знает, как удовлетворить их. Он предвидит новые шаги в учении, кристальная ясность окружает его со всех сторон – ничего не остается для него сокрытым. И тогда он встречает своего второго врага – ясность. Ясность мысли, которую так трудно достичь, изгоняет страх, но она же ослепляет человека. Она заставляет его никогда не сомневаться в себе. Она наделяет него уверенностью, что он может сделать все, что ему вздумается, поскольку он видит все насквозь. Человек обретает отвагу, ибо он ясно видит и ни перед чем не останавливается, ибо он ясно видит. Но все это – заблуждения и скрытая неполнота. Если человек поддается этому мнимому могуществу – значит, он повержен своим вторым врагом, и учение не пойдет ему на пользу. Второй враг охлаждает его желание стать человеком Знания. Что же ему делать, чтобы избежать поражения? То же самое, что он делал со страхом. Он должен пренебречь своей ясностью и, используя ее лишь для того, чтобы видеть, терпеливо ждать и тщательно взвешивать, прежде чем делать новые шаги. А главное, он должен понять, что его ясность – почти заблуждение. Придет момент, когда он увидит, что ясность – всего лишь пылинка в глазу – это будет подлинная сила. Вот тогда он поймет, что сила, которой он добивался так долго, наконец принадлежит ему. Он сможет делать с ней все, что захочет – сила в его распоряжении: его желания – закон, он видит все, что окружает его.
На этих словах Алексей прервал чтение, выпучил глаза и, отложив айфон, произвёл широкий жест руками, максимально разведя их в стороны. Юра, листавший в это время альбом со старыми фотографиями, решил поддеть товарища:
- Ну а дальше-то что? Сколько я помню, Дон Хуан упоминает ещё двух врагов на пути к Знанию.
- Для сего юноши, - воскликнул Актёрыч, ткнув пальцем в живот Радика, - два других врага пока еще столь далеки, что говорить о них преждевременно. Но, ежели почтенная публика просит, то я готов удовлетворить любопытство!
Он вновь ухватился за айфон и продолжал мелодекламацию:
- Тогда человек столкнется со своим третьим врагом – силой. Сила – самый могущественный из всех врагов. В конце концов, такой человек действительно непобедим; он – господин и хозяин; он начинает с того, что идет на рассчитанный риск, а кончает тем, что устанавливает законы. На этой стадии человек не замечает приближающегося к нему третьего врага, и, сам того не подозревая, проигрывает битву. Враг превращает его в жесткого и капризного человека. Но если сила лишь временно ослепит его, а затем он откажется от нее, значит битва еще продолжается, и он по-прежнему пытается стать человеком Знания. Человек побежден только тогда, когда он оставляет всякие попытки и отказывается от себя. Нужно понять, что сила, которую, как кажется, ему, покорил, в действительности ему не принадлежит; постоянно удерживать себя в пределах, осторожно и добросовестно относясь к тому, чему он научился. Если он сумеет увидеть, что ясность и сила в отсутствии самоконтроля хуже, чем заблуждение, он достигает такой точки, где все сдерживается. Он узнаёт, когда и как использовать силу и, таким образом, победит своего третьего врага. К этому времени человек дойдет до конца учения и неожиданно столкнется со своим четвертым врагом – старостью. Это самый тяжелый из врагов – враг, победить которого невозможно, разве что заставить его отступить. Наступает время, когда им овладевает неотступное желание отдохнуть. Если он поддастся своему желанию лечь и забыться, если он убаюкает себя усталостью, он проиграет свою последнюю схватку – враг повергнет его. Желание отступить пересилит его ясность, все его могущество, все его намерение. Но если человек преодолеет свою усталость – тогда его можно назвать человеком Знания, хотя бы на тот краткий миг, когда ему удается отогнать своего последнего, непобедимого врага. И этого момента ясности силы и Знания – достаточно.
Юра разразился бурными аплодисментами, к коим присоединился и Радик. Когда овации смолкли и Актёрыч, выйдя на середину комнаты, поклонился слушателям, Юра обрушился на него:
- Эх, Алексей Максимыч! Нет рядом Карловны, уж она-то бы тебя поддедюлила со всей остротой присущего ей сарказма. У тебя человек спрашивает что делать, а ты, вместо подробных инструкций, декламируешь всем известные абстрактные истины. Сам, что ли, уже разбит старостью?
- Душа моя!, - ничуть не смутился Актёрыч, - сии, как ты изволил изящно выразиться, известные и абстрактные истины, необходимо перечитывать каждый месяц, ибо они имеют свойство забываться. А мотивационный заряд, тем не менее, в них заложен огромный.
- А вот мы сейчас узнаем, каков этот заряд!, - воскликнул Юра и обратился к молодому человеку, - Радик, получил ли ты ответ на свои вопросы?
- Частично получил, - бодро отозвался Радик, - я, конечно прочитал Кастанеду еще года два назад, но действительно забыл эти строки, а они действительно к моему случаю очень подходят. Так что мотивация действительно усилилась. Но у меня есть и другая сложность. За этот год я, хотя и оторвался от множества социальных стереотипов, но они от меня не отвязываются.
- Как это?
- Это как раз тот самый страх, про который говорил Дон Хуан. Страх оценки. Я понимаю, что, практически всем посторонним людям наплевать на мои странные для них действия, но всякий раз, приступая к какому-нибудь упражнению или отклоняясь от принятых правил поведения, я ощущаю тревогу, будто смотрю на себя со стороны и сам себя устыжаю.
- Постой, - молвил Юра. Встав с дивана, он принялся прохаживаться взад-вперёд по комнате, - а ты можешь увидеть образ того, кто тебя оценивает и стыдит?
- Наверное, - отвечал юноша, прикрыв глаза. Через минуту изрёк, - это похоже на небольшую толпу из незнакомых людей, мужчин и женщин разных возрастов. Они с укором смотрят на меня, а большинство тычет пальцем. В этой толпе человек тридцать-сорок, и стоят они на расстоянии метров двадцать от меня.
- И что они хотят с тобой сделать? Спроси у них.
- Кричат, что ежели я продолжу в том же духе, то через некоторое время их терпение лопнет, и они меня изобьют.
- Ну и как ты сам считаешь, эти угрозы реальны? Даже, если эти воображаемые люди решат тебя побить, что из этого?
- Не знаю.
- Спроси у них, что случится с тобой, если они тебя побьют.
- Хм. Отвечают, что я после этого заболею.
- А что, - вмешался Алексей, - очень точная метафора, отражающая намерения частей личности, отринутых в подсознание и олицетворяющих внутреннего Критика и Родителя. Хорошо, что мы её вытащили на поверхность, а то парень вполне мог бы действительно заболеть, если бы принуждал себя исключительно силой воли. Нужно искать противодействие.
Юра, вдруг, просиял:
- Смотри, Радик, вот мы все, кто здесь собрался, включая самого Жоржа, как раз рады твоим успехам и любым действиям, в которых ты отходишь от писаных и неписаных правил. И, в отличии от тех, кто составляет эту серенькую осуждающую толпу, мы вооружены и очень опасны. Представь теперь, что мы до сих пор были невидимы, но сейчас вышли и встали между ними и тобой. А ты, в свою очередь, сообщи им, кто мы такие, и что мы без труда защитим тебя от любых их посягательств. Что происходит?
- Неожиданно, - ответил Радик после недолгого молчания, - они расходятся, видно, что раздосадованы, многие ворчат что-то типа «отбился от рук, пошёл по наклонной, теперь он, то есть я, совсем потерянный для общества человек. Но мне становится спокойно и даже радостно, и легко. Готов к новым подвигам!
- Ну вот, - оживился Юра, - если, вдруг, столкнёшься вновь с этим же препятствием – погружайся в воображение и призывай наши образы. Они тебя в обиду не дадут. Что думаешь, Алексей Максимыч?
Актёрыч вяло зевнул:
- Проблема не решена, ты дал ему лишь костыль, а интеграция так и не случилась. На какое-то время, конечно, поможет.
- Так и речь идёт о выигрыше времени. Интеграция с внутренним Родителем – это очень большая и сложная работа. Тут Радик, тебе надобно обратиться к Жоржу или, хотя бы, к Косте Голгофскому. Но и то не сегодня, конечно же, а через два-три месяца. А пока, дружище, положись на наши образы!
Время приближалось к полуночи. Возвратились с прогулки Магистр с Голгофским и Фёдором. Женщины принялись уснащать стол аппетитными салатами и закусками. Актёрыч с Юрой отправились к машине за сетками с вином и соками.
Когда пробили куранты, зазвенели бокалы, и проголодавшиеся члены тайного общества принялись наполнять свои тарелки всевозможными яствами, Жорж, откинувшись на спинку кресла, начал длинную речь – вводные на наступивший год:
- Друзья мои! В этом году нам предстоит, пожалуй, самая трудная и решительная битва. Прежде всего, с идиотизмом – в себе и окружающем мире. В эти несколько дней нам предстоит провести тщательную диагностику происходящих в стране и в мире процессов, дать прогноз и выработать стратегии и общей, и индивидуальной работы. Вторая половина этого года, скорее всего, станет самой сложной за всю обозримую историю европейской цивилизации. А посему – не обессудьте – я набросаю несколько самых общих тезисов, некоторые из которых большинству из вас покажутся очевидными и, даже, банальными, но нам сейчас важно увидеть всю картину целиком.
Стук ложек и одобрительное чавканье учеников явились ответом на реплику Маэстро. Здесь не было рамок этикета, однако каждый, находившийся за столом, несмотря на энергичное поедание пищи, уделял гораздо больше внимание тому, что и, главное, как – с какими нюансами состояний излагает Учитель. Тот продолжал:
- Длительное существование древовидно–осевой модели культуры выработало жёсткое инерционное мировоззрение, которое, несмотря на распад культуры на множество субкультур, продолжает удерживаться носителями каждой новой субкультуры. Назовём такое мировоззрение Центрированным. И традиционное сознание, опирающееся на представление о «я» как центре субъективности, вырабатывает понятия нормы, блага, справедливости и тому подобные, и жёстко фиксирует их. Именно эта жёсткая фиксация диалектически требует своего иного — ненормальности, зла, несправедливости — которое объявляется чем-то противоестественным и неправомерным. Поэтому гуманизм, основой которого выступает центрированный субъект, порождает многочисленные институты подавления, а буржуазный либерализм плодит тоталитарные режимы. Более того, основанная на вере в «центр» идеология постулирует существование культурного центра. Таким центром, естественно, выступает Европа – не в географическом, конечно же, понимании, а ментальном. Буржуазный индивид, вовлечённый в европейскую ментальность, может жить на любом континенте, быть мужчиной или женщиной, иметь любой цвет кожи, вероисповедание и даже сексуальную ориентацию. Отличает же его то, что он обладает жёстко центрированным мышлением, в котором чётко выделяется магистральная линия ценностей. Он прекрасно отличает нормальное от ненормального, хорошее от плохого, правильное от неправильного, доброе от злого. Он твёрдо знает, чем капитализм лучше коммунизма — или наоборот, чем один сорт жевательной резинки лучше другого и что, следовательно, он должен покупать. Самое главное — он твёрдо знает, в каком направлении следует двигаться человечеству, чтобы достичь благоденствия, к которому, конечно же, не будут допущены все инаковые. Буржуазному субъекту неведомо соскальзывание - для тех, кто этим «соскальзыванием» страдает, существуют специализированные учреждения, в которых специалисты сделают всё возможное, чтобы вернуть их к «нормальной» субъективности. Фетишизация центрированной субъективности приводит к возникновению мощной системы подавления, основанной на мифологии, в центре которой стоит картезианский субъект».
- Вот мы-то такие соскальзывающие субъекты и есть!, - вклинился Актёрыч и тут же, пользуясь моментом, предложил тост за соскальзывание, дружно поддержанный всеми присутствующими. Отхлебнув вина, Жорж вернулся к начатой теме:
- Помимо центрированного мировоззрения в последнее время начинает возникать мировоззрение, которое мы назовём децентрированным. Оно не различает правильного и неправильного, нормального и ненормального, оно не имеет убеждений по поводу «верного» пути, по которому следует двигаться человечеству. Он свободно перемещается в пространстве моральных и политических категорий, не останавливаясь нигде. Децентрированное мировоззрение выступает революционным потенциалом, позволяющим преобразовать не только общественное устройство, но и философию, освободиться не только от какой-то конкретной, но вообще от любой идеологии. Оно не просто разрушает, точнее, оно вообще не разрушает, а всего лишь уклоняется, но ещё и созидает новый мир, и, если в его основе и лежит какая-то мифологема, то это не «мировое дерево», но ризома. Мы можем видеть, что, если в обществе преобладают субъекты с центрированным мировоззрением, а пока, увы, это так, - в этом обществе неизбежны капиталистическая экономическая система, буржуазный способ производства и обмена, миссионерские движения, провиденциалистские идеи в биологии, в частности генная инженерия, уголовная система наказания, карантинные меры во время эпидемий, иерархическая структура власти, многопартийный либерализм, наличие доминантных религий, и многое – многое другое. Если же каким-то образом в обществе наберётся определённый процент субъектов с нецентрированным мировоззрением, то во всех перечисленных и множестве не перечисленных системах неизбежно произойдут кардинальные перемены, пока даже трудно прогнозировать какие. Одно ясно: изменения будут глобальными, во всех сферах жизни и индивида, и общества, и Ноосферы.
- Правильно я понимаю, что во главу угла мы ставим идею о том, что именно мировоззрение масс задаёт культурные, социальные и политические условия жизни, а не наоборот?, - вновь вклинился бархатный баритон. Вопрос, конечно же, был риторическим, но Магистра это ничуть не смутило:
- Безусловно. В наше время революции, направленные на переустройство общества, так как они мыслились в прошлые века, вплоть до конца двадцатого века, существенно ничего поменять не смогут. Дальше транзактных игр электората и власти, с позициями Жертвы, Спасителя и Преследователя дело не пойдёт. Реальные же изменения возможны, только на «молекулярном уровне», если выражаться языком Делёза и Гваттари. То есть, необходимо изменение мировоззрения с центрированного на децентрированное у конкретных индивидов, чем мы с вами, собственно, и занимаемся. До какого-то процента граждан это – штучная работа. И уже только после достижения определённого процента, возможен лавинообразный поток, изменяющий доминанту мировоззрения всего общества в целом. Здесь мы сталкиваемся с ещё одним парадоксом: субъект, уже обладающий Нецентрированным мировоззрением, не заинтересован ни в экспансии своего мировоззрения, ни в каких-либо революционных изменениях в обществе. Однако, возможен такой вариант, когда созидателями децентрированного мировоззрения будут субъекты – носители центрированного мировоззрения, но такие, которые понимают необходимость нецентрированного мировоззрения и сами стремятся к нему. И вот именно таких странных субъектов, мы и можем назвать авантюристами. То есть, людьми, пустившимися на рискованное дело со множеством попутных приключений и негарантированным результатом. А инструментами, позволяющими менять мировоззрение с центрированного на децентрированное, служат риск и мировоззрение номадизма – кочевничества не обязательно внешнего, но и понимаемого как возможность перемещаться между различными системами ценностей, а также, акцентирование иррациональных сил бессознательного.
На сей раз речь Мэтра прервал уже Юра, вставший с наполненным до краёв бокалом:
- Друзья, поднимем бокалы за нас, авантюристов и проходимцев, сбивающих все и всяческие вертикали!
Тост сей был произнесён молодым пройдохой, дабы неявным образом задать небольшой перерыв, во время которого и Жорж мог бы спокойно перекусить.
Спустя несколько времени, немного откушав, Магистр вновь заговорил:
- Сейчас мы можем рассмотреть каким образом мы работали в прошедшем году, проводя через себя архетипические образы ницшевского Заратустры, Остапа Бендера и Тиля Уленшпигеля в деле создания микро-доминант нецентрированного мировоззрения, выхода за пределы Системы - ценностей и морали ею навязываемых, каковые, в свою очередь, определяют все остальные системные процессы, вплоть до того, что ранее называлось большой политикой, а ныне превратилось в откровенное уничтожение населения Земли. На первом этапе включался Заратустра, подвергающий тотальной критике и разоблачению современную мораль и самое устройство Системы. Затем архетипический образ Остапа Бендера разжигал жажду приключений и свободного перемещения между различными полярными ценностями и системами взглядов по хаотическим узорам ризомы. И наконец, дух бунтарства Тиля Уленшпигеля, с помощью насмешки и иронии ко всем явлениям и процессам мира, окончательно подводил различные группы людей, с которыми мы контактировали сами или посредством задействования публичных личностей, к смещению важности с центра и распылении ее в ризоме, а также обнажению иллюзорности ценностей и картин мира, преобладающих в современном обществе. Но самое главное, Тиль обнажал и высмеивал иллюзию центра личности и самого «я». По сути, отдельные фигуры авантюристов являлись в прошедшем году, как, впрочем, и ранее, как бы «фабриками», производящими субъектов с децентрированным мировоззрением.
- Жорж, ты хочешь сказать, что в наступившем двадцать первом году эта схема уже не сработает?, - встрепенулся Голгофский.
- Мы катастрофически не успеваем. Теперь нам нужно озаботиться тем, чтобы создавать уже фабрики производства авантюристов, в свою очередь, открывающих собственные производства, формирующие децентрированное мировоззрение достаточно широких масс. Задача сия положительно не решается известными мне методами, ибо времени, действительно, осталось очень мало. Но шансы, всё-таки, остаются. Предлагаю после небольшого перерыва перейти к всесторонней диагностике текущих процессов, а к стратегиям предстоящих действий мы обратимся в следующие дни.
ГЛАВА 3.
Люди могут дышать
Даже в рабстве… Что злиться?
Я хочу не мешать –
Не могу примириться.
Их покорство – гнетёт.
Задыхаюсь порою.
Но другой пусть зовёт
Их к подъёму и бою.
Мне в провалах судьбы
Одинаково жутко
От покорства толпы
И гордыни рассудка.
(Наум Коржавин)
- Все увлеклись трапезой, так что, позволь, Жорж, я скажу, - взяла инициативу Наина Карловна, - о моём самом общем видении того, как обстоят дела. Состояние большинства людей – удручающее. Тревожность, апатия и депрессия для многих становятся хроническими. Ассоциация независимых медиков, во главе с академиком Гундаровым, бьёт в набат практически во всех оппозиционных изданиях, в телеграмме и на каналах Ютуба, вещая об огромном росте смертности в прошедшем году. Причём, дополнительные тридцать процентов прироста смертей связаны отнюдь не с ковидом, несмотря на все накрутки и истерию, раздуваемую в СМИ. Основными причинами возросшей смертности явились сердечно-сосудистые болезни, резко прогрессирующая онкология, небывалый рост нарушений психики и, связанных с этим самоубийств. Гундаров, отвечая на вопросы о причинах именно этих заболеваний и факторов, лишь разводит руками, и говорит о некоем абстрактном психическом факторе.
- Даже самые прогрессивные медики в социально-психологических вопросах, в принципе не могут шарить, - вмешался Юра, - они зациклены на материалистической парадигме и разграничением нормы и патологии.
- Ну, не говори, - возмутилась Карловна, - я знавала многих верующих врачей.
- Не путай веру, как мистическое переживание и способность во всём прозревать материальные процессы как створаживание движений души и духа, с ментальными убеждениями и отправлением обрядов, - не унимался молодой человек.
- Ты, как я вижу, лишь умничать горазд, - осадила его Наина.
Они бы продолжили пререкаться и далее, если бы не вмешался Голгофский:
- Позвольте я разложу по полочкам этот самый психический фактор, о котором Гундаров со товарищи смогли вынести предположение лишь в самом общем виде. И когда я закончу, то станет очевидным, что за этим, на первый взгляд, неопределённым фактором стоит тщательно спланированная психологическая атака на население и России, и всего мира.
- О как!, - воскликнул Актёрыч, - и что же, душа моя, можно ли будет на основании твоих выводов подать на диверсантов в суд?
- Да, состав преступления налицо, в прежние времена самый искусный адвокат смог бы лишь попытаться смягчить тяжесть совершённых в прошедшем году преступлений против человечества, лишь апеллируя к тому, что деяния совершались по халатности, а не злому умыслу. Но это была бы очень неубедительная защита.
- Всё это хорошо, но поди найди сейчас суд, который взялся бы рассматривать подобный иск, - добавил Фёдор.
- Верно, подавать в суд бесполезно, - согласился Константин, - однако постараться обнародовать эту информацию для широких масс было бы не дурно. А для нас это как раз будет одной из диагностических схем, дающих возможность увидеть варианты противодействия на местах.
- Подожди, Костик, я тогда включу диктофон, - перебила его Софи и потянулась к своему телефону, - всё, начинай.
- Начну я издалека, - молвил Голгофский, - вначале упомянув то, что для многих здесь является азами, но для стройности общей картины они как раз подойдут. Итак: мы проживаем жизнь, по так называемому сценарию. Надиктовывался он окружающим вас социумом, но конкретно до каждого из вас доносился через родителей, родственников, воспитателей, учителей и прочих авторитетов. Но, - Константин воздел указательный палец вверх, и добавил с назидательной интонацией, - диктовался-то извне, а вот писался, скажем так, - на подкорке - нами самими. Добавлю еще, что даже на внешнем уровне основная доля власти осуществляется на местах. Без этого никакая группа людей даже с очень сильной поддержкой силовых структур долго бы не продержалась. А власть на местах добровольно и даже, порой, вдохновенно, проводится в жизнь через самых простых людей - воспитателей, учителей, работников СМИ, медиков, психологов, блогеров, юристов, в конце концов, через родителей, которые с детства формируют нужные кнопки у вас в головах. Особенно я хотел бы отметить тех, кто создает нужные акценты так называемого общественного мнения. Ранее это были газеты, радио, телевидение и местные органы самоуправления, нынче же - интернет, блогеры и психологи. Элитам остается только создать, основываясь на ваших страхах и мелочных желаниях, нужный тезис, подбросить его выше названным корпорациям, и они, даже без всякой дополнительной оплаты, добровольно уже создадут те ловушки сознания, в которые люди с удовольствием попадают.
- Одним словом Швондеры, - вклинилась Наина Карловна.
- Пожалуй так, - согласился Голгофский, - а ловушек достаточно много, ибо человек изначально существо неполноценное, терзаемое страстями, страхами и амбициями. Три тысячелетия, а может быть, и гораздо дольше, элиты выкачивали из нас силы, доили использовали, как батарейки - подбрасывая дровишки в костры таких страстей, как страх, чувство вины, жадность, зависть, идолопоклонничество, гордыня, похоть, тщеславие, месть. Комбинировали в разных сочетаниях голод, лишения и телесные наказания, внушая страх, подбрасывали зрелища, играли на разных нотах самолюбия, страсти к наживе и мирскому успеху. За все это мы, сами того не ведая, отдавали им самую драгоценную валюту - силу, энергию, готовность подчиняться или даже бунтовать. Кстати - с мятежей, восстаний и бунтов элиты часто имели гораздо больший куш, чем с раболепия и послушания.
- Как это?, - в один голос воскликнули Радик и Регина.
- Самое простое объяснение – любой мятеж – это повод туже затянуть гайки, но есть и более глубокие факторы, замешанные на кровавых оккультных ритуалах. Впрочем, сейчас не об этом. К концу двадцатого века научно-технический прогресс позволил создать некоторое изобилие. Особо интересными для элит стали богатенькие и сытые рабы, к тому же еще и что-то о себе возомнившие. А то, о механизмы формирования сценария жизни работают по одинаковой схеме как с одним человеком, так и с большими массами людей. Поэтому в годы расцвета так называемой «эпохи потребления», а это начало двухтысячных - через СМИ, психологов, нью-эйдж и иже с ними прозвучал предпоследний аккорд игры для выкачивания остатков сил населения. Для этого - нажали на клавиши так называемых Контрприказов: «Радуй других», «Будь лучшим и совершенным», «Будь сильным и вкалывай до потери пульса» и, наконец, «Спеши» - иначе тебя обгонят.
- Постой, - вновь вмешался Радик, - а что такое Контрприказы?
- Извини, забежал вперед. Среди множества механизмов, запускающих сценарий, которому человек вынужден следовать, аналитики выделяют пять, так называемых, Контрприказов и двенадцать Приказаний. Как я заметил ранее, сценарий надиктовывался извне, но писали его мы сами, но не начинать его писать у вас возможности не было, ведь диктовка началась еще когда вы сидели еще в утробах матерей. К четырем годам жизни определились основные моменты жизни человека и их содержание. К семи годам в сценарий были внесены уже почти все существенные детали, а с семи до двенадцати он совершенствовался, туда добавлялись отдельные подробности. Лет эдак с пяти-семи у человека уже была потенциальная возможность не писать под диктовку. Лет с пятнадцати - была возможность переписать его на свой лад, а сейчас каждый может даже выйти из него. Да, вот только воспользовались этими потенциальными возможностями единицы. В этом-то и весь фокус! Для осуществления этих потенциальных возможностей – переписать и, тем более, выйти – нужна колоссальная сила воли, а она уже отдана на откуп всевозможным корпорациям.
- Но почему людям так важно соблюдать сценарий, особенно, если он саморазрушающий?, - поинтересовалась Регина.
- Хороший вопрос. Родители или замещающие их фигуры, оформлявшие основы сценария, для маленького беспомощного ребенка, в его восприятии, в чём-то напоминающим восприятие древних людей, представали божествами, от которых зависит их жизнь и смерть, поэтому всё, что они передавали на вербальном, а особенно, на невербальном уровне, для ребёнка сродни заклинанию, подчинение которому безоговорочно, а страх наказания за неподчинение сильнее даже страха смерти. Вырастая, мы сохраняем в себе маленького ребенка, и попадая в малейшую стрессовую ситуацию, регрессируем до его уровня, даже, если внешне сохраняем мину спокойствия. Стать настолько взрослым, чтобы освободиться от влияния детских программ – это целая наука и искусство, которому, увы, практически никто не учит. Мы с вами уже будучи зрелыми людьми, получили знания и навыки, дающие нам эту способность, но подавляющему большинству подобное счастье, увы, не улыбнулось. Поэтому, несмотря на нелепость, подчас доходящую до абсурда и трагичности, человек продолжает следовать сценарию, даже понимая, что разрушает свою жизнь и стремиться иногда не только к преждевременной кончине, но и, порой, к очень ранней смерти. Только чтобы выполнить волю божеств, каковыми он воспринимал родителей и других взрослых.
- Ну, ты слишком драматизируешь, - подала голос Вера, - сколько примеров когда несчастья, болезни, вредные привычки, преступность, наркомания и прочие беды случаются с людьми из вполне благополучных семей, где родители проявляли любовь и заботу, стремились дать лучшее воспитание.
- Спасибо за это важное замечание, оно поможет раскрыть теневой аспект сценариев. Да, действительно, родители, откровенно желающие своему сыну или дочери зла, это редкость. Чаще встречается просто дурной пример, когда ребёнок копирует жизнь родителей-неудачников. И тогда теория сценария понятна и вписывается в некий здравый смысл. Но он-то, как раз и шит белыми нитками, потому что напрочь не учитывает, что душевная жизнь гораздо в большей степени иррациональна, чем это кажется. Тем не менее, некоторые метафоры иррационального поведения можно объяснить с помощью понятий Приказаний и Контрприказов. Даже у самой любящей и заботливой матери бывают моменты нервных срывов, раздражения, просто дурного настроения, в конце концов. Ребёнок очень пугается в таких ситуациях, и поэтому именно они запечатлеваются в сценарии наиболее крепко. Иногда мать или отец всердцах могут одним словом заложить программу на всю жизнь по причине именно сильного эмоционального градуса, а часто, даже когда злые слова не произносятся, ребёнок реагирует на мимику, жесты и напряжённость атмосферы – связывая их с какими-то деталями окружающей обстановки – его тело будет воспроизводить напряжения, возникшие тогда в случае совпадения каких-то внешних деталей или намёков. Так могут зарождаться неврозы, психозы, болезни, которые, вкупе с другими факторами, могут привести к летальному исходу даже в сравнительно молодом возрасте. Так что, как видите, даже в благополучных семьях в сценарий вложены мины, на которые, при определённом стечении обстоятельств, можно нарваться и получить все те, непонятные, на первый взгляд, последствия, которые ты, Вера, упомянула.
- Да, печальная картинка складывается, - пробормотала девушка.
- Если знать систему координат и расположение на ней подобных мин, то можно со всем этим работать и переписывать программы. Увы, грамотных специалистов среди огромной армии психологов очень мало, но это отдельный разговор. Я же как раз перейду к самой системе координат из двенадцати Приказаний и пяти Контрприказов. Сразу скажу, что Приказания сформированы явно деструктивными посылами и приносят страдания, неудачи и раннюю смерть. А Контрприказы, на первый взгляд, направлены на то, чтобы защитить от заклятия Приказаний или отсрочить их, пока человек выполняет эти самые Контрприказы. Но это тоже лишь на первый взгляд, ибо сформированы Контрприказы системными социальными стереотипами, каковые по определению не являются полезными, хотя действительно могут дать отсрочку от выполнения Приказаний. Итак, аналитики сгруппировали все Приказания в двенадцать групп. Самое фатальное Приказание – «не живи, умри». Не буду вдаваться в детали, ибо есть литература, в которой все элементы сценарного анализа разобраны тщательнейшим образом, достаточно вновь упомянуть либо откровенно мерзких родителей, либо случаи нервных срывов у родителей, в целом любящих и заботливых, либо то, с чем почти каждый сталкивался сразу после рождения – нас всех в роддомах на несколько часов забирали от матери, а для младенца это лютый шок, из которого делается эмоциональный вывод о своей ненужности. От фатализма Приказания «не живи» большинство ускользают, выполняя другие Приказания. «Не будь близким» - такое Приказание получает ребенок в строгих семьях, где родители не привыкли выражать свои чувства и тем более физические ласки. Или же, в периоды дурного настроения отталкивали ребёнка, решившего приласкаться. «Не делай» - когда родители уберегают ребёнка от самостоятельных действий и решений и излишне балуют или же сами подают пример лени и прокрастинации. «Не будь первым, не высовывайся» - тогда, когда родители обеспокоены мнением соседей, учителей или сами чувствуют себя неловко на людях. «Не делай успехов» - такое Приказание можно получить даже косвенно, когда, например, часто сравнивают с кем-то, хотя бы по внешности, типа: «ты так похож на дядю Вову», но ребёнок к этому привязывает и то, что дядя Вова является отъявленным лузером. «Не будь самим собой» - родители хотели девочку, а родился мальчик или наоборот, подсознательно они то и дело обращаются с ним, как с тем, кого ожидали, и это относится не только к гендеру, но к любым ожиданиям вообще. «Не чувствуй себя хорошо и болей» - целыми днями родители заняты на работе, но, когда, вдруг, ребёнок заболевает, они тут же окружают его заботой и вниманием. Уже будучи взрослым человеком, он, сам в периоды усталости нуждаясь в заботе, внимании и ласке, заболевает лишь потому, что в это время им руководит тот самый мальчик или девочка, уверенные в том, что родители всё это дадут, стоит лишь заболеть. И не важно, что самих родителей уже нет в живых, для таких глубоких программ работает сам принцип подобия.
- Как, однако, всё запущено в этом мире скорби!, – вздохнул Радик. Пауза, вызванная его репликой, явилась весьма вовремя, Костя уже минут пять как поглядывал на аппетитный кусок форели, одиноко лежавший на блюде. Закусив и отхлебнув винца, Голгофский вернулся к развитию темы:
- Полагаю, что сам принцип как работают Приказания уже ясен, поэтому остальные я лишь перечислю: «Не думай», «Не чувствуй», «Не принадлежи», «Не будь ребенком» и «Родовое проклятие». А Контрприказы и вовсе не требуют расшифровки – тут всё ясно из названий: «Радуй других», «Будь лучшим и совершенным», «Будь сильным и вкалывай до потери пульса» и, наконец, «Спеши» - иначе тебя обгонят. Как я и упомянул вначале, на клавиши всех Контрприказов кукловоды начали жать с особой силой в начале «эпохи потребления», пришедшей в Россию в начале двухтысячных. Тогда лозунги достигаторства, успешности и удачи звучали на каждом углу. А страх оказаться неудачником и лузером заставлял многих, порой даже «отбрасывать копыта» на полпути к желаемому. А далее достаточно было нескольких пугающих факторов для того, чтобы начать сеять страх. Первый - угроза терроризма – у российских спецслужб хватило цинизма, чтобы для запугивания мирных жителей собственной страны, подрывать дома и вагоны метро, затем списывая содеянное на, якобы, поджидающих нас за каждым углом террористов. Впрочем, есть серьёзные доводы, что события одиннадцатого сентября две тысячи первого года, запустившие начало фазы нагнетания истерии во всём мире, осуществлены были Американскими спецслужбами. Как говорили ещё древние – если произошло какое-то событие – ищите того, кому оно выгодно. Далее телевидение, кино и желтая пресса принялись наперегонки соревноваться в живописании сцен насилия, и болезней. И что самое главное – не сами эти явления – их процентное соотношение среди других событий очень невелико – основное заключалось в постоянном муссировании этих тем и нагнетании истерии вокруг них. И тогда очень многие, до той поры еще трезвомыслящие люди, также оказались полностью в руках манипуляторов. Оставалось внедрить в массы два лозунга, что и было сделано. Первый – «Ради вашего удобства» - в пределе доходящий до «Сделаем за вас», второй – «Ради вашей безопасности». И всё - потом достаточно было дождаться любого сколько-нибудь заметного фактора - позволяющего одним махом отрезать у людей все возможности выполнять Контрприказы - радовать других, быть сильными, лучшими, совершенными и спешить. И тогда оттянутая до предела пружина Контрприказов лопнула, и с размаху включились все, так называемые, Приказания.
- Да, складно выходит!, - воскликнул Актёрыч, - получается, что Контрприказы в сценарии сдерживают все Приказания, ведущие к печальному финалу, а стало быть, трюк с мощной раскачкой Контрприказов, а затем вбрасыванием фактора, который сделал невозможным их выполнение, привел к тому, что Приказания нынче с огромной силой тащат массы в сторону уничтожения, и тотального подчинения тех, кто выживет, что позволит высвободить невероятный энергетический куш?
- Именно так! Человек - существо социальное. А для того, чтобы быть полноценным человеком и даже Человеком с большой буквы, важно чтобы была реализована потребность в близости – как физической, так и душевной. Еще две важных человеческих особенности - это преобладание потребностей души над потребностями личности и преобладание общего над частным. Однако, регулярно нажимая на кнопки «ради вашего удобства и безопасности», которые целиком относится к личности, элитам и кукловодам, в достаточно короткие сроки, удалось создать культ личности. Не какой-то конкретной личности, а Личности, как таковой. Ее удобство, комфорт и безопасность - вот основные тезисы, которые, к тому же, будучи подкрепленными чрез СМИ, путем нагнетания страха и напряжения над не столь уж частыми в начале двадцать первого века случаями физического насилия или насилия над личностью - этот культ личности не только укрепили, но и возвели в ранг Сверхценности. Темы насилия, неприкосновенности границ личности, обилия вокруг разного рода манипуляторов - нарциссов, абъюзеров, сесксистов и других вредоносных элементов, изобилующих в окружении каждого – были акцентированы и нагнетены до нужного градуса. Над этим постарались блогеры, психологи и журналисты. Из их уст звучало буквально следующее: «тебя используют», «вокруг тебя опасные люди», «живи, прежде всего, для себя», «убери из своей жизни неудобных и небезопасных людей». Понятное дело, что каждый из нас для кого-то неудобен и небезопасен. А если брать по большому счету, то, практически, каждый человек другому – манипулятор и насильник, нарушитель границ, а в лучшем случае - просто неудобный человек. Все это было с аппетитом съедено гражданами, уверовавшими в то, что безопасность тушки и личности – главное в жизни, и тогда – они, возможно, даже не заметили, как это стало общим местом - как будто это было всегда - появился термин «токсичный». Прежде всего - токсичный человек, а далее уже - токсичное окружение, токсичная среда. Во-первых, этот термин активирует рецепторы запаха, а запах - сильнейший регулятор человеческого поведения. А во-вторых, еще за долго до этого, в эпоху так называемых интернет-форумов, кукловодам удалось раздробить людей по множеству интеллектуальных и эмоциональных предпочтений, играя на страстях и эмоциях. Люди мысленно и в форме ругани, доходящей, порой, до проклятий - раздирали друг друга в интернете по широчайшему кругу вопросов - политических, экономических, религиозных, национальных, сексуальных, вопросов образа жизни, предпочтений в науке, культуре, искусстве, языке, способах самовыражаться и так далее. Легче простого сейчас человека, в чем-то неугодного, несогласного, не разделяющего твоего мнения - просто-напросто забанить. Сперва в интернете, а потом и в личной жизни. Обязательная ранее работа души, которая заключалась в том, чтобы научиться справляться с противоречиями внутри и вне себя, принятии и любви к ближнему и дальнему - была запросто дискредитирована! Вместо тезиса «возлюби ближнего своего», который и так, к слову сказать, не выполнялся, но, хотя бы, служил неким маяком, путеводной звездой, идеалом, к которому люди стремились, - появился другой тезис - явно не провозглашаемый, но весьма действенный – «отгородись от ближнего - он токсичен». Это же была индульгенция такого масштаба, что начисто «очищала совесть» и возвеличивала Эго. Потребность в близости, - еще раз отмечу- важнейшая для Человека с большой буквы - реализовываться перестала. И нет бы, хоть кому-нибудь из вас заметить, что настоящее насилие осуществляют не какие-то конкретные люди – на которых искусно направлялись все стрелки, а сама «идеология токсичности», вкупе с тезисами об удобстве и безопасности личности!
Фёдор, разгорячённый несколькими бокалами вина и взорами Ани и Веры, решил вступить в беседу:
- И вот, мы уже лишены близости и опустились до такой степени, что трясемся лишь только за свою шкуру и общественное мнение о нашей персоне. Лайки в соцсетях – нам в помощь, как еще одна разделительная черта в конкурентной борьбе за весьма убогие ценности. И тут появляется некая модная инфекция! И термин «токсичный», уже заряженный до состояния искрения, становится из метафорического буквальным. Чихнувшего или кашлянувшего в общественном месте – пока что мысленно, но это только пока – многие из вас готовы растерзать, избить, в лучшем случае – выкинуть подальше.
- Да, Федя, отличный анализ! Понятно теперь, что Приказание «Не будь близким» становится основным в жизни общества, причем и метафорически и буквально! Метафорический уровень мы рассмотрели выше, ну а буквально - это наша убогая действительность. Не подходи близко, не прикасайся, носи перчатки и маски, соблюдай дистанцию. А ежели хочешь общаться, то сиди дома и уткнись в гаджет, который опять же, «для вашего удобства и безопасности» становится все более и более навороченным. Я не говорю уже о том, что гаджеты отобрали у вас память, внимание, возможность считать, читать сложные тексты, ориентироваться не то, что в лесу, но и порой даже в знакомом районе, на знакомой с детства улице – ради удобства люди отдают все больше и больше того, чем когда-то владели. Еще немного, и «техническому прогрессу» будут переданы практически все свои не только уже душевные, но и простые психические, а далее и физические функции. И здесь к приказанию «Не будь близким» добавляется Приказание «Не делай» – в предельном случае – «Ничего не делай». Но, пойдём далее. Наверное, каждый в детстве или юности мечтал быть героем или, хотя бы, просто успешным человеком, который многого добился в жизни. Но, в начале этого века, практически одновременно с лозунгами достигаторства в сфере вещизма, денег и карьеры, был обесценен героический путь. Герой ведь - это человек харизматичный, напористый, активный, зубастый, наконец. А тут – на все эти качества наклеиваются постыдные ярлыки – сексизм, харассмент и иже с ними. И крестной мукой для современного кандидата в герои становится даже не то что эшафот, но даже и не порицание, не высмеивание – на худой конец, а просто – игнорирование! И вот, активируются еще одно Приказание – «Не будь первым, не высовывайся».
- А тут еще и карантин, и ограничительные меры, - кивнула Наина Карловна.
- Всё рассчитано как по нотам, - отвечал Костя, - меры, которые не будут сняты до то момента, пока те из нас, кто выживет, не превратятся в совершенно обезличенную массу. Какие тут возможны успехи? Какая тут возможна индивидуальность? И вот, мы имеем полностью активированными следующие Приказания: «Не делай успехов» и «Не будь самим собой». А теперь, как вы думаете, все эти сразу на восемьдесят - сто процентов включенные в массовом сознании Приказания – усилят ли иммунитет, оптимизм, жизнестойкость, и наконец, банальную сопротивляемость организма к разного рода болезням, в том числе - и к той самой – модной?
- Эвона!, - Актёрыч чуть не подавился куском пирога, однако, выразил свою мысль, -
о каком уж тут здоровье может идти речь, когда только и остаётся в условиях добровольной тюрьмы и отчаяния включить мощнейший импульс Приказания «Не будь здоровым»! В такой ситуации ни лучшие врачи, ни лекарства, конечно же, уже ничем не помогут. Особенно тем, кто уже и так готов был сдаться.
Голгофский кивнул:
- Хотя, чтобы оставаться так называемыми членами общества, населению необходимо будет и привиться, и покупать огромное количество дорогущих лекарств, и молиться на врачей слушая каждое их слово. Собственное мнение перестает что-либо значить. А, стало быть, включается на всю мощь еще одно Приказание – «Не думай». Если учесть еще развитие с компьютерных технологий - самостоятельно думать вообще бесполезно – компьютер или гаджет будут думать за нас.
- Тут уже не только уныние охватит, но и такая депрессия, что придется затариваться еще и антидепрессантами, - заметила Карловна.
- Верно. А это включает еще два Приказания: «Не чувствуй» и «Не будь ребёнком». Где уж там играть и радоваться жизни, быть непосредственным и спонтанным! В итоге - мы имеем толпу безликих, одиноких, тупых, безразличных, больных и безвольных рабов. К тому же, еще и совершенно обезличенных, не имеющих возможности найти опору среди хоть какого-то роду-племени – вот еще одно Приказание – «Не принадлежи».
- Ну а тут уже, как я понимаю, остаётся один шаг, для добровольного принятия клейма – оцифровки, - резюмировал Фёдор Михалыч.
- Вот! А так как все Приказания, согласно основному смыслу любого сценария, как бы «спасают» от самого страшного Приказания – «Не живи», то всякий, посмевший уклониться хотя бы от одного Приказания и выказать, тем самым, хоть какую-то долю индивидуальности – тут же лишится этого «спасения», а без него - в кратчайший срок найдет свою погибель от чего угодно, начиная от болезни или несчастного случая, и заканчивая тем, что оставшаяся безликая толпа уничтожит его, как отступника.
- Константин, я не поняла, - вмешалась Регина, - ведь многие Приказания включаются не потому, что они жестко регламентированы каким-то законом?
- А писаные законы тут вообще не при чём. Для включения в массовых масштабах практически всех Приказаний они совершенно не нужны. Лишь рекомендации, предписания и мнения липовых авторитетов и СМИ. Выбор-то за нами, только большая часть людей им не пользуется, а порой даже и не ведает о самом наличии выбора. Так как сформирована убежденность в том, что удобства и безопасность личности являются неоспоримыми ценностями, более того, новыми идеалами неписанной пока, но внедренной в головы народа религии, то для того, чтобы критически мыслить и делать выборы не по течению – нужна дополнительная энергия, а ее у большинства уже нет, народ всю свободную энергию, не связанную поддержанием гомеостаза – а многие и эту тоже – давно уже отдал элитам. Пройдет немного времени – и отдаст всё, и это, - огромный куш – от семи миллиардов людей-то!
- Для здоровых граждан, опять же, в добровольно-принудительном порядке были назначены рекомендации к ношению масок, нисколько не предохраняющих от заразы, а напротив, повышающих риск отравления углекислым газом и, как минимум – снижения иммунитета, а также к самоизоляции, также способствующей не только снижению иммунитета, путём обездвиживания и ограничения свежего воздуха, но, самое главное, ведущей к стремительному росту психических расстройств, особенно депрессий, фобий и массовому отмиранию жизнеутверждающих ценностей. И так – во всех странах, - произнёс Юра и шумно выдохнул, - да, ты прав, состав преступления против человечества налицо, но предъявить его можно лишь самим преступникам, да их сообщникам, оккупировавшим суды и депутатские кресла – в ответ они разве что рассмеются.
- Ну что же, я, пожалуй, подробнейшим образом расшифровал тот самый загадочный психический фактор, о котором толкуют независимые врачи. И кто предупреждён, тот, считай вооружён.
- Отлично, - подвёл итоги Жорж, - объяснять избыточную смертность абстрактным фактором психики – мало, нужно знать конкретные места, по которым противник наносит удары, на данном этапе это позволит организовать оборону, а в решающий момент, который, как я полагаю, наступит ближе к концу уже наступившего года, проведя еще более точную диагностику не только его планов, но и слабых мест, мы сможем перейти в контрнаступление и даже малыми силами одолеть всю эту мразь.
ГЛАВА 4.
Зарыты в нашу память на века
И даты, и события, и лица,
А память – как колодец глубока.
Попробуй заглянуть – наверняка
Лицо – и то – неясно отразится.
Разглядеть, что истинно, что ложно
Может только беспристрастный суд:
Осторожно с прошлым, осторожно –
Не разбейте глиняный сосуд!
(Владимир Высыцкий)
Днём первого января, выспавшись и прогулявшись по живописным окрестностям, все вновь собрались за столом, дабы доесть вчерашние салаты и закуски и продолжить обсуждение создавшегося в мире положения дел. Ораторствовал Актёрыч:
- Позволю себе немного углубиться в конспирологию. Хотя, по сути, это вовсе не конспирология, а поиск связей между всем известными фактами. Дабы сразу же пустить в ход какой-нибудь пример, вспомним старый добрый советский фильм «Москва слезам не верит». Гоша, он же Гога, он же Жора вскоре после знакомства с главной героиней, выдвигает ей ультиматум: «Решения буду принимать я, на том простом основании, что я – мужчина!». В то время, а это конец тысяча девятьсот семидесятых, сия фраза подавляющим большинством зрителей воспринималась не только нормально и адекватно, но и способствовала восприятию Гоши, как того самого настоящего мужика, в котором женщины того времени нуждались. В Гошу после выхода фильма на экраны было явно или тайно влюблено множество женщин бывшего СССР. Но шли годы, и спустя тридцать – тридцать пять лет после выхода фильма изменился и контекст, и адресаты, да и сама эпоха. Помню, году в две тысячи пятнадцатом я имел неудовольствие читать несколько «разоблачительных» статей остаточно именитых психологов, в которых Гоша-Гога-Жора объявлялся уже крайне незрелой личностью, более того – сексистом, нарциссом и абъюзером - ежели кто-то не знаком с этими терминами – стоит заглянуть в википедию, так как, вероятно в самом ближайшем будущем они могут стать общеупотребимыми.
О, да!, - воскликнула Наина Карловна, - популярная тема второго десятилетия. Все так озабочены темой насилия, такие сахарные.
Её поддержал Юра:
- Есть такая довольно популярная сцена в кино, когда главный герой - побитый жизнью мужчина лежит на спине, а его пассия нежно водит по его волосатой груди длинными тонкими пальцами и спрашивает: «Откуда этот шрам?», он отвечает задумчивым хриплым голосом: «Пуля. Перестрелка возле Герата во время Афганской войны». Она: «А этот?», он: «Нож сомалийского пирата, напавшего на наш танкер». Она: «О боже!». Он пожимает плечами: «Ничего страшного, я отвернул ему голову». Она: «А это?». Он: «Это я горел в танке на чеченской войне». Она: «Как сурова к тебе судьба». Очевидно, сцена устарела. Сейчас должно быть как-то так. Они сидят в смузи баре напротив друг друга. Он коуч, она психолог. Она нежно касается его бороды и спрашивает: «А вот эта душевная травма откуда?». Он, рыдая: «Мама в детстве заперла меня в шкафу». Она: «А вот этот транс из-за чего?». Он, трясясь мелкой дрожью: «В школе я признался в любви девочке и она меня высмеяла». Она: «Ужасно! А почему ты плачешь, когда идет дождь?». Он, содрогаясь и всхлипывая: «Мне вспоминается мой хомяк, который утонул на даче во время дождя. Мне было пять лет». Она: «Боже! Как сурова твоя жизнь!»
- Шутки шутками, - заметил Фёдор Михалыч, - но сейчас так, примерно, и происходит. Людей превратили в хлюпиков, каковым и я сам был еще год назад.
- А я не случайно начал с примера из фильма «Москва слезам не верит», - воскликнул Актёрыч, - тема-то очень серьёзная. В качестве учебного исследования, я несколько месяцев назад дал Радику задание написать эссе на тему того, как уничтожается дух, маскулинность и феминность в наше время. Он же учился в Вильнюсе в Европейском Гуманитарном Университете на факультете социологии. Когда он использовал часть этого эссе в одной из курсовых работ, ему не только не поставили зачёт, но и вызвали к проректору. Тот хотел, было, провести воспитательную работу, но Радик к тому времени сам оказался стреляным воробьём. Что там было-то, Радик:
- Да всё просто, - гордо улыбнулся молодой человек, - проректор был послан нахер, я забрал документы, и через несколько дней вылетел в Стамбул, а затем уже сюда.
- Как интересно, - раздались голоса, - а можно зачитать эссе?
- Да, оно как раз продолжает вчерашнюю тему. Я схожу за планшетом, и прочитаю.
Заварили чай, и расположились слушать. Вернувшийся с планшетом отставной студент зачитал следующее (ниже автор приводит текст с некоторыми сокращениями).
Война идеологий.
В конце 20 – начале 21 века предельно обострились два фундаментальных идеологических противостояния:
Маскулинное – Феминное
Традиционализм – Современность
По поводу Маскулинного и Феминного очень важно избежать буквального отождествления с физическим полом. В каждом мужчине и в каждой женщине есть и определенная доля Маскулинности и определенная доля Феминности. Причем, в некоторых случаях (что еще в начале 20 века блестяще доказал Отто Вейнингер в книге «Пол и характер») в некоторых мужчинах может быть даже намного больше Феминного, а в некоторых женщинах – Маскулинного (что не обязательно коррелирует с сексуальной ориентацией).
А вот как раз буквальное отождествление физических мужчин с Маскулинностью, а физических женщин с Феминностью и порождает не только путаницу, но и крайне драматический конфликт на уровне мировоззрения и поступков, что, помимо и без того уже накаленного противостояния Феминного и Маскулинного, подливает масла в огонь.
В связи с этим важно понимать, что линии напряжения Маскулинного и Феминного проходит внутри каждого мужчины и женщины. А кроме этого, сей конфликт проецируется (где-то явно, а где-то подспудно) и на уровне физических мужчин и женщин.
Коротко о втором идеологическом противостоянии: Традиционализм – Современность.
Для Традиционализма, который господствовал, примерно, до середины 20 века, характерны два основных тезиса:
Существует некая центральная Истина, вокруг которой в иерархическом порядке располагаются более частные ее интерпретации. При этом структура авторитетов и экспертов в различных областях достаточно устойчива и может отличаться лишь в случаях счетного количества (чаще всего, не более 3-10) идейных противников (примерами могут быть религии и враждующие классы, расхождения в области научных школ носят большей частью инструментальный характер).
Жизнь человека и его личность не являются доминирующими ценностями, они - лишь средства для достижения надличностных идеалов – религиозных, идеологических, классовых).
Тезисы, кратко характеризующие Современность, идеологию начинающую доминировать с конца 20 века:
Абсолютный плюрализм и отсутствие единой истины и авторитетов. Высказывания Васи Пупкина, не зависимо от их научной или даже практической обоснованности, но набравшие тысячи лайков в соц-сетях, могут иметь гораздо больший вес при формировании общественного мнения, чем высказывания на ту же тему Платона, Гегеля, Хайдеггера и т.п.
Жизнь человека и его личность – главная декларируемая ценность. Все остальные ценности и идеалы призваны служить всему, что считается благом для личности.
Несмотря на достаточно выраженное (и все более увеличивающееся с каждым годом) преобладание идеологии Современности, борьба ее с Традиционализмом еще далеко не окончена, напротив, она сейчас в наиболее острой фазе. И эта линия напряжения (сознает ли то конкретный человек или нет) проходит также внутри каждого человека.
Как управлял массами Традиционализм.
Прежде всего, через лозунги, призывы и идеи. Для человека нормальным является служение какой-то идее, чему-то трансцендентному. Но когда внутренняя связь с духом подменяется религиозными или идеологическими догмами, за которые человек жертвовал важнейшими для него ценностями, а, порой, и самой жизнью – это были во всех смыслах напрасные жертвы. И таковых подмен в эпоху господства Традиционализма было немало.
Как управляет массами Современность.
Гораздо более изощренно, жестко и, самое главное, неявно. Декларируя жизнь и личность человека основной ценностью, выстраиваются колоссальные по масштабу и многоуровневости цепочки манипулятивных действий, которые, в конечном итоге, под лозунгом «для вашего блага и безопасности» превращают человека одновременно в транслятора и защитника (порой яростного) технологий, которые его же неявно и лишают сил, возможностей, ресурсов…
Например, берутся какие-то единичные прецеденты драматичных или даже трагических событий (в которых, однако, количество пострадавших сравнимо со статистикой пострадавших от упавших сосулек) – они могли реально происходить, могли быть специально созданы, а могли быть сфабрикованы как фейк – а далее, путем вброса в медийное пространство, вокруг этих событий формируется общественное мнение. Результат: люди сами требуют введения каких-то ограничений, вплоть до принятия соответствующих законов. В итоге массы временно успокаиваются с мыслью, типа «ничего - потерпим (затянем пояса и т.п.), зато теперь наша безопасность гарантирована законом».
Другой пример – создание тенденции, моды, тренда и т.п. и раскрутка их (при помощи т.н. «двойных – скрытых приказаний») до такой степени, что несоответствие им вызывает у человека чувство зависти, вины, стыда или страха.
Третий пример – навешивание постыдных ярлыков на некоторые явления, которые ранее, в эпоху Традиционализма, считались вполне нормальными и адекватными. Происходит это незаметно, но быстро, приправляется соусом «открылись-таки глаза на то, что годами (веками) замалчивалось, но с развитием науки и прогресса стало явным». Перепрошитое таким образом сознание человека готово к тому, чтобы кормить мегакорпорации юриспруденции, медицины, фармакологии, психологии, псевдо-эзотеризма, производства ненужных безделушек и т.п. за счет себя (избегая случая быть заклейменным) или клеймя ближнего, который, будучи заклеймен, уже вынужден будет кормить все эти корпорации. Экстраполируя такую тенденцию в ближайшее будущее, можно предположить, что большую часть ресурсов (денег, сил, здоровья) мы будем отдавать адвокатам и судам по доносам друг на друга за практически любое неосторожное слово или взгляд (при дальнейшем развитии технологий – и мысль) по все увеличивающемуся количеству поводов и контекстов, затем поправлять пошатнувшееся (от этих тяжб и хронического чувства вины и страха несоответствия) здоровье у психотерапевтов, магов, в медицинских центрах и аптеках, магазинах биодобавок, в фитнес-центрах и на различных тренингах.
И это лишь три примера из десятков, спекулирующих только на поддержании лозунгов о личной безопасности и неприкосновенности, правах человека, стабильности и каких-то липовых гарантий.
Позиция Традиционализма, безусловно, гораздо более человечна, несмотря на то, что ценность жизни и личности там не декларируется, как основная. Кроме того, Традиционализм гораздо более масштабен, в нем, в отличие от Современности не прервана связь с Духом, так как человек не является только личностью (по образному выражению одного современного писателя: «единственный путь к бессмертию для капли воска – это перестать считать, что она капля, и понять, что она и есть воск»), и надличностные ценности жизненно необходимы - человеку важно жить и умирать во имя чего-то большего, чем его личность.
С другой стороны, невозможно уже делать вид, что Традиционализм в современных условиях может существовать в том виде, в котором он себя являл ранее. Ситуация непримиримого конфликта Традиции и Современности может найти разрешение лишь в некоем синтезе – возможно, это путь размыкания циклического времени Традиции и ее качественная деконструкция, в ходе которой «ребенок не окажется выплеснут вместе с водой». Некий динамический баланс (опять же, контекстуальный, адресный и историчный), когда «и человек - для мира, и мир - для человека».
Вопрос этот, однако, выходит за пределы данного эссе. И пока он, увы, не решен, а сами попытки его решить единичны и, на общем фоне обострения противостояния – практически незаметны.
Парадокс нетолерантной толерантности.
Современность требует безусловной и беспрекословной толерантности к самым разнообразным (порой, с точки зрения Традиционализма – вычурным) меньшИнствам, но, с другой стороны абсолютно нетерпима к любым проявлениям сомнений в сторону этих меньшинств и попыток навязывания ими своих правил игры.
Задействуются болевые точки различных субкультур – проводится «разъяснительная работа» по их вековой дискриминации и восстановления равенства в правах. Так как эта «разъяснительная работа» задействует болевые точки – неизбежно возникает агрессия ко всем не «нашим» для данной субкультуры. Как следствие – неявно начинается массовая «охота на ведьм» - основной «ведьмой (ведьмаком)» ныне оказывается белый гетеросексуальный мужчина. В ряде стран эта «охота на ведьмаков» уже закреплена юридически, в других идет подготовительная обработка общественного мнения и подготовка к юридическим актам.
В психологии в фокус внимания выводится понятие «травмы», при этом неявно меняются местами причина и следствие.
Игнорируется изначальное понятие: само по себе событие, вызвавшее, к примеру, боль и негативные чувства - травмой не является и, затухая со временем, не влечет за собой фиксацию и деформации личности и поведения! Травму создают уже механизмы защиты. А они формируются дискурсом. До тех пор, пока некое событие не внесено в реестр «травматического» и не прописано, т.е. пока оно не становится укорененным в языке и «легитимным» - оно не может вызвать фиксации, а следовательно, травмы со всеми вытекающими деформациями личности и поведения. Современность (опять же под лозунгом «все для вашей безопасности») непрестанно пополняет реестр событий – (активируя, тем самым, все новый круг пускателей защитных механизмов), становящихся, травматичными.
Итак: список травмирующих событий пополняется, создавая повод для сверхприбыли корпораций юриспруденции, психологии, медицины и фармакологии, и института сертифицирования.
Заготовки для перепрошивки сознания неявно спускаются от элит через СМИ.
Власть же на местах осуществляется посредством самого эксплуатируемого электората: блогеры и активисты соц.сетей, психологи, юристы, педагоги, воспитатели, врачи и широкая общественность.
Задачи, решаемые таким образом Современностью:
Разделение и властвование.
Разделение и разобщение, разжигание конфликта между мужчинами и женщинами, между представителями различных взглядов и мнений по все более частным вопросам через интернет и соц.сети. В конечном итоге это ведет к капсулированию индивидов, и, в перспективе – враждебности каждого против каждого и всех.
Вопрос: этот процесс можно назвать прогрессом или это регресс? Ответить однозначно невозможно - опять же – смотря от контекста, адресата, времени и на какую идеологию это работает.
Сексизм и харассмент.
Сексизм – где-то уже соответствующие запреты юридически закрепленны, где-то пока еще нет. Например, в окрестностях Урюпинска еще вполне возможно совершенно спокойное отношение к тому, что «веселый бригадир доярку щиплет возле стога», что подкрепляет, кстати, и его маскулинность и ее феминность. Можно сделать прогноз: через несколько лет этот же бригадир не сможет проявить свою маскулинность безнаказанно. Кстати, ущерб от этого скажется и на доярке, но доярка уже будет другой, с перепрошитой системой ценностей, поэтому своего ущерба не сможет осознать.
Сексизм и харассмент как понятия относятся, прежде всего, к мужчинам, а если продолжить мысль, которая обычно блокируется – то к самому фундаментальному принципу Ян: активность, соблазн, овладение, сила.
Если учесть, что при социально конституированном патриархате, множество конкретных мужчин и так находились «под каблуком», то очевиден явный крен и нажим на маскулинность - внешнюю, а как следствие взрыв внутренней агрессии и у мужчин и у женщин – неврозы, психозы, депрессии, суицид, а у тех, у кого защитные механизмы срабатывают в обратную сторону – обострение внешней агрессии и того самого харассмента, против которого, якобы и ведется борьба.
Как следствие повышается спрос и пополняется армия психологов с перепрошитой институтом сертифицирования системой ценностей - поставленной на службу Современности, которые замыкают как в радиотехнике «положительный контур обратной связи» - борясь с харассментом, выдавливают агрессию в Тень, подготавливая почву для ее прорыва во все более жесткие вспышки харассмента. Попытка «сбросить Ареса с Олимпа» неизбежно приведет к неконтролируемому взрыву его теневой стороны – как внешне, так и внутренне – через обострение психических и соматических расстройств и увеличение летальности. Причем, так как линии напряжения проходят внутри каждого человека. А, так как все мы вплетены в единую структуру коллективного бессознательного, то все эти процессы будут происходить в равной мере и среди электората, и среди элит.
Важно понять то, что самое жесткое и самое серьезное насилие маскируется, путём перевода стрелок на частные случаи и частные лица - а как еще может быть в Современности, где во главе угла – личность, при этом основной и самый опасный источник насилия – дискурс глобализации - оказывается вне внимания широких масс, а, следовательно, работа с причиной, таким образом, блокируется.
Цепочка – «границы, абъюзинг, газлайтинг, сексизм, харасмент, усиливаемый корпорациями психологии, юриспруденции, медицины, фармакологии и др.» - следствие этого - разделение и капсулирование людей, война мужчин и женщин - скрытая и явная - усиливающееся напряжение по линии Феминности-Маскулинности внутри каждого человека. Риторический вопрос: учитывается ли, что «бомбанет» у всех, в т.ч. у тех, кто сейчас получает на этих цепочках сверхприбыль?
Мифологические этапы становления Героя.
Развитие индивида проходит те же этапы, что и развитие вида в целом. Развитие же вида – человечества - отражено в мифологии. Ученик и соратник К.Г.Юнга – Эрих Нойманн в фундаментальных работах «Великая Мать» и «Возникновение и развитие сознания», опираясь на исследования мифологии, детально описывает два процесса – возникновение и развитие сознания и путь становления Героя, он же - Маскулинный путь.
Великая Мать, наряду с ее важнейшей функцией – порождения жизни, одновременно имеет и второй лик – Ужасной Матери, которая десятки тысяч лет является основной причиной насилия над Маскулинностью, и мужчинами, в частности, а также служит основным препятствием на пути развития сознания и взросления личности – в глубинной психологии этот феномен известен как, так называемый, «материнский комплекс» или «символическая кастрация Великой Матерью».
Но! Маскулинность и становилась Маскулинностью через героический путь, героический миф, проходя закалку путем преодоления Материнского комплекса – это сам по себе важный эволюционный механизм.
С этим в ходе обозримой истории до середины двадцатого века вопросов не возникает.
Нойманн выделяет несколько стадий развития сознания и, одновременно, героического пути.
1. Стадия Уробороса – растворение в бессознательном.
2. Сезонный царь – десятки тысяч лет Матриархата – жрицы Великой Богини Матери выбирали юношей на роль царя на сезон. В течение сезона этот «царь» оплодотворял жриц и считался номинальным правителем. По истечению срока – умерщвлялся (чаще всего, путём кастрации).
3. Нарцисс – первая героическая (!), но неудачная попытка отрыва от Великой Матери – необходимый этап становления сознания и пути Героя.
4. Ипполит – второй этап пути Героя и становления сознания. Бегство. Первое проявление активности и дерзновения. Для Ипполита бегство завершается гибелью (бешенные лошади его разбивают), но, если рассматривать Ипполита как стадию развития, то это отрыв от Великой Матери с возможностью трансформации (смерть-возрождение в новом качестве уже на следующей стадии).
5. Гильгамеш – первая удачная ступень сепарации от Великой Матери и обретения независимости. Гильгамеш отвергает предложение стать любовником (Сезонным царем) Великой Богини, сознавая свою миссию и ответственность – у него есть Дело – защита и обустройство его города. Великая Богиня в гневе насылает яростного быка, но Гильгамеш побеждает его, обретая самодостаточность. Но эта самодостаточность еще не полная. Он одинок. Также, как и Герои следующей (промежуточной) стадии.
6. Геракл, Персей и др. – совершают подвиги (включение субъективной Воли), все более утверждая свою независимость.
7. Одиссей. Он проходит все предыдущие стадии от 1 до 6 в ходе своих странствий. Но! Он не одинок. Его супруга Пенелопа - Пока Одиссей в своих странствиях проходит все этапы героического пути, - она занята своим деланием (каждый день сплетает и расплетает ковер и отгоняет женихов). Здесь достигается союз Маскулинности и Феминности (Герой успешно приходит к Аниме и воссоединение с ней сулит возможность кульминации индивидуационного пути – Самость).
Начиная с Античности, к Средневековью и Возрождению количество «Гильгамешей», «Гераклов» и «Персеев» возрастает, появляется и уже достаточно заметное число «Одиссеев». Этот процесс достигает апогея к концу девятнадцатого века.
В ходе войн и других драматических процессов двадцатого века – бОльшая их часть оказывается уничтожена, а далее процесс прироста Героев идет на убыль, достигая к эпохе Современности – критического минимума.
Почему? Ответ будет позже.
Почему в начале 21 века обострилась тема т.н. «границ»?
Начиная с конца 20 века в Америке и Европе, и, примерно с 2008-2012гг в России, вдруг мы оказались окружены злобными нарциссами, абъюзерами, газлайтерами и тема личностных границ, до той поры являвшаяся в психологии и блогосфере одной из достаточно важных, но, в то же время, проходных тем, вдруг, стала центральной. Во внешнем мире мы можем наблюдать установление массивных дверей, видеокамер, на месте формальных заборчиков на дачных участках – 2-3-метровые каменные ограды с колючей проволкой и т.п.
Одновременно возникает, активно обсуждается и юридически закрепляется (или готовится к юридическому закреплению) Табу на сексизм – активное проявление Маскулинного поведения (соблазнение, завоевание, активность).
Мощная акцентуация темы насилия, хотя по факту начало двухтысячных - время наиболее безопасное. Открылись глаза? Прогресс?
Героический путь практически закрывается, а значит - Маскулинность и само проявление автономного сознания резко идет на убыль.
Чем это грозит для всех?
«Настоящих буйных мало, вот и нету вожаков» - не в этом ли вопрос?
Цезарь, Александр Македонский, Наполеон и другие крупные маскулинные лидеры большего или меньшего масштаба были вооружены копьем, мечом, ружьем.
В двадцатом веке – Ленин, Гитлер, Сталин, Муссолини, Мао – уже вооружены новейшими технологиями, далее, и, что очень важно – магией вкупе с экспериментами по управлению массовым сознанием - социальной магией. Человек решил, что он управляет ситуацией на Земле. Далее у лидеров многих государств появляется ядерная кнопка.
Имеет ли Земля сознание? Безусловно, но не антропоморфное, хотя можно ограничиться идеей коллективного бессознательного. Но я бы предпочел говорить о некоем сознании Земли, как живого Существа.
Для нее такое человечество, вошедшее в фазу Современности - опасно.
Образно говоря - Гермес, Аполлон и Афина тянут на себе весь груз, так как остальные Олимпийцы так или иначе с Олимпа по-тихому вытесняются и профанируются. Сами Гермес, Аполлон и Афина (Магия, Разум и Норма) также профанируются.
Этот процесс создаёт опасный для Геи дисбаланс.
Вопрос о роли личности в истории.
Перевод внимания на личности – следствие идеологии Современности. Но элиты, теневые кардиналы, Ротшильды, Гейтсы – сами заложники бессознательного. И через них транслируется, и транслируются искаженно, что важно понимать, по сути задачи Геи – ослабить зарвавшееся человечество, возомнившее себя венцом творения.
Но структура сознания Геи не различает, к примеру, Ким Чен Ына сидящего в броневике с ядерной кнопкой от веселого бригадира, желающего проявить свою маскулинность всего лишь в масштабах стога сена с дояркой.
Поэтому Гея косит всех подряд.
В элитах-то тоже практически нет сейчас, за редчайшими исключениями, Маскулинности и Маскулинных вожаков. Социум вновь наполнен лишь Сезонными царями, более того и управляют социумом тоже своего рода Сезонные цари или кое где еще Нарциссы, но не более.
Карикатурный пример сексизма Клинтона отыгран как по нотам, а затем мальчики-Сезонные цари Буш и Обама – добивают последних претендентов на Маскулинность – Хусейна, Каддафи и других. Хорошо это или плохо? Для Геи – может быть правильно и необходимо. Кстати, тут ответ и про войны 20 века, выкосившие маскулинных героев. Но выход мог бы быть и иным – разгерметизация и ограничение технологической гонки, которая, кстати, многих, увы, восхищает. Интеллект слишком перегнал развитие остальных функций.
Элиты, вероятно, понимают, что Гея может радикально решить вопрос через катаклизм, поэтому им нужно выкачать из масс и откуда угодно деньги и ресурсы, чтобы выжить - кто угодно на их месте, попав в эту схему, действовал бы так же.
Но деньги и ресурсы они вкачивают опять же в развитие технологий и герметизацию.
А нужна разгерметизация ! Тогда и Гея не стала бы притягивать очищающие ее от людей средства. Но вряд ли этот маховик можно остановить. Разве что на индивидуальном уровне – спасайся кто может.
Кстати, можно вернуться и к тому – почему идеология Традиционализма сменилась Современностью, хотя еще идет эта невидимая война – потому что исторические процессы тоже не оторваны от взаимодействия Ноосферы с Геей.
И, если до начала двадцатого века ситуация с проявлениями насилия, как проявления Ареса и не только его - вполне описывалась концепцией Л.Н.Гумилева («Этногенез и Биосфера» и «Древняя Русь и Великая степь»), и пассионарий был воплощением высшей степени Маскулинного, - то, чем далее, тем более сложна механика этого процесса.
Пожалуй, вполне конкурентноспособной может быть гипотеза о том, что подлинным «заказчиком» современных войн и насилия может быть (бессознательно и, что немаловажно – искаженно!) проводящая импульсы Геи, получившая ныне «легитимность» Жертва - совокупность тех мужчин и женщин, кто вовлекся в соблазн получать вторичную выгоду от стравливания между собой сил Маскулинности и Феминности.
Работой же по исцелению (балансировке) дискурса для каждого, кто ощутил резонанс с тем, что я написал, или даже с отдельными тезисами - могут быть попытки освобождения от морока и ответ на вопрос: «Мой (ваш) вклад в уничтожение себя, Жизни и Земли».
После завершения чтения и поздравлений автора с не по годам серьёзным исследованием, Актёрыч, довольный воспитанником, и, в то же время, не желая, дабы тот неумеренно возгордился под действием звучавших со всех сторон похвал, заметил:
- Конечно, всё, что было только что прочитано, тем, кто присутствует здесь, так или иначе известно. Важно то, что Радик сумел систематизировать отдельные явления так, чтобы те, кто прочитает это эссе, смогли увидеть всё это объёмно.
- Разместите эссе на самых разных площадках интернета, - раздался голос Жоржа, давно уже погружённого в задумчивость. Нужно, чтобы эти идеи набрали хотя бы несколько десятков тысяч прочтений. Текст достаточно сложный, стало быть, воспринять его настолько, чтобы произошла переоценка ценностей, смогут не более одного процента из тех, кто прочитает. Для достижения хотя бы какого-то воздействия на дискурс, важно учитывать эффект «сотой обезьяны», потому общее количество читателей нужно достаточно много.
- Сделаем, - заверил Алексей Максимыч, - сразу после праздников я подключу ключевых людей.
После небольшой паузы, Голгофский задумчиво молвил:
- Меня уже лет десять волнует, что глобалисты используют для заражения дискурса психологов, педагогов и блогеров, и здесь масштабы диверсии столь велики, что диву даёшься. И достучаться до тех, кто служит винтиком-исполнителем в этом деле, крайне сложно. Когда я проводил лекции и семинары, касающиеся этого вопроса, по отзывам многих присутствующих было видно, что они, вроде бы, поняли, что творили они и их коллеги. Ан нет! Через несколько дней или недель читаешь посты этих людей в соцсетях, и понимаешь, что понимание произошло лишь на уровне повышенного сознания, на волне семинара, а в обыденной жизни человек возвращается к прежним схемам.
- Ну а что ты хочешь?, - воскликнул Актёрыч с интонациями трагика, - ментальная война уже, практически проиграна.
- И уже достаточно давно, - подхватила Наина.
Константин поднялся из-за стола, и принялся расхаживать по комнате, благо размеры её позволяли – здесь, на даче Голгофский даже вёл выездные тренинги человек на пятнадцать-двадцать. Константину часто удавалось давать очень ёмкие и точные определения, вот и сейчас он старался настроиться на волну того именно вдохновения, что позволяло добиваться чёткости мысли и слова. Похоже, он почувствовал, что удалось:
- Смотрите, что произошло. Кроме тех аспектов ментальной войны которые видны невооруженным, хотя и незамыленным, взглядом – в области влияния на либеральную элиту, тренды в искусстве и культуре, мне давно уже казалось важным акцентировать роль современной психологии и связанной с ней блогосферы. Ибо именно через них и ведется, уже два десятка лет, как минимум, очень активное воздействие на формирование системы ценностей представителей среднего класса и молодежи. А именно - через институт сертифицирования, возникший как следствие активного участия большинства российских психологов в семинарах и обучающих курсах гастролёров из США и Европы.
Сертифицирование - мера, призванная, дабы создать некую безопасность для потребителей психологических услуг от мошенников и самозванцев. С другой стороны, именно через это самое сертифицирование проводится неявная, но очень мощная перепрошивка системы ценностей российских психологов, путем затрагивания глубинных эмоций самих психологов и сотрудников помогающих профессий.
- А они, с начала двухтысячных, плодятся как грибы после дождя, - кивнул Юра. Всяк метит причинять добро, вот их нынче уже сотни тысяч и каждый, при этом, ещё активно
воздействует на десятки, сотни, а некоторые – и на тысячи клиентов, неявно, не ведая какой идеологии и каким корпорациям служат, внедряя, по ходу, казалось бы, благих дел по решению частных проблем, элементы глобалистического мировоззрения и ценностей.
- Вот именно, - бойко заговорила Карловна, - а теперь еще каждый из них ещё и писатель с тысячами подписчиков.
- В том-то и беда, - задумчиво продолжил Голгофский, - сейчас уже даже без семинаров приезжих с Запада психологических «авторитетов», или лишь при их дистанционном кураторстве, в самой российской психологии – в большинстве направлений и школ – работает уже сформированный в период 2005-2015гг местный институт сертифицирования, перепрошивающий систему ценностей даже опытных специалистов, ведь психологи время от времени проходят переподготовку. И выходит, что и те, кто заинтересован в сертифицировании и проводит переподготовку, и те, кому неявно перепрошивают там систему ценностей, начинают свято верить, что делают великое благо. А по сути, решая частные проблемы и выводя в доминанту, как метко выразился Радик, культ личности, как таковой, за двадцать лет вырастили целое поколение духовных кастратов.
Жорж, казалось, дремавший всё это время, вдруг встрепенулся и метнул на дискутирующих жесткие взоры:
- Хорош плакаться! Тоже мне, герои духа, хе-х. Ситуация продиагностирована, и нечего нюни распускать, типа, «ах, какой ужас»! Перейдём к следующей системе координат. Аня, что у тебя по мифологической теме?
Анна, со вчерашнего дня практически не участвовала в общих беседах. Нельзя сказать, будто её что-то печалило или волновало – лицо её выражало задумчивость и глубокое погружение во внутренний мир. Услыхав обращение в свой адрес, Аня чуть вздрогнула, и голосом, тем самым, что покорил сердце Фёдора Михайловича еще в первый вечер – глубоким, пьянящим, обволакивающим, с небольшой хрипотцой, начала своё повествование:
- Нетрудно увидеть, что, так называемая, европейская цивилизация опирается нынче на две могучие доминанты – Сознания и Нормы, которые, в рамках Архетипической психологии, мы персонифицируем как Аполлона и Афину. На уровне социума доминанта определяет способы отношений, стратегий, взаимодействия всего со всем: внутреннего со внешним, внешнего со внешним, и внутреннего с самим же собой. Аполлон – олицетворение сознания, рациональности, порядка и дистанции. Благодаря влиянию Аполлона, в большинстве современных наук объект воспринимается отдельно от субъекта, познаваемое – изолированно от познающего. Ориентация на рациональный способ познания пронизывает все сферы социума, и даже психологию – науку о душе. Подавляющее большинство учёных поддаётся соблазну исследовать психические явления и феномен души, дистанцируясь от неё – препарируя её и отделяя от самого себя, тем самым, утрачивая контакт с собственной Душой. Трагедия аполлонического заключается в вырванности человека из общего контекста – в том, что он ощущает себя отдельно от пространства и его ритмов. Более того, современный человек, по большей части, наблюдает окружающую его действительность как абстрактный фильм, не осознавая степени своей включённости в происходящее. Невидимый экран слишком-аполлонического изолирует человека от жизни социума и от ощущения единения с пространством, с его сюжетами и событиями; отключает от телесности, интуиции и других способов взаимодействия с окружающим миром. Афина – как она выражена в современном обществе – являет собой, прежде всего, соответствие норме. Нормальный в статистическом смысле, то есть то, что является обычным, общепринятым, общераспространенным, часто встречающимся, регуляр¬ным, а следовательно, предсказуемым или ожидаемым. Этот статистический смысл связан со средним, обычным, центрированным. Слово ненормальный — при таком же подходе — относится к тому, что является необычным, чрезвычайным, исключительным, отклоняющимся от нормы, несоответствующим, выпадающим, редким, эксцентричным, аномальным. Нормальный в идеальном смысле, то есть наиболее или наилучшим спосо¬бом приближающийся к идеальному образцу, предустановленному образу. Этот образец может быть дан теологией и идеологиями, законом, медициной, культурой и обществом, опять же, в смысле приверженности общепринятым законам. Получается, Афина, символизирующая норму, одним своим существованием порождает понятие патологии. Чем сильнее и незыблемее позиция Афины – тем более патологично вынуждены выражаться другие Олимпийцы. Архетипические исследования подтверждают, что чем тяжелее довлеет норма, тем отчётливее проявляется нижний, теневой выплеск архетипических энергий.
Парадоксальным образом, в сфере духовного уже сложился некий эталон «проработанного человека», на который ориентируется большинство эзотериков и тех же психологов, на коих, в свою очередь, равняются представители всего среднего класса. Многие из них, возомнив себя причастными к некому тайному знанию, кстати, в большей мере почерпнутому из дешёвых брошюр и писаний блогеров, считают своим долгом поучать других страждущих, навязывая советы и рекомендации, обучая, как избавиться от проблем. Кухонные междусобойчики в подобных компаниях сводятся к тому, что каждый старательно выпячивает свою прокачанность и мнимое психическое здоровье. Такая же ситуация царит и на множестве семинаров и тренингов личностного и духовного роста и иже с ними. Желая соответствовать этому витающему в воздухе эталону, человек часто попадает в ловушку: создавая видимость проработанности, он тем глубже прячет ужас тёмнейших уголков своей души, и тем более усугубляет разрыв между внешним проявлением и внутренней хаотической реальностью. Сюда же, в сферу строгого соответствия норме, напрашивается сюжет о Полипемоне по прозвищу Прокруст - греческом разбойнике, который жил возле дороги и заманивал путников в свой дом. Укладывая гостей на своё ложе, он отрезал ноги тем, у кого они оказались слишком длинными, и растягивал тем, кому недоставало роста. Примечательно, что Прокруст, проиграв в поединке Тезею, вынужден был сам оказаться на месте своих жертв. По аналогии, Афина и Аполлон, невольно ставшие доминантными фигурами, сами попадают в усреднённое значение своей самореализации, и выражаются вовсе не в том объёме и не в той полноте, в которой могли бы. И их несвобода в контексте сложившейся ситуации не меньше, чем ограниченность других.
Анин голос в этот раз являл собой нечто волшебно-гипнотическое. Нет, присутствующие не стали клевать носами, напротив, даже те, кто не выспался – были достаточно бодры. Интонации и обертона голоса женщины вовлекали слушающих в очень интересное состояние сосредоточенной расслабленности, внимание концентрировалось на произносимых словах и, в то же время, в воображении возникали живые образы, связанные со смыслом рассказа. Лишь вечером Фёдор, и без того пленённый чарами голоса возлюбленной и не раз им возбуждаемый и убаюканный, узнает, что Магистр поручил Ане в этот раз проявить во время своего рассказа способности в управлении звучанием, постоянно совершенствуемые ей, в ходе всё более углублённого изучения магии Эроса. Повествуя о совокупностях проявленных и теневых качеств, проявляющихся через отдельного человека и целые социальные слои – совокупности, персонифицированные в архетипических образах, Анне удалось полностью вовлечь слушателей в мифологическое восприятие процессов современности:
- По большому счету, олимпийцам всё равно, как проявляться: у каждого из них есть способ в должном объёме вылиться в архетипическое пространство. Но в этом же пространстве гуляет чувство грусти от того, что люди, вписанные в масштабный спектакль, выбирают и реализуют лишь проявления нижнего слоя. Посмотрим на современное общество с точки зрения мифологического сознания. В таком ключе, пороки современного общества – это мощный шквал совокупной беснующейся Тени Олимпа. В каком порядке вы бы хотели услышать особенности архетипических образов Олимпийцев?
- Начни с Диониса, - предложил Актёрыч, откупоривая бутылку португальского вина.
- Хорошо. У Диониса, безусловно, есть мощный ресурс для того, чтобы обойти парадигму аполлонического. Однако, в жизни социума он выражен, прежде всего, в своём теневом аспекте. Алкоголизм как диагноз существенно помолодел, а приём наркотиков – это то, что происходит сплошь и рядом, а не где-то в телевизоре. Грустный факт, к тому же, поражающий ещё и абсурдностью: в медицинских клиниках, коим покровительствует римская Минерва – богиня, почти тождественная греческой Афине, помимо услуги «кодирования» существует услуга «раскодирование». И стоит она примерно столько же, сколько и само «кодирование». Ну а вот с явным проявлением Диониса – чувственностью, обнажённом нерве, вдохновенности и опьянении самой жизнью – ныне речь в социальных масштабах вовсе не может идти. Хотя, повторюсь – возможности для ресурса и создания контрдоминант – здесь огромные. Кого рассмотрим далее?
- Может быть, Ареса?, - попросил Радик.
- Да, Ареса, а потом, тогда, Афродиту, - прозвучал запрос от Ренаты.
- А затем Деметру, Гефеста, Аида с Персефоной и Геру с Зевсом, - раздались голоса.
- Арес, если выражаться образно, очень сильно пережат и подавлен. Социум изрыгает его тень бытовыми скандалами и жестокими преступлениями. Но, безусловно, самое мощное его теневое проявление – это фашизм, уже совершенно явно проявляемый и правительствами против народа, и отдельными группами внутри народа друг к другу. Ожесточение силовиков, опричников всех мастей, которые уже не могут контролировать свои действия и соблюдать кодекс поведения им предписанный ранее. Что касаемо Афродиты, то её поток выражен через обилие сексуальных извращений, к тому же, поощряемых либеральными государствами, расцвет проституции, а, наиболее часто – вообще отключенностью большинства людей от чувства любви. Любовь, как правило, ассоциируется в обществе с красивым, нормальным сюжетом, который развивается по весьма определённым закономерностям. Стремясь соответствовать этому сюжету как нормальному, гламурному, светскому, человек замещает своё подлинное чувствование любви пустышкой общепринятого сценария. И здесь - серьёзная ловушка. Томясь желанием впихнуть любовную историю в «идеальный сюжет», влюбленный чувствует неудовлетворенность от несовпадения реальной истории и воображаемой канвы. Когда же соблюдаются все ритуалы, он чувствует их пустоту и формальность, в глубине души понимая, что они – суть самообман. Деметра - богиня-мать, покровительствующая плодородию. Тень её может быть выражена как в уходе от самореализации в пользу оголтелого материнства, когда на детей напяливается весь смысл жизни; так и в избегании материнства и, кстати, отцовства тоже, с целью «собрать урожай побольше»: карьеризм, одержимость творчеством вкупе с избеганием близости и ответственности в отношениях.
Проявление теневого Гефеста – целая индустрия производства вещей, чья функция - разжечь неуёмный аппетит потребителя. Техника и новомодные фичи быстро устаревают, и производители ведут целенаправленную политику, вынуждающую людей снова и снова покупать новые вещи. Теневая Артемида задает обществу настроения «чайлд-фри». Она долгое время покровительствовала всевозможным достигаторам успеха на разных уровнях, но сейчас это направление обломалось и её влияние перенеслось на кулуарные склоки и разборки. Аид же в своём теневом проявлении выражен в ранней смертности, росте числа самоубийств, инфантильной эстетики смерти, вовлечённости публики в сериалы с массовыми убийствами и апокалипсическими сюжетами. Теневая Персефона оборачивается гонкой за вечной молодостью, инфантилизм, зависимостью от мужчин, а, с другой стороны, всплесками оголтелого феминизма как компенсаторным выражением этой зависимости. Теневой Зевс проявляется в нечестности в партнерстве, избегании отцовства, неумении проявить лидерские качества и волю, отвечать за слова, проявлять настойчивость. Сейчас это прияло совершенно гротесковые формы – даже те, кто ранее еще был способен к волевым решениям, нынче потухли, дух улетучивается, уверенность людей в себе и своих силах катастрофически падает. Что же касается Геры, то её теневые проявления, возросшие на порядок - ревность, подчас, беспочвенная, скандальность, Психология отношений стала массовой, попсовой и используется как инструмент манипуляции. Отсюда «если Ваш близкий стал редкостным мудаком - наверняка он открыл для себя личностный рост».
Заполнив пространство образами Олимпийцев, Аня замолчала и налила себе в чашку уже остывший чай. Встрепенулся Голгофский:
- Постой, а Гермеса-то то что – забыла?
- Ах, как же, Гермес! Теневого Гермеса мы наблюдаем в расцвете псевдопсихологии и псевдомагии, равно как и псевдошаманизма и иже с ними. Огромное количество ложных магов и «потомственных» колдунов на каждом углу обещают за энную сумму решить все проблемы. Сомнительные операции с гарантированным результатом – вот теневой Гермес. Проведенные нами архетипические путешествия свидетельствуют, что именно за счет энергии Гермеса можно обойти существующую «монополию на власть» дуэта Афины и Аполлона. Гермесово сознание не воспринимает сложность как нечто негативное, оно, скорее, восторгается ею. Оно считает хаос порядком более высокого уровня и, следовательно, принимает мир как игру, где аполлоническое сознание теряет контроль. Однако, аполлоническое упорядочивающее начало отчаянно не желает сдаваться и пытается удержать контроль всеми способами. «Нормальный» человек сегодняшней эпохи стремится к созданию той зоны комфорта, а точнее – привычности, где он будет полноправным хозяином, и старательно изолирует себя от сложности, непредсказуемости и хаоса. На уровне социума – это распространённая метафора общества машин, где человек сам выбирает стать машиной для достижения собственных целей, отказываясь от полноценной жизни в пользу безопасности. Гермес свободный, Гермес играющий не присутствует в этих процессах. Он существует в несколько иных пространствах – там, где нет гарантий, продуманного плана и опор, но есть игра, спонтанность и авантюрное сознание номада. Но, этих сфер современное общество особенно боится. Искажённая же Афина, являющая собой тенденцию повально ориентироваться на норму, проникает в мир души с раннего детства. Большинство родителей считают, что детей нужно кормить по расписанию. Уже в младенчестве желания ребёнка замещаются нормативом, графиком – испытывая поначалу боль и ужас, постепенно он принимает правила игры. На горшок ходит по утрам, а принимает пищу из пустышки в строго определённые часы. Игра в соответствие норме теперь ведётся на всех уровнях: на физиологическом - организм привыкает к удовлетворению естественных потребностей по графику, и на душевном, где ребёнок принимает решение соответствовать порядку, чтобы получить необходимую любовь и одобрение. Оба этих уровня играют решающую роль в формировании комплексов оральной и анальной фиксации, которые, в свою очередь, жёстко искажают восприятие ребёнком чувства любви и лишают спонтанного реагирования в соответствии с подлинными желаниями. В итоге искажаются глубокие бессознательные стратегии взаимодействия с миром. То же можно сказать и о взрослых.
***
Этим же вечером, а также в течении еще трех дней группа разбирала и другие – более специфические координатные системы диагностики состояния общества. Также в небольших группах по два-три человека занимались детализацией озвученных выше факторов. Автор не будет перегружать и без того туго набитое информацией сознание читателя, подробностями и деталями. В евангельском повествовании достаточно уловить суть.
Что же касаемо итогов общего собрания - в завершающий день Магистр собрал всех за завтраком и объявил:
- Друзья мои, всё происходит так, как того можно было ожидать. Положение тяжёлое, идёт война против людей, война на поражение. И уже сейчас она почти проиграна. Однако, почти это, всё-таки, ещё не окончательный вердикт. У нас есть, как мне видится, семь-восемь относительно спокойных месяцев, которые нужно целиком посвятить отражению атак, прежде всего, информационной войны и созданию множества контрдоминант всем тем факторам, которые вскрылись в ходе диагностик общей ситуации. Каждому из вас надлежит до середины января написать планы информационно-мотивационных мероприятий: лекций, вебинаров, семинаров, игровых психопрактик и тренингов для самых широких слоёв публики, ориентируясь на тех, кто ещё способен усваивать хоть сколько-нибудь сложную информацию, ибо те, кто потерял эту способность уже, увы, безнадёжны. Далее – как можно больше писать, публиковать, записывать видео в самых различных интернет-изданиях и во всех социальных сетях. Привлекать ключевых людей, имеющих влияние на десятки и сотни тысяч подписчиков. Высмеивать с помощью мемов, сатирических статей, стихов, эссе и клипов каждую антинародную выходку оккупационной власти. Кроме того, каждый из вас получит ещё множество индивидуальных заданий.
Выслушав речь Учителя, Голгофский позвал Фёдора Михалыча прогуляться по лесу. Выйдя за пределы дачного поселка, они взобрались на небольшой пригорок, с которого открывался замечательный вид на заснеженные крыши домов, речку и раскинувшиеся за ней поля. Фёдор чувствовал, что Константин хочет сказать ему что-то важное, но, почему-то волнуется. Наконец, Голгофский произнёс, не глядя на спутника:
- Внешне может показаться, что ничего не поменялось, но я остро чувствую, что Жорж очень сильно сдал за последние месяцы.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Старик теряет свою магическую мощь с каждым днём. Прежде были точно выверенные ювелирные комбинации, нынче же – предлагает стрелять пушками по воробьям. Конечно, без него мы сами на большее и не способны. Честно говоря, мне как-то не по себе. Я был уверен, что его сила способна сокрушить любых - самых могущественных противников, но сейчас уже не то.
- Я тоже увидел, что Мэтр как-то непривычно себя ведёт. Вроде бы, он бодр, как и прежде, но никаких неожиданных ходов, розыгрышей и так любимых им прежде игровых ситуаций на грани. Неужели – тот самый четвёртый враг человека Знания? А что же Агасфер?
Константин не ответил. Они долго бродили ещё по лесным тропинкам, и вернулись на дачу уже когда начало смеркаться, а народ засобирался разъезжаться по домам. Как бы то ни было, им предстоит работать над поставленными Жоржем задачами с полной отдачей, задействовав все сверхчеловеческие ресурсы – кто какие успел открыть за время обучения и совместной работы.
ГЛАВА 5.
Я видел тех, кто видел бога.
Я видел их в монастырях,
в пивных, в лечебницах, в острогах,
везде — где жизнь проходит зря.
Везде, где мир лишён метанья,
где одиночество и страх,
я видел искры мироздания
в живых затравленных глазах.
Я видел и не смог ослепнуть.
Как все, простые, я бродил
из дома в дом — от склепа к склепу,
в своем гробу среди могил.
И находил одно и то же:
игру ничтожества с огнём.
И сам бессмысленно ничтожный,
не веря в бога, пел о нём.
(Андрей Ханжин)
Прошло еще несколько месяцев. На множестве площадок Вконтакте, Фейсбуке, Инстаграм, Яндекс-Дзен, на десятках каналов Ютуба и Телеграмм кипела работа – почти все ученики Жоржа, не жалея сил и времени трудились над задачами, которые поставил Магистр. Статьи, эссе, вебинары, лекции, очные и он-лайн семинары и курсы, призванные создавать очаги контр-доминантных ценностей в мировоззрении среднего класса России. Фёдор Михалыч ежемесячно проводил деловые игры в Корпоративном Университете Сбербанка – теперь он был там «свой среди чужих» и всё более смело и открыто заявлял на этой площадке о необходимости замедления темпов цифровизации. По заданию Жоржа, Фёдору удалось даже обаять нескольких женщин: одна занимала пост проректора Корпоративного Университета, другая, являясь частым участником конференций, где Федя развил активную деятельность, являлась, фактически заместителем самого банкира-кабалиста, а чуть ранее работала заместителем министра образования РФ. Успехам в соблазнении высокопоставленных женщин Жорж очень высоко оценил, ибо посредством воздействия на них в урочный час, надеялся на существенное ослабление и главного российского банкира-цифровизатора, и либерального крыла российской власти. Надобно заметить, что многим достаточно образованным людям к тому времени было ясно, что России, как государства не существует, а борьба за управление территориями и населением ведётся несколькими группировками, большая часть которых является ставленниками Запада и Всемирной Организации Здравоохранения, осуществляющий, совместно с Всемирным Экономическим Фондом, попытку управления человечеством из единого центра. Сие осуществлялось путём информационной войны, направленной на деморализацию большей части людей на планете, сокращение численности населения и установления тотального цифрового контроля. Внешне ситуация в России напоминает смутное время начала семнадцатого века. Но, по сути, всё значительно сложнее. Традиции византийской интриги – пожалуй, самой циничной в мире – пустили очень крепкие корни в структуре российской власти – даже в то время, когда большая её часть является марионеточной.
На почве понимания происходящих процессов, Фёдор Михалыч всё более сближается с Губиным – последний, мало того, что включает в свои статьи, выступления и всё более громкие заявления – начительные объемы тезисов, передаваемых Фёдором от Жоржа, но и обнаружив в Феде весьма многогранного и неординарного собеседника, отводит общению с ним уже достаточно много времени.
Единственный, кто не разделяет общий энтузиазм группы «Агасфер» - Константин Голгофский. Заметив еще при праздновании Нового Года странности в поведении Магистра, он и далее находит всё больше подтверждений тому, что силы последнего стремительно иссякают, а вместе с тем, вероятно, утрачивается и ясность видения стратегий. По мнению Константина, никакая просветительская деятельность уже не в состоянии пробудить в народе практически угасший дух, как говориться – поздно пить «Боржоми». Те, кто мог понять, что происходит – уже поняли, остальные не поймут ни при каких обстоятельствах. Голгофскому кажется, что остаётся лишь одно средство – подвиг самопожертвования, пусть даже, на первый взгляд, столь же бесполезный как то, что, в своё время сделали народовольцы и им подобные. Сами по себе такие действия не приведут к смене режима, но могут вызвать реакцию запуска реактора духа. И вот, когда в наличии, как минимум пять-шесть человек, каждый из которых способен рискнуть своей жизнью для цепочки из нескольких резонансных героических акций, Жорж направляет их силы на бумажную работу и агитацию в достаточно узких кругах. Высказав свою позицию Учителю, он получает от него весьма жёсткий ответ, свидетельствующий о нежелании даже обсуждать подобные темы. Константин, однако, не предпринимает попыток убеждать в своём видении ситуации других участников группы в обход старика. Он продолжает работать в предложенном русле, пишет несколько ярких текстов, проводит лекции и семинары, но всё больше замыкается в себе. С каждым днём будущее видится Константину Владиславовичу всё более бесперспективным. Особенно после двадцать второго июня две тысячи двадцать первого года, когда вослед за переговорами президентов России и Америки, начинается нарастающая истерия вокруг вакцинации и дискриминации тех, кто отказывается от прививки. Президент оказывается практически отстранён от участия во внутриполитической деятельности и умывает руки, власть же перехватывается ставленниками ВОЗ – Роспотребнадзором и предателями от медицины. Наступает время воинствующего медицинского фашизма.
Жарким днём конца июня Голгофский попивает зелёный чай с пирогами в кафе и читая свежие новости, обнаруживает в новостной ленте постановление министерства Здравоохранения об обязательной вакцинации большой части предприятий и организаций. Константин, будучи человеком, профессионально изучавшим социальные процессы, понимает, что дело даже не в самой вакцине, каковая, впрочем, опасна сама по себе, а кроме того, не исключена и версия содержания в ней в себе наночастиц-микрочипов, способных управлять состоянием организма человека. Помимо этого, главную беду от вакцинации Голгофский видел в том, чтобы поголовно перевести человечество в совершенно новое мировоззрение и систему ценностей. Как формируются доминанты мировоззрения, наш герой прекрасно знал. Если глобалистам удастся мировая афера с вакцинацией, то, за два-три года всё население Земли ждёт участь покорных и лишённых любых проявлений индивидуальности, души и духа, механических рабов. С этими невеселыми мыслями Константин Владиславович вышел из кафе и направился к дому.
Доносившаяся из-за гаражей речь заставила его притормозить. Через двор Голгофского проходила дорога, ведущая к одному из крупных промышленных предприятий, по которой в семнадцать-восемнадцать часов двигались редеющие группы трудящихся в сторону метро или ближайших рюмочных. Возле гаражей собралась небольшая компания из трех работяг, отдыхающая после трудового дня при помощи двух бутылок горькой. Их разговор привлек внимание Константина. Первый говорил возбужденно:
- Они хотят все о нас знать, тогда и мы тоже хотим все знать о них!
- Хм, как ты это себе представляешь? - отвечал ему сотоварищ, - они боятся, как и мы, но у них есть возможность мониторить ситуацию, а у нас нет.
- Все решается просто!, - стукнул кулаком по бочке, используемой в качестве импровизированного стола, первый говоривший, - я знаю, чего они боятся. Хотя митинги и запрещены, но никто не в состоянии отменить самосуд - старые добрые суды Линча. До тех, кто сидит в бункерах с отборной охраной нашему брату не подобраться, но на Руси всегда были крепкие люди, которые смогут, объединившись в бригады по три-пять человек, крепко схватить за бороду и прочие места чиновника или депутатишку среднего размера, имеющего всего одного-двух охранников. Когда дело дойдет до поголовного обнищания - так оно и будет.
- Ничего такого не будет, - вяло пробормотал третий, - потому что всех нас давно лишили воли.
Дальше Голгофский не слушал, он тоже понимал, что до массовых судов Линча дело не дойдет, ибо дух народа уже сломлен. Но вот мысль насчет прозрачности всех структур интересная. Услыхав слова рабочих о том, что люди хотят мониторить чиновников и депутатов, Костя вспомнил свою давнишнюю идею о том, что возможность контролировать власть народом – гораздо важнее чем обратное. Дальнейшая цепочка размышлений зародила в нём вопрос: как можно разговорить, скажем, разработчиков вакцин на тему о том, какую задачу решает вся эта лавочка, занятая вакцинацией? Придя домой, Константин, принялся привычно щелкать мышкой по новостным лентам, и, вдруг его озарило. Мужики резонно заметили, что для того, чтобы вершить суды Линча у народа не хватит воли. Но, в единичном случае, для человека, в ком дух ещё не угас, можно осуществить безумный план - изловить, используя несложные технические приемы, чиновника средней руки, припереть его к стенке и, пристрастно глядя ему в глаза, потребовать отчета в том, чем же он, на самом деле, занимается. Конечно, это будет правонарушением, но этот поступок будет его, Голгофского, пардон, Голгофа.
Записать информацию, выуженную под приставленным к яйцам чиновника, ножом или пистолетом, на видео, затем передать это видео оппозиционным и правозащитным каналам на Ютубе с миллионами подписчиков и, тем самым, донести до широких масс. Константин полагал, что в данном случае, когда на кон поставлены жизни миллионов людей, подобная цель сторицей оправдывает средства. Конечно, если он решится воплотить этот замысел, то надобно отдать себе отчёт, что как бы тщательно он не подготовился, а далее постарался замести следы, его неминуемо вычислят и арестуют в течении максимум суток-двух. Поэтому, во-первых, важно, чтобы какой-то из каналов на Ютубе успел запустить запись в эфир, а во-вторых, не играть с собой в прятки, ибо после ареста он, скорее будет передан не обычному следователю, а заплечных дел мастерам, и, скорее всего, до суда дело не дойдёт.
Будучи человеком, лет 30 занимавшимся практиками саморегуляции, Голгофский порою входил в состояния сознания, в которых, например, удавалось останавливать сердце – то есть, в случае необходимости, он был уверен в том, что сможет уйти из жизни, как некоторые йоги – через, так называемое Маха-самадхи. Что же, ежели в этом мире уже ничего не изменить, то он Голгофский, может решиться на дерзкий подвиг, совершив который, в сердцах многих людей память о нём останется, как об эдаком Данко. Сия мысль взбодрила Константина Владиславовича. Весь вечер он просидел в, так называемом, «Даркнете», изучая возможности раздобыть поддельные документы и необходимые для подобных затей технические приспособления.
Со следующего дня Голгофский приступил к технической подготовке дела. Связался с несколькими крупными оппозиционными каналами и договорился с одним из них о том, что через неделю, в оговоренное время, он доставит представителям канала сенсационный разоблачающий материал на условиях немедленной его публикации. Далее нужно было подумать о технической подготовке дела: выбрать объект и наметить несколько вариантов как его выследить, затем определить время, когда он находится дома без охраны, потом важно было добыть, в том же «Даркнете», способы снятия сигнализации, отключения видеонаблюдения и других приборов слежения.
В качестве кандидата для «беседы» Константин выбирает одного из заместителей директора крупнейшего института по производству самой ходовой вакцины. Чиновник, по его сведениям, жил один в четырёхкомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Когда все было готово, Голгофский выехал в Москву на двух автобусах с пересадкой в Твери, арендовал по поддельным документам квартиру и автомобиль, поставил автомобиль с камерой слежения напротив дома, где жил чиновник, и вторую – крохотную, направленную на домофон. С помощью этой камеры узнал код для открытия подъезда, и ночью, за четыре дня перед запланированной акцией, надвинув капюшон и маску, закрепил аппаратуру, позволяющую на короткое время отключать электричество в подъезде и систему внешних и внутренних камер в нём. Также, проникнув в подъезд, установил маленькую камеру уже напротив нужной квартиры. По её показаниям убедился, что хозяин квартиры – человек на редкость пунктуальный. Каждый вечер в одно и тоже время, около восьми вечера, он выходил из квартиры, дабы вынести мусор в мусоропровод. Этот факт очень обрадовал Голгофского, ибо значительно упрощал задачу.
Операция прошла на редкость удачно. Прогуливаясь вечером в радиусе трехсот метров от нужного дома, Константин наблюдал за данными камеры, установленной в автомобиле, и убедившись, что замдиректора вошел в подъезд, сам направился к автомобилю, где одел парик, тёмные очки, маску – вот уж не думал, что в этом случае масочный режим окажет ему службу при выполнении задачи, каковую он считал воплощением своей миссии, а также облачился в купленные накануне в секонд-хенде футболку, джинсы и кроссовки с бахилами. Без пятнадцати восемь проник в подъезд, предварительно выключив на несколько минут свет и камеры, по лестнице добрался до пролёта между четвёртым и пятым этажами. Как то и ожидалось, хозяин квартиры отворил дверь и направился к мусоропроводу, где поскользнулся – Костя как раз успел разлить там специальную жидкость. Тут же погас свет, чиновник чертыхнулся, чем обеспечил авантюристу возможность оказаться не услышанным во время передвижений. Через несколько секунд, дабы не возник скандал, свет вновь включился. Хозяин, кряхтя и потирая ушибленные коленки, воротился в квартиру и направился на кухню. Там его поджидал… Голгофский. Жестами руки, державшей револьвер (надобно отметить, что пистолет был травматическим, однако эффект неожиданности не давал пожилому мужчине, к тому же уже испуганному падением и кратковременным отключением света, возможности заметить разницу) Константин дал понять, что необходимо соблюдать тишину, а также выложить айфон из кармана халата и положить его рядом с кухонным краном, из которого с шумом лилась струя воды. Опять же, жестами велел выйти из кухни и отправиться в гостиную. Здесь заговорил:
- Гражданин Гуревич, вы совершили тяжкие преступления против человечества, и заслуживаете того, чтобы быть расстрелянным немедленно, без суда и следствия. Однако, я сохраню вам жизнь в обмен на покаяние. Учтите, что мне известно всё о вашей деятельности, – тут Голгофский явно блефовал, – но необходимо, чтобы вы сами произнесли покаянную речь на камеру. Мол я такой-то и такой-то, занимающий должность заместителя директора такого-то института, не могу более выносить мук совести, а посему расскажу всё, что мне известно о вакцине, разработанной нашим институтом, и о вакцинации как таковой. После этого я удалюсь, а вы останетесь целы и невредимы.
Чиновник едва сдерживал слёзы и предлагал Голгофскому тут же сто тысяч долларов наличными, ибо, если он расскажет всё, что ему известно, то его в ближайшие дни уберут свои же службы безопасности.
- Тогда воспользуйтесь своими деньгами, дабы сразу же после нашей беседы вылететь в любую открытую сейчас страну.
- Это невозможно, я невыездной. Да и если бы у меня была возможность улететь из страны, меня без труда бы вычислили в любой точке планеты.
- Что же, - мрачно изрёк Константин, - у нас не остаётся другого выхода, - и направил дуло пистолета в голову несчастному, - хотя, я даю вам минуту подумать, в конце концов, у вас будет несколько дней, чтобы найти для себя какое-то оправдание для ваших хозяев.
- Не стреляйте! Я всё расскажу.
- Хорошо. Но вам придётся рассказать все подробности, ибо, повторюсь, мне это известно, но необходимо, чтобы видео было записано именно от вашего имени.
Чиновник кивнул. Константин достал камеру и включил её. Покаянное интервью длилось около сорока минут. Практически всё, что Голгофский ожидал услышать, он и записал на камеру. Теперь нужно было выиграть хотя бы около двадцати часов, пока Гуревича хватятся и найдут. Константин заклеивает ему скотчем рот, связывает руки и ноги. Выключает свет в подъезде, собирает все приборы, садится в машину и, отъехав метров пятьсот, выбрасывает в канализационный люк – также заранее найденный – одежды, камеры, приборы, липовые документы, пистолет, парик – всё до мелочей. Перекидывает на флэшку с камеры через нетбук видеозапись, затем уже выбрасывает камеру, нетбук и перчатки. Первая половина дела выполнена блестяще. На подготовку, с учётом всей необходимой техники и документов, пришлось потратить около восьмисот тысяч рублей, но какое это имеет значение для смертника, коим Константин себя мнит, воображая скупые слёзы соотечественников и долгую память в сердцах миллионов спасённых людей. Впрочем, пока ещё не время для сантиментов. В десять вечера его ждут в студии одного из крупнейших Ютуб каналов на Ленинском проспекте. У него остаётся времени ровно чтобы доехать до указанного адреса.
В этой студии – по сути, в съёмной квартире - Голгофский был встречен с распростертыми объятьями ведущим, коего он не раз лицезрел на канале. Возбужденный вид Константина говорил сам за себя. Он молча протянул флэшку. Ведущий канала с любопытством принялся прослушивать запись, однако, по мере того, как раскрывались сенсационные секреты, лицо его приобретало всё более недоумённое выражение. В конце концов он извлек устройство из компьютера:
- Извините, Констиантин Владиславович, Вы, похоже, ошиблись адресом.
- Как? Вы не разместите это в срочном выпуске?
- Какой ещё срочный выпуск? Сомнительная и не подтвержденная информация. Я не могу рисковать репутацией нашего канала. Да и вас я, признаюсь, совершенно не знаю и вижу в первый раз.
Дело было провалено. Оставалось ждать наказания. Он отправился на вокзал, ожидая быть немедленно схваченным. Как ни странно, беспрепятственно купил билет до Питера и, пребывая в крайне подавленном состоянии всю дорогу, доехал до дома. Его никто не остановил, ожидаемой засады возле дома также не оказалось. Сонное безразличие охватило несостоявшегося Данко.
Проснулся он около часа дня. Голова болела, две чашки кофе не помогли. Костя отправился бродить по изнуряющей июльской жаре, все еще ожидая, что к нему вот-вот подойдут двое в штатском и предложат проехать с ними по известному адресу. Ожидания всё не оправдывались. Разомлев от жары, Голгофский зашел в ресторан «Евразия», где уже с аппетитом выпил два стакана холодного морса и съел два набора роллов. Придя домой, набрал рабочий номер Гуревича. Его соединили. Чиновник выразил недоумение:
- Кто вы?
- Я тот, кто получил от вас информацию о вакцине.
- О чем вы, не понимаю? Это какая-то ошибка.
- Вы уже заявили на меня в полицию? Ведь у меня есть запись вашего покаяния.
- Какая запись? Вы пьяны или бредите!
Отчаявшись, Константин решается на последний шаг: размещает видео под заголовком «Сенсационное разоблачение от разработчика вакцин» на собственном Ютуб-канале, где у него около четырёхсот подписчиков.
Ещё два дня проходят как во сне. Даже Софи нет рядом – она на две недели уехала к родителям на дачу – по его же настоятельной просьбе, дабы никоим образом не вмешивать возлюбленную в свою рискованную авантюру. За эти два дня разоблачительный видеоролик набрал двенадцать просмотров, два лайка, один дизлайк и один короткий комментарий: «Идиот!»
Чертыхаясь, он удаляет видео. Который уже раз ответом на его безумные, выходящие даже за пределы законодательства действия, является полный игнор. Его тягостные мысли прервал звонок. Следственный комитет? Сев в позу Лотоса, он представил, как выбившие его непрочную деревянную дверь полицейские, обнаруживают его в сиянии Самадхи. Звонки в дверь продолжаются, впрочем, так и должно быть. Но раздаётся еще и мелодия телефона. Прежде чем остановить внутренний диалог, Голгофский приоткрывает один глаз, дабы глянуть на высвечивающийся номер. Странно – это Алексей. Костя берёт трубку и слышит:
- Я сейчас в Питере, топчусь перед твоей дверью. Открывай.
Обняв в прихожей горе-героя, Актёрыч декламирует:
- Что же ты, душа моя, пустился в самодеятельность? Вот, полюбопытствуй, - протягивает флэшку.
Константин включает ноутбук и открывает единственный записанный на ней файл. Это видеозапись. Вот тут-то и наступает остановка внутреннего диалога. Он видит себя с разных ракурсов – устанавливающим камеру возле домофона Гуревича, проникающего в парике в подъезд, затем устремляющегося в квартиру чиновника. Далее следует запись, где он, угрожая травматическим пистолетом, настраивает камеру и слушает покаяния последнего. Передвинув курсор, видит, себя, выбрасывающего в канализационный люк улики, затем на площадке – возле квартиры ведущего оппозиционного Ютуб-канала. На этом запись завершается.
- Как?, - только и находит он, что вымолвить охрипшим голосом.
- Очень просто, - нараспев декламирует Актёрыч, - тебя ведут уже более пятнадцати лет. Ты интересен Конторе своими идеями и разработками. До сей поры был интересен. А, вот когда, не посоветовавшись с Жоржем, ты решил нарваться на премию Дарвина, понадобилось уже заступничество наших очень высокопоставленных в Конторе людей, которым пришлось из-за твоей дурости идти на очень серьёзные риски. Тебя бы взяли не за разоблачение вакцинаторов, а элементарно подбросили бы наркоту, а по ходу следствия нашли бы ещё несколько статей, в общем итоге тянущих лет на пятнадцать-двадцать.
- И что теперь делать?
- У тебя есть неделя, чтобы собрать вещички, и вместе с Софи вылететь куда-нибудь в Турцию. Как минимум, несколько месяцев обратная дорога в Россию тебе будет заказана.
- Но как им удалось пробить мою конспирацию? Я ведь всё просчитал и работал через «Даркнет»…
Актёрыч рассмеялся:
- Чудак ты, а не конспиратор. Ещё в восьмидесятые годы про контору ходил забавный анекдот. Едут в купе четыре мужика. Немного выпили и давай рассказывать анекдоты про Брежнева. Один из них решил пошутить, вышел в туалет и зашел к проводнице. Заказал у неё четыре чая и попросил принести стаканы ровно через пять минут в их купе. Воротился, там мужики еще более смачные анекдоты травят. А вернувшийся, вдруг, наклонился к розетке, и говорит: «Товарищ майор, принесите, пожалуйста, нам четыре чая». Аккурат через минуту появляется проводница со стаканами. У мужиков ступор – полезли все на свои полки. Наш герой выпил чайку и тоже наверху устроился, и заснул. Наутро просыпается – он один в купе, хотя вечером остальные трое говорили, что им еще двое суток ехать. Пошёл к проводнице – где, мол, попутчики. Та ему отвечает: «Их рано утром сняли». «А меня почему оставили?». «Потому что товарищу майору ваша шутка понравилась!»
- Забавно, но не вижу связи.
- Связь простая. Еще в годы застоя, да что там – гораздо раньше, уровень профессионализма спецслужб был высочайшим. А с той поры прошло сорок лет, да и технический прогресс на месте не стоял. Это по телевизору только «Петровых и Бошировых» идиотами выставляют, тоже, кстати, специально. Мы во всём прочем можем отставать от мировых стандартов, но уровень слежки и стукачества в России всегда был впереди планеты всей.
- Хм… А с Жоржем я могу встретиться?
- Сейчас нет. Он сам с тобой свяжется осенью и назначит встречу где-нибудь на нейтральной территории, куда можно будет добраться без куар-кодов, только сделав ПЦР-тест. Кстати, дабы не скучать – вот тебе материал для книги, - протягивает Голгофскому ещё одну флэшку.
- Что здесь?
- Очень любопытные материалы. Около пятидесяти часов бесед одного крупного специалиста по информационным войнам с писателем Карелиным.
- Оп-па! А сам Карелин-то что?
- Как говориться, сошёл с крючка и взялся за старое. Вернулся в Берлин и пишет очередную антиутопию.
- Но ведь, насколько я знаю из рассказа Жоржа, он дал согласие писать как раз нечто противоположное и, вдобавок, вставить в книгу информацию о стратегиях ментальных войн и их разоблачении. Что же случилось?
- И на старуху бывает проруха. На друзей Жоржа, настроенных патриотически, стали давить достаточно крупные либеральные группировки, чьи заказы, Карелин, вероятно обслуживал и прежде. В игре, которую ведут эти люди, Карелиным пришлось пожертвовать. Теперь писать о светлом будущем, попутно разоблачая технологии ментальных войн, придётся тебе.
- Но у меня совершенно нечитабельный стиль. Я же не профессиональный писатель. С Карелиным не будет никакого сравнения.
- А этого и не нужно. Под плеск волн Эгейского моря сделаешь из этих аудиозаписей текст, вплетёшь в простую, но жизнеутверждающую интригу, а дальше твой текст отшлифуют профессионалы. Затем книге сделают рекламу и выпустят большим тиражом. Потерю Карелина нужно компенсировать, и на это наши друзья готовы тратить крупные средства.
- Понял.
- Ну и славно, что понял. С вылетом не тяни – до следующей пятницы вас с Софьей выпустят без лишних вопросов из любого аэропорта России. Тут жара стоит, в Турции ещё жарче, ну так там в море будешь охлаждаться. Сними апартаменты сразу на длительный срок где-нибудь не в очень шумном месте, в Дидиме, например, впрочем, ты ведь те края прошлой осенью и сам хорошо изучил.
ГЛАВА 6.
А Бог с вами!
Будьте овцами!
Ходите стадами, стаями
Без мысли собственной
Вслед Гитлеру или Сталину
Являйте из тел распластанных
Звезду или свасты крюки.
(Марина Цветаева)
В истории прежних веков и лет много поистине зловещих фигур, совершивших кровавые преступления против человечества. Царь Ирод, Нерон, Калигула, Папа Александр VI, Малюта Скуратов... Из середины- конца 20 века - личности также крайне мрачные и суровые: Гитлер, Гиммлер, Ягода, Ежов, Берия, Пол Пот...
Важно отметить, что слова, лозунги и мотивы этих Сатрапов соответствовали их деяниям - они не оправдывали свою жестокость благими мотивами.
Пришли иные времена. Странные. Задумали, и уже начали осуществлять, уничтожение большей части человечества существа, которых как-то сложно назвать тиранами и сатрапами: дебилоидный Гейтс, маразматик Шваб, одуванчик Байден и иже с ними. Вроде бы, и масштабы планетарные, и все возможности есть, но до последнего, ведь, будут отмазываться лозунгами «ради вашего здоровья и безопасности». Сказали бы прямо, мол, - «вы людишки никчемные, говнецо, а не люди - разменяли Дух на гламур и бабки, нет вам места на Земле и т.п.» - и вопросов бы не возникло. Впрочем, вопросов у большинства и так, по большому счету не возникает, но как-то все эти замышляемые злодейства выглядят пошло, поганенько и не то, чтобы мелко - карикатурно и гаденько.
Да и наших тоже сложно назвать Тиранами. Да - могут кого угодно посадить, замочить из-за угла или в тюремной неразберихе. Но тоже как-то неестественно и с элементами лживого фарса. К примеру, разве повернется язык назвать какого-нибудь добрейшего - в сравнении с деятелями прошлых эпох - генерала Золотова - опричником? Нет, конечно.
Если уж диктатор решился быть Диктатором, то для того, чтобы вызвать соответствующие этому мощному слову страх и уважение - назовите вещи своими именами - и войдёте в историю, по крайней мере, как Сильные мира сего, как Суверены по Гегелю.
А с подобными ужимками и оправданиями все эти «могучие старики а-ля Киса Воробьянинов» уже вошли в историю под весьма сомнительными никами, часто встречающимися среди комментаторов на Ютубе и в новостных колонках: «бункерные обнулёныши»... Что это? Уж ежели погибать - так от рук действительно могучих Деспотов, Тиранов, Сатрапов, Опричников.
А вместо этого даже величие таких жестоких, но все-таки, роковых вех для человеческой Жизни, как Смерть, Казнь, Застенки, Пытки и т.п. - превращаются в фиглярство, прикрытое трусливой ложью. Тираны или фигляры? Фаллоимитация…
Стыдно, граждане, стыдно за нас с вами, измельчавших настолько, что мы стали действительно достойными всей этой картонной жизни и картонной же смерти.
Раньше у людей была феноменальная память и воображение. Человек мог запоминать сотни символов в минуту. Он обладал мистериальным сознанием, ощущал свою волновую природу, тождественность Универсуму, а не только отдельной частицей мира. Сейчас невозможно постичь формат этого человека. С конца Средневековья - начала Возрождения прошло несколько веков. И за это время с все возрастающим ускорением - все, что было внутри человека, изымалось, извлекалось, ставилось в оппозицию ему. Компьютер, а то и айфон начинает заменять память человека. А ведь память – это то, на чем базируется уникальность и индивидуальность. В советском фильме «Мертвый сезон» русский разведчик в 1960-х годах расследует деятельность нацистского преступника – доктора Хаса, избежавшего Нюрнбергского трибунала и даже создавшего в Западной Германии институт, готовящий вакцины, приводящие к обезличиванию человека: вещество, которое элиту наделит сверхталантами, а остальных людей превратит в функционалы, не имеющие памяти: человек-водитель, человек-ткач, человек-токарь. Тарелка еды и ночлег есть – вот и вся жизнь для такого функционала. Ему будет не с кем себя сравнивать, так как самой возможности существования индивидуальности не будет, ввиду отсутствия самой памяти.
Вернемся в Эпоху Возрождения. Там начинал раскрываться потенциал человека вмещающего ресурс всего универсума. Строки Шекспира, описывающие отца Принца Датского как раз об этом: «Собранье качеств, в каждом из которых печать какого-либо, божества, дающих право называться Человеком».
Начиная со времён Просвещения, когда место бога занял Разум, сами боги постепенно извлекаются из человеков. Сейчас этот процесс максимально интенсивен: огромный массив прежде внутреннего, отдан вовне – гаджетам, а в ближайшей перспективе – куар-кодам. Человек обезличивается, в пределе он - пустышка с накачанными губами, функционал, только оболочка останется от тех, кто выживает. А сопротивляющиеся подпадают под влияние программ, разрушающих человеческие ценности. Неявно, но планомерно физическим телам также уготованы модификация, а затем и вовсе уничтожение. «Как бы прогресс» нацелен на то, чтобы не мешать извлечению ресурса. Удобства ради комфорта, программы безопасности, фитюльки для максимального упрощения процесса извлечения ресурса из человека. Человек перестает быть ценностью. Несмотря на уверения о ценности здоровья и безопасности, сейчас самое главное, это то, что извлекается из человека, а это все его ресурсы. Даже без конспирологический концепций. Если и существует элита, то ей не нужен раб-балласт. Раб перестал быть даже рабом, т.к. из него был извлечен даже раб. Те, кому нужен ресурс, могут получать его минуя личность и индивидуальность человека.
Так рассуждал в своих речах и статьях Александр Геннадьевич Губин, всё более вдохновляемый тезисами, передаваемыми ему Фёдором Михалычем от Жоржа. Они встречались по средам в филёвском парке. Первое время – летом и осенью две тысячи двадцатого года – Губин, скупясь даже поздороваться, забирал у Фёдора бумаги и, также молча, разворачивался и пружинистым шагом направлялся в сторону выхода из парка. С начала зимы, вдруг, стал здороваться и интересоваться мнением Фёдора по тому или иному вопросу. В феврале двадцать первого подарил одну из своих книг, затем ещё, так, что к концу лета у Феди накопилось около дюжины увесистых губинских фолиантов и, признаться, некоторые из них он даже просматривал, а иногда и внимательно читал главу-другую.
В среду двадцать пятого августа в шесть часов вечера Губин и Ульянов встретились в филёвском парке возле памятник «Западному рубежу Москвы». Александр Геннадьевич протянул руку для пожатия, затем, развернув Фёдора к монументу, молвил:
- Знаете, что это за место?
- Да, это рубеж, дальше которого фашистам не удалось пройти. Здесь их остановили.
- Тогда остановили, - задумчиво проговорил Губин, - а сейчас они всё-таки, заняли Москву. Да что там Москву – всю Россию, до самых до окраин, с южных рек до северных морей.
- Выходит, что мы с вами нынче подпольщики?
- Именно так, - Губин начинал горячиться, - и полагаю, что пора переходить к решительным партизанским действиям.
- Что вы имеете в виду?
- Для России партизаны – явление давнее, можно сказать, традиция. Еще Лев Толстой в «Войне и мире» обратил внимание на роль народных общин, действовавших в тылу врага во время войны тысяча восемьсот двенадцатого года. Для нас – русских эта тема очень близка. Подполье возникает тогда, когда существующая и вполне легальная политическая и идеологическая система оказывается не совместимой с принципами и ценностями больших групп населения. Тех людей, которые оказались под властью Системы естественным образом. И, заметьте, подполье - это не сеть диверсантов, это ответ коренного населения, рождённого на той самой земле, власть над которой захватили силы, которые самим коренным жителям в праве на жизнь, свободу и мысль отказали! Партизан – не приезжий. Он находится там, где родился, жил и живёт, но власть на его земле установилась чуждая, злая, враждебная и жестокая. С этого понимания начинается пробуждение партизанского самосознания. У современного человека есть классический образ партизан – людей, воевавших в тылу гитлеровских войск во время Великой Отечественной войны.
- Но, сейчас оккупация сложилась не вследствие захвата наших земель войсками иноплеменников.
- Вот именно!, - живо отозвался Александр Геннадьевич, - оккупантами являются наши же соотечественники, не оставляющие нам права жить, а точнее – жить свободно. Партизан, это тот, кто верен земле, на которой он родился и вырос, связь с которой он живо чувствует, и во имя которой готов пожертвовать жизнью.
- Вы правы, - согласился Фёдор, - глобализация, либерализм, капитализм – всё это насильственно обрывает связь людей с их культурной средой, с их корнями и их пространством.
- И не только в России, - живо подхватил Губин, - повсюду сейчас на планете, начиная с США, и кончая самыми отдалёнными островными государствами, чуждая и ложная элита устанавливает свои правила, законы и новые порядки. Так постепенно люди Земли, - оратор разошелся и принялся ожесточённо размахивать руками, благо посетителей в округе практически не было видно, - люди своей Земли, оказываются в положении партизан. Чем глобальнее становится власть глобалистов, тем масштабнее и мировое подполье, мировое Сопротивление. Поэтому сейчас героические участники штурма Капитолия всё лучше понимают русских традиционалистов или европейских «жёлтых жилетов», бьющихся с режимом Макрона. И народы Латинской Америки и Африки, жаждущие независимости и свободы – все они – партизаны и подпольщики!
Фёдор Михалыч любовался оратором: «Ишь как складно излагает! Такому бы на трибуну, на Красную площадь, ежели бы там, каким-то чудом, мог скопиться народ в количестве хотя бы нескольких десятков тысяч – зажигающий голос этого господина, пожалуй, сподвигнул бы их натурально на революцию». Обратившись к Александру Геннадьевичу, спросил:
- Что конкретно вы предлагаете? Подрывать составы с оружием, вещать полицейских на столбах?
- Не юродствуйте!, - осёк его Губин, - вы же сами понимаете, что всё это сейчас положительно невозможно.
- Хорошо, предложите тогда что-то реальное.
- Послушайте, есть у меня одна идея, - философ понизил голос, - только давайте прежде я поставлю свой портфель вот на эту скамейку, на него мы положим свои телефоны и отойдём метров на двадцать – тридцать. Людей здесь сейчас нет, а в случае их появления, мы успеем вернуться к скамейке.
- Зачем это?
- Ну как вы не понимаете! Мы избавимся от лишних ушей.
- Хорошо, - согласился Фёдор, вынул свой айфон, Губин свой положил рядом.
Они отошли по тропинке метров на тридцать, но и здесь Александр Геннадьевич вещал вполголоса:
- Смотрите, согласно данным статистики, число самоубийств в России уже за восемь месяцев этого года побило все рекорды прежних лет. Почти сорок пять тысяч людей с января по конец августа покончили с собой.
- Я бы сказал, что их вынудили покончить с жизнью.
- Хорошая поправка, но вдумайтесь в эту цифру. От короновируса за это же время умерло меньше – сорок тысяч, причём, если убрать все накрутки и фальсификации, то эта цифра сократится в несколько раз. Сорок пять тысяч – это две армейские дивизии!
- Не понимаю, на что вы намекаете?
- Помилуйте, да всё вы уже поняли! Как человек глубоко православный и воцерковлённый, я огорчаюсь каждому самоубийству. Каждому, ведь это смертный грех! С другой стороны, человек, отдавший жизнь за свободу Родины, как партизан, это герой, достойный восхищения. В отличии от самоубийцы, он попадает в рай. Чувствуете разницу?
- Вы что же, предлагаете из потенциальных самоубийц формировать дивизии смертников?
- Опять вы передёргиваете! Это даже технически невозможно. Но, с другой стороны, представьте – если бы каждый, кто уже бесповоротно решил покончить с собой, забрал бы с собой в иной мир хотя бы одного лютого мерзавца оккупанта, то уже к этому моменту земля русская была бы свободна от нечисти. А самоубийца бы, в этом случае, превратился бы в воина-героя.
Федя аж закашлялся и отошёл от Губина на полметра:
- Сейчас и так полно случаев, когда юноши-самоубийцы расстреливают своих же сокурсников, что же вы предлагаете?
- Да в том-то и дело, что они направляют оружие не туда, а потому и оказываются террористами, а не воинами. Я понимаю, что мерзавцев, оккупировавших нашу землю, следует судить по закону, но кто их будет судить? Нам нужно реально превращаться в партизан, уничтожающих врагов, иначе уже через год-два-три они уничтожат не только нас с вами, но и женщин, стариков и детей. В конце концов, нужно опубликовать список тех, кто со всей очевидностью является губителем народа. По делам их. Это многие депутаты, губернаторы, продажные медики – убийцы, силовики, занимающиеся пытками.
Вот вы, допустим, где сейчас работаете?
- С июня этого года в Корпоративном Университете Сбербанка.
- Надеюсь, как подпольщик?
- Да, именно как подпольщик.
- Ну вот! Допустим, что обстоятельства доведут вас до такой степени отчаяния, что вам не захочется больше жить – у вас есть замечательная цель.
- Эк вы хватили, Александр Геннадьевич! Я пока жить хочу. Но и всё прочее, что вы изволили говорить, уж настолько попахивает цинизмом.
- Не нужно обвинять меня в цинизме! Гораздо большую степень цинизма являют нам те, кого я назвал, как возможные цели для ассасинов нашего времени. И, кстати, вы привели пример юношей, расстреливавших своих сокурсников. Не кажется ли вам, что они не сами додумались до совершения этих мерзостей?
- Что вы имеете в виду?
- То, что в каждом таком случае, как говорили ещё древние, нужно искать выгодоприобретателя. А кому выгодны все эти трагедии? Конечно же тем, кто хочет ограничить доступ населения к оружию. Сценарий прост и, как раз, в высшей степени мерзок и циничен. В Кремле решают, что нужно подстраховаться и принять очередное ограничение, существенно затрудняющее приобретение даже простых охотничьих ружей. Генерал соответствующей службы вспоминает, что в городе N его подчинённый в чём-то проштрафился. Звонит ему: «Иван Иваныч, ты же для общака в прошлом месяце не поделился тем, что взял? Да ладно, не волнуйся, на этот раз прощаю, да ещё и повышение получишь, ежели справишься с небольшим поручением». Затем, в городе N тамошний начальник силовиков поручает найти какого-нибудь несчастного подростка из неблагополучной семьи. С парнем знакомится доброжелательный человек в штатском и просто беседует за жизнь. С применением гипноза. При необходимости несколько раз. А дальше всё происходит как по нотам. Если, вдруг, бедолага, остаётся жив, его обрабатывают уже в тюремной больничке. Вот и вся схема, впрочем, старая как мир.
Это ли не цинизм – в высшей степени отвратительный?
- Ну вы, однако, хватили. Всё это конспирология, доказательств и улик нет.
- Зато есть здравомыслие и понимание кто получает выгоду. Впрочем, не стану спорить о конкретных случаях, но, надеюсь, что о том, что элиты циничны в своих злодеяниях настолько, что нам с вами и не снилось, вы тоже спорить со мной не будете.
- Не буду.
Помолчали, переминаясь с ноги на ногу. Оба чувствовали некую неловкость. Наконец, Губин произнёс:
- Вопрос о партизанской деятельности, безусловно, требует детальной проработки, но откладывать с ним, однако же, решительно не стоит. Я привёл, может быть, не самый удачный пример, насчёт самоубийц, хотя, как я уже изъяснился ранее, тут бы можно было две задачи разом решить – и врага уничтожить, и души самоубийц спасти. Но технически этот вопрос так просто не решается – не стану же я об этом видео снимать, чтобы информация дошла до адресатов. Да-с… Так что, почтеннейший Фёдор Михайлович, вы уж разузнайте у ваших старших товарищей, каковы их мысли по поводу нашего с вами разговора.
Фёдор смекнул, что Губин, несмотря на искренний тон, мог быть провокатором. А потому ответил уклончиво:
- Да, я подниму вопрос о подпольной деятельности и возможной организации партизанского движения.
- Ну и хорошо. Жду вас на прежнем месте в следующую среду.
Они двинулись в разные стороны. Однако, не успел Федя пройти и двадцати шагов, как услышал оклик Губина:
- Ульянов, погодите!
Фёдор Михалыч развернулся и двинулся навстречу философу. Тот взял нашего героя под локоть и вновь принялся вещать:
- Нужно уяснить, что мы живём в военное время. Более того, в то время, когда обнажается фальшь наносной морали. Пора вспоминать безжалостную ницшеанскую мысль, срывающую покровы чудовищной лжи, которую очень многие доверчивые люди считали чуть ли не основой гуманизма. Система ценностей должна перестраиваться, и не стоит бояться того, что истины философии жизни покажутся слишком жёсткими. Вы, возможно, слышали, что пару недель назад все СМИ пестрели новостями о пятерых отважных людях, дерзнувших сбежать – и сбежать успешно - с Зоны.
- Да, слышал. Не понимаю, почему вы называете преступников, сидевших за убийство, отважными людьми.
- А вы сейчас поймёте. К вечеру того дня, когда был совершён побег, появились новые подробности. Во всех крупных системных изданиях объявили о том, что полицаи обещают миллион рублей тому, кто сдаст одного из беглецов – добавляя, что этот некто – отбывал срок за убийство «мясного короля». Нужно ли объяснять, что «мясной король», это не просто олигарх, а существо, уже не являвшееся человеком, по причине того, что дабы стать «королём» в этой и подобных сферах, нужно убить не одного человека, и не только конкурентов, но и членов их семей, подчас, и вовсе невинных людей. Стало быть, кем бы ни был бежавший, он не человека убил, а уничтожил разъедающую Землю плесень. Мы не знаем его мотивы, было ли это Робин-Гудством, местью за убийство «королём» близких его людей или «узаконенное» рейдерство, а может быть, просто личные счёты или даже жажда денег. Это уже второстепенный вопрос. Главное то, что этот человек – дерзнул сбежать из Зоны на свободу! Понимаете, в чём суть? Сбежать на свободу – это нынче удел людей, которых можно по пальцам пересчитать. Ведь мы все сидим на «Зоне», и, практически, никто даже и не помышляет реально сбежать на свободу.
- Вот как, - изумился Дядя Фёдор, - а ведь в этом вы абсолютно правы. Мы на «Зоне». Все. И сбежать на свободу никто не помышляет…
- Конечно! А, стало быть, человек, способный на такой поступок – это один из немногих, кто может подать пример миллиардам, забившимся на пока еще более-менее уютные нары. Более того, можно представить жадные глаза множества тех, кто прочитал заметку об обещанном миллионе. Они бы и задаром выдали. Потому что сами бояться свободы. Обыватель может возразить мне, что человека, сбежавшего из тюрьмы, которая официально называется тюрьмой, а стало быть, попавший туда за «противозаконное деяние», нельзя сравнивать с нами – семи миллиардами людей, сидящими на «Зоне», якобы, вынужденно и несправедливо.
- Многие же, даже не сравнят свою жизнь с Зоной и мыслей о свободе у них, в принципе, не возникает.
- В том-то и дело. А посему, во-первых, выдать за любые деньги так называемым «правоохранителям», человека, посмевшего и дерзнувшего выбраться на свободу – тягчайшее преступление в контексте именно две тысячи двадцать первого года, а соответственное предложение полиции, именно в нынешнее время, можно считать гнуснейшей провокацией. Во-вторых, действительно сложно сравнивать человека, способного на поступок, с нами, людьми законопослушными. И если вы, хотя бы, понимаете, что вы в настоящее время сидите на «Зоне», то поймите, также, что сидим мы здесь все, отнюдь, не несправедливо, а очень даже справедливо.
- Как это? Почему справедливо?
– Потому что мы позволили нас оккупировать без сопротивления, хотя и догадывались о факте оккупации. За предательство Духа, за то, что мы, как раз-таки, не уничтожили плесень – олигархов, депутатов, чиновников, опричников, ряженых в погоны и униформу убийц, за то, что мы – ссученные, купленные этой плесенью, молящиеся на неё, боящиеся её, пресмыкающиеся перед плесенью, готовые сдать ей тех, кто еще способен бороться за свободу – пусть даже только свою собственную. Ссученные – вот мы кто!
Через три дня Фёдор Михалыч встретился с Жоржем и подробно пересказал ему беседу. Магистр внимательно выслушал, задал несколько уточняющих вопросов, и высказал своё резюме:
- Губин абсолютно прав, когда говорит о необходимости пересмотра морали и нравственности. Это категории, как и многое другое – контекстуальны и зависят от множества факторов. Пример с Зоной и побегом – великолепен, и как раз, заставляет задуматься о том, что нравственные категории, которые ещё два года назад являлись вполне обоснованными и, к примеру, побег заключённого из колонии действительно можно было осуждать, то нынче тот же побег являет собой пример для всех нас – как метко выразился Губин – ссученных. То, что он выдумал про самоубийц, это, конечно же, абсурд. И не только потому, что это технически неосуществимо.
- Я подумал, что он провокатор.
- Вряд ли, хотя не стоит исключать и этот вариант, а потому твой осторожный ответ оказался наиболее адекватным. Скорее всего, его мышление остаётся в некоторой степени параноидальным – это не клинический диагноз, а указание на отсутствие гибкости, упёртость и недальновидность. Тут на днях в братской Беларуси случай произошёл как раз из этой серии. Там сейчас свирепствует местное КГБ. Сажают за любые вольнодумные комментарии в соцсетях, что, само по себе уже выходит за все берега. Так вот, к одному блогеру, написавшему о местной власти что-то не очень лестное, наведалась команда кгб-шников. А он, понимая, что будет убит на месте, встретил их выстрелами из ружья. И одного из ворвавшихся, по сути, бандитов в форме, уничтожил. И сам был убит на месте. Но это лишь предисловие. Главное событие произошло через два дня – на похоронах убитого кгб-шника. Некий генерал-лейтенант по фамилии, кажется, Кривоконь, дал интервью на камеру после похорон. Помимо прочего, товарищ генерал высказался буквально так: «За каждого убитого сотрудника милиции, кгб и других силовых государственных структур надо уничтожать по двадцать, а то и по пятьдесят человек». Так что идея Губина, связанная с самоубийцами – ассасинами – как минимум, глупа и опасна.
- Ого!, - присвистнул Фёдор, - таким образом на территории той же Беларуси, да и России, поступали только эсэсовцы.
- Ага. Возможно, конечно, что этот Кривоконь находился в состоянии аффекта, но это его не оправдывает, через него коллективное бессознательное элит – не только беларусских или российских, а мировых, проговорило очень важный тезис: в мире установлена фашистская диктатура. Точка невозврата пройдена.
ГЛАВА 7.
Испытай, завладев ещё тёплым мечом
И доспехи надев, — что почём, что почём!
Разберись, кто ты: трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его — не тебя, —
Ты поймёшь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал —это смерти оскал!
Ложь и зло — погляди, как их лица грубы,
И всегда позади вороньё и гробы!
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, с палачом, —
Значит, в жизни ты был ни при чём, ни при чём!
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
(Владимир Высоцкий)
Секс-шпионаж стар как мир. Корни истории уходят в далекое прошлое. Библейский Змий и Ева, Самсон и Далила, Цезарь и Клеопатра, Лукреция Борджиа, Мата Хари, Зорге и его японские женщины-агенты. Информация в каждом случае была получена именно через постель. Уже трудно вспомнить, кто придумал определение этому методу добывания информации, но оно укоренилось под названием «медовая ловушка». И если говорят: что, мол, у пьяного на уме, то у него и на языке, – то в постели разговорчивость повышается в высшей степени.
Шпионаж и секс идут рука об руку с библейских времен. Во второй главе Книги Иисуса Навина сказано: «И послал Иисус, сын Навин, из Ситтима двух соглядатаев тайно и сказал: пойдите, осмотрите землю и Иерихон. Два юноши пошли и пришли в дом блудницы, которой имя Раав, и остались ночевать там». В итоге Раав помогла соглядатаям скрыться от иерихонской стражи. Навин на основе полученных данных взял Иерихон штурмом и вырезал все его население, кроме Раав и ее родни. Можете представить сами, какую ценность представляла информация, полученная при помощи блудницы. Тайны под одеялами до сих пор остаются одним из направлений добывания политической и коммерческой информации. Это порой весьма эффективно срабатывает. Табличку «не болтай лишнего!» в изголовье постели никто еще вешать не догадался.
Первенство в сексуальной разведке принадлежит, безусловно, прекрасному полу. Хотя известны и случаи, так называемых, «голубых разведчиков». В частности, в начале Первой Мировой Войны, тайный сыск царской России воспользовался гомосексуальными наклонностями полковника австрийского Генштаба Альфреда Редля, который, в приступах страсти, выдал заброшенному к нему молодому «другу» очень много секретной информации.
Гораздо менее распространены истории, где добытчиком информации является гетеросексуальный мужчина, а источником – высокопоставленная женщина. И в этом вопросе Фёдор Михалыч оказался, можно сказать, одним из крайне немногих. Если бы автор, живописуя Дядю Фёдора двухлетней давности, там же намекнул на то, что сей маменькин сынок, спустя достаточно короткий срок, превратится в ловкого соблазнителя весьма высокопоставленных дам, то читатель вряд ли бы в это поверил. Усилия Анны-Марии, и её посвящение любовника в магию Эроса, произвели невероятный эффект. В предыдущей главе мы уже упоминали, что новоявленный ловелас, проведя несколько семинаров и деловых игр в Корпоративном Университете крупнейшего российского банка, не только за год с небольшим был принят там как свой человек, но и успел соблазнить сразу нескольких дам, занимающих ключевые посты и в Университете, и в самом банке.
Надобно отметить, что Жорж узнав о любовных похождениях ученика, оказался очень доволен. А, спустя несколько времени, поставил перед ним задачу. И вот уже Федя, кружась в эротическом танце над распростёртой под ним заместительницей банкира-цифровизатора всея Руси, доводит её до столь мощного наслаждения, что в промежутке между актами любви, используя, вдобавок ещё и гипнотические внушения, получает исчерпывающие ответы на всё, что интересует Жоржа, а, следовательно, и генерала Морковина, давно уже мечтающего основательно прижать ставленников Всемирного Экономического Форума (руководимого Клаусом Швабом и Биллом Гейтсом), окопавшихся в крупнейшем российском банке и вокруг него. Результатом шпионской деятельности Фёдора Михалыча становится резонансное уголовное дело, развернувшееся в октябре две тысячи двадцать первого года вокруг верхушки банка, а заодно и министерства образования, также уже обработанного цифровизаторами. Самого банкира-каббалиста, по понятным причинам, ни посадить, ни даже сместить с поста, пока невозможно, однако нос ему Морковин прищемил весьма крепко. Как минимум несколько месяцев сей фрукт не сможет сколько-нибудь существенно, как это замышлялось его хозяевами, влиять на повестку дел в России. И это уже – немалое достижение, ибо в конце двадцать первого года решающими могут стать не только месяцы, но, возможно, даже несколько дней.
И, всё-таки, Федя испытывает душевные терзания. Он до последнего момента не мыслил себя в роли профессионального циничного шпиона – увы, столь не похожего на романтические образы Максима Максимыча Исаева-Штирлица или Йогана Вайса из старого советского сериала «Щит и Меч». Конечно, он не любил женщину, которую сдал через Жоржа генералу Морковину, но, всё-таки, соблазнил её, пленившись её очарованием и находясь под действием некоторой влюблённости и влечения. Понимание того, что идёт – да-да, как бы для многих сие не казалось всё ещё невероятным - самая настоящая война, направленная на уничтожение и пленение народа, война неявная, но смертоносная, и того, что его высокопоставленная очаровательная любовница находится по другую сторону баррикад, на её совести сотни тысяч уже погубленных жизней и сломанных судеб, не говоря о заложенных на ближайшее будущее «бомбах», призванных унести ещё миллионы – это понимание, таки, явилось решающим для извлечения из неё показаний, обрекающих на арест. Однако, в очередной раз мировоззрение Фёдора дало трещины, из которых пробивались вопросы, отвечать на которые, да что там – отвечать, даже сознавать наличие этих вопросов - крайне сложно, неудобно, страшно и болезненно для любого человека, конечно, кроме тех, в ком собственно человеческое уже раздавлено верхними слоями Системы – механизмами власти и очень больших денег.
А тут ещё и звонок Радика…
Ещё весной Фёдору удалось, благодаря хорошим отношениям с проректором и, конечно же, коммуникативным технологиям, устроить Радика, не окончившего полный курс Вильнюсского Европейского Гуманитарного Университета, студентом и, одновременно – старшим лаборантом в Московский Химико-Технологический Университет, где Фёдор Михалыч и сам до середины лета и перехода в Корпоративный банковский Университет, подвизался, а возлюбленную студента – Регину – туда же - преподавателем культурологии.
Более того, Фёдору удалось так обставить дело, что обоим удалось избежать вакцинации. Что касаемо их отношений, то разница в возрасте взяла своё - насытившись друг другом сполна и, обретя тот опыт, что был необходим каждому по своим причинам, с начала лета Радик и Регина уже не жили вместе. Регина без труда нашла ухажёра в лице топ-менеджера одной компании средней руки, занимающейся рекламной деятельностью, что, кстати, оказалось весьма на руку всем ученикам Жоржа для набора участников семинаров и онлайн курсов, на которые Магистр возлагал большие надежды в деле подготовки кадров для расшатывания идеологии глобализма, с одной стороны и, воспитание новых людей для команды Агасфера – с другой.
Радик, в свою очередь, получив за полтора года эротические навыки, благодаря общению с опытной женщиной много старше его, переключился на поиски приключений со студентками-сверстницами, в чём весьма преуспел. Он и поселился для этого в студенческое общежитие Университета. И вот поздним ноябрьским вечером, когда Федя расположился на коврике, приготовляясь к комплексу упражнений, дабы хоть как-то уравновесить изрядно расшатавшуюся, несмотря даже на навыки психофизической регуляции, нервную систему, раздался звонок от Радика. Голос студента звучал тревожно:
- Фёдор, помнишь мы недавно еще обсуждали новый закон о массовой эвакуации?
- Да, а что случилось?
- Похоже, начались первые учения. Надеюсь, это пока пробные попытки, для мониторинга реакций электората, однако и это уже очень тревожно.
- Да говори ты по сути, что у тебя стряслось?
- Два часа назад к нам в общежитие проникли люди в камуфляже, заявив, что они являются сотрудниками Роспотребнадзора. Без стука - в некоторых комнатах даже вышибая двери, врывались к студентам, заявляя, что в общежитии обнаружено несколько случаев ковида, а посему нам всем необходимо немедленно собрать вещи и загрузиться в автобусы. Ребята в шоке – эти люди в камуфляже и масках не изволили предъявить никаких документов и, буквально стояли над душой у каждого, покуда мы собирали вещи и грузились в автобус. К тем, кто пытался сопротивляться, требовать документы или пытаться звонить в полицию, применяли силу и отнимали телефоны. Лично я смекнул, что оказывать сопротивление бесполезно, в случае чего – убежать-то я смогу, но мне важно понять, как всё это будет разворачиваться.
- Где ты сейчас?
- Нас отвезли на четырёх автобусах в какой-то пансионат – где-то в районе Зеленограда, причём взяли всех, кто находился в корпусе – и привитых, и непривитых. Всего около ста человек. Размещение, впрочем, ещё куда ни шло – четырёхместные номера с душем и туалетом, двери комнат закрыты, выдали по бутылке воды и пачке печенья, с завтрашнего дня обещали трёхразовое питание и измерение температуры. Сказали, что через две недели отпустят - после получения отрицательного теста, естественно. Холодно только – отопления в корпусах нет, лишь один обогреватель на комнату, это при нулевой температуре на улице. А через две недели уже будет декабрь и, по всем прогнозам – холода. Так что, боюсь, заболевших будет немало – это ради нашего здоровья-то и безопасности.
- Суки!, - произнёс Фёдор, после чего смачно выругался. Затем добавил, - держись, Радик, я на связи, звони два раза в день. Как только Жорж проявится, я ему сообщу – вытащим тебя, надеюсь.
- Лады, я-то спокоен. Даже интересно.
- Вечера, однако, перестают быть томными, - бормотал Фёдор Михалыч, нервно прохаживаясь по комнате взад-вперёд, - надеюсь, что пока еще действительно идут лишь первые опыты и изучение реакции населения, и Радику пока ничего страшного не грозит, да и в случае чего у нас есть возможности его отбить. Но, по большому счёту, лавина уже запущена, у подонков, возомнивших себя богами, всё идёт по чёткому плану, и война вот-вот перейдёт к следующей – гораздо более жёсткой фазе.
Слегка успокоившись, он решил никого не будить и до завтрашнего дня не тревожить из-за Радика. Вера в эти дни была в Питере, Аня жила в двух кварталах, но к ней Федя отправится завтра утром или пригласит к себе, Юре, Актёрычу, Наине и Регине тоже стоит сообщить новости завтра, и то, только после связи с Радиком – не ранее полудня. Сейчас важно войти, насколько это возможно, в ресурсное состояние, а затем лечь спать.
Он садится на коврик и принимается медленно перетекать из одной асаны в другую, сопровождая процесс глубоким дыханием и всё более углубляющейся концентрацией внимания на ощущениях разогрева и образах цветовых сфер в теле, постепенно расширяющихся и растворяющих самоё ощущение тела в необъятном звёздном пространстве.
В восемь утра Фёдор Михалыч уже бодр и свеж – вечерняя практика произвела мощный эффект, не только успокаивающий, но и приведший к заполнению всего его существа особым ощущением упругости, силы и резко возросшими возможностями. Федя принимает контрастный душ, делает ещё один короткий комплекс упражнений и, позвонив Ане, договаривается с ней о встрече и принимается готовить завтрак.
Приходит Аня, они завтракают, пьют чай - Федя рассказывает ей про то, что произошло с Радиком, а также про свои ощущения надвигающейся лавины:
- Мысль моя мечется и не находит ответа на многие вопросы. Для меня очевидно, что идёт война, направленная на уничтожение огромного количества людей – всё по сценарию Апокалипсиса. Но то, что абсолютно ясно мне, тебе, всей нашей команде и еще, может быть нескольким миллионам людей на Земле, вовсе не очевидно миллиардам. У подавляющего большинства просто не хватает объёма внимания – оно отобрано у них заблаговременно, путём стандартизации образования и насаждения гаджетов. Поэтому, сейчас они уже не в состоянии собрать в единую картину разрозненные паззлы мозаики. Война-то идёт, и очень хитрая – психологическая – танки не ездят и бомбы не взрываются. Но ведь уничтожение людей возможно и без этих старомодных эффектов. Умело сфокусированные вбросы в информационное пространство направлены также на смертельные поражения и увечья. И, как я вижу по обсуждениям в соцсетях, люди негодуют по каким-то отдельным поводам, и считают победой добра над злом какие-то частные разоблачения, служащие, во-первых, для отвлечения от главного, а во-вторых, для прямого или косвенного запугивания. Многие до сих пор считают интернет свободным пространством. А я вижу, что любые вбросы информации на каналы, имеющие аудиторию большую, чем 10 тысяч, осуществляются как раз в формате этой войны.
- Ты сейчас какие темы имеешь в виду?, - по мере слушания, Аня погружалась в медитативное состояние.
- Да вот, взять пример просочившейся информации о массовых пытках в российских колониях. Многие считают, что само оповещение об этом – уже победа героев, сумевших вывезти записи пыток заграницу. А дело-то не в том факте, что пытки существуют - это старо как мир, а в том, что слив этой информации в медиапространство допущен и, более того, поощрён к обсуждению. Пространство инета очень тщательно контролируется, в том числе, и так называемое - оппозиционное. Всё, что попадает в медиапространство в ходе психологической войны с населением, рассчитано очень ювелирно. Основные причины невиданного роста смертности две тысячи двадцатого – двадцать первого годов связаны, прежде всего, с нагнетанием атак на психику и психосоматику - путём двойных приказаний, ятрогении, запугивания и множества других приёмов психологической войны. Именно эти тщательно спланированные атаки вызвали подскочившее на порядки количество инфарктов, инсультов, онкологии, самоубийств и стремительно падающего иммунитета – всё это говорит о точности поражающих информационных приёмов. И вот делается, к примеру, акцент на пытках, с попутным спектаклем о том, как власти журят тех, кто их разоблачил.
- Те, кто разоблачил не обязательно выполняли их задание, - заметила Анна.
- Верно, но обернуть этот слив на свою пользу – для психотехнологов - раз плюнуть, иначе тему бы закрыли - интернет, вопреки распространенному мнению, тотально управляем, а то, что, вдруг, выходит из контроля – тут же ставится на службу циничным целям Системы. Поэтому, в случае с появлением информации о пытках, подавляющему большинству не нужна реальная швабра – многие, кто эмоционально вовлечён - уже заёрзали на виртуальных швабрах, а вкупе с другими вбросами - близки, как минимум, к нервным срывам, а, стало быть - уже не бойцы. Вот и вся нехитрая технология. А вовлечены очень многие, ибо вот уже больше года на повышенном градусе эмоций каждый второй написал, репостнул или прокомментировал в соцсетях что-то, за что, так или иначе, подсознательно или явно ждёт наказания в виде тюремного срока. А тут ему, как раз, швабру в заднице у заключённого показали. Им же только и нужно многих уложить с летальной или инвалидной психосоматикой, а из тех, у кого здоровье покрепче - выбить волю и дух.
- И что из этого следует?
- Что следует – не знаю, но кипит мой разум возмущённый!
- И в смертный бой идти готов - если уж продолжать словами из той же песни?
Оглушающее молчание. Федор, вдруг, ощутил озноб и сильное сердцебиение, но не от страха – его лихорадило от предчувствия какой-то догадки. Следующими словами Аня усилила это чувство, после их произнесения бешено пульсировало уже не только сердце, но, казалось – всё пространство комнаты:
- Помнишь загадочные слова Иисуса из десятой главы «Евангелия от Матфея»: «Не мир я вам принёс, но меч»? И ключевые строки из «Откровения Иоанна»: «И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нём называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим. Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого. Он был облечен в одежду, обагрённую кровью. Имя Ему: «Слово Божие». И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облечённые в виссон белый и чистый. Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы». Ведь если мы уже попали в этот замес, то и выход стоит искать в том же сценарии. И в этих словах Иоанна и Матфея выход указан – действовать мечом.
Фёдор Михалыч, вдруг вспомнил июнь две тысячи двадцатого, тот момент, когда он с Жоржем ехал в Карелию, рассуждая о законах, правах, желании и табу. Тогда Учитель сказал ему: «Твоя мечта – Смерть. Ты ведь о ней всё время до нашей встречи думал? Только не с той стороны ты о Ней думал. Мечтал, как будто, о самоубийстве, а желание твоё и табу с другой стороны. Тебе не жертвой быть суждено, а палачом!» И чуть позже добавил: «Пока у тебя на это права нету, да и в ближайшие несколько месяцев оно точно ещё останется недоступным. А там видно будет. Пока ты просто вывел в сознание свою драму желания и табу, а стало быть, окончательно перестал быть одержимцем. Можешь допускать на эту тему любые фантазии – это будет открывать твой сердечный центр. А ежели ситуация в стране нагреется до белого каленья и совпадут контекст, время, место и ты сможешь вместить в себе Харона, то получишь свой шанс на трансгрессию и переход от личного к трансперсональному бытию». Выходит, что это время настало?
Аня понимала, что с ним происходит – ведь следующей ночью после приезда в Карелию он рассказал ей про тот разговор и свои ощущения от него. Пространство продолжало пульсировать, но дискомфорта уже не было, напротив, волна оргастического жара распространялась из груди Фёдора, взрывая окружающее пространство. Мозг ещё пытался бороться с этим внутренним императивом, да, как ни странно это для многих может прозвучать – это было удивительное переживание «звёздного неба над головой и нравственного стержня внутри», проявившегося во всей мощи своего сияния. Но мозг пытался бороться, для него всё это представлялось бредом, кощунством, дьявольским искушением:
- Послушай, Аня, я не раз с той памятной поездки возвращался к словам Жоржа о том, что я призван был палачом, да и само моё знакомство с Мэтром началось с его рассказа о его собственной попытке трансгрессии через роль палача. Его тогда прервал Фулканелли. Но я всё время упирался в замкнутый круг. В тысяча семьсот девяносто третьем году был казнён Людовик шестнадцатый, обвинённый в заговоре против собственного народа. Затем казнили его супругу Марию Антуанетту. Обвинителями выступили Жак-Рене Эбер и Антуан Фукье-Тевиль. Эбера и Тевиля через год на гильотину отправили Робеспьер и Сен Жюст. Их, в свою очередь, казнили термидорианцы. А несколько тысяч голов, которые полетели из-под гильотины вместе с этими шестью за три года Революции? Или здесь в России: Ленин и Троцкий, свергнув самодержавие, казнили царя и его семью. Сталин, по сути, сместил Ленина, выслал, а затем убил Троцкого, затем Бухарин и Рыков голосовали за казнь Зиновьева и Каменева, а самих Бухарина и Рыкова уничтожил Ягода. Ягоду расстрелял Ежов, Ежова – Берия, Берию – маршалы Конев и Жуков, которых затем Хрущёв практически отправил в ссылку. И это лишь малая часть подобных круговращений в истории человечества. Око за око, зуб за зуб. Треугольник Карпмана: Жертва-Спаситель-Преследователь – вращающаяся карусель с переходом из одной роли в другую. И нет этому конца… Действовать их же методами? Насилие рождает насилие.
Аня улыбнулась, блеск её глас обволакивал Федю, и, вдруг, клубок остающихся в голове противоречий, лопнул, будто его и не было:
- Это про другое, про революцию как борьбу за власть. Там, где борьба за власть – Преследователь будет казнить Жертву, а затем сам становиться Жертвой. Сейчас же совсем иное. Губин ведь уже говорил, да и писал про партизанское подполье. Так вот – когда идёт война, война циничная и беспощадная, лживая и мерзкая, приправляемая обманными лозунгами, то остановить её мирным путём невозможно. Насилие, которое действует с плотоядной улыбкой из-под тишка, можно остановить только явным и прямым насилием.
- Ну вот, это же замкнутый круг!
- Нет, это не революция, не борьба за власть, и не террор. Это освободительная священная война. Когда в тысяча девятьсот сорок первом фашисты стояли под Москвой, никому и в голову не могли прийти идиотские идеи писать к ним обращения, составлять петиции, апеллировать к закону, выходить на пикеты или митинги. Нет, фашистов уничтожали как могли и кто только мог. Сейчас фашисты уже захватили страну. Хитростью и магией слов они ежедневно уничтожают десятки тысяч людей. Стало быть, нужна ответная магия. И тот, кто решится ликвидировать, да, именно физически ликвидировать фашистов, стереть их с лица Земли навсегда, не оставив от них даже памяти – тот не бандит и не террорист, а воин-освободитель. В наше время, увы, подпольщик-партизан, как верно выразился Губин. Подменены все определения, и, прежде всего, их нужно вернуть на своё место.
- И что же, мне нужно прийти в банк и набросится с ножом на банкира? Это будет моим последним действием, никем не понятым, да еще и нелепым, ибо его охрана успеет меня перехватить. У народа даже ружей сейчас практически нет…
- Но ты же владеешь оружием, гораздо более мощным, чем пули, танки и даже ракеты. И это даже не миллиметровые радиоволны. Ты маг, ученик Мага, и тот, кто обучает магов.
- Ты думаешь, что в их распоряжении нет сотен и даже тысяч гораздо более искусных магов, которые их защищают и могут уничтожить тех, кто решит восстать именно на этом уровне? За два года они напитались силой миллионов уничтоженных ими людей. Также как и фашисты, устаивавшие массовые казни и сожжение пленных в концлагерях перед каждой значимой битвой. Кровавый оккультизм власти. Весь сталинский террор был организован оккультистом Кобой по тем же правилам и для тех же целей – укрепить власть.
- Но в итоге-то они все были погребены под обломками былого величия. Да и величие ли это было. Ведь и сталинские палачи и гитлеровские были исполнены нечеловеческим ужасом, оттого и творили весь этот запредел. Сейчас также. Но сильные маги сейчас окружают лишь самую верхушку, тех, кого мы даже не знаем. Но и мы покамест не будем целиться в них. Нам нужно показать тем, кто действительно хочет жить, а не прозябать в рабстве, что и они могут воспрянуть духом.
- Что же ты предлагаешь?
- Поискать первую сакральную жертву среди тех, кто является простым продажным исполнителем, тех кого, кстати, сами же кукловоды презирают, но до поры используют в качестве своих инструментов. Тех, кто, нарушив клятву Гиппократа, наследуют доктору Менгеле.
Фёдор в задумчивости открывает ноутбук, открывает несколько закладок, скачивает десяток фотографий и отправляет их на принтер. Вновь присев к столу, тасует колоду из этих фоток. Со стороны это напоминает кадры из фильма «Семнадцать мгновений весны», где Штирлиц раскладывает четыре фотографии – Гиммлера, Геббельса, Геринга и Бормана, размышляя над тем, кто из них мог пойти на сепаратные переговоры с Западом. Из рук Фёдора Михалыча выпадает одна фотография. Это доктор Постников. Чуть ли не на каждой второй рекламной страничке в официальных новостных лентах вылезает портрет этого мерзавца, который не только призывает к поголовной вакцинации ядом замедленного действия, но и насылает на публику заклятия, в которых любой медик или психолог с ещё не промытыми мозгами найдёт состав преступления – явная ятрогения – суггестия, исходящая от человека в белом халате – жреца таинственной науки о жизни и смерти – медицины: «вас ждёт инфаркт, если…», «инсульт хватит вас когда…», «вы умрёте от последствий диабета после…». Ему ли не ведать последствий, вызванных этими словами у десятков тысяч впечатлительных людей, продолжающих до сих пор верить в медицину, как в благо, и без того доведённых до полного истощения и паники подельниками Постникова?
- Первым будет этот, - медленно изрекает Фёдор. Он не чувствует к врачу-убийце ни ненависти, ни даже малейшего негодования. Просто знает, что этому существу следует завершить своё существование, - что делать дальше?
- А дальше мы приступим к магии Эроса. Запомни его лицо в деталях. Когда мы с тобой подойдём к предчувствию оргазма, нам нужно будет удерживаться на этом уровне столько времени, сколько тебе будет необходимо для того, чтобы во всех подробностях увидеть, как его настигает Смерть. И в этот момент – перестать сдерживать оргазм и всецело отдаться ему.
Анна, помимо этого, напомнила Феде ещё несколько очень существенных деталей, известных ему, впрочем, еще по прежним их урокам. Однако автор, по понятным причинам воздержится от того, чтобы распространяться об этих деталях широкой публике. Впрочем, без должной тренировки именно в магии Эроса, изложение этих дополнительных инструкций бесполезно даже для опытных ведьм и колдунов. Ведь основа магии – чистый безличный Эрос, в том числе, отнесённый и к жертве манипуляции. Как писал Джордано Бруно – маг действует не из личной корысти, а из любви.
Фёдор не помнит, сколько времени они с Аней любили друг друга. Может быть, полчаса, а может быть – час или даже больше. Никогда еще его движения не были столь бережны, осторожны и нежны. С образом доктора всё вышло само собой, безо всяких усилий, после чего влюблённых охватил взрыв невероятной огненной сферы. Пульсирующим сгустком, томительно медленно и, вместе с тем, почти мгновенно распространялся этот сгусток из самого центра их существа, ставшего единым, во все стороны, обрушивая все представления о мире, жизни, боге, о самом «я» - за пределы всего, что можно описать образами и, тем более, словами. И этот взрыв длился, длился и длился…
Они очнулись вместе в один момент, будто бы вброшенные из ниоткуда в свои тела, пережив то, что не подлежит никакому описанию – ужасное и восхитительное, неизбывно живое и столь же яростно убивающее знание, память о котором растворялась, будто вода в песке. Понадобилось несколько минут глубокого и быстрого дыхания, дабы прийти в себя. Банальностью будут слова о том, что это было несравнимо даже с самой первой их близостью. Часа два ещё, отдышавшись, они лежали, обняв друг друга, в дремотной неге.
Затем Федя заснул, а Аня, заботливо укутав его одеялом, неторопливо оделась, затем поцеловала спящего в губы и отправилась к себе.
Фёдор Михалыч проснулся лишь на следующий день. Проснулся и сразу сел в кровати. Голова ясная, тело упругое и бодрое. Взглянул на часы: одиннадцать утра. Вот ведь, незадача! В два часа у него встреча с ректором в Корпоративном Университете, а ехать дотуда часа три с половиной. Ректор пунктуален и не любит опозданий. Впрочем, пошёл он к чёрту! Он, Фёдор, больше не работает там, потому что не хочет. Всё, что ему нужно было там сделать, он уже совершил. Даже звонить и предупреждать не станет, равно как и отвечать на звонки из Университета. Нужно подумать о Радике, ведь вчера, когда пришла Аня, Фёдор выключил телефон. Дозвонившись до юноши, узнал, что у того всё относительно спокойно – измеряют температуру, кормят, поят, дистанционное обучение продолжается, даже принесли ещё один обогреватель в комнату. Тем не менее, теперь нужно посоветоваться с друзьями. Прежде всего, с Алексеем, как самым опытным и давним учеником Жоржа. Актёрыч обещает прибыть часам к четырём, а до того времени Федя неторопливо, с наслаждением принимает душ, разминается на коврике, медитирует, выпивает чашку кофе с сыром и сервелатом, затем идёт в супермаркет и выбирает всё самое вкусное. Не торопясь, готовит обед.
Актёрыч приходит ровно к четырём часам. Они вместе обедают, размышляя о том, как вызволить Радика. Как бы между прочим, Актёрыч сообщает новость:
- Ты слышал, наверное, что скандально известный подонок - доктор Постников вчера вечером был убит?
- Как?!!, - Дыхание остановилось. Постепенно из самого центра груди вновь, как и вчера, начинает взрываться огненная сфера неописуемого наслаждения - на грани безумия. Актёрыч, поглощённый поеданием жареных баклажанов и куриной ножки в соусе карри, первоначально не обращает внимание на Федино состояние и продолжает рассказ:
- Этот мерзавец топил за вакцинацию. Вчера вечером в своей клинике он читал очередную лекцию о пользе вакцин, и пришла на эту лекцию с большим букетом цветов женщина. Женщина как женщина, лет тридцати пяти, но у неё на днях муж умер сразу же как поставил вакцину. Через пять минут после укола кони двинул. А решился вакцинироваться, наслушавшись Постникова. И вот лекция завершена, гул аплодисментов, к светилу медицины направляется эта дама, дабы вручить цветы. Протягивает букет и вынимает из него длинный острый ножик. И чик прямо в сердце доктору. Как там у Корнея Чукорвского: «Взяла и клюнула Таракана, вот и нету великана. Поделом великану досталося. И усов от него не осталося». Каково, а? Женщину, конечно, тут же повязали, да и в прессе подробностей не пишут, я от надёжных знакомых узнал - как всё это случилось. Постой, Федя, что с тобой?
Фёдор поднимается со стула в состоянии оргазмической истомы, затем вновь садится, сотрясаясь в беззвучном смехе. Затем, вдруг, внезапно придя в очень серьёзное состояние, громко говорит, схватив Актёрыча за руку и сотрясая её:
- Алексей, это не женщина убила Постникова, это я, понимаешь – я! Женщина лишь исполнитель. Сработало! Первый пошёл.
Актёрыч вскакивает из-за стола и кричит:
- Ты что, идиот, что ли?!!, - затем вынимает из кармана смартфон, открывает на кухне, где они обедали, кран до полного напора воды, кладет смартфон рядом с краном и жестом приказывает Феде сделать то же самое со своим телефоном. Далее Алексей тащит недоумевающего товарища в ванную комнату, где тоже включает до упора все краны. И лишь после этого делает глубокий вдох-выдох:
- Ты что, никогда не замечал, что перед нашими общими встречами я всегда вынимал телефон и оставлял его либо в ванной, либо где-нибудь в прихожей под одеждами, заворачивая его, к тому же, в фольгу?
- Вроде бы, видел, но не придавал значения. Да что толку? Сейчас девяносто процентов людей и власть материт и говорит, что в голову взбредёт безо всяких мер конспирации. Что ты, вдруг, так забеспокоился? Тем более, что я имел в виду не то, что я знал эту женщину и заказал ей Постникова, как киллерше. Я сделал это магически, с помощью Ани…
- Ну вот всё это ты теперь на Лубянке расскажешь! И про магию тоже, они очень любят именно такого рода истории. Хвала богам, Жорж что-то почувствовал и вчера велел Ане немедленно вылетать в Будапешт. Она тебе что, не звонила?
- Да, утром было три пропущенных вызова, я звук отключал. Перезванивал ей – но «абонент находится вне зоны доступа». Наверное, была в уже в воздухе. А что, собственно, случилось?
- Эх, голова ты садовая! Это, конечно, моя вина – нужно было мне и сегодня телефон в ванную положить, да как-то не счёл я разговор про Радика чем-то, выходящим за то, что и так на Лубянке знают. Их эти мелочи нашей жизни мало занимают – за двенадцать лет я уже изучил сферы их пристальных интересов.
- Слушай, причём тут Лубянка? Я понимаю, что слушают всех, но твои опасения, право, похожи на паранойю.
- Увы, душа моя!, - Актёрыч развёл руками, а глаза его увлажнились. И это не выглядело игрой, - помнишь в первый день нашего знакомства зашла речь о предательстве?
- Да, ты тогда заявил, что предал Жоржа, а он в ответ лишь рассмеялся.
- Ну так вот. В две тысячи восьмом году мы все находились в России. И, вдруг, меня арестовывают – подбрасывают ствол. Везут на Лубянку, рассказывают, что давно уже наблюдают за нашей деятельностью, но им нужен стукач, приближённый, как говориться, к телу Жоржа. Если я не соглашаюсь – три года за хранение ствола, но это бы ещё ничего, ежели бы за тем стволом глухарь не числился.
- Не понял, что за глухарь?
- Убийство не раскрытое. И полетел бы я сизым голубем куда-нибудь в Мордовию лет на двадцать. Признаться, долго я не колебался и даже не задался мыслью, что следователь блефует, рассчитывая на быстрый испуг. Сломался я сразу же. Подписал все бумаги, что мне всучили. И стал – о-с-ве-до-ми-те-лем. Меня предупредили, что в группе есть ещё один смотрящий, и, если я попытаюсь рыпаться и вести свою игру, меня легко уберут. А так дали полную свободу действий, и даже возможность сопровождать Жоржа в любую страну.
- И ты стучал на Жоржа?
- Два года – не смея признаться. Но Магистр, конечно же, догадывался и гнал пургу в моём присутствии. Знал и обо всех жучках, которые я и второй осведомитель ставили ему и, как потом оказалось, и мне. В две тысячи десятом представился случай выйти из зоны внимания второго смотрящего и всех приборов – я раскаялся, ожидая проклятий. Но Жорж просто рассмеялся, а наши отношения ничуть не испортились.
- А кто второй осведомитель?
- Тот был в чине капитана. От него окончательно удалось отбиться уже в Вильнюсе. Когда шесть лет назад Жорж помог мне занять пост полковника литовской полиции, я подстроил ситуацию так, что того капитана в Литве посадили за шпионаж. За нами продолжали следить, но старинному другу и, между прочим, тоже ученику Магистра, генералу Морковину удалось постепенно перевести кураторство над нашей группой под своё крыло. А с две тысячи восьмого по две тысячи пятнадцатый Жоржу приходилось вести тройную игру необычайной сложности. Но это его только забавляло, он ведь обожает трудности и риск на грани. Кстати, потому и с генералом в феврале двадцатого года пришлось устраивать такие меры предосторожности для личной встречи с Жоржем.
- Хорошо, это я понял, но если нас ведёт Морковин, то сейчас-то ты почему так испугался?
- Летом Морковин вытащил Голгофского из очень дурной и опасной истории – ты же знаешь, как это было. И, видимо, он, при этом, как-то засветился, потому как, несмотря на то, что он, считай, почти третий по весу человек в Конторе, его положение сейчас весьма неустойчиво. Копают под него очень серьёзно. А мой телефон с две тысячи восьмого не просто прослушивают на всякий случай – он на специальном контроле, а теперь уже двойном – не только людей Морковина, но и его противников. Так что, твои крики о том, что это ты, дескать, заказал мерзавца-доктора - повод для того, чтобы нас всех повязать и принудить к тому, чтобы мы и генерала сдали. А кроме него в России нынче настоящих патриотов на должностях подобного уровня – всего-то три-четыре человека. Так что, считай, что мы с тобою вообще всю надежду хоть на какое-то светлое будущее провалили.
- Так может быть, сейчас же в аэропорт, сделаем экспресс тест на ковид, и куда-нибудь подальше, хоть в Бразилию, где пока ещё дышать хоть можно?
- Не вариант. Давай пока несколько дней будем сидеть тихо. Может быть, минует нас чаша сия… Короче, занимайся пока, насколько это возможно спокойно, своими делами, дней через пять может проявиться Жорж, он-то и скажет, что делать дальше. А я сейчас помчусь к Юре, его предупредить нужно.
ГЛАВА 8.
И над степью зловещей
Ворон пусть не кружит.
Мы ведь целую вечность
Собираемся жить.
Если снова над миром грянет гром,
Небо вспыхнет огнем,
Вы нам только шепните, -
Мы на помощь придем!
(Роберт Рождественский)
Долго сидеть спокойно не удалось. Фёдор успел лишь созвониться с Анной, сообщившей, что она находится в Будапеште и, по словам Жоржа, вскоре там должны собраться все остальные, в том числе и он – Федя. Наина Карловна не брала трубку, и лишь сообщила через смс, что мучается сильными болями в области желудка. А вечером того же дня, около семи часов Фёдор Михайлович вышел из дома, дабы немного прогуляться и собраться с мыслями. Возле дома к нему подошли двое в штатском и, предъявив синие корочки сотрудников ФСБ, предложили, не совершая лишних движений, проследовать с ними. Надобно отметить, что реакция нашего героя на действия шпиков оказалась весьма оригинальной. В нём, вдруг, проснулось озорство и, одновременно, сознание какой-то силы, дающей ему ощущение превосходства над представителями системных структур. Он всегда боялся столкновения с силовиками, и даже опыт ловкой манипуляции сотрудниками ГИББД в Карелии не убрал этот страх полностью – во-первых, тогда режиссировал, всё-таки, Жорж, а во-вторых, тот случай был единственным. Сейчас же, положение выглядело гораздо более серьёзным, но, как ни странно, именно это и дало, вдруг, полное освобождение от страха и чувство безграничной свободы маневра и куража.
Демонстративно подняв руки вверх, Фёдор громко воскликнул фальцетом, привлекая внимание прохожих, так что два молодых человека, шедших неподалёку, остановились, один из них вытащил телефон и начал видеозапись. Кроме них, ещё человек десять стали озираться:
- Граждане, на ваших глазах разыгрывается трагедия! Опричники винтят узника совести, дабы увезти его на расстрел в подвалы Лубянки. Тридцать седьмой год вновь в России!
Отважные сотрудники госбезопасности, не ожидавшие подобной реакции и не рассчитывавшие на привлечение внимания прохожих, несколько сконфузились:
- Фёдор Михайлович, прекратите это ребячество, вы лишь усугубляете своё положение. Кричите – не кричите, мы всё равно доставим вас туда, куда нужно.
- Прошу заметить, - продолжал голосить Федя, - я не оказываю ни малейшего сопротивления и отдаюсь в руки российского правосудия, не в силах сдержать свой восторг! Ведь именно наша Фемида – самая фемидистая во всём мире!
В этот момент его затолкали на заднее сиденье чёрного мерседеса. Сотрудники расположились по бокам, Один из них, тот, что сел справа, рявкнул:
- Хорош паясничать, вы не в цирке!
- Разве, - изумлённо заметил Фёдор, - а вы разве не знакомы со знаменитой шекспировской сентенцией: весь мир цирк, а люди в нём – бедные Йорики?
Конвоиры молчали. Автомобиль проехал метров пятьсот и свернул на Садовое кольцо. И тут тот, кто сидел на переднем сиденье, повернулся вполоборота. Доброжелательностью его взор, отнюдь, не светился:
- Можешь не сомневаться, ублюдок, в очень скором времени из тебя получится натуральный Йорик. А я лично на твой череп в гробу надену шутовской колпак.
- Смею заметить, - реагировал задержанный, - в гробу черепа ещё не будет. Череп образуется примерно через полтора-два года. Но, ежели вам это доставит удовольствие, вы, конечно же, сможете сделать эксгумацию летом двадцать третьего года и натянуть колпак. Уверен, что руководство кладбища не станет вам противиться. А для полного эффекта рекомендую воспользоваться случаем и, взявши мой околпаченный череп в руку, прочесть над ним знаменитый монолог Гамлета и заснять на видео для домашнего просмотра. Я выпишу вам разрешение на это, я – добрый человек.
- Сева, угомони это пидора!, - раздалось с переднего сиденья.
Севой, видимо, звали того, кто сидел слева от Фёдора, и угомонить буяна он должен был отработанным ударом локтя в поддых. Должен был, но не смог. Фёдор Михалыч, охвативший вниманием всё внутреннее пространство автомобиля, в этот момент ощутил, что, как и тогда, в Карелии, ему удалось «вписаться в стаю» и даже стать ею. Этого оказалось достаточно, чтобы обездвижить и Севу, и его товарища, сидевшего справа. Вероятно, у Феди вполне бы хватило сил, чтобы остановить машину, вылезти из неё и, удерживая всех конвоиров и водителя в оцепенении, скрыться. Сдержав себя от этого порыва, он сообразил, что триумф освобождения долго бы не продлился. Очнувшиеся сотрудники спецслужбы незамедлительно бы объявили перехват и, спустя максимум полчаса, беглеца всё равно бы взяли – гораздо большими средствам и намного жёстче, на это его сил бы уже не хватило. Вторым доводом явилось то, что, скорее всего, он не единственный, кого взяли – наверняка, Актёрыч и Юра уже либо в застенке, либо по пути к нему. Владеют ли они такими же сиддхами, каковая открылась у него, Фёдор не знал, но даже, если и владеют, то тоже, скорее всего, не в безграничных масштабах. Стало быть, самым разумным решением является пока экономия сил.
Спустя час, не понеся никаких телесных повреждений и даже без наручников, Фёдор Михалыч сидел в кабинете следователя в Юго-Восточном отделе ФСБ на улице Прямикова. Доставили его в кабинет прямо из машины. Грубиян, сидевший на переднем сидении, остался возле вертушки, а Сева с напарником провели задержанного на второй этаж. Перед входом в кабинет вновь возникла заминка: Фёдора должны были обыскать, поставив лицом к стене и лишь после этого запустить к следователю. Но, опять же, неведомая сотрудникам сила не дала им возможности осуществить сие предписанное порядком действие. Застыв на месте, они удивлённо переглядывались. Федя спокойно снял куртку, всучил её второму конвоиру и обратился к Севе:
- Не извольте сомневаться, оружия не имею. У меня другие средства для самообороны. Сева, сделайте милость, доложите следователю, что я имею честь посетить его.
Ошарашенный Сева постучал в дверь, зашёл и находился там минуты три. Затем дверь кабинета вновь отворилась – первым из кабинета вышел Сева, за ним вскоре появился молодой человек лет тридцати в дорогом тёмно-синем костюме. Фёдор успел заметить, что, переходя через порог, молодой человек достаточно ловко поменял своё состояние. Обворожительно улыбаясь, он всплеснул руками и нараспев произнёс:
- Рад видеть вас в добром здравии, дорогой Фёдор Михайлович! Ждал вас. Ждал с нетерпением и волнением. У нас тут о вас легенды ходят, как же-с! Пожалуйте, - галантным жестом пригласил задержанного войти, - располагайтесь на стуле и не обессудьте, что не предлагаю вам кресло, к сожалению, финансирование даже у нас не позволяет барствовать, а уступить вам своё я не имею права по уставу. Меня называйте Андрей Андреевич.
Федя вошел в кабинет. Обстановка кабинета вполне соответствовала той, что показывают в фильмах: стол, покрытый зелёным сукном, на нём лампа и даже чёрный телефон в старинном стиле. Только вот, вместо бумаг и папок – ноутбук. На стене над креслом следователя – рамка с фотографией президента, на стене справа – портрет Дзержинского. Плотные бардовые шторы закрывали окно. Наш герой сел на стул, вальяжно закинул ногу на ногу – состояние расширенного сознания и присутствия силы устойчиво держалось – и не дав сыщику водрузиться в своё кресло, изрёк:
- Андрей Андреич, не в службу, а в дружбу, попросите принести мне кофейку со сливками и что-нибудь покушать, я сегодня ещё не ужинал и, признаться, не знаю, сколь долго продлиться наша беседа.
Андрей Андреевич чуть приоткрыл рот и поднял бровь, но быстро взял себя в руки и вновь вошёл в первоначальный образ:
- Вы меня, батенька, опередили, я, право, как раз намеревался вам предложить, да несколько замешкался. Увы, время позднее, кофе будет не заварной, а из кофемашины, а вот насчёт покушать… в буфете, пожалуй, еще остались пирожки. Выбор невелик, но что ж поделать. Вы с капустой предпочтёте или же с луком и яйцом?
- И тот, и другой. Пускай подогреют.
- Не извольте беспокоиться, сейчас распоряжусь, - нажал кнопку под столом, - лейтенант, принесите кофе со сливками и подогретые пирожки с капустой и луком. Кофе, пожалуй, два.
Возникла пауза. Следователь насвистывал мелодию какого-то шлягера из девяностых и постукивал в такт пальцами по столу.
- Так-с, - произнёс он задумчиво, спустя минуту, и вновь замолчал. Федя отдал должное подготовке сотрудника Конторы: отличная игра, незаурядные актёрские приёмы, владение состояниями. Только он успел об этом подумать, как Андрей Андреевич взял иной тон:
- Гражданин Романов, давайте к делу! Опустим формальности. Вы, вероятно, знаете почему вы оказались здесь?
Фёдор вздрогнул: они знают его первую фамилию, стало быть, допрос может завести очень и очень далеко, и это лишь начало. Это понимание привело к тому, что на несколько секунд он утратил расширенное сознание и ощущение силы. Удалось, однако, внутренним усилием вернуть ясность и способность к вариациям поведения и отсутствию страха, но контроль над ситуацией в целом он потерял. Нужно сохранять расслабление, постепенно входить в кураж, может быть, тогда вернётся и сила.
- Догадываюсь. Подделка паспорта. Каюсь, я не Ульянов, а действительно Романов.
- Не валяйте дурака! Будь за вами лишь этот грешок, вами интересовался бы следователь прокуратуры. К нам попадают по иным причинам. Говорите, Романов, не молчите!, - следователь перешёл на крик и стукнул ладонью по столу.
- Андрей Андреич! Ну зачем эти дешёвые приёмчики. Кстати, где же кофе и пирожки? Когда я голоден, то и говорить сложно, я же интроверт.
Андрей Андреич неожиданно смягчился:
- Да, действительно, приём дешёвый, изъезженный и знакомый ещё по фильмам про царскую охранку, не так ли?
- Кофе когда принесут? А то я и уснуть могу.
- Ах да, кофе, - вновь нажал кнопку, - лейтенант, ну что там с кофе и пирожками?
В ту же секунду отворилась дверь, и молодой человек в форме внёс поднос с двумя чашками «Американо» со сливками и пирожками. Поставил на стол и удалился. Федя взял чашку, отхлебнул кофе, надкусил пирожок. Затем уставился в глаза следователю. Не отводя взгляда:
- Пока я кушаю, будьте любезны изложить свою версию. Кратко и без экивоков.
Можно лишь догадываться о тех процессах, что кипели во внутреннем мире Андрея Андреевича. Борьба самолюбия и необходимость выдерживать роль, провал выбранной стратегии и, следовательно, резкий удар по самооценке человека, привыкшего ломать подследственных в течении первых же минут, судорожный поиск новых ходов. Однако, следователь, несмотря на молодость, действительно прошёл отличную школу и, в считанные секунды, взял себя в руки:
- Извольте, сударь. Приятного аппетита. Я, безусловно, изложу вам свою версию, однако нам с вами потребуется присутствие ещё одного человека, - потянулся к кнопке под столом, - лейтенант, приведите Михайлова.
Фёдор насторожился. Алексея и Андрея он знал по другим фамилиям. Кто бы это мог быть? Не позволяя себе напрячься и вывалиться из расширенного состояния сознания, сосредоточившись на вкусе кофе и пирожков, он принялся, к тому же, замедлять мысли, направляя их, попутно, на описание того, что происходит: «я от-ку-сы-ва-ю ку-со-чек пи-рож-ка, зу-бы мед-лен-но смы-ка-ю-ю-т-с-я…».
Минут через пять дверь отворилась, и лейтенант ввёл Алексея Максимовича. Стараясь не смотреть на Фёдора, тот опустился на табуретку справа от последнего. Глаза его, как успел заметить наш герой, были красными, плечи бессильно опущены, правая рука забинтована, лицо отёкшее. Видимо, произошло что-то, что Фёдор Михалыч никак не мог ожидать. Господи, только не дать себе напрячься, только сохранять состояние! «Я на-чи-на-ю в-ра-щать гла-за-ми по ча-со-вой стрел-ке…».
В эту минуту в кабинет ещё раз вошел лейтенант – он внёс ещё один стул и поставил его возле двери. Когда лейтенант удалился, дверь вновь отворилась, на пороге появился невысокий пожилой человек лет шестидесяти пяти, в генеральской форме. Его седое лицо показалось Феде знакомым – похоже несколько раз он видел этого человека года три назад по телевизору – родители в Праге постоянно смотрели российские новостные каналы. Андрей Андреевич вскочил:
- Здравия желаю, Сергей Васильевич!
Генерал вяло махнул рукой и опустился на стул возле двери:
- Работайте, капитан, не обращайте на меня внимания.
- Слушаюсь, - отрапортовал следователь, затем, повернувшись к Фёдору и Алексею, развёл руками, - случай ваш необычный, для меня, можно сказать, экзамен. Итак, Романов, вам знаком гражданин Михайлов Алексей Максимович?
- Мы знакомы, - тяжёлым голосом, лишённым хоть каких-то элементов актёрской игры, ответил Алексей.
- Я Романова спрашиваю!, - повысил голос следователь, - вам, Михайлов, я слова пока не давал.
- Знаком, конечно, знаком, - отвечал Федя, вновь зачерпнувший куражу, - давайте, гражданин капитан, ввиду исключительности вопроса, минуем детали стандартного протокола. В случае необходимости заполним их задним числом. Вы, верно, хотите узнать, причастен ли я к убийству гражданина Постникова? Отвечу сразу – причастен, хотя гражданку, совершившую нападение на доктора, никогда не знал, не общался с ней и даже не имею понятия как она выглядит.
- Хотите сказать, что вы внушили ей инструкции на расстоянии? Следователь прокуратуры, скорее всего, вам бы не поверил, но здесь другое учреждение. У нас тоже есть специалисты, способные передавать инструкции дистанционно, так что меня этим вы не удивили. Допустим. А в каких отношениях вы состояли с гражданином Хейтиным? С Жоржем, как вы его называете?
- В любовных!, - выпалил Федя и зашёлся смехом. Актёрыч тоже улыбнулся. Ему придало силы то, как держался Фёдор Михалыч. Голос его вновь обрёл оттенки мелодекламации:
- Андрей Андреич, душа моя! Десять лет жизни готов отдать, дабы вы поверили, что Жорж к этому делу вообще не имеет отношения!
- Я не давал вам слова!, - следователь вновь сорвался на крик, - а отдадите вы не десять лет жизни, а двадцать, а то и все двадцать пять, и не мне, а работе на лесоповале!
Фёдор выдержал паузу, набранный им кураж позволил ему начать хотя бы немного управлять ситуацией. Прежде всего, он смягчил капитана, вызвав у последнего состояние, похожее на то, что возникает после второй рюмки коньяку. Затем заявил:
- Я ничего не внушал гражданке, убившей Постникова. Даже на расстоянии. Я же говорил уже, что я даже не представляю, как она выглядит. Я просто создал схему этого события, а затем оно уже с неизбежностью случилось.
Андрей Андреич, пребывая в слегка размякшем состоянии, присвистнул:
- Вот как? Ну что же, так оно, может быть, и лучше. Это уже не в моей компетенции, это дело специалистов, которым я вас передам. Если вы, конечно, согласитесь с нами сотрудничать. Вы человек опасный, и правильнее всего было бы ликвидировать вас без суда и следствия. Но, повторюсь, если вы согласитесь с нами сотрудничать, мы готовы оставить вам жизнь.
- А почему бы и нет? При условии, что вы отпускаете меня и Алексея Максимовича на свободу. Можете поставить круглосуточное наблюдение. Тогда я готов работать на вас. Я ведь правильно понимаю, что мне нужно будет кого-то ликвидировать?
- Конечно. Только совсем-то на свободу мы вас выпустить не сможем, но и в тюрьме держать не станем. Поселим загородом, в хорошем месте. Двухкомнатный коттедж со всеми удобствами, хорошее питание, баня и бассейн на территории. Да, за высоким забором, но территория для прогулок тоже вполне достаточная – метров триста в диаметре. А вот, что касаемо гражданина Михайлова, то с ним у нас разговор особый. Правда, вы можете помочь и ему.
- Каким образом?
- Я знаю, - следователь кивнул в сторону Алексея, - что для осуществления…, эээ, процедуры, вам нужна женщина. Её нужно будет вернуть в Россию, и она поселится вместе с вами. Но, для того, чтобы никто из вас не пострадал, в том числе и из тех участников вашей шайки, кто пока ещё находится на свободе, первую работу вы выполните здесь.
- И на кого вы хотите нас вывести?
- Вы уничтожите Жоржа Хейтина! Тогда вас с Анной мы переведём в загородный дом со всеми удобствами, Алексея Максимовича выпустим с условным сроком, а остальных и вовсе не станем трогать.
- Зачем же трогать Жоржа?, - Фёдор добавил капитану ещё одну «дозу», - давайте прямо сейчас начнём, например с вас! С этим я и один справлюсь. Хоть прямо сейчас.
- Не-ет, - засмеялся Андрей Андреич, - так не выйдет. Допустим, что на меня у вас силёнок хватит. Ну а дальше-то что? Вас тут же придётся ликвидировать. Безо всякой магии, традиционным способом. А вместе с вами и Алексея Максимовича. А в течении двух дней – и всех остальных.
- Дайте мне подумать, - Фёдор почувствовал, что его загнали в тупик. А вместе с тем и сила, позволявшая ему контролировать ситуацию, постепенно начала таять.
Тут, вдруг, заговорил генерал:
- Андрей Андреевич, я, пожалуй, выскажусь. Вы любезно рекомендовали меня как экзаменатора, поэтому, воспользовавшись этим сравнением, я хочу сделать несколько замечаний. В целом вы ведёте работу неплохо – на твёрдую четвёрку, но я бы отметил несколько ошибок в вашей работе. Вы слишком мягки с Романовым. Уж не боитесь ли вы, что он один, без специальной настройки и без женщины, о которой вы упомянули, видимо, со слов Михайлова, может причинить вам какой-то вред? Смотрите, как он вальяжен. Жёстче нужно, капитан, жёстче! Дайте ему минут тридцать на размышления как вернуть эту женщину и продолжайте настаивать на ликвидации Хейтина. Сделает – будем с ним работать дальше. Откажется – ничего страшного. Свяжитесь со мной через полчаса, я пришлю наших медиков – сегодня же сделаем первую инъекцию, затем поместим в тюремную больницу на месяц, проколем полный курс – никакой особой силы у него и в помине больше не останется, а дальше и марать руки о него не будем, передадим в прокуратуру всю компанию – и в лагерь пожизненно. А с Хейтиным уже разберёмся и без них. И ещё, меня удивило, Андрей Андреевич, что вы не поставили главное условие – рассказать всё, что они знают про Морковина, а затем оформить это как официальные показания. И никаких послаблений! Понятно, капитан?
- Слушаюсь, Сергей Петрович!
- Ну и работайте. Я буду на связи – через полчаса, максимум, час – доложите, - генерал поднялся со стула, намереваясь покинуть кабинет.
Фёдор Михайлович похолодел. Мало того, что он потерял контроль над ситуацией, но и вообще всё рушилось. Все силы уходили на то, чтобы хоть как-то справиться с подступающей внутренней истерикой. В этот момент прозвучал твёрдый голос Актёрыча:
- Постойте, Волобуев! Александр Михалыч, я кое-что напомню вам про Гришкявичуса.
Генерал Волобуев, назвавшийся прежде Сергеем Петровичем, пошатнулся и ухватился за ручку двери. Капитан бросился к нему, усадил на стул, расстегнул ворот. Налил из графина стакан воды, протянул. Генерал жадно отхлебнул два глотка и упёрся уже твёрдым взором в Алексея:
- Что вы там мелете? Капитан, кто с ним работал?
- Его вербовал двенадцать лет назад полковник Захаров. Он сейчас в отставке, но все дела по Михайлову и группе Хейтина переданы были Морковину, а с июля этого года – вашему полковнику Крюкову и мне. Я тщательно изучил это дело. Там нет никаких намёков на пересечение с вами.
- Полноте, капитан, - голос Актёрыча набирал мощь, - когда я работал заместителем начальника полиции Вильнюса, именно мне было поручено прослушивать все переговоры генерала Волобуева с полковником литовских спецслужб Гришкявичусом, касающиеся распределения наркотрафика идущего из Афганистана через Москву в страны Балтии. Очень любопытные, доложу я вам, переговоры!
- Молчать! Капитан, этих двоих немедленно в подвал. Ликвидировать! Выполняйте!
- Слушаюсь!, - Андрей Андреич потянулся к кнопке под столом, но Алексей Максимович опередил его, вскинув здоровую руку вверх и тем же твёрдым голосом произнеся следующее:
- Стоп! Плёнки с записью переговоров – в надёжном месте – за пределами России и Прибалтики. Я знал, что они рано или поздно пригодятся. Эти записи – в сейфе у моих высокопоставленных друзей из дипломатических кругов. У меня с ними договор - раз в неделю я должен выходить с ними на связь, и не из тюрьмы, а с воли. Более того, за мной наблюдают их люди в Москве, назвать которых я не смогу даже под пытками и специальными инъекциями, просто потому, что я их не знаю. Так вот, если я, вдруг, исчезну, для них это будет сигналом к публикации этих материалов. И, даже несмотря на то, что сейчас творится в мире по части аферы, исходящей из ВОЗ, публикация эта вызовет мировой скандал. И полетит не только ваша голова, но и голова вашего шефа. Капитан и те, кто нас сейчас слушает и пишет – ваши люди, с ними вы договоритесь. А вот с моими знакомыми – увы!
Волобуев побагровел. Вновь отхлебнул воды. Откашлялся. Перевёл взгляд на Фёдора Михайловича:
- Капитан! Михайлова в одиночную камеру, я с ним завтра поговорю – к двенадцати часам дня перевезите его ко мне на Лубянку. А этого, - генерал указал на Фёдора, - связать, заклеить ему рот и отвести в мой личный автомобиль. Он во внутреннем дворе, вот ключи. Действуйте!, - с этими словами Волобуев поднялся и вышел, громко хлопнув дверью. Капитан вызвал лейтенанта и тех троих, что доставили Фёдора в это здание и отдал распоряжения. Фёдор и Алексей успели обменяться взглядами, исполненными уважения друг к другу и прощания.
Заднее сидение генеральского джипа. Рот заклеен скотчем, руки связаны за спиной. Сам генерал за рулём, кроме них двоих в машине никого нет. Ехали часа два с половиной. Сперва с мигалкой, видимо по Москве, затем, судя по очень высокой скорости, по какому-то шоссе еще около получаса. И вот уже минут сорок по просёлочной дороге – несколько раз генерал даже выходил из машины, брал лежащую под задним сиденьем, на котором лежал Фёдор, лопату и, матерясь, принимался разгребать какие-то завалы.
Похоже, приехали. Волобуев открывает дверь и выталкивает Федю из машины. Достаёт пистолет, разрезает ножом верёвку, связывавшую руки пленника и снимает скотч, которым был заклеен его рот. Фары включены. Высвечивается небольшая полянка в тёмном лесу. Тихо падает мокрый снег. Генерал закуривает, смахивает перчаткой снег с пенька и садится на него.
- Что происходит?, - спрашивает Федя.
- Ты слишком много знаешь и, тем более, дай тебе волю – много можешь. А здесь – хоть криком кричи – никто не услышит. Возьми лопату и выкопай вон там, возле двух берёзок, яму, - направляет на Фёдора Михалыча пистолет.
- Что, я себе ещё и могилку должен выкопать? Да пошёл ты нахуй, старый гондон! Сам копай или стреляй прямо здесь!
- Не-ет!, - шипит Волобуев, - ты у меня сам выкопаешь!
Видимо для генерала это далеко не первый случай, и в этом месте находится его личное кладбище. Более того, Александр Михалыч знает одну очень важную закономерность, которая стала известна ему, вероятно, сперва теоретически – от коллег по заплечным делам, а затем и практически, по собственному опыту. Это касается поведения приговорённых к смерти в последние десять-двадцать минут их жизни. Впрочем, те, кто смотрел видеозаписи реальных казней, возможно, тоже обращали внимание на странную покорность приговорённых. Если всё равно умирать, то не лучше ли встать с колен и попытаться вступить хоть в какую-то борьбу с палачом? Успеть хотя бы по яйцам ему звездануть – почему никто не пользуется этой возможностью? Это лишь в художественных фильмах приговорённый может кричать или пытаться бежать, а в реальной ситуации – стоит молча – на некоторых видео, где, к примеру, исламисты, поставив обречённых на колени, ещё минут десять-пятнадцать читают молитвы. А жертвы отрешённо стоят на коленях, даже не шевелясь и не стеная, покуда, наконец, не раздаются выстрелы.
В начале двухтысячных, когда в прокате появились видеокассеты с записями фильмов «Лики смерти» и «Шокирующая Азия», Фёдор Михалыч не раз пересматривал подобные сцены. И всякий раз удивлялся этой странной, с точки зрения нормального человека, покорности. Может быть, этих людей, ввиду съёмок, чем-то обкалывали? Ответ прозвучал из уст Димки Бирюкова – того самого Фединого однокурсника, упомянутого в первой главе, который гонялся за Госпожой Смертью по множеству «горячих точек». Дмитрий рассказывал о том, что тот, кто хоть раз побывал в бою – неизбежно превращается из материалиста в идеалиста. Он явственно видит и чувствует, что Смерть – это живое Существо. И оно заглатывает человека задолго до того, как перестаёт биться его сердце. Сам Димка множество раз встречался с этим явлением. Те, кого через десять-пятнадцать минут, вдруг, «случайно» достанет пуля снайпера, вдруг странным образом вываливались из общего фона марширующих бойцов, становились рассеянными и, как казалось со стороны, начинали «витать в облаках». Дима даже показывал фотографию – группа бойцов на перекуре – одного из них через десять минут убьёт шальная пуля. Фёдор моментально догадался – кого именно. Чуть расфокусировав зрение при взгляде на это фото, можно было отчётливо увидеть, что этот человек по каким-то неописуемым словами свойствам, тем не менее, видным глазу, отличается от всех остальных. Более того, первые минуты подобной отрешённости вполне можно заметить и у себя – опытные бойцы интуитивно ловили это состояние и волевым усилием одёргивали себя, меняли фокус восприятия и оставались живы после ожесточённой перестрелки.
Вспомнив об этой особенности, Фёдор Михалыч отметил – и тут практика работы с вниманием и изменёнными состояниями сознания при медитациях не прошла даром – что его состояние, несмотря на всё пережитое и ситуацию, в которой он оказался, не похоже на описания, приведённые Димкой Бирюковым. Стало быть, вполне вероятно, что Волобуев не убьёт его сегодня. Либо он просто хочет его, Федю запугать, либо удастся бежать или… Почему бы не взять лопату и не начать копать? В конце концов – лопата – неплохое оружие и, если, вдруг, пистолет даст осечку, то тогда не генерал ликвидирует Фёдора, а Фёдор забьёт генерала лопатой. Все эти рассуждения проносятся в голове героя за несколько секунд, после чего, изобразив отрешённую покорность, он берёт, таки, лопату, и принимается копать. Место, указанное Волобуевым – болотистое, копается достаточно легко. Генерал курит вторую сигарету и, на всякий случай, из предосторожности держится на расстоянии пяти-семи метров от своей жертвы. Сейчас, если броситься на него с лопатой, тот успеет выстрелить. Значит, нужно продолжать копать.
Где-то неподалёку раздаётся хруст веток. Волобуев, продолжая держать Фёдора на прицеле, оборачивается, но ничего не видит – слепят фары. Да и мало ли что там может хрустнуть, может быть, зверь какой-то пробежал. Однако, Волобуев занервничал:
- Всё, хватит, бросай лопату, - кричит он Феде и приближается к нему.
Но тот не слушает приказания. Вот он – момент истины! Или же все эти состояния – ошибка, фантазия Бирюкова, и сейчас он – Фёдор Михайлович, погибнет?
- Саша, остановись и брось пистолет! Иначе мне придётся пристрелить тебя!, - это голос Сергея Леонидовича Морковина.
ГЛАВА 9.
И вот художник предстал перед белёной
Стеной, быть может (я не исключаю),
Необозримой, втайне размечая
Громаду, чтобы кистью неуклонной
Вместить весь мир, Всю пестроту и цельность:
Весы, татар, ворота, гиацинты,
Ушмаль и якорь, стеллажи и лабиринты.
Поверхность заполнялась. И Фортуна
Венчая щедро труд его несладкий,
Дала творцу увидеть завершенье.
Навеки покидая мир подлунный,
Он различил в туманном беспорядке
Своё точнейшее изображенье.
(Хорхе Луис Борхес)
Волобуев бросает пистолет на землю и, матерясь и суля Морковину угрозы, поднимает руки вверх. Сергей Леонидович показывает тому фрагменты видеозаписи неудавшейся попытки совершить самосуд и убийство, которую ему удалось заснять. Однако, и сам Морковин этим поступком может выдать себя с головой. Он предусматривал такой вариант развития событий, поэтому за несколько недель отправил жену и детей по путёвке в Дубай, откуда они уже вылетели в Лондон. У Морковина и Фёдора остаётся лишь один вариант спасения от российских спецслужб – немедленно отправиться в аэропорт, сдать экспресс-тест на ковид и срочно вылететь за рубеж. Три часа ехать до аэропорта, ещё три – ждать результата анализа. Фёдора в аэропорту Домодедово будет ждать Жорж. Через девять часов они успевают на прямой рейс авиакомпании «Wizz Air» до Будапешта, где их встретит Аня. Морковин полетит с двумя пересадками: в Москве он, дабы не вызвать лишних подозрений, возьмёт билет до Минска – туда и обратно, в Минске – до Стамбула, и лишь оттуда отправится в Лондон, дабы там, по примеру десятков эмигрировавших из России бывших офицеров ФСБ и ГРУ, продолжать свою игру против мирового глобализма и писать мемуары. Его рейс до Минска отправляется через восемь часов. Времени, с одной стороны, впритык, с другой, нужно как-то задержать Волобуева – если взбешённый генерал доберётся до любого населённого пункта раньше, чем через девять часов, то даже, несмотря на наличие компроментирующей видеозаписи, он успеет отдать приказ о задержании беглецов.
Фёдор Михайлович предлагает замочить мерзавца, ведь на его счету множество убийств, однако Морковин отклоняет это предложение. Суд Линча для него несовместим с честью офицера. В итоге, решают привязать Волобуева к сиденью его же машины, прострелить колёса, а телефон генерала положить так, чтобы сам он не смог до него дотянуться. Его хватятся на Лубянке около полудня и обнаружат местоположение по сигналу телефона. Итак – в запасе у Фёдора и Морковина больше двенадцати часов. Покидая это гиблое место, Морковин снимает с глушителя волобуевского Джипа радио-маячок, по которому он давно уже отслеживал местонахождение генерала. Не исключено, что на его Лэндровере также установлены подобные маячки, но, кто не рискует – рискует ещё больше. К тому же, в первом же населённом пункте, они оставят машину Сергея Леонидовича, и возьмут такси до Домодедово. Кстати, для Феди у Морковина ещё один подарок – загранпаспорт с шенгенской визой на имя Фёдора Михайловича Рождественского.
- Как вы узнали где я нахожусь?, - спрашивает Фёдор Михайлович генерала, когда они выезжают на шоссе.
- Лейтенант, который приносил кофе – работает на меня. Чёрт!, - плюётся Морковин, - знал бы ты, как мне самому ненавистны все эти хитросплетения византийской интриги! Но без, порой, очень жестких интриг, в этой стае шакалов невозможно выжить…
- А что с Алексеем, и где Юра?
- Плохо… Алексей Максимович вечером, после общения с тобой поспешил к Юре. Люди Волобуева как раз получили запись вашей беседы, прерываемую шумом воды. Волобуев сам сейчас едва держится в своём кресле – слишком много дури натворил из служебного рвения. Президент всерьёз подумывает об его отставке. Вот он и рвёт задницу, стремясь заработать очки на громких разоблачениях. Чуйка у него неплохая, а вот мозгов не было и нет. Под меня он давно уже копает, да и под группу Жоржа. Но до сих пор его замы – кстати, гораздо более умные, чем он, понимали, что даже часть той информации, которая им поступала от идей вашей команды – даже то, что Жорж допускал слить – полезна для обмена с пятым отделом…
- Это с теми, кто занимается разработками в области парапсихологии?
- И не только ими, но сейчас не об этом. Волобуев, получив странные сигналы про тебя, кинулся демонстрировать энтузиазм, смекнув, что тут у него есть шанс одном махом одолеть и меня, и Жоржа. Тебя поджидали на улице, а вот к Юре решили ворваться в квартиру. Почему именно так – не знаю. Иногда в этом отделе жребий бросают – кого как брать. Лучше бы всё выпало наоборот. Юра-то еще как только приехал в Москву, купил через Даркнет девятимиллиметровый пистолет-автомат «Клин». Серьёзная штуковина и дорогая. Как раз на такой случай – у него прадед прошёл через сталинские лагеря, чудом избежал расстрела, семейные притчи о лагерных беспределах сыграли свою роль. Юра знал, что, выполняя задания Жоржа, рискует попасть на нары, и зарёкся, что ежели за ним придут – лучше погибнуть, но забрать с собой в могилу хотя бы нескольких подонков. Так, собственно, и вышло…
- Что? Юру убили?, - слёзы покатились из Фединых глаз, Тело затряслось в рыданиях. Всё напряжение этих безумных дней прорвалось наружу. Морковин молчал, ждал пока он успокоится. Когда Фёдор затих, произнёс:
- Юра герой. Уничтожил пятерых ублюдков, предавших страну и свой народ. Алексея ранили – прострелили руку, ну и избили, конечно, жёстко. И на месте, и уже в отделе. Трудно представить, как он сумел ещё держаться на допросе.
- Он действительно знал про то, что Волобуев курирует наркотрафик в страны Балтии.
- Знал. От меня. Волобуев-то после моей поездки в Палангу чуть с ума не сошёл – думал, гнида, что я ездил для того, чтобы у него этот канал отобрать и на себя перевести.
- Значит, никакой записи его переговоров не существует?
- У моих ребят есть записи встреч его заместителей с полковником Гришкявичусом. Судя по тому, как задёргался Волобуев, Алексей попал в точку, у него и самого, видимо, нос в дерьме. Но записей именно его переговоров не существует. Здесь Максимыч блефовал…
- Что же с ним теперь будет?
Морковин шумно вздохнул:
- Не знаю. Мне его уже не вытащить. Всё, что я смогу сделать, это опубликовать из Лондона видеозапись того, как он пытался расстрелять тебя, да записи переговоров его заместителей по наркотрафику. Ну и, как только доберусь до Стамбула – пошлю ему личное сообщение, дабы припугнуть, чтобы он не дёргался. Скорее всего, скандал вокруг этой истории ускорит его отставку. А отставка таких людей – это, фактически, приговор, и он это знает.
- Почему?
- Жесткие законы криминального мира. Он очень много знал про своё начальство. Уберут его с помощью какого-то яда, который не обнаруживается при вскрытии или ещё как-то.
- Вы имеете в виду «Новичок»?
- Ну что ты? «Новичок», полоний и всё, что оставляет следы – это для резонансных показательных наказаний. А для того, чтобы вызвать острую почечную недостаточность у пожилого человека, достаточно гораздо более простых веществ, которые, как говорилось в одной шутке с долей шутки – в любом хозяйственном магазине купить можно. Волобуев сам большой специалист по такого рода ликвидациям.
- Так что же будет с Алексеем?
- Вся надежда на отставку Волобуева, либо, хотя бы на то, что он испугается моих угроз и на время затихнет. В лучшем случае Алексей получит лет пятнадцать за пособничество террористу - Юре. Конечно, я организую для него лучших адвокатов, но никаких гарантий при нынешнем положении дел нет… А тебя найти было несложно. Лейтенант мне сообщил сразу, как только тебя привезли в Управление на Пермякова. Далее все записи так называемого допроса дублировались и сразу же поступали ко мне. А радиомаяк на бампере волобуевской машины, мои люди установили ещё летом.
- Спасибо вам, товарищ генерал!
- Теперь уже – бывший генерал, - улыбнулся Морковин.
Фёдор нашёл Жоржа возле окошка компании «Wizz Air». Морковин снабдил Федю банковской картой, на которой лежало около пятиста тысяч рублей, но билет он купил только на себя. Заодно, приобрёл куртку и рюкзак. Старик жил по принципу «без денег и границ», поэтому он лишь узнал много ли свободных мест на рейс до Будапешта и какие это места. Такую информацию обычно не предоставляют, если пассажир не купил билет, но это ведь Жорж… Оказалось, что в хвосте самолёта свободно больше двадцати мест. Можно было спокойно лететь, оставалось лишь сдать тесты, пройти погранконтроль и проверку ручной клади. Отрицательные тесты на ковид Феде выдали сразу, даже без забора мазка – старику достаточно было лишь взглянуть пристально на медсестру – та, нарушая все инструкции, сама побежала в лабораторию и вернулась с нужной бумагой. Магистру тест был не нужен, он никому его предъявлять и не собирался. Было любопытно наблюдать, как он, человек, уже несколько десятков лет не имеющий никаких документов, проходит мимо камер, которые как раз в это время отключаются, как руками не замечающего его пограничника открывает вертушку на паспортном контроле. Затем, вместе с Фёдором они прошли через зал, где люди складывают на конвейер свои вещи и проходят через магнитную подкову – их не видели ни сотрудники, ни камеры, ни сканнер – Фёдор, как удивлённый мальчишка, прошёл через сканнер три раза и, несмотря на наличие в руках только что купленного смартфона – сканнер не издал ни одного звука, а проверяющие – мужчина и женщина – смотрели, как будто, сквозь него.
Не сразу Фёдор Михалыч заметил, что старик очень устал после этих процедур. Возможно, если бы рядом в этот момент находились Аня, Наина, Алексей или Юра, они бы удивились и обеспокоились от того, что те фокусы, которые Магистр мог демонстрировать сутками напролёт, сейчас отняли у него столько сил. Фёдор же наблюдал пассы с погранцами и приборами впервые, и счёл, что сильная усталость после них – дело обычное. Старик даже отказался завтракать, и Фёдор оставил его отдыхать в зале вылета, а сам отправился в кафе и дьюти-фри.
Позавтракав и купив в дьюти-фри вина и шоколадок, нашёл Учителя в отдохнувшем, как ему показалось, состоянии, и сразу же набросился на него с вопросами:
- Жорж, а где Наина?
- Вчера вечером её увезли в больницу с прободением язвы – она, ведь, тоже включилась в отработку истории, происходившей с тобой, Алексеем и Юрой. Операция прошла ночью, сейчас состояние средней тяжести. Похоже, что ещё несколько месяцев она будет очень слаба. Жаль, давно я предупреждал её поумерить своё пристрастие к острым блюдам.
- Но почему же ты, ты – для которого нет ничего невозможного, не исцелил её? Почему не остановил силовиков перед квартирой Юры, почему не вытаскиваешь Алексея с Лубянки? Неужели ты всего этого даже не предвидел?
- Предвидел, - сухо ответил старик, - более того, друг мой, я знал, что с каждым из вас происходит во всякий момент.
- И не вмешался? Но почему?, - Федя не заметил как люди в зале испуганно оборачиваются на его крик.
- Не шуми, пожалуйста. Помнишь, у Кастанеды есть строки о четырёх врагах человека Знания? Похоже, - он улыбнулся так, что на душе у Фёдора, вдруг, стало очень тепло, - я встретил своего четвёртого и последнего врага, и сейчас моих сил хватает лишь на то, чтобы танцевать свой танец с Госпожой Смертью.
- Как? Ты собираешься нас покинуть? Когда?
- Ну не пугайся ты так! Я останусь до тех пор, пока не выполню все задачи, которые ещё очень-очень давно перед собой поставил.
- Сколько времени это займёт?
- А это только от тебя теперь зависит. Может быть, лет десять-двадцать мне ещё понадобится, а может - всего несколько дней, - при этих словах старик хитро подмигнул Феде, и у того отлегло от души. В конце концов, человек, способный пройти через границу без паспорта и отключить следящие камеры в Аэропорту, по уровню личной силы даст фору любому здоровяку. А то, что эту силу ему нужно расходовать уже только на себя – это возлагает на него, Федю гораздо больше ответственности – нужно уделять ежедневным тренировкам больше времени, а многие практики выполнять прямо на ходу.
В самолёт Жорж проник абсолютно беспрепятственно – просто прошёл мимо камеры и двух проверяющих билеты и паспорта, затем двинулся в конец салона, сел к окну и сразу же погрузился в сон. У Фёдора из подобного рода трюков пока получалось лишь, не надевая маски, ходить во все учреждения и ездить в общественном транспорте. В самолётах к этому вопросу относятся гораздо серьёзнее, чем, скажем, в маршрутке, но и здесь всё прошло спокойно. Стоило проводнице, проходящей мимо него, заметить нарушение предписаний Непотребнадзора, как внимание её тут же рассеивалось и перескакивало в другую сторону, и она забывала про «нарушителя».
В Аэропорту Будапешта Фёдору удалось таким же макаром обойти вопрос о наличии ПЦР теста. На всякий случай, бумага с подтверждением отрицательного теста лежала в заднем кармане брюк, но предъявлять её не пришлось – стоило Фёдору догадаться, что пограничник собирается задать вопрос о тесте, он перехватил взгляд служивого, затем, в течении трёх секунд зеркалил движения его зрачков, и, в завершении операции, резко взглянул наверх, а затем вниз, указывая взором на паспорт и печать. Пограничник послушно поставил штамп и открыл вертушку. Магистр же даже не смотрел на пограничника. Он просто шёл на вертушку и, в нужный момент, сотрудник погранслужбы инстинктивно нажал кнопку, открывающую проход.
На выходе их встречала Аня, а чуть позже появились Голгофский и Софи, прилетевшие тем же утром из Стамбула. После объятий помянули Юру, а затем, вместе сконцентрировав внимание на образах Алексея, Наины и Радика и удерживая их по пять-семь минут, добавляли к каждому образу поток того архетипа из мифологии, который мог придать каждому из них сил и ресурсов для решения конкретных задач: Алексею – Зевса, Кроноса и Немезиду, Наине – Велеса, Радику – Гермеса.
Нужно было решить вопрос с проживанием. У Голгофского и Софи были сняты на Букинге просторные двухкомнатные апартаменты в Старом Городе, где решено было собираться всем вместе – Жорж обещал рассказать что-то очень важное, о чём он до сих пор ещё никому из присутствующих не говорил. Аня уже жила в двухместном номере на одной из главных улиц города – проспекте Андраши, к ней вписался также и Фёдор. Все они ожидали, что Магистр воспользуется своим обычным способом выбора квартиры и заселения туда – тем более, хотелось поприсутствовать при этой операции, дабы перенять состояние и алгоритм действий. Из них всех только Аня несколько раз видела как это происходит. Но случилось непредвиденное – Жорж, печально улыбаясь, признался, что сейчас у него мало сил для подобных манипуляций и попросил снять для него какой-нибудь номер. Голгофский моментально отозвался:
- У нас с Софьей двухкомнатная квартира, в обеих комнатах кровати, столики и кресла. Располагайся у нас в любой комнате, мы займём вторую. Или, если хочешь, заселяйся в наши апартаменты, а мы легко найдём себе на «Букинге» что-нибудь поблизости?
- Меня вполне устроит первый вариант, - произнёс старик, - предлагаю сегодня всем посмотреть город, а завтра у нас насыщенная программа – после обеда встретимся в больших апартаментах, я кое-что вам поведаю, а ближе к полуночи двинемся в замок, находящийся в парке Варошлагет.
- Жорж, а что сейчас с Губиным, - спросила Анна, - давно не видела я его зажигательных речей?
- Похоже, после резонансной публикации о современном подполье, его хорошенько прижали. Сейчас он играет роль доброго самаритянина и публикует статьи про церковные праздники. На него рассчитывать сейчас не стоит.
- А на кого вообще сейчас стоит рассчитывать в России?, - заметил Голгофский, - я прослушал записи бесед Карелина с генералом Ильичёвым – специалистом по информационным войнам. Первые несколько интервью – те, что, вероятно, Карелин брал у генерала ещё в прошлом году, действительно очень толковые. Много полезной информации, которую сейчас стоит доносить до широкого круга читателей, дабы люди понимали как тонко и какими именно приёмами им промывают мозги. Собственно, об этом я сейчас и пишу. А вот чем ближе к лету двадцать первого года, тем чаще Ильинский начинает уклоняться от прямых ответов на серьёзные вопросы, юлить, напускать туману. Посмотрел я его твиттер – вот уж, воистину, образчик современного патриотизма! То осторожное выражение возмущения дизлайком по поводу введения куар-кодов, то комментарий против вакцинации детей «это уже перебор» - и смех, и грех. Армейские генералы воюют на стороне народа при помощи дизлайков. А ведь, его деды, поди, дивизии вели против фашистов, партизанские отряды собирали. А нынче к доблестным защитникам народа и отечества применимы слова Владимира Высоцкого: «если друг оказался, вдруг, и не друг и не враг, а так»…
- На кого рассчитывать?, - переспросил Жорж, - да вот разве что на вас, больше-то не на кого.
- А что мы? Поджав хвосты, бежали из страны. Даже Морковину пришлось срочно эмигрировать. Радик один только и остался, да две женщины – Регина и Вера.
- А я не согласна, что не на кого рассчитывать, и что мы поджали хвосты!, - заявила Анна, - за прошедший год мы все вместе провели множество тренингов и обучающих курсов. В общей сложности их прошли около двух тысяч человек. Я считаю, что около трёхсот из них – очень толковые и активные люди, с оформившимся мировоззрением. И они готовы работать, каждый на своём месте, по созданию мобильных партизанских групп, не только дающих отпор информационной войне против народа, но и вносящих дезорганизацию в действия предателей от власти, медицины, финансовой и информационной систем, помогать возрождению фермерских хозяйств, организовывать отряды самообороны из отставных и действующих сознательных военных и полицейских. Пока - на уровне микрорайонов и посёлков, но в следующем году, если мы с вами тоже постараемся, можно будет уже объединять силы сопротивления в мощные сетевые структуры. А сетевые структуры так просто не сломить – на месте одной разрушенной ячейки возникнет ещё пять. И, через несколько месяцев, такие сети будут сильнее властных вертикалей. И, в конечно счёте, я верю, что эти вертикали обломаются и рухнут.
- Спасибо, Аня! Вот это правильный ответ – учитесь!, - радостно воскликнул Магистр, - а сейчас давайте уже разъедемся по апартаментам. Вы пойдёте смотреть город, тут есть очень сильные места, а я отдохну до завтра.
Из всей компании Фёдор Михалыч оказался единственным, кто впервые посетил Будапешт. Остальные были влюблены в этот волшебный город. В первые часы прогулки, сравнивая Будапешт с Прагой, Федя не находил в нём ничего волшебного, однако, с наступлением сумерек им постепенно стало овладевать восхищение. Будапешт казался мрачнее Праги, но в этом тоже открывалась особенная его прелесть. Колдовская, иррациональная, иньская – не смотря на название – мужское. Опять же, Прага, носящая, казалось бы, женское имя, являлась янским городом, её мистицизм представал в строгости, яркости, гораздо большей рациональности.
На следующий день в пятнадцать часов все собрались в гостиной апартаментов, где поселились Голгофский, Софи и Жорж. Мэтр отправился прогуляться и немного опаздывал. Пока его ждали, Константин рассказал о необычном пауке, явившимся их соседом:
- Очень любопытный экземпляр. С крупным, почти идеально круглым телом – сантиметра полтора в диаметре, и малюсенькой головкой. Причём, это не какой-то деревенский дурак, заполонивший паутиной все углы – нет, это Будапештский интеллигент. Европеец – аккуратный, дисциплинированный и строгий. Он не только не оставил здесь лишней паутины – мы вообще не нашли место, где он живет, этот скромный аскетичный красавец. Вчера показался два раза – сперва вылез познакомиться, а сегодня явился на кухне с пожеланиями доброго утра. Жоржу он тоже очень понравился. Кстати, паук – это очень многогранный символ!
- О да!, - подхватила Софи, - как символический образ, паук входит во многие мифологические и фольклорные сюжеты, причём в разных культурных традициях. Порождение из самого себя нитей и формирование из них упорядоченной структуры, определяет паука как символа созидания. Считается, что он причастен основам мироздания. В разных традициях он сам является космическим творцом, демиургом или высшим божеством, созидающим ткань мира, сопутствует богам-творцам как советчик и помощник. Благодаря форме созидаемой им радиальной паутины паук оказывается связанным с символикой центра, центростремительного движения и излучения, спирали как образа расширения и развития. Сидящего в центре расходящихся лучей паука можно даже увидеть, как символ солнца, а будучи создателем Космоса, он, одновременно может выступать и творцом жизни. В его образе Великий Отец или Великая мать вплетают в узор бытия всё живое, соединённое с ним или ней нитью-пуповиной. Но, с другой стороны, способность и постоянная готовность к убийству делает паука символом гибели, разрушения, конечности и преходящего характера всех явлений, властвующих над этим миром сил и всепожирающего времени. В этом качестве паук рассматривается как лунное существо или, даже, олицетворение самой Луны, а потому связывается с её постоянными трансформациями. Получается, что, даруя и отнимая жизнь, паук выступает символом её бренности и уязвимости перед лицом смерти, воплощением Великой Матери в её ужасной ипостаси. Вот и выходит, что с учётом обеих трактовок паук выступает олицетворением причины развития и смерти всех явленных форм. Он - образа чередования сил созидания и разрушения, эволюционных и инволюционных циклов спирали развития, к тому же, указывающим на непрерывную жертву - форму постоянной трансмутации человека на всём протяжении его жизненного пути. Даже сама смерть просто сматывает нить прежней жизни для того, чтобы начать прясть новую. Такая вот неоднозначность восприятия паука, причастность к творению, божественным тайнам и прядению нитей человеческих жизней, тесно связывает его с судьбой и предопределением, ведовством и даром предсказания. Кроме того, во многих традициях паук служит проводником души в её посмертном путешествии, советчиком при поиске героем пути на небо или в потусторонний мир, а ещё - посланником бога!
Яркая речь Софьи была прервана приходом Магистра. Сняв пальто, он вошёл в комнату и водрузился на кресло. Анна заварила чай, после чего Жорж начал своё повествование:
- Друзья мои! Мы не случайно собрались с вами в Будапеште. Венгрия – практически единственная страна Евросоюза, в которую сейчас можно прилететь без куар-кода и прививки, только по тесту на ковид. Здесь ещё можно снять апартаменты без, так называемого «паспорта здоровья», обязательного во всей Европе, также пока ещё можно свободно посещать магазины и некоторые небольшие рестораны и кафе. Но это, конечно же, не главный повод, из-за которого мы собрались здесь. Около полуночи мы отправимся в парк Варшолагет, где во дворе замка Вайдахуняд установлен удивительный памятник, рядом с которым вы испытаете нечто поистине волшебное. Костя, Софья и Аня уже бывали здесь и неоднократно, так что лишь для тебя, Фёдор, это случится в первый раз. Впрочем, для остальных волшебство повторится – там всегда - как в первый раз. А перед этим я хочу вам рассказать одну важную историю, которая известна одному лишь Агасферу и, до сих пор, составляла его тайну.
Магистр говорил несколько часов, не прерываясь вопросами и комментариями присутствовавших. Автор далее попытается кратко пересказать основные вехи этой речи. Итак, Жорж назвал фамилию династии, которая с тринадцатого века правила Европой, а затем и миром - Габсбурги. Историки считают, что основное могущество этой династии приходилось на период с конца тринадцатого века и до конца Первой Мировой Войны, то есть, до тысяча девятьсот восемнадцатого года. Однако, не всё так просто, и началось гораздо раньше, а продолжается до сих пор. Габсбурги в официальной истории впервые упоминаются в начале одиннадцатого века. Фамилия происходит от названия родового замка Хабихтсбург – «Гнездо сокола», располагавшегося на реке Аар - это территория современной Швейцарии. Реальную власть Габсбурги получили в 1273 году, когда по приказу папы Римского Григория Х граф Рудольф Габсбург стал фактическим императором Священной Римской империи. Согласно Агасферу, родословная Габсбургов началась намного раньше – в седьмом веке нашей эры и восходит к династии Капетингов, имевших общие корни с двумя другими древнейшими франкскими родами – Каролингов и Мерилингов. Рудольф Габсбург являлся двоюродным братом по матери короля Франции Филиппа II, более известного, как Филипп Красивый – тот самый, что при поддержке именно Рудольфа Габсбурга, начал преследовать Орден тамплиеров и в 1313 году казнил последнего Великого Магистра Жака де Моле.
Рудольф I Габсбург был человеком решительным, он использовал богатство и влияние для расширения границ своих владений и присоединения к ним целого ряда земель вассальных по отношению к нему как к Германскому императору - Кибург, Швабию, Австрию и примыкавшие к ней герцогства. В то время политическая система Европы находилась еще в процессе формирования. Рудольф I пошел на необычный для того времени шаг - он сделал наследственными все феодальные земли, а династическим владением своего рода он объявил захваченные им в ходе борьбы с чешским королем Пржемыслом II Австрию и Штирию, сформировав таким образом Австрийскую монархию Габсбургов.
Одним из самых выдающихся представителей Габсбургов был король Германии и император Священной Римской империи Максимилиан I, правивший с середины пятнадцатого века до тысяча пятьсот девятнадцатого года. Этот Габсбург начал проводить успешную политику династических браков, благодаря чему влияние династии еще более усилилось. Сам он женился на представительнице бургундского рода Марии, дочери герцога Карла Смелого, в результате присоединив к империи не только Бургундию, но и Люксембург, Брабант, Лимбург, Фландрию, Булонь, Пикардию, Голландию, Фрисландию и другие. Своего сына Максимилиан женил на инфанте Иоанне, получив в наследство Кастилию и Арагон, что стало первым шагом к превращению Испании во владение Габсбургов.
Наиболее интересен Карл V Габсбург. При нём, в сферу влияния династии вошли Сицилия и Милан, а следом за ними целые государства - Испания и Нидерланды, вместе со всеми своими заморскими колониями. Именно тогда про империю Габсбургов стали говорить, что над ней «никогда не заходит солнце». Уникальность этого монарха в том, что он был последним императором, официально коронованным папой Римским, а еще больше в том, что он, начал создавать единую общеевропейскую монархию.
По официальной версии, он добровольно отрекся от власти в 1556 году и удалился в монастырь. Однако, Агасфер свидетельствует о том, что этот шаг был лишь формальным поводом для того, чтобы уйти в тень, а отнюдь не в монастырь, оказывать давление на Ватикан. На карте Западной Европы шестнадцатого века владения Габсбургов уже весьма обширны. Но, эта карта все равно напоминает лоскутное одеяло. Более-менее крупными «лоскутами» в нем являются Испания, Нидерланды, Южная Италия и то, что немного позже, станет называться Австрийской империей. А между владениями Карла V такие же лоскутные Франция, Северная Италия, Германия. На востоке - рыхлая и неспокойная Польша, а на юго-востоке - единая и могущественная, находящаяся на самом пике своего величия Оттоманская империя, занимавшая весь Балканский полуостров, большую часть Венгрии и постоянно угрожавшая Венецианской республике и территориям Габсбургов в Австрии - эта угроза оставалась актуальной вплоть до конца семнадцатого века.
Но между тем, в той же середине шестнадцатого века идея мощной и единой монархии вполне успешно реализовывалась. Вот только не в Западной, а в Восточной Европе. Еще в середине XV века территория будущего Российского государства представляла собой примерно такое же лоскутное одеяло, что и Западная Европа. Хотя даже владения великого князя московского Василия II, данника Орды, находящегося в состоянии постоянной войны с собственными близкими родственниками - двоюродными братьями, удельными князьями звенигородскими и галицкими, Василием Косым и Дмитрием Шемякой, едва ли сильно уступали по размерам владениям Габсбургов того же времени.
А уже процесс объединения русских земель вокруг Москвы при Иване III увеличил владения Москвы в шесть раз, присоединив обширнейшие Новгородские земли и Тверское княжество, при Василии III добавились Псков, Рязань и Смоленск, а уже Иван IV превратил бывшую Московию в централизованное Российское государство, намного превосходящее по территории все, что было подвластно Габсбургам.
Карл V Габсбург и Иван IV Грозный - современники. Все завоевания Ивана Грозного фактически завершились в 1556 году, том самом, в котором Карл отрекся от престола. А вот русскому царю это удалось! Но, никто, кроме Агасфера не знает, что Иван Грозный является продолжателем рода Габсбургов. Его отец – Василий III, формально являлся сыном Ивана III и Софьи Палеолог – племянницы последнего Императора Византии Константина IX. На браке Ивана III и Софьи настаивал Папа Римский Павел II, надеявшийся на усиление влияния католической церкви на Руси и восстановление флорентийской унии. Однако, вскоре после свадьбы, Папский легат Антонио Бонумбре был лишён возможности въехать в Москву с латинским крестом. И тогда Павел II задумал интригу: у Карла V Габсбурга был троюродный брат – сын Альбрехта VI, эрцгерцога Австрии. Павлу II-му удалось отправить его ко двору Ивана III под именем архитектора Антона Фрязина, подменив им Антонио Джиларди. Далее в летописях Габсбургов Альбрехт VI считается бездетным. А Василий III родился в результате тайной связи Софьи Палеолог с троюродным братом Карла V Габсбурга, именовавшим себя Антоном Фрязиным. Именно благодаря этой подмене в наследство Софьи Палеолог вошло большое количество книг, составивших основу для знаменитой библиотеки Ивана Грозного, поиски которой ведутся по сей день. Однако, по сведениям Агасфера, библиотека вернулась к Габсбургам
Когда Карл V публично отрёкся от престола, он передал его, по сути, сыну от Изабллы Португальской, Филиппу II, королю Испании. Изабелла приходилась Карлу двоюродной сестрой. Этот близкородственный брак, скорее всего, и послужил одной из главных причин психических искажений у испанской ветви династии Габсбургов. И если в самом испанском короле Филиппе II признаки вырождения еще не проявились в полной мере, по крайней мере, его политика была вполне осознанной, то в его потомках результаты кровосмесительных браков стали совершенно очевидными, чему поспособствовал сам испанский король, предпочитавший жениться исключительно на близких родственницах.
Его первой женой стала Мария Португальская - его двоюродная сестра, причем, как по отцу, так и по матери, родившая монарху наследника, названного Карлосом, и скончавшаяся сразу же после родов. И вот Карлос являл собой уже воистину деспота. По официальной версии в 1568 году дон Карлос был арестован лично отцом, заключен в одиночную камеру мадридского Алькасара, где и скончался при невыясненных обстоятельствах через шесть месяцев. Но это по официальной версии. Далее выяснится, что всё не так просто.
Другие жёны Филиппа II - английская королева Мария I Тюдор и французская принцесса Елизавета Валуа. Брак с Марией был бездетным, а Валуа родила королю шестерых детей, но мальчики, которые могли бы стать престолонаследниками, увы, не выживали, умирая сразу же после рождения. Тем не менее Филипп II не оставил надежды родить наследника и женился в четвертый раз. И вновь его избранницей стала близкая родственница - его собственная родная племянница по матери и дочь его двоюродного брата по отцу - Анна Австрийская. Начавшаяся, в связи с этим, война за испанское наследство привела, опять же, по официальной версии, на испанский трон Бурбонов.
Но, мало кто знал тогда, а сейчас знает лишь Агасфер, что именно Карлос, якобы арестованный отцом и умерший в заключении, продолжил испанскую ветвь Габсбургов, подменив малоизвестного представителя рода Бурбонов. Это была хитрая подмена. Признаки вырождения, перешедшие в жаргонное слово бурбон, означающее сочетание таких черт характера, как хам, самодур, невежда, тиран, в степени, доходящей до проявлений садизма, проявляемого многими европейскими диктаторами, были под вывеской династии Бурбонов, переданы по наследству Габсбургами, и продолжают влиять на европейскую политику по сей день.
Австрийская ветвь Габсбургов также претерпела любопытные трансформации - ее мужская линия прервалась в 1740 году после смерти Карла VI. Но у этого императора была весьма незаурядная дочь - Мария-Терезия, которая не дала угаснуть австрийским Габсбургам окончательно. Мария-Терезия, правившая Австрийской империей в духе «просвещенного абсолютизма», являлась одной из самых ярких фигур на австрийском престоле, и великолепный памятник ей в Вене, напоминающий памятник ее современнице, российской императрице Екатерине II, лишь одно из подтверждений этому.
А кроме того, это ещё одно из многих свидетельств продолжения рода Габсбургов на престоле России. Несмотря на то, что в восемнадцатом веке женщина на троне уже давно не являлась чем-то необычным для европейских стран, а в Англии к правлению королев начали привыкать еще с шестнадцатого века, да и в России восемнадцатого века императрицы правили дольше, а зачастую и успешнее некоторых императоров, выйдя замуж за Франциска Лотарингского, Мария-Терезия передала титул императора Священной Римской империи своему мужу. Её внук - Габсбург только по женской линии, но ведь и династия Романовых прервалась по мужской линии в 1730 году, после смерти Петра II, но это никому не мешает называть Романовыми всех, кто правил Российской империей в дальнейшем. Так вот, внук Марии-Терезии - Франц I Габсбург активно противостоял Наполеону.
И здесь можно сделать очень интересный акцент - Наполеон пытался завоевать исключительно земли, находящиеся под прямым или косвенном правлении Габсбургов. Важно отметить, что ещё в середине девятнадцатого века, в результате Венгерской революции, несмотря на то, что она была подавлена при активном участии Российской империи, венгры добились от Вены широкой автономии, которая вскоре привела к образованию так называемой "двуединой монархии" - Австро-Венгрии, в которой власть династии Габсбургов стала намного более слабой, чем в империи Австрийской. Вообще, еще с семнадцатого века на Балканах у Габсбургов возникли проблемы. Единственная династия, которая оказалась способной не лечь под Габсбургов – Ракоци. До сих пор собственные парламенты и правительства, мало зависящие от прямого влияния Габсбургов, появились не только в Венгрии, но и в Румынии, Сербии, Хорватии и Черногории. Кстати, мы собрались именно в Венгрии, где пока ещё система куар-кодов и невозможности проникнуть в Евросоюз без прививки, не работает в полной мере – именно по этой причине.
Во время Первой мировой войны Габсбурги были главными союзниками кайзера Германии Вильгельма II. Поражение Германии положило конец видимому влиянию Габсбургов на европейскую и мировую политику. А оно, по сути, лишь укрепляется и максимальной мощи достигло именно в наши дни. Замешанная на инцестах кровь Габсбургов давно уже проникла во все страны и континенты. Ротшильды, Рокфеллеры, Гейтсы и Швабы, представители Ватикана – их аватары. Практически, все мировые религии, кроме радикальной части ислама, также управляются ими. Габсбурги и все, кто им покорен воплощают в себе Иадалбаофа. России удалось выйти из-под влияния Габсбургов с тысяча девятьсот сорок пятого года по тысяча девятьсот девяностый Сейчас там идёт борьба между силами Габсбургов, Ракоци и ещё одной важной силой, которую представляют не столько те, в чьих жилах течёт кровь тех или иных династий. Скорее, это те, кто движим не Иадалбаофом, а архетипическими силами, которых можно объединить под именами Гермеса Трисмегиста, Одина, Сварога и Духа Азии – силы, наделяющей особым стремлением к кочевничеству, воле и простору. Он не связан с Юго-Восточной Азией, да и вообще с какими-то географическими ориентирами – его можно было бы назвать ещё Духом Великой Степи. В Северной Америке он же Дух Прерии.
В былинах, большая часть которых была написана примерно в шестнадцатом веке, описывается борьба Иадалбаофа с Духом Азии, а поверженные тогда архетипические образы – его выразители, были преданы анафеме и заклеймлены чудовищными выдумками. По сути же, в них дремлет огромная сила. Это Соловей Разбойник, Змей Горыныч, Калин Царь, Тугарин Змеевич, Идолище Поганое. К ним же примыкают и славянские архетипы: Баба Яга, Кащей, Велес, природные духи, но они группируются в объединяющем их архетипе – Свароге. За Гермесом Трисмегистом – родоначальником европейской цивилизации, вытесненным в шестнадцатом веке Иадалбаофом, стоят все те архетипические образы, которые составляли мифологию Средиземноморья, а в первые века нашей Эры, формировали культуру Византии. За Одином – архетипы Севера, вдохновлявшие викингов, а позже галлов и франков.
В 1961 году Отто Габсбург был избран членом Европарламента и стал там серым кардиналом. Умер в 2011 году в возрасте девяноста восьми лет. Нынешним главой Габсбург-лотарингского дома является его сын Карл. Он, хотя, как и Клаус Шваб, рьяно выступает за создание Новой нормальности под контролем единого руководства – духовно и душевно «обрезанных» Габсбургов, является тоже лишь одним из аватаров тех, кого практически никто не знает. Что же касается правительств практически всех стран мира, то ими явно или косвенно руководят ключевые фигуры из рода Габсбургов. Часто влияние происходит помимо формальных назначенцев – через лоббирование, связанное с нетрадиционно ориентированными продолжателями династии.
Жорж завершает свою речь:
- Про Трансильванию, династию Ракоци и еще многое, что связано с этой темой, можно было бы говорить очень долго. Но сейчас уже вечер. После ужина мы отправимся в парк Варшолагет, и там, кроме пребывания в атмосфере Анонимуса – удивительной скульптуры, от которой даже сейчас веет духом Агасфера, а стало быть, ещё и Гермеса Трисмегиста, Сварога, Одина – я расскажу еще одну важную историю.
- Послушай, Жорж, мне помнится, что два года назад ты говорил мне, что на Никейском Соборе была изменена дата рождения Иисуса. Зачем это было сделано и какова эта дата по данным Агасфера?
- Дело в том, что и Габсбурги не на пустом месте возникли. Они дальние преемники тех египетских и шумерских жрецов Иадалбаофа, против которых и восстал Иисус, хотя и его имя попало в их ловушку. На Никейском Соборе уже был рассчитан год наступления событий, метафорически описанных в Откровении Иоанна. Эти жрецы могли смотреть через тысячелетия, к тому же, у них была очень точная схема расчётов для очень многих ключевых событий. Им очень нужно успеть установить новый порядок до две тысячи двадцать четвёртого года, и, манипулируя с датой рождения Иисуса и отсчётом новой Эры, они решили, что отодвинут эту дату. Но перелом случится в две тысячи двадцать втором. Именно в следующем году у сил Гермеса Трисмегиста, Одина, Сварога и Духа Азии будет возможность объединиться и перевесить влияние Иадалбаофа-Саваофа-Яхве. Добавили два года. Если бы не эта добавка, через полтора месяца мы бы встречали две тысячи двадцать четвёртый год. Астрологические расчёты дали бы совсем другие показатели.
- Но это же формальность, - возразил Федя.
- В мире Воображаемого – в том коллективном сновидении, согласованной реальности – такие формальности как раз и имеют решающее значение.
- То, что ты сейчас рассказал – крайне важно, - задумчиво произнесла Анна, - почему ты не говорил об этом раньше?
- Время пришло, - уклончиво отвечал Магистр, улыбнувшись.
- Верно ли я поняла, что нам теперь нужно сделать акцент на то, чтобы поддерживать силы и людей, за которыми стоят Гермес Трисмегист, Сварог, Один и Дух Азии, возрождать «проклятые» архетипические образы Калина царя, Тугарина, Идолища, Горыныча и Соловья, снимая с них морок лжи, и ещё – искать союзников среди тех людей, которые являются продолжателями династии Ракоци?
- Да.
- С первой частью хотя бы в общих чертах понятно. Но как нам выйти на наследников Ракоци?
- Они сами выйдут на вас в нужное время.
- А вот и он, - вдруг воскликнул Голгофский?
- Кто, о ком ты? – раздались голоса.
- Паук!, - Константин вытянул палец в направлении шкафа. Оттуда выполз здоровенный мохнатый паук и двинулся, ко всеобщему удивлению, в сторону компании, расположившейся на диване и креслах полукругом. Остановившись приблизительно на равном расстоянии от каждого из присутствующих, паук немного покрутился на месте, а затем замер. Ещё через минуту сложил лапки в виде энеаграммы.
- Как красиво, - прошептала Софи, - как он мог выбрать такие точные геометрические пропорции?
- Их выбрало наше воображение, - тихо ответил Костя, - я же говорил, что это колдовской паук, аристократ. Видимо, он пришёл таким образом поприветствовать нас.
- И попрощаться, - вдруг произнесла Аня, - кажется, он умер.
Голгофский потрогал паука пальцем, тот не шевельнулся:
- Вот тебе номер! Ушёл как просветлённый мастер пауков.
- Отличный знак! Теперь пойдёмте ужинать. Встретимся на Площади Героев, в самом конце проспекта Андраши, - голос Жоржа звучал бодро, даже с нотками озорства.
Чтобы дойти от площади Героев до парка Варшолагет, нужно было лишь перейти мостик. Слева виднелись здания знаменитых целебных купален, а справа возвышался величественный замок. Ночью, освещённый светом фонарей, с расстояния триста метров он казался волшебной игрушкой. По мере приближения, это первое впечатление рассеивалось, а вместо него постепенно происходило удивительное преображение. Федя как будто погружался в глубину веков. Ему, вдруг, показалось, что он рыцарь, ступающий по мостовой, ведущей ко входу в замок. И направляется он даже не к королю, а к своему духовному отцу – на исповедь и посвящение. От ощущения торжественности и уникальности момента, глаза его увлажнились.
Компания миновала арку. Атмосфера торжественности перетекла в предчувствие какой-то великой тайны, а сама Тайна, казалось, сгущена чуть впереди и слева. И вот им открылся вид на памятник. Ничего подобного Фёдор ранее не видел. Случайных прохожих на территории не было, а все вошедшие, сохраняя строгое молчание, медленно приближались к Анонимусу. Сперва ощутились мурашки, затем, с каждым шагом внутри всего тела, а потом, по впечатлению, и за его пределами будто бы включили поток жидкости под огромным напором – эдакий внутренний «душ Шарко», вымывающий все напряжения, сомнения и даже мысли. Подойдя почти вплотную к скульптуре монаха, сидящего на скамейке отнюдь не в монашеской позе – вальяжно раскинув руки, в левой Нотариус держал раскрытую книгу, правая рука свободно лежала на подставке, ладонь обхватила остро наточенное перо, широкий плащ, капюшон, накинутый на голову более чем двухметрового исполина, Федя заметил, что всё это расплывалось, зрение невозможно было сфокусировать, но в пустых глазницах Анонимуса пульсировала сама Жизнь – то, что не называемо никакими словами. Безмолвная молитва на предельном градусе расслабления, прозрачности и остроты переживания Духа длилась, казалось, вечно.
По часам, вероятно, прошло не более пятнадцати минут. Фёдор заметил, вдруг, что давно уже стоит возле памятника один. Обернулся – все остальные расселись на скамейке и вели неторопливую беседу. Исполненный причастия к исцеляющей душу Тайне, Федя медленно отходил от Анонимуса. Присел на скамейку – между Аней и Жоржем. Жорж тихо говорил:
- В тринадцатом веке здесь правил король Ласло Кун. Его отец был из древнего аристократического мадьярского рода, а мать – половчанка. Именно от неё Ласло унаследовал Дух Великой Степи. Именно он пустил в Венгрию кочевников и всю свою жизнь посвятил тому, чтобы соединить Дух Великой Степи и европейскую цивилизацию. Вероятно, именно от него и зародилась династия Ракоци – в истории об её корнях нет достоверных сведений. Местная знать была очень озлоблена на Ласло, и когда силы его ослабли, им удалось его свергнуть. Король сбежал из дворца в шатёр кочевников, где и закончил свои дни. А анонимный Нотариус жил здесь ещё раньше, в конце двенадцатого века. В пятидесяти семи главах летописи «Деяния венгров» он описал историю расселения этого народа. Он был одним из первых выпускников Парижского Университета, основанного в середине двенадцатого века. И, поверьте мне, он не был человеком, относившимся к себе и к жизни с убийственной серьёзностью. Анонимная мудрость – это вольный ветер и смех, для которого не существует ничего святого, ибо сам Дух вольный и дышит где хочет. Посмотрите на современных людей – на политиков, финансистов, врачей, юристов, на запуганный ими народ – насколько серьёзно они воспринимают себя и свою маленькую жизнь! Одним кажется, что они творят историю и занимают чрезвычайно важные места в этом воображаемом мире. Другие столь же серьёзно стремятся защититься от навязываемых им ограничений, третьи убийственно послушны. И очень мало кому удаётся через всю жизнь пронести естественность и игру – единственное занятие, не имеющее никакой корысти и цели. Помните об этом, когда будете творить свои судьбы далее. Человеку на протяжении многих тысячелетий нужны были различные опоры. Либо Великий Отец, сотворивший мир и его, казалось бы, непреложные законы, либо Великая Мать, вечно порождающая и убивающая, либо ожидаемый Мессия, который, вдруг, должен прийти и решить все проблемы, либо, хотя бы, образ Сверхчеловека, к которому нужно, зачем-то стремиться, закаляя тело и обретая сверхспособности. Агасфер никогда не стремился стать Сверхчеловеком. Я никогда не стремился стать Сверхчеловеком. Агасфер и я по ходу жизни пришли к тому, что серьёзная миссия, переданная через взор Иисуса, несущего крест на Голгофу, это большая и очень увлекательная игра, в которой всё столь же абсурдно, сколь и серьёзно. Это же постиг последний Магистр тамплиеров, и последней его шуткой оказалась тайна несметных сокровищ, которые будоражат умы миллионов серьёзных надутых индюков. А сокровище – это просто игра. Вот оно – в воплощённом виде – и оно Анонимно!
Магистр умолк, затем велел всем идти по домам – он, мол, догонит их чуть позже. Вставая со скамейки, Фёдор Михайлович встречает пристальный взгляд Великого Магистра Игры – и, ещё не в силах понять, что же именно тот передаёт ему этим взглядом, низко кланяется ему в ноги, понимая абсурдность этого жеста. Это всего лишь эпизод игры.
Дойдя до ворот замка, Голгофский оборачивается:
- Подождём старика.
Они стоят минут пять, но Жорж не торопиться их догонять. Поднимается ветер. Друзья возвращаются к скамейке. Мэтр сидит спокойно, не шевелясь. Глаза его открыты и обращены к фигуре Анонимуса.
- Жорж, пойдём, - Аня трогает Учителя за плечо, но реакции нет никакой. Трогает ещё, трясёт, плачет, умоляет, - вставай же, пойдём, Жорж! Жорж!!!
Софи плачет, уткнувшись в плечо Константина. Федя переводит взгляд с Анонимуса на Жоржа и обратно: «Эстафета передана. Но почему именно я?»
Тело человека без документов и денег, ушедшего несколько минут назад в Тайну, сидит напротив Тайны. Анонимно, просто, легко и ясно.
Аня шепчет:
- Он просил, когда это случиться, развеять его пепел именно здесь.
- Вызовем полицию? Или скорую?, - предлагает Голгофский.
- Да, мы всё уладим, - произносит Аня, - вы потом куда?
Голгофский пожимает плечами:
- Наверное, в Колхиду. Там, в Грузии, еще есть время до того, как внешние силы начнут вмешиваться в жизнь. Время, чтобы написать очередную книгу, которую генерал Морковин уже не сможет помочь издать. А в сети прочитают не более двух-трёх тысяч человек…
- А мы вернёмся в Россию!, - уверенно произносит Фёдор.
- И не в Москву, а в Питер, - добавляет Аня.
- Не боитесь? После того, что произошло с генералом Волобуевым, да и вообще?
- Они не смогут до нас дотянуться, ибо есть великая сила, непонятная и недоступная всем этим людям, озабоченным теми вещами, которые для нас смешны.
Аня набирает номер полиции. Фёдор прикрывает глаза и, вдруг отчётливо ощущает себя лежащим на кровати в какой-то комнате со стенами без обоев. Вокруг множество странных приборов, шнуров и капельниц. Встряхивается – «надо же, видимо, хронический недосып последних дней привёл к тому, что засыпаю уже на ходу». Густой липкий сон наваливается на него. Фигуры Ани, Кости, Сони, Жоржа, Анонимуса, пространство парка – всё это начинает мерцать и заполняться туманом.
- Фёдор Михайлович!, - слышит он голос прямо над ухом, - Фёдор Михайлович, вы можете ещё раз открыть глаза?
ГЛАВА 10.
«Слышу голос из прекрасного далёка,
Он зовёт меня в чудесные края.
Слышу голос, голос спрашивает строго:
А сегодня что для завтра сделал я?
Прекрасное далёко – не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь.
От чистого истока, в прекрасное далёко,
В прекрасное далёко я отправляюсь в путь»
(Юрий Энтин)
- Герман Карлович! Скорее в пятую палату, пациент открыл глаза!
Над Фёдором, лежащим в одноместной палате интенсивной терапии, склонилась медсестра. Сам он удивлённо хлопает глазами, не понимая – как он попал сюда. Капельница, множество датчиков, кислородная трубка, резкий свет слепит глаза. В теле ощущение онемения, глаза хочется закрыть. Медсестра просит умоляющим тоном:
- Фёдор Михайлович, не закрывайте глаза! Вы слышите меня?
Федя без труда открывает веки и смотрит на неё. Пробует что-то сказать, но выходит нечто нечленораздельное. Легкий кивок головой получается чуть проще, хотя тело совершенно непослушное.
- Ну вот и славно, дорогой вы наш, теперь всё будет хорошо. Всё будет хорошо, - она успокаивает, скорее, себя, чем Фёдора, который решительно не понимает, что происходит а, главное – где и почему он находится. Появляется пожилой доктор с аккуратной седой бородкой:
- Ну, что, как наш герой?, - проверяет данные приборов, осматривает Федины глаза с помощью светового луча, исходящего из стеклянного волокна, просит повращать зрачками, пошевелить пальцами – эти действия, хотя и с некоторым трудом, Фёдору Михалычу удаётся совершить. Доктор, похоже, доволен:
- Очень хорошо! Поздравляю вас, голубчик, вы, можно сказать, родились второй раз! Все показатели в норме, анализы прекрасные, теперь еще две недели физиотерапии и переведём вас в санаторий. А после Новогодних праздников будете совсем огурчиком. Я ваш лечащий врач, зовут меня Герман Карлович. Вы находитесь в частной клинике Вильнюса «Кардиолита», в неврологическом отделении. У нас весь персонал говорит на русском языке. С сегодняшнего дня начинайте попытки двигать руками-ногами, поворачиваться с боку на бок и говорить. Послезавтра можно будет уже садиться на кровати. Жена и сын придут к вам завтра, сегодня мы вас приготовим, часа через два, после нескольких процедур и питания, к вам заглянет психолог и задаст несколько вопросов и ответит на ваши.
Фёдор пробует спросить – что с ним случилось и, почему он, вдруг, в Вильнюсе, но язык слушается плохо, и вновь речь его нечленораздельна. Однако, врач, похоже, понимает его:
- Не волнуйтесь, всё самое худшее уже позади. Вы здесь уже больше двух лет, а если быть точным – два года, один месяц и восемь дней. Сегодня – двадцать первое ноября две тысячи двадцать первого года. В мире, увы, произошло множество событий, так что вы его, скорее всего, уже не узнаете – как модно сейчас говорить – мир уже не будет прежним. Вы неудачно перешли улицу, споткнулись, получили сотрясение мозга и потеряли сознание. Вас поместили в стационар, но вместо того, чтобы прийти в сознание и вернуться к обычной жизни – травма не была серьёзной – организм, без всяких видимых причин, впал в кому, в каковой вы, голубчик и находились до сегодняшнего дня. Вас перевели к нам, в частную клинику, ваши друзья оплачивают все расходы, жена и сын переехали в Вильнюс и живут у мамы Натальи. Оба навешают вас каждую неделю – сын иногда даже два раза в неделю приходит. Вернуться в Прагу, где вы жили ранее, пока вам будет сложно, по некоторым… ммм внешним обстоятельствам. После выписки нужно будет сделать две прививки, жена ваша уже сделала, сын, правда, не хочет. Ну а после, получив паспорт здоровья, сможете лететь на прежнее место жительства и работы.
Фёдор отчаянно мотает головой. Доктор, видимо, не поняв его, принимается успокаивать:
- Не переживайте! У вас очень хорошие друзья. Ещё бы – оплатить два года пребывания в нашей клинике. Но не переживайте, вы никому ничего не должны. Сейчас начинайте шевелить руками и ногами и старайтесь что-нибудь говорить вслух. Я сделаю распоряжения, через некоторое время к вам подойдёт физиотерапевт, а сестра попробует накормить вас – надеюсь, сегодня у вас уже получится самостоятельно глотать жидкую пищу, - при этих словах доктор улыбнулся, однако об этом Фёдор догадался лишь по глазам, он только что заметил, что Герман Карлович и сестра – в масках, хотя отделение, насколько он понял, неврологическое, а не инфекционное.
Не будем тревожить нашего героя, погружением в его нелёгкие мысли, отметим лишь, что за несколько часов после пробуждения и визита врача, кормления и сеанса физиотерапии, его тело становилось всё более послушным, а речь членораздельной, так что, когда в палату вошла молодая девушка-психолог, он достаточно внятно и правильно ответил на все заданные вопросы, а затем сам попросил рассказать о том, что за эти два года происходит в мире. Удивительно, но её рассказ практически полностью соответствовал тому, что пригрезилось Фёдору в его столь длительном видении, каковое даже в воспоминании запомнилось со множеством деталей. Обо всех подробностях того, что происходило в мире, в Европе, в России, он, как выяснилось, был прекрасно осведомлён, субъективными в его сновидении были, возможно, лишь события и переживания его – Фединой жизни. Хотя для него самого эти события и чувства были абсолютно реальны и отличались от обычных сновидений. Психолог, поправляя маску, попробовала истолковать это следующим образом:
- Ваши родные проводили с вами достаточно много времени, сын иногда бывал здесь два и более раз в неделю и подолгу говорил вам что-то, и что-то даже читал. Скорее всего, понимая, что вас нужно подготовить к тому моменту, когда вы очнётесь, он рассказывал вам последние новости и зачитывал то, как происходящее интерпретируют различные новостные каналы интернета.
Под конец девушка сказала, что в течении двух недель, отведённых для реабилитации, она ещё несколько раз должна с ним пообщаться. Надобно добавить, что всё время беседы Федя любовался очами молодой психологини и, перед тем, как она собралась уходить попросил её хотя бы на минуту снять маску. Попросил и удивился собственной дерзости – два года назад он и помыслить бы о подобной просьбе не смог. Девушка смутилась:
- Вообще-то, это серьёзное нарушение правил, но я сделаю это, ведь вы уже два года не видели человеческих лиц, только отойду подальше – к двери.
- Вы удивительно красивы!, - изрёк Фёдор, увидев её лицо с ранее не свойственными ему нотками опытного обольстителя, - однако я так и не узнал ваше имя.
- Я же представилась, когда вошла, разве вы не помните?
- Я помню, но вы произнесли свою имя и фамилию скороговоркой, сейчас же я желаю слышать именно ваше имя!
- Девушка покраснела:
- Лайма.
- Восхитительно! Я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи!
Многие сложные вопросы и чувства нахлынули на Фёдора Михайловича, когда он остался один в палате. Он действительно находился в коме два с лишним года. Но что такое кома? Почему всё, что случилось с ним, он вспоминает как реальность гораздо более явную, чем вся его предыдущая жизнь? Существуют ли все те люди, которые стали ему близки, дороги и любимы за время его «сновидения»? Аня, Жорж, Актёрыч, Юра, Голгофский, Софи, Наина Карловна, Вера, Регина, Радик – неужели все они выражали персонифицированные проекции его сознания? А что тогда другие персонажи: Губин, Карелин, Велеслав, Морковин, следователь Андрей Андреич, генерал Волобуев, доктор Постников, наконец? Существуют ли эти люди на самом деле? Да и что такое это «на самом деле»? Почему он, никогда ранее не интересовавшийся историей, может подробно рассказать о Никейском Соборе, о тамплиерах, ассасинах, катарах, Джордано Бруно и его магии Эроса, династиях Габсбургов и Ракоци? А совершенно новые познания о манипуляциях Системы, о согласованной и дополненной реальности, о структуре восприятия, конспирологические версии – коими он никогда не интересовался? А неожиданные откровения про права и законы, ответственность, жертву и палача, Раба и Суверена, разведчика и шпиона, про кочевую жизнь без документов, денег и границ, про структуру субъективной реальности и Игру, как высшую тайну этого мира? И что же за загадочные фигуры – Жорж и Агасфер, ставшие для него столь важными? Неужели они – просто символы его Самости? Да, а ведь Вечный странник давеча умер… И только после этого он, Федя, пробудился… Как всё это понимать? А статуя Анонимуса в Будапеште? Ранее он никогда о ней не слышал. Она тоже элемент сна или действительно находится в парке Варшолагет?
Самым неожиданным оказалось то, что он помнил все телесно-энергетические практики, которым его обучали в длящемся два года «сновидении». Фёдор тут же принялся выполнять упражнения, связанные с вниманием, воображением и энергетическими потоками – всё, для чего не требовалось активно двигаться. Получилось! Тело становилось всё более ощутимым, наполненным и упругим, наливалось силой и возможностями, коими прежде вялый и рыхлый Фёдор Романов никогда не обладал.
Ему захотелось в туалет. Доктор, уходя говорил, что на тумбочке находится кнопка, которую можно нажать в подобном случае – дежурная сестра принесёт судно или утку. К чёрту утку! Фёдор напружинил мышцы, которые должны были стать совершенно дряблыми за два года – высокий уровень клиники позволил избежать пролежней, но мышцы-то неизбежно нужно ещё тренировать и тренировать! Сработали, скорее, не сами мышцы, но энергетика, напитавшая их силой для совершения нужных действий. Он осторожно облокотился на локоть, затем сел и, испытывая лёгкое головокружение, накинув халат и пошатываясь, добрёл до туалетной комнаты, располагавшейся в палате.
Звук смываемой воды, вероятно, встревожил дежурную сестричку. Она вбежала в палату – испуг отражался на её прелестном личике, и это было видно, так как она даже забыла надеть маску:
- Фёдор Михайлович, что вы делаете? Доктор категорически запретил вам вставать! Давайте я помогу вам лечь.
Федя оглядел медсестру: на вид ей около двадцати пяти, крайне аппетитные формы, короткий халатик, точёные ножки. Кровь заиграла в жилах ловеласа, чей опыт эротической магии до сих пор проявлялся лишь во сне. Он произносит несколько слов и, не переставая удивляться, применяет то, чему учила его Аня – наполняет девушку неистовым желанием. Уже не в силах противостоять натиску странного, но столь возбуждающего пациента, сестра, учащённо дыша, пробует последний аргумент:
- Вы же два года не двигались, организм может не выдержать!
- Ещё как выдержит, девочка моя! Мы просто не будем спешить.
Акт любви действительно истощает Фёдора, ему нужно время, чтобы отдышаться. Медсестра Эллочка в полном восторге. Измеряя новому любовнику пульс и давление, и найдя показатели вполне удовлетворительными, шепчет ему в ухо:
- За пять лет работы здесь, конечно, случалось всякое, но такой сладкий шалун попадается мне впервые. Если ты не возражаешь, я возьму дополнительные ночные дежурства, моя сменщица будет только рада.
- Конечно, Эллочка! Нас ждут восхитительные ночи, - отвечает новоиспечённый любовник, сопровождая девушку лёгким хлопком по ягодице.
На следующий день Герман Карлович также весьма удивлён невероятными темпами восстановления организма пациента, лишь вчера вышедшего из комы:
- Голубчик мой, если дело пойдёт так и далее, то вас, пожалуй, уже через неделю можно будет выписывать на работу, хотя для науки это редчайший случай.
- Ничего странного, доктор, я до того, как попал к вам, лет десять занимался йогой.
- Ну что же, - всплеснул руками врач, - всё может быть. Медицина, знаете ли, до сих пор далеко не на все явления может дать ответ. Кстати, через час вас должна навестить супруга. А я вам возвращаю смартфон, утром он заряжался – теперь пользуйтесь, сами звоните родным и друзьям, это тоже, как известно, стимулирует восстановление сил.
Через час является Наташка, как и ранее бодрая и весёлая. Немного пополнела, но ничуть не постарела. Федя поднимается ей навстречу для объятий. Она также не может скрыть удивление:
- Ого, каким ты живчиком! Герман Карлович говорил, что после длительной комы нужен как минимум месяц, чтобы вновь научиться ходить. Радик будет в восторге, он собирался зайти к тебе завтра.
- Радик?
- Ой, а что память у тебя ещё не восстановилась полностью? Это же наш сын.
- Да, конечно, - Фёдор делает глубокий вдох-выдох и сразу же успокаивает усилившееся, было, сердцебиение. Я всё отлично помню. Расскажи мне, лучше о том, что со всеми нашими. Как твоя мама, где работаешь в Вильнюсе?
Около часа они болтают, вспоминая знакомых, обсуждая события в мире. Наташка свято верит в медицину и гуманизм правительства и ВОЗ, сделала еще в августе две прививки и бустер, теперь у неё паспорт здоровья, в конце января второй заход на вакцинацию. А вот сын подхватил антиваксерные настроения, начитался глупостей из телеграмм-каналов. Нужно, чтобы Фёдор уговорил его, ему Радик всегда больше доверял. Да и самому Фёдору Михалычу нужно будет сразу после выписки поставить вакцину, теперь в Европе без этого никуда не попадёшь. Месяца через два можно будет вернуться в Прагу, Фёдора ждут в фирме. Выслушивая все эти благоглупости, Федя морщится, но и не хочет сейчас возражать. Ему интересно узнать подробности о том, как он очутился в больнице. Оказывается, что, переходя улицу Пилимо пятнадцатого октября две тысячи девятнадцатого года, Фёдор зазевался и не заметил выбоину. Споткнулся, ударился головой, потерял сознание. Кто-то вызвал «скорую помощь», травма была не опасной, а вот приходить в сознание Федя не спешил до вчерашнего утра. Пришлось поместить его в частную клинику. Оплатили весь курс нахождения здесь с очень высоким качеством поддержки и ухода, а это несколько сотен тысяч евро, старые добрые друзья. Наташа их не хочет называть, дабы у мужа не возникло чувство долга, он никому ничего не обязан выплачивать.
Ого, - соображал наш герой, - а упал-то я, оказывается, когда пустился догонять Аню…, точнее – босоногую женщину, из-за которой и запустилась вся дальнейшая история.
Наташка, видимо, не желая пускаться в подробности темы «старых добрых друзей», вдруг предложила:
- Слушай, давай я тебе, хотя бы, минетик сделаю? Быстрее на поправку пойдёшь. Это дело всегда считалось лучшим лекарем. А?
- Я всё ещё достаточно слаб, - Дядя Фёдор хотел, было, как обычно увернуться от навязчивых ласк жены. Впрочем, почему бы и не согласиться? Он, конечно, не испытывает к ней любви, как не испытывал и прежде, но женщина-то она весьма соблазнительная. К тому же – пока ещё жена!
После недолгих оральных ласк, наш герой, пуще прежнего удивляя супругу, ставит её на коленки и со вкусом овладевает. Наташка старается стонать в подушку, дабы не привлечь внимание медперсонала. Затем восторженно восклицает:
- Ого! Я тебя и не помню таким! Видимо, состояние комы или длительное воздержание идут весьма на пользу этому делу. Ну, теперь после выписки будешь отрабатывать в три смены всё, что пропустил за два года!
- Ну, до выписки-то ещё две недели, - отшучивается Федя. Он весьма доволен собой, силы восстанавливаются, буквально, по часам, - слушай, ты можешь передать мне с Радиком мою банковскую карту?
- Могу, а зачем она тебе?
- Здесь на первом этаже буфет есть, мало ли – захочется покушать.
- Так я тебе вон сколько гостинцев принесла. Если хочешь, Радик завтра ещё принесёт – только скажи, чего хочешь. И можно ли тебе выходить из палаты?
- Мне уже всё можно, как ты только что убедилась. В буфете всегда можно взять чашечку горячего кофе со свежими пирожками. Медсестра давеча говорила, что тут очень вкусно готовят.
- Ладушки, передам с Радиком. У тебя на карте около пяти тысяч евро, так что хватит на то, чтобы весь буфет купить. Ну что же, пойду я, - Наталья поправила причёску, жадно поцеловала мужа взасос и направилась к выходу из палаты, что-то весело насвистывая.
На следующий день явился сын – Радик. Чем-то он, действительно был похож на того Радика – из «сновидения», вот только ростом пониже, да и тому было двадцать лет, а сыну уже двадцать пять. Он и рассказал отцу то, что могло послужить разгадкой странным приключениям Фёдора Михалыча, происходившим с ним, когда тело его находилось в коме. Он ранее не интересовался увлечениями сына, поэтому и не догадывался, что уже лет пять как у того появилось новое хобби – Радик запоем окунулся в литературу по психологии, философии и эзотерике. И как раз за пару дней, как отец попал в больницу, он наткнулся в телеграмме на канал некого Константина Голгофского. То, что писал в своём блоге этот автор, сильно отличалось от многих других. Отнюдь не досужее чтиво. Поражали глубокие познания автора в самых разных предметах – философии, эзотеризме, психотехниках саморегуляции, магических практиках. Кроме того, Голгофский иногда публиковал свои нестандартные описания многих исторических событий, от античности и средневековья до современности, а последнее время, являл себя как патриотически настроенного разоблачителя Системы, и очень интересно трактовал все актуальные политические новости, особенно то, что связано с мировой ковидной аферой. Голгофский периодически давал ссылки и на другие интересные каналы. И, всякий раз, приходя к отцу, он зачитывал ему новости канала Голгофского. Судя по всему, это не настоящая фамилия автора, а псевдоним. Он лет на пять постарше Фёдора Михалыча, издал несколько книг малыми тиражами – ибо пишет сложно и для многих непонятно, много путешествует и занимается психологическими консультациями. Зачитывая отцу блог Голгофского, Радик хотел, с одной стороны, передавать его сознанию новости этого быстроменяющегося мира, а, с другой – расширять его мировоззрение – делиться своими собственными инсайтами.
- Радик, а не писал ли он что-то про Агасфера? Который Иисусу не дал отдохнуть по пути на Голгофу.
- На эту тему у него был небольшой рассказ страниц на десять, я тебе его тоже читал. Только трактовка тех событий у него несколько отличается от канонической, и Агасфер – персонаж, отнюдь не отрицательный, хотя и однозначно положительным его тоже не назовешь. Вечный странник – живущий вне общепринятых понятий о добре и зле.
- Похоже, это многое объясняет в моих видениях. Скинь мне ссылку, пожалуйста.
- Сейчас, - охотно отозвался сын.
- Слушай, - замялся Фёдор, - ответь мне на один щекотливый вопрос. Мне сказали, что моё лечение оплачено, но несмотря на огромную сумму, я никому ничего не должен. А имя благотворителя ни врач, ни мама мне не сообщили.
- Видишь ли, - для Радика тема тоже была неприятной, - твоё лечение оплатил один мамин… друг. Не олигарх, но человек весьма богатый, для него это относительно небольшая сумма, - стремясь перевести тему, выпалил, - кстати, не думай меня уговаривать прививаться! Я и тебе не советую. Тот же Голгофский приводит множество ссылок на исследования крайнего вреда этих прививок, можно сказать, что вся фейковая пандемия затеяна для того, чтобы, путём вакцинации, превратить мир в большой цифровой концлагерь, и часть людей уничтожить, а другую обезличить и поработить.
- Да я уже знаю, ты меня просветил, пока я в коме лежал.
Отец и сын поговорили ещё о дальнейших планах Радика, о его невесте, о родственниках. Сын обещал зайти через три-четыре дня, чтобы, в том числе, принести зимнюю одежду, и передал Фёдору банковскую карту. А наш герой погрузился в изучение писаний Константина Голгофского. Он нашёл в них и детальную критику Системы, и описание архетипических методов, и истории о Симоне Маге, катарах, тамплиерах, и конспирологическую версию о династии Габсбургов, и, даже изложение некоторых аспектов эротической магии Джордано Бруно, правда, гораздо менее подробное, чем то, что каким-то образом знал наш герой, подробное изложение тех психологических и энергетических психотехник, коими Фёдор пользовался и в «сновидении» и уже пробудившись. Прочитал и небольшой рассказик про Агасфера. Многое сходилось. Но присутствовали и огромные белые пятна – то, о чём ни в блоге Константина, ни в тех источниках, на которые он давал ссылки, найти было невозможно. Кроме того, автор блога ни разу не упоминал имена Жорж, Анна-Мария, Альгис-Алексей-Актёрыч, Юрис-Юра, Наина Карловна. Зато была заметка о необычном памятнике Анонимуса в Будапеште, куда сам Голгофский не раз наведывался, всякий раз испытывая возле этого памятника поразительные трансперсональные переживания. К этим заметкам прилагалась и фотография памятника… Именно Его лицезрел Фёдор Михалыч, прежде чем проснуться и выйти из комы.
Порывшись в поисковиках, Федя не обнаружил упоминаний о генералах Морковине и Волобуеве, о докторе Постникове, о философе Губине и писателе Карелине, зато интереснейших историй из жизни легендарного Сергея Курёхина, о котором прежде не слышал, Фёдор нашёл множество. С некоторыми из них он «познакомился» в своём загадочном двухлетнем «сновидении». Многое, таким образом, можно было объяснить, но огромное множество событий, фактов и переживаний, произошедших с ним, пока он пребывал в коме, не имело под собой никакого основания, хотя теснейшим образом переплеталось с тем, что объяснения, как раз имело.
Наш герой провёл в клинике ещё пять дней. За это время у него сформировался план дальнейших действий. В семью он больше не вернётся, а с Радиком будет поддерживать связь и, если будет возможно, пригласит его чуть позже туда, где его, как ему казалось, ждёт судьба. Три вечера из пяти он всё более энергично провёл с Эллочкой. Хотел, было, соблазнить ещё и психологиню Лайму, но остановился в тот момент, когда понял, что это не составит для него никакой проблемы, благодаря использованию энергетических психотехник и элементов магии Эроса. В понедельник двадцать девятого ноября заявил Генриху Карловичу, что чувствует себя отменно, и попросил провести все необходимые для выписки обследования. А в среду первого декабря, забрав документы, деньги и личные вещи, выписался из клиники. Первым делом отправился на улицу Пилимо. Нашел то место, где увидел в октябре две тысячи девятнадцатого босоногую. Проследовал по воображаемому маршруту её движения до сорок второго дома. На четвёртом этаже действительно дверь была отворена, но за ней – совершенно заброшенное многокомнатное помещение, никак не предназначенное не только для житья, но даже для застолья маргинальной компании. Поднялся до улицы Театро, сперва обратился в консульство Украины – пользуются ли они консультациями некоего Жоржа Хейтина. Ответ отрицательный. Используя открывшиеся коммуникативные способности, сумел проникнуть на второй этаж Вильнюсского Русского Драматического Театра и попросил показать ему все помещения. Большой зал имел некоторое сходство с тем, в котором происходил бал, гримёрки были не похожи, но в одной из них – гораздо менее просторной, чем та, что он созерцал в своём видении, действительно находилось королевское ложе, очень похожее на то самое…
Далее путь странника лежал в аэропорт. Он как раз успевал на сегодняшний рейс до Питера, с пересадкой в Москве. Требовались российский паспорт, вид на жительство в Евросоюзе, «паспорт здоровья» и отрицательный ПЦР-тест. Девушка, продававшая билеты, просмотрев российский загранпаспорт, срок действия которого истекал ещё через год, и приняв нужную сумму денег, попросила:
- Покажите мне ваш ПЦР-тест и паспорт здоровья.
И тут Фёдор, вспомнив Жоржа, пошёл ва-банк:
- Он здесь, - вытянул ладонь и приблизил её, через окошко, к глазам сотрудницы аэропорта.
- Что вы делаете?
- Вам нужно смотреть в центр ладони и, сосредоточившись там, всё понять.
Больше вопросов у неё не возникало. Билет куплен, вылет через полтора часа, багажа нет – успеваем.
Вопрос возник на паспортном контроле.
- У вас не продлён вид на жительство!
- Так это ваша проблема, а не моя, - дерзко отвечал Фёдор.
- Что вы хотите этим сказать?, - возмутился пограничник.
- Только то, что это же вы озабочены моими документами, а не я. Мне до них вообще нет никакого дела. Хотите – подарю их вам?, - продолжал манипулятор, наполняя атмосферу беззаботностью игры.
- Извините, я плохо понимаю русский язык, - ошарашенно пробормотал пограничник, между тем, рука его потянулась к штампу и, будто бы, преодолевая сопротивление, рывком поднесла штамп к паспорту и опустила не него.
- Ну вот, - Федя замедлил ритм голоса, - а теперь всё это нужно забыть.
Забрав проштампованный паспорт, Фёдор отправился через пункт досмотра, который он решил пройти в порядке общей очереди и без лишних фокусов, к зоне вылета.
Самолёт приземлился в питерском аэропорту «Пулково» в шесть часов вечера.
- Романов Фёдор Михайлович, верно, - произнесла женщина-пограничник, разглядывая физиономию Фёдора.
- Да, Романов, но не Габсбург.
- Что вы имеете в виду?
- Мой дед был беспризорник, а паспорт он получил в тысяча девятьсот двадцать шестом году, в возрасте двадцати лет. Работник адресного стола нашёл у него аристократические черты, и шутки ради предложил записаться Романовым, а дед согласился. Так что, к царскому роду я никакого отношения не имею.
- Что-то вы подозрительно разговорчивы, - нахмурилась женщина.
- Это только потому, что вы крайне привлекательны, и мне хочется как можно дольше побыть возле вас!, - Федя изобразил на лице сладострастное выражение.
- Не положено, я на работе!, - женщина едва смогла удержаться от улыбки и, дабы не поддаться искушению, быстро поставила печать.
Взяв на выходе из аэропорта такси, назвал адрес:
- Большой проспект Петроградской стороны, дом сорок один.
Это был реальный адрес, переписанный в смартфон из старых записных книжек. Там жила Вера Измайлова. Та самая Вера, к которой, по этому же адресу, он отправился в «сновидении», после ссоры с Анной-Марией. Решил приехать к Вере без звонка. А там, независимо, замужем она или нет, он уже найдёт способ как в ближайшие же дни соблазнить её. А дальше? Новая жизнь… новое небо и новая земля… Впрочем, как сложится.
Возле дома Веры такси остановилось в половину восьмого. Несколько минут Феде пришлось походить возле парадной, успокаивая дыхательными практиками участившийся пульс, стучавший в ушах. Наконец, подошёл к домофону. Третий этаж. Там две квартиры. В смартфоне номера квартиры нет, там только дом. Может быть, эта? – Долгие гудки. Тогда эта? После трех гудков сняли трубку. Федя вымолвил:
- Вера Измайлова здесь живёт?
- Вера Измайлова? Её нет, она сдаёт эту квартиру, - ответил женский голос.
Женский голос… Этот голос Фёдор узнал бы из тысяч других. Аня. Анна-Мария…
- Простите, а можно я поднимусь на минуточку? Мне нужно расспросить вас о Вере.
- Поднимайтесь, - домофон щелкнул, дверь отворилась.
Бегом на третий этаж. Дверь приоткрыта. И тот же голос из квартиры:
- Входите.
Да, это была она. И, в то же время, совсем другая женщина. Он знал её, точнее, её образ – о, как здесь важно было вспомнить то, что говорила Аня про общение микрокосмов и общение с образами друг друга, знал, казалось очень многое про её – её образ, про то, о чём бессмысленно писать или говорить, ибо это за пределами речи. И вот она – Аня из двухлетнего сновидения – стояла в знакомой ему, по тому же сновидению, квартире, и внимательно разглядывала нежданного гостя. На секунду Феде почудилось, что она тоже вспомнила его – это читалось в её взоре. И тогда он спросил:
- Вы Аня?
- Нет, Оля. А вы – Павел?
- Я – Федя. Хотя, в каком-то из миров – вполне возможно – Павел.
- Вечер становится интересным, проходите на кухню, я заварю чай.
- Я знаю, Оля, вам нет равных в искусстве заваривания чая.
Оля молча улыбнулась, включила электрочайник, взяла с полки заварник, насыпала в него несколько ложек чёрного среднелистового и щепотку каких-то трав.
- Вы о чём-то грустите, Оля?
- Да, немного. Сегодня девятый день после смерти моего Учителя. Того самого, который познакомил меня с вами, как Павлом.
- Его звали Жорж?
- Нет, так мы его никогда не называли. Георгий Васильевич.
- А фамилия?
- Простая русская фамилия – Петров.
- Девять дней… Он умер в воскресенье двадцать первого ноября?
- В ночь с двадцать первого на двадцать второе.
Закипел чайник. Оля сделала заварку. Минуты через три – всё это время они молчали – разлила по чашкам, вынула из шкафа вазочку с печеньями. Говорить было сложно, сердце гулко стучало, зрение теряло фокусировку. И всё же, Фёдор сделал усилие и спросил:
- Расскажите мне, пожалуйста, о Георгии Васильевиче.
- Ему недавно исполнилось семьдесят пять. До девяносто первого года работал режиссёром в Московском Театре на Таганке. Но работал – это сильно сказано, скорее – числился. У него были очень дерзкие идеи, и коллектив его не поддерживал. В девяносто первом ушёл в бизнес, неплохо заработал и создал свою студию. Там мы и познакомились в конце девяностых. Я тогда параллельно училась в мастерской Петра Фоменко. Образовалась группа из шести человек. Чтобы воплотить самые дерзкие идеи, мы стали изучать различные практики. Вышли на хакеров сновидений, занялись сновИдением и сталкингом. Переехали в Питер. У Георгия Васильевича была задумка – создавать масштабные мистерии, в которые вовлекались бы сотни человек. Но вначале мистерии проигрывались в сновИдении. Там мы с вами и познакомились, Фёдор. Можно на ты.
- Да, конечно. У группы были проблемы со спецслужбами?
- Наверное, как и у всех. Георгия Васильевича несколько раз вызывали на Лубянку для профилактических бесед. Мы ведь были очень свободолюбивыми. Мы и сейчас, когда Георгий Васильевич ушёл, хотим продолжить его дело. А это уже очень явный конфликт с Системой.
- А у тебя есть фотографии других учеников Георгия Васильевича?
- Да, сейчас принесу, - Ольга направилась в комнату и, вскоре, вернулась с нетбуком. Он был уже включён, оставалось лишь найти нужную папку и открыть фотки, - вот здесь мы все.
Фёдор Михалыч окаменел. С фотографии на него смотрели все, кто был ему дорог. В том числе и Георгий Васильевич, не копия Жоржа, но очень похожий пожилой мужчина. Срывающимся голосом, спросил:
- Кроме него все живы-здоровы?
- Да, Надежда только недавно перенесла операцию на желудке, уже поправилась. И тоже завтра будет здесь.
- Здесь? У вас тут какое-то мероприятие?
- Да, помянем Учителя, и будем решать, как жить дальше.
- Как их зовут?, - Федя показал на фото, где справа налево от Учителя стояли Аня-Оля, Юра, Алексей и Наина.
- Ну, это я, затем Андрей, Вячеслав и Надежда.
- Ты говорила, что был кто-то шестой…
- Да, был ещё один человек, но он уехал жить в Юго-Восточную Азию. На Бали. Но это было давно, ещё пять лет назад. Георгий Васильевич говорил, что скоро должен появиться Павел, то есть ты. Вот мы тебя и начали сновидеть.
- Давно?
- Кажется, в октябре позапрошлого года, мы тогда путешествовали по Прибалтике.
- В Вильнюсе?
- Да.
- А ты не могла тогда идти босиком по улице в коротком платье?
- Откуда ты знаешь? Георгий Васильевич любил розыгрыши и дурашливые задания. Он меня тогда спросил: «Сможешь пройти по улице босиком метров триста в образе пьяной шлюшки?» Ну я и прошлась. А потом мы решили, что надо насновидеть ещё одного участника группы. Назвали его Павлом. А это оказался ты.
- Я видел тебя, и пошёл за тобой, и с тех пор шёл два с лишним года. И ты научила меня эротической магии Джордано Бруно.
Оля засмеялась:
- Увы, я не владею этой магией. Я только слышала о ней – из книг, да ещё от одного нашего хорошего знакомого – давнего друга Георгия Васильевича – Кости Голгофского.
Теперь смеялся Фёдор:
- Во сне этому учила меня ты, похоже, что в этом мире уже я буду обучать тебя этому великому искусству.
- Ничего не имею против.
Разговор получался простым и бесхитростным, обоим было понятно то, что сложно понять на уровне обычной речи. Слова сейчас были нужны лишь как фон для чего-то несравнимо большего. Это большее – вспышка очень далекого воспоминания – не двухлетней давности – намного более раннего, превосходящего наше человеческое понимание о времени. И узнавания: узнавания неумолимого, безжалостного, мучительного, прекрасного, горького. Как и в Вильнюсском Русском Драматическом Театре, его «пустота» уже знала, знала множество раз ее чарующую «пустоту». Хотя, это была не «её», Оли «пустота», а «Пустота» некого Первообраза Женского Существа: вот что, вопреки всякой логике, подсказывала ему сама его Суть. Их взгляды проваливались друг в друга, растворялись в чем-то ослепительно огромном, безнадежно забытом.
И был вечер, и было утро…
***
15 октября 2014г. – 24 декабря 2021г.