Из серии "Мистические истории доктора Краузе".
Эрих вывел Черенкова из гипноза и дал несколько минут на отдых. Марика принесла на подносе чайный сервис и выставила перед пациентом восточные сладости. Давид что-то буркнул сестре, убрал чашку и поставил перед Черенковым большую кружку.
— Вот это другое дело, — Илья Михайлович налил себе полную кружку чая и долго отогревал руки. — Замерз я.
— На самом деле — нет, все это в голове, но если хотите, я могу дать вам плед.
Черенков отказался, аргументируя, что чая достаточно.
— Расскажите о судьбе артефакта.
— А чего рассказывать? — пожал плечами пациент. — Лежал он в укромном месте. Опосля никаких бед с семьей не происходило. Люди удивлялись, что так? Жинка моя помалкивала, а меня хоть каленым железом пытай, не выдам.
— Вы хотели сказать не вас, а Петра.
— Да и меня… — весомо добавил Черенков.
— А где был артефакт, когда Петр ушел на войну?
— Дома.
— Я так и знал, — с горечью сказал Эрих.
Черенков поднял на него глаза и спросил:
— Что?
— Петру надо было взять его с собой.
— Жинка говорила ему. Даже умоляла, как чувствовала, но даже если б он захотел, — Илья Михайлович покачал головой, — их же постоянно досматривали, а оберег был довольно большой.
— Петр мог взять его малую часть.
— Не смог бы он его разбить. Пытался, не смог.
— Пытался перед войной или ранее, в мирное время?
— Тогда еще в мирное.
— А надо было прямо перед тем, как его мобилизовали. Ну да ладно, что уж теперь это обсуждать.
— И то верно.
— Значит, оберег помогал Петру, так вы считаете?
— Отводил все беды. Никто из семьи не болел, не ранился, не попадал в передрягу. Что задумали, то и получали. Удача во всем. С жинкой хорошо жили, душа в душу.
— А вы как живете с женой?
Черенков скривился.
— Всяко бывает. Она у меня крикливая. Любит поучать.
— Хорошо, с оберегом разобрались. Расскажите мне о старце, которого Петр видел во сне.
— У старца была борода белая до пояса. Рубаха до пола. Подпоясан веревкой конопляной. Уж не знаю, когда так одевались. Если только в древности на Руси.
— Он к вам лично обращался? То есть к Петру?
— Да. Они вроде незнакомы. У меня было ощущение, что праведный человек, не обманет. Коли сказал, надо верить и исполнять. Я перед ним на коленях во сне стоял, ну то есть Петр.
— Петр старца о чем-то просил?
— Нет. Просто встретил и упал перед ним на колени, и чувствовал я себя тогда не Петром.
— А кем?
Черенков пожал плечами.
— Петя щуплый был. У него вся семья такая. Потомственный кочегар. А крупным кочегарам тяжело в дымоход лезть. Многие сыновей подвязывали и опускали в дымоход, чтобы почистить, но мальцы болели, то легкие, то по мужской части. В трубе-то холод собачий, а ну-ка повиси там и почисть. Это же часами чистить надо. Потеешь, продувает. Зимой совсем тяжко. Петя тоже болел, а уж когда оберег нашел, ничего его не брало. Отец и брат болели, а он нет. Они даже злились, заговоренный что ли. А во сне я чувствовал силу, как сейчас. Сейчас-то я на того, кто перед старцем стоял, сильно похож.
— Значит, нам надо двигаться назад в регрессию до того самого Ярослава, — сделал вывод Эрих.
— Выходит так.
— В прошлой жизни вы были кочегаром и в этой работаете в котельне оператором. Наблюдается идентичный выбор профессии.
— Точно подмечено! — воскликнул повеселевший Черенков и стал загибать пальцы. — Я три совпадения насчитал: профессия, оберег, а третье — местность. Сам-то я смоленский. В армии встретил жинку и остался под Владимиром.
***
Из школы Краузе вернулся уставшим и первым делом принял душ. Устроился на патио, завернулся в плед и, увидев Веру Ивановну с подносом в руках, улыбнулся. Как-же кстати горячий чай. Но, заметив трясущиеся руки и виноватый вид экономки, нахмурился и молча наблюдал, как она расставляет посуду. Вера Ивановна хотела что-то сказать, но, передумав, взяла пустой поднос и пошла к дому.
— Вы куда?
Она резко обернулась, от чего у нее закружилась голова, и неуклюже плюхнулась на соседнее кресло.
— Когда вы намереваетесь мне сказать то, что не дает вам покоя?
— Ох, Эрих, я так виновата перед тобой, — Вера Ивановна уронила поднос и закрыла лицо руками, послышался сдавленный плач.
Ее признание его огорошило и заставило мгновенно собраться.
— В чем дело? — сухо спросил он, не сомневаясь, что разговор пойдет о Елене.
— Когда… — она глубоко задышала, пытаясь подавить плач, — ты уехал на Сицилию, здесь, в доме, кое-что произошло. Но с меня взяли слово молчать. Я тебе не сказала, но лишь потому, что не хотела расстраивать. Тебе и так досталось, а нам всем хотелось, чтобы ты вернулся к работе, которая тебя всегда воодушевляла. Так вот… я была одна. Вася уехал на рыбалку с друзьями. После уборки я приняла ванну и хотела спокойно попить чай, вот как ты сейчас. Села, только взяла чашку в руки, как в гостиной включился телевизор.
— Сам включился? — спросил Эрих и взглянул на соседний дом. Он не сомневался, что убийца выждал подходящий момент и запустил свой план в действие.
— Сам, — кивнула Вера Ивановна, всхлипнула и показала на телевизор, который был виден из патио. — Сначала я подумала, что села на пульт. Но нет, пульт лежал в столовой на столе. Я прошла по всему этажу с проверкой и только после этого подошла к телевизору. Смотрю, а на экране Елена. Стоит нагая посреди дома с этой палкой в руках, в которую телефон вставляют, и снимает себя.
— А какое время года было заснято? — тут же уточнил Эрих.
— Задний двор был в однолетниках, то есть в цветах, которые я высаживаю на сезон, значит, лето или первая декада сентября, потом-то ливни пошли.
— Что Елена делала?
— Она с этой палкой направилась к бассейну, прошлась вокруг него и ушла в дом. Сначала я подумала, что это ты просматривал эту запись перед отъездом. Ты же тогда каждый вечер смотрел кассеты с вашим отдыхом и альбомы. Но экран снова включился, и я увидела, как Елена лежит на кровати в вашей спальне, а кто-то ее снимает, и дыхание тяжелое. Он наклоняется к ней близко-близко, а потом отходит и стоит. Его было довольно хорошо слышно, но Елена не пошевелилась, будто крепко спит. Смотрю, а она опять голая. Она ведь никогда голая по дому не ходила и спала всегда в шелковых сорочках на бретельках. А потом он поворачивает телефон на себя, а там человек в маске, в такой белой с тонкими щелочками для глаз. Я аж вскрикнула. За его спиной картина. Росточком-то он не такой как ты. Не достает до середины и щупленький такой, прямо перышко.
— Как он был одет?
— Во всем черном… — Вера Ивановна подняла поднос и вытерла его салфеткой. — Но стены-то светлые, его на фоне стен хорошо было видно.
— Где эта запись?
Экономка опустила голову и виновато ответила:
— У Марго.
— А как она у нее оказалась? — натянутым голосом спросил Эрих.
— Ты и Вася были недоступны, я позвонила Марго и сказала о том, что увидела на экране. Роберт был на гастролях, она приехала с Ольгой. Ольга быстро разобралась. Там какая-то штука была вставлена в телевизор.
Эрих сжал кулаки, родственники Елены не сказали ему об этой записи, когда стало известно, что Рихтер не убивал Елену. Не сказали и сегодня, когда обнаружилось, что тела Елены нет в гробу.
— Почему вы от меня это скрыли?
— Марго подумала, что Елена была с другим.
— Почему она так подумала?
— Она что-то увидела… там, в телевизоре.
Зазвонил домашний телефон. Эрих посчитал, что это кто-то из близких. Раньше, еще при жизни Елены, после работы он отключал мобильник и ему звонили на домашний.
— Слушаю, — отчеканил он, не глядя на определившийся номер.
— Эрих, нам надо поговорить.
Услышав голос Ольги, он покраснел от гнева и выпалил:
— Ты не представляешь, как я на тебя сейчас зол, Оля!
— Нет, напротив, представляю. Вера Ивановна позвонила маме и сказала, что все тебе расскажет, поэтому я решила сама тебе все объяснить.
Экономка медленно двинулась с подносом на кухню, с опаской поглядывая на Эриха.
— Вышли мне запись!
— Не могу. Она пропала.
— Когда?
— Мы не можем этого сказать.
Эрих ей не поверил.
— Почему твоя мать решила, что Елена была с любовником?
— Она так подумала, потому что на тумбочке Лены стоял ларчик для мини-пили, в котором она прятала коку. Ну и раз она была голая, значит, после секса.
Эрих вспомнил, как после отъезда жены в Париж пересматривал ее вещи и нашел ювелирный футляр с потайным отсеком, где обнаружил кокаин.
— Мы подумали, что запись сделал тот шантажист.
— Мою жену кто-то шантажировал?!
Ольга застонала и тяжело вздохнула.
— Эрих, мне не приятно говорить о покойной сестре в таком ключе, сбавь тон. Мы не гордились этой ситуацией, как ты понимаешь.
Краузе заставил себя остыть, но извиняться не собирался.
— Лена с Кристи были на вечеринке. Кто-то заснял, как они втягивали кокаин. Шантажист грозился выложить фото в Интернет и запросил с обеих сто тысяч евро.
— Сколько-сколько?
Если бы Елена кому-то заплатила такую сумму, Эрих бы знал, финансами он занимался сам и контролировал движения на всех счетах.
— Кристи сказала, что сама ему заплатила. Мама не хотела, чтобы тема с наркотиками всплыла, и запретила Кристи и Вере Ивановне говорить кому-либо о шантажисте и записи, тем более тебе.
— Не понимаю, почему?
— Потому что все были убеждены, что у нее был любовник, что от безделья она слетела с катушек и пошла в разнос! — прокричала Ольга и тут же осеклась. — Прости. Нельзя так говорить о покойниках. Но это правда. У нее было все, но она это не ценила.
— Как давно у нее были проблемы с наркотиками?
— Эрих, она не принимала постоянно, только когда ее накрывала тоска.
— Помнится мне, меланхолию она испытывала довольно часто.
— Меланхолию? Хм. Знаешь, ты всегда ее воспринимал как богиню. Будто она безгрешный идеал. Ты возвышал ее и свою любовь к ней. Ей это нравилось, она часто повторяла, что ты видишь в ней только хорошее. Эрих, признай хотя бы сейчас, она не была идеальной.
— Ты сказала мини-пили. Что это?
Ответа не последовало и Эрих гневно ее окрикнул:
— Ольга! Не загоняй меня в Гугл! Скажи сама, что это?
— О, Боже. Как я от всего этого устала. У-у-у-ух. Терпеть не могу хранить чужие секреты, я обязательно проговорюсь. Мини-пили я называю свои противозачаточные, но Лена принимала другие, для восстановления гормонального фона.
— Зачем она их принимала? Моя жена была здорова.
— У нее был ранний климакс. В этом была основная причина ее депрессии.
Эрих торопело оглядывал горизонт, пытаясь осознать услышанное. Они не раз с Еленой обсуждали ЭКО. Жена даже ходила на консультации к специалистам по бесплодию. Он вспомнил присланные убийцей страницы из ее дневника, и понял, что написанное в нем — чистая правда, и запись, которую увидела Вера Ивановна, этому подтверждение. Елена описывала в дневнике, что назло ему ходила по дому голой, как она выразилась: «На радость соседям». Кто-то посылал ей от его имени послания, и она на них отвечала. Эти послания дискредитировали его в ее глазах как мужчину. Про бесплодие она тоже писала, правда, с оговоркой, что пока врачи не вынесли свой вердикт. Эрих нервно сглотнул и спросил:
— Почему она мне не сказала?
— Ей было стыдно и страшно. Она хотела быть для тебя идеальной, какой ты ее видел. Она знала, как сильно ты хотел детей.
— Какой кошмар. Есть же и другие способы. Мы могли усыновить ребенка.
— Она не хотела чужого, она хотела своего. Поэтому и занялась этим вопросом вплотную. В клинике после обследования ей сказали, что у нее не перебои с месячными, а самый настоящий климакс.
— Могли воспользоваться суррогатным материнством, — продолжал вслух рассуждать Эрих.
— Елену отговорила какая-то знакомая, которая воспользовалась этим способом. Везде свои сложности.
Ольга еще раз извинилась и выразила надежду, что отношения между ними останутся прежними. Эрих попрощался, отбросил телефон на стол и уставился на бликующую воду в бассейне. Сил не было даже пошевелиться. В голове крутились слова Веры Ивановны: «Как перышко». Вот почему убийца не наносил прямой удар по объекту ненависти, из-за хилого телосложения он бы не справился с Эрихом в рукопашную.
Читайте серию рассказов на Литрес и Озон