Памяти
Наташи Марченко и Наталии Назаровой.
В моей жизни было довольно много людей, кого я называла друзьями, но чаще это были просто попутчики, люди, с кем мне было комфортно общаться на разных этапах моей несколько сумбурной биографии. Иногда в этой биографии встречались те, кто искренне полагал себя моим другом. Но на самом деле, как показали события, друг у меня был только один и я счастлива, что мне повезло с моим другом.
Теперь, в старости, я понимаю, что иметь друга - это особая привилегия, это дар, данный свыше, как талант. Мы не заслуживаем и не завоёвываем дружбу, мы её получаем в готовом виде без всяких усилий с нашей стороны, без совершения специальных поступков. Просто однажды, кто раньше, кто позже, кто-то еще в детстве, а кто-то уже седой или плешивый, прожив долгие годы общения с симпатичными людьми и не понимая, что у него нет друзей, однажды встречает человека такого же седого или плешивого или еще молодого и энергичного и понимает, что встретил настоящего друга. Я хочу сказать, что мы встречаем своего единственного настоящего друга только тогда, когда наша душа готова принять другого человека таким, какой он есть, для того, чтобы идти с ним рядом даже на расстоянии в тысячи километров от него, сопереживать ему и радоваться с ним.
Этот дар получают не все. Дары вообще даются дозированно. И это правильно. Было бы скучно жить, если бы все были в равной степени одарены талантами, красотой, здоровьем, счастьем, радостью... Это было бы ужасно, если бы все были гениальными художниками, поэтами, музыкантами, резчиками по дереву, металлургами, учителями, врачами и так далее, по списку всех существующих в мире специальностей и профессий. Не просто скучно, а никто из нас не знал бы, чем ему заниматься, то ли сочинять кантату, то ли выращивать цветы, то ли лепить амфору для вина, то ли делать это вино... Я понимаю, что вам сейчас трудно осознать мою мысль. Как сравнивать гений Чайковского или Рафаэля с дружбой?
Но я говорю не о гении, а о таланте. Талант нам дается без усилий и без пожеланий с нашей стороны. А гений, не помню сейчас, кто это сказал, но я с ним полностью согласна, гений - это талант, помноженный на труд. Не все согласятся с этим утверждением. В Викицитатнике немало мыслей, спорящих с ним. Но, думается, разногласия возникают только по причине различного понимания терминологии. Однако, как бы то ни было, я уверена в том, что талант - это врожденное качество человека, в отличие от способностей, которые можно в себе развить с помощью упорства и труда.
Впрочем, я отвлеклась. Нам от рождения дается каждому очень много - генетические особенности, таланты, энергетика, интеллектуальные способности... И не все дары мы получаем в момент рождения. Некоторые нам даются по мере нашего духовного роста.
И главные из них, из тех, что развиваются с нашим духовным ростом, - это любовь и дружба. Мы учимся любить и учимся дружить. Мы получаем встречу (это дар) с тем, кто станет нам другом или любовью (это тоже дар), а потом мы совершаем поступки и это - наше становление в любви и дружбе, это мы сами формируем наши способности к любви и дружбе. И, если мы целенаправленно трудимся в этом направлении, если мы сами делаем всё, что от нас зависит, для формирования и роста нашей любви или дружбы, то наш труд и полученный свыше дар создают подлинную любовь или дружбу, как талант, как чудо, как проявление Высших Сил.
Но сегодня я хочу рассказать о двух людях, кто не был моим другом в общепринятом смысле. С ними у меня возникла несколько иная связь. Связь не менее глубокая, чем дружба, просто имеющая немного иные свойства и корни. Такая связь с другим человеком - это тоже дар. Дар не менее ценный. И, наверное, более редкий. Это дар родства душ.
С такой душой душа может не встречаться десятилетиями, но при встрече найдутся общие интересы и слова. С такой душой душа при встрече не испытает неловкости от долгого молчания. С такой душой душа радуется и скорбит. С такой душой душа хочет быть рядом чаще, но не тоскует от разлуки.
Почему это не любовь или дружба? потому что это пассивная связь. Любовь и дружба требуют действий, конкретных дел. Родственным душам довольно простого знания о существовании друг друга. И у них нет ревности, нет желания заполнить собой весь мир, как для того, кого любишь. У них нет стремления бежать по первому зову, как это происходит у друзей. У них нет обид и страданий от присутствия в жизни родственной души других людей, как это бывает и в любви, и в дружбе. Есть простое спокойное уверенное чувство, что всё хорошо, потому что в этом мире есть родственная душа.
Зачастую между родственными душами возникает любовь или развивается дружба. Это как гениальность в случае с другими дарами - талантами. Любовь, помноженная на дружбу между двумя родственными душами - это высшая степень полученного свыше дара. Мне посчастливилось получить этот дар. Это не сравнимо ни с чем. Я знаю ему цену - это счастье.
Но сегодня я хочу рассказать не об этом. Сегодня я вспоминаю о других встречах, дарованных мне, с другими родственными душами. Наверное, если верить в жизнь вечную, в предземном своём существовании мы были сёстрами.
Первый раз это случилось когда мне было года три. Но в три года человек ещё не очень понимает источники радости и счастья. Я просто была счастлива несколько лет, пока обстоятельства нас не разлучили навсегда. Лариса Сташкевич, как я думала тогда, была моей лучшей подружкой. Но теперь я знаю, что это был первый опыт встречи с родственной душой. Так случилось, что сразу после нашего расставания я встретила другую родственную душу.
Первого сентября на первой школьной линейке по поводу начала учебного года мы впервые встретились с Наташей Марченко. Мы просто сразу взялись за руки и смирненько-скромненько потопали в шеренге первоклашек на свой первый урок. Жаль, что наша первая учительница была не очень мудрой женщиной, а класс оказался мальчуковый - на тридцать мальчиков пятнадцать девочек. И наша первая учительница (не повторю ошибки древних греков и не зафиксирую её имени в назидание потомкам) сочла необходимым разлучить нашу пару. Она просто ткнула пальцем в Наташу и сказала: "Ты сядешь вот туда, к этому мальчику", и ткнула своим пальцем ещё раз, но теперь уже в какого-то стриженого бобриком толстячка. Позже мы познакомились и с ним. Это был Саша Храповицкий, перед которым я чувствую свою вину все эти годы, после того, как он из-за меня попал в больницу с сотрясением мозга. Впрочем, не думаю, чтобы он об этом эпизоде когда-либо вспоминал, и сейчас речь не о нём и моей вине перед ним, случившейся значительно позднее того первого сентября.
Тогда я просто выпихнула Сашку с его места и уселась рядом с Наташей. Разумеется, меня за руку вытащили из-за парты и указали моё место. Так начался мой первый урок. А на первой перемене я вручила своему соседу его портфель, велела ему пересесть на Наташино место и позвала Наташу к себе за парту. Второй наш урок начался с того, что наша первая учительница за руку выволокла Наташу и насильно усадила её на прежнее место. Мой сосед бодренько притрусил самостоятельно ко мне, не дожидаясь особых указаний. Короче, весь первый день учебы мы срывали начало уроков своими демаршами с пересаживаниями. После уроков мы обе получили головомойки от родителей и перестали выгонять мальчиков и пересаживаться сами.
Учительница могла бы торжествовать по поводу одержанной победы, но вместо этого она сильно невзлюбила меня. И со второго дня моей школьной жизни до самого конца четвертого класса не было ни одного дня, когда я бы не оказалась в углу. Наташа была благоразумнее. Её в угол не ставили. Зато мои ежедневные стояния составили мне славу на все школьные годы. Мальчики не стеснялись сидеть со мной за одной партой. Им даже льстило это.
А с Наташей мы просто мило общались в школе и на школьных мероприятиях. Потом их семья переехала и мы изредка переписывались. Однажды она приехала ко мне на весенних каникулах. В конце концов мы решили, что будем вместе поступать в Ленинградский институт культуры.
Седьмого декабря 1976 года я получила письмо с извещением о смерти Наташи. Оказалось, что у неё был неизлечимый порок сердца. А я не знала об этом. Она никогда не жаловалась на здоровье.
Её смерть была ударом для меня. Почему-то я не могла плакать. Я стала писать стихи. Эти стихи я недавно нашла в старой школьной тетради. Стихи были так себе, но заставили меня заплакать. А на следующий день утром мне позвонил муж другой Наташи, Наталии Александровны, с сообщением о её смерти от ковида.
Я ничего не знала об этой болезни у Наташи. Мы с ней общались примерно за неделю до того. И договорились созвониться через какое-то время снова. Мы не доспорили с ней о том, надо ли выкладывать на всеобщее обозрение свои несовершенные вирши и литературные забавы. Я убеждала её, что надо. Причем под своим собственным именем, а не под псевдонимом. Наташа считала, что такие игры неуместны. Как обычно в наших диспутах, я задавила её своими доводами, а она, как интеллигентный человек, решила дать мне время на переосмысление своей позиции. Её доводов я не услышала. Не успела.-
И вот теперь я публикую свои совершенно несовершенные стихи. Потому что я не могу почему-то плакать. Потому что я почему-то стала писать эти стихи, переделывая свои полудетские строчки в память Наташи Марченко. Поучилось так:
На днях мы говорили, спорили, смеялись,
Стихи читали и не знали, что это всё в последний раз.
Как прежде мы расстались, не прощаясь.
Встречаясь, мы не обнимались напоказ,
На "ты" нам перейти мешал какой-то тормоз,
Мы были разными, но что-то нас объединяло -
Какой-то отзвук в тишине, какой-то внешний голос.
И вот теперь тебя не стало.
И пусть звонки по телефону были редки,
Пусть редко виделись мы наяву,
Остались эти встречи в сердце меткой.
Кого теперь на помощь позову?
Как всё, что было, было в прошлом?
Жить в настоящем, не имею силы.
Прости меня, Наташа,
Мне жаль, я столько не спросила!
Казалось, все вопросы нудны,
Ещё вчера не нужен был ответ.
Сегодня мне поверить трудно,
Что это всё не бред.
Мы спорили порой по сущим пустякам,
Как-будто выполняли чей-то план-заказ.
В последний раз мы говорили по душам,
Стихи читали и не знали, что это всё в последний раз.
Почему эти стихи для двух Наташ? Потому что они обе были мои родственные души. Наташа Марченко из детства. Наталия Александровна из Калининграда, из жизни эпохи перед пенсией.
И вот что странно. Если сложить все часы, что мы провели вместе, получится совсем немного. Если подумать, о чем мы говорили, то получится, что мы больше молчали. Если поковыряться в биографии, то у нас не было почти никаких пересечений-совпадений. Но знаете, я не могу не сказать сейчас: "От меня ушла родная душа. Мне плохо. Очень плохо. Также плохо, как седьмого декабря 1976 года. Но я почему-то не могу плакать"
Когда от меня ушла самая дорогая мне душа, моя душа разучилась петь. Но я почему-то продолжаю жить. Я даже знаю почему. Но мне от этого знания только хуже.
У меня есть еще в этом мире родственные души.
Знаете, у каждого человека внутри души есть специальные струны, которые держат эту душу, как держат ванты виадук. Эти струны крепнут, когда мы встречаем родственную душу. Когда мы общаемся с родственной душой, струны натягиваются и звучат как гимн, они держат нас и раскрывают нам крылья для полёта.
И знаете, когда умирает человек с родственной душой, в оставшейся душе обрывается такая струна. Иногда сразу несколько струн обрывается. Их оборванные концы больно вонзаются в душу. Они никогда не срастаются снова. Наши души с оборванными струнами уже никогда не смогут зазвучать чистыми голосами. Они никогда не смогут распрямиться и расправить уверенно плечи. Даже когда у нас в душах вырастают новые струны, оборванные концы продолжают приносить боль.
Время не лечит.