1942 год.
- Стойте же, стойте, остановитесь.
Посередине дороги в осенней степи стояла женщина в военной форме с пистолетом в руке и требовала остановиться.
Из верхнего люка блестевшего новой краской танка показался чумазый танкист и лихо спрыгнув на землю, бегом подбежал к женщине.
- Чего тебе? Чего лезешь под гусеницы, совсем из ума выжила.
- Там в балке моя машина, у меня ценный груз, я вас очень прошу вытащить машину на бугор. Её изможденно–усталое лицо просто кричало о помощи.
Она умоляюще смотрела в лицо молодого танкиста.
- Где твоя колымага, растерянно улыбнувшись, оглянулся танкист.
- Да там внизу на дороге, её отсюда не видно, да тут рядом совсем.
Танкист ловко вскарабкался на башню и танк тронулся вслед за бегущей женщиной.
- Что же ты папаша, даму по буеракам возишь, а сам застрял и выехать не можешь. Цепляйся, давай, одним махом вытяну.
Пожилой водитель накинул трос и танк словно пушинку вытащил полуторку с гиблого места на бугор.
- Спасибо вам,-сказала обрадованная женщина и с благодарностью протянула руку. Танкист, сразу превратившись в учтивого джентльмена, поднёс её руку к губам и нежно поцеловал.
- Что у тебя в ящиках, никак золото.
- Женщина изумлённо взглянула в лицо пошутившего танкиста и промолчала.
В кузове полуторки в крепких деревянных ящиках действительно было золото, с эвакуированной ювелирной фабрики.
Молодые люди несколько секунд постояли друг против друга и танкист запрыгнув на танк, ловко протиснулся в люк и на прощание помахал ей рукой.
Танк будто отрыгнул из выхлопной трубы сноп сизого дыма, и лихо развернувшись,на месте, помчался догонять уходившую в сторону запада колонну.
Колонна торопилась на встречу с врагом, от которого уже вторые сутки пыталась спастись, та самая полуторка, в которой в двадцати четырёх ящиках, вывозилось в эвакуацию всё богатство, золото и документы ювелирной фабрики.
По плану эвакуации, груз был должен на станции погрузиться в эшелон, но эту самую станцию с раннего утра просто разбомбили в пух и прах.
После такой бомбёжки уехать оттуда не представлялось никакой возможности, пути разворочены, в крохотный вокзал прямым попаданием попала бомба, изнутри вокзала вытаскивали раненых и погибших. И вот эта маленькая женщина, решительно скомандовала шофёру двигаться своим ходом.
Пожилой водитель полуторки, сам не знал какое богатство лежит в загруженных в его машину ящиках. Лишь она, Любовь Петрова заместитель начальника охраны ювелирной фабрики, точно знала, что находится в ценном грузе в кузове автомобиля.
- Ты Петрова, поезжай ничего не бойся, доедешь до станции, а там я тебя нагоню, на прощание проговорил директор. Нам выделят вагон, и мы поедем, подальше от этого горя. Не могу же я сейчас без своей Варвары уехать. Так что давай вперёд не задерживайся. Промедление смерти подобно, говорят фашисты уже рядом совсем, прорвались гады. Директорская машина поехала за женой директора Варварой, да так и потерялась в этой суматошной неразберихе. Из следующего городка она пыталась дозвониться до директора, но связи не было.
На следующей станции её тоже никто не догнал.
С горем пополам она нашла начальника станции и убедившись, что никакого эшелона не будет, прождала несколько часов и решила продолжить дальнейший путь своим ходом, на этой самой полуторке, которую выделил райком партии для эвакуации. Вокруг всей дороги была выгоревшая за лето осенняя степь.
После ужасно жаркого лета, по своему обыкновению степь была выцветшая какого-то мутного светло-коричневого цвета. На дороге попадались гружёные подводы, какие-то люди гнали колхозный скот, навстречу отступающим, шли войска. Спасающиеся от фашистов люди шли и ехали в сторону Волги, которая должна была спасти, отделив их от лютого врага,быстрыми темпами двигающегося по этой самой жухлой степи, местами подавляя ожесточённое сопротивление Красной армии. Враг просто давил гусеницами своих танков, тех, кто посмел встать на его пути. Ожесточённые бои вспыхивали то здесь, то там, но организованность была на низком уровне и враг словно катком утюжил всё, что вставало поперёк и попадалось на его пути.
Получившие сильную оплеуху под Москвой, остервеневшие от сорванных планов фашисты, решительно двинулись в направление Сталинграда.
Они совсем не догадывались, какая страшная участь ждала их, на берегу великой русской реки и со страшной силой, двигались к своей неминуемой погибели.
Но всё это было потом.
Навстречу полуторке шли войска, танки, дымившие на ходу полевые кухни.
Как быть, что делать, думала смертельно уставшая Люба. Её водитель порой засыпал прямо на руле, она его тормошила и требовала ехать дальше.
И вот полуторка вдруг зачихала и остановилась. - Всё приехали, бензин кончился, проговорил дядь Ваня и тут же уснул, не выходя из кабины. Через некоторое время,она всё таки умудрилась остановить идущий к фронту бензовоз и водитель машины, не взирая на всяческие запреты, налил в полуторку полный бак бензина.
- Расцеловал бы я тебя красавица, да вот времени нет, он обнял понравившуюся ему девушку и всё же умудрился поцеловать в щёку.
– Спасибо тебе огромное,-проговорила Люба и поцеловала в ответ не ожидавшего такой благодарности водителя. Тот аж крякнул от удовольствия, замотал заправочный шланг, оглянулся на девушку и с великой неохотой тронулся дальше.
Проснувшийся водитель полуторки долго подкачивал бензин в двигатель, потом воткнул рукоятку и крутнув несколько раз заставил машину завестись. Они только тронулись, как в небе появилась пара немецких самолётов и прицельным огнём пулемётов обстреляла полуторку. Одна из пуль насквозь пробила ногу водителя, он охнув упал и ползком влез под свою полуторку. Люба из своей сумки достала простыню и перетянула раненую ногу шофёра. Они долго сидели на земле у самой машины и испуганно глядели на ясное небо.
- Дядь Вань, а ты сможешь ехать?- спросила Люба, глядя прямо в глаза водителя.
- Смогу, наверное. Ты, дочка только помоги мне в кабину забраться.
Она сначала поставила его на здоровую ногу, а потом придерживая помогла раненому забраться в кабину автомобиля. К вечеру остановились у хутора, в котором горели два дома, и казалось, что вокруг не было ни одной живой души.
- Всё Люба, прости, больше не могу ехать, не вижу ничего, глаза застит,кажется, что теряю сознание. Мне бы доктора, рану чтоб обработал.
Вдруг откуда не возьмись к машине подбежал вихрастый мальчишка лет двенадцати. - Ты тётка, здесь зря остановилась, уже три дня подряд, то бомбы бросают, то из пулемётов бьют. Прямо как по графику, утром и вечером, вот сейчас уже прилететь должны. Вы бы машину, хоть под деревья поставили, всё не так видно, а вообще лучше в балку съехать, им сверху за кручей меньше заметно, а здесь что же вы, как бельмо на глазу, вмиг из вашей полуторки решето сделают. - А здесь взрослые есть,-спросила Люба у мальчика. - Наши все в огороде в погребе, дома–то вот подожгли гады.
Дед Фёдор сказал, что завтра к обеду здесь будут. Он у нас как колдун, всё знает, даже порой землю слушает, припадёт ухом к земле и слушает, что уж там слышит, не знаю, но иногда всё точно предсказывает. - А врача у вас нет, у меня вот шофёра ранило, посмотреть бы надо.
- Так вы сначала под деревья встаньте, а я бабке Нюре подскажу, она любую калеку вылечит. Она у нас завсегда всех лечит, корову нашу Зорьку и то на ноги поставила, все думали, что прирезать придётся, а бабка Нюра взялась и вылечила. Да и мамку мою от смерти уберегла, когда она мной не могла разродиться, да и травы всякой лечебной у неё полный погреб, запах такой, аж дух захватывает.
– Ты покажи, куда нам встать,- спросил дядь Ваня у мальчика.
- Так ты за мной поезжай, там и бабка рядом, ногу твою подремонтирует.
Мальчик указал место, где нужно поставить машину. Два больших дерева, стояли друг рядом с другом, вот между этих самых деревьев и поставили свою полуторку. - Ты погоди немного дядя, я сейчас, через минуту мальчик притащил огромную палку, которая была похожа на костыль, один конец подходил под мышку, а второй упирался в землю.
- Этот костыль мой батя для себя делал, нога у него в позапрошлом году сильно болела. Вот и ходил он дней пять с этой клюкой. Так бабка Нюра ему враз ногу и подлечила, ещё та ведьма, ночью если приснится, так не заснёшь после. - А где же сейчас твой батя, зачем–то спросил водитель. - Ясно где, на фронте. С осени прошлого года ни слуху, не духу.
Дед говорит, что живой, а может брешет, чтоб мамку мою не расстраивать.
Мамки моей тут сейчас нету, её с братишкой и сестрёнкой из города вместе с детским домом эвакуировали, мамка моя работала в детдоме.
А я вот тут на хозяйстве остался с дедом.
Да вот не уберёг дом, вон тот видишь, это наш догорает. Тут нас всего пять человек осталось, остальные ещё на той неделе уехали. Так пошли в погреб, я уже сказал бабке Нюре. Велела идти, да ещё вот бидончик дала, чтобы значится бензина налили. Дядь Ваня достал шланг из-за спинки и налил полный бидончик бензина.
Люба осталась сидеть у машины, и вот опять где-то с запада раздался тревожащий душу звук летящего самолёта. Нет, они не бомбили горящий хутор, скорее всего, просто обнаружив полуторку, один из них выпустил очередь, которая пробила что-то под капотом и на землю вылилась какая-то тёмно-коричневая жидкость. Люба стояла за деревом и видела в вытекающей жидкости, конец всей своей надежде вывезти ценный груз. - Здравствуй дочка, она испуганно вздрогнула и обернулась.
Перед ней стоял совершенно седой старик, вся голова и борода были совершенно белого цвета.
- Окончился твой путь, дочка. Видишь, масло течёт, да и вода тоже, напаскудничал мерзавец. Так что теперь, отсюда никуда не уедешь, угробил гад машину. - А что же мне делать, горестно спросила Люба. - Враг здесь завтра к вечеру будет, никак не раньше.
Груз твой нельзя, чтобы врагу достался. Ящики –то небось тяжёлые. Там вот в огородах погреб пустой есть, так ты ящики туда перевези на тележке, а погреб сверху землицей закидай. Враг он здесь ненадолго, к весне его выгонят, а груз твой сохранить надобно. Люба с огромным удивлением смотрела на седого старика и сильно удивилась, как это он, вот так сразу, совсем не зная, что в ящиках, разрешил все её проблемы и сомнения.
- Уж поверь мне дочка, нет у врага нашего столько силы, чтобы здесь надолго обосноваться, выдохнется. Погонят его, а ящики твои в земле сохранятся.
Дело говорю, смотри, а то поздно будет.
Она надолго задумалась, а когда очнулась, старика рядом не было, ей даже показалось, что всё это ей просто привиделось. Через несколько минут старик появился с небольшой тележкой, у которой колёса были ровно наполовину выше прикреплённого к оси кузова.
- Вон погреб, видишь, бугорок над входом, вот туда и схорони.
Боковой вход в подземный погреб был с настежь открытой дверью, которая верхним сводом была намного ниже уровня земли. Люба спустилась вниз и осмотрелась, всё это напоминало подземную землянку, целиком спрятанную в земле, стены которой были обделаны деревянным плетнём. Если бы не бугорок над входом, так и не видно, что тут погреб находится. Такой же погреб был и у бабки Нюры, только гораздо больше, он был полностью увешанный всяческим разнотравьем.
Люба действительно испугалась, когда увидела старуху. Та была явно похожа на бабу Ягу, но она чем-то полечила дядь Ваню,напоила какой-то жидкостью и он перевязанный, крепко спал, тут же в погребе.
Старика и мальчика не было. - Они там, на кладбище убитых хоронят. Утром, когда хутор бомбили, так бомба прямо в дедов дом и попала, а там люди были, не наши только, пришлые.
Дед с Вовкой убитых перетащили на кладбище, там и зароют, скрипучим голосом проговорила старуха. А ты дочка, попей снадобья, не бойся, попей, силёнок прибавится.
Когда Люба вышла из погреба, стало совсем темно, она посмотрела на звёздное небо и решительно двинулась в сторону деревьев, с огромным трудом открыла борт полуторки и ящик, за ящиком, стала перевозить ценный груз в пустой погреб. От бабкиного снадобья сил действительно прибавилось, и она удивлялась над собой, как это она в полном одиночестве, к середине ночи перевезла все ящики в погреб, который ей показал белый старик. Потом она вытащила из полуторки лопату и стала с каким-то остервенением закапывать вход в погреб. К утру, всё было кончено, закопала. И тут снова возник вопрос, а что делать дальше, как быть.
Она решила остаться здесь,на хуторе рядом со своим закопанным грузом.
С раннего утра убедившись, что машина основательно сломана, она остановила такую же полуторку и отправила в тыл своего раненого водителя. - А где же твой груз, озадаченно спросил Вовка, здесь же в кузове у тебя ящики были.
– Так я его отправила ночью, когда тебя не было. – А что же ты сама не уехала? - Так баб Нюра, как раз шофёра лечила, а я вот с тобой решила остаться, жених. Вдвоём с Вовкой они полностью слили бензин из полуторки и притащили его к бабкиному погребу.
- Баб Нюра, а можно я у вас поживу,-проговорила Люба.
Бабка удивлённо оглянулась и резко уселась на табуретку. – А чего это так? Ты не сказилась случаем. Иди горюшко ты моё отсюда, беги пока не поздно. Ты думаешь, враги нас оладьями кормить будут. Страшная сила у них, коли сюда добрались. Бежать тебе надо отсюда девонька, ой как бежать надо.
Это чего же ты Ваню отправила, а сама осталась. Дома погорели, жить–то здесь как. Это хорошо если старый, печку нам в погребе выправит, а коли нет. Зимы у нас порой лихие и снежные, неделями дует, света белого не видать. Неужто не видишь, что все уехали. Я своих, прямо в толчки выгнала, так боялась, что они из-за меня остаться хотели. А тут ещё врага толком не видели, а дома уже погорели. Как зимовать будем, ума не приложу. – Нельзя мне отсюда уезжать, права не имею. – Ну, коли так, живи, места нам с тобой хватит. А у Фёдора подвал под домом, он наверное с Вовкой там будет. У деда хороший подвал, да и дом был на зависть, а вот видишь раз и сгорел, страсть господня. Его из-за этого дома в своё время раскулачить хотели, но друг какой-то с гражданской, заступился, так они и отстали. А то прямо кулака из него сделали, а он оказывается в гражданскую, командиром эскадрона у красных был. А теперь-то и дети его, два сына в больших чинах, военные, да и дочь в прошлом году с детишками приезжала, городская прямо, ухоженная, и не поверишь, что у нас в хуторе выросла. Ближе к обеду невдалеке от хутора остановилась какая-то часть и начала окапываться вдоль реки. Солдаты с горевшего хутора таскали брёвна, доски, и всё что годилось им в устройстве обороны. Походную кухню поставили рядом с полуторкой и повар щедро накормил Любу и Вовку горячей кашей.
Пехотный батальон и артиллерийская батарея, зарывалась в землю, чтобы не дать врагу быстро перескочить через реку. Люба шла от своего закопанного погреба,когда услышала, как кто-то позвал её по имени.
–Петрова, Люба, глазам не верю, ты что здесь делаешь?
Обернувшись, она узнала Димку Островерхова, знакомого парня с их города.
В своё время в школе в десятом классе он даже пытался за ней ухаживать, но тогда, она задрав нос повыше, просто отвергла его ухаживания, и вот он перед ней в солдатской форме, с двумя котелками полными кашей и половиной буханки хлеба под мышкой. Поставив котелки на землю, он крепко обнял её и поцеловал в щёку. Вот сейчас он здесь, после всего произошедшего с нею, он был для неё самым близким и родным человеком. Она смотрела на него, сильно возмужавшего, можно сказать заматеревшего.
Это уже был не тот мальчишка-школьник, это был совершенно взрослый мужчина.
- Вот так получилось. Вон видишь, это моя полуторка, так с самолёта двигатель повредили и теперь я вот здесь жить останусь.
– А я из госпиталя сюда попал, закапываемся.
А где же ты здесь жить будешь,тут и дома-то все погорели. - Да вон видишь, там погреб большой, пустила меня бабушка, так я наверное здесь и останусь.
– Люба, я приду к тебе вечером, сейчас не могу, копать надо, а утром, чёрт её знает, что может случиться. Они расстались, не прощаясь, он пошагал к своим сослуживцам, а она ещё долго стояла и смотрела вслед уходящему Димке.
Вечером он уже не пришёл, их батальон подняли по тревоге и перекинули куда -то на другой участок фронта. Отрытые окопы заняла отступающая часть и оставшаяся на месте артиллерийская батарея. Самое страшное началось после обеда. Шедшие в полный разброд немецкие танки, стали собираться вместе пытаясь быстро проехать по мосту на другую сторону реки. Точным выстрелом у третьего танка была перебита гусеница и он раскорячился аккурат посередине моста. Танкисты выскочили из подбитого танка, а позади идущий хотел столкнуть его в реку, но тут снаряд и ему повредил что-то в задней части тот задымил, попытался отъехать назад, но после второго попадания, остановился и заглох. Два передовых танка двинулись прямиком к орудиям скрываясь в неровности местности, но один угодил на точную связку гранат, брошенную кем-то из солдат, а второй прямо перед окопами подорвался на мине. Застрявшие на другом берегу танки, скрылись в глубокой балке, и вроде бы всё затихло, но тут начался свирепый миномётный обстрел.
Мины рвались одна за другой по всему правому берегу реки. Ещё два недогоревших дома на хуторе с новой силой занялись ярким пламенем. Казалось не будет конца этой арт подготовке, но вот всё стихло и под прикрытием танков из балки показалось до батальона пехоты, которая шла в полный рост, как бы своим бесстрашием показать стороне защитников, что им нужно спасаться бегством. Не побежали, сначала застрочил один пулемёт, потом от точного попадания вспыхнул ещё один танк. С другого фланга застрочил ещё один пулемёт и немцы от кинжального огня быстро залегли, куда только и вся спесь делась.
Люба увидела, как Вовка почти волоком тащит на себе раненого деда.
Она выбралась из погреба и кинулась помочь мальчишке.
Но яркий разрыв прилетевшей мины остановил её навсегда, она вскинула руки и навзничь упала вниз лицом.
1992 год.
Прошло ровно полвека, с той поры, когда в этих самых степях шли жестокие бои Великой Отечественной войны. Заросли травой и выровнялись те места, где были вырыты окопы, выросли новые города и сёла, некоторые хутора и посёлки стёрлись с лица земли. Они просто прекратили своё существование. Степь давно очистилась от всяческих следов, тех страшных дней. Выискались, неразорвавшиеся снаряды и мины, разобрались землянки и блиндажи. Давно наступила мирная жизнь.
Двенадцатилетний Вовка, прожил жизнь и стал весь седым, как и его дед.
Несколько раз он приезжал на место бывшего хутора и долго бродил по окрестностям, в подробностях вспоминая тот день, когда он потерял деда.
Он часто вспоминал последние слова убитой осколком девушки.
«Вовка, там в ящиках золото», потом она захрипела и вместо слов у неё вырвался из груди булькающий хрип, из которого ничего невозможно было понять. Потом он увидел её застывшую, всю в мозолях руку и лишь по прошествии многих лет понял, что те ящики из полуторки, она не отправила ночью, она их где-то здесь закопала. Ведь он ясно видел руку с разбитыми в кровь мозолями.
Он помнил, как на другой день, хоронил Любу и деда в одной воронке. Из гимнастёрки он вытащил её документы и отдал бабке Нюре.
Вспоминалось, как в сорок шестом году, он прибыл на место хутора, и сколько не искал по окрестностям, так и не нашёл место той воронки, где схоронил деда и ту самую девушку. А самое странное, он не нашёл бабкин погреб, везде лишь были заросшие травой небольшие ямки. Почему то не было и тех двух деревьев, которые стояли здесь в сорок втором году.
Так и оставалась всю жизнь загадка со злополучными ящиками в Вовкиной голове. Он рассказал эту загадочную историю своему сыну и тот вооружившись миноискателем, пробороздил всю территорию бывшего хутора, кроме больших и маленьких осколков от мин, они ничего больше не находили.
И только вот этой весной, на месте хутора они провалились в яму на тракторе, провалилось заднее колесо, немного побуксовав Беларусь всё же выбрался из западни и тут в оставшемся проёме они увидели глубокую яму и там внутри были какие-то ящики.
- Вот они, как-то радостно по ребячески прокричал седовласый Вовка.
Вот видишь, а ты мне не верил, это же погреб Востриковых, надо же, только сейчас и вспомнил о нём, сколько лет прошло, а вот сейчас осенило. Пробив несколько маленьких дырок, они просунули трос и трактором вскрыли прогнившую крышу погреба.
Надо же пятьдесят лет пролежали, а все целенькие. В первом открытом ящике были пожелтевшие напрочь бумаги. Второй был доверху набит маленькими коробочками, в которых были небольшие золотые бюстики Ленина и Сталина. В третьем ящике были золотые звёзды. Они повскрывали все ящики. Перед ними было громадное состояние. Тут же перед ними возник банальный вопрос, что делать? Как поступить?
Отдать государству, так уже нет, того государства, которому оно принадлежало.
- Нет, батя, отдавать я это никому не буду. Вспомни всю свою жизнь, кто-нибудь дал тебе что-то в этой жизни. Нет уж, раз нам повезло, тут надо и пользоваться.
Они по быстрому погрузили золото в тракторную телегу, оставшийся хлам облили соляркой и подожгли. Закидав золото свежескошенным сеном, усевшись в свой Беларусь, быстро поехали домой….