Часть 1 НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНО ПОНЯТЬ
(1-1)
Слегка мутило.
Боль в голове то постепенно распухала, заполняя до предела всё пространство, то на какое-то мгновение теряла свой напор, давая небольшую передышку и надежду избавления, то неожиданно взрывалась, хаотически пульсируя, и так давила на виски, что в этот миг казалось лопнет череп, но вдруг опять куда-то исчезала, словно прячась...
Бриль щурясь приоткрыл глаза: всё белое - больничная палата...
Застыв в стремительном прыжке и вверх тормашками на специально перекошенной доске, обмотанный бинтами словно мумия, и кажется уже пропитанный бальзамом, корячился огромный головастый человек, похожий на упавший с неба вертолёт. Одной ногой он был направлен в потолок, другой - наотмашь в сторону, корявая рука была заломлена, как перебитое крыло, которым он взмахнул, но опустить уже не смог, и только правая могла свободно двигаться по назначению... Толстоголовый сразу привлекал к себе внимание своей отменно неприличной позой, блестящей Елизаровской строительной лебёдкой, направленной на Бриля наглой жёлтой пяткой и даже яростно клокочущим внутри него томлением кипящей жизни, которую с трудом удерживала гипсовая неподвижность. Поблёскивая спицами, он весело поглядывал из специальной дырочки, оставленной в бинтах и глубоко дышал в такое же убогое отверстие…
Левее желтопята, в плоской койке, в горизонтальном положении плывущего бревна, обёрнутого сирым одеяльцем, торча тяжёлым подбородком и поломанным боксёрским носом, идущим прямо с темени промеж шатеновых бровей, покоился ещё один больной с печальным профилем готового к сожжению индейского вождя. Его гранитное лицо лежало в основании высоких узких окон, стремящихся без занавесок к потолку, и созерцало в бесконечно отдалённой перспективе механизм Вселенной, что придавало персонажу очень гордый вид, одновременно вызывая жалость.
Свет исходил от стен из ламп дневного освещения, а в окна лезло и сияло розовое утро, в котором деревянное корявое сучьё торчало беспорядочно и грубо, словно подкинутые вверх иссохшие мослы...
Зато из тонких веточек уже пробились робкие листочки, и нежная их зелень очень мило сочеталась с беспредельно и непостижимо голубым...
Огромный грач, блеснув крылом, неловко сел на толстый сук...
«Сегодня наверное Первое мая!» – мелькнуло в больной голове, и Брилиан всё вспомнил…
Спортивного телосложения, упитанный, слегка лысеющий, успешный бизнесмен, владелец множества полезных связей и квадратных метров, по странному обычаю последних дней бродил один по городу и выпивал.
Сначала посидел «У Глеба и Бориса» и непонятно почему, устроил небольшой скандал...
Затем с «экскурсией» зашёл в Зачатьевский Ставропигальный женский монастырь, где был к осмотру не допущен и даже с некоторым фарсом изгнан…
Отправил свой автомобиль вместе с водителем домой, остался в полном гордом одиночестве и загрустив, побрёл, не ведая куда...
На набережной встал, и бесполезно созерцая перспективу, непродуктивно долго пялился задумчивыми карими глазами на сказочную мачту чудища Петра, усиженную радостными птицами…
Потом побрёл обратно переулками к Арбату.
Вдоль каравана книгоскрёбов приблизился к Садовому кольцу и вновь проулками направился на Бородинский мост, совсем непроизвольно выбирая те места, где, не взирая на часы, беспечно и так весело гуляли вместе с Надей...
Всё это безотчётное шатание всего лишь стало следствием его однообразных и безрадостных воспоминаний - последнее время он только и думал о ней.
«Шафранская... Надя... Какое красивое имя!
А, как забавно познакомились!
(В тот день он ощущал полёт и невесомость, какое-то невероятное предчувствие…
Она не вошла, а внезапно возникла... и он погрузился в её фантастический аромат непонятный, чудесный и нежный... и в нём растворился…)
Божественно...
Необъяснимо...
Ну, разве можно было отказать такому совершенству!?
Да я и от работы бы совсем её освободил – давал бы для проформы что-нибудь…
Ходили бы в Большой, раз ей так нравится…
Конечно, лысина и сорок пять…
Но - это глупости! Какой же это возраст? В сорок пять человек - огурец! Это - самая сила!
Да и дела в порядке – дай Бог каждому!
На крышу полезли…
Глупая! Замуж пошла!
Посмотреть на него, так поди, хмырь какой!?
А с работы зачем уходить?
Тут, пожалуй, запьёшь…»
Опять надулось в голове и надавило на виски, противно подкатила тошнота, и правый бок, бедро, колено — всё разом застонало, как зубная боль…
От их ломоты и проснулся давеча.
«Технический осмотр» частей и сочленений организма немного успокоил – всё было на своих местах, на ощупь, по крайней мере... хотя, лицо ещё не видел…
«А, впрочем, что лицо?
Позвольте! Да ведь он специально меня убивал!
(Внезапно наяву и до мельчайших тонкостей припомнил и увидел Бриль вчерашний ужас нападения: он в сторону, и этот «Опель» в сторону, в другую сторону, и этот выродок туда же...)
Извернулся в последний момент просто чудом!
Ведь это покушение!
В полицию надо звонить!»
Всё смотрел и смотрел, как несущийся молнией мрачный упырь зацепил, саданул его чёрным крылом, мотанул, крутанул и отбросил, как ветошь…
Но силы ушли, началось забытьё…
(1-2)
… огромный стадион.
Игроки стоят в позициях и смотрят на трибуны.
Трибуны забиты битком до предела.
Мяч лежит.
Тишина такая, что немыслимо вообразить её в подобном скопище...
Но кто-то негромко икнул в самом дальнем ряду.
Все грозно и разом уставились на икуна.
Тишина.
Кто-то робко икнул, но в другой стороне.
Уставились все на него.
Икнул кто-то рядом...
Вдруг все заикали, дошла икота до ужасного грома и хаоса...
Но вдруг онемело и замерло всё в тишине.
Остались только девочка и серая ворона.
Ворона в воротах, а девочка среди трибун.
Сидят и смотрят друг на друга.
Смотрят и сидят...
Вдруг девочка чихнула, а ворона подскочила и ударилась о штангу головой.
Но гол не засчитали, так как вместо стадиона оказалась комната, и в комнате сидело сорок человек.
Двадцать человек сидели лицом в одну сторону и курили, а другие двадцать сидели лицом к ним и кашляли.
Так долго продолжаться не могло, и эти двадцать — те, что кашляли - все начали жевать сушёные бобы, горох, сушёную фасоль и зёрна кофе.
Их зубы стали щёлкать и крошиться и с шорохом посыпались на пол.
От дыма Брилю сделалось тревожно и он, всё бросив, побежал в аптеку.
Домчавшись до аптеки, он рванул входную дверь, но цепкая старуха, что была с той стороны, с размаху ткнулась головой ему в живот, не выпуская ручку из своих костей.
Неоднократно Бриль пытался повторить своё вторжение, но цепкая старуха прицепилась хорошо и каждый раз с очередным рывком втыкалась головой ему в живот, с укором исподлобья глядя на него.
От этого он так расстроился, что сразу оказался в той палате, где лежал и лёжа стал вытаскивать из под себя постельное бельё, ничуть не подымая свой отяжелевший зад...
И продолжалась эта безуспешная, безрезультатная, бессильная возня до той поры, пока он не проснулся.
Оба соседа наблюдали с любопытством и сочувствием.
- Ну, как спалось?
- Как начало спаться, так и спалось, - был ответ.
«Индейский вождь» теперь сидел и походил не на печальное бревно, а на какую-то засохшую, не в меру гордую болотную моркуковку, и голова его лежала в специальной вазочке-воротничке, как не открывшийся базальтовый бутон в овальном чашелистике или варёное яйцо, которое сейчас ударят ложечкой...
И здоровяк теперь похож был почему-то не на вертолёт, а на огромную нескладную марионетку, небрежно брошенную кукловодом в угол, которая в полёте зацепилась за случайный крюк и так осталась на одной верёвочке висеть одной ногой...
Те образы, которые привиделись ему до пробуждения, Бриль объяснил себе обманом зрения.
В палату с тележкой вошёл кукловод...
То есть, совсем не кукловод, а медсестра — хорошенькая медсестра в красивом аккуратном белом колпачке, в опрятном белом тонком накрахмаленном костюмчике, улыбчивая, большеглазая, изящная и смуглая...
Весь коллектив немедленно разволновался.
«Какая удивительно непостижимая загадка, - успело промелькнуть в ушибленной автомобилем голове, - таинственное притяжение полов мужских и женских - как гравитация, как притяжение полов и потолков, как мудрость истины, которую учёные не могут разгадать и ныне и даже в будущем навряд ли объяснят её!»
Хорошенькая медсестра приятно освежила всю унылую компанию словами: «Здравствуйте! Как ваше самочувствие?», поздравила всех с праздником и симпатично улыбаясь, сообщила Брилю, что кто-то позвонил, спросил, как у него здоровье, где находится...
Пока он, глядя на модель, додумывал про гравитацию и размышлял о том, кто это мог ему звонить, она, благоухая свежестью, шутила и колола пациентов иглами, кормила коллектив какими-то пилюлями, глотать которые хотелось с удовольствием и абсолютно чистой верой в исцеление.
- А я всё думаю, когда же ты решишься выйти за меня? - попробовал шутить проникновенно басом гордый вождь, в то время, как красавица старательно освобождала толстоморда от бинтов, на что последний молча пыжился и радостно блестел белёсыми, сияющими празднично, глазами.
- А что на это скажет вам жена? - смеясь парировала девушка, - Вы что, хотите возвратиться к нам в реанимацию?
Бриль попросил её вернуть ему мобильный телефон и поместить себя в отдельную палату. Модель ответила, красиво улыбаясь:
- Отдельная палата есть, но только, как освободится - с этим просто. А телефон я не могу вам дать — запрещено. Вы это с доктором, пожалуйста, решите. Обход уже начался, - скидала упаковки от лекарств в отдельную коробочку, красиво улыбнулась и волнуя всех, красиво вышла, увозя с собой тележку.
- А я вот не прошу свой телефон из принципа, - схохмил распластанный марионет, когда она прикрыла дверь.
- А я уже старый и девушкам редко звоню, - печально прогундел внезапно погрустневший вождь.
- Да ну, какой ты старый!? - резонно возразил мордун, сияя бликами раскутанной огромной голой головы, отсвечивая синяками от не выключенных ламп и явно радуясь тому, что по уходу девушки опять обрёл дар речи.
- А что ты думаешь, пройдёт? - склоняясь полевой моркуковкой, спросил в надежде «гордый вождь», - Вон, что про нас, людей, в журнале пишут: кишка, говорят, у тебя в животе девять метров длиной!
- А ты уже хотел её куда-то приспособить?
Все эти разговоры мало-мальски отвлекали Бриля от нудящей боли, но совершенно не давали ухватить нить логики, чтобы хоть как-то разобраться в том, что с ним случилось...
- А ты, как попал к нам сюда? - как-будто угадав, спросил его печальный суходол.
Машина стукнула.
- А я как-то раз слышу визг от тормозов, смотрю: тётка в воздухе с сумками и вверх ногами... Так и повисла в воздухе, как будто видео остановилось... А тот, который сбил, на газ... и след его простыл... , - поведал «вождь» и приумолк, как каменный цветок.
- Ты по живому не руби! - после неловкой паузы резонно устыдил его мордун, - Ты лучше расскажи, как ты попал сюда.
- Очки упали, я за ними резко наклонился и сослепу ударился об козырёк кровати.
- А про гостей наврал?
- Да ладно... - «вождь» видимо стал повторять специально для Бриля, - Ну, мы затеяли со свояком бороться: немного выпили и надо стало чем-то заниматься, и он случайно победил меня. Сел мне на шею и сидит. А баба дура, женщина его, вскочила сверху на него, сидит, елозит и хохочет... Тут у меня и сошла шея с места. Тут те давай активно хлопотать, всего меня прям измусолили... Уходите, звери, говорю, я старый человек, я сам себе шею на место поставлю! Встал кое-как и вот так вот себя об косяк поправляю, как одному крестьянину в деревне раньше делали, а им неймётся - лезут помогать! Как мазнул сгоряча я этому помощнику, так шея у меня совсем налево отошла. Я им кричу: «Хозяева! Пока не помер, наливайте!» Ну, чтобы наркоз поскорей применить. Они мне разом триста грамм налили, а потом не помню.
- А дома ты сказал, что травму на работе получил? - подпел ему подогревающе марионет.
- Как я «сказал», когда меня уже уволили, когда я газовый баллон начальнику на ногу уронил!? Мне иногда ужасно хочется работать! Порою даже кажется, что спецодежда снится по ночам! Он как-то раз зашухарил меня: я шёл по направлению к конторе, а он как раз за мной по следу моему за мною крался. Когда пришли, я почему-то оказался сильно пьян. Пойдём-ка, говорит, со мной в медпункт, проверимся... А сам куда-то ненадолго отошёл. Ребята мне и говорят: чтоб перегарный запах отшибить и чтобы алкоголь в крови прибор не угадал, необходимо выпить трансформаторного масла. Ну, я стакашек замахнул, и мы с начальником пошли в медпункт. Врачиха сразу всё определила и очень быстро вытолкала нас на улицу. А чем ты трансформаторное масло остановишь? Домой, когда пришёл, жена меня моими же штанами, да меня же и по харе...
- А ты, как здесь? - скорее обратился Бриль к марионету.
- Упал с балкона, - отозвался тот с каким-то затаённым оптимизмом, - Купили новую квартиру и гостей позвали. Вышли на балкон. Друг выбежал на улицу сфотографировать, как мы стоим. А я дочурку взял на руки и залез на стул: «Смотри, Маруся, красота какая! Весна кругом и радость! А птички, как поют-порхают!» Стул затрещал, и я, как птичка, полетел...
- Как? Вместе с дочерью?
- Нет. Я её откинул в сторону, но это для меня наоборот, вроде отдачи получилось, друзья её успели подхватить, а я у них из рук, конечно, вырвался и полетел с четвёртого на чью-то тачку... Короче, оба в хлам — и я и эта тачка. Такая получилась фотография...
- А сколько дочери?
- Шестнадцать.
- Наставили высоток прямо перед окнами! - внезапно возмутился гордый вождь, - всё поле зрения нам перекрыли, вот и падают!
- Да, ладно! Люди падают на ровном месте! - торча щетиной, возразил мордун, - На остановке стоял человек, повалился и зубы об урну разбил! Метеорит в Челябинске упал на озере, а голову прохожему пробило шифером...
- Ну так-то да, - резонно согласился вождь, - Я как-то раз иду за девушкой, иду, а та вдруг резко развернулась и прысь мне из баллончика в глаза! Ну, думаю, ослеп! А это оказалась пенка для бритья. Ой, извините, говорит, это не вам, это для мужа!
- О чём такая оживлённая беседа? - в палате появились доктор с медсестрой, - Ну что, вся а-я-яй компания на месте? Сегодня празднуете Первомай у нас?
Он был в таком же аккуратном колпачке, в таком же белом накрахмаленном костюмчике, как у модельной медсестры, осанист, сед, намного старше, чем она, но вместе с ней они смотрелись очень презентабельно. С их появлением «индейский вождь», изобразив гримасу мужества, стал возвращаться в положение плывущего бревна и вытянулся в плоской койке так, что в измождёно сложенных его ногах хотелось разместить цветы, а здоровяк взмахнул не загипсованной рукой и ещё пуще лучезарно засиял своим большим, недавно появившимся, лицом.
- Обородел, обородел, народ..., - заметил ему доктор на ходу и сразу обратился к Брилю, - Вам голову не кружит? Не тошнит?
- Кружило и тошнило. Но от таблеток, кажется, теперь полегче...
- Вчера на томографии вы выглядели молодцом, - он пристально уставился ему в глаза, - Ну, судя по всему и сотрясение у вас несильное. Руками шевелите? А ногами?
Бриль через боль исполнил, что просили.
- Опасного пока не вижу ничего, - заверил доктор, - Ну, думаю, недельку-полторы подержим вас, понаблюдаем... Везунчик!
- А телефон?
- Пока нельзя. Немного потерпите. Расслабьтесь, отдыхайте и про всё забудьте, - настойчиво, но мягко приказал целитель.
- Мне срочно! Мне в полицию...
- И что такое срочное?
- Меня машина сбила.
- Наслышаны, наслышаны... Вы не волнуйтесь. К вам придут — кому об этом знать положено, уже всё знают.
- А кто звонил?
- Не знаю, кто звонил, - он посмотрел на медсестру.
- Он не назвал себя. В приёмное звонили, - поправилась она, - Спросили самочувствие, спросили, где находитесь и всё, - доложила красавица бойко, слегка розовея.
- Не забывайте про гимнастику! - напомнил доктор, обращаясь к потерпевшим, и энергично вышел.
Медсестра за ним следом.
… Лежать под одеялом было жарко, он распахнулся и решил его сложить. Стал аккуратно складывать по линиям, но почему-то получалось криво и всё время приходилось перекладывать. Наверное раз двадцать перекладывал, но всё равно никак не мог сложить, как следует.
Когда заметил, что ему мешает это сделать спатифиллум, который рос не из горшка, как все подобные цветы, а прямо из земли, он свесился со спатифиллума, увидел под собой цепочку воробьёв, бегущих быстро-быстро, словно змейка друг за другом, доверчиво расслабился и выпал из гнезда.
«Куда они бегут? Пожалуй, надо у цыган спросить! Цыгане, слышите? Куда они бегут?»
Цыганка погадала по его колену, заржала, как пьяная лошадь, и указала путь на площадь трёх вокзалов.
Вполне естественно, что он направился туда через подземный переход, но выйдя, оказался не у кассы, а в большом извилистом овраге.
Овраг был длинный, скользкий, красно-глиняный, крутой, и сколько он ни шёл по дну его, нигде нельзя было подняться и увидеть, что вверху...
В конце концов устал, прилёг на специально выросшую для него траву, но кто-то тихо подошёл и стал его разглядывать...
(1-3)
- Здравствуйте! - сказал кто-то, - Капитан Коблов Андрей Иваныч. Веду ваше дело, - он показал удостоверение, - Как ваше самочувствие? Поговорим?Уже проснулись?
- Надо сначала спрашивать: «Уже проснулись?», а потом: «Поговорим?», - не сразу приходя в себя, подсказал ему Бриль, - А как вы догадались?
- О чём? - не понял капитан.
Медсестра принесла ему стул и красиво ушла.
Он проводил её тягучим взглядом, присел и включил диктофон.
Все притихли, настроились слушать.
Впервые в жизни Бриль так близко видел детектива — обычный серый человек, каких не замечаешь, особенно, когда проходишь мимо или глядя в землю или в потолок: лицо овальное, чуть рыхлое, с морщинками на лбу, короткие жёсткие русые волосы, взгляд спокойный, глаза голубые, уши и щёки с обеих сторон, нос и брови, рот и подбородок — всё на месте, под подбородком шея, халат на пиджаке, под пиджаком сорочка, но без галстука.
- Как вы узнали, что я здесь? - не унимался Бриль.
- Все сведения, которые имеются о пострадавших в происшествии, нам сообщает «скорая», и дело открывается автоматически, а то, что праздничные дни, так «скорая», пожарные и мы работаем без выходных. Представьтесь, пожалуйста.
- Честь имею представиться, сказал пострадавший и умер.
- Да вы не волнуйтесь. Как ваше полное имя?
- Брилиан Иваныч Когг. Две буквы «г» в конце.
- Свидетелей пока мы не нашли, а те, кто вас заметил после происшествия, не видели, как всё произошло, они лишь позвонили в «скорую», и мы о них пока ничего не знаем. Так, к сожалению, часто бывает — все очень заняты и не хотят терять времени... Жильцов в округе мы опросим.
- Да.
- Вы сами что-то можете припомнить? Что произошло?
Бриль рассказал, как чёрный «Опель» «выцеливал» его, как повторил попытку нападения и скрылся.
- А номер не запомнили?
- Нет, номер не запомнил.
- А как вы оказались там? Что вы там делали?
- Гулял.
- Один?
- Один.
- Вы были выпивши. Анализ показал...
- Не до такой же степени, чтобы не помнить, что я делаю.
- Вы часто выпиваете?
- Нет. Только для разгрузки, иногда...
- Гуляете по этим переулкам часто? Когда до этого гуляли? Сколько раз?
- Не так давно. Может быть пару раз... - Брилю очень не хотелось говорить о Наде при посторонних, - Мой офис тут рядом...
- Пожалуйста, припомните точнее, в какие дни...
- На той неделе в среду, кажется, и в середине месяца... Точнее я не помню.
- А чем вы занимаетесь? Работа? Бизнес?
- Рантье.
- А поподробнее?
- Да всё обычно. В своё время куплей-продажей я приобрёл недвижимость, теперь сдаю её в аренду в основном...
- А что ещё?
- Иногда продаю, покупаю, где выгодно.
- Успешно? Какие объёмы? Хотя бы примерно..., - Коблов достал блокнот и карандаш и протянул их Брилю.
- Недвижимость в центре столицы? Думаю, успешно... Объёмы небольшие, то есть площади, но это очень относительно, - Бриль даже не сделал попытки принять карандаш и блокнот.
- А всё-таки? - настойчиво спросил Коблов.
- Есть что-то на Остоженке, в Замоскворечье, на горках Воробьёвых, в Мытищах кое-что... - всё по чуть-чуть, но адресов хватает... Если хотите с точностью до метра, спросите в бухгалтерии, там Дарья Николаевна вам всё покажет и расскажет и если надо, адреса вам даст...
- А там, где ваш офис, вы тоже сдаёте?
- Магазин «Одежда-обувь», «салон красоты», «салон цветов» — со стороны Остоженки, «предметы интерьера в доме», «меховой салон» — это со стороны Коробейникова... «Фонд Растроповича», «Центр оперного пения» и банки — не моё, - пошутил не улыбаясь потерпевший.
- Значит, приходится много общаться, знакомых хватает..., - сделал вывод капитан.
- Хватает. Тусовки и связи — вот облик столицы, душа, её внутренний мир, причина, механизм и следствие...
- У вас враги имеются? Кого-нибудь подозреваете?
Расслабив мышцы смуглого лица, Бриль удивлённо посмотрел на дознавателя и глядя, как бы сквозь него, задумался...
- Не знаю... Прижал одну эстрадную звезду спиной к стене и попросил почитать мне стихи... Так ведь за это же не убивают!? - Бриль посмотрел капитану в глаза, - Нет, не припоминаю. Особенных конфликтов не было ни с кем. Конечно, давят иногда... На сделках, я хотел сказать... Но компромисс всегда находится. А с гос имуществом и муниципальной собственностью я дел никогда не имел и закон уважаю. Когда перед законом чист, и спится хорошо и все анализы в порядке.
- Конкурентов, значит, не боитесь?
- Я с этой точки пока что не думал...
- Какие последние сделки у вас состоялись?
- В Замоскворечьи в новом доме две квартиры... По рыночному курсу. Там ни каких обременений быть не может...
- У вас есть дольщики? Партнёры?
- Жена. Она и компаньон и дольщик.
- А как она участвует в делах?
- Так вот с её квартиры мы и начали... С ремонта. Пожили у её родителя, царство ему небесное, отделали по высшей категории, продали выгодно, и с этого пошло... Сейчас у неё известная «Флора Сальваторе».
- Цветочная фирма? - оживился капитан, - Слышал, делают заказы даже из Кремля?
- Ну да, цветочный бизнес. Ей это по душе.
- А кто ещё плотно работает с вами?
Бриль немного поразмыслил.
- Нет. По своим делам мы только с ней встречаемся...
- Как? - не понял капитан, - Встречаетесь с женой?
- Ну да. А что?
- Так вы не вместе, извиняюсь, проживаете?
- Нет, как не вместе?... То в загородном доме, то в квартире...
- А я могу задать вам нескромный вопрос? - слегка напрягся капитан, - У вас бывали с ней скандалы, ссоры? - он написал в блокноте «Любовница? Любовник?» и показал, чтобы не поняли соседи.
Лицо у пострадавшего немного удлинилось, он замолчал и призадумался.
Мысли сразу почему-то обратились к Наде.
Но с Надей они, словно дети — встречались только и по улицам гуляли, а прочего такого ничего в помине не было... Даже сказать «любовница» нельзя, тем более, что замуж за кого-то собралась...
А вот с женой своей давно уже не вместе, и даже деловые отношения её с другими персонажами давно уже его не очень волновали... А прочих и в помине не было.
- Да, что вы!? Мы нормальная семья. А как без этого? Ну нет, не так, как вы подумали «скандалы - ссоры», а недопонимания — конечно. Но так — по мелочам. И я ей доверяю. Мы столько лет давно друг друга знаем... Нет, я во всём ей доверяю, - решительно ответил Бриль.
Взгляд капитана тоже неприметно изменился, не стал столь деловито беспристрастным, он кажется, признался сам себе, что допустил досадную оплошность — не надо было тут при всех выспрашивать почти интимные подробности, которые и в доверительной беседе не всегда услышишь... Но время в деле сыска очень дорого, и он лавируя, спокойно продолжал, нарисовав себе в блокноте маленький вопросик.
- А дети есть?
- Дочь вышла замуж и живёт в Канаде.
- Она у вас одна?
- Других детей нет.
Уполномоченный побарабанил карандашиком.
- Ну, хорошо. А штат сотрудников у вас большой?
- Риэлторы, водитель, два бухгалтера и секрета... Нет, секретарь — пока вакансия.
Торопливо вошла медсестра, спросила капитана нет ли у него совести и настоятельно велела «закругляться». Он выпросил ещё одну минуту и продолжал:
- А там у вас охрана есть?
- Охрана общая: наружная, сигнализация... У нас там рядом банки...
- А у кого-то чёрный «Опель» есть?
- Вы думаете?... У водителя и у бухгалтеров нет — это точно. Про остальных не знаю по сколько у кого каких машин...
- Ну это проверим. Сейчас надо много чего проверять... , - засобирался капитан.
- Тут кто-то обо мне уже справлялся, - вдруг спохватился Бриль.
- Справлялся? Как?
- Сестра сказала, кто-то позвонил в приёмное, а кто, ума не приложу — он не назвал себя.
- Проверим, - успокоил капитан вставая.
- А заявление?
- Какое заявление?
- О возбуждении... Ну или, как там...
- Я же сказал — «автоматически при травмах средней и тяжёлой степени»... Давайте поправляйтесь! - он посмотрел на всех и вышел.
Напряжённую тишину прервал «мудрый вождь».
Он приподнял потрёпанный, разгаданный уже сто раз кроссворд, и глядя в потолок, спросил:
- «Арго» - это жаргон или корабль в конце концов?
- Если все живы и плывут за шерстью, то корабль, а если тонут, должен быть жаргон..., - рассудительно ответил в потолок мордун и обратившись к Брилю, удивлённо произнёс: - Это чё, козырёк приходил?
- Недавно моего соседа задержали, - сообщил после длительной паузы вождь, - Он на ходу у незнакомой девушки пол шоколадки откусил, а ей сказал, что хочет познакомиться.
- У нас к магазину подъехал один покупатель и попросил охранника присмотреть за его автомобилем — типа, багажник плохо закрывается. Тот, разумеется, за чаевые согласился и под его усиленным контролем, этот чудо-посетитель стаскал из магазина в свой багажник всё, что мог, сел, хлопнул дверцей и уехал, - оживился толстоморд.
- О загадочной смерти министра слыхали? - напомнил худун для поддержки беседы, - Которого ещё на совещании ухлопали...
- Не совещание, а презентация какая-то была. Так это уже год назад тому... - прокомментировал мордун.
- Однако найти до сих пор никого не нашли. И это при таких-то современных средствах сыска!
- Найдут его, жди! Наверное, у них междоусобица была очередная, и дело засекретят лет на пятьдесят, чтобы другие наверху не пострадали... А может быть просто газетная утка... Они мозги народу занимают, чтобы народ не думал, что не следует, - вдруг усомнился сам своим же выводам марионет, - Сейчас такие «мультики» кругом печатают, что ни за что не отличишь от правды...
- Может быть утка, а может и цапля... Сработали, как говорится, быстро и безрезультатно. Специалисты есть..., - одобрил выводы соседа суходол, - У нас в подъезде мент живёт, он в одиночку умудрился разогнать несанкционный митинг — увидел, подошёл и разогнал. Потом, конечно, догадался, что была обычная экскурсия, а митингующий — экскурсовод... Но у мента такой менталитет...
Бриль не спал, не дремал, а в глазах у него отражалось окно, но в голове была такая каша, что расхлебать её он был пока не в состоянии, хотя по мере сил пытался перебрать всю информацию, которую сейчас озвучил дознавателю:
«Конкуренты... Конкуренты...
Это такие же владельцы, как и я.
А если нет владельца и наследника, жильё по закону уйдёт в руки мунь...
И если там у них появится возможность, его продадут по дешёвке, кому захотят - вот, кто такие эти мунь...
Там и масштабы не чета моим — чем выше, тем темней.
Да, только я-то здесь при чём? Ведь у меня есть дочь — это наследница.
Да и кому нужна такая мелочь, как моя?
Министра этого ухлопали...
Интересно, кому я так сильно мешаю?
И почему - вот главное!
Звонили в «скорую», конечно, проезжавшие - увидели, как я лечу, и позвонили.
А кто справлялся обо мне - загадка.
А может быть Андрей...
Нет, вряд ли. Обычно он поставит внедорожник и как в воду... - пока я сам не позвоню, его как будто вовсе нет на белом свете. Да и зачем ему придумывать такие сложности, когда он мог меня в любое время, где угодно...
А зачем?
Нет, глупо... - это не водитель. И вообще, он вроде друга.
Кому же это я дорогу перешёл?
Риэлтеры всегда получают проценты с продаж, второй бухгалтер Ольга от жены, пока за секретаршу, а Дарья Николаевна железная...
Любовник, говоришь? - Бриль поморщился от мысли, как от боли, - Да я бы первый и узнал! Хотя, конечно, капитану неизвестны наши отношения, но всё ему не объяснишь! А у неё дела всегда на первом месте.
И дочь такая же — буровят, бурят, роют, мечут... на остальное на всё наплевать, всегда у них всё так отлажено, что бизнес превратился в механизм, и даже быт похож на механизм... Откуда трудолюбие такое!?»
И он опять увидел Надю, которая всё время занимала его мысли, душу, память...
Да, эта девушка вдруг стала для него загадочной мелодией, отдушиной, свободой, свежим ветром, чудом... — всем. За считанные дни она так приросла к его сердечным клапанам, что отрывать её теперь, пожалуй, было равносильно ампутации и смерти.
(1-4)
- Смотреть, ребята, надо широко! - вдруг резко ворвалось в сознание очередное восклицание гиганта, распятого с любовью в койке для его же блага...
«Вот, как оберегают мой покой! - подумал Бриль, - Я тут загнусь от этих бесконечных разговоров и всех своих безрезультатных детективных размышлений — возьмёт какая-нибудь тоненькая жилка лопнет в голове и всё.»
Подумал и забылся...
Но не успев забыться, вдруг опомнился — схватил покрепче простыню, рванул её и выдернул из-под себя одним движением.
Под простынёй не оказалось ни кровати, ни матраса, ни пружин, а только непонятная и бесконечная дыра...
Он полетел в дыру вдоль по дыре и вниз дыры, а дыра продолжала дыреть и дыреть и додырела даже до того, что начались какие-то другие сны.
Но эти сны оказались такими короткими, что Бриль пролетал сквозь них, и это пролетание слилось в один ужасный непрерывный треск, с каким трещит охотничья трещотка или палка по забору...
И вдруг он неожиданно, как камнем по затылку, брякнулся на дно, и сразу же со всех сторон к нему сбежались, стали на него смотреть менты, разряженные в женские кокошники, а сквозь кокошники к нему пролезла, протолкалась мама и начала будить его в обратном направлении...
В обратном направлении он насчитал около тысячи обратных снов, проголодался, захотел перекусить, но вместо бутерброда в рот ему Неведомая Сила стала всовывать кирпич.
Но Бриль не размыкал упрямых губ, пока их не коснулся апельсиновый рожок.
Тогда он разомкнул и губы и глаза.
Зеленоглазая блондинка с пышной шевелюрой и лукавым взглядом, с изящно-трепетным проникновенно-чувственным порханием ноздрей, которое с прищуром озорных её очей так фантастично и необъяснимо мило сочеталось и сказочно очаровало и свело с ума и побудило на определённые деяния и довело его в конце концов до ручки загса, сидела перед ним.
- Ну, слава богу! - молвила жена, проталкивая дольку апельсина ему в рот, - Как чувствуешь себя? Мне доктор сказал, ты «везунчик». Серьёзный, основательный такой... Жуй-жуй давай — клетчатка, полезна, ты видишь, что я не полнею!? Следователь тоже говорил со мной, всё рассказал и во всём мне признался... А как ты думаешь, кто это может быть?...
Бриль капитану заявил, что доверяет ей во всём, но вдруг сейчас поймал себя на мысли, что теперь он изучает её с точки зрения ревнивца. Не может ли она иметь любовника на самом деле? И если да, то как могло бы измениться поведение? Он даже напряжённо повернулся к ней и пристально уставился в её глаза...
- Лежи-лежи, не двигайся, тебе необходим покой! - она поправила ему подушку и попыталась протолкнуть очередную дольку в рот, но он упрямо сдвинул губы, - Я Ольге уже позвонила, она обо всём сообщит всем твоим, а завтра я лечу в командировку дней на шесть в Голландию по поводу поставок... Ты, как тут без меня, управишься? Доктор сказал, что за больными здесь уход внимательный, хороший... Не представляешь, Биля, как я вся перепугалась, переполошилась, когда мне сообщили, что с тобой случилось! А как ты думаешь насчёт того участка? Я говорила тебе, помнишь? Тот особняк на острове... Это реально? Я так хочу большой естественный дендрарий!
- Ты зачем меня Билей зовёшь, как барана, прилюдно!? - ожесточённо, но чуть слышно процедил он ей сквозь зубы, - Забыла, о чём я просил?
- Я от волнения забыла, извини! - убавив так же голос и чуть слышно прошептала Нина, - Никто не обратил внимания — они все спят! - и вновь не смогла протолкнуть апельсин.
Он не съязвил в ответ, мол, это от волнения за остров, да это было и неважно — она опять заговорила про свои цветочные дела, и тут хоть кол на голове теши. Он только раз успел спросить её о дочери, и Нина через пару фраз опять переключилась на дендрарии, наговорив такую прорву непонятных слов, что это не ботанику, как задремавшему на пляже выпивохе, шум прибоя.
И этот шум приятно успокоил, и одеяло снова стало комкаться, покомкалось, покомкалось и скомкалось, как дряблый кактус Обрегонии.
Беременные женщины, которые за этим наблюдали с берега, продолжили ломами бить гранит и поместив на круглых животах своих огромные отбитые гранитные осколки, упрямо потащили их за двадцать километров до обрыва...
Но не дойдя до края, повернули к Брилю, и выхватив откуда ни возьмись шуруповёрты, дрели и старинные коловороты, вдруг начали пытать его, безжалостно вгоняя раскалённые шурупы в локти и колени.
Всё это действие произошло довольно быстро и внезапно, так как открыв и округлив глаза от ужаса, он обнаружил, что жена уже ушла, а растопыренный марионет и вертикальный вождь внимательно молчат и снова с неподдельным чувством скорби наблюдают за его конвульсией.
Опомнившись, марионет откуда-то из-под себя достал чесоточную палочку, изогнутую в виде алчно загребущей пятерни, и взяв её наоборот за поскребок, стал лихорадочно толкать другой конец под гипс...
- Нет ничего страшнее женщины с холодным взглядом, плотно сжатыми губами, с бровями сдвинутыми к носу и угрожающе ходящими под кожей желваками. Такая научит бросаться тебя на быка или танк или прыгать из космоса без парашюта, - задумчиво изрёк печальный вождь, который почему-то походил теперь на канцелярский колокольчик, внезапно перевёрнутый подолом вверх, - Не знаю, как там у других, а дома у меня от их певучих трелей уши кровью наливаются. Ни хрена не умеют сидеть в тишине! За два дня выходных загрызут до костей! Её, понимаешь ты, бесит, что я говорю с телевизором, как с человеком. Сама со мной ещё ни разу и совсем ни в чём ещё не согласилась! Чуть что сразу «мама твоя...» А нам самим уже по двести лет без индексации! Это такие злобопамятные существа, что после смерти даже на могильном камне выскоблит, как ты когда-то в прошлом веке вместо удочки какие-то внештатные трусы с рыбалки притащил! А как дойдёт скандал до гробовой доски, захнычет и начнёт увещевать: «Ведь вот чего, а нас с тобой судьба свела!»... Да уж, кабы судьба... Сводят судороги, свахи и грязные сводни, а мы с тобой случайно встретились! А кто потом детей поднял? Кто внучкам хомячков и черепашек приносил? Сосед? Я всех детей вот этими руками воспитал! Ходил потом, могилки этим хомячкам копать, учил, как надо черепашек хоронить... Я даже тёще соковыжималку для берёзового сока смастерил — такой подарок ей на память подарил, чтобы не так влияла на семью. А то, как съедутся, у той мозги совсем не переносят тишины — и говорит и говорит, и говорит и говорит... Хотела меня же ещё и унизить, мол, даже занавески не могу повесить, как положено! Я специально ей повесил с двух сторон: одну снаружи с улицы, другую изнутри...
- Зачем?
- Достала! Говорит весь день, как циркулярная пила, а я концепцию имею только в тишине! Я за это им чайник случайно разбил. Заварку попросили заварить, я руку сунул, чтобы старую заварку удалить, а выгрести кулак обратно не могу. Подумал и хряпнул со всех сил об вазу. Ох, как они расстроились! Молчали целый час! Нет, женщины не понимают выпивших людей. И выпившие их не понимают. Как это так — не дали и двух рюмок подытожить!? Сиди весь день, смотри на них через графин!? А как приехала к ним Райка-Канарейка, они с ней пили до того, что ноги в туфли не могли заправить...
- Ко мне на новоселье тоже тёща приезжала. Совпало с днём её рождения, - в знак солидарности откликнулся марионет, - Про возраст говорить не принято, а поздравлять и календарный день отметить надо. Вот я и написал ей: «Дорогая тёща! Поздравляю Вас с новым в Вашей жизни две тысячи таким-то годом!»... Да, если бы я сам не выпал, она бы отравила ночью пирожками...
- А восьмимартовский синдром! - подхватил суходол, - Ходилинг-то этот канунный... Ладно я ещё друга позвал — вдвоём сподручней за подарками ходить... Ходили мы, ходили, и пропили денежки. Да я ещё поранился чуток... Пришлось дома врать, что спасал от насилия женщин и сам пострадал.
- А что на самом деле?
- На самом деле я на ручку напоролся. Мы с ним развеселились и решили в дверь войти - одновременно. Там, у его знакомых... Ему косяк достался, мне - дверная ручка. Такая, знаешь, нагибается... Она воткнулась, я присел, она нагнулась и досталась из меня. В травматологии заклеили дыру, велели мне идти в свою больницу, но я естественно, домой пошёл, так как заклеили довольно хорошо.
- А что жена?
- Она увидела, поверила и удивилась. Я даже под амнистию в тот день попал - она в тот же вечер костями об дверь постучала и не включая огней, посетила меня..., - суходол сделал едкую паузу и в напряжённой тишине вдруг заявил, - Увы, её постигла неудача. Она так сильно насмолилась ароматными кремами, что незаметно выскользнула у меня из рук. А может быть это халат из китайского шёлка?..., - подумал триумфатор вслух, - Не помню. Я сразу уснул, поскольку я был выпивши. А утром я решился на реванш — побрился, выхожу, как раненный герой... «Чё ты припёрся в мою комнату?» - кричит... Так, ради праздника и редко видимся... «А мне, - кричит, - достаточно тебя увидеть только в день твоей получки!» Ну, я полез у люстры лампочки менять, чтобы она почуяла заботу и уют. «Смотри, кричит, не встань на внука! Он держит тебе табурет! А если падать будешь, не ори - мне телевизор не слышно!»...
Бриль морщился от этих не публичных откровений и ждал, когда несчастные устанут и уснут, чтобы подумать о своём, но у больных скопилось столько бодрых сил, что он уже не мог сообразить, какой сегодня день и сам пытался задремать при помощи усилий воли и плетущегося стада из слонов и каравана серых убегающих баранов...
Однако уже на десятом баране в палату явились коллеги.
- А почему?... Зачем цветы? Ведь я ещё не умер! - немного растерялся Бриль.
- Брильян Иванович, не складывайте руки так - примета нехорошая..., - забавно отшутился Кучегаров.
Начальник послушно отнял от груди свои руки.
Все дружно и дисциплинированно рассмеялись.
- Мне позвонила Нина, потом этот следователь, и мы решили навестить вас, Бриль Иванович, - отрапортовала Ольга.
- Спасибо. А какой сегодня день?
- Второе мая. Праздники..., - все разом оживились.
- Уже? - удивился больной.
- Через неделю День Победы! - открыл всем тайну Кучегаров, подставив стул под Дарью Николаевну.
Андрей и риэлтор Агеев стояли с пакетами сзади. Андрей был невесел, Агеев смотрел на растяжку гиганта. Не было только риэлтора Чупина, который на праздник уехал вместе со своей семьёй к родителям под Тулу.
Одновременно тут же заявились посетители к марионету, поэтому сидели все недолго и говорили ни о чём, а только так - для настроения и духа.
Агеев почему-то отводил глаза. Бриль даже специально стал за ним подглядывать, но усомнился - спрашивать про «Опель» или нет? И кто так сразу же сознается, если задумал то, что сделал? Вот, все они хорошие, работают уже не первый год, в костюмы любят наряжаться, словно дети...
Агеев в Новый год был Дед Мороз, а с виду сам чернявый, как грузин. Уж если дедморозить, то Андрею — он светлый и лицо неправильной картошкой, а Кучегарова с Агеевым подсобными волхвами нарядить — ларцы, мешки с подарками таскать...
От этой неожиданной фантазии Бриль даже всем на радость улыбнулся, но тут же вновь задумался, угас, расслабил грустно щёки, и сразу все засобирались, пожелав ему скорейшего выздоровления.
Андрея Бриль отправил на неделю в отпуск, а далее велел быть с ним на связи.
Сотрудники ушли, остались только посетители соседа. Пока они кормились и о чём-то ворковали, к «вождю» наведалась его родня, и Бриль под это общее шуршание и монотонный щебет задремал.
В десятом отделении почтамта сквозь окошечко он ловко принимал от отправителей обильную корреспонденцию и весело дубасил штампом по конвертам и квитанциям, записывал, всё перекладывал и лихорадочно спешил, стараясь ничего не упустить и ничего не потерять...
Но так от этого устал, что клей от частого нажатия его дрожащих рук летел из тюбика безадресной соплёй по сторонам, на стёкла, марки и конверты, на срочные и важные бумаги, и это всё приклеилось к нему, к его рукам, лицу и животу, и он так сильно перепачкался чернилами для штемпелей, что всем, кто это видел, стало страшно.
Страх породил густой коричневый кисель, но Бриль удачно прокусил его и выпал сквозь дыру в овраг, в котором он так долго находился в прошлом сне.
Но сколько он ни приближался к специальной кочке, где находилась кучерявая трава, с которой он пытался посмотреть, что всё-таки там наверху, сон про овраг на этом месте обрывался и вновь возобновлялся в том же месте, где зарождался тот кисель, в котором он проел дыру...
- Опять эти глупые сны! - заявил Бриль в сердцах.
Здоровяк наблюдал не мигая.
- Почему ты не спишь? - спросил Бриль, фокусируя взгляд на него.
- Сам кричишь всю ночь, как раненный олень. Попробуй тут усни!
Бриль молча отвернулся и промяв удобное для головы гнездо в подушке, заметил для себя, что он довольно хорошо запомнил все, какие были, сны и, если это будет продолжаться в том же духе, издаст их в Гондурасе многотоннажным тиражом.
(1-5)
В один из дней, когда больничный персонал уже воспринимался, как родной - медсёстры стали сёстрами, а доктора медбратьями - примерно на четвёртый день лежания к нему опять явился капитан и доложил, что алиби имеют все сотрудники, а данные, «пробитые» по базе, говорят, что «опелей» в конторе Бриля нет ни у кого.
- А с Ваней Чупиным ещё не говорили?
- Мы с Чупиным поговорим, когда вернётся. Он и Агеев на момент наезда находились вместе.
- Что дал опрос свидетелей?
- Пока всё то же: «чёрное авто» и «номер не заметили», к тому же, многие сейчас на дачах — праздники и всё такое...
- А регистраторы вы не нашли, не видели?
- Нет, ищем, - ответил озадаченно Коблов, так как похоже было, что допрос устроил потерпевший, - И камер наблюдения на улице в том месте тоже нет.
- А вы «пробили» номер у того, кто позвонил в больницу?
- Вот тут уже поинтереснее, - немного оживился капитан, убавив громкость голоса, чтобы не слышали соседи, - Номер «симки» мы уже определили, владельцем оказался некто Волегов, который потерял свой телефон примерно год назад. За это время телефон и собственно, сим-карту можно было много раз перепродать... Слежку мы за этим номером установили. Вполне возможно, существует вероятность и других попыток... Но тут вам опасаться нечего. Дежурный персонал уже предупреждён, мои ребята в коридоре посидят, телефон вам вернут. Вот, звоните, если что..., - он вручил свою визитку.
- Кому-то интересно, а кому-то крышка..., - пробормотал невнятно Бриль, - У вас уже версия есть?
- Вы понимаете, - уклончиво ответил капитан, - Для нас важны любые мелочи... Может быть, вы припомните что-то ещё? Вы с кем-нибудь судились? Может быть было какое-нибудь несправедливое решение суда или ещё что-нибудь в этом роде?
Бриль поразмыслил, но ничего, вот так вот вдруг, не мог припомнить.
- Кто знал, что вы гуляете по этому маршруту? - не унимался капитан. От слова «вы» Бриль даже вздрогнул, но только внутренне и виду не подал.
- Андрей — водитель.
- Гуляете один?
- Один, - ответил Бриль и покраснел опять же изнутри — спасла лишь природная смуглость.
Этот вопрос звучал уже не первый раз, но исправляться он не стал, мелькнула мысль: «Пусть проверяет это сам, а я его сноровку этим самым изучу... К тому же все последние разы действительно гулял один». Лицо его опять расправилось, и очи тёмно карие наполнились туманом ностальгии. А дознаватель с любопытством, словно мог уже о чём-то догадаться, с прищурцем заглянул ему в глаза и попросил:
- Давайте так: когда вам станет легче, из помещения на улицу не выходите и если что-то вспомните, звоните. Мы с вашей Дарьей Николаевной пока посмотрим документы, а после праздников... Ну, впрочем, разберёмся.
На том и расстались.
Бриль продолжал лежать с открытыми глазами, но ни на чём опять не мог сосредоточиться, как будто ныряльщик, ныряющий в воду, не может в неё погрузиться, как будто иная среда не пускает...
Он попробовал встать, голова пошла кругом, но он переждал круговерть и хромая, держась за кровать, опираясь на стену, дошёл до окна.
Больничный садик нежной дымкой уже заполонила свежая листва, на ветках суетились птичьи чижики, больные в халатах гуляли по ровным дорожкам, а молодые самочки из тех, что прибежали навестить больных, уже успели обнажить лодыжки и пупки...
«Семнадцатый апрельский день,
Я умираю от любви...»
Припомнился стишок, который Бриль недавно сочинил для Нади, и сердце вдруг упало в пропасть и сделалось так грустно от того, что эту вечную загадку голубого неба, нежности и солнца, никто и никогда не сможет разгадать, что он подумал: «В конце концов, какая разница, от чего умирать - от несчастной любви или так?...»
Но вошла медсестра, удивилась, без слов возмутилась, взяла его цепко и крепко прижав, возвратила в кровать.
Он с удовольствием не возражал.
- Освободилась одиночная палата, - сообщила она, как родная.
- Уже кто-то умер?
- Нет. Что вы? Слава богу!
- А вам не говорили ни чего?
- О чём? - не поняла сестра.
- А я, пожалуй, здесь останусь. Тут веселей, - ответил Бриль красавице, уже успев подумать, что, по крайней мере, здесь есть свидетели какие-никакие, если что...
Сказать, что он панически боялся, было бы несправедливо, скорее пробудилась осторожность, но с этого момента Бриль периодически вставал, совершал моцион до конца коридора, где всякий раз сидел какой-нибудь внимательный крепыш, делал доступную гимнастику и специально уставал, чтобы покрепче спать, и до того бывало спал, что было не понятно, по какой причине разболелась голова.
(1-6)
Так прошло два-три дня.
За это время приходила Нина и как обычно, много говорила, но он не слушал, а прислушивался к ней, как будто он подслушивал её...
Конечно, было стыдно за себя, но, что он мог с собой поделать?
И наконец-то разрешили пользоваться телефоном.
Примерно сутки, исключая время сна, он пролежал в различных соцсетях, упрямо вычисляя скрытных и таинственных врагов среди партнёров и своих знакомых.
Мужская половина тех, кто был зарегистрирован в любой раскрученной общалке Интернета, имела интерес или наклонности к рыбалке, музыке, охоте, истории, красивым яхтам, женщинам, автомобилям, анекдотам, развратной изувеченной политике, глобальной экономике, безграмотной, алчной делёжке природных ресурсов...
Среди сотрудниц и других знакомых женщин только одна имела чёткую гражданскую позицию отпетой феминистки, все остальные уделяли время воспитанию семьи, цветам, кулинарии, сериалам, сэлфи, маникюру и весёлым вечеринкам...
Перебирая в этом плане «сети», Бриль удивился, как легко любой участник даром предаёт себя со всеми потрохами, взглядами, оттенками и заморочками родимой психики всем и кому попало, высказывая собственное мнение в постах и комментариях, показывая отношение и проявляя интерес к чужим навязчивым идеям и вопросам...
Однако ни кого, кто мог бы подойти на роль убийцы или провокатора, он вычислить не мог, и даже среди тех, кого он хоть немного мог подозревать в своеобразных вольностях по отношению к работе, не оказалось ровным счётом никого.
Кого-то из знакомых не было в «сетях» совсем.
К тому же он и сам «висеть в сетях» привычки не имел.
Бриль даже всем пришедшим навестить его, «из вежливости» позвонил и поблагодарил за посещение, но ничего сомнительного в их ответах не приметил.
Разочарование и равнодушие и тёмная тоска, хотя и отдалённый свет сомнительных надежд периодически менялись у него в сознании местами...
Всё остальное было, как в тумане - от слабости, усталости и выпитых таблеток так дремал, что даже не заметил, как списали худосочного «вождя» и на его кровать вселили нового больного.
На вид ему было лет сорок.
В отличие от предыдущего несчастного этот больной сидеть совсем не мог, а только приседал слегка и по палате не ходил, а как-то пританцовывал... Возможно это и была его походка, но только было не понятно, для чего такой живой, здоровый человек, тут околачивался в хирургической палате и не стыкаясь, радовался жизни.
При этом чёрные глаза его под чёрной, жёсткой, коротко торчащей шевелюрой с редкой проседью горели словно бусинки ежа и придавали облику пришельца видимость запечатлённого навеки взрыва.
«Вот только нервных мне тут не хватало!» - думал Бриль.
- Пока я добирался до указанного адреса, - вещал без остановки новоявленный сосед, - Ко мне с опросом прицепилась тётка с телевиденья и целых полчаса пытала социальными вопросами о качестве работ муниципального хозяйства и о важности благоустройства и так далее... и очень долго рассыпалась в благодарности, когда я посоветовал, что надо и не надо делать. А через пять минут её загрызли три бездомные собаки. Четыре остальные, не теряя облика, поскольку кем-то были сильно одомашнены, стояли возле них и только молча наблюдали ситуацию. В отчаяньи она хотела обратиться в свой районный суд, но адвокат ей отсоветовал туда идти, сославшись на плохое поведение судьи. Он показал ей искалеченную голову и рассказал, как тот в припадке справедливости зашиб его своей судейской колотушкой наповал, когда однажды он попробовал исполнить свой гражданский долг. Поэтому телеведущая судиться напрямую отказалась, и чтобы не усугублять и без того постигшее её внезапное несчастье, за помощью решила обратиться к тамошнему мэру и на ближайшем брифинге, использовав удачную позицию, набросилась на управителя и больно укусила в ягодицу. «Усугублять» - это такой глагол, который отвечает на вопрос «Что делать?»...
Тут вошла медсестра, и он бойко присел на кровать:
- Проходите, сестра, раздевайтесь, ложитесь...
- Нет, мне нельзя, я на работе, - она пришла перевязать марионета.
- Тогда и я не буду, если вы не возражаете, - предупредил шустряк, блестя горящими глазами, и умолк, но сразу же не выдержал и продолжал, - Одна солидная сестра, которая боялась вида крови, забинтовала одному несчастному вместо больной руки здоровую, а после, как увидела, что есть ещё одна рука, зашлась от ужаса и брякнулась на раненного без сознания. Потом пришла в себя, ушла из медицины и устроилась сиделкой в галерею. Но там по галерее ночью шастали таинственные духи. И вот, один особенно ужасный дух царя Гороха подкрался ночью к ней и ...
- Вы даже слово вставить не даёте, - заметила сестра.
- Тут не слова приходится вставлять, а градусник...
- А что она там ночью делала? - спросил марионет.
Когда сестра, пунцовая от не совсем приличных комплиментов покинула палату, Бриль неожиданно для самого себя спросил его:
- Что у тебя?
- Яд от обильного питания скопился в безответственном участке организма и неожиданно ударил по коленной чашечке, колено отказалось подчиняться центру управления и довело меня до этой склифасовщины, - нагородил шутник, но тут же пояснил по человечески, - Это пустяк. Это бурсит. Ударился. Мешает. Сказали надо вырезать. Направили сюда на операцию, - и бойко вышел вслед за медсестрой.
Бриль даже не успел опять подумать о своей трагической судьбе, а размечтавшийся о незаконных нежных отношениях с сестрой, марионет ещё потерянно досматривал свою мечту, шустрила возвратился с маркером, бумагой, кнопками и скрепками, присел и начертил при помощи обеих рук записку-объявление: «Принимаю сестёр. Круглосуточно.», прилепил объявление к верхней ноге мордуна и одобряюще добавил на словах: «Без выходных и праздников».
Мордун возмутился похожим на рёв звуком «Э-э-э!», но выдумщик, перецепил плакат на дверь с той стороны и между делом сообщил:
- Иду тут мимо кафетерия, смотрю, висит табличка «Санитарный день», вхожу, там сидят санитары и молча кого-то едят..., - при этом он достал из-под губы протез и обнажив четыре острых троглодитских зуба, оставшихся торчать через один, так уморительно и пакостно всхихикнул, что Бриль и забинтованный гигант буквально закатились от припадочного хохота. Смеялись так, что можно было голову стрясти - до коликов, до судорожных спазм, до боли...
А дальше он понёс такую ахинею, что из-за смеха и дефекта беспротезной речи никак не удавалось разобрать, о чём он говорит.
- Как настроение? - спросили санитары, которые пришли забрать его на операцию. Он затолкал протез обратно под губу и заявил:
- Как это «Как?»? Да, как обычно — жалко Родину! Теперь остались только два святых понятия: Отчизна-Родина и кариес! Я больше никогда и ни за что не дамся в руки палачам, которые сверлили мои зубы! Лучше везите меня сразу в морг, пока ещё живой и полон сил! Стоматология — это наука «сто раз матом»! Как? Мы не к стоматологу? Мы на другую операцию? Предупреждать же надо, чтобы приготовиться! За медицинским институтом целая гора из плюшевых мишуток, и все они с распоротыми животами! Я знаю, как вас учат обращаться с пациентами и медицинским инструментом! Сестра! Сестра! Я жить хочу! - довольно громко слышалось уже из коридора, когда его с почётом увозили на колёсиках.
- Больной, вы успокойтесь, жить вы будете!
- Я с вами жить хочу! А если я не возвращусь и сгину от ножа или большого самодельного сверла какого-нибудь любопытного студента-практиканта, если погибну в тяжких муках и забвении, вы скажете, как вас зовут? Напишете мне на могильном камне телефон и адрес? Прощайте, дорогие граждане! - это уже больным, которые его услышав, повысунулись из палат смотреть, - Плотнее смыкайте ряды, нетерпимцы! Мы всё равно вернёмся — всех не перережут!!!
Мордун и Бриль смотрели друг на друга, как больные...
Бриль понял, что такой сосед внесёт в их скромный быт разнообразие.
Марионет довольно наблюдательно подметил, что «Это он от страха перед операцией. Такой уж, видно, уродился человек, а что теперь поделаешь?»
Вбежала впопыхах сестра:
- Он вам такой не помешает?
- Нет! - враз ответили они и снова удивлённо посмотрели друг на друга.
(1-7)
Шустрила возвратился лёжа на колёсиках, торжественно и чинно глядя сверху вниз, как с пьедестала Цезарь-победитель.
- Давно меня тут ждёте, инвалиды? - спросил надменно мордуна и Бриля и неумело с помощью студента-санитара переместился на свою кровать.
Вошла другая медсестра и стала мастерить ему лангет при помощи бинтов и гипса.
- Вот, тоже, доктор - не хирург, а травматолог... Смотрите, что он натворил!
- Это отличный доктор! Талантливый и опытный специалист! - с обидой заступилась за коллегу медсестра, - Вы сами почему нам не сказали, что у вас зубной протез, что он у вас во рту не держится!? Ведь вы во время операции могли погибнуть — задохнуться! Хирург наоборот вас спас, когда вы подавились и затеяли крутиться!
- Конечно, опытный специалист спасатель, как только видит похоронную процессию, так сразу начинает оживлять покойника.
- Неправда! Врёте всё! Он занимается наукой! - обиделась сестра.
- Как так «неправда»!? Я там у вас всю хирургию на колёсиках объехал! Там столько операционных верстаков — практически конвейер! За каждым верстаком стоят по три-четыре человека, и все с ножами и в перчатках и в халатах с масками, и все кряхтят и режут, режут... И по лицу потом их не узнать - не видно из-за масок. Ещё и песенку такую напевают: «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши мальчишки?» На одного больного замахнулись скальпелем, он только, как увидел леденящий блеск, так сразу же со страху и перевернулся на живот. Его прижали четверо, перевернули вверх лицом, и только занесли свои ножи над головой, он снова раз, и на живот! «Ну, раз не хочешь, говорят, иди и сам вырезай себе грыжу!» А одному больному, чтобы не кричал, совсем забинтовали рот, а чтобы с голоду не околел, подкармливают клизмой через нос. А сами режут, режут, режут... Сколько часов такое может продолжаться?
Бриль наблюдал за жизнерадостным соседом и завидовал: «Вот надо же иметь такой моторный темперамент! И ведь задаром пропадает человек!»
А сочинитель не стыкаясь, лихорадочно выдумывал, сгорая в непрерывной плазме вдохновения:
- Ну, вот, положили меня на разделочный стол, поставили зачем-то загородку на живот, а доктор вынул справочник ночного слесаря, немного полистал и улыбаясь, стал ножи напильником точить! Коллеги ассистенты возбудились, задышали, как на старте, схватили острые ножи и только замахнулись на меня, вдруг слышим — вопли страшные — в распахнутые двери забегает человек с распоротым наотмашь животом, за ним бегут с ножами херувимы в окровавленных халатах, а он на всём ходу кричит: «Доктор! Доктор! Я себя плохо чувствую! Где моя печень?» А доктор, догоняя, жизнерадостно смеётся: «Я вашу печень вырезал, чтобы показывать её на лекциях, гордитесь!» Больной умоляет: «Отдайте мне печень! Мне плохо! Она мне самому на органы сгодится!» «Вот, заберите вашу печень! - обиделся профессор и из последних сил швырнул её в больного, - уже и пошутить совсем нельзя!» И тут коллеги, наблюдавшие за этой беготнёй, покинули свои разделочные верстаки, схватив рабочий инструмент, и стали драться из-за этой печени, хотя у всех на верстаках имелись собственные экземпляры... Не всякая, должно быть, печень хороша... Я из-за этой загородки, которую поставили мне на живот, не мог, как следует, всё разглядеть... Сестра, а вы не знаете, зачем больному ставят загородку на живот? Чтобы больной не видел, что ему хотят оттяпать?
- Чтобы больной во время операции советы не давал хирургу, - ответила довольно дерзко медсестра, заканчивая гипсовать уже дрожащими руками, и поспешила поскорей уйти, так как от стресса у неё в лице её произошёл какой-то нервный сдвиг и даже небольшое косоглазие.
- Хотя, быть может, только показалось...
- Ну, ты силён приврать! - отметил с восхищением мордун, - От твоего вранья аж двери хлопают!
- «Всё. Решено. Не буду больше лгать!» - сказал министр и застрелился из рогатки, - ответил прибауткой весельчак и стал разглядывать горячий гипс.
- А там на операции тебя не усыпляли током?
- Во время операции погасло электричество, и доктора всё делали вслепую, - шустрила глянул на него опять, как давеча — как Цезарь.
- Я пошутил, - смутился здоровяк.
- А зря. Нынче молнией лечат от сглаза. Конечно, если нет проклятия какого-нибудь родового... Одна старинная довольно крупная семья учёных жила в глуши своим сельскохозяйственным трудом. Сглаз в том и заключался, что они не знали, что они учёные. А кто, когда, за что и для чего их сглазил, они не знали из-за страшного проклятия, которое им запрещало быстро бегать. Степенно ходить было можно, а бегать, пусть даже до ветру — нельзя. Но, чтобы в жизни быть успешным, надо бегать. И вот, когда такая медленная жизнь их доводила до разрухи и голодомора, кто-то из них, не выдержав, всегда срывался и бежал, неведомо куда. Но только делал несколько шагов, как тут его и зашибала молния. Все остальные горько плакали и медленно несли его на кладбище. Иные гибли от простой простуды или насморка, так как пока дойдёшь до поликлиники в соседней области, больной становится уже совсем усопшим. Но в данном случае тут было не проклятие, а только лишь его последствие, поэтому они открыли похоронное бюро с довольно ласковым и обещающим названием «Пора, мой друг, пора!» И до того в деревне все привыкли к их услугам, что если подойдёт иной сосед к усопшему, чтобы проститься и спросить «Что с ним случилось?», родня ему и отвечает: «Умер». Вот так и жили год за годом, вековали, пока один из них учёный родственник не навернулся с крыши в таз. Когда летишь, то скорость создаётся быстрая, такая же почти, как на бегу. Вот молния и вдарила. Но малость опоздала и попала в медный таз. А родственник опередил её, поскольку он об этот таз уже разбился. Родня кричит ему: «Ура! Избавились от вечного проклятия! Теперь ты словно заново родился!» «Ну, раз родился, значит надо жить!» - ответил он и умер. Однако многие учёные заметили, что в этом происшествии был явно обозначен медный таз, и стали бегать по большой нужде, накрывшись медным тазом. Вот так, спустя столетия, учёные изобрели громоотвод, гигиенический сосуд и мотошлем.
- А как же проклятие молний? - закономерно спохватился здоровяк.
- А ты побей всё время в таз! Не надоест? Проклятие — это же высшая сила! Ты думаешь, она такая бестолковая? Ей тоже надоело, я так думаю.
- Ну, хорошо, а сглаз!?
- Что «сглаз»?
- А сглаз-то, какой у них был?
- Как? Ты ещё не понял? Сглаз в том и заключался, что их молния нещадно изнуряла!
- Но это же проклятие им было!?
- Проклятие накрылось медным тазом! Ведь я же объяснял тебе! Его теперь коротким замыканием изводят. На длинное ни у кого нет времени!
Мордун изнутри накалился, вскипел, волнообразно завибрировал и покраснел. Казалось, что окна сейчас запотеют... Но вместо пара выходило только сиплое дыхание.
- Ну ладно, - сжалился рассказчик, - Сглаз заключался в том, что мудрецы не знали, что они учёные. А вас, как зовут, я не понял? Я - Юрик.
Такой внезапный поворот немного озадачил раскалённого гиганта. Он терпеливо выдавил: «Володя». Бриль тоже назвал своё имя.
- А я вот видел одного Рамсая Хурдиима Пшебржердовича, который внешне походил на Освальда Рамсая Пшебржердовича, и многие считали их родными братьями, а кто такие эти Пшебржердовичи, никто из родственников знать не знал, - наивно вытаращив бусинки, участливо заметил сказочник, привычно подхватив внезапно выпавший протез ещё на первом « Пшебржердовиче», - Нет, я серьёзно!
- Да я ведь верю, - согласился Бриль, - Вот адрес поликлиники, - Бриль написал на вырванном из принесённой посетителями книжечки, листе и встав, отдал его говоруну, - Скажи, что от меня и сделай нормальные зубы.
- О! Я давно мечтал! А эти мне знакомый смастерил по памяти...
- Откуда ты такой на нашу голову? - спросил марионет.
- Как, ты ещё не знаешь?! Я из Курашима!
- Мигранты... - процедил мордун с оттенком шовинизма.
Тут Юрик так подробно, красочно и увлечённо стал повествовать о родине, что слушатели моментально погрузились в его сказку.
Бриль, правда, погрузился не туда, но всё-таки успел подумать, как давно он тоже не был дома...
Нахлынувшей волной, приятное воспоминание чудесным образом перенесло его на солнечные тёплые ступени старого крыльца, где дед крутил свой мёдогон, где до дурмана пахло сотами, прополисом и ароматным старым деревом, а пчёлы ревниво гудели, садились на мёд и медленно вязли в его янтаре...
И это навело его на мысль, что в прошлое и даже будущее можно заглянуть через какой-нибудь совсем обычный сон, в котором надо только время разогнать до подходящей скорости, и он уже хотел попробовать, но голос мордуна прервал эксперимент - из сказочной волны воспоминания Бриль вынырнул в палату на словах:
- Где этот Ёрик?
- Какой ещё «Ёрик»?
- Ну, этот — Ёрик Курашимский...
И словно дожидаясь выхода, тот заглянул в палату и смеясь, проковылял к своей кровати.
- Ты уже ходишь?
- Уже сходил и чувствую себя прекрасно!
- А как же гипс?
- А шов? - одновременно вопросили оба.
- Так шов-то девять скобочек всего! Лангета для того к ноге примотана, чтобы колено не сгибать. Так почему бы не ходить?
- О, Господи! - взмолился здоровяк.
- С тобой всё ясно - про тебя мне стюардессы рассказали, - ответил он несчастному про медсестёр и обратился к Брилю, - А ты за что сюда попал?
Бриль поведал в двух словах.
- Кому-то ты дорогу перешёл в буквальном смысле. Какой-то товарищ казённый наехал...
- Ума не приложу. Перебираю всё, но голова не производит мысли, - ответил так же в тон вопроса Бриль, - Сегодня дважды приступал об этом думать - всё впустую.
- Не знаю, чем тебе помочь, - задумался весёлый человек, - Что пишут в детективах: «Подумай, кому это выгодно!» По-моему кто-то из Дюм так сказал, только точно не мать...
Юрик что-то ещё говорил, пока в силу своего темперамента не уснул с такой же скоростью, как делал и всё остальное.
Бриль ухватил эту мысль и стал думать её, глядя мысленным взором на всех своих сотрудников, как на какую-то живую фотографию, в которой, словно на корпоративной вечеринке, все шевелятся, говорят, куда-то собираются и даже курят за столом, но ни один из них не выделялся подозрительными действиями, направленными против шефа...
Его водитель был к нему, конечно, ближе всех — Андрей по должности своей был с ним довольно часто и даже иногда весьма конфиденциально, но только по приятельски и без участия во встречах и переговорах.
«Нет, тут совсем не может быть интриги. Не мог же он докладывать кому-нибудь, где я, что делаю, как отношусь - общаемся, смотрим друг другу в глаза... К тому же, криминала никакого нет, - мысли Бриля текли очень медленно, словно в густом киселе, подолгу оставаясь неподвижными, - Бухгалтерша от Нины?
Бухгалтерша от Нины — место тёмное... По документам и отчётам всё в порядке, но я её почти совсем не знаю.
Хотя, что может ей достаться в случае, когда меня не станет? Какая светит выгода? Тайно переводит деньги на свой счёт? Какие деньги, если всё прозрачно? Впрочем, тут капитан разберётся скорее, чем я — ему со стороны видней. Что может быть ещё?
Фирмы «однодневки» мы с женой решили больше не открывать — себе дороже — при открытом ведении дел жить действительно спокойней!
А Дарья Николаевна — родная тётка в этом смысле получается — она уже о Боге чаще думает...
Риэлторы не в счёт — они процент со сделки получают и свободны. Так только - компания старая, тёплая.
Кому же так нужен мой труп?
А вдруг бывшая секретарша, как раз и ушла для того, чтобы это сейчас... - Бриль даже оторвал затылок от подушки, так мысль ударила, но дальше снова всё рассеялось, - А что «сейчас»? Ушла и ушла — пригласили работать повыше... А в департаменте другие деньги что-ли? Карьера? Ну, ладно — пусть карьера...
Главное, что я в наваристых делишках с гос и мунь хозяйством не участвую и отказался, когда предлагали.
Тут даже нечего и думать.
Но отчего всё так отрывисто и бессистемно!?»
Он бегло оглядел коллег по клинике, они лежали тихо, как на поле брани после тяжкой битвы, и уронил обратно голову.
«Я Надю хочу! Хочу её видеть и всё! Хочу её трогать! Случайно... Как будто сама она этого хочет...
А самое лучшее — быть всегда рядом, но не подать и виду — вот самое сладчайшее блаженство!
Ах, черти лысые! Насосы!! Бесы слабоумные!!!
Откуда такая безвольная тяга? Что за чудовищное таинство?
Ведь их по крайней мере миллиарда три-четыре... Так нет же — примагнитило к одной и тянет, тянет душу!
Придётся отдать ей все прииски...»
Бриль заглянул за дверь и погрузился в мрак заброшенного домика. Там на стене висел Никита Михалков и зорко наблюдал за ним орлиными очами. Бриль удивился, для чего ему висеть за галстук на гвозде, но тут сквозь щели домика проник сияющий лучами жёлтый свет и он немедля выбежал на улицу.
Из солнечной аллеи, словно из туннеля, изящно сотканного из ветвей деревьев, навстречу шла Она, ногами не касаясь камня и слегка порхая и светясь лучами нимба пышной шевелюры, сиявшего от солнечного света за её головкой...
От неожиданного счастья Бриль попятился и оступившись, сел в пылающую урну, в которой жгли опавшие с деревьев листья, и изо рта его обильно полетели разноцветные воздушные шары.
Но стало нестерпимо горячо, и он припал к поверхности прохладного фонтана, и как олень, стал жадно пить живительную влагу.
Вода проникла сквозь него, и всё зашипело в молочном тумане...
Как может сниться этакая ересь на столь прекрасную и актуально жизненную тему? - открыв глаза, мечтательно подумал Бриль и сквозь подземный переход отправился бродить в тот же самый огромный овраг, в котором белые дома с колоннами стояли на некошеной траве...
На этот раз ему попался экскаватор. Огромный ковш его с размаху хапал глину горстью и перекидывал её с обрыва на обрыв, а на ковше, не падая, стоял прораб, ругался и руководил.
И это был риэлтор Чупин.
Понаблюдав за ним, Бриль отвернулся и увидев над собою кран, поднялся в лифте к кончику стрелы на самый верх.
- Что строите? - спросил он у Агеева, который там уже стоял.
Но тот молчал и делал угрожающие жесты тем, кто спрятался в кабине.
Открыв кабину, Бриль увидел, что она пуста. Тогда он сразу, не теряя времени, нырнул, но вся вода ушла сквозь половые щели.
Царевна Лебедь, что стояла ластами на этих половых щелях, негромко шикнула ему:
- Ударь меня наотмашь правыми руками!
Бриль, не подумав, размахнулся и ударил Лебедь правыми руками, и Лебедь тут же превратилась в Дарью Николаевну.
- Ударь меня наотмашь левыми руками! - сказала громко Дарья Николаевна и встала гордо, как царевна Лебедь.
Но Бриль не смог ударить женщину и погрузился в ад глухих противоречий — в сухую раскалённую пустыню.
Он полз по раскалённому песку, дымясь от жара солнечного лазера, и ослеплённый, ничего не видел кроме чёрных пятен, и кожа его лопалась, как вулканическая лава, а жажда истязала тело, словно бред, который он мог слышать обгоревшими ушами, но только через длинные бамбуковые дудочки...
- Ты, чего во сне так дёргался? - это Юрик спросил. Он стоял над ним и наблюдал с участием.
- Равновесие потерял, - отшутился Бриль, воскликнув мысленно: «Как надоели эти сновидения!» Он проснулся в поту, словно в сильном жару, но температуры не было, - У меня лицо в порядке? Не разбито?
(1-8)
После обеда, как обычно стало тихо.
- Пойду немножечко встряхнусь — все хрящи отлежал, - заявил, соображая что-то, Юрик и вышел.
До этого он так ворочался, что скрип стоял невыносимый, а здоровяк, завидуя ему, кряхтел.
В одной из неприкрытых ординаторских он у кого-то одолжил на время два халата, взял стетоскоп и молоток, каким орудуют невропатологи, и карандаш с бумагой тоже так - на всякий случай...
- Сегодня будем совершать обход. Ты оставайся здесь, - сказал он мордуну, - Не возражай! Вдруг, кто зайдёт, скажи, нас нет.
Один халат накинул на себя, другой почти насильно сунул Брилю в руки и ожидая, встал.
Бриль полежал, подумал, встал, надел халат, довольно безразлично механически поправил воротник, и как-бы отряхнув неровности одним движением, уставился на Юрика.
Все трое посмотрели друг на друга, двое вышли.
В больничном коридоре было пусто и только где-то за углом сидел телохранитель и дежурная сестра.
Хромая разными ногами и недолго думая, они свернули в первую попавшую палату. В палате находились обездвиженные люди.
- Лежите! Лежите! Не надо вставать! - сказал бодро Юрик, и взгондурасив волосы, изрёк, - Министерство здравоохранения направило комиссию и группу консультантов. Здесь врач электропед-психолог, почётный член и доктор академии, профессор, не имеющий аналогов, имеющий огромное количество наград и удостоенный правительством диплома первой степени, а от второй мы сами отказались.
Бриль опустил глаза, решив хранить молчание.
- А это, что за шрам у вас на лбу? - набросился внезапно Юрик на лежачего.
- Который? Этот или этот?
- Вот этот вот, допустим.
- А этот от конфеты. Я был в гостях, мне бросили конфетку. Чтобы конфетка не попала прямо в глаз, я резко отклонился и затылком разбил даме нос. Её кавалер от досады толкнул меня в спину, и я с размаху лбом ударился в косяк.
- А этот от чего?
- А это я пытался навивать пружину на станке. Пружина соскочила, и пока я навивал её, она всё щёлкала и щёлкала меня по лбу. Правда, это случилось довольно давно, только я всё равно это помню.
- Тогда, на что же вы жалуетесь? - спросил грозно Юрик и впился в больного таким цепким взглядом, что у бедняги задёргалось ухо.
- А я не жалуюсь, - ответил неудачник, - Вчера у меня была грыжа, теперь её нет.
- А вы, что делаете тут в палате хирургии? - переключился Юрик на того, чья голова была в бинтах.
- Так, небольшая операция... - промямлил пациент, - Приятель занимался гирями, а я решил его пощекотать...
- И что теперь?
- Не знаю.
«Доктор» вынул из кармана стетоскоп и не вставляя в уши, приложил к груди больного.
- Ну мне всё ясно. Вам к электропеду, - он указал на Бриля.
«Профессор, не имеющий аналогов», активности не проявлял.
- А будете спорить, вернётесь домой на носилках. Испугами в детстве болели? И вот ещё просьба: сегодня тренировку пропустите.
- А если шушенки в носу, что можно предпринять? - спросил, до этого дремавший человек.
- Сходите на рентген, - ответил Юрик, - А это ещё что!? - он быстро вышел из палаты, как будто увидел сквозь стену какое-то диво.
Бриль поспешил за ним.
Немного постояли в коридоре. Помолчали.
- Надо с ними помягче, - сказал грустно Бриль.
- Ну, не безумные же все они? Как можно нашу дурь за правду принимать?
- Точно так же, как наши халаты.
- Но мы ведь не давали клятву Гиппократу! Мы даже без больничных колпаков. Вот, слушай анекдот. Один проктолог спрашивает у больного: «Ну, как ваш геморрой?» «Ох, доктор, весь измучился — свечу никак затолкать не могу!» «А вы попробуйте засунуть без подсвечника?»
Хромая вразнобой «комиссия» дошла до смотрового кабинета и заглянув в него увидела, что там действительно сидят два неизвестных человека и пристально смотрят друг другу в глаза.
«Электропед» и «доктор академии» не стали им мешать и скромно удалились, чтобы не спугнуть...
Соседняя палата оказалась женской.
- А это, что ещё за брундизебели!? - воскликнул Юрик сразу, как вошёл, - Убрать!
- Вот, я вам говорила, что нельзя! - заметила тщедушная старушка с жидкой чёлкой «гитлер-югенд» тонюсеньким девичьим голоском.
- Но, как же? Праздник! Неужели цветы и рисунки нельзя? - воспротивились сразу же несколько дам.
- Ну, кое-что оставить можно, а остальное всё убрать! - сообразил немедля грозный «доктор», не уточняя, что оставить, что убрать, и женщины зашевелились, наводя порядок, - Позвольте вам представить уникального экстазиолога: профессор Гольденштуцер будет наблюдать, я буду только ассистировать. Итак, какие жалобы, вопросы, что вас беспокоит? - он сразу обратился к полной даме забальзаковского возраста, - Ваша беременность взаимосвязана с мужчинами?
- Я не беременна, - ответила она таким утробным голосом, что «доктору» на время заколодило сознание.
Пока он пробуксовывал своим процессором или попавшими врасплох нейронами, «профессор Гольденштуцер» подоспел на выручку:
- Да, да, конечно, так вам будет лучше. А как тут с вами обращаются? Лечением довольны ли?
Послеплодовоягодная дама помолчала, соображая сложноокруглёнными глазами, и вдруг разразилась утробной тирадой:
- Лекарств подают очень мало, всё больше уколами пользуют, хотя всё время штырят нас полупустыми шприцами. От них уже вся кожа дряблая, мешки под глазами, халат весь измят, а они всё уколами тычут и тычут, совсем никому не дают отдышаться - все «щёки» уже нам истыкали! Заведущая всей этой сантехникой — больничной-то всей этой мафией — родная дочь директора, банкротящего свой завод. Они тут от налоговой инспекции скрываются, им каждый день несут хозяйственные сумки на хранение - с деньгами! А цены на лекарства держатся в секрете!
Старушка «гитлер-югенд», заговорщицки сутулясь, так сощурилась, словно в уме умножала огромные числа, к которым не имела никакого отношения. Но вдруг она очнулась и пронзительно заметила:
- Они специально больных этой жидкостью колют! У них от неё аппетит пропадает! А сами продают отходы по гостиницам для кошек...
- Откройте рот, скажите «А» и быстро раздевайтесь! - переключился «доктор» на хорошенькую дамочку, которая во время этих откровений приветливо и симпатично улыбалась.
И та послушно выполнила все его приказы.
Но только дело стало доходить до крайности, «учёный» целомудренно сказал ей «Стоп!» и глядя в розовый пупок, велел пошевелить желудком.
- Вас тоже пустым шприцем тычут?
- Нет. В основном таблетками...
- В попку?
Внимание, конечно, перешло на них.
- А что такое «брундизебели»? - не выдержала дамочка.
«Учёный» сразу с удовольствием откликнулся, поправил ей подушечку и демонстрируя неведомую кладезь знаний, пояснил, что слово это сложное и состоит из трёх частей. Часть «брун» произошла от брунек, в основном от берёзовых, частица «ди» обозначает «две», а «зебели» по сути то же самое, что «бабели» и в переводе с амазонского звучит, как «женщины». Поэтому всё вместе переводится, как «обе женские висюльки». Но в данном интегральном случае - «все женские висюльки».
- Если ещё вопросы есть, не бойтесь, задавайте. А если здесь у вас имеется какой-нибудь досуговый кружок, где вы сидите, шьёте или вяжете, могу задаром подсказать, как можно красиво и быстро связать оренбургский пуховый платок, - он вытащил из под подушки дамочки платок, связал его одним движением в обычный бабий узел и показал поближе каждой женщине.
- Здесь шерстяные вещи запрещается держать! - чистосердечно доложила скаут-бабушка.
- Ну что ж, сейчас мой уважаемый коллега нейрофизиолог расскажет более подробно о досугово-стационарной паратерапии...
«Профессор Гольденштуцер», напряжённо преклонив свой череп, ускоренной походкой вышел из палаты, должно быть, перепутал направление...
Улыбчивая дама, выхватив платок, засунула его обратно под подушку.
«Доктор» взял с её тумбочки пачку глюкозы и сунул её ей же в руку.
- Это вам от самовоспаления...
В коридоре Бриль угрюмо посмотрел на Юрика.
- А что я сделаю? Меня несёт! - ответил тот, - Да, ты не унывай! — Шути! Озорничай! Всё будет хорошо! А как иначе с ними разговаривать? Все доктора по сути дела провокаторы — они располагают собеседника на откровенность для того, чтобы понять источник патологии. А мы с тобой, как доктора...
Тут из-за поворота выскочила старшая сестра и, как орлица, налетела на «комиссию»:
- Так! Быстро раздевайтесь!
- Сначала вы! - ничуть не растерявшись, брякнул Юрик, - Пройдёмте на кушетку?
- Давайте, давайте! И быстро в палату! - так приказала, что попробуй возразить.
Обход пришлось признать несостоявшимся.
- Вон, видишь медики под лестницей в таких же, как у нас, халатах курят? Наверное опять кого-нибудь зарезали...
(1-9)
- Лежишь себе, как председатель кооператива? - бесцеремонно разбудил гиганта Юрик, - Чего задумался, детина?
- Я, - начал было тот...
- Не останавливайся! Думай, думай! «Мыслю, значит, существую», как сказал один философ.
- А для чего тогда ты будишь? - не понял Мордун.
- А для того, чтобы ты спал и не бродил по всей больнице ночью, как лунатик, когда больные люди отдыхают.
- Не ври, великий сказочник!
- Прежде чем осуждать, посмотри, что творится с людьми и планетой! Хорошо, что у нас тут отняли смартфоны! А если будешь обзываться, я тоже буду обзывать тебя и назову не «гипсоблок», а «суповой набор»!
Марионет закрыл глаза.
Возникло нехорошее молчание.
За окном стало слышно чириканье птиц, лёгкий гул...
Там обновлённая природа, наслаждаясь солнцем и маня безумной синевой, вовсю благоухала...
Но этот вакханальный эгоизм её теперь, казалось, был невыносим...
- Всё! Я так больше не могу! - произнёс в экзальтации Юрик, - То тоска, то понос... Наверное, я нынче руки наложу! Не знаю только, на кого... Пойду ещё пройдусь. Счастливо оставаться! А если не вернусь, отдайте мой компот патологоанатому.
Но не прошло и десяти минут, как дверь в палату тихо отворилась и выразительно отклячив зад, болезненно сутулясь, возвратился нетерпимец.
- Ты чего? - удивился мордун.
- А... - безутешно отмахнулся тот, - По случаю клизму поставил.
- Так с ней и припёрся сюда?
- Врачи доставать запретили, а с ней неудобно ходить - выпадает...
Из коридора послышался громкий, протяжный, панический крик.
- Что там? - встревожились «коллеги».
- Да не волнуйтесь, это я ему очки бумагой залепил, - самодовольно объяснил, уже не припадая, Юрик, - Сейчас он, видимо, проснулся и подумал, что ослеп.
- Кому это ему?
- Медбрату нашему, который Машеньку недавно на дежурстве подменил. Он так самозабвенно задремал... Весна, наверное, так действует?
Тут даже Вова засмеялся, зазвенел и заскрипел всем Елизаровским железом:
- Ну, ты и пакостник!
- Но я ведь на бумажки плюнул, а не на очки! Бумажки я уже потом на стёклышки приляпал!
- Безжалостный садист и обормот!
- Ну, слава богу! Я уж думал, что ты юмора не понимаешь!
- А чё понимать? Юмор — это враньё.
- Но правды в жизни очень мало, она всегда одна и та же: человек, его жизнь, его дети, работа, день-ночь... Чистоты очень мало — сплошные оттенки: добавь в ясный день чёрных туч, будут сумерки...
- А я люблю правду! С ней как-то спокойно и просто.
- Да, кто ж её не любит? А впрочем, делай, что хочешь - дерзай: кругом свобода, право выбора, как в Интернете...
- Ага, как в Интернете... Зайдёшь в него узнать какую-нибудь чушь, и вдруг, откуда ни возьмися: сися-пися, сися-пися...
- А ты не лезь, куда не надо, разбирайся, мозг включай!
- Ага. Такой программы в Интернете нет. Никто не учит мозг включать.
- Никто и не будет учить. Во вред себе никто не учит.
Марионет немного помолчал.
- Так я не понял — правда или вымысел?
- Что «правда или вымысел»?
- Непонятно, как тебя понимать — говоришь то так, то этак... Говори понятно! - гигант опять разволновался.
- Как хочешь, так и понимай. На что тебе свобода? Хотя, действительно, свободу понимают все по разному — одни, как разнообразие физических движений, а кто, как кучу бесполезных шмоток, а если хочешь, разувайся и иди босым, как Лев Толстой, на все четыре стороны.
- Ну, это ты, если охота, разувайся и шуруй на Ясную поляну, а я квартиру только что освоил современную - у меня ипотека длиннее, чем жизнь, да ещё за чужую машину платить! Не выводи меня до безобразия! Думаешь встать не могу, так сойдёт? Запущу сейчас вот этим вот горшком поганым!
- Ну, ладно, ты, ладно, скажу. Вот ответь, я тебя уважаю?
Володя перестал маячить судном и посмотрел в него внимательно, а Юрик захромал туда-сюда, блестя своими чёрными углями.
- Когда один, это баран. Но если много, это стадо. Согласны, коллега Владимир?
Коллега посмотрел на «лектора» и вновь уставился обратно в судно.
А «лектор» продолжал.
- Как стадом управлять? Оно всегда охотнее идёт туда, где корм. Известно, что сытые овцы не блеют, поэтому вопрос питания решается первостепенно. Теперь скорее перейдём к вопросам человечества, которое не хлебом же единым... Ибо потребность мыслить заставляет человека шевелиться. Здесь пастухам приходится выдумывать какие-нибудь смыслы, цели, направления, так как нельзя же мыслящие существа подобно стаду, гнать неведомо куда... Вот тут и расположено заветное гнездилище, в котором так отчаянно, клокочет и роится сгусток вымысла и правды. Ведь мыслящее существо имеет личное сознание и мнение, и волю чужую ему не навяжешь. А ежели мнения разных существ совпадают, то это не какая-то толпа, а созидательное общество, в котором страдать из-за чьего-то первенства верх неприличия. Ведь ты же сам так понимаешь?
- Кончай ходить — в глазах рябит!
- Твори, что бог велел, не подражай и будешь сам собой и уникальным среди равных. А где коррупция, там подавление, там царство хама и жлоба! Какая может быть свобода в царстве хама? Не все рабы своих желаний — желание из человека делает раба.
- Как быть свободным, если твои счета отслеживают банки, твои разговоры прослушивают, тебя снимают камеры, которые находятся в твоём же доме и в твоём же телефоне!? - разгорячился Бриль, - Зачем ты нас разволновал?
- Уймись, философ! Перестань ходить туда-сюда, посмотри, какой ветер поднял! - с упрёком простонал марионет, - Ты что, не можешь сидя или лёжа говорить?
- Я лёжа засыпаю и во сне не говорю, - ответил Юрик, но остановился, - Я слышал, мозг зародыша в утробе матери руководит своим развитием — сам подаёт себе команды, как расти, какие клетки, какие химические элементы и когда необходимо выделять — вот это индивидуальность и самостоятельность! Ведь это же Творец! Но потом, когда дети родятся, через обиды, слёзы и страдания они становятся членами общества, теряя божий дар самодеятельности. А если мы изначально равны перед богом, отчего не уважаем друг друга? Ведь мы же нарушаем божий замысел! Но, если не равны, то почему мы становимся стадом? Почему я, чёрт возьми, так ревностно переживаю за свою футбольную команду, так дико радуюсь её успехам, хотя я даже не на стадионе, где заражаются энергией, а дома перед телевизором - один себе единственный и самодельно индивидуальный? Или готов крушить врагов, которые вредят из-за границ или давить жлобов, что обижают мой народ? Ведь это генетическое единение! Но где тут правда и где вымысел?
- Где Разум, ты хотел сказать? - заметил Бриль.
- К моей на работу устроилась дама, - Володя наконец-то опустил ночное судно, - У них день рождения в один и тот же день, только моей было двадцать пять, а даме было пятьдесят два года и они совершенно не родные. Не знаю, как там было с ними раньше, только с тех пор с невероятной регулярностью одновременно с ними происходят одинаковые происшествия — то обе падают в один и тот же день и разбивают одинаково колени или какие-то покупки совершают непонятные, то зубы одинаково у них болят, то по работе обе сильно накосячат... И всё всегда в один и тот же день! Особенно запомнил прошлый год: в один и тот же день их укусили мошки в левые глаза, они и на работу так пришли - с одними одинаковыми левыми глазами! И ещё было много чудовищных совпадений, только мне надоело уже про них помнить. Но это правда! Я правду люблю! Теперь мы даже дружим семьями.
- Есть странное явление, - продолжил тему Юрик, - Его называют «Эффект электрички». Я это сам однажды в магазине наблюдал: то целая толпа слоняется, то разом за одну минуту исчезают все... То вдруг внезапно снова наполняют помещение... И это совсем не час пик. И это не какая-нибудь птичья или рыбья стая, которые показывают в телевизоре, а люди ярко индивидуальные по сути и каждый со своей неукротимой волей и каким-то планом или прихотью. Но это нечто странное и это не по воле человеческой свершается. Должно быть, что-то высшее ведёт всё человеческое стадо, поскольку сознательной воли народа в том нет. Вот и подумаешь, что «Если бог не выдаст, то и свинья не съест». А в прочем, разобраться с этим чудом предоставляю вам самим, - он замолчал и лёг.
Марионет немного поразмыслил вверх ногами и вежливо спросил у потолка:
- А что ты вдруг затих?
- Должно быть, человеку стало грустно, - пробормотал невнятно Юрик.
- Давайте о политике поговорим?
- А что о ней ещё не ясно? Общество состоит из козлов и баранов. Козлы командуют, бараны подчиняются. О чём ещё тут говорить?
- Ну, вот об этом и поговорим.
Но весельчак уже самодовольно спал, пуская струйки воздуха...
Володя без слов вдруг запел озорную нанайскую песню.
Когда она в конце концов закончилась, Бриль встал, отломил свой увесистый рог и в знак благодарности бросил его Вове в судно. Громыхнуло, как в пустом тазу, но в тот момент на стадионе все друг другу так ужасно лгали, что шум гигантской ядовитой тишиной всё поглощал и неуёмно расползался по всему пространству.
Огромное копыто, превышавшее размеры МГУ, неукротимо подымалось мрачной тенью в высь и вот уже готово было грозно и внезапно рухнуть и растоптать весь стадион...
И это было так невыносимо страшно, что Бриль попросился обратно в больницу.
Внимательный доктор настроил прицел и специальным молоточком тюкнул Бриля прямо в колокол, да так, что колокол потрескался и от него отпал большой кусок.
Тогда другой специалист в опухших от диоптриев очках схватил его расколотую голову, прищурился и предсказал всё прошлое на целый день назад.
А диктор в телевизоре всё это время умолял: «Послушайте! Пожалуйста, послушайте!»
Но медики не слушали его и вместе с Брилем грецкали орехами: Бриль подперев лицо ладонями, дремал, проскальзывал меж них и звонко хлопал лбом об стол, а санитары ловко подставляли новые орехи вместо колотых.
От этой производственной вибрации сработали предохранители и свет почти везде погас, но в полумраке всё же было видно, что гигант уже поправился, а весельчак предстоял перед ним без штанов, и Вова со всего плеча лупил гремящим судном по присохшей клизме, но отколоть её от Юрика никак не мог. Бриль бросился им помогать, но огненный метеорит влетел в окно и выбил судно из руки старательного «знахаря», и то с ужасным грохотом забрякало по полу.
- Позвольте! Это чей беременный живот в углу? - воскликнул недовольно Бриль, - И где всё остальное!?
И тут внезапно началось неукротимое деторождение и заполнение пространства чистыми и свежими, румяными младенцами, но очень скоро непрерывное давление от пополнения достигло максимального предела, палата так раздулась, что рождение остановилось.
Последним из рождённых оказался сам Макрепус.
Бриль сразу же узнал его, хотя тот был совсем ещё безликим малышом.
- Как это странно, но я ждал тебя, - промолвил Бриль, - Я даже приготовил для тебя вопрос. Ответишь на него?
В какое-то мгновение пространство опустело, и их осталось только двое, но маленький ребёночек уже спроказничал и забежал ждуну за спину.
- Каких чисел больше? - спросил его Бриль, - Положительных или отрицательных? А?
- Ты муха-повторюха, - засмеялся тот из-за плеча, - Это вопрос о «чёте» и «нечёте» — ты не сумел найти ответ и вывернул на «плюс» и «минус». Ответь лучше мне на древнейший вопрос: «Что было прежде — курица или яйцо?»
- Фу, какая пошлая банальность, - расстроился Бриль, - Уж это никуда не годно!
- А всё-таки?
- Ни то и ни другое.
- А вот и нет! А вот и нет! - запрыгал за спиной Макрепус, - Яйцо — прототип ваших клеток, которые попав на Землю, прижились и начали делиться, пока из них не появились сложные системы вроде курицы, и получается, яйцо первично.
Бриль озадачился.
- Ну, может быть... А что там с минусом и плюсом?
- У вас привыкли обращаться с положительными числами, значит, для вас положительных больше...
Бриль растерялся...
- Послушай, Макрепус, ты где? Почему я не вижу тебя? - он неожиданно проснулся от того, что запела ночная труба.
- Так я же бог!
Было темно.
Ночь дремала вовсю.
Но в небо прямо из Кремля, блестя крестом и шишкой колокольни, взлетел и полетел Иван Великий.
Бриль погнался за Иваном, сел в скоростную электричку и оказался всё в том же овраге, где были белые дома, колонны, глина, экскаваторы, трава и прочие столбы...
От гнева он проснулся и пробормотал:
- Опять этот чёртов овраг!
(1-10)
А утром — 9 Мая!
И Юрик бодро заявил:
- Давайте-ка устроим вечеринку! Медперсонала нет, дежурных мы нейтрализуем, поставим из болезных блокпосты, задраим все кингстоны, люки и загнём шлагбаум!
- Ты что? - возразил механически Вова, не дав озвучить праздничный сценарий в полной мере, - А если посетители придут?
- Так мы же не «полдник» устроим! Ведь я же сказал «вечеринку»! А это означает: посетителей уже не будет. В такой великий праздник разве можно прозябать?
Аргумент был весомый.
- Послушайте меня! Послушайте! - разволновался Вова...
- Я так внимательно тебя послушал, что у меня от напряжения уже полопались четыре перепонки, поэтому послушайте меня! Один мой друг работает в НИИ, так там вся профессура пьёт с утра, поскольку, ежели задержишься, то вечером придётся выходить через контрольный пост на проходной, и заработаешь взыскание, и даже вплоть до увольнения дойдёт. А ежели попьешь с утра, то к вечеру настолько протрезвеешь, что проходную даже не держась за поручни пройдёшь. Поэтому с утра их академик появляется в лаборатории и отдаёт приказ: «Коллеги, восемь тридцать! Наливай! Иначе мы нарушим график и кого-нибудь не досчитаемся!» А тут у нас обычная больница - почти что тихий дом и санаторий.
- А как ты это представляешь? - идея Брилю начала казаться не лишённой смысла.
- Как это «Как?»? Да, как обычно, пойду и раскручу сестру на спирт. Среди девчонок очень даже добрые бывают. Ещё и в этакий-то праздник!
- Ну, это мало вероятно, - поразмыслил Бриль, - Давайте лучше, господа учёные, всё сделаем цивилизованно.
Он взял в приёмном отделении свою кредитку и попросил охранника, который был к нему приставлен, посетить ближайший гастроном, а Юрик заказал тому усиленный ассортимент, и в качестве напутствия добавил: «Сгоняй, дружок, по быстрому — одна нога здесь, другая там, как говорят тут у нас в хирургии».
Охранник удачно «сгонял» с большой сумкой.
Всё принесённое припрятали за ширмой в смотровом, но всё оставшееся время провели довольно скучно - сначала сочиняли прозвища напиткам, например: «Клинический аперитив», «Вечерний беспредел», «Салют Отечеству», «Отчаянье нарколога» и «Грёзы поликлиники», а после Юрик находился в длительной командировке, в течение которой обаятельно и с вожделенным натиском зомбировал дежурную сестру по принципам либерализма и лояльности, и Брилю ничего не оставалось, как слоняться от окна к окну и слушать лекцию «О безопасном поведении на стройке» от соседа, который видимо, от предвкушения корпоративного мероприятия весьма разговорился.
А к вечеру, как оказалось, и зомбировать не надо было никого — дежурная сестра сама собою подменилась на студента-медика, который добросовестно проспал всё красно календарное число, как это и положено трудолюбивому ученику.
Поэтому и вечеринку обустроили в обеденном салоне и на белых простынях.
Аперитивчик поместили на носилкины колёсики, и объезжая весь этаж, произносили праздничные речи, давая выпить из пипетки всем, кому хотелось и кому моглось.
Конечно, ветеранов тех великих дел на свете уже не было и даже не было детей военных лет, но люди были рады этому святому празднику, и Юрик, разумеется, опять самозабвенно сочинял и привирал по вдохновению, да так, что кое-где мигали и перегорали лампочки...
Насчёт тотальной выпивки терзали Бриля некие сомнения: Как поведёт себя ослабший организм? Какие аллергенные реакции начнутся в результате сочетания «лекарств»? И даже возникали пораженческие настроения, мол, для чего набрали столько разноцветного питья?... Однако по мере развития действий, когда у одного больного перестала дёргаться рука, которой он с рождения швырял и разбивал чужие вещи, а у другого появился долгожданный аппетит, вернувший бедолагу к полноценной жизни, ничтожные сомнения решительно угасли и неуклонно возродясь, окрепло прежнее желание благотворить.
И вскоре в праздничной столовой, с недавно принятым названием «Оздоровительная база», степенно стали появляться представители палат, доверенные лица и друзья по одинаковым диагнозам - кто заявился на каталке, кто на костылях, а кто держась за спинку стула, пытаясь сесть, стоять или идти одновременно...
Все жизнерадостно галдели и прикладывались к разовым стаканчикам, периодически желая крепкого здоровья и благополучия. Под руководством Юрика наушниковый юноша сумел соединить свой плеер с радиоприёмником, и в «ресторане» зазвучали современные мелодии, и тут же бойким учредителем была открыта праздничная дискотека.
Все, кто, как мог, задвигались, пытаясь повторять движения за юношей, и чем-то очень стали походить на недозревших бочковых глистов, однако даже бабушка в каталке шевелила ножками.
В какой-то неожиданный момент Бриль вдруг почувствовал себя ответственным за всё мероприятие и вышел совершить очередной обход подразделения.
И в первой же палате обнаружился больной, который был настолько тих и неподвижен, что Бриль похолодел от ужаса... Но только он задел его, тот вздрогнул, лихорадочно рванул простынку на себя, заёрзал слабенькими ручками и запищал, как зайчик. От радости Бриля из холода бросило в жар, он попытался успокоить спящего, но на своё «Тё-тё-тё-тё!» услышал только «Ня-ня-ня...»
Немного отлегло.
Другой больной скатал из хлебных мякишей два круглых безразмерных шарика, засунул эти шарики в свои и без того не в меру растопыренные ноздри, за щёки затолкал два подходящих крупных абрикоса и с этакой нелепой рожей стал незаметно подходить к страдающим и неожиданно здороваться.
Но, слава богу, здесь лежали не сердечные больные.
В просторном коридоре посреди дороги появился странный холм, покрытый одеялом. Бриль приподнял край одеяла. Оттуда вдруг ударила струя воды в лицо... Это ещё один, почти готовый к выписке, болезный человек, прикидываясь кучей ветоши, пытался так шутить и поливал из клизмы любопытных проходящих.
Лохматый человек со слабым зрением, надев свои лупастые очки, только сегодня почему-то обнаружил, что его кровать имеет круглые колёсики. Изящно маневрируя в пространстве коридора, он тут же стал на ней кататься, но слишком сильно оттолкнулся от стены ногой и совершил наезд на пешехода с шрамами на лбу.
Наслушавшись до дискотеки разговоров о судьбе и фатуме, тот для проверки начал выходить из-за углов с закрытыми глазами, но в результате ДТП он ничего серьёзного себе не повредил, поскольку выпившего фатум не берёт. Он только щедро и счастливо улыбался, наверное, увидел звёздочки...
Мордун всё это время безразлично отдыхал и носом мелодично исполнял какой-то нежный, даже может быть, лирический мотив, и Бриль решил его не беспокоить.
Окончив праздничный обход и убедившись, что кругом царит размеренный прядок, а медицинский брат-студент уютно спит на вверенном ему посту, он возвратился на «Оздоровительную базу» и был приятно удивлён открывшимся пред ним энтузиазмом жизни: столы и стулья и особо слабосильные больные были раздвинуты вдоль стен, а в центре получившейся площадки происходил хоккейный матч пустой пластмассовой бутылочкой, который можно было бы назвать и гольфом и футболом, поскольку вместо клюшек применялись костыли и гипсовые ноги. Галдёжь и стукоток был беспорядочный, но звуки музыки объединяли общий хаос в праздничное действие, и даже ёршики, которые изъяты были самодельным барабанщиком из специальных мест для приглушения ударов по тарелочкам, не выглядели слишком странно и экстравагантно.
- Вот такой у нас весёлый утренник под вечер! - мимоходом констатировал, гоняя шайбу, запыхавшийся в азарте, Юрик.
И Бриль ничуть не усомнился, чья это затея.
Однако все были довольны, и даже слабовидящий лохматый человек, который выпал из несущейся кровати на ходу и поломал себе очки, уже поглядывал за игроками в дверь. Его пенсне, которое осталось от очков, виду того, что косточки куда-то отлетели, было примотано к лицу на скотч - крест на крест через дужку и затылок.
А кто не смог прийти на матч, с мольбою посылали на игру своих соседей в качестве корреспондентов, и те уже который раз подробно излагали всё, что происходит за стеной.
А между тем, увидев в целом и сообразив, какой животворящий и невиданный подъём произошёл в воспрявших душах подопечных, его соучредитель догадался, что пришла пора попробовать лечить больных гипнозом и внушением. Одёрнув сбившийся халат, не останавливая схватку, дабы не ослабить напряжения, он приказал:
- Больной, брось костыли! Да не в меня...
Однако этот раз эксперимент не получился, и группа волонтёров проводила неудачника в палату, по ходу разъясняя неходячим любопытным дамам, что это «небольшая посиделка для коллег по поводу большого юбилея главврача, совпавшего с великим праздником — немного посидят и разойдутся»... Не объяснять же всем и каждому, что, например, дежурный санитар случайно выпил на посту немного больше, чем умел и задремав, разбил свой нос об свой дежурный стол?
Такой же версией пришлось зомбировать охранника, и только после полной подетальной рекогносцировки вернуться на «родную базу».
Но то, что там они увидели, внесло в сценарий вечеринки радикальную корректировку.
Вся жизнерадостная веселуха, ещё недавно перешедшая почти в апофеоз, вдруг превратилась в какой-то убогий невзрачный перфоманс...
Хотя один энтузиаст ещё пытался театрально ползать и забавно хрюкал кислородным шлангом, изображая сказочного слоника, все остальные вяло жмурились, сидели, дремали и просто слонялись...
А пациент с нарушением функций, который когда-то швырял всё подряд, теперь никак не мог остановится точно у стены — то натыкался на неё, то поворачивал за угол раньше времени...
Увидев этот декаданс, коллеги-учредители пришли к единому решению, и праздничная вечеринка завершилась принудительно.
Кое-кого доставили до койки, столы и стулья возвратили на свои места.
Бриль на правах хозяина держался до последнего и совершил ещё один внимательный обход, желая осознать кристальную гармонию железного порядка.
Коллега, конечно, хромал рядом с ним.
Во всех палатах было тихо и спокойно. Только один больной во сне протяжно закричал:
- Доктор! Доктор! Помогите! Уснуть не могу!
- А вы не кричите! - сказал ему ласково Юрик, - Вы этим криком будите себя, вот вам и кажется, что вы не спите.
Больной во сне задумался и перестал кричать.
Обратно возвращались с чувством полного удовлетворения и радостью за то, что никого не потеряли...
Как вдруг из сестринской к ним вышел настоящий доктор в колпаке, халате и со стёклышком во лбу, но почему-то босиком и без штанов. Он строго посмотрел на электронные весы для измерения избытка тяжести, воскликнул: «О! Уже двенадцать!» и деловито удалился в ту же дверь, откуда доносилось некое хихиканье...
А на площадке перехода на другой этаж сидел забытый учредителями сторож-волонтёр и очень одухотворённо и самозабвенно скрипел охраняемой дверью. И до того скрипел красиво и настолько мелодично, что все, в ком хоть немного теплилась ещё любовь к серьёзному искусству (а их там было два лица), сидели рядом, сдвинув стулья, и с видимым душевным трепетом и величайшим наслаждением внимали этой необычной музыке, испытывая подлинное счастье и подъём - одного прикрепили подтяжками к стулу.
Отметив это уникальное стремление к прекрасному, коллеги с пониманием бесшумно удалились в жалкую свою обитель.
-Ты представляешь, я сегодня с полчаса не мог из туалета выйти!? Кто-то закрыл меня там изнутри! - разоткровенничался вдруг напарник. Володя заворчал во сне, и Юрик сбавил громкость, - У нас тут есть ещё что выпить?
- Не знаю. Кажется, была, - ответил Бриль.
- Ты пока её не открывай. Уходить надо так, чтобы где-то чуть-чуть оставалось... - поучительно заметил компаньон и прямо в халате свалился в кровать.
Бриль попытался проанализировать события, но не найдя каких-либо огрехов, разделся и сразу уснул, как отпетый герой.
(1-11)
«Голова и впрямь гудит, как колокол...» - подумал Бриль и вдруг проснулся от того, что снов сегодня не было. Расклеил слипшиеся щели глаз и наведя зрачками резкость, различил в блестящем солнечном сиропе мордуна, плывущего ногами вверх.
- Что, не с той ноги лёг? - пошутил по-отечески тот, проявив неожиданный юморизм.
- Кажется, я нездоров, - проворчал в ответ Бриль.
- Да? Я тоже...
- А что у меня под глазами?
- Щёки.
- А, где наш Юрик? - удивился Бриль, увидев свёрнутый матрас.
- Не приживаются у нас философы. Выгнали нашего Ёрика. Кто-то, значит, его заложил. Кто-то ночью печатью оттиснул студенту на лбу «МЧС №5», - доложил мордун краснея, - А меня с ранья хотели увезти в реанимацию! Чудодей-то наш, шельмец, написал предсмертную записку: « В моей смерти прошу никого не винить!» и положил её на меня, пока я спал. Вот и бегали тут все — шумели. Старшая сестра, которой, помнишь, неизвестно кто воды на стул налил, пришла проводить его лично и всю постель его сама скрутила. Так она рассказала, какие записки в его пребывание тут находил персонал - на дверях туалета: «Мест нет», на дверях у врачей: «Пива нет», в коридоре в углу: «Уголок санитара», а сегодня у больного... - продолжал марионет, блестя белесыми глазами, но Бриль от него отвернулся.
- Ты чего? Тяжело? - докопался мордун, - Ты вставай, походи, легче будет.
Но Бриль лежал лицом к стене, не реагируя.
«Хорошо, что вовремя одумались вчера... - перебирал он в памяти события, но вдруг, как от толчка, осознал, - Как это «выгнали»!? Да это же несправедливо! Ведь мы же вчера хулиганили вместе! Надо пойти разобраться!»
Но, почему-то сразу же не встал. Ещё чуть позже промелькнуло: «А не спешат меня выписывать. Должно быть, думают, что я им приплачу? А жаль, что выгнали — такой весёлый человек!»
И опять поползла из тумана тоска и досада с её безобразной печалью...
Казалось, задремал, но тут же разбудили.
Когда увидел капитана, сердце сжалось и как будто приготовилось к удару, но нервы так сработали, что приказал себе: «Стоять! Нельзя же в самом деле так безвольно трусить! Просто, наверное, устал быть в постоянном напряжении от ожидания чего-то неизвестного, когда не знаешь, кто, откуда и когда...»
А капитан уже сидел и спрашивал:
- Ну, как дела? Тут, говорят, у вас довольно весело?
Бриль не ответил. Он только недовольно хмылко скособочился, но продолжал молчать глаза в глаза.
- А где ваш телефон? Вам больше никто не звонил?
- Нет. Мне об этом ничего не сообщали, - ответил Бриль, - Своим пока не пользуюсь.
- А жаль. Может быть уже кто-то звонил? - предположил капитан.
- Вы разве не проверили мой номер? - съязвил по настроению и как-то неожиданно.
- Вы всё-таки проверьте все входящие, быть может, кто-нибудь покажется вам интересным из тех, кто раньше мог звонить... - Коблов скосил глаза на мордуна, - Давайте прогуляемся во двор? Сейчас тепло. Вам уже можно гулять? - и рыхлым лицом улыбнулся.
Они прошли мимо сикьюрика, который перед капитаном встал по стойке «смирно», спустились в лифте и через приёмное отделение вышли во двор.
Тут свежий воздух, синь небесная, младая зелень и шум города немного облегчали состояние болезного.
Под звонкое чириканье присели на скамеечку под старым высоченным тополем, который основательно намусорил своими ароматными липучками.
Бриль просмотрел «входящие», но ничего особо интересного не обнаружил — звонили те же, кто звонит обычно: конторские, жена и бухгалтерия, и никаких чужих «непринятых»...
- Того, кто вам звонил сюда в «приёмное», пока определить не можем — он больше не звонил. Судя по всему, опытный..., - доложил капитан, - Со свидетелями тоже ничего... Народищу мильён, а номер никто не запомнил, никто ничего толком сказать не может. Возможно у кого-нибудь на регистраторе — пытаемся искать...
От этих новостей вновь запульсировало в голове — всё до последней мелочи отчётливо возобновилось в памяти, и почему-то даже капитан стал неприятен в этот миг. Бриль даже плохо понял, что тот спрашивал про Чупина.
- А как проверить, были Чупин и Агеев вместе? - поймал только обрывок фразы.
- Когда? Зачем? - не понял он, уставясь в прищур синих глаз, которые внимательно сновали по периметру больничного двора.
- В момент наезда Чупин и Агеев были вместе, как утверждает Агеев. Но Чупин после этого уехал и довольно скоро. Обратно он ещё не возвратился и на звонки не отвечает. Свидетелей того, что они были вместе, нет.
- То есть, не врёт ли кто из них? А что это даёт?
- Пока только факты, - спокойно ответил Коблов, - Вот, фактов наберём и будет, что расставить по своим местам — детали будут, соберём конструкцию, как говорится. Деталей пока маловато... По поводу вашей супруги: виду того, что следствие пока ещё находится в туманном состоянии, нельзя ли нам понаблюдать её деловые контакты?
До Бриля не сразу дошло, но когда сообразил, ему стало до того неловко, будто он прилюдно голый и все пялятся — «понаблюдать», подглядывать - одно и то же, и кто отделит «деловые контакты» от прочих?...
- Как? - удивился он, - Ведь я же говорил, у нас с ней полное доверие - нам ничего делить не надо, все документы правильно оформлены, и я ничуть не сомневаюсь!
- И на предмет любовника? - вопрос был не глядя в глаза.
- Мы с ней свободны друг от друга, мы — друзья, но нас объединяет бизнес — так удобней...
- Но вы же не в разводе?
- Но, я не знаю... Так получилось... Вы, что, стыдить меня пришли!? Да — грех... - последние слова были сказаны в гневе, но капитан был совершенно равнодушен, и Бриль от этого замялся, - В конце концов, если это поможет и если это в интересах следствия... Но это всё на вашей совести! Так и меня проверить можете?
- Деталей очень мало. Но это ничего — насобираем. Надеюсь, что скрывать вам нечего и всё, что вспомните, мне сразу сообщите...
- Вы думаете я могу что-то скрывать?
- Нет. В вашем положении это походило бы на самоубийство. Я, видите ли, к тому говорю, что компания ваша весьма успешна, а значит, и заказчик ваш не новичок — заметно по манере исполнения. Я, собственно, по этому и предложил сейчас уединиться — никто не должен знать, о чём мы говорим. Идея вот, какая: вам после выписки необходимо на некоторое время совсем исчезнуть из поля зрения.
- То есть?
- Всех обзвоните, и жене и на работе — всем скажите, что едете по работе или отдыхать в одно место, а сами скроетесь совсем в другом.... Только совсем без телефона, Интернета и вообще каких-либо других средств контакта...
- А как же дела? Прикажете бросить?
- Вам выбирать. Конечно, можете нанять кортеж охраны и оставаться на виду, но это для вас не спасение. Обычно те, кто решается на крайние меры, как в вашем случае, идут до конца. А так оставите наместника и скроетесь, а я пока понаблюдаю за активностью, которая тут развернётся, поковыряюсь в документах, и что-нибудь всенепременно выплывет... К тому же отдохнёте в полной изоляции, поправите своё здоровье...
- Наместника? Это кого?
- Да, хотя бы ту же Дарью Николаевну, бухгалтера - кого хотите... Жена у вас сейчас в командировке, вернётся может быть, через неделю, так что самое время исчезнуть.
- А как же... Я ведь всё-таки, в больнице нахожусь, - удивился Бриль напору и осведомлённости специалиста.
- Вы тут похулиганили вчера... Вас завтра выпишут. Главврач сказал, что вы для этого уже поправились, так что используйте момент и ситуацию.
Бриль призадумался.
- Тогда ещё скажите, где мне скрыться, раз вы всё знаете.
- На острова и за границу ни к чему. Так лучше объявить официально. А сами к тёте в гости и тому подобное... Или к кому-нибудь на дачу... Не знаю только, как надолго следствие затянется. Но только это тайна между нами — вы и я! А более никто не должен знать ни в пол намёка! Да, только сообщите мне, куда вы скроетесь, иначе, как я вас прикрою?
- Тогда в Голоугорск. Я не был там уже сто лет! А всем скажу - в Тайланд через Китай транзитом.
- Только сотовый, планшет, компьютер и тому подобное, я повторюсь, с собой не надо брать — в два счёта вычислят. Звонить мне будете только с почты и на мой служебный номер. В крайнем случае воспользуйтесь чужим мобильником, но звонить только на мой служебный! Я завтра за вами заеду. А здесь сейчас один не оставайтесь, - и он кивнул сикьюрику, который находился поодаль.
На том расстались.
«Ничего о Наде не спросил! - подумал Бриль, глядя в след капитану, - Значит, Андрейка ему ничего не сказал. Молодец Андрюша!»
А птички так проникновенно и старательно чирикали в оживших после зимнего анабиоза веточках, что создавалось впечатление, как будто эти острые пронзительные звуки прокалывали, прошивали без малейшего следочка и сопротивления тончайшими иголками асфальт, стволы деревьев, синь небесную, чугунную ограду...
Но неожиданно, словно воткнувшись в ватную подушечку, они увязли в корпусе телохранителя, который заслонил от них собою Бриля.
От этого бесцеремонного вмешательства Бриль снова ощутил, что тело, не смотря на свежий воздух, занудно просит положить его в кровать. К тому же всё ещё мутило от вчерашнего...
Пока он возвращался к койке и обдумывал идею капитана, она ему всё больше начинала нравиться, ведь можно будет полностью расслабиться, забыв про все навязчивые страхи, а главное — избавиться от всех назойливы соглядотаев, чьё непрерывное присутствие похоже на какую-то шизофрению...
«Как он сказал, «Поковыряюсь в документах»? А что он в них найдёт? Сейчас такие технологии, что можно сделать лучше настоящего... Вот, пусть поковыряется и проведёт работу над ошибками, чтоб стало лучше прежнего. Я и ключи ему отдам и шифр скажу от сейфа!
Но это всё не то...
Да, что там Чупин и Агеев? Последние разы довольно часто вижу их вдвоём. Коллеги, всё-таки, работают в одной конторе и может быть, дружат... И что? Каким они боком ко мне?»
И вдруг опять похолодело всё внутри: «Он может за Ниной следить? Как это вообще возможно? Это уже из ряда вон! Совсем уже...» - он дёрнулся и с силой втиснулся в кровать.
Мордун опять следил за ним из-за своей приподнятой ноги, как из куста...
Конечно, был оттенок равнодушия в их отношениях с женой, особенно, когда он повстречался с Надей. Последняя, вернее — несравненная, затмила всё в его сознании, но так спокойно и цинично наблюдать за Ниной постороннему... «Это просто какое-то хамство!»
В палате появилась медсестра — хорошенькая барышня, но почему-то мысль опять перескочила на убийцу.
«Я смотрю, кто-то ждёт моей смерти — сидит, где-то там в темноте, кровожадный упырь, выжидает, где и когда удобнее наброситься — загадка! И эта отвратительная тайна порождает бешеную злость и ненависть! За что? И почему меня!? Так не дождёшься же — я сам тебя убью! Вот только бы найти и разгадать, кто это, что за пакостник!?»
Сестра, о чём-то говорила мордуну, потом спросила Бриля, но не дождавшись милости, приятно улыбаясь, удалилась.
Должно быть, это выглядело очень странно — Бриль молча созерцал её, зрачки его мерцали и чернели круглыми отверстиями в мозг...
«Кому я к чёрту нужен!? - перевернулось в голове, - И этот следователь никого найти не может! Да и оно ему надо — искать? Сам начну искать! Сейчас я исчезну, меня потеряют, а я вдруг раз и неожиданно вернусь инкогнито и всё распутаю — все эти тайны!»
От этой решительной мысли в душе его стало легко и спокойно. Он даже ощутил в груди какой-то сладкий и приятный стон и наконец-то успокоившись, почуял в полной мере, как действительно истосковался по своим родным и по родному дому.
«Всё. Решено! В деревню!» - он даже улыбнулся, но странно было видеть на его лице улыбку под тяжёлым отрешённым взглядом, направленным куда-то очень далеко...
«А про цепочку я опять забыл, - подумал Бриль уже довольно равнодушно, - Хотя про это все давным давно забыли, и про меня тем более — кто старое помянет, у того дитя без глаз...»
От найденных и принятых решений он погрузился в счастливую лёгкую дрёму, и перед ним уже бежали воробьи...
Они бежали непрерывной змейкой друг за другом всё громче клацая своими коготками по тропинке, которую и протоптали собственным синхронным марафоном, не озираясь и не отвлекаясь ни на что, а только глядя на свои горизонтальные хвосты стеклянными глазами.
Они бежали друг за другом, как единый механизм, который невозможно было никогда ничем остановить и не было ему конца.
Зато начало этой нескончаемой цепочки вполне определённо исчезало под высоким хвойным деревом в норе, которая образовалась под его стволом среди чернеющих корней, вонзённых в кучерявый дёрн.
А из его глубокого дупла, как бабочки и нежные пылинки-мотыльки всё той же нескончаемой цепочкой вереницей порхали симпатичные нагие молодые женщины и перманентно невесомым одуванчиковым пухом соблазнительно оседали на мягкий лужок.
И Бриль не в силах был прервать последнее видение и наблюдал его до той поры, пока и сам не воспарил над этим необычным лугом и в трепете сердечных мышц не перелился через раму в форточку, где обнаружил сам себя в своей палате, от чего проснулся.
И это было утром.
А капитан уже сидел и улыбался.
Часть 2 (2-1)
Следователь, как и обещал, устроил Брилю настоящее тайное исчезновение:
(Продолжение следует)
Одуй