В наш посёлок городского типа приехала из Моршанска семья Уразовых. Петьку Уразова посадили со мной за одну парту.
Поскольку у Петьки друзей не было, он прикипел ко мне. Мы стали ходить друг к другу домой. Там я влюбился в Петькину младшую сестру Люсю. Ей было тринадцать лет, а нам с Петькой по шестнадцать.
Девочки созревают раньше ребят во всех отношениях. Они быстрее растут, у них раньше возникает взрослое мышление и житейская мудрость, у них рано появляются внешние половые признаки, например, груди.
Я так полюбил Люсю, что стеснялся и терялся в её присутствии. О своей великой любви я никому не говорил. Зачастил я к Уразовым домой под видом дружбы с Петькой. Хотя Петька мне не нравился. Из школы я шёл не домой, а вместе с Петькой к ним, на самом деле к Люсе. А потом уже от него шёл к себе домой. И утром прибегал к Петьке, взглянул на Люсю, и мы с Петькой шли в школу. По сути я превратился в члена их семьи. Уходил от них поздно вечером. Мне бы только её видеть! Я не мог с собой совладать, чтобы не прийти. Даже в выходные дни и на каникулах. Ничего на белом свете мне не надо было! Ни велосипеда, ни лодки, ни футбольного мяча, ни удочки, ни часов, ни денег. Ничего! Только бы видеть Люсю. Родители Петьки и Люси считали, что это я так крепко дружу с Петькой, что дня не могу прожить без их квартиры. Петька тоже в этом был убеждён. И только Люся знала правду. Потому что девушки сразу распознают, кто их любит.
Люся всегда смотрела на меня несколько презрительно, с ироничной улыбкой. Однажды она предложила сыграть в ладушки. Игра состоит в следующем. Двое становятся друг перед другом на расстоянии вытянутой руки. Хлопаю в ладоши. Потом встречаются двумя ладонями. Снова хлопают в ладоши, встречаются по одной ладонями, потом крест-накрест.
Люся поставила свою ладонь косо. Моя ладонь соскользнула, и я своей ладонью попал ей на выпуклую грудочку.
Боже мой! Как же я засмущался!
А она как ни в чём не бывала отошла от меня.
Я не мог сказать ей о своей любви. Как писал Пушкин:
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим,
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам Бог любимой быть другим.
А всеобщий и неотвратимый закон любви таков, что если парень узнаёт, что девушка его любит, он её чаще всего не полюбит. Если девушка узнаёт, что парень её любит, она к нему становится равнодушной. Тут опять гений Пушкина:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей.
Как потом я узнал, Люся любила Борю. А Боря её не любил. Он был влюблён в какую-то другую девушку. Ну, а раз Люся любила Борю, то она не могла любить никого. В том числе и меня. Я был круглый сверх отличник, вундеркинд. На переменах в учительской только обо мне и говорили.
А Боря был тупой. И некрасивый. Его голова была продолговатая, как огурец, поставленный на попа.
Вот так тянулось лет пять.
Боря поступил в ремесленное училище. А через год был отчислен за неуспеваемость. Ну, тупой. А Люся продолжала его любить.
Меня призвали в армию. Служил я в Молдавии, далеко от Харькова. С Люсей я не переписывался. Стыдился самого себя. С Петькой обменивались редкими письмами.
Был отличником Советской Армии, выполнил норму мастера спорта.
За год до конца службы Петька мне написал, что Люся вышла замуж за еврея Александра Гринбуха. Я хорошо его знал. Он учился в параллельном классе. Звёзд с неба не хватал, учился на тройки и четвёрки. Характером был добрым, не конфликтным. На лицо смазливым. Физически не дюжим. Он страстно полюбил Люсю.
Когда я прочитал, что Люся вышла замуж, горе моё было безмерно. Мне казалось, что Земля остановилась, что Солнце потухло, что небо обрушилось на меня.
Я взял себя в руки. Сжёг в печке её фотокарточку. Стал утешать себя в том, что не одна Люся на свете. Постепенно я смирился с потерей Люси. И уже перестал горевать. И вроде Люся мне не очень и нужна.
Когда я вернулся из армии, с Петькой общения прекратил. Он никогда не был нужен мне. К Уразовым ни разу не пришёл.
Однажды летом сижу я на лавочке возле своего дома в вышитой рубашке и в шёлковых просторных запорожских шароварах синего цвета. Идёт мимо Люся с девочкой месяцев четырёх. Поздоровались.
- Я хотела бы с тобой поговорить, - сказала она, думая, что меня осчастливит.
А я не особенно обрадовался. Равнодушно сказал:
- Ну, говори.
- Нет, я хочу с тобой увидеться наедине, без дочки. Приходи на остров реки в пять вечера.
Река разделилась и снова сошлась. Образовался остров. К нему был проложен мостик. лавочек там не было. Густые заросли деревьев и кустов.
Люся пришла в полупрозрачном ситцевом платье.
Я сел на траву и выпростал ноги. Люся двумя руками подняла платье и села мне на бёдра, прислонившись спиной к моей груди.
Я захотелось как-то отомстить ей за измену. Я стал просовывать ладони у неё под мышками. Она приподняла руки, освобождая дорогу моим рукам. Я нежно накрыл её грудочки ладонями.
- Я Сашу не люблю. Я люблю тебя. Я даже на свадьбе отказалась с ним целоваться.
- Ты знаешь, Люся, я считаю, что нам говорить уже смысла нет. У тебя семья, муж хороший, который тебя любит, дочка.
Мы встали. И пошли по домам.
С тех пор мы потерялись с ней на пятьдесят три года. Я ничего не знал о ней, а она – обо мне.
Я уже жил в другом городе. За это время я окончил машфак политеха, университет марксизма-ленинизма по специальности «журналистика», стал кандидатом экономических наук по экономике тракторного машиностроения. Подготовил докторскую диссертацию и успешно прошёл её предварительную защиту. У меня уже было два взрослых сына.
Однажды сижу я за компьютером. Подходит жена:
- Тебе звонит какой-то мужчина из США. Говорит, что знакомый.
- У меня в США только двое знакомых мужчин: Арнольд Шварценеггер и Барак Обама.
А в трубку ответил:
- Слушаю.
- К тебе как обращаться? По имени или по отчеству?
- Смотря кто ты.
- Я Сашка Гринбух, Люсин муж. Вот и она хочет с тобой поговорить. Даю трубку.
- Привет, друг детства!
- Привет, любимая девушка!
- У тебя есть скайп?
- Есть.
- Скорее давай свой позывной! Я хочу с тобой увидеться!
Тут же мы установили видеосвязь.
Что делает с людьми время!
Она выглядела неприятной старухой, хотя ей было шестьдесят девять лет. Волосы ослепительно седые. Кожа на лице жухлая, морщинистая, без румянца.
Мне было семьдесят два года. У меня не было седины и лысины. Волосы на голове имели естественный русый цвет и живой блеск. Лицо было чистое, без прыщей и морщин, бородавок, пигментных старческих пятен, без мешков под глазами.
- Я собираюсь слетать на посёлок нашего детства, - сказала она. - Давай вместе там встретимся. Сходим на кладбище, в нашу школу, в дом культуры на танцы. Нина Вергун говорила мне, что ты прекрасно танцуешь вальсы. Сходим на пляж нашего детства. Поехали, а?
- Поехали! Я и сам собирался на кладбище сходить.
Мы встретились на нашем посёлке. Везде побывали: в доме культуры, в школе, на кладбище. На пляже случился казус.
Я забыл захватить плавки. Пришлось купаться в трусах. А они долго сохнут. Снять и выкрутить при Люсе было неудобно.
Стоим, разговариваем.
Вдруг меня что-то укусило под трусами в паху. Наверно муравей. Не помня себя от боли я спустил трусы до колен:
- Люся, кто-то больно кусает!
- Сейчас помогу.
Она присела передо мной на корточки, отвела мой орган вправо. Он соскочил с её пальцев, сделал несколько колебаний в горизонтальной плоскости и остановился.
Она отвела кончиками пальцев мой орган влево. А он от её прикосновения вдруг разбух и затвердел как стальная пружина. Поэтому сделал несколько колебаний в горизонтальной плоскости и застыл как штык, направленный ей в лицо.
Люся подняла мошонку с яичками и заглянула снизу:
- И тут нет!
Ей, видно, надоело это соскакивание моего молодца. Она схватила его всей ладонью как руль велосипеда и отвела в сторону:
- Есть муравей!
Она взяла муравья двумя пальцами другой руки и бросила в траву. Укушенное муравьём место она нежно помассировала, затем подула на него губами. Потом отпустила член:
- Будешь жить, - пошутила она.
Я натянул трусы:
- Спасибо за медицинскую помощь! Хорошо, что ты не постеснялась,– сказал я и поцеловал её в щёку.
- А я медсестра, окончила медицинские училище. Мы, медики, никаких органов не стесняемся. Дело житейское.