Рассказ третий.Старшина роты
Фигура старшины появилась в проёме двери. Три каменных ступеньки вверх, и он на плацу.
"Рота. Равняйсь. Смирно. Равнение на-средину!" – кричит дежурный по роте и, приложив ладонь к головному убору, строевым шагом направляется к старшине. Штык в ножнах на поясном ремне, обязательный атрибут дежурного и дневального, сотрясается от каждого его шага.
Старшина роты, выслушав доклад, здоровается с личным составом: "Здравствуйте, товарищи!" Пауза, и рота отвечает: "Здравия желаем, товарищ старшина".
Зоркий глаз у старшины:
- Рядовой Касьянов. Наряд вне очереди. Только открываете рот, а сам молчишь.
- Есть наряд вне очереди.
Рядовой Касьянов - это я. Из строя возразить не могу. Устав не позволяет. Это будет пререкание. Может добавить ещё парочку нарядов. Но абсурдность обвинения понятна всем. Просто старшина роты Кушнарёв Александр Андреевич имеет на меня зуб. И периодически, где только возможно, накладывает на меня взыскания. На солдатском жаргоне старшина - "кусок". Наш кусок выражается странно. Начинает фразу на "вы", а заканчивает на "ты". Или наоборот.
У старшины большая власть: он подчиняется только командиру роты. При отсутствии офицеров в расположении, он "царь, и бог, и воинский начальник". Кушнарёв с Украины. Сверхсрочник. Служит десять лет. Оброс связями и знакомствами. Со старшими офицерами Командного пункта округа на охоту браконьерскую ездит. У каждого ружьё и пистолет Макарова на поясе. Личное оружие табельное. Чтоб, в случае чего, защититься от кабана недобитого.
Со старшиной даже командир роты и замполит только по имени-отчеству. Его фотография в Книге почёта части. Красавец. Рост под два метра, кулак с голову ребёнка. Простой деревенский парень сделал выбор в пользу армии. Палец о палец не ударяя, можно получать денег не меньше, чем в родной деревне. И служить в тёплом городе Баку. И иметь неограниченную власть над солдатами. А власть, она пьянит. И отказаться от такой власти добровольно, невозможно.
Но недалёк старшина. Семь классов у него только. Поэтому не любит образованных. Особенно москвичей. Правда москвичей в армии никто не любит. Разбиздяи они. Зажрались в столице. Задают вопросы, сомневаются. Права качают. Короче, умные очень. А в армии всегда умнее тот, кто твой начальник. Зато любит старшина украинцев. Поощряет. Благодарность объявляет. Советует командиру роты, кого сержантом сделать.
Вот у меня с Александром Андреевичем и не сложилось. Хотя в первый день прибытия в часть, он только мне после бани показал, как портянки накручивать. Очень удивлён был, что я с этим не знаком.
- Вы что же, никогда сапоги не носил? - спрашивает.
- Только резиновые. - отвечаю. - На даче. И в колхозе, когда отправляли на картошку.
Удивился старшина искренне. И видно было в его взгляде, что научит он меня армейской службе. И стал учить.
Первый урок он мне дал на разгрузке картошки. Привезли в часть картошку в мешках. Нас, молодых, отправили разгружать. Разгрузили, отдыхаем. Мы с другом моим и земляком Сергеем Непримеровым сидим в сторонке. И вдруг кто-то спрашивает у меня за спиной:
- Устали?
Отвечаю, не поворачиваясь:
- Не очень.
- Встать, когда со старшим по званию разговариваете! - это старшина оказался.
Перекосило его. Из глаз искры. Такое неуважение я проявил к нему. Откуда я знал, что это старшина?
- Доложи замкомвзвода, что сделал вам замечание! – рыкнул он, сжав кулаки.
- Есть! – отвечаю, а сам думаю, хорошо, что кулаком не врезал.
Потом старался ему на глаза не попадаться. Если он в курилке с солдатами, я туда не вхожу. Он заходит в ленинскую комнату, я оттуда.
Но провидение вело меня к серьёзному столкновению. Я полгода отслужил. И приехала навестить меня мама. Была она в санатории в Гагре, и решила заехать на пару деньков в Баку. Её давно в этот город приглашали. А мама моя в гостинице "Россия" работала. Со всеми вытекающими последствиями. Могла нужных людей в гостинице поселить, тем более жителей кавказских и закавказских республик. Гражданских и военных. Поэтому принимали её по высшему разряду. В люксе гостиницы "Интурист" поселили. Поили, кормили, экскурсии устраивали.
Пришла мама с друзьями бакинскими в часть. Командиру роты бутылку коньяку "Девичья башня", азербайджанского, самого лучшего, поставили. И старший лейтенант Эльтерман отпустил меня на сутки в увольнение. И обещал ещё на двое суток отпустить. Ну, это всем так полагалось, к кому родные приезжали. Получил я увольнительную. А тут тревога. Рота, схватив противогазы, побежала на командный пункт.
Мне дежурный по роте говорит, чтобы сваливал, а то тоже побежишь. И забыл записать меня в книгу увольнений. А это очень серьёзное правонарушение. Но оказался виноват я.
Утром, вернувшись в часть, и проходя через плац, я увидел старшину. А старшина, заметив меня, крикнул:
- Разбейте ему очки, что бы знал порядок.
Я машинально поправил очки, приветствовал его, поднеся руку к головному убору, и пошёл в канцелярию, чтобы получить новую увольнительную. Мама ждала меня в машине за территорией части. Но дежурный по роте сказал, что старшина меня отпускать запретил. Ни командира, ни замполита в роте не было. Воскресенье. Я маме всё объяснил. Она к дежурному офицеру. А тот, мол, не могу старшине приказать, власти не имею. Врал, гад, ведь за командира роты остался. Не хотел с "куском" отношения портить. Уехала мама, обещав "это так не оставить". И не оставила.
Часа три прошло. Воскресенье. Выходной. Ни работ, ни занятий. Сижу грустный в курилке, смолю сигаретку американскую "Мальборо", которую мне мамины друзья бакинские дали. Из Ирана сигареты, контрабандные. Друзей угощаю, земляков своих, москвичей. Сочувствуют они мне. Не бери в голову, говорят.
И вдруг дежурный по роте прибегает, и увольнительную аж на двое суток вручает:
- Всё, записал тебя в книгу увольнений. Иди.
- Спасибо, товарищ сержант. – говорю, а сам удивляюсь. Как такое могло произойти?
А произошло следующее. Оцените уровень. Заместитель командующего округом генерал-полковника Олиферова, генерал-майор Сергеев велел разобраться в моей ситуации. Дежурный по бакинскому гарнизону позвонил домой командиру части подполковнику Шахворостову. Тот лично вставил звездюлей старшине Кушнарёву, и я пошёл в увольнение на двое суток.
Я нежился в горячей ванне номера "Люкс" гостиницы "Интурист". Курил "Мальборо". Вкушал дары азербайджанской кухни за столом, накрытом прямо в номере. В ресторан мне, солдату, было нельзя. Меня вместе с мамой возили по городу, показывая достопримечательности. Но через двое суток я вернулся в часть.
Доложил дежурному по роте, что прибыл из увольнения. Тот побежал к старшине. Меня вызвали в каптёрку. Это кабинет старшины и писаря. Я вошёл:
- Товарищ старшина, рядовой Касьянов по вашему приказанию прибыл.
- Выйди, - приказал старшина писарю. Младший сержант киевлянин Башинский, одного призыва со мной, скрылся за дверью.
- Вы что, жаловаться на меня? - спросил старшина.
- Я лично не жаловался.
Я смотрел на старшину и понял. Этот человек получил такой удар по своему самолюбию, что мне нет прощения. Он считал себя неприкасаемым. А я разрушил эту идиллию. И он мне этого не простит никогда.
- Идите, - приказал он.
- Есть, - отвечаю, и, повернувшись кругом, вышел из каптёрки.
До самого увольнения в запас, старшина не видел меня "в упор". Но при каждом удобном случае строил мне козни. Я отвечал изощрённым издевательством, которое трудно наказуемо.
В роте сменился командир. Я был на хорошем счету в части. Замполит доверял мне проводить еженедельную ротную политинформацию. А уж на всех собраниях я был штатным оратором. Я печатался в окружной газете "На страже". Наконец, меня поощрили отпуском, что для старшины было ударом ниже пояса.
Мне даже было немножко жалко старшину. Мой дембель был выходом для нас обоих.
Больше я его никогда не видел. Но услышал про него недавно. В "Одноклассниках" мой однополчанин, служивший через 7 лет после меня, сообщил, что у старшины Кушнарёва возникла серьёзные проблема с голосом. И его комиссовали. Вероятно, он вернулся в родную деревню.
"Sic gloria mundi"(лат.) - так проходит земная слава.