Слышал я как-то одну историю во сне про то, что жили были две бабы. И хочется мне сказать снеговые. Но одна была из грязи, а другая Снегурочка.
Та что была из грязи, решила её заморозить. И покрылась она инеем. А та что Снегурочка и так была красивая.
Но думается мне, что вам более хочется сказки, нежели необдуманных сонных видений. Тогда же устраивайтесь поудобнее и слушайте.
В одной далёкой, далёкой деревне детки очень ждали снега. Но его почему-то долго не было.
Осень стояла тёплая, светлая, яркая. Прямо красовалась собой, радовалась перед зеркальцами озёрными. Плясала кружевом листвы у кромки лесов, радуя всевозможными ягодами, фруктами, грибами, да так и вошла в зимний месяц незаметно для себя и других со всем превосходством и теплотой.
Порадовала собой, значит, порадовала, повеселила летящей паутинкой в лучиках уходящего солнца, пора бы и честь знать. Детки уж и зимы хотят. Тянут за полы взрослых, да задают свои немудреные простые извечные вопросы. Звенят тоненькими голосочками на разные лады :
- Тятенька, тятенька, а зима будет? А снежная? А снег пушистый будет? Маменька, а на саночках с горки будем кататься? А бабу снежную будем лепить?
И так далее и тому подобное. Но взрослые только умиляются детской настойчивости да непристанным вопросам. Гладят их по мягким тонким волосиками, одобрительно кивают головой да молвят :
- Всё будет, дитятко, всё будет, радость моя, и зима, и снег, и сани, и веселье.
А снега то нет, всё нет и нет. Уж и дожди устали идти, да землю мочить да вымакивать.
И вот дети из-за отсутствия снега взяли да и вылепили бабу из грязи.
Порадовались этому, попрыгали вокруг неё да и разошлись спать в свои избы. К тятенькам и маменькам под бочок. На печи слаааадко спится. Сны добрые видятся.
Потрескивают угли в топке, пахнет свежим хлебом, а за окном крепчает мороз да пробует свои первые художества на стекле в виде незатейливых вензельков да узоров. И вот пока детки спали, пошёл снег да такой пушистый, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Было такое ощущение, будто в небе летит невиданная чудо-птица и роняет свои чудо пуховые перышки на грешную, потемневшую от людских бед и греха черную землю. Роняет, словно невзначай покрывая все светом да чистотой небесной, где живут Ангелы со святыми и сам Бог.
Проснулись утром детки, а вокруг белым бело. Осени будто и след простыл. Да детвора о ней и память стёрла, уж так хотелось им снежка да зимы. Осень жить отправилась в берлогу, спать у медведя на груди, слушать стуки его громкого сердца. Надула в берлогу листвы и ну баюкать косолапого. А он знай себе сопит да лапу смокчет, будто это мед самых сладких диких пчёл. Спит да урчит :
-Ур-ур-ур, уррррр, ур-ур. Разговаривает, значит, пчёл упрашивает, чтобы те не злились за мед, взятый у них даром, да не шибко то били его косолапого за то в нос.
Высыпали детки, словно горох, на снег из изб. Обрадовались снежку то. Да давай падать в него, словно в пуховую перину, что бабушка припасла себе на старость. А тут не старость, а детство да прыткое какое и перина - вся земля от края и до края. Нападались, накувыркались, накупались в снежку то, да давай в снежки играть да бабу лепить снежную, светлую, чистую, большую. Вылепили, да возле грязной бабы, или лучше сказать грязевой, поставили.
Стоят две бабы: одна чёрная, инием окутана да перышками снежными припорошина от птицы небесной невиданной, а другая чистая светлая, словно Снегурочка из сказки. Только в той сказке дед с бабой выпростли Снегурочку для себя, а в этой сказке дети выпросли для всех.
Хочется сказать, что когда дети грязевую бабу лепили, взрослые не видели, так как смеркалось уже.
Смотрят взрослые на баб то и думают. Эко дело, что за притча такая, одна баба совсем грешная, так как чёрная вся, земляная значит.
Испугались, да хотели было разбить её, так как каждого в чем то эдаком эта баба невидимо в сердце да в душе каждого обличала.
К примеру тётка Нюра думала, что та воплощение блуда, так как схожа на каменное извояние жены Лота, бежавшей из Содома. По правде же говоря, она и сама была не прочь построить глазки куму да пококетничать с ним за рюмашкой другой крепкой перцовки.
Фроська думала (Ефросиния значит, но все звали её Фроськой за жадность и скупердяйство) что чёрная баба воплощение ада, дочь Кащея Бессмертного, который над златом чахнет, а дочь его во всем ему прислуживает да потворствует. От того и жить на селе стало туго и бедно, продолжала размышлять Фроська. Ни у кого в займы ничего не допросишься. Впрочем ей занимали многие и не раз, да только Ефросиния думала, что занимали мало и от жадности, а не от недостатка.
Дед Митяй же думал, что она беспробудная выпивоха, иначе от чего она такая чёрная. Не иначе, как от водки. Дед Митяй часто любил хаживать в соседнее село к закадычному другу Тарасу потянуть, так сказать, стопочку. Ну, а там уже и не замечал, как его везли на тачечке не вяжущего лыка пьяного домой.
Ничего другого они не могли придумать, так как каждый от своей недалекой потемневшей души видит точно такие же прегрешения в ком угодно, пусть даже в одиноко стоящем столбе фонарном.
Да спохватились, опомнились. Стали рассуждать здраво. На то подтолкнул Фомич, который накануне поздно вечером возвращаясь домой, видел, как дети бабу лепили из грязи.
- А ведь это наши детки вылепили её, - пояснил Фомич, рассказывая увиденное, потом снял ушанку, почесал затылок и подытожил. - Значит нет на ней греха, всё это недоумения нас взрослых да пристрастия к житейскому грешному, а значит не небесному.
Пока взрослые спорили, а дети радовались зиме от всей своей души, наступил пост, мелькнуло Рождество, минули святки и подошёл конец зимы.
Проснулся дед Кузьма. В селе считали его праведником, слегка побаивались, но крепко уважали, считая, что село их стоит только благодаря ему и его горячей молитве, летящей словно молния к престолу Божьему.
Посмотрел старец с прищуром на горизонт и молвил :
- Вижу жёлтого всадника на алом коне, не долго зиме куковать. Вижу Ангела берущего из среды нашей своё, вижу наше не нашем в Божьих руках, но чудом рожденным для всех.
Как только сказал он так, стало просыпаться солнышко, стало появлятся всё чаще и чаще из-за серых промозглых туч.
А наши бабы так и простояли всю зиму до самого великого дня - Сретения.
Стали в народе поговаривать, мол, встречается зима с летом, повернуло солнце на лето, зима на мороз, наступил день зимнего солнцестояния.
А Кузьма знай себе толкует:
- Встреча Бога с человеком, вон и Снегурка за Ангела пошла, заневестилась.
Смотрят люди а Снегурочки то и нет одна лужа. Посокрушались, поохали но делать нечего - разошлись.
Бог из ничего делающий все решил и сейчас порадовать односельчан чудом.
После того как растаяла Снегурочка и небесное отошло к Небесному, вдруг покрылась травой и зацвела Грязевая баба, (теперь уже Зеленая или Цветастая) да так красиво и чудесно, что многим грешным это было в утешение. Поняли они, что и их душа тоже может засиять да так, что ни словом сказать, ни пером описать.
А ведь и засияла. К примеру тётка Нюра, остепенилась да замуж вышла за хорошего рукастого мужика. Вот ребёночка ждут да радуются душевно.
Евфросиния все имущество раздала родственникам и нуждающимся и ушла в монастырь Бога славить.
Дед Митяй в рот горькую не берет, всё подчует деток сладостями да медком. А те бегут да славят его на все голоса:
- Самый лучший на селе - ёдед Митяй, - а тот радуется, умиляется, да шепчет в ответ :
- Тише, вы, тише, шалуны, тише, баловники!
А те ещё пуще кричат, словно из рогатки мелкими совами стреляют:
- Самый лучший - дед Митяй!
Побегают вокруг него и ну тянуть за полы со своими милыми добрыми радостными вопросами.
- Деда, деда, а весна красная? А как красная? А где живёт? А куда уходит? А потом лето, да? А рыбу будем ловить? А ты рыболов? - И так далее и тому подобное. Миллион вопросов, только успевай отвечать, словно гидре головы рубить. На каждый срубленный вопрос два новых выростают. Гидра же представлялась деду Митяю немного хитренькой, потешной и совсем не злой, правда докучливой. Но и за то он благодарил Бога.
- Деда, деда, а правда, что наша Цветастая баба невестой Августу будет?
Но дед Митяй уж и не слышит их, семенит себе старческими ножками по зелёному лужку вслед за жёлтым всадником на алом коне...
Вот и сказочке конец, а кто слушал...
Кстати совсем забыл сказать, ходят слухи, будто бы в соседнем селе появилась не весть откуда баба, говорят, ореховая что-ли. К чему бы это, а?
Конец.