Рудольф Порецкий.
Васса,мечта моя и мой смысл жизни. Я никогда не мог понять тебя.
Твоя душа витала между небом и землёй, и разрывалась от боли непонимания. Я хотел твоего тела, оно соблазняло меня своей таинственной гибкостью, твои нежные руки искрились ножами.
Там, в цирке ты была недоступной для жаждущих тебя мужчин, они пожирали тебя глазами, но ты не обращала на них никакого внимания, и была холодна как античная статуя.
Ты грезила героем, сошедшим с небес, ты ждала этого чуда, но оно не приходило . Ты отчаивалась, но не теряла надежды.
Я был рядом с тобой, у твоих ног, но ты не замечала моей любви.
Ты всегда говорила, что я твой друг и навсегда им останусь.
Но я хотел большего.
Нас объединяла с тобой твоя тёмная луна, ставшая для меня сообщником:моим визави, моим откровением и моим кошмаром.
Я молился на неё, писал о ней картины, но, вряд ли кто догадывался о моей тайне.
Я наверное, стал сумасшедшим.
Ведь я разговаривал по ночам с этой луной, поверял ей свои мечты.
Она задумчиво смотрела на меня коричневой кожурой, испещренной трещинами, и шептала странные невнятные слова.
Но как я не напрягал слух, всё равно не слышал её лепет.
Я ей признался, что во мне живёт рыжий клоун, он заполонил меня всего, захватил в крепкие объятия, и я не смог от него отделаться.
Клоун был злым и вздорным, злопамятным и отчаянным.
Я боялся его, и гнал прочь, но он только кривил в усмешке тонкие губы и косил разноцветными дьявольскими глазами.
Луна внимательно слушала и тихо вздыхала, заходясь в истеричном смешке.
Я перестал с ней разговаривать, и она обидевшись, исчезла.
Зато зачастил клоун-он был моим порождением, моим альтер-эго,моей второй половиной, исчадием ада, поборником тьмы. Я пытался молитвой прогнать этого хищника, но он смеялся надо мной,и дразнил великомучеником.
Я сходил на приём к одному профессору, и признался во всём, но светило науки лишь пожал плечами, и предложил мне съездить на воды и отдохнуть от городской жизни.
А клоуна он назвал вымыслом моего воображения.
Я был взбешен и хотел ударить его по гладкой профессорской физиономии, но еле сдержался.
Я боялся угодить в психушку и стать подопытным кроликом.
На следующий день я направился в церковь и исповедался перед священником.
Но тот лишь развёл руками и попросил меня нарисовать его портрет.
Я дико глянул на него, испугавшись, что неправильно его понял, но тот слащаво улыбался и повторял бесконечно свою просьбу.
Я выбежал от него в смятении, моя голова горела как костёр, и я боялся, что меня хватит удар.
Я решил зайти к Вассе. Она была холодна и недовольна моим визитом. И сообщила, что ушла из цирка.
Ей надоело метать ножи под взглядом похотливых мужчин. Я молчал, не зная, как начать разговор, но Васса опередила меня. Она расплакалась и разоткровенничалась. Она до сих пор не может забыть ту картину, которую я назвал "Смерть в лодке".
Ей постоянно снится это озеро, и как наяву она слышит плеск его волн, и колокольный звон из бездонных глубин.
Я пытался её успокоить, но только подлил масло в огонь.
Васса подскочила как кошка, и вцепилась мне в волосы, обвиняя во всех грехах.
Я отпрянул и кинулся прочь. Вдогонку летел её крик, одна фраза меня ошеломила.
Я почувствовал, что сейчас упаду, но пересилив слабость всё - таки добрался до дома.
Я бросился на диван и мгновенно уснул. Мне тоже приснилось озеро как на картине с глиняной луной.
Я слышал плеск волн, бьющихся о берег, из глубины его несся похоронный звон колоколов.
Мы плыли в лодке. Васса в изнеможении прислонилась к её борту, я был рыжим клоуном.
Дул ветер, и волны набрасывались на утлое суденышко, грозясь потопом.
Я глянул на небо, ожидая увидеть тёмную луну, но её не было.
Я поразился этому и беспрестанно озирался вокруг.
Было жутко, и я чувствовал, как моё тело покрывается гусиной кожей.
Холодало.
Усиливался ветер, лодку относило в центр озера, на самую глубину.
Я пытался найти вёсла и потихоньку причалить в безопасное место, но их не оказалось.
Я хотел проснуться от этого кошмара, но не мог.
Васса была в тонком сарафане девушки с пшеничного поля, по её плечу змеилась чёрная коса, напомнившая мне скользкую гадюку.
Я перевёл взгляд на лежащего в её ногах мужчину и был удивлён, увидев неизвестное мне лицо.
Оно было другим.
Я не мог понять этого казуса. Ведь я же нарисовал совсем другую жертву, и почему в лодке лежит совершенно незнакомый мне человек?
Я хотел спросить об этом Вассу, но она вдруг превратилась в черную цаплю и с резким криком взмыла в небо.
В это время появилась тёмная луна, она была мелким пятнышком, и еле просматривалась на небе.
Я поразился ее микроскопичности.Она напомнила мне кляксу, но постепенно разрасталась на глазах, и превратилась в чудовищную по размеру пустошь, покрытую трещинами.
Она взирала на озеро коричневыми бельмами затянутых плёнкой глаз и мне стало жутко от её проницательного взгляда.
Я ждал чего-то сверхъестественного и незаметно наблюдал за мужчиной, лежащим в лодке.
Мне он был незнаком. В глаза бросилось его волевое лицо, шрам на щеке, судя по всему, он был не трусом,а бывалым человеком.
Я поразился безмятежности в его фигуре, он был расслаблен, и по-видимому не особо озабочен создавшейся ситуацией. Мне стало любопытно, что может чувствовать человек, брошенный в лодку и спеленутый по рукам и ногам верёвками. Но он не унывал и держался молодцом, в отличии от нарисованного мною ранее персонажа.
Что за черт, такого не может быть.
Разве он не понимает ужаса своего положения?
Не пройдёт и пяти минут как я сброшу его в озеро, а ему всё нипочём.
Мне стали совсем непонятны его действия, он как-будто насмехался надо мной.
Я решительно поднялся со своего места и хотел скинуть этого чудака в озеро, но случайно глянул на небо.
Луна тёмной глыбой вздыбилась на небосклоне.
К ней подлетала чёрная цапля.
Я забыл про этого бретера-фаталиста, и вперил взгляд на происходящее.
Я до сих пор не могу понять, был ли этот сон вещим или никчёмным, но лишь потом я понял его тайный смысл, но было поздно.
Цапля долетела до луны, и с диким криком обрушилась на её поверхность . Она долбила своим клювом её рыхлую пустоту, луна кривилась болью, с неё полетели черепки.
Они падали рядом с лодкой, и вздымали волны.
Цапля усилила напор.
Луна таяла на глазах, лишаясь своей территории.
Я завороженно глядел на это зрелище и обязательно напишу картину.
Внезапно луна рухнула в озеро, раздался торжествующий вопль цапли.
Лодка, подначиваемая волнами, пошла ко дну.
Я барахтался в глубине и совсем обессилел.
Угасающим взором я видел, как мой соперник играючи выскользнул из бездны, поглотившей меня навсегда.
Я проснулся от этого кошмара, меня трясло как в лихорадке.
Сердце трепыхалось, как-будто я и впрямь угодил в бездну, из которой не было возврата.
Я так и не уснул до утра, перебирал перепитии приснившейся мне жути.
Я тщетно вспоминал фразу Вассы, брошенную мне вслед. Но так и не смог её припомнить.
Я так же не понял, что означал этот сон. Неужели он был вещим?
И какая мне грозит опасность? Может он предвещал мою гибель?
И кто этот смельчак, что презирал смерть? Неужели он станет избранником моей Вассы?
Нет, я не позволю, пусть только посмеет, я убью его, уничтожу, сотру с лица земли.
Но нет, я не смогу поднять руку на человека, моя душа слишком робкая для этого святотатства.
Но у меня есть мой двойник-пересмешник. Вот ему это раз плюнуть.
Рыжему клоуну всё нипочём, пусть и займётся этим, рука у него не дрогнет, он прирождённый убийца , и обтяпает это дельце как нельзя лучше.
Но если Васса и впрямь выберет этого Дон-Кихота, то жизнь её не будет стоить и ломаного гроша.
Я за ценой не постою, а уж рыжий клоун тем более.
Мне вдруг захотелось увидеть это озеро воочию, заглянуть в его бездну, дождаться появления луны.
Неужели и впрямь она тёмная, как рассказывала Васса, или на самом деле обычная?
Мне захотелось нарисовать новую картину из сна, и поэтому во что бы то ни стало я поеду в этот Тамбов, чего бы мне это ни стоило.
Я начал готовить отъезд в этот городишко, мне пришла в голову мысль открыть там выставку с моими картинами и понаблюдать за реакцией местных жителей, а самое главное, мне хотелось приступить к работе над новой картиной, и посмотреть на озеро с натуры.
Сюжет картины из сна стоял у меня перед глазами, и я мог бы написать её в своей мастерской.
Но мне нужен был плэнер, способный уловить все оттенки местности, и в первую очередь озера.
Я почти никогда не рисовал с натуры, кроме портретов.
А сейчас настал момент, когда мне нужно было многое рассмотреть, и вдохнуть в себя запахи природы, окружающей озеро, насладиться его видом, впитать его дух, его легенды.
А ещё мне нужна была Васса: её ощущения, чувства, выражение лица.
Но она вряд ли согласится вернуться в этот город, который причинил ей столько боли, и уж, ни за что не примет мою затею.
Но я рассчитываю на рыжего клоуна. Он обязательно что-нибудь придумает, и заманит ее в мои сети.
И мне, в конце концов интересен тот мужчина из сна, по-видимому он отважный и дерзкий, но клоун и его усмирит. Посмотрим - кто кого.
Я обстоятельно приготовился к отъезду, и через две недели отбыл в Тамбов со своими картинами.
Я вёз "Девушку с пшеничного поля" и "Смерть в лодке", и остальную мелочь.
Приехавши в этот городишко, я устроился в дрянной гостинице, кишащей тараканами и клопами.
Почти не спавши, утром я направился в местную редакцию и подал объявление о приезде столичного художника, желающего показать свои картины культурному обществу.
Вечером я получил приглашение от губернатора посетить его с частным визитом.
Я ликовал и имел честь почтить его своим присутствием.
В результате мы быстро стакнулись с ним, и нашли общий язык.
Он обещался выделить две комнаты в губернском собрании и раздать пригласительные билеты для приближенных особ.
Вдобавок он предложил мне съехать из гостиницы и поселиться в его особняке.
Он выделил мне мансарду под мастерскую и обнадежил помочь с заказами на картины.
Я с радостью согласился, лишние деньги мне не помешают, да и комфортные удобства для меня были не на последнем месте.
А вот наступил и день открытия выставки, я был спокоен и невозмутим. Сам губернатор собирался произнести приветственную речь в мой адрес, отовсюду стекались сливки общества. Я наблюдал за дамами, некоторые из них были хороши и одеты по последней парижской моде, мужчины при чинах и регалиях степенно кланялись своим знакомым.
После официальной части представления меня публике, губернатор бегло осмотрел несколько картин и сославшись на занятость, отбыл в сопровождении своего секретаря.
Я вернулся в главную залу, где находились мои самые яркие картины.
Зрители толпой окружили "Девушку с пшеничного поля", слышались восклицания, охи и ахи.
Кто-то крикнул-ну и ну. Раздался громкий до неприличия смех.
Я совсем позабыл в кутерьме приезда о том, что кто-то сможет узнать Вассу на картине.
Ведь она уехала из Тамбова три года назад, и наверняка изменилась для них, превратившись из угловатого подростка в красивую девушку.
Но я просчитался-её не забыли, и злорадно посмеивались, глядя на неё.
Разразился скандал:одна дама упала в обморок, другая, как воинственная амазонка давала отпор потешающейся публике.
Она стояла, уперев руки в бока, на носу у неё краснела бородавка,она рычала как взбесившаяся собака, готовая ринуться на каждого.
Вот это типаж. Мне захотелось нарисовать эту яркую особу, я долго смотрел на неё, запоминая каждую деталь её колоритной внешности.
Скандал привлёк внимание к моей выставке.
С утра жители занимали очередь, чтобы увидеть картину со своей землячкой. Женщины кривили губы в усмешке, мол, до чего докатилась эта Темнова, мужчины, наоборот, пожирали глазами фигуру, возлежащую на поле.
Теперь, чтобы попасть на выставку, нужно было заплатить. Сборы были хорошими, и я не был внакладе.
Уже вечером, празднуя мой успех, губернатор удовлетворил моё любопытство - дамой, упавшей в обморок была сестра Вассы, Лидия, а её защитницей - ярая крепостница и владелица богатейшего имения, к тому же ненавидевшая Вассу, Лукерья Дорофеевна Прохорова.
Я задумался. В моей голове зрел коварный план по завлечению Вассы в Тамбов.