У меня был хороший Учитель Жизни. Юрий Васильевич Секачёв. Русский гуру. Гуру поведал мне однажды как вся его деревня вышла драться на берег реки. Дрались кровопролитно. Вот-вот перетопят друг друга. Седой дед вышел на берег и крикнул из всех своих старческих сил: «Стойте!» Встали. Про драку забыли. Деду под сто лет. Его вся деревня уважала. Дед громко спросил: «Почему?! Кто начал?!!» Никто ничего не знает и объяснить ничего не может. Хохотали до упаду, потом пошли в обнимку домой.
Юрий знал того деда, в детстве парился с ним в бане. Заметил, что у деда вся грудь в шрамах. Спросил у деда, отчего у него вся грудь в полосках.
- Сам себя изувечил. Как изувечил? В Порт-Артуре было дело. В плен нас японцы взяли. Выстроили на берегу, говорят, кто хочет в Японию переехать шаг вперёд. Дашь, значит, им подписку, что ты теперя не русский, а японец и свободен. Не дашь - будешь жить в остроге. И всё. Вот так вот, значит.
Тут один из нас засупротивился. Поднял с берегу камень острый и давай себе грудь полосовать тем камнем то. Под ногами полно острой шебёнки было, ну мы тоже, значит, все как один себя камнями полосовать начали. В кровишше все стоим, а японцы склонили головы и отдали нам честь. Уважают они преданность то. Домой нас отпустили. Без волокитства…»
Мой Учитель объяснял мне чем его народ отличается от других. Он не хуже и не лучше, он другой. Люди везде люди. Кормящие матери поймут друг друга независимо от разреза глаз и цвета кожи. Сын, скорбящий у могилы отца, поймёт того, кто точно так же скорбит на другом конце света. Люди везде люди, но свой народ уважать и любить надо.
Когда речь идёт об образе жизни, о критериях нормальности поведения, то различия выглядят более образно. Василий Шукшин смог бы понять шутки Ефима Шифрина, а Шифрин смог бы понять шутки Михаила Евдокимова, но степень понимания была бы различна. Понять чужого – это одно, почувствовать то же самое, что и он – это совсем другое.