Про Любу, Ванечку и о том, как же надо растить детей?
Где-то в конце марта мне мама стала разрешать гулять на улице, только не бегать и от подъезда далеко не отходить. Я вставала утром, играла со своей куклой на подоконнике, а потом уходила по своим делам — шла гулять на улицу. На улицу тянуло, как магнитом. Казалось, что там происходит самое интересное и важное. Да и дни становились всё теплее и теплее. Весна, наконец-то, пришла!
Вот в это самое время и случилось одно очень важное для меня событие. Я стояла одна на улице у подъезда и думала о своём. Тётя Аля уехала с девчонками к своим родителям в другой город, на каникулы. Натку с Надькой тоже куда-то отправили погостить и мне было скучно одной. Меня никуда не отправляли. Бабушка с дедушкой же жили на соседней улице — теперь они окончательно перебрались в наш небольшой городок, поближе к детям. А жили они вместе с маминым братом, их младшим сыном. Ещё через улицу жила мамина старшая сестра, их старшая дочь и бабушка помогала ей нянчить её детей, а к нам приходила редко теперь. Да и дедушка начал болеть после переезда, у него был «не климат», как говорили взрослые и давление куда-то подскакивало всё время. Так что бабушке было не до меня, а мне самой не разрешали ходить. Я не обижалась. Зато теперь в одном городе живём все!
Пока я рассуждала о своём житье-бытье, на улицу вышла соседка Люба и сказала мне:
- Привет! Гуляешь? И мы вот тоже вышли первый раз погулять на улицу.
Она была вся такая радостная, торжественная, как на праздник собралась. На руках она держала большой кулёк из теплого одеяла, перевязанный синими атласными лентами. Я тоже очень обрадовалась, увидев Любу живой и здоровой, без живота, да ещё и с маленьким ребёночком на руках! Я же видела уже такие большие конверты с детьми, когда мы встречали из больницы мамину сестру с её самым младшим ребёнком. Там было ещё несколько таких же мам с конвертами, только бантики были синие и красные или голубые и розовые. Так что я уже понимала, что синие — это мальчики, а розовые — это девочки! И сразу поняла, что у Любы — мальчик. Только я так и не поняла, как их достают из животов, но мама сказала, что сейчас мне думать об этом не надо, это плохо, а когда я вырасту, тогда и узнаю. Да я и не думала уже, мне намного интереснее было думать и представлять — какой же у Любы ребёночек получился? И хорошо, что его уже достали из живота.
- А как зовут Вашего мальчика? - спросила я у Любы.
- Ванечкой назвала. Как моего папу! - очень доброжелательно ответила Люба и улыбнулась мне.
Мы немного погуляли по двору и Люба сказала, что для первой прогулки Ванечке достаточно и они пойдут домой. Мне так хотелось посмотреть, что же там такое за чудо спит в одеяле, но я помнила хорошо, что нельзя совать свой нос туда, куда нельзя и просто молчала, сгорая от любопытства. Люба меня спасла — она попросила помочь ей открыть дверь. Я с радостью побежала на второй этаж.
Жила Люба как раз над нами, в шестнадцатой квартире и рядом с Надькиной, пятнадцатой квартирой. Я уже заметила новые звуки сверху и переживала, что за детский плач появился у Любы?
Теперь я всё узнала и успокоилась. Вот бы ещё посмотреть на Ванечку! И когда я открыла Любе дверь ключом, то она сказала мне:
- А пойдём к нам в гости? Чего одна на улице будешь болтаться? Мама не скоро ещё придет. Чайку попьём и вместе будет веселее.
Я была счастлива. Мы сняли пальто в коридоре и пошли в комнату. Ванечкина комната была так же в кухне, как и моя. Просто все в нашем доме в кухне делали комнатку, а в кладовке — кухню. Всё равно строители, когда строили, то на кухне только печку и выложили, а эти печки почти никто не топил — ни дровами, ни углём никто не запасался. Эти печки только место занимали, поэтому их стали разбирать и получалась комната для детей. Всё равно там не было ни раковин, ни кранов, вообще никакой сантехники. А комнатка получалась метров пять и там помещались стол, кровать и небольшой шкаф. Но ни у меня, ни у Ванечки шкафов не было. У них стояли диван, стол и тумбочка. И всё было в пелёнках, баночках, бутылочках и пахло молоком и теплом. Дверь в комнате была завешана ещё и одеялом и было очень жарко. Я спросила Любу, не жарко ли маленькому? Люба ответила, что маленькие должны быть в тепле, иначе могут заболеть.
Маленький Ванечка заплакал. Люба его распеленала из кучи одеял и пелёнок, взяла на руки, села и стала кормить грудью. Мне было очень стыдно и я отвернулась, а Люба засмеялась и сказала, что нечего стесняться, потому что все дети питаются молоком матери. Ванечка при этом так звонко чмокал и давился молоком, что мне было очень интересно на него посмотреть. Я подошла поближе и мы с Любой смотрели и хохотали от всей души. Я такого же ещё не видела до этого. Очень смешно.
- Жадина-говядина, куда ты так спешишь? - ласково приговаривала Люба. - Всё только для тебя. Никто не отнимет. Вот какой аппетит нагулял. Сейчас покушает и снова будет спать. - объясняла уже мне Люба, добавляя: - Трудолюбивый будет. Работящий. Помощник мне будет!
Я сидела рядышком и была счастлива. Я тоже чувствовала себя помощницей и с удовольствием подавала Любе всё, что она просила. Я себя чувствовала опытным человеком в обращении с маленькими детьми, ведь я уже успела понянчиться с Маргошей! Но Ванечка был совсем крошечным. Я успела разглядеть тогда только его маленькое красненькое личико, когда он кушал. А потом я уже освоилась и не боялась смотреть, как Люба кормит, пеленает и купает этого маленького крошку. Так же я узнала, что бутылочки надо кипятить — потом Люба в них молочко сцеживает. Молока у неё было очень много, как сказала Люба и она отдавала бутылочки другой женщине, у которой тоже маленький ребёночек, а своего молока нет. Оказывается, и такое бывает!
Я вообще много нового узнала для себя о том, как надо растить детей. Я была причастна к большому событию и очень этим гордилась. Люба оказалась доброй и милой женщиной и мне казалось теперь, что она всегда была с Ванечкой. Теперь уже и не верилось, что не так давно она была с большим животом и тяжело, медленно ходила с сумками на второй этаж. Она тогда была грустная и мало с кем общалась — её ведь все осуждали и качали головами вслед. А теперь я видела весёлую, радостную и счастливую Любу. Она всё время как на крыльях летала и как птичка ворковала над своим ребеночком. Люба то напевала что-то, то приговаривала всякие прибаутки и от неё исходило добро и счастье. Сама она была не высокая, светленькая и такая не броская, как говорят, но в образе мамы Люба стала такой красавицей, что на неё было любо-дорого смотреть!
С того дня Люба всё время звала меня с собой погулять на улице, когда она выходила с Ванечкой. И к себе звала. Я иногда специально не показывалась на глаза, потому что боялась надоесть, но Люба тогда стучалась сама в дверь и говорила, что им без меня скучно одним, что они ко мне уже привыкли. А ещё, что я самая хорошая девочка во дворе и мама у меня хорошая. И что я ей очень даже помогаю и поэтому никак не могу помешать.
Однажды я решила помочь Любе погладить пелёнки, после того, как мы покупали Ванечку и она его кормила и укладывала спать. На верёвке висело много сухих пелёнок, а утюг уже вовсю накалился. Когда вскоре пришла Люба, то очень смеялась надо мной и отобрала утюг. Дело в том, что утюг-то был чугунный и довольно тяжёлый. Он разогрелся на электроплитке и я его аккуратно снимала, держа полотенцем за ручку, чтоб не обжечься — я видела, как гладила моя бабушка таким утюгом. Я так старалась, закусив губу от усилия и пыхтела сама, как тот утюг. Люба меня похвалила, но больше не велела гладить, мол, попробовала и хватит.
- Тебе твоё будет. Успеется ещё! - сказала ласково Люба.
Вот точно так же говорили мама и бабушка! Мне вообще мало что разрешали делать, а мне так хотелось стать взрослой и делать все взрослые дела по дому. Но так все и говорили: «Тебе твоё будет! Успеется, ещё наработаешься.» У нас всегда так было, что когда приходила бабушка, то старалась много всего переделать, чтобы маме меньше дел досталось, а мама старалась сама управляться, чтобы бабушке ничего не досталось делать - у неё и так забот хватало, как говорила мама. Поэтому у нас все за всё хватались сами и не ждали ни чьей указки, что надо что-то сделать. Вот и я старалась сама поскорее что-то сделать, а не ждать, пока попросят. А у Любы с Ванечкой мне было интересно, я всегда была занята и скучать было просто некогда.
Ещё Люба мне сказала, что до двух месяцев ребёнка чужим людям не показывают, а вот потом специально устраивают смотрины и приглашают гостей. Вот и Люба устроила однажды смотрины.
Всем соседям было любопытно. Они приходили, заходили к Ванечке в комнату и там усюсюкали-улюлюкали, дарили подарки, а потом шли к столу в большой комнате. Мы с мамой помогли Любе подготовиться: мама с Любой готовили угощения, а я смотрела за Ванечкой. За столом собрались почти все наши соседи: и тётя Инна с Наткой пришли даже, и Надька с мамой, тётей Полей и тётя Аля с девчонками. Смотрины прошли весело и шумно, но я ушла раньше всех - мне было очень жарко и я сильно устала. А ещё мои подружки были не очень рады, что я там, как своя. Они же так много пропустили! И Натка стала, как чужая — все исподлобья смотрела на меня и молчала, А Надька что-то шептала ей на ухо, глядя на меня и толкалась ногами под столом со всей силы. Мне было больно и неприятно.
Я не понимала поведения своих подружек, ведь мы давно не собирались вместе и я-то им была очень рада. Конечно, я их не забыла и мы ещё погуляем вместе. С тем я и ушла спать домой, а они остались в надежде понянчиться с маленьким Ванечкой.
На следующие выходные Натку снова забрали после школы домой от тетки и она зашла за мной, чтобы погулять на улице. Мы пошли во двор. У подъезда нас уже ждала Надька. Сначала мы молча постояли, а потом начали ходить взад-вперед по лужам. Потом стали ходить по земле, собирая грязь на сапоги и снова шли в лужу, чтобы её смыть. И так несколько раз. Отмывали сапоги и снова пачкали. А разговор не клеился. Столько не общались, а поговорить оказалось и не о чем. Надька была злая, я видела. Зная Надькин характер, я понимала, что она позавидовала, что я с Любой подружилась и с Ванечкой нянчилась, что без неё всё произошло и она не успела быть первой, хоть и жила в соседней квартире. А Натка просто глаза прятала и на меня не смотрела.
Надька пошептала что-то на ухо Натке, как она всегда это делала, а после этого подошла ко мне и толкнула меня в лужу. Я не ожидала и, конечно, упала прямо в грязь. Надька захохотала от удовольствия, А Натка криво улыбнулась. Никто не помог мне подняться. Я поднялась и поняла, что вся промокла насквозь, надо идти домой.
- Иди! Иди! - насмешливо кричала мне вслед Надька, - Тоже мне нянька! Сама еле на ногах держится. Мы тоже придем нянчиться, нам Люба разрешила.
Я ничего не ответила. Придя домой, я быстро переоделась, замочила в тазу испачканную одежду, чтоб потом постирать и пошла к своей кукле. Мне много надо ей рассказать и мы вместе подумаем о том, чего я никак не могла понять: почему все так происходит? Все маленькие такие славные, их любят, нянчат, воспитывают и учат только хорошему, а они подрастают и становятся кто Натками, кто Надьками, кто Митьками? И кем вот вырастут Ванечка и Маргоша? Очень, очень много непонятного мне побыстрее хотелось понять. Скорее бы мама пришла с работы - мне так о многом надо её расспросить!
Но мама придет только вечером, а впереди ещё - целый день!
Длинный-предлинный день...
(продолжение следует)