ВИТАЛИЗМ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ХАНСА ДРИША
Дариуш А. Шкутник
Автор - Католический университет Варшавы
Введение
Я собираюсь описать и кратко охарактеризовать два типа исследовательских подходов, разработанных известным немецким эмбриологом и философом Гансом Дришем (1867–1941), т. е. методологический и метафизический витализм. Собственно говоря, сам Дриш не употреблял терминов типа «методологический" или, соответственно, «метафизический витализм». Тем не менее, как в своих научных исследованиях, так и в философских рассуждениях он всегда вполне осознавал существование обоих и существенную разницу, возникающую между этими двумя научными и философскими измерениями его жизни. И это несмотря на то, что обе эти точки зрения были жестко переплетены друг с другом в его жизненной деятельности.
Поскольку в единообразно развитой исследовательско-аналитической точке зрения Ганса Дриша оба измерения его витализма, т. е. методологическое и метафизическое, тесно переплетаются друг с другом, неудивительно, что обычно историки философии не отделяют их друг от друга, как и ученые-естественники, анализирующие научные достижения Дриша. Между тем вполне возможно разглядеть и четко охарактеризовать обе эти методологические точки зрения, разработанные им в ходе его биологических исследований и философских разъяснений.
Обычно историки философии считают, что проблемы и анализ в исследованиях Дриша в наше время не представляют ни научного, ни философского интереса. Однако это можно считать не столько результатом тщательной методологической и философской критики его витализма во всех его измерениях, сколько следствием эвристической бесплодности этой точки зрения в ходе современных биологических исследований, особенно по сравнению с такой плодотворностью, характеризующей разрозненные редукционистские концепции исследовательского подхода к живым явлениям. Так, например, рассуждает Эрнст Нагель (Nagel 1970: 369).
Однако, на мой взгляд, методологический витализм Дриша обладает положительным значением вдохновляюще-эвристического характера. Он появился в ходе научных исследований, проводимых в области эмбриологии вообще; так оно и было, вне всяких сомнений, по крайней мере, в ходе собственных научных исследований Дриша. Некоторые важные научные идеи были взяты из его концептуальных разработок; также те, что касаются специфически виталистического представления об энтелехии как некоем жизненном факторе - термине, заимствованном из философской традиции, восходящей к Аристотелю. Даже предварительно определенная концепция энтелехии сильно вдохновила Дриша на экспериментальные исследования в области органического морфогенеза; самое первичное интуитивное содержание этого понятия вдохновило Дриша в его собственных научных исследованиях, касающихся его конкретной морфогенетической концепции, в планировании и проведении его морфогенетических экспериментов и наблюдений, а также в его теоретических обобщениях, направленных на демонстрацию качественной специфики живых явлений.
Даже беглый взгляд на некоторые научные исследования и достижения Дриша без сомнения иллюстрирует познавательную плодотворность его методологического витализма. Чтобы доказать это, я собираюсь ниже очень кратко описать два решающих эксперимента Дриша в области эмбриологии, которые послужили отправной точкой для его дальнейших биологических исследований и вдохновили его на дальнейшие философские изыскания и, наконец, даже к его более поздним откровенно метафизическим рассуждениям.
1. Эксперименты
ЭКСПЕРИМЕНТ 1
Дриш встряхивал эмбрион на второй стадии клеточного деления, и в некоторых случаях ему удавалось убить один из бластомеров, не повреждая второй, или же ему удавалось отделить один от другого два бластомера (Дриш, 1908, с. 60). ).
В такого рода экспериментах Дриш выделял одну из многих клеток, на которые делилась зигота в процессе ее созревания. Такая отделенная клетка, одна из четырех, или восьми, или шестнадцати, или нескольких клеток, составляющих раннюю форму зародыша, могла бы тогда развиваться совершенно независимо от остальных клеток, образуя в действительности целый и законченный организм. . Это означало, что из одного первичного зародыша, как составляющего завершенный цельный объект, можно получить множество зародышей, которые также составляют законченные структуры; это было бы так совершенно независимо от того, на сколько частей был разделен первоначальный зародыш, если бы только наименьшая часть изначального зародыша не была меньше клетки.
После ряда таких экспериментов, проведенных в различных физических условиях (достижимых, в частности, путем разбавления морской воды или повышения ее температуры), Дриш в конце концов получил результат, совершенно отличный от того, который был получен в исследованиях Вильгельма Ру. которые были разработаны с точки зрения механистической перспективы. Эксперименты Вильгельма Ру были проведены правильно с научной точки зрения, но они были основаны на теоретически неточных фундаментальных предпосылках. Ру полагал, что ход клеточной дифференцировки полностью зависит от ее заранее сформированных составляющих, образующих вместе своего рода пространственную мозаику и приводящих к их удвоению, так что любое экспериментальное нарушение этого фиксированного порядка может неизбежно привести к разрушению самой клетки. Виталистический подход Дриша состоял в отказе от этого механистического взгляда и принятии вместо него эпигенетической концепции строения живой клетки как эквипотенциально развивающейся системы. В сущности, его эксперименты были задуманы для выявления закономерностей своеобразного структурного творчества, возникающего на начальных стадиях органического развития.
ЭКСПЕРИМЕНТ 2
Дришу удалось довольно плотно вдавить яйца эхина между двумя стеклянными пластинами, не убив их. Затем яйца деформировались в сравнительно плоские пластинки большого диаметра. В этих яйцах все деления ядер происходили под прямым углом к направлению давления, т. е. в направлении пластинок, пока длилось давление. Но как только давление прекратилось, деления стали происходить под прямым углом к их прежнему направлению (Дриш, 1908, с. 63).
Дриш утверждал, что благодаря факту дифференцированного давления, оказываемого на зародыш во время его экспериментов, он мог получить любые формы клеточных делений, которые он хотел. Когда он оказывал давление на яйца до конца восьмиклеточного стадиона деления зародыша, то он получал пластинчатое соединение из восьми клеток, расположенных рядом друг с другом, т. е. вместо двух колец, каждое соединение которых четыре клетки, расположенные одна над другой, как это было раньше при нормальном клеточном делении. Однако последующее деление клеток; шло в прямоугольном направлении по отношению к предыдущему клеточному делению, и исходом этого процесса был вид 16-клеточного стадиона зародышевого деления, соединения двух, восьмиклеточных пластинок, расположенных одна на другой. Когда давление оказывалось непрерывно до тех пор, пока не была достигнута 16-клеточная стадия эмбрионального деления, тогда все 16 клеток были помещены на одну чашку и рядом друг с другом, в результате дальнейших делений были две пластины, каждая из которых была составной. из 16 ячеек, расположенных одна над другой (Driesch 1908, с.63)
По этому кратко изложенному опыту Дриша можно было бы сказать, что нормальное или ненарушенное развитие любого организма отнюдь и вообще не является необходимым условием полноты этого развития. Стало совершенно ясно, что соответствующие пространственные отношения, существующие между различными отделами клеточного ядра, представляют собой нечто вполне нормальное. Никакой замкнутой связи между отдельными делениями клеточного ядра и развитием органов вообще быть не могло.
Кроме того, все эти опыты показали, что большинство зародышей могут через некоторое время начать выполнять иные функции, чем это выполнялось прежде, т. е. при нормальном или ненарушенном развитии. Можно даже сказать, что, несмотря на все эти экспериментальные манипуляции с эмбрионами, мы могли видеть некую способность и даже тенденцию живого организма к целостному развитию. Дриш сформулировал следующие конкретные термины своих виталистически вдохновленных методов исследования в области эмбриогенеза: prospektive Bedeutung (предполагаемое значение) и prospektive Potenz (предполагаемая сила). Их смысл можно кратко пояснить следующим образом (скажем дословно словами самого Дриша):
Предположим, что мы имеем здесь определенный зародыш в определенном состоянии развития, скажем, бластулу, или гаструлу, или какую-нибудь личинку, тогда мы имеем право изучать любой особый элемент любого особого элементарного органа этого зародыша в отношении того, что действительно развиться из этого самого элемента в будущем действительном ходе этого развития, будет ли оно ненарушенным или каким-либо образом нарушенным; это, так сказать, действительная, настоящая судьба нашей стихии, которую мы принимаем в расчет. Я предложил назвать эту реальную судьбу каждой зародышевой части в этой вполне определенной линии морфогенеза ее перспективным значением [prospective Bedeutung по-немецки]. (Дриш 1908, стр. 76, 77)
И в то же время Дриш подчеркивал, что для того, чтобы это можно было сделать, необходимо заранее ввести какое-то другое понятие, т. е. понятие «предполагаемой потенции» или «предполагаемой мощности» каждой из частей зародыша. Этот последний термин должен обозначать возможную судьбу каждой из этих частей эмбриона (опять же дословно в значении Дриша): Сначала мы вводим второе понятие: термин проспективная потенция (нем.«prospective Potenz») каждого эмбрионального элемента. Термин «предполагаемая морфогенетическая потенция» означает возможную судьбу каждого из этих элементов. (Дриш 1908, с.77)
Все возможности развития (т. е. потенции) определенной части зародыша могут быть осуществлены посредством соответствующих экспериментальных нарушений течения изучаемых органических процессов, когда эти нарушения проводятся в соответствующих лабораторных условиях. Дриш констатировал, что опыты по отделению некоторых частей зародыша показывают, что потенциальная сила каждого элемента, например, яйца морского ежа (Зеегеля) постоянна, а ее возможное значение изменчиво. Вот почему развитие любой группы клеток бластулы морского ежа всегда будет происходить по отношению к целому организму, так как он всегда ориентируется в этом общецелостном направлении соответствующей проспективной силой (prospektive Potenz). И, стоит подчеркнуть, что, как оказалось, главная цель развития может быть достигнута многими различными путями; поэтому дальнейшая судьба клеток морского ежа характеризуется как изменчивая.
2. Гармонично-эквипотенциальная система
В ходе своих дальнейших исследований Дриш пришел к формулировке понятия гармонично-эквипотенциальной системы, роль которой заключалась в выражении возникновения постоянной предполагаемой силы (prospektiven Potenz). Живые объекты исследования Дриша представляли собой эквипотенциальные системы в том смысле, что каждая из их составляющих могла играть отдельную функцию как часть совокупности процессов, происходящих во всей живой системе; такая роль была названа «функцией места (расположения)» или «функцией положения». Вот почему рассматриваемые системы можно было бы обозначить как эквипотенциальные системы с раздельными мощностями или, короче, индивидуально эквипотенциальные системы (Driesch 1908, с. 120, 121).
Дриш пытался показать, что эквипотенциальность системы состоит, в частности, в том, что каждая ее часть играет какую-то определенную роль только по отношению к рассматриваемой системе в целом, т. е. по отношению к тому, что происходит во всей системе. Каждая часть такой системы размещается (расположена) таким образом, чтобы гарантировать ее определенный вклад как в построение рассматриваемой системы в целом, так и в ее реконструкцию (например, в процессе регенерации), а также способна выполнять те же задачи, что и другие части системы.
Дриш пришел к явно виталистическим выводам, задав следующий вопрос: при каких обстоятельствах можно сделать условным проспективное значение (prospektive Bedeutung) В во всех случаях экспериментального воздействия (например, встряхивания, разделения) на элемент X?
Дриш представил следующие рассматриваемые факторы (кратко, но строго по смыслу Дриша). Прежде всего, перспективное значение каждого элемента живой системы несомненно зависит и находится в определенной функции от абсолютной величины той части данной системы, которая в данном случае выступает в ней. Пусть s символизирует абсолютный размер системы в любом случае процесса морфогенеза. Тогда мы можем символически сформулировать соответствующую функцию предполагаемого значения элемента живой системы: B (X) = f (s…). Однако, как представляется, символу S следует приписать дополнительно другие величины. (Дриш 1908, с. 114)
Можно сказать, что проспективное значение элемента зародыша зависит от абсолютной (общей) величины системы, поскольку он взят в его состоянии непосредственно перед его морфогенетическим изменением. Составляющие системы имеют субстанцию (как бы «знающую», в каком количестве), которая формирует органы или ткани и которая должна быть произведена, чтобы гарантировать полный исход органического развития.
Ссылаясь на выводы Дриша: с аналитической точки зрения можно сказать, что судьба каждой составной части развивающегося зародыша меняется в зависимости от фактического места реальных границ между частями а;, b; или a;, b;, относительно основных линий-направлений или сторон исследуемого прямоугольника a, b. Обозначим это расположение с помощью символа l, означающего, что расстояние одной фактической границы данной органической части, определяемое отношением а к b. Тогда мы могли бы ввести следующую, более развернутую формулу рассматриваемой функции: B (X) = f (s, l…), (Driesch 1908, p.124). Дело в том, что составляющие зародыша должны располагаться в любом живом организме относительно соответствующих постоянных точек системы. Вот почему они могут возникнуть, по сути, в определенной органической форме, поскольку периферические клетки ведут себя иначе, чем клетки, возникающие в центре системы (Вебер, 1999, с. 265–295).
Затем один из важнейших выводов Дриша был развит (подчеркивая его существенный методологический смысл) следующим образом: перспективная сила рассматриваемой системы или, вернее, каждого из ее компонентов есть сумма того, что может выполняться в системе каждым из этих компонентов. Однако тот факт, что во всех возможных случаях происходит типичное пропорциональное развитие, является фактическим доказательством того, что эта сумма не только проста, но и представляет собой своего рода порядок. Мы можем назвать этот порядок «зависимостью от положения в абсолютно нормальном случае». Но так как мы должны помнить, что «предполагаемая сила» или, как можно иначе выразиться, относительная пропорция, определяющая основы гармоничного характера живой системы, всегда должна со-определять такое положение вещей, то мы можем быть вправе применить это выражение без всяких церемоний и объяснений к обозначению некоторого постоянного фактора, от которого зависит предполагаемое значение каждого элемента и составной части живой системы. Если обозначить порядок, охватывающий перспективную мощь организма, параметром-символом Е, то можно было бы окончательно дополнить вышеприведенное символическое выражение к виду: В (Х) = f (s, l, E) [ Дриш 1908, с.124].
Именно на этом этапе своего научно-экспериментального исследования и концептуально-теоретического анализа Дриш пришел к выводу, что помимо некоторых важных, но переменных факторов, таких как размер или расположение составляющих живой системы, существует неизменная величина Е, которая могла бы охватывать будущую потенцию этой системы, хотя она не была бы идентична ей. Дриш заметил, что в принципе в каждом экспериментальном случае, как и в нормальном развитии живого организма, существует фактор, определяющий его форму, и этот фактор всегда становится одним и тем же. Экспериментальные наблюдения Дриша, сосредоточенные, например, на разрезании любым способом зародыша морского ежа (Зейгель), продемонстрировали, что каждая часть зародыша способна развиться в меньший, но функционально законченный живой организм.
Согласно Дришу, фактор Е должен был быть неким квазифизическим параметром, свойственным живому миру и ответственным за локализацию органической дифференциации. Можно добавить, что этому фактору предстояло сыграть главную роль в фактической, первичной и фундаментальной обусловленности собственно основ самого существования любых существ живого мира. Необходимо подчеркнуть, что, по мнению Дриша, энтелехия не была источником какой-либо формы энергии по отношению к частям материи, возникающим в структурах живого мира, а должна была воздействовать на них посредством той или иной формы воздействия, какова ограничение или приостановка диапазона их возможных реакций.
Теперь давайте кратко оценим некоторые последствия научных и философских усилий Дриша. Сначала оценим отрицательные. Если посмотреть на это с научной точки зрения и вообще, то теоретические усилия Дриша по эффективному установлению энтелехии как существенного и специфического параметра живого мира оказались напрасными (? - Пер.). Конечно, тщетной оказалась и вторичная методологическая цель Дриша, состоявшая в его попытках конституировать биологию как одну из элементарных наук о природе наравне с физикой. Биология, задуманная как элементарная наука о природе, должна была иметь свои фундаментальные законы природы, основанные на своем первичном параметре природных объектов, проявляющихся во всех живых явлениях; на самом деле этого нет.
Однако, кажется, есть и много положительных аспектов во всех начинаниях Дриша. Весьма интересно тщательно проанализировать его усилия в теоретико-интерпретативном измерении экспериментальных исследований. Особенно это касается вопроса о некоторых постулируемых отношениях энтелехии как предполагаемого специфического параметра жизни с реальными физическими параметрами, характеризующими природный мир. Эта проблема заслуживает дальнейшего изучения.
Стало совершенно ясно, что Дриш только что доказуемо показал в своих экспериментально обоснованных рассуждениях, насколько - во многих случаях даже совсем - недостаточно всякое механистическое воззрение на живой мир, как и на сложные органические процессы. Это способствовало своего рода антиредукционистскому философскому подходу в отношении господствующего в биологии механицизма и , что довольно легко увидеть в ходе анализа Дриша, представленного в его исследовательских измерениях. Стоит отметить, что почти все элементы исследовательской терминологии, состоящие из аспектов методологического витализма Дриша, представляются в принципе полезными и актуальными и сегодня (Островский 1983, с. 82).
Например, концептуальные построения, касающиеся проблем, связанных с органической тотипотенциальностью, на основе которых Дриш разрабатывал свои основные морфогенетические исследования и анализ, до сих пор являются существенным источником ключевых понятий биологии органического развития (Ленартович, 1992).
Совершенно не подозревая об этом, мы можем даже осмелиться сказать, что Дриш разработал своего рода исследование, которое в настоящее время касается живых явлений, характерных для клонирования животных организмов. Экспериментальное деление Дришем зародышей, состоящих из двух или четырех клеток, с целью создания однояйцевых близнецов или четверняшек морского ежа, было, пожалуй, первой успешно осуществленной попыткой поддерживаемого человеком клонирования животных, начавшегося с одной клетки. Уилмут и др., 2002, стр. 90).
Почему же тогда деятельность Дриша обычно оценивается в решительно отрицательном смысле? Я думаю, что дело в неправильной «оптике» рассмотрения последствий усилий Дриша. Если внимательно присмотреться к реальным этапам развития исследований и рассуждений ученого, то можно увидеть следующее.
Определившись со своим эвристически плодотворным экспериментальным исследованием, но не сумев сформулировать фактор Е как научно обоснованный параметр живой природы, Дриш начал мало-помалу выходить за пределы науки в области метафизики, приписывая категории Е дополнительные пространственные свойства.
Вначале энтелехия должна была быть неким интенсивным разнообразием (intensive Mannigfaltgkeit) пространственно-временного, то есть видимого, разнообразия структурных свойств, появлявшихся в ходе процессов органического развития, подобных эмбриогенезу. Следует подчеркнуть, что Дриш, прежде чем приписать энтелехии дополнительные пространственные свойства из своего более позднего вполне развитого метафизического витализма, пытался найти фактор-параметр Е исключительно в области естественных структур живых организмов и, таким образом, действовал лишь на уровне своего методологического витализма. С другой стороны, энтелехия, как она понималась на уровне метафизического витализма Дриша, должна была «действовать» соответственно в пространстве, но в то же время должна была «существовать» как-то вне пространства, так что она не могла бы находиться ни в каком пространстве как точка, занятая живыми организмами. Однако этот феномен должен был действовать в отдельных частях организма, не подвергаясь воздействию через любое деление на отдельные части. Согласно этой последней концепции, энтелехия должна была быть лишена каких-либо количественных свойств. Это означало, что ее внутреннее разнообразие не могло быть понято таким образом, чтобы его части могли находиться в разных точках пространства и времени в живом мире. Таким образом, Дриш хотел объяснить тот факт, что пространственные деления проведенные, например, на теле зародыша, не могли помешать способности энтелехии управлять гармоничным развитием зародыша.
3. Психоид как категория метафизического витализма.
Эта существенно субстанциалистская интерпретация категории энтелехии, разработанная Дришем главным образом в ходе размышлений, основанных на его метафизическом витализме, касалась не только процессов эмбриогенеза, но и психоида, т.е. своего рода квазисознательной энтелехии, и поэтому они должны были оказывать влияние на органические движения животных, в том числе и человека.Собственно говоря, именно на этом этапе своих философских рассуждений Дриш ясно, решительно и действенно начал субстанциализировать само понятие энтелехии в метафизическом смысле, причем именно в строго психологическом плане. Хотя, с другой стороны, никто не мог до конца понять, почему он боялся употреблять такие термины, как «психический» или «психологический» применительно к исследованию органических движений, связанных с переживаниями высокоорганизованных животных.
Кратко укажем основное направление аналитических интересов Дриша по отношению к другим внеморфогенетическим типам органических явлений в измерении его метафизического витализма. Дальнейшие задачи в исследованиях, предпринятых эмбриологом, были избраны в области физиологии органических движений, направленных на разработку основ его дальнейших философских рассуждений; и не только тех, которые были строго научного и методологического типа, но также и, кроме того, тех, которые предпринимались по чисто умозрительным и метафизическим причинам (Driesch 1908, p. 289). Исследования Дриша в этой области касались органических движений, рассматриваемых как реакции на внешние раздражители (Дриш, 1908, с. 290).
Общепринятая физиология того времени занималась исключительно взаимодействием частей организмов. По мнению Дриша, этого было недостаточно; он пытался найти какой-то дополнительный критерий для объяснения отдельных сторон органических движений, так как считал совершенно неудовлетворительным всякое сведение такого сложного процесса к какой-нибудь простой суммативной системе (Driesch, 1908, с. 290). Ученый подчеркивал важность целостного представления явлений органического движения (Driesch, 1908, с. 291). Следует добавить, что Дриш на этом этапе своих исследований все еще занимался регуляторными процессами, хотя и в несколько ином смысле и аспекте по сравнению с тем, который был принят ранее в ходе его исследований в области органического морфогенеза.
Дриш пришел к выводу, что должно существовать «нечто», способное создавать соответствующие комбинации мышечных движений на основе составного анализа поведения. Вот почему Дриш назвал этот немеханистический фактор (до сих пор обозначаемый условно только как «нечто») термином «психоид». Психоид должен был быть чем-то аналогичным его более ранней концепции энтелехии в том отношении, в котором энтелехия должна была до некоторой степени формировать только органическую форму данного тела; и психоид должен был отвечать за «поведение» этого тела.
По глубочайшему убеждению Дриша , психоид, как и энтелехия, должен был также обладать холистическим, не машинным характером, но на этот раз это должен был быть уже только чисто нематериальный фактор. Психоид должен был использовать некоторые определенные части мозга подобно тому, как пианист использует соответствующий инструмент. В этом смысле именно поэтому Дриш решительно отверг любую возможность приписать определенные функции самому мозгу.
В самом деле, можно сказать, что, согласно этой концепции философа-исследователя, энтелехия, как и психоид, должна была быть наделена способностью создавать нечто органическое на основе неорганических средств. Это было так, поскольку в обоих случаях возникает принципиальный вопрос об интегрирующем факторе, который должен был отвечать, с одной стороны, за комплексный характер органических процессов и целостно направленное развитие морфогенеза, а с другой - за поведение живого организма, т. е. в основном для сложных сочетаний органических движений. Однако на самом деле понятие-конструкция Дриша, когда он подходил к термину «психоид», составляло существенную разделительную линию между, с одной стороны, его ранним строго научным использованием виталистических вдохновений, например тех, которые вытекают из философии Аристотеля, для планирования и соответствующего развития его биологических исследовательских работ; а с другой стороны, самое начало его чисто философских рассуждений была строго метафизического характера.
Категория психоида в значении, введенном Дришем, была своего рода попыткой дальнейшего поиска специфического параметра жизни, но на этот раз на строго метафизической основе. Конечно, рассуждения Дриша в измерении его метафизического витализма представляли собой сомнительное предложение с точки зрения современной науки и, в частности, методологии науки (только если речь идет о вульгарном материализме! - Пер.)..
Поскольку я только что трактовал метафизику Дриша в весьма общем виде, то в конце я лишь укажу, какие проблемные аспекты он развил в своем метафизическом витализме в дальнейших постнаучных частях своих усилий, что нашло свое выражение среди другие в его фундаментальном труде «Философия органического": энтелехия и субстанция, биология и психология; проблемы личности; метафизические перспективы; проблема свободы; психология и парапсихология.
4. Дриш об Аристотеле: замечания относительно методологических различий
Хотя сначала Аристотель основывал свою философию на взглядах Платона, в конце концов он освободился от его влияния, особенно в отношении натурфилософии в ее более узком смысле. И он приписывал это достижение своей большей логической точности в анализе философских проблем вообще. Кроме того, его концепция энтелехии представляла собой сочетание идеи и реальности, чего не хватает в философии Платона. В этом смысле Дриш, например, утверждал, что это творение было именно тем, что требовалось для теоретического исследования природы (Driesch 1914, p.21).
Аристотель кажется главным предшественником всех виталистических теорий до самого последнего времени. С другой стороны, теория жизни Аристотеля - это чистый витализм. Дриш называл свою теорию «примитивным или наивным витализмом», ибо она возникла из совершенно беспристрастного созерцания явлений жизни, а не как результат борьбы с другими учениями (Дриш, 1914, с. 19).
Дриш подчеркивал, что Аристотель хорошо знал, исходя из различных наблюдений, что не все зародышевые части одновременно присутствуют в развитом организме, а возникают последовательно; и, таким образом, используя современный термин, мы можем назвать его теорию эпигенетической.Такие слова, как «энтелехия» и «динамика», оба философа понимали по-разному. Под динамикой Аристотель не имел в виду то, что в современной терминологии, например, Дриша, назвали бы потенцией или тотипотенциальностью (сам Дриш не использует этот термин), подобно тотипотентным парным ячейкам. Следовательно, энтелехия в аристотелевском смысле есть просто то, что «существует» в высшем смысле этого слова, даже если оно не было строго реализованной вещью. Таким образом, статуя, взятая в этом смысле, до того, как она создана, существует в уме скульптора. Дриш, касаясь точки зрения Аристотеля, утверждал, что мы можем видеть, что концепция энтелехии, а не динамика, соответствует, хотя и не полностью, современной концепции потенциала (Driesch 1914, p.14).
С другой стороны, Аристотель не осознавал, насколько важны отношения определенных частей по отношению к целому организму. По мнению Дриша, представляется явной трудностью тот факт, что, как мы видели, одна часть растущего тела не обуславливает, по Аристотелю, образование другой части, ибо это фактически означает, короче говоря, что причина дифференциации частей не в семени; и наоборот, семя следует рассматривать как настоящую часть растущего тела (Driesch 1914, p. 14, 15).
Аристотель считал, что в случае морфогенеза есть нечто, что образует части, хотя и не непосредственно как идентифицируемая сущность, но и не так, как если бы в ней уже существовало окончательное развитие. Морфогенез, взятый в этом смысле, т. е. как целостный процесс, рассматривался скорее как разновидность художественного творчества. Следовательно, способ, каким могла бы возникнуть каждая часть, должен был быть выведен на основании того принципа, что все возникающее в природе или в искусстве возникает из чего-то действительно существующего, из чего-то аналогичного и потенциально существующего. . Итак, семя является таким объектом, что на основании импульса и принципа, когда импульс прекращается, каждая часть возникает и наделяется душой (Driesch 1914, p.15). Таким образом, появляется душа как актуальность, т. е. энтелехия, организующая тело. Аристотель называет душу началом всего живого.
Кратко можно сказать, что это основная канва аристотелевской теории развития.
Дриш не согласен с утверждением Аристотеля о том, что вопрос о душе и
динамике статуи уже содержится в мраморной глыбе. Тело - это нечто такое же малое, что имеет смысл, как в случае с воском и его формой. Душа не может существовать без тела, но это как раз не само тело, а нечто присущее телу; если бы глаз был живым существом, то зрение было бы его душой, а это последнее существо - субстанцией как понятием или формой глаза; и глаз был бы материей зрения (Driesch 1914, p.18). Аристотель не может начать с более тонкого и логичного обсуждения концепций ни динамики, энтелехии и энергии (Driesch 1908, стр. 153–237), ни формы материи и субстанции (Driesch 1908, стр. 238–264), и это как это сделал Дриш.
Аристотель был, по мнению Дриша, великим отцом систематической философии, и его следует считать основателем теоретической биологии. Более того, он кажется первым виталистом в истории, поскольку его теоретическая биология насквозь виталистична; и его взгляды действительно следует рассматривать как очень сознательный витализм, поскольку он вырос в постоянной оппозиции догматическому механицизму, поддерживаемому школой Демокрита (Driesch 1908, pp. 143, 144).
Однако Дриш совершенно иначе понимал категорию энтелехии по сравнению с концепцией Аристотеля. Верно, что он заимствовал свою терминологию у Аристотеля, и пусть тот фактор жизненных явлений, который он показал как фактор подлинной автономии жизни по отношению к неорганическому миру, будет называться энтелехией, хотя и не отождествляя своего учения с тем, что имел в виду сам Аристотель, употребляя слово «энтелехия». Дриш решил использовать это слово только в знак восхищения великим гением Аристотеля; это слово должно было стать формой, которую Дриш наполнил новым содержанием (Driesch 1908, p. 144).
Вообще мне кажется, что в случае сопоставления точек зрения Аристотеля и Дриша мы имеем дело с в целом сходным методом исследования, который развивался по-разному. Я склонен утверждать, что, с одной стороны, Аристотель стремился объяснить причины органического мира только на основе наблюдения за единичными органическими явлениями. Я думаю, что Дриш основывал свой виталистический метод главным образом на наблюдении, направленном на построение теоретической схемы в виде конкретной концептуальной конструкции, которая затем должна была обеспечить его научный анализ. Энтелехия лишена всех характеристик количества. Энтелехия есть порядок отношения и ничего больше; все количества, вовлеченные в его проявление, в каждом случае должны были быть обусловлены только средствами, которые используются самой энтелехией, или материальными условиями, которых нельзя избежать.
Энтелехия, хотя и не способна увеличить количество разнообразия состава данной системы, но способна регулирующим образом увеличить разнообразие ее распределения, и делает она это путем превращения системы равнораспределенных потенциальностей в систему реальностей, которые распределены неравномерно. Энтелехия - это не энергия, не силы, не интенсивности, а осуществление. Энтелехия есть фактор природы, действующий телеологически. Это интенсивное многообразие, и благодаря присущим ему разнообразиям оно способно увеличивать количество разнообразия в неорганическом мире, поскольку речь идет о распределении. Он действует, приостанавливая и освобождая реакции, основанные на регулировании разности потенциалов (например, ферментативный катализ). Ничего подобного в неорганической природе нет. (Дриш, 1908).
Заключение
Эта статья может вызвать ряд важных вопросов, которые в общем виде могут касаться значения исследований Ганса Дриша и их наиболее важных результатов для современной биологии в некоторых ее основных разделах. Эти проблемы могут касаться актуальности Дриша на сегодняшний день, выраженной в терминах философии науки, эмбриологии, морфогенеза, технологии (например, клонирования) и т. д. Однако, если бы такие проблемы обсуждались в самой статье, это могло бы нарушить тематическое единство и, кроме того, все это чрезвычайно увеличивает масштабы этой работы.
Вкратце, давайте рассмотрим примеры таких далеко идущих проблем, вытекающих из научных исследований и концептуального анализа Дриша.
Что касается компонентов системы, знающих, сколько вещества производить для тканей и органов, это, конечно, может быть эвристически связано с текущим представлением об уровнях тканевых гормонов, которые управляют развитием тканей. Но как можно было бы хотя бы вкратце изложить основные концепции современных взглядов на уровень гормонов в тканях? Поскольку Дриш начал мало-помалу выходить за пределы науки в области метафизики, приписывая внепространственные свойства категории Е, можно было бы предположить, что эта идея связана с концепцией космологической постоянной Эйнштейна; но и у этой последней концепции были свои «взлеты» и «падения», так стоило ли увеличивать такую неопределенность, присоединяя к ней окончательно неэффективную биологическую идею?
Можно ли считать концепцию Дриша об энтелехии, действующей в пространстве, но существующей вне его, достаточным основанием для того, чтобы предположить, что он является предшественником понятия «гены», которые существуют в каждой клетке и остаются нетронутыми, несмотря на региональные изменения? Эта аналогия, на мой взгляд, слишком рискованна и вряд ли может быть достаточно обоснована. Может показаться, что субстанциалистская интерпретация энтелехии Дриша может быть интересным образом противопоставлена энергетической интерпретации Бергсона, но точка зрения Бергсона так и не закрепилась на строго научном уровне. Так что же противопоставить достижениям Дриша и как?
Концепция Дриша об «органических движениях» разработана слишком общим образом; на самом деле она охватывает во многих отношениях почти любое специфическое органическое изменение, так что приведение даже простых примеров таких явлений неизбежно привело бы ко многим дополнительным объяснениям.
По образному выражению Дриша, психоид должен был «использовать» некоторые определенные части мозга таким же образом, как «пианист использует соответствующий инструмент». Но как это можно было бы сформулировать и понять в строго научных терминах? Это никогда не объяснялось самим Дришем.
Подводя итоги, цель моих настоящих замечаний состоит в том, чтобы в общих чертах охарактеризовать ключевые составляющие методологического витализма Дриша как общей программы: как сконструировать соответствующие концептуальные средства для руководства строго научными исследованиями и даже экспериментальными в отношении конкретных живых явлений и явлений. провести это исследование в форме, ведущей к открытию специфических законов органического мира, и философские, даже метафизические идеи как потенциальный материал для «чеканки» таких специфически биологических концептуальных средств не следует исключать.
В заключение можно сказать, что исследования Дриша в области биологии, а также его философские рассуждения тесно связаны с его плодотворной научной деятельностью и очень часто ошибочно оценивались лишь как чистая метафизика. Первоначальные усилия Дриша имели прежде всего очень глубокое и независимое исследовательское и научное измерение. Именно это я пытался передать в предыдущей части настоящей статьи о методологическом витализме Дриша.
Основные причины вышеописанного и по существу ошибочного понимания бесспорных научных достижений Дриша как исключительно метафизических спекуляций вытекают, по-видимому, из двух фрагментарных анализов основных этапов его собственно исследовательской работы. На самом деле это лишь более поздние спекулятивно-метафизические аспекты чисто философских рассуждений Дриша, которые в настоящее время обычно, а иногда даже чрезмерно, принимаются во внимание, а гораздо более раннее основательное, хотя и лишь фрагментарное научное исследование Дриша, составляющее эвристико-методологический и эпистемологический этап практики его эвристического витализма либо вообще не выделяются, либо в лучшем случае существенно преуменьшаются как не имеющие реального научного значения или ценности. Неудивительно, что такое резкое сужение перспективы анализа виталистической точки зрения Дриша может привести к преувеличенному подчеркиванию его метафизического витализма за счет почти полностью игнорируемого им методологического витализма.
Aristotle., De Genertione Animalium. Translated by W.D. Ross. Retrieved 15.05.2014, URL: https://archive.org/details/worksofaristotle512aris
Driesch H., Analytische Theorie der organischen Entwicklung, Leipzig 1894.
Driesch H., Der Vitalismus als Geschichte und als Lehre, Leipzig 1905.
Driesch H., Die Biologie als selbst;ndige Grundwissenschaft, Leipzig 1893.
Driesch H., Die Lokalisation morphogenetischer Vorg;nge. Ein Beweis vitalistischen Geschehens, Leipzig 1899.
Driesch H., Die mathematisch-mechanische Betrachtung morphologischer Probleme der Biologie. Eine kritische Studie, Jena 1891.
Driesch H., Die organischen Regulationen. Vorbereitungen zu einer Theorie des Lebens, Leipzig 1900.
Driesch H., The Science and Philosophy of the Organism, London, 1908.
Lenartowicz P., Elementy filozofii zjawiska biologicznego (Elements of Philosophy of Biological Phenomenon), Krak;w 1984.
Lenartowicz, Totipotencjalno;; kluczowe poj;cie biologii rozwoju (Totipontiality, the Key Concept of Biology of Development), Krak;w 1992. 137
Mocek R., Wilhelm Roux – Hans Driesch. Zur Geschichte der Entwicklungsphysiologie der Tiere, Jena 1974.
Mocek R., Die werdende Form. Eine Geschichte der Kausalen Morphologie, Marburg an der Lahn 1998.
Nagel E., Struktura Nauki (The Structure of Science), Warszawa 1970.
Ostrowski K., Embriologia cz;owieka (Embriology of Man), Warszawa 1983.
Wilmut I., Campbell K., Tudge C., Ponowny akt stworzenia (New Act of Creation), Pozna; 2002
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn