ПРИМЕР СВЯДЫ
(Продолжение)
"Нет в мире виноватых" (Лев Толстой)
С Ксендзова острова плебанская граница тянулась в сторону Лук, к Боровенскому рубежу, «подле» которого, по свидетельству вижа Матеевского, констатировалось село Белое.
Куда же оно исчезло?
Василий Низовцов, обследуя южный предел Полоцкого повета (1563 год), такое село не фиксировал. Белое упоминалось в «Писцовой книге», но наряду с Ледным – по обе стороны озера "Лепль". А среди собственников волости назывался виленский бискуп.
Область «пятачка» - южная полоса приозерья - тоже странным образом не раскрыта, объяснена невнятно, и порождает массу вопросов.
Описывая полоцкую границу, Низовцов прокладывал путь с волока. Приблизившись к Лепелю, он записывал: «Яса впала в реку Улу ниже озера Лепля 2 версты...»
Изречение настолько непонятное, что заставляет усомниться в правдивости. Сегодня диспозиция совершенно иная: Эсса (Яса) сначала пересекает попутное небольшое озеро Прошо, а затем втекает в лепельский «бассейн». С Уллой она не «контактирует», между ними нет непосредственной связи.
А могло быть иначе?
На старых картах можно видеть приток Эссы (Ясы) пред Лепелем, названный Лесным ручьем. Карта составлялась в период создания искусственной речной магистрали между Западной Двиной и Березиной, и каждый водный подвод помечался. Эсса (Яса) принимала приток, круто изгибаясь, словно выискивая продолжение, а впадал он со стороны Боровно из широкого распадка, что отсекал часть приозерья с «пятачком».
Расселина настолько глубокая, что вызывает неподдельный интерес – а могла она вмещать ранее водовод и служить воротами для продолжения потока? Мог приток продлевать «жизнь» пограничной реке, отделяя часть прибрежья? Если с этим согласиться, тогда высказывание Низовцова приобретает вполне реальную подоплёку: Яса (Jessa, Эсса) действительно соединялась с Уллой, минуя большое Лепельское озеро.
Других объяснений «диковинному» выражению Низовцова не найти, разве что Василий не видел собственными глазами диспозицию. Его могли не пустить на «пятачок», как сделали это лукомляне. Они дали от ворот поворот, что нашло отражение в «Писцовой книге» для Грозного. Там есть фраза: «к Лукомлю его не пустили».
Во всяком случае, полоска эемли с «пятачком» настолько необыкновенная, что могла составлять особую часть прибрежья. А село Белое помечало южный анклав, становясь "посредником" между боровенским "узлом" и приозерной местностью.
Вячеслав Носевич, белорусский ученый-историк, так прокомментировал ситуацию: «Допускаю, что сапежинское Белое находилось восточнее, ближе к Боровно, но в любом случае Новый Лепель возник на землях этого села».
Что ж, межевые споры подтверждают возникшие территориальные разногласия из-за возросшей роли плебанского центра. Нужен был свободный проход по водной трассе.
Еще одна низовцовская фраза необъяснима с точки зрения на южный сектор приозерья. Составляя обзор полоцкой межи и указывая на Ясу (Эссу), Низовцов не преминул заметить, что «литовские люди город поставили».
Что «город» был, факт бесспорный. Но в каком виде и где конкретно? И это утверждение порождает много неясностей. Даже есть версия - что фразу вписали после изгнания Грозного, после войны, захватив «Писцовую книгу» в качестве трофея. Опись, действительно, исполнена из разнородных по времени текстов и отрицать иностороннее вмешательство нельзя.
Под «городом» мог подразумеваться тип поселения совершенно другой, чем мы привыкли понимать. На Лепельщине было немало так называемых «городков». Например, Городок фиксировался вблизи волока, пред Воловой Горой. А деревушку в моем родном крае, за озером Луконец (Беседы), до сих пор называют Городцом. А под Межицей, неподалеку от Поулья – бывшего радзивилловского поместья – размещался Городенец, где, предположительно, произошла великая битва, положившая начало объединительным великокняжеским процессам.
Средневековый лепельский «город» мог сложиться под воздействием экспансии. В качестве примера можно привести Свяду на Эссе (Ясе-Ессе), в 15 верстах на юг от Лепеля. Сегодня ее называют Слободой.
Старые карты наглядно показывают, как формировалось местечко. Оно состояло ранее из восточной Свяды и западной Слободы, где располагался господский двор. А чуть в отдалении, севернее, на возвышенности был «Свядский Городок» - похоже, первородный поселенческий очаг в том месте.
Архивный инвентарь поместья (1720 год) подтверждает картину, нарисованную картографами: оно состояло из «вечистого имения Свяда Городок, или иначе Слободы Свядской» и непосредственно «деревни Свяда».
Тот же принцип поселенческого устройства мог наблюдаться в приозерной полосе от Ясы (Эссы) до Уллы: «город», притянувший и слободу, и село Белое. Три-четыре версты расстояния вместили весь набор среды, необходимой для функционирования Нового Лепеля.
- Центральный двор закладывался обычно у подножия древнего "городка", а позже вокруг выделялись волоки для новых жителей, - поясняет Носевич.
Исходным пунктом в освоении нового пространства могли быть Луки с Княгиньками. Комплекс курганных памятников, обнаруженных там, сочетается с городищем, раскопанным археологом Митрофановым. Возраст найденных артефактов - III-IV столетия днепровско-двинской культуры.
- Что касается «слободы», - говорит далее ученый, - то так обычно называли места обитания жителей, освобожденных в первое время (как правило, на 10 лет) от повинностей, то есть, им давали "свободу" ("слободу").
Можно ли представить слободу на месте «пятачка», у кромки озера?
Скорее, там располагался центр имения. А слобода лежала поблизости, в виде рабочего поселка. Подступающий к воде лес было легко сплавлять по близлежащим рекам, а в пущах добывать разнообразные дары. Освоение изменило территорию, Новый Лепель раздвинул границы. «Пятачок» образца 1641 года – это населенный пункт, настолько разросшийся, что ничем не отличался от полнокровного городского устройства. Жители его, в числе окрестных топонимов, называли Селище, где имели земельные участки – морги. Они могли там пасти скот и выращивать сельскохозяйственные продукты. Возможно, так именовалась ранее бывшая слобода.
Село Белое, отстоявшее от «пятачка» на пару верст, тоже могло стать впоследствии Селищем. Его поглотил город. По инвентарным данным за 1641 год, в границах Лепельского имения оставалось только северо-западное «село Белое Виркова Стена», а при нем застенок, с которого «Иван Блашко, Иван Касперович со Степаном Ясковым зятем» платили «копу». Правда, ради справедливости, надо сказать, что одно село из инвентарной описи пропало – потерялись листы. Возможно, южное Белое еще существовало на тот час, но дни его были сочтены.
Гетман Великого княжества Литовского Лев Сапега строил жизнь по-новому. Лично обогащаясь, он по-своему распределял роли на побережье. Участки продавались и заселялись под чинш, чтобы накапливать средства для сооружений дворцовых ансамблей. Корень «бель» уступал место «лепейшему». «Старцы-белянцы» с прежним, вечевым, укладом не вписывались в систему, что формировалась в древнем регионе под воздействием капиталистических отношений.
А что показывают другие исторические документы? Какой была полоска-дефиле до Нового Лепеля?
(Продолжение следует).
На снимке: древнее городище вблизи Боровно (из газеты "Лепельский край").
13.02/22