…Наконец, всё стихло. Фигуры мужчин стали уменьшаться и скрылись за деревьями. Надо было обдумать ситуацию. Уехать отсюда она не могла. Похоже, что автобусы здесь не ходят. Кругом снег да ёлки, или как их там, эти деревья? Вон там торчат крыши домов, но к ним даже тропинок не видно. Как в западне.
Захотелось пить. Спустилась вниз. На кухне кашеварил бородатый мужичок.
«Как его Костя терпит? Бородища – во. Наверное, пьянчужка какой-нибудь?»
– Яков, принеси мне наверх вина, – прокомандовала она и собралась уходить, как услышала: «Откуда вы такие, Вали-крали, берётесь на головы мужиков?»
Оглянулась, чтобы пояснить тупому мужику, как её зовут, но наткнулась на колючий, ненавидящий взгляд. Яков стоял, широко расставив ноги, в руках – топор.
– Ты что, очумел? – повысила голос Тина. – Стану хозяйкой, выброшу тебя за забор.
– Если станешь, – мрачно проговорил Яков и перебросил топор из руки в руку.
Выскочила в гостиную и наткнулась на Иннокентия.
– Лыжина сломалась, – пояснил он глухо, сбрасывая с себя куртку.
Залетев на второй этаж, испуганная женщина заметалась в поисках тяжёлого предмета для обороны.
– Чего ты так испугалась? – поднявшись вслед за ней, спросил Иннокентий.
– Почему испугалась? Ничего не испугалась… Просто голова разболелась.
Они стояли друг против друга. Тина смотрела на Ноки и чувствовала, как у неё холодеют ноги от страха. Ну почему она такая невезучая? Обязательно в её судьбу кто-нибудь да влезет: то сопливые пацаны, то жёны, а теперь ещё и любовник. А вообще-то, какой он любовник? Так…
Сделала шаг вперёд.
– Не испугалась, – повторила она певуче, – просто всё во мне затрепетало. Как увидела тебя, так сердце захлестнуло. Вспомнилось всё: твои губы, руки…
Прикрыла глаза, так будто неудержимая волна желания захлестывает её. Видела, что Ноки смотрит без гнева. Сделала ещё шаг…
Они не слышали, как на второй этаж поднялся Константин. Ему было неловко оставлять больную женщину одну, и он вернулся почти вслед за Иннокентием. Во дворе обнаружил Якова, который с остервенением рубил дрова, будто мстил им за какую-то провинность.
В доме стояла тишина.
«Тина, видимо уснула наверху», – подумал он и потихоньку стал подниматься по лестнице, чтобы укрыть гостью…
Уже стоя внизу, Константин пытался прийти в себя. В голове не укладывалась увиденная картина с романтичным образом благородной женщины, готовой на жертвы ради другого. Удар был слишком жесток. Хотелось пристрелить обоих…
«Как ты мог, Кеша?» – орал лесу мужчина. Он брёл по нетронутой зимней целине, проваливаясь по пояс. Остановился, упал на колени, хватанул ртом обжигающий ком снега, ткнулся лицом в холод. Это отрезвило.
«Кретин, чего же ты хотел? – руганул он себя. – Она свободная женщина, имеет право выбрать себе мужчину».
Огляделся, оказалось, что ушёл от дома далеко, почти к автостраде вышел. «Ребята, видимо, вернулись, беспокоиться будут…» – подумал он и повернул обратно. Ноги не шли. Снег оказался таким глубоким, что мужчина временами брёл через сугробы, проваливаясь по пояс. Усталость притушила гнев.
Впереди показались три лыжника. Они быстро докатили до Константина, помогли надеть лыжи. Василий и Андрей возмущались безрассудным поступком друга, а Кеша молча шёл впереди.
Потом немного поотстал.
– Костя, помнишь, я тебе рассказывал про женщину, с которой встретился в поезде, когда ехал из госпиталя?
– Ну…
– Так вот – это Тина. Мне, кажется, я её полюбил. Прости меня, если сможешь.
– Да ладно. Женщин много, а дружба на дороге не валяется.
Слова быстро потерялись в снеговой тишине, а глаз поднять друг на друга они не смогли.
Обед прошёл в странной обстановке: двое молчали, словно в рот воды набрали, Тина болтала без умолку, кокетничала со всеми.
Скорый отъезд Иннокентия озадачил, это не входило в планы Тины. Она ещё не закрепилась на своих позициях. «С другой стороны, больше возможностей захомутать Костю», – подумала она, – «Пора бы уже расставить точки над i и остаться здесь хозяйкой. Получу мужа, а любовник сам объявится. Если Ноки заартачится, вот их ещё сколько, и каждый смотрит на меня, как кот на сметану».
Вызвалась помочь прибрать со стола посуду и почувствовала ледяное отношение Кости к себе. Он был предельно вежлив, но не больше.
На кухне никого не было, Тина улучила момент и прижалась к Константину всем телом. Тот грубо отстранил её:
– Я видел вас с Кешей.
– Где ты нас мог видеть, если мы с ним не знакомы?
– Наверху… Кеша мне про тебя всё рассказал…
«Паразит облезлый», – пронеслось в голове.
– И что он тебе мог нагородить?
– Как вы с ним в поезде познакомились.
– Он тебе не рассказывал, как пытался меня изнасиловать?
– Сегодня наверху он тоже тебя пытался изнасиловать?
– Что наверху?
– Я вернулся вслед за Кешей…
– Ты за мной следил?
– Беспокоился…
– Что же ты не вступился за меня, раз ты видел, что меня насилуют?
По лицу Константина пробежала волна презрения:
– Какая же ты…
Он хотел выйти, но Тина встала на пути:
– Это куда ты? Значит, чуть не убил, изуродовал, а теперь – «какая же ты». Думаешь, от меня так легко отделаешься?
– Чего ты хочешь?
– Замуж за тебя.
– Слышь, хозяин, – раздался сзади тихий голос Якова, – мне уж всё едино. Ты выйди отсюдова, а я с этой кралей по-свойски поговорю. Мне вот такая же всю жизнь испоганила.
Сторож преобразился: борода дыбом, глаза, словно уголья, пылают, рука сжимает топорище так, что, кажется, вот-вот деревяшка рассыплется.
– Яков, – испугался не на шутку Константин, – не глупи. Это же тюрьма.
– К тюрьме я привычный, зато тебя освобожу от пиявки.
– Яков, успокойся, ты меня подведёшь.
– Ладно, – согласился сторож, – пусть живёт. Дай ключи от машины, я её в город свезу.
Милентина вжалась в стену. Не было сил двинуться. Знала, чувствовала: мужик не шутит. Уехать отсюда подальше было единственным желанием. Но ехать с Яковом…
– Я не поеду с ним! – взвизгнула она.
– Я её сам увезу, только успокойся, Яков, – пытался успокоить сторожа хозяин.
– Увези от греха подальше.
«Куда и как мы приедем – это ещё посмотрим», – мстительно подумала Милентина. Она мигом сгребла вещи, распрощалась, сказав, что у неё разболелась голова, и вылетела на улицу. Вслед за ней, надевая на ходу куртку, выбежал Константин. Молча выгнал машину из гаража. Не глядя в глаза, открыл дверцу, помог Милентине сесть.
«Ничего, милый, дай только нам отъехать», – злорадно думала женщина, план действий у неё уже был готов.
В тот момент, когда Константин сел на водительское место, открылась задняя дверца. В салон задвинулся Яков без шапки и без куртки. «Ах ты, рында турецкая», – похолодела Милентина. Ей припомнилась станция «Завалиха» и бородатый сосед около торговки рыбой. Приложив руку к груди, он просил: «Золотко, красавица, угости рыбкой. Хоть завалящей какой. Поиздержался в дороге…»
«Как я его не вспомнила, уже был бы на коротком поводке. Такого-то в один счёт бы приручила», – ругала себя Тина.
– Яков, ты что? – повернулся к сторожу Константин.
– Курево у меня кончилось, вот хочу съездить.
– Ты же не куришь.
– Закурил на днях. Аж душа стонет. Свозишь?
– Да нет проблем.
– На счастье у меня есть сигареты, братовы, в сумочке затерялись, – умильно улыбаясь, Милентина протянула пачку Якову. Но тот весь сжался и сигарет не взял.
– Я такие не курю, мне свои, особые надо.
Он отвернулся к окну, всем видом говоря, что из машины его можно только волоком вытащить.
Машина тронулась с места. В зеркале заднего вида медленно удалялась мечта. Вот дом скрылся за поворотом. За окном мелькали елки, сугробы… Сзади шебуршился Яков, что-то вытащил из-за пазухи. «Скорее бы уж город, с этого сумасшедшего станется, ещё и ножом пырнет, – думала Милентина, – надо было садиться сзади». Стало холодно и неуютно…