ВЕРА РУДНЯНСКАЯ - http://proza.ru/avtor/rudnyanskaya - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 126-М КОНКУРСЕ ПРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Написано в день смерти монахини Февронии ( 21.01.2021)
http://www.youtube.com/watch?v=PDErHhPrqi4&t=88s - сюжет про Матушку
На смерть монаха. Из раннего.
В тишине выводили крест
На груди, на руках, но;зех.
Пеленали фатой окрест.
Да в три раза – фату отбросив
Полетел Серафим на Восток.
Гроб несли, по-монашески пели.
Тишиной прозвучал вздох.
Кислород ещё пел в теле.
Благочинный подал череду,
Пономарь разжигал кадило.
Он – безмолвно лежал в гробу,
Всё земное душе остыло.
Положи мне поклон за покой,
Приходи отдать целованье.
Память вечную тихо пропой,
Слишком временно
Здесь расставанье.
Жила-была одна бабушка. Маленькая, словно девочка. Кругленькая и добрая, как колобочек. И жила она в монастыре, под Божиим крылышком.
Каждый день можно было видеть, как она размеренно и сосредоточенно везёт детские санки из богадельни в трапезную. На санках стоит огромная корзина, в которую бабушка ставит для своих подопечных кастрюли с супом, судки с пюре и запеканкой.
Бессменно, более десятилетия монахиня Феврония была старшей сестрой в монастырской богадельне, куда переводили тяжело больных монахинь, не способных самостоятельно себя обслуживать. Мать Феврония, похожая на доброго Карлсона, с большой любовью и самоотверженностью каждый день творила незаметный подвиг: умывала и кормила, обстирывала и купала, подогревала еду и переглаживала простыни. Ставила уколы и делала массажи, выдавала лекарства. А ещё — выслушивала и утешала таких же немощных, как и она сама. 15 сентября 2020 года ей исполнилось 74 года.
Сестры называли её «мама», а совсем молоденькие послушницы знали, что именно к «бабушке» можно прийти за конфеткой и успокоительными объятиями.
Если мы шли мимо богадельни, в широкие окна можно было видеть, как мать Феврония стоит у чьей-нибудь кровати или подогревает на плитке еду, или стоит у икон за закрытыми дверями и беззвучно молится.
На своё здоровье она не обращала внимание, ей было не до того. Когда у тебя на руках парализованные, обездвиженные, унывающие подопечные, до своих ли забот. Но были и радости: посещение богослужения, звонок любимым внучке и сестре раз в несколько дней, чтение житий святых перед сном.
Порою мать Феврония была непредсказуемой. Она могла отпроситься в поездку в святое место, не зная, где будет ночевать и где возьмет на эту поездку средства. А Господь всегда поразительно всё устраивал. Матушка, не знающая никого в новом городе, возвращалась оттуда с переполненной номерами телефонной книжкой. Ей передавали приветы с разных уголков земного шара.
Год назад на Богоявление мать Феврония заявила: иду окунаться в прорубь! Я опешила: неужели она говорит это не в шутку?! Оказалось, что наша матушка ещё тот морж! Неспеша сняв с себя пальтишко, кофту, шапку, апостольник и шерстяные носки, оставшись лишь в подряснике и платочке, уверенная монахиня подошла к проруби. Было уже десять часов вечера. Звёздное небо над головой, красавица Река, силуэт монастыря и несколько десятков потенциальных ныряльщиков. «Пойте мне тропарь, что стоите?!» — улыбнувшись, скомандовала она.
— «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи,/ Тройческое явися поклонение:/ Родителев бо глас свидетельствоваше Тебе,/ возлюбленнаго Тя Сына именуя,/ и Дух в виде голубине,/ извествоваше словесе; утверждение./ Явлейся Христе Боже,// и мир просвещей, слава Тебе!»
Прорубь успела покрыться тонкой коркой льда и наша Мамуля стала медленно спускаться, освобождая себе путь. Мы смотрели на неё, такую спокойную и холода совсем не ощущалось. Как - будто бы она входила не в прорубь, а в тёплую ванну. Улыбнувшись и перекрестившись, матушка трижды полностью погрузилась в воду. Не спеша, величественно. Затем так же спокойно вышла и влезла в тёплые носки. Мы помогли ей вытереться, надеть сухой подрясник и запахнуться в пальто. Кажется, не будь нас, мать Феврония и не выходила бы из проруби, так её было хорошо. Её погружение вызвало у свидетелей волну уважения. Её провожали в монастырь восхищенные взгляды.
Всё, что делала мать Феврония, она делала несуетливо, с чувством, с толком, с расстановкой. Попадая в её келью, мы как бы переносились в прошлое: в монашескую келью девятнадцатого века или в деревенский дом с патриархальным укладом. Ничего лишнего. Скромное монашеское ложе: простыня с кружевным подзором, грубоватое одеяло. Стол, заставленный иконами и книгами. На видном месте на подставке Евангелие, явно читаемое и перечитываемое ежедневно. Шкаф с несколькими подрясниками и клобуком. В центре комнаты к стенке прислонена репродукция Почаевской иконы в рост, она убрана рушником. Рядом с иконой фотография святейшего Патриарха Алексия Второго, там же находился топчан, где мать Феврония делала массаж приходящим сестрам.
Она была профессиональной массажисткой с многолетней практикой. Девочка из Сердобска в начале шестидесятых годов поступила учиться на медика, чтобы облегчать жизнь людей. Я никогда ни у кого не видела таких пальцев на руках, как у неё: распухшие, натруженные, вывихнутые суставы.
Она вышла замуж по любви и жили они с Петром в мире и согласии. Когда матушку постригли в монашество и дали ей имя Феврония, она по детски радовалась: «Мой муж был Петр, а я — Феврония!». Напомню, что святые Петр и Феврония считаются покровителями любви, семьи и верности. В миру её звали Любовь Васильевна, Любовь. И это было не просто имя. Это была её суть.
У неё детский взгляд: чистый, наивный, озорной. Я не встречала больше ни одного человека с такой кристально целомудренной душой. В каждом она видела родного человека и в её присутствии оттаивало сердце. Она не понимала, как это кто-то спешит. Она жила в своём ритме и любила красоту. Всё время хотела тебя согреть, обласкать: «Ну приходи, у меня для тебя подарочек есть!» У матушки было много знакомых, она была общительным человеком, нашим добрым солнышком! И её хотелось в ответ обнять, поцеловать в пухленькие щёчки, укутать в платочек.
И, когда придёшь к ней вечером, заварит она тебе ароматного чайку, вручит плюшку собственного приготовления и начнёт рассказывать что-то неспешное, убаюкивающее. Слушать её было увлекательно. Её монашеский ангельский ум оценивал происходящие события без примеси лукавства. Давал точные определения. Её дух был пропитан крестьянской мудростью предыдущих поколений. Она знала жития святых и народные присказки. Могла употребить и сильное выражение, подходящее к месту. То есть, она была живой! Так странно писать «была», ведь ещё три дня назад с утра я разговаривала с ней в трапезной, а тем же вечером смотрела на неё через окно.
Вспоминается: Подойдёт к клиросу на службе и машет своей маленькой пухленькой ручкой: «До-ля-фа» — дразнит нас, певчих, регентуя в шутку. Улыбается широко, посылает воздушный поцелуй! И идёт ставить свечи: Спасителю, Божией Матушке, всем святым. С благоговением и старинным благородством.
Остается после службы и, пока позволяет время, целует все образа. Целует по-детски, с причмокиванием. Долго стоит на панихиде, вздыхает. В последние дни перед кончиной вообще не пропускала ни одной панихиды. Всё молилась за своих сыночков: «Упокой, Господи, моего Васеньку! И Димочку!»
Васенька умер в отроческом возрасте, у неё, тогда ещё молоденькой женщины, на руках. Она вспоминала, как мальчика хоронили и как она стояла рядом с гробом. Вспоминала и всегда, всегда плакала.
Сын Дмитрий приезжал к маме в монастырь, навещал. Жил по нескольку месяцев на послушании. Он был безотказным человеком, весь в маму. Вспоминаю, как шли они втроём в сторону проходной: улыбающаяся матушка провожала домой в Пензенскую область Диму и его доченьку Свету. А буквально через три дня Февронюшка получила известие о том, что сын найден мёртвым около своего дома. Ещё одно безутешное горе для материнского сердца.
Внучка Светлана была для нашей бабушки, как говорят «свет в окошке». Мы, сестры, знали всё про мать Феврониину любимицу, посылали ей свои приветы, были рады видеть их двоих вместе. И теперь Света остаётся для нас не чужим человеком.
Мать Феврония была самодостаточной. Она умела радоваться простым вещам. Она умела быть благодарной и неприхотливой. Ей нравилось гулять с кем-то из сестёр или в одиночестве по кедровой роще. Любила природу, котов, деревья и цветы. Мечтала всех накормить и осчастливить. Была простой и чистой. И наивной порой. К ней не прирастала никакая грязь. Она не занималась пересудами и не вдавалась в споры. Была упряма только тогда, когда её увещевали следить за собственным здоровьем: «Вот ещё! А я уже к сыночкам хочу, хватит, пожила!». Говорила такие серьёзные вещи и улыбалась при этом.
Месяц назад у неё стали косить глаза. Это нехороший признак, указывающий на нарушение работы головного мозга. Ей сделали МРТ и сказали, что есть подозрение на серьёзное заболевание, которое может привести её к деменции, слепоте и глухоте, полному параличу. Мать Феврония, выхаживавшая подобных больных, не понаслышке знала, как это выглядит и какая нагрузка свалится на окружающих. Она сказала: «Господи, я не хочу долго лежать, не хочу стать кому-то обузой».
Сестры пришли в богадельню в святочные дни и пропели всем бабушкам радостные рождественские колядки. Наша Мамочка больше всех суетилась и села слушать только тогда, когда мы её посадили. «А как же чай? Вас же теперь угостить надо!» — суетилась она с чашками.
Она не могла не угощать, не утешать, равнодушно пройти мимо, такая уж уродилась: золотой слиток высшей пробы. Сердце, шириною с солнышко! Улыбка до ушей; руки, созданные для объятий!
За час до того, как тебя отправили по скорой, мы пришли к тебе после службы повидаться и не смогли зайти внутрь, нас не впустили. Тебе сделали укол и врач сказала, что тебя нельзя тревожить, что ты лежишь. Но, подойдя к твоему окну, из темноты в свет мы увидели, что ты не лежишь, а стоишь у своего иконостаса! Задумчиво смотришь на Божию Матерь. Молишься. Твоё сознание было путанным, но ты услышала наши голоса за окном. И неспешно, как в тумане, подошла к окну и раздвинула шторы. Твой взгляд был уже не здесь, маленькая наша бабушка. Сознание уплывало от тебя. Вскоре приехала скорая помощь и ты покинула свою любимую обитель.
Завтра твоё тело привезут и поставят в храм для прощания. Твоя душа ещё раз походит по любимым уголкам обители. А может, ты уже здесь, стоишь рядом за моей спиной, а я не чую? Ты поклонишься Толгской иконе, пролетишь над кедровым садом, сходишь в последний раз в трапезную посмотреть, что там повара приготовили на обед твоим любимым бабушкам в богадельне.
Сейчас тебе уже хорошо!
***
Как ты всегда искренне исповедовалась. Ростком с ребёнка, ты не доставала до аналоя и вставала на цыпочки, чтобы поцеловать крест и Евангелие после отпущения грехов. Часто твой нос после исповеди был распухшим, глаза красноватыми, а щеки мокрыми.
В чём тебе было каяться? В чём каются дети? Знает один Господь.
Наша мама Феврония, ты сейчас наконец-то увидела Васеньку и Диму, тебя встретил любимый муж Петя и мама Анастасия. А мы скорбим по тебе и плачем. Плачем. И каждая наша сестра вспоминает тебя по- своему. Для каждой ты была воплощенной материнской любовью.
Сейчас твоя душа, без груза возраста, веса и боли свободна и видит Бога, Его Пречистую Матерь и Ангельские миры. Тебя встречают те монахини, которых ты проводила в мир иной, тебя приветствуют давние знакомые, пациенты, которые умирали на твоих добрых руках, ослабевших к старости.
Ты, как и хотела, не стала нам обузой и до последнего дня жизни в обители всё делала сама.
Молись за нас у Престола Божия, светлая душа!
Мать Феврония, ты любила всех по настоящему и мы тебя очень любим!
Ты всегда с нами.
На 126-ой Конкурс прозы для начинающих http://proza.ru/2021/11/29/1424 Международного Фонда Великий Странник Молодым