ЕВГЕНИЙ ПАЙОР - http://proza.ru/avtor/pajor - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО В 126-М КОНКУРСЕ ПРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
День на исходе. Маленький белобрысый мальчуган дотрагивается до брёвен дома. Они все в глубоких трещинах, выглядят очень старыми, но очень крепкими. Солнце пропитало их своей силой, испарив влагу и оставив лишь древесную твердь. Так казалось. А еще казалось, что от брёвен исходит тепло. Наверное, когда люди говорят про домашний уют они вспоминают вот это вот тепло прогретых солнцем брёвен. Мальчик открывает дверь и в несколько прыжков преодолевает ступени крыльца, заходит на мост. Длинный коридор тянется вдоль западной части сруба соединяя две клети избы. Там темно. Свет на мосту как всегда выключен, а единственное маленькое окошко плотно занавешено, поэтому приходится идти вдоль стены ведя рукой по бревну. Здесь они гладкие, отполированные за сотню лет. Совсем без трещин. И холодные. Мальчику тут нравится. Особенно по ночам.
Если пройти еще несколько шагов вдоль стены будет дверь в избу, толстая и невысокая. Взрослым здесь приходится нагибать голову, словно бы кланяясь каждый раз, благодаря за приют. У противоположной от двери стены расположена кровать, старая, с металлической спинкой. Матрас набит травой, да не просто травой, а жирной осокой, которую дед каждый год ходит косить к реке. Сушит её, складывает огромную копну и носит за плечами, перевязав веревкой. У деда болят колени, но раз в год он выполняет этот ритуал, проходя с пол километра от реки всё время вверх, к селу, к дому, через овин, огороды, двор. Матрас приятно пахнет, хрустит слегка покалывая бока. Мальчику нравится спать на мосту. А еще тут всегда прохладно и совсем нет мух. Про навязчивого человека говорят, прилип как банный лист. Но почему нет похожей поговорки про мух. Летом в деревне спасу от них нет, особенно по утрам. Жужжит одна такая, летает, потом сядет на лицо и копошится, перебирая лапками. Сгонишь её, а она снова сядет на то же самое место, потом опять, и опять, и опять. Сил нет.
В нашей деревне солнце никогда не садится за горизонт. Кругом лес. Оно летит как воздушный шар, к вечеру начинает остывать, опускается всё ниже и ниже, пока наконец не зацепится за какую-нибудь сосну, запутается в ней и потом уже быстро проваливается в чащу. Окрестные леса мальчик знает хорошо, каждую полянку, каждый перелесок, овраг и просеку, но разве найдешь там затерявшееся солнце, в такую-то темень. Надо идти домой, там уют, тепло и разговоры на ночь. Бабушка приготовила жарёху с грибами и картошкой. Смешное слово, жарёха. Жар от сковороды просачивается в грибы, лук, но они не трескаются как брёвна на солнце, а шкворчат и брызгают маслом. Все уже давно поели, но был ли случай, чтобы мальчик пришел на ужин вовремя? Нет, летние дни слишком коротки, чтобы тратить их на еду. Поужинать можно и ночью.
С заходом солнца в доме становится тише. Бабушка ставит на полку полулитровые банки с молоком, в избе тепло и к утру будет простокваша. Сидя на старом диване у маленького оконца дед мастерит огниво. Оно по-деревенски просто и неприхотливо. Растрепав старую фуфайку, дед достает вату, скручивает её в подобие фитиля, связывает бечевкой. Обломок старого напильника сойдет за кресало, по нему надо бить камнем для высечения огня. Это стало понятно сразу, сказки Андерсена не прошли мимо. Удар, еще удар, искры летят быстро и зло, вата начинает тлеть, сначала еле-еле, едва заметно, но дед с довольной улыбкой дует на фитиль, тот разгорается.
Спать еще неохота, тем более, когда только поел, и мальчик просит рассказать, нет не сказку, а историю из далёкой жизни. Лучше всех с этим справляется прабабушка - маленькая, хрупкая, вся в морщинах, словно она сто лет простояла на солнце, и оно иссушило её. Что может остаться в памяти через сто лет? Конечно детство, как молодые босые ноги бегут, не зная усталости, по утренней траве. Смех. Слёзы от того что стёрся мел с дощечки на которой была выполнена домашняя работа. Школа располагалась в соседнем селе и надо было идти через поле по сугробам, в метель, кутая заветную дощечку. Но всё напрасно. Мел не переносит таких испытаний. Может правду говорят, что девочкам школа ни к чему? Дочь, это помощница в доме. Но отец заставлял ходить, учиться и писать на меловой доске домашнее задание. В церковно-приходской школе каждый день начинался с пения молитв, потом несколько уроков и домой, помогать старшим. Вскоре умерла мать и выбора у неё не осталось. Как старшая дочь в семье она бросает школу и принимает хозяйство на себя. Два класса образования, но девочка научилась писать и читать.
Удивительно, что перед смертью в сто три года прабабушка легко читает на память молитвы, в том самом порядке, как их разучивали в школе. Вспоминает, как без устали бежит босиком по росе, как смеётся с подружками. При этом она уже не каждый раз узнаёт своих родных, дочь, внучку, правнуков. Как всё-таки избирательна память, с годами мы всё чаще начинаем вспоминать своё детство. Мне сорок. Я давно не тот выгоревший на солнце белобрысый мальчуган. День на исходе, наступает вечер и перед сном я вспоминаю ощущение тепла от растрескавшихся брёвен старого дома, хруст высушенной осоки и рассказы стариков.
На 126-ой Конкурс прозы для начинающих http://proza.ru/2021/11/29/1424 Международного Фонда Великий Странник Молодым