Огромные куски разрушенной породы, лежащие здесь, возможно, ещё со времён всемирного потопа, замыкали каменный полукруг лагуны, уходя убывающим концом в прозрачную воду. Несколько отдельных глыб совсем немного выступали над ней и в штиль выделялись своей тёмной окраской среди голубоватой поверхности, а при появлении ветерка то исчезали, то появлялись, будто играли с волнами в прятки.
Однажды солнечным утром на один из таких камней прилетел баклан. Его «г»-образная шея заканчивалась маленькой головкой, которая периодически замирала на некоторое время, потом резко поворачивалась то в одну, то в другую стороны. Интересно было наблюдать за птицей: она занимала понравившееся место уже продолжительное время.
Вдруг баклан раскинул в стороны крылья и, не двигаясь, оставался в такой позе около минуты. Человеческое любопытство взяло верх: «Интересно: он что – позирует? А может, крылья сушит?» На пролетающих чаек, порой присаживающихся на воду и камни, баклан совсем не обращал внимания. Казалось, что всем своим видом гордец давал понять: именно сейчас он самая важная и главная персона. Сложив крылья, водоплавающее вновь замерло, как статуя, а потом раскинуло их с гордостью орла. И так продолжалось несколько раз.
Картина очень напоминала собрание с сидящими в президиуме людьми, то замирающими, то гордо смотрящими над головами в зал, то размахивающими руками, как крыльями, при выступлении. Как же мы похожи!