Из цикла “Рассказы в стиле Дзен”
Эпиграф
Древняя притча
В пустыне на бархане сидят два суслика и разговаривают на своём языке, непонятном для человека.
Вдруг из-за бархана медленно выходит караван верблюдов. На первом верблюде сидит человек.
Один из сусликов, который впервые видит человека, спрашивает друга:
— Это кто такой?
— Человек.
— А почему он едет на верблюде?
— Потому что он провозгласил себя царём мира.
— И что это ему дало?
— Теперь он живёт в постоянном страхе лишиться этого звания...
1
— Итак, дети! — объявила Милана Владимировна, учительница по рисованию. — Сегодня будем рисовать наши семьи! Вы можете рисовать ваших мам, пап, бабушек, дедушек, братьев, сестёр… И даже собачек и кошек…
— А попугайчиков можно, Милана Владимировна? — спросила Света Пилипенкова.
— Да, конечно! И попугайчиков. И хомячков. Вот только… — она обратилась в сторону сидящего в одиночестве на последней парте мальчика, — никаких людей-слонов! — и класс взорвался весёлым смехом.
Пока дети рисовали, Милана Владимировна прохаживалась по рядам, заглядывая в их альбомы.
— Это кто, Григорьев, твой дедушка? — спросила она Сашу Григорьева.
— Нет, — смущенно ответил Григорьев, — это мой брат. Он ногу сломал, поэтому ходит с палкой.
— А-а-а! — поняла учительница. — Ну, молодец-молодец! Продолжай, — и погладила его по голове. Потом подошла к Вере Снигирёвой:
— Верочка, у вас дома что действительно так много собак?
— Нет, Милана Владимировна. Но мне бы так хотелось. Я же могу рисовать так, как бы мне хотелось?
— Да, конечно, Верочка! — и также погладила её по голове.
Потом она подошла к последней парте, где сидел Максим Степанов, и заглянула в его рисунок.
— Степанов! — испуганным шёпотом сказала учительница. — Это кто?! — и ткнула пальцем в рисунок.
— Это... моя семья... — тихо ответил мальчик, — Это, вот, мама, это папа, это Танюша, сестра, это я...
— Но почему у вас у всех слоновьи головы?!
Мальчик пожал плечами. А одноклассники тихо захихикали, перешёптываясь.
Учительница наклонилась ещё ниже и спросила Степанова:
— Вы на уроках природоведения уже проходили слонов?
— Да, — ответил Максим.
— И разве они похожи на людей?
— Нет, Милана Владимировна.
— Ну тогда почему... — она постучала пальцем по рисунку, — так?!
— Мне так снится... — стыдливо сказал Максим, и в классе снова засмеялись.
— Тихо, дети! — повелела учительница классу и, уже обратившись к Степанову: — Ну хорошо, Степанов, тебе так снится… Оставим этот вопрос для другого места... А это, — она взяла рисунок, — я пока оставлю у себя…
2
На родительском собрании, случившемся через неделю после описанного выше случая, речь держала классная руководительница 3-го “Ж”, нам уже известная Милана Владимировна:
— Дорогие родители! Наша с вами общая задача воспитать полноценных членов общества, способных успешно социализироваться как со сверстниками, так и со взрослыми. Как вы знаете, наша школа является одной из самых лучших в городе, и заверяю вас: весь педагогический коллектив сделает всё, чтобы дети получали все самые современные знания. Но и от вас, дорогие родители, зависит многое! Мы с вами должны действовать сообща. Ведь именно сейчас, не в старших классах, не в институтах, мы закладываем в детей основы того, что потом мы назовем характером и личностью...
Кто-то из родителей вполголоса произнёс:
— А она точно училка по рисованию?.. — что вызвало смешки от других родителей.
Но Милана Владимировна, не обратив на это внимания, продолжала:
— Именно сейчас мы должны обращать особое внимание на любые отклонения от поведенческих норм, как формальных, так и нравственных. Ведь если не успеть вовремя отреагировать на такие сигналы, в ребёнке могут сформироваться социопатические наклонности, которые усложнят его путь к успеху…
После окончания собрания Милана Владимировна попросила родителей Степанова задержаться для приватной беседы. И пригласила в этой беседе поучаствовать школьного психолога, Роберта Николаевича.
— Валентина Ивановна, Сергей Петрович, — начала она, — вот знакомьтесь, это Роберт Николаевич, наш школьный психолог.
— Психолог?! — испуганно спросила мама Максима и переглянулась с мужем.
— О, нет-нет! — поспешила успокоить их учительница. — Серьёзных поводов для беспокойства нет, просто Роберт Николаевич задаст вам несколько вопросов.
— По-о-ожалуйста... — тревожно произнёс папа Максима.
— Скажите, пожалуйста, — взял слово психолог, — всё ли у вас в порядке в семье?
— Что вы имеете в виду?! — возмутилась мама.
— Ну... знаете... нет ли конфликтов?..
— Какие конфликты?! Вы что?! У нас обычная семья! Ну да, бывают ссоры, как во всех нормальных семьях, но чтобы конфликты!..
— Подождите, подождите, — сказал папа. — А к чему эти вопросы?
Психолог переглянулся с учительницей и достал из портфеля рисунок.
— Вот, посмотрите, — сказал он. — На уроке рисования было задание нарисовать семью. И Максим... изобразил всех вас — я прошу прощения — со слоновьими головами... И даже кошку... У вас есть кошка?
— Да, Мурзилка, — сказала мама. — Максим её очень любит...
— Ну вот, — сказал психолог, — и даже Мурзилка у него с головой слона...
Папа стал разглядывать рисунок и, улыбнувшись, сказал:
— А что, по-моему очень даже авангардненько...
— Да, — подтвердил психолог. — Но вам не кажется, что ещё рановато для нонконформистских проявлений?
— Пожалуй, да... — подтвердил папа.
— Но вы то психолог! — возбуждённо сказала мама. — Вы то что усмотрели в этом рисунке?!
На что психолог ответил:
— Ну, пока ещё рано говорить о каких-либо диагнозах, может, всё вполне безобидно... Но... Максим сказал, что это ему снилось. А сны, как известно, часто бывают вытесненными психологическими травмами.
Родители вопросительно глядели на психолога.
— Понимаете, — продолжил он, — слоны в данном случае могут быть так называемым триггером. То есть могло произойти какое-то негативное событие, никак не связанное со слонами, но при этом событие происходило как бы на фоне слонов. К примеру, во время события ребёнок смотрел мультик со слонами, или событие произошло в зоопарке…
— Да в нашем зоопарке и слонов то нет… — сказал папа.
— Да-а-а... в нашем нет… — думая о чём-то другом, подтвердил психолог. — Видите ли, как говорит Милана Владимировна, подобные рисунки Максим изображает уже не в первый раз… А это уже повод присмотреться к ребёнку. Давайте поступим так. Вы понаблюдайте за ребёнком повнимательнее, посмотрите, как он использует игрушки, нет ли склонности к порче игрушек…
— Порчи игрушек?! — подозрительно спросила мама. — Ну так все же дети ломают игрушки…
— Все то все. Но, сами подумайте, есть ли разница между поломкой игрушечного автомобиля и откручиванием головы у пупса?
— О, господи! — испугалась мама. — Такого никогда не было!
— Надеюсь, что так. Но всё же вы понаблюдайте. И… вот ещё что…
— Что? — одновременно спросили родители.
— Все мы, взрослые люди, иногда ссоримся. И если всё же ссоры имеют место быть, обратите внимание, как ребёнок реагирует на них. Может, он пытается спрятаться за дверь, или убежать в другую комнату, или просто закрыть лицо или уши руками…
Родители вновь переглянулись, но ничего не ответили.
После чего Милана Владимировна проводила родителей и, закрыв дверь, спросила у психолога:
— Ну, что думаешь?
— Ты знаешь, чаще всего проблема кроется в конфликтах между родителями. Взрослые конфликтуют часто на автомате, не понимая, что ребёнок имеет собственную интерпретацию этих конфликтов, объясняя это себе на уровне собственного миропонимания. Для ребёнка этого возраста мир не делиться на реальность и сказку, но они тесно между собой переплетены. И где реальность его не устраивает, там он дополняет её сказкой. Возможно, отсюда и головы слонов...
— И что делают в таком случае?
— Ну, для начала пусть задумаются сами родители, поймут, что их ссоры имеют серьезное влияние на ребёнка. Как минимум, хуже не будет, если родители будут меньше ссориться.
— Хм... — задумалась на мгновение учительница. — А с виду такая дружная пара...
— Ну, дорогая моя, на публике мы все стараемся казаться хорошими. Но что там творится за занавесом, это нам не известно. Но мы и не можем оказывать давление на родителей, мы можем только тонко намекнуть, что мы, собственно, и сделали...
— Вы такой умный, доктор!.. — училка сменила тон на игривый. Она подошла к психологу и положила ему руки на плечи. — Ну а про нас как вы думаете? Мы дружная пара?..
— Ну не знаю, не знаю… — включился он в игру и положил руку ей на ягодицу. — По крайней мере, мы можем это проверить...
— Что, здесь?! — она сымитировала удивление.
— А что? Так сказать, в педагогических целях…
3
После уроков 5-го “Ж” Фомин привёл Степанова в секретный штаб, который находился в подвале дома, возле шахты лифта.
— Зачем ты привёл сюда Слонопотамова? — с издёвкой спросил у Фомина Удовкин.
— Да ладно, он нормальный парень, — сказал Фомин.
— Нормальный?! Он разговаривать то вообще умеет?
— Умею... — неуверенно сказал Максим.
— У-у-умею! — спародировал его Удовкин, и все пацаны, что присутствовали в штабе, засмеялись. Потом Удовкин сменил тон на серьезный: — Ладно, смотри, Слонопотамов...
— Я Степанов, — возразил Максим, и все вновь засмеялись.
— Пока что, — продолжил Удовкин, — мы будем называть тебя Слонопотамов, пока не придумаем другое прозвище. Здесь нет имён, имена для родителей и учителей, а здесь только прозвища. Фомин, вот — Лужа, потому что один раз уронил жвачку в лужу, но достал её и продолжил жевать. Додонов — Жук, потому что съел жука на спор. Фу! Мы тогда чуть не сблевали! Жук, ты такой придурок! — он толкнул Додонова в плечо, и все расхохотались. — А вон в том углу сидят два брата, Леха и Андрей. Который Леха — он Бутылка, а Андрей — Банка, потому что они как-то поспорили — что выгодней сдавать: бутылки или банки. Они постоянно спорят...
— А у тебя... — осмелел Максим, обратившись к Удовкину, — какое прозвище?
— Монстр, — сказал Фомин, — потому что собирает монстров, у него дома целая коллекция.
— Да, — подтвердил Удовкин, — может быть, и ты их когда-нибудь увидишь. Если тупить не будешь…
Потом Удовкин порылся в кармане и достал новенькую, ещё не раскрытую пачку сигарет.
— Курить будешь? — спросил он Максима.
— Не знаю... Нет...
— Фигня, закуришь! Здесь уже все пробовали. Вон, Лужу чуть не стошнило в первый раз, но ничего, привык, — он аккуратно распечатал пачку. — Это я у отца с****ил. Он не заметит, у него таких много пачек в шкафу припрятано. А ты? Что ты можешь с****ить у отца ради братства? Может, денег? Я слышал, что твой отец много зарабатывает…
— Не уверен, что много. Если бы он много зарабатывал, то давно купил бы мне трансформера, о котором я мечтаю...
— Все родители жмоты! — недовольно сказал Удовкин. — Себе то они постоянно что-то покупают, а на детей им плевать! Покупают только к школе всё — портфели да тетрадки! Нет чтобы купить нормального трансформера, или монстра...
— Но тебе то родители монстров покупают? Раз у тебя целая коллекция.
— О! Знал бы ты, сколько их приходится каждый раз уговаривать! Да ещё условия ставят: не приноси двойки, не дерись ни с кем. А ты знаешь, как это сложно — ни с кем не драться?!
Максим пожал плечами.
— Постой-ка! — восторженно сказал Удовкин. — Ты что, никогда не махался?!
— Так... по-настоящему... нет...
— Не-е-е! — провозгласил Удовкин, глядя на Фомина. — Нам тут не нужен пацан, который не умеет драться! Это надо исправить, — он окинул взглядом компанию, потом указал пальцем на Додонова и спросил Степанова: — Будешь с ним махаться?
— Не знаю...
— Чё ты всё не знаю да не знаю?! Маменькин сыночек, что ли?!
— Нет.
— Ну тогда набей ему морду! А мы посмотрим…
Дадонов усмехнулся, встал и сказал:
— Ну давай, Слонопотамов, покажи, на что ты способен! Или ты только слонов умеешь рисовать?!
Максим стоял как вкопанный. Тогда Додонов подошёл к нему и со всей силы толкнул ладонью в грудь.
— Ты чё?! — испугался Максим.
Тогда Дадонов снова молча пихнул его.
— Хватит! — сказал Максим.
— Хватит трусить! — крикнул Удовкин.
Тогда Додонов схватил Максима за шею и повалил на подвальный песок. Максим начал инстинктивно защищаться, пытаясь вырваться, извивался всем телом, а потом схватился за волосы Додонова.
— За волосы то чё тянешь?! — пропыхтел Додонов и начал кулаком бить куда попало. Сначала попадал по щекам и затылку Максима, потом угодил в губу и сразу разбил её.
— Стоп! Стоп! — прокричал Удовкин. — До первой крови! — и пацаны бросились их разнимать.
Максим вырвался из рук пацанов и, крикнув, — дебилы! — побежал в сторону выхода из подвала.
Фомин побежал за ним. Он догнал его у выхода и крикнул:
— Макс, подожди!
Максим остановился и возбужденно спросил:
— Они что, дебилы?!
— Да подожди ты! Это была проверка! Проверка на мужика! И ты её прошёл!
Максим злобно и с обидой смотрел на Фомина.
— Ты пойми, — продолжил Фомин, — если ты не будешь в братстве, то так и будешь одиночкой, и так и будешь всегда ****юлей получать от всех. Удовкин, конечно, дебил, но если на тебя кто-нибудь наедет, братство всегда за тебя вступится.
Они вернулись в штаб. Додонов встал, подошёл к Максиму и протянул ему руку в знак примирения.
— Теперь ты один из нас! — провозгласил Удовкин.
Максим пожал руку Додонову. Удовкин достал сигарету из пачки и протянул Максиму.
— Закури, друг, — сказал он. — Будь свободным...
Эти слова зацепили Максима и он принял сигарету. Вставил в рот. Додонов поднёс зажигалку, чиркнул. Максим затянулся всей грудью. Конец сигареты зардел, дым наполнил лёгкие Максима, и он резко начал откашливаться. Пацаны заржали, и Удовкин довольно сказал:
— Молодец, наш человек!
4
Вернувшись домой, Максим быстро разделся, умылся и попытался незаметно скрыться в своей комнате. Папа, сидевший на кухне за чаем, и заметивший эту суету сына, пошёл за ним. В коридоре он остановился, его насторожил запах курева. Он подошёл к куртке Максима, наклонился и понюхал её.
— М-м-м, да… — сказал он тихо.
В этот момент из ванны вышла мама и, увидев отца, испуганно спросила:
— Что?!
Папа развёл руками. Тогда мама подошла к куртке и сама понюхала. Потом уверенно ринулась в комнату Максима. Папа схватил её за руку со словами:
— Пожалуйста, давай без нервов!
— Убери руку! — сказала она, вырывая руку. Она резко открыла дверь в комнату. Максим сидел за своим столом, изображая, что делает уроки.
— Ты где шлялся?! — недобро спросила мать у сына.
— У Фомина был… — ответил Максим.
— Вы что там, курили?!
— Нет… Это отец у него курит…
— Ну и не надо ходить к этому Фомину! Чему хорошему он тебя научит?! — потом она вдруг заметила рассечение на его губе: — Так! А это что?! Вы что, подрались?!
— Нет… Просто Илья поднимал стул и случайно попал мне по губе…
— Ты опять врешь?!
— Успокойся, пожалуйста… — вклинился папа, обращаясь к жене.
— Успокоиться?! — разгневанно ответила она. — Конечно! Сейчас то самое время успокоиться! В третьем классе твой сын рисует нас в образе животных! В пятом приходит побитый и прокуренный! А что будет к концу школы?! И какое у него будет будущее?! Но у тебя, как всегда, всё спокойно! Никаких проблем!
Отец молча вышел из комнаты. Мать схватила портфель Максима и начала из него всё вытряхивать, приговаривая:
— Где сигареты? Здесь сигареты?
— Нет там никаких сигарет, — виновато сказал Максим.
— Значит так! — заявила она. — Неделю без гулянок! Понятно?! И чтобы после школы сразу домой! Понятно?! Я спросила тебя — понятно?!
— Да… — понуро ответил Максим.
— Хоть бы раз с сыном серьёзно поговорил! — прокричала она мужу. — Интеллигент вшивый!..
— Замолчи, истеричка! — ответил отец.
5
На перемене в 7-ом “Ж” Фомин и Степанов пребывали в школьном туалете.
— Давай быстрее! — торопил Фомин Максима, стоя на шухере возле двери.
— Сейчас! Ещё пару штрихов! — нервно отвечал Максим, завершая рисунок над писуарами.
— Шухер! Диребас! — крикнул Фомин, увидев идущего по коридору директора школы. И пацаны с шумом выбежали из туалета, сбежали по лестнице до первого этажа и спрятались под лестницей.
— Успел? — спросил Фомин.
— Чуть-чуть не успел. Но там всё равно всё понятно...
Прозвенел звонок на урок, и пацаны вернулись в класс. Ближе к концу урока в класс вошёл директор. Максим и Фомин переглянулись и прижались к партам. Директор что-то шепнул на ухо учительнице и вышел из класса. После чего учительница объявила:
— Урок окончен. Запишите домашнее задание и свободны. Степанов и Фомин, задержитесь.
Когда все дети ушли, учительница проводила Степанова и Фомина в кабинет директора. Там, помимо самого директора, Сергея Дмитриевича, также были Милана Владимировна, Роберт Николаевич, который психолог, и Валентина Юрьевна — школьный инспектор по делам несовершеннолетних.
— Ну что, художники, ваше творчество в туалете? — повелительно спросил директор.
— Нет! — заявил Фомин.
— Ну что ж, тогда давайте прогуляемся, — сказал директор, и все направились к туалету.
Возле туалета уже стояла толпа любопытных школьников. Пацаны перешёптывались и хихикали, а девчонки всё пытались выведать у пацанов, что там изображено. Чуть поодаль стояли Удовкин и Додонов. Когда директор с учителями и провинившимися проходили мимо них, Удовкин показал Максиму “класс” в знак одобрения. Потом Удовкин резко побежал вперёд и показательно открыл дверь туалета, мол: “Милости просим!”
— Дождёшься ты у меня, Удовкин! — прошипела ему инспекторша Валентина Юрьевна.
Все вошли в туалет, и их глазам на стене открылась следующая картина: держась за руки, стояли несколько фигур с человеческими туловищами, но головами слонов. Некоторые из них были в женских одеждах, другие — в мужских. И стояли они над могилой, в которой так же лежала фигура человека с головой слона, и эта фигура была в полицейской форме...
— Что, Степанов, — заговорил директор, — скажешь, это не твой стиль?
Максим стоял молча, опустив голову.
— Самый высокий, — сказал директор, указывая на одну из фигур, — это, кажется, я. А вон — с брошью на платье, стало быть, вы, Милана Владимировна. Слева от вас, тот, что вас за талию держит — это, по всей видимости, Роберт Николаевич. Остальных пока не распознаю... Ну а в могилке, судя по всему... — он не назвал имя, но посмотрел на Валентину Юрьевну.
— Да я и в форме то никогда в школу не приходила... — пролепетала Валентина Юрьевна.
— Ну мы то с вами понимаем, — ответил ей директор, — что это символизм.
— Надо бы... — заговорила Милана Владимировна, — закрасить всё это, пока не поздно.
— Боюсь, что уже поздно, — сказал Роберт Николаевич. — Все, кому надо было, уже сделали фото на телефоны и выложили в соцсетях.
— Да, Роберт Николаевич, — согласился с ним директор. — Теперь то вы понимаете, коллеги, что очень скоро нам позвонят... из Минобразования... И полетят наши... слоновьи головы... далеко... Да, Степанов?!
— Пожалуйста, не здесь, — попросил его Роберт Николаевич.
— Да уж... теперь уже не здесь... — грустно сказал директор и пошёл на выход. Потом вдруг остановился, обернулся и сказал: — Степанов, у тебя же отец уважаемый человек, учёный, инженер! А ты... — и вышел из туалета.
6
Мама Степановна со злыми мыслями готовила завтрак для детей. Разделила яичницу на две части и кинула на тарелки. Тарелки так же зло поставила перед Максимом и Танюшой, сестрой. Папа сидел рядом, пил кофе и читал какую-то научную прессу.
— Опять яичница... — с досадой прошептала Танюша.
— Ты что-то сказала?! — недовольно спросила мать.
— Нет, мама! — боязливо ответила Танюша.
— Во сколько у тебя сегодня сеанс? — спросила мать у Максима.
— В шесть. Поздно. Я очень устаю из-за этих сеансов...
— Ничего! — безжалостно сказала мать. — Будешь понимать, как тяжело даётся взрослым ваше содержание. Чтобы тебе на будущее отбило всё желание рисовать всякую ерунду на стенах. Из-за тебя, между прочим, человека с работы уволили! — Потом она обратилась к мужу: — Роберт Николаевич сказал, что желательно присутствие обоих родителей.
— Но я могу не успеть, — ответил папа. — У нас важный опытный эксперимент...
— Да иди ты в жопу со своими экспериментами! Как всегда одной приходится отдуваться!
— Но кто-то же должен деньги зарабатывать?! — возразил папа на её оскорбления.
— Деньги?! Ты мне смеешь говорить про деньги?! Когда тебе должность руководителя лаборатории предлагали, а ты отказался!
— Я уже говорил, что руководитель лаборатории должен больше заниматься бюрократией, а не наукой.
— Конечно! Твоя наука тебе всегда была дороже, чем семья!
Папа с треском стукнул кулаком по столу со словами:
— Замолчи! — резко встал, собрался и вышел из дома.
7
— Ну что ж, — заключил Роберт Николаевич первую часть беседы, — мы обсудили с вами возможные модели поведения и реакции на некоторые провокации. А теперь... Валентина Ивановна, я бы хотел пообщаться с Максимом наедине несколько минут, — об этом психолог договорился с мамой заранее, чтобы не обидеть её, и объяснил это необходимостью доверия, так как подростки при родителях не рассказывают всего откровенно, а откровенность необходимый фактор для терапии.
— Да, конечно, — сказала мама и поспешно вышла.
— Максим, ты можешь мне рассказать… о твоих снах? — мягко спросил психолог.
— Снах? — удивлённо спросил Макс.
— Да. Тех снах, которые побуждают тебя к твоему творчеству.
— Вы... имеете в виду... слонов?...
— Да, Макс, — психолог нарочно перешёл к более дружескому обращению. — Видишь ли, дело в том, что эти слоны, как бы это странно ни звучало, могут помочь нам понять глубинные причины твоего деструктивного поведения и направить твою творческую энергию в позитивное русло.
— Ну... это разные сны... Но... в них всегда родители ругаются... А потом... появляются они...
— Слоны?
— Да.
— Откуда они приходят?
— Не знаю... Всегда по-разному... Но чаще — как бы из ниоткуда...
Психолог вопросительно посмотрел на Максима.
— Как будто с неба спускаются... — попытался разъяснить Максим.
— Ну… хорошо. И что они делают?
— Они кладут свои руки нам на плечи... и это... почему-то… всех успокаивает...
— Ну а как бы ты их охарактеризовал? Какие они по натуре?
— Они... добрые…
8
Однажды Максим вернулся домой после школы. Перед тем как войти в квартиру, он услышал, что дома разразился очередной скандал. Он открыл дверь и вошёл.
— Иди ты на ***! — раздался ор папы.
— На *** пусть идут твои любовницы! — крикнула в ответ мама и швырнула в него намыленную тарелку. Тарелка угодила в стену и разлетелась вдребезги.
Танюша сидела на диване и, закрыв лицо руками, плакала.
Папа спешно запихал какие-то вещи в свою спортивную сумку, напялил башмаки, накинул куртку. Максим смотрел на него вопросительным и испуганным взглядом. Папа остановился возле Макса, крепко сжал его за плечо и прошептал:
— Я позвоню... — и вышел.
Но отец так и не позвонил. Лишь где-то через два года Максим случайно увидел его в ролике на Ютубе, где он рассказывал в интервью про разработку какого-то мобильного приложения, позволяющего всегда быть на связи с близкими людьми.
9
На уроке математики в 9-ом “Ж” отсутствовали: Степанов, Фомин, Додонов и Удовкин — неуловимые мстители, как их называла инспекторша.
Пацаны встретились на рынке, возле магазина с компакт-дисками. Удовкин сказал Максиму:
— Слушай, Слон, ты нам друг? Или не друг?
— Друг... — настороженно подтвердил Максим.
— Отлично! Но... это бы надо проверить...
— Ты что, мне не веришь?!
— Но ты же... водишься с психологом...
— И что?
— Так он же получает указания от инспекторши!
— Да ерунда это всё! — возразил Максим.
— Ну… ерунда не ерунда… А твою преданность братству пора бы и проверить…
— И как ты собираешься проверять?
— Ты должен с****ить диск с игрой Mortal Combat.
— Ты идиот, что ли?! Как я это сделаю?!
— Ну... подождёшь, когда продавец отвернется... Мы все так делали. Даже вон, Лужа с****ил Doom II.
— Но у меня здесь сосед работает... Если он меня поймает...
— Значит... ты нам не друг... — с наигранным драматизмом произнес Удовкин.
— Ну давай, Макс! — сказал Фомин. — Ты же наш человек!
— Или не наш?.. — ехидно спросил Додонов.
Пацаны оставили его одного перед входом в магазин.
На следующий день Удовкин подошёл к Максу и спросил:
— Ну что, где диск?
— Я не буду воровать! — уверенно заявил Максим.
— Что и требовалось доказать! — самодовольно сказал Удовкин, глядя на Фомина. — И имей в виду, Слонопотамов, если будешь от кого-то отхватывать ****юлей, к братству за помощью не приходи...
И это было началом конца братства. Через несколько лет, на дне встречи выпускников, Максим узнал, что Удовкин скончался от передозировки героином. Говорили, что инспекторша на похоронах рыдала громче, чем родная мать Удовкина. Додонов кому-то по пьянке проломил голову и теперь чалился на нарах. Фомин сошёл с ума и пребывал в какой-то клинике для душевнобольных. Милана Владимировна умерла от рака. К тому времени они с психологом уже давно как не встречались. Роберт Николаевич уехал в Америку. Рассказывали, что у него там обнаружилась внебрачная дочка. Бывший директор спился. В последний раз Максим видел его на рынке, где он трясущимися руками нёс авоську с пустыми пивными бутылками. Максим хотел было поздороваться, но испугался и опустил глаза. Но директор, похоже, его и не признал.
10
Молодая привлекательная девушка, совершенно случайно увидев на улице афишу: “Похороны слонов” — выставка художника-авангардиста Максима Степанова, заглянула на выставку и прохаживалась по залам, разглядывая причудливые картины.
Она задержала внимание на картине, которая, вероятно, и дала название выставке.
— Шампанского не желаете? — раздался голос за её спиной, и девушка обернулась. Перед ней стоял молодой человек в униформе официанта, а на голове его была надета плюшевая голова слона. Официант держал в руках поднос с шипящими бокалами.
— О, господи! — слегка испугалась девушка, но потом взяла бокал и поблагодарила официанта.
— И вы находите это достойным искусством? — неожиданно вдруг спросил официант.
— Сложно сказать, — ответила девушка. — Я, вообще-то, далека от искусства. Случайно зашла… Но… мне это кажется оригинальным… А вам что, не нравится? — спросила она у официанта.
Официант пожал плечами. Тогда девушка сказала:
— Странно работать на выставке картин, которые тебе не нравятся.
— Ну… мне они не то чтобы не нравятся. Мне они просто надоели.
— Вот чёрт! — девушку вдруг осенило. — Так это ваши картины!
Официант снял голову слона, положил руку на сердце и почтительно поклонился гостье.
— Оригинальненько-оригинальненько! — улыбаясь, сказала девушка. — Ну а где же другие гости?
— На самом деле, выставка уже закончилась. Остался только я и… шампанское….
— А, так значит, я нарушила ваш отдых… Тогда я пойду…
— Нет-нет! Пожалуйста! Останьтесь! Если, конечно, это вас не смущает… Просто мне… на самом то деле даже не с кем отметить сие событие.
— Почему так? — удивилась девушка. — У вас что, нет друзей? Родственников?
— В дружбе я разочаровался ещё в школе. А родственникам до меня нет никакого дела…
— Прискорбно это слышать…
— Да? Но я в этом не вижу ничего прискорбного. Мне не о чем жалеть. Ведь моя жизнь складывается довольно успешно… по иронии судьбы.
— То есть успех вас интересует больше, чем, к примеру, отношения с людьми?
— Отношения… — сказал Максим и задумался. — Так уж получилось, что отношения с людьми у меня не задались… Так почему же мне из-за этого впадать в уныние? По крайней мере, я могу позволить себе значительно больше, чем все те люди, с которыми я был знаком.
— Вы имеете в виду… деньги?
— Да хотя бы и деньги. Ничего плохого в деньгах я не вижу. По мне так нищие в этом мире создали куда больше зла, чем богатые.
— Вы полагаете?
— Большинство богатых сами чего-то добились в жизни. Но нищие только и умеют что делать, как заявлять о своих правах. Правах на чужие блага. Вспомните революционеров: Ленина, Гарибальди, Че Гевару… Гитлера, в конце концов. Все эти нищие почему-то решили, что имеют право на чужое благо, и результатами их качания прав были, как нам уже известно, горы трупов.
— Хм, интересная позиция…
— Да, как-то так…
— Так что же… ваши картины… это протест против?..
— Оу! Оу! Оу! Мадемуазель! — вдруг перебил её мысль Максим. — Не надо таких громких выводов! Моё творчество — это никакой не протест.
— Да? А что же это?
— Ха! — усмехнулся Максим. — Вы не поверите! Нет в этом никакого скрытого смысла! Вот сегодня приходило много людей, среди которых были многоуважаемые критики. Они с умным лицом разглядывали мои картины и, покачивая головой, бормотали: “Какая глубокая мысль!” Ах-ха-ха! Бля! Я прошу прощения, мадемуазель! Не было у меня никаких глубоких мыслей! Ничего я не закладывал в своё творчество! По сути, я просто взял свою детскую психопатологию и сделал из неё бизнес.
— Но психопатология же имеет глубинные причины, а значит и в основе вашего творчества — глубинный смысл.
— Возможно... И мой психолог также об этом говорил. Что-то всё копался в моих снах. Всё пытался выискать смысл. А мне это не интересно. По мне все эти копания — это не исцеление, а насилие над собственным мозгом. Поэтому я предпочитаю наслаждаться жизнью. Превратить, так сказать, своих демонов в своих друзей, ужиться, смириться с ними, и кайфовать!
— М-м-м… Я не совсем разделяю вашу позицию…
— А мне и не нужно, чтобы вы разделяли со мной мою позицию. Мне нужно, чтобы вы сегодня разделили со мной мою постель… в разных позициях…
— Ах-ха-ха! Вы полагаете, что я из таких девушек?!
— Я не знаю. Я просто подумал, что, раз уж вы зашли сюда, то, возможно, вам будет интересно увидеть, что находится на втором этаже здания.
— И что же там находится? — спросила девушка, уже довольно захмелевшая от шампанского.
— Моя художественная студия. Она же — мой дом…
11
Утром они проснулись в одной постели, вокруг которой всё было заставлено незавершёнными этюдами.
Девушка окинула взглядом помещение. Вся квартира, если её можно так назвать, была, по сути, одной большой и светлой, за счёт панорамных окон, комнатой. В углу была небольшая душевая. Возле окна стоял небольшой столик и стул. И всё! Никакой более мебели. Никакой кухни. Никаких диванов и телевизора.
Девушка потянулась и мечтательно сказала:
— Ой! Так кушать хочется!.. — потом вдруг огляделась и спросила: — А где… холодильник?..
— Зачем он мне? — сквозь зевоту спросил Максим. — Я никогда не готовлю дома. Или заказываю еду, или иду в ресторан.
— М, да… Тяжелый случай… — грустно сказала она и принялась одеваться.
— А ты вчера… — Максим начал было охарактеризовывать произошедшее ночью. — Надо бы как-нибудь повторить…
— Вряд ли это получится… Просто я сегодня… уезжаю… в другую страну…
— По каким делам? — заинтересовался Максим.
— Дело в том, что сюда я приезжаю лишь изредка. Здесь живут мои родители. И я их навещаю. Но сама я уже давно живу в другой стране, и там работаю.
— И где же ты работаешь?
— В приюте.
— Для бездомных что ли?
— Ну… фактически… да.
— И тебе нравиться твоя работа?
— Более чем.
— Ну, а в какой, всё же, стране?
— В Ботсване.
— Это?..
— В Африке.
— Ничего себе ты забралась!
— Да, как-то так… — потом девушка вдруг резко повернулась к нему и неожиданно выдала: — Слушай! А ты бы хотел… поехать со мной?!.. — и с улыбкой добавила: — Там бы и повторили…
Максим озадаченно посмотрел на неё и лениво спросил:
— Стоит ли так далеко ехать… за сексом?
— Так я и знала!
— Что ты знала?
— Ты трус!
— Трус?!
— Да! Трус! Я же не побоялась подняться к тебе. Откуда мне было знать, может, ты маньяк?!
— Но… одно дело подняться на второй этаж… И совсем другое — поехать в другую страну…
— Ну вот, я же говорю — ты трус!
— Погоди-погоди! — его мужское начало как бы пыталось реабилитировать себя в её глазах. — Но… что я там буду делать? У тебя хотя бы там работа есть.
— Ну а здесь ты что делаешь? Всё, что ты делаешь, можно делать в любой точке мира. Неужели ты такой тяжелый на подъём?! К тому же, ты сможешь уехать в любой момент, если тебе не понравится.
— Хорошо! — вдруг уверенно заявил он. — Поехали!
12
И вот они сидят в самолёте, в котором, кроме них, более ни одного белого пассажира. Темнокожий стюард подходит к девушке и, протягивая ей стакан апельсинового сока, говорит:
— Ваш любимый сок, доктор.
— Доктор?! — Максим улыбнулся и вопросительно посмотрел на девушку.
— Да, доктор, — сквозь улыбку подтвердила девушка. — Доктор Элизабет Блоу. Это изменённые имя и фамилия. Необходимость, связанная с тем, что в основном там приходиться общаться на английском. На родине я известна как Лиза Блохина. Но там меня все зовут Эл. — Она протянула руку Максиму. — Приятно, наконец, познакомиться.
Он почтительно пожал её руку с ироничными словами:
— Очень рад знакомству, Эл! — потом, немного помолчав, спросил: — И от каких же болезней вы лечите?
— Скоро всё узнаешь… — загадочно произнесла Эл.
13
Когда пара спустилась по трапу, их буквально облепила толпа темнокожих ребятишек с криками:
— Доктор Блоу! Доктор Блоу! К нам вернулась доктор Блоу!
Потом к самолёту очень быстро подъехал джип, в котором сидел белый мужчина. Он озабоченно заговорил на английском:
— Эл! Садись скорее! Габи стало хуже!
Эл и Макс спешно сели в джип, и машина помчала по саванне, оставляя за собой облако пыли. Примерно через полтора часа езды по ужасной дороге машина остановилась возле огромного ангара. Эл и водитель быстро спрыгнули и побежали ко входу в ангар. При этом Эл рукой позвала Макса за собой. Максим, будучи буквально поражённый контрастом между комфортной городской жизнью и здешним хаосом, осторожно последовал за ними.
Водитель со скрипом открыл дверь в ангар. В центре на полу лежал крупный слон, который издавал звуки, явно сигнализирующие о его нездоровом состоянии.
Максим ошарашенным глазами смотрел, как доктор Эл Блоу в компании с другими докторами проводили операцию. Правда, смотрел он недолго. Нервишки не выдержали очень быстро, и он в ужасе выбежал из ангара. Голова кружилась, и он сел на скамью возле входа. Невыносимая жара усугубляла его состояние. Единственная мысль, которая крутилась в его голове: “Какого чёрта я здесь делаю?!”
14
— Это и есть твой художник? — спросил у Эл один из докторов, выходя из ангара и глядя на понурого Максима. — Слабоват!
— Не обращай внимания, — сказала Эл Максиму. — Это наш доктор Бинхауэр. Он голландец, а для голландцев честность важнее сочувствия, — и улыбнулась.
— Гирт! — голландец назвал своё имя и протянул окровавленную руку Максиму.
— Очень приятно… — вяло ответил Максим и брезгливо посмотрел на руку. После чего Гирт и Эл откровенно засмеялись.
15
— Это наш штаб, — сказала Эл, когда машина остановилась возле самого большого шатра в палаточном городке. — Здесь мы проводим наши медицинские консилиумы и принимаем всяческие организационные решения. Вот те дальние палатки, — она указала пальцем, — это жилые. А среди тех: кухня, баня, и — это понравится тебе больше всего — ресторан. Среди жилых палаток много пустых, ты можешь выбирать себе любую. Моя палатка — ближайшая к штабу. Это так, — добавила она кокетливо, — на случай, если ты вдруг захочешь повторить…
Максим выбрал себе палатку, из которой открывался шикарный вид на саванну. После чего Эл пригласила его на ужин в ресторан.
Внутри палатка-ресторан выглядела как обычная столовка: пластиковые столы и стулья, и длинный шведский стол. Но выглядело всё прилично, чисто.
Эл представила Максиму присутствующих, и они заняли один из столиков вместе с Гиртом, водителем джипа, которого звали Найджел, и доктором Атаназом Дуавери — французом, которого Эл звала на русский манер — Афоня.
— Ну что, Максимилиан, — спросил Гирт иронично, — как вам ваши апартаменты?
— Ничего. Жить можно. Вот только...
— Что? — обеспокоенно спросила Эл.
— А к вам хищники в гости не захаживают?
— Бывает, — буднично сказал Гирт, — но в основном их интересуют отходы. Человека они боятся. Но на всякий случай в вашей палатке возле аптечки лежит сигнальный пистолет.
— И вы, значит, лечите здесь животных? — поинтересовался Максим.
— В основном, слонов, — ответила Эл. — В этой части страны они находятся в бедственном положении из-за браконьерства.
— А вы, значит, художник? — спросил Максима Атаназ. — И в каком стиле вы пишите?
— Классифицировать искусство — это удел критиков. Я пишу то, что мне нравится.
— Максим талантливый художник, — похвасталась Эл. — Он рисует людей-слонов...
— Людей-слонов?! — как будто обрадовался Гирт. — Так вы же нас рисуете!
— И я тоже об этом подумала! — сказала Эл, её глаза засияли от восторга. — Когда я случайно увидела афишу выставки, я подумала, что это знак!
— Это вы сейчас о чём, ребята? — удивлённо спросил Максим.
Эл и Гирт переглянулись. Потом Эл заговорила:
— Видишь ли, мы здесь представляем довольно нестандартную организацию. Всё началось с одного человека, которого мы здесь зовём Чувак, это его Гирт так прозвал, по внешнему сходству с главным героем фильма с Джефом Бриджесом. Он наш вдохновитель, философ и спонсор. В действительности никто не знает, кто он и откуда. Вроде как, у него есть несколько бизнесов в разных странах. Но толком никто об этом ничего не знает. Да это и не важно. Куда важнее его философия, которая нас всех объединяет.
— Что за философия? — спросил Максим.
— Ох, брат! — заговорил Гирт. — Вряд ли кто-то из нас способен лучше передать суть этой философии, чем сам Чувак. Но... он сейчас в разъездах. И когда будет — никто никогда не знает. Но он всегда возвращается, так как влюблён в это место.
— Как и все мы, — добавил Атаназ.
— Да. Как и все мы, — подтвердил Гирт.
— Помнишь, Максим, — вновь заговорила Эл, — ты сказал, что тебе надоели твои картины? Собственно, и вид у тебя был какой-то усталый, как у человека, который чего-то ищет, но никак не может найти. Вот чёрт! — вдруг раздосадовалась Эл. — Не получается у меня так складно, как у Чувака!..
— Ну давай я попробую объяснить, — предложил Гирт.
Глаза Максима бегали от Эл к Гирту и обратно в недоумении.
— Нет! Я сама! — Эл как будто собралась с мыслями. — Проще, наверно, будет начать с себя. Видишь ли, я окончила ветеринарный институт с отличием. Потом отправилась на платную учебу в Англию. Там стажировалась в Честерском зоопарке. Уже тогда меня не оставляло чувство, что я лечу животных лишь для того, чтобы они забавляли публику. Позже работала в крупной ветеринарной клинике в Уоррингтоне. Я много зарабатывала. Но меня не покидало чувство, что я всего лишь винтик в каком-то большом механизме, суть работы которого уже никто не знает. Все просто приходят по привычке на эту работу, но для чего они это делают, ради чего — никто не в состоянии объяснить ни себе, ни другим. Я не чувствовала себя, как это говорят, на своём месте. Но однажды... я приехала в Честер, чтобы встретиться с подругами по практике. Мы по привычке собрались в кафе при зоопарке. И в этот день в зоопарк привезли маленького слонёнка... — на глазах Эл вдруг проступили слёзы. Она вытерла их рукой. Губы её тряслись. Она чуть помолчала, потом взяла себя в руки и продолжила: — У этого слонёнка браконьеры убили маму... А самого слонёнка пиратскими путями привезли в Англию. Но в порту Ливерпуля судно было арестовано и слонёнка направили в Честерский зоопарк. И, как я уже сказала, в этот день мы с подругами были там же. Меня, как специалиста, пригласили провести осмотр. Но когда мы пришли к слонёнку мы увидели, что из глаз его буквально рекой текут слёзы...
Атаназ сочувственно положил руку Эл на плечо.
— И тогда я окончательно убедилась, — продолжила Эл, — что не хочу быть частью этого больного общества, где, для того, чтобы люди по выходным могли удовлетворить свою потребность в развлечениях, должны страдать невинные существа.
— Да, — подтвердил Гирт, — каждый из нас здесь по своей причине. Но всех нас объединяет то, что мы не согласны с тем, что человек определил для себя центральную роль на планете...
— И когда я увидела тебя, — сказала Эл Максиму, — когда увидела твои глаза, я почему-то вспомнила того слонёнка... И глядя на твои картины мне почему-то показалось, что внутри тебя живёт какое-то глубокое чувство печали... Как у того слонёнка, лишившегося семьи.
Максим не знал, что сказать. Тогда Эл взяла его за руку и сказала:
— Пошли.
Они вышли из ресторана, Эл села за руль джипа и повезла Максима из лагеря куда-то в глубину саванны.
16
Эл остановила машину на берегу неширокой реки, песчаные берега которой были покрыты густой растительностью. Уже смеркалось.
— Сиди тихо, — прошептала Эл. И они молча сидели в ожидании.
Примерно через 20 минут ветки деревьев затрещали. И к берегу вышел огромный темный силуэт.
— Это Малиша, — шёпотом сказала Эл, — матриарх. Она всегда выходит первая к воде. Ты знал, что у слонов матриархат?
— Нет, — также шёпотом ответил Макс.
— Да. И есть гипотеза, что поэтому слоны более альтруистичны по натуре, чем, к примеру, обезьяны, у которых патриархат. Понимаешь, о чём я?
— Кажется... да...
— Ведь матери альтруистичны по природе, так как им нужно заботиться о потомстве. А значит, при матриархате этот альтруизм в большей степени передается всей семье. Нам, кстати, больше нравится использовать именно слово “семья”, чем “стадо”, каким пользуется научное сообщество.
За самкой вышли ещё несколько крупных слонов и слонят разного возраста. Эл удивительно точно назвала их всех по именам.
Максим сидел, заворожённый этим зрелищем, этой близостью к таким величественным животным.
— Считается, — шёпотом продолжала свой рассказ Эл, — что обезьянам просто повезло, произошли какие-то глобальные климатические и географические события, которые помогли эволюционировать именно обезьянам. Но если бы, к примеру, произошли другие глобальные события, или они произошли на других территориях, всё могло обернуться совершенно иным образом. Могло так оказаться, что эволюционировали бы не обезьяны, а, к примеру…
— Слоны?
— Да. И это было бы совсем другое человечество. Более альтруистичное.
Потом они сидели молча, довольно долго, пока слоны не удалились. И, вернувшись в лагерь, Эл потянула Макса в свою палатку...
17
На следующий день Эл организовала Максиму экскурсию по приюту. Это была довольно крупная территория, на которой проходили реабилитацию порядка четырех десятков слонов, пострадавших от браконьеров.
Максим был удивлён, как много людей с разных уголков планеты приезжают сюда, чтобы бескорыстно помогать приюту. Здесь были и профессиональные дрессировщики, и зоологи, и фотографы, и даже психологи.
Здесь слонам оказывалась необходимая ветеринарная помощь. Люди изучали поведение слонов. Слоны общались с людьми. Но не использовались для катания людей, как и в любых других видах развлечений.
— А вот здесь у нас художественная студия, — с особенной гордостью объявила Эл, когда они с Максом подошли к очередному вольеру.
— Я слышал, что слоны любят рисовать... — блеснул эрудицией Макс.
— Да, — сказала Эл, — но в большинстве приютов, опять же, из этого сделали аттракцион. Скоро ты поймёшь кардинальное отличие. В тех приютах, конечно, тоже любят своих питомцев, но всё равно там главенствует человеческий антропоцентризм, который формирует отношения между человеком и слоном в ключе, что именно человек обучает животное. Здесь всё наоборот. Здесь центральным вопросом стоит: чему мы можем научиться у этих мудрых животных?
— И чему мы можем научиться?
— Слоны — очень преданные животные. Ты знал, что слоны — единственные, кроме человека, животные, которые устраивают похороны своим близким?
— Серьёзно?
— Да. И однажды я сама была этому свидетелем. Один самец, его звали Дуду, погиб от рук браконьеров. Когда семья обнаружила его, они собрались вокруг тела и стали хоботами и ногами дотрагиваться до него, как бы прощаясь. Потом они начали засыпать тело ветками и землёй. И снова стояли вокруг. Когда все слоны разошлись, с телом осталась самка по имени Афра, которая была его последней партнёршей. Она ещё несколько раз дотронулась хоботом до тела, стояла ещё минут тридцать, и только потом ушла за семьёй. Известны также случаи, — продолжила Эл, — когда слоны помогали другим животным... и людям...
При этих словах Максиму вдруг вспомнились его детские сны с добрыми слонами, которые уже давно ему не снились.
— И считается, — всё продолжала Эл, — что по приспособлению разных предметов в качестве орудий труда они уступают лишь человеку. Но самое главное, что слоны, как и все животные, кроме человека, живут в гармонии с этим миром. И вот этому мы здесь учимся. Учимся жить в гармонии с природой. А точнее сказать — учимся заново, так как мы просто основательно об этом забыли.
18
Максим довольно быстро освоился в лагере. И даже не заметил, как быстро прошло три месяца его пребывания здесь. Ежедневно он посещал приют, где с полным самозабвением проводил время со слонами. Ближе всего он подружился со слонёнком Гуимо, угодившим в капкан. Они вместе рисовали. Сначала Макс тщетно пытался расшифровать смысл его рисунков, как будто подсознательно пытался завершить работу, так и не оконченную Робертом Николаевичем.
И однажды, когда он пристально наблюдал за творчеством своего нового друга, его посетила такая мысль: "А что, если у слонов просто вот такое восприятие мира, отличное от человеческого? И нужно ли пытаться подогнать его под человеческие концепции?"
Максим хотел было развить эту мысль, но его размышления прервал мужской голос:
— Художник, который рисует людей-слонов?
Максим обернулся и увидел мужчину, похожего на... Джефа Бриджеса!
— Чувак? — интуитивно спросил Максим.
— Он самый! — радостно подтвердил мужчина, так, как будто встретил человека, с которым очень давно мечтал познакомиться.
Чувак подошёл к Максиму и отечески его обнял. Потом обратился к слонёнку:
— Так-так! У нас тут новый друг, как я вижу, — он подошёл к нему и погладил по раненой ноге. Потом спросил Максима: — Атаназ говорит, что есть улучшения?
— Да, хромает уже меньше. Как раз планировали с ним прогуляться немного.
— Ну что ж! Пойдём! Прогуляемся!
Скоро они шли втроём — Чувак, Максим и слонёнок — словно отец с сыновьями, прогуливаясь вокруг лагеря.
— Я не сразу понял, — сказал Максим, — что имел в виду Гирт, когда говорил, что я рисую обитателей лагеря.
— Но теперь то ты понимаешь? — спросил Чувак.
— Да. Вот и мы с Гуимо стали как одно целое, как братья.
— А что ты теперь скажешь о том мире?
— Туда мне уже не хочется возвращаться…
— А я вот, всё ещё возвращаюсь… Я, видишь ли, законченный романтик.
— Вы все ещё верите в человечество?
— Представь себе, да. Несмотря на то, что человечество деградирует. Тогда как само человечество убеждено, что оно позитивно развивается. Произошла какая-то — до сих пор неизвестная науке — мутация мозга у обезьяны, в результате чего она начала воображать, что существует некое будущее, к которому нужно стремиться. И далее вся человеческая деятельность стала нацелена только на это будущее, игнорируя настоящее. Люди начали уничтожать природу, их породившую, создавая на месте этой природы копии. Они построили пирамиды Гизы, Букингемский дворец, Эмпайр-стейт-билдинг, и назвали это красивым, и сами же в это поверили. И всё это результат этой странной мутации, этого странного стремления к эфемерному будущему. Тогда как другие животные просто живут настоящим временем и тем счастливы. Динозавры жили миллионы лет, не стремились ни к какому будущему, и были счастливы. Но люди потеряли своё счастье. И теперь постоянно его ищут, наивно полагая, что счастье в будущем. Отсюда и весь этот так называемый прогресс, это неуёмное стремление человека в будущее. Созданы целые концепции: образовательные, философские, религиозные, научные, политические, которые всё ищут и ищут потерянное счастье. Но я не верю в эти концепции. Ведь животные могут быть счастливы и без этих концепций.
— А во что вы верите?
— Я верю, если мы окончательно не уничтожим тех животных, которые умеют быть счастливыми здесь и сейчас, то эти животные, не помня всего того зла, что причинило им человечество, научат нас быть счастливыми.
И как в красивом панорамном фильме о природе, которая абсолютно самодостаточна, которая не требует концептуального осмысления, поднимается вверх взгляд, как будто на квадрокоптере, и радуется взору на бескрайнюю долину, на которой в естественной гармонии прогуливаются люди и слоны, люди и слоны, люди-слоны.