Август 1983 года запомнился мне по многим причинам. Во-первых, мой дивизион проводил регламент. Конечно, до этого мне неоднократно приходилось участвовать в таких мероприятиях, но на другой технике. Во-вторых, с первого дня пришлось испытать «нападки промышленников. В-третьих, я узнал, как быстро распространяется информация в городке. В-четвертых, я понял, что мир тесен и встречи бывают самые невероятные. Но, обо всем по порядку. Раньше, в Эстонии, все виды регламентов я проводил «на старте». Но техника комплекса «Пионер» была значительно сложнее, и обслуживание многих систем проводилось узкими специалистами, в том числе и представителями промышленности.
Весь дивизион мы пригнали на шестую площадку. Дежурство, естественно, не прекращалось, что налагало определенные сложности на вопросы размещения, питания, отдыха личного состава и состояния техники.
Постоянные бригады промышленников, узнав, что я первый раз провожу регламент, сразу попытались «наехать». Для проведения многих операций применялся спирт. Именно в Тагиле я впервые услышал термин «шило», так называли спирт. Как только я получил две канистры «шила», сразу возникло много вопросов. Ко мне подошел старший из представителей промышленности и потребовал, чтобы весь спирт был отдан ему. Об этом меня сразу предупредил Виктор Петрович Костин, начальник штаба дивизиона. Как человек более опытный, не раз проводивший регламент, он посоветовал сделать две вещи. Первое – одну канистру сразу отвезти домой, мол лучшего места нет. Второе – «промыслам», так между собой мы называли представителей промышленности, выдать четверть от положенного. «Им сколько не дай, все равно все выпьют, а скажут, что истратили и придется давать еще», - сказал он, -а у нас все равно заберет полк, да и дивизия «наедет», а от неисправностей по нашей вине никто не застрахован». Надо сказать, что за год совместной службы с Виктором Петровичем я много раз убеждался, какой это честный и порядочные человек. Он и здесь решил, что будет дежурить сам, иначе «доблестные заместители по БУ наворотят такого, что потом долго будем расхлебывать».
Представитель «промыслов» сразу получил «от ворот поворот», предложение не разговаривать таким тоном, а получить «четверть от положенного» и нормальные отношения. На его крик, что он пойдет жаловаться, я ответил, что «на голос меня не возьмешь, а послать я могу так далеко, что он и не представляет». А если не хочет, по-моему, не получит вообще ничего, а каждую операцию со спиртом мы будем контролировать «с мензуркой» от начала до конца, то есть от наливания из канистры и до утилизации остатков. Он выругался, получив то же вслед от меня, но через несколько минут подошел с канистрой и получил «что положено».
В конце рабочего дня мы с командиром группы Сашей Хрусталевым сели в «обмывщик», подъехали прямо к моему подъезду и, как нам показалось, «втихаря» занесли домой канистру спирта. Таня с детьми отдыхали в Одессе, поэтому мы «попробовали по соточке», с тем Саша и ушел. На всякий случай я перелил часть спирта в трехлитровые бутыли. И это было правильно. Как оказалось, «втихаря» не получилось. Часов в десять вечера раздался звонок в дверь. На пороге стоял начфиз дивизии с флягой. Он что-то говорил про сборы, сдачу зачетов, комиссию из армии. Я, не дослушав до конца, взял флягу, открыл крышку, вставил воронку и наполнив флягу, отдал владельцу. Фляга была «раздутая». Такие я видел много раз. Чтобы в неё больше входило, флягу до половины заполняли водой и нагревали. В результате, объем от 0,75 л увеличивался до 1 литра, а иногда и больше.
Наутро повторилось то же самое, только с другим «начальником". Я, понимая, что это не последний «визитер», перелил весь спирт в банки и бутылки, а с канистрой, демонстративно, через весь городок, прошел на автобус. Когда я приехал на площадку с канистрой, все, в том числе и Костин, удивились. Но когда я рассказал, про «ходоков» с флягами, все эту демонстрацию одобрили. Хождения продолжались еще несколько дней, но я всем рассказывал, что спирт «на шестой площадке, главный инженер дивизии взял все на контроль, ничем помочь не могу».
Конец лета и начало осени на среднем Урале - замечательное время. В лесу полно грибов и ягод, а комаров и мошки почти нет. На болотах так много клюквы, что её можно собирать, не сходя с места. Сел - ведро набрал. Правда, погода может меняться очень быстро. Вечером было солнце и ходили в рубашках, а на утро заморозки, а то и настоящая пурга. Правда, на следующий день опять может быть солнце и все растает. Местные к этому привыкли, поэтому если уезжали на несколько дней, одежду брали разную: и на солнце, и на снег.
Регламент шел своим чередом. Однажды, проходя мимо одной из пусковых установок, я услышал говор, который показался мне знаком. Эти специфические выражения, отдельные словечки, многозначительные паузы и жаргон, в сочетании с южным акцентом и произношением отдельных букв забыть или спутать было нельзя. Говорили одесситы, причем не приезжие, а коренные. Я остановился и с удовольствием слушал их разговор. Но не только говор привлек мое внимание. Вчера грело солнце и все ходили в рубашках с коротким рукавом, а ночью выпал снег. Но одесситы были одеты «по погоде», в шапках и теплых куртках.
«А шо такое, земляки, не замерзаете?» -спросил я, попытавшись как можно точнее воспроизвести хоть часть одесского говорка. Конечно, они давно заметили, что я стою и наблюдаю за ними, но виду не показывали. Я подошел к каждому, поздоровался за руку и представился. Извинившись за свой плохой одесский говор, сказал, что имею некоторое отношение к Одессе и предложил перекурить. Одесситы согласились. В курилке продолжили знакомство. Я не успел еще забыть город и представлял, где находится завод «Холодмаш». Там, как оказалось, делали холодильные установки для наших агрегатов. А когда, как водится, дошли до обсуждения погоды, я спросил, как они угадали с одеждой? «Да все просто, -ответил старший, - покупаем билеты в кассе на «Карла Марла» (так одесситы иногда называли улицу Карла Маркса) и разговариваем про погоду. А стоящая перед нами симпатичная девушка и говорит, что погода в это время у нас в Тагиле разная: сегодня солнце, а завтра –снег, а послезавтра опять солнце. Так что одежду берите на все случаи жизни. Вот мы и взяли и плавки, и куртки меховые». Я удивился и начал подробнее расспрашивать про девушку, чем немного удивил ребят. Настоящие одесситы тем и отличаются от всех других, что, во-первых, замечают, как общее, так и детали, а во-вторых, умеют это правильно описать. Поэтому подробность и точность описания меня нисколько не удивили. «Невысокого роста, стройная девушка с вьющимися каштановыми волосами. Большие очки не скрывают красивые зеленые глаза. Легкая светлая блузка подчеркивает настоящий одесский шоколадный загар, короткая белая юбка еще более удлиняет красивые ноги в светлых босоножках. А нос, вроде, сломан. Наварное в детстве подралась с мальчишками. А что, знакомая?», - спросил еще раз старший. Сомнений не осталось, и я сказал: «Конечно, такого не бывает, но эта девушка – моя жена». Ребята удивились, но, когда вспомнили, что она брала билет на себя и двух детишек, все встало на свои места.
Через несколько дней приехала Таня с ребятами. Я, для вида, с суровым лицом спросил, с кем это она познакомилась в кассе аэрофлота. Теперь уже и Таня удивилась. Я рассказал про разговор с одесситами. Действительно, она стояла в кассе, а ребята разговаривали, что билеты надо брать до Свердловска, а как оттуда ехать до Нижнего Тагила – непонятно. Вот она и помогла. И про дорогу, и про погоду все рассказала, как и положено уважающей себя, хоть и бывшей, одесситке.