Майор Макаров
Если-бы в молодости, читай от лейтенанта до подполковника включительно, можно было предположить, что хоть раз в неделю надо отражать на бумаге произошедшие события…Это было так же невозможно, как уйти из дома, когда дети уже проснулись или вернуться домой, когда они еще не спят.
А сейчас просыпаешься и засыпаешь, когда хочешь, и день планируешь по своему усмотрению, а не привязываясь к распорядку дня, Плану боевой подготовки и…
Но сейчас, думая про те далекие годы, вспоминаются только наиболее яркие люди и моменты. Одним из таких людей был майор Макаров. Хотя он, как и многие из нас говорил «моёр Мокаров».
Он «окал», и всем это нравилось, его не передразнивали, а говорили «моёр Мокаров» очень уважительно. Он был заместителем командира первого дивизиона в 304 гвардейском ракетном Краснознаменном полку. Полк дислоцировался в районе города Раквере, в Эстонской ССР, а офицеры жили на окраине этого небольшого городка.
Когда я в 1972 году начинал службу лейтенантом, я видел его только на разводе утром и вечером. А вот через год, когда стал начальником отделения, надо было сдавать на допуск к боевому дежурству «за комбата», наши встречи участились.
Владимир Иванович, так его звали, был интересным человеком. Высокого роста, худощавый, подтянутый, всегда очень опрятный, настоящий русский офицер. Он любил военную форму и умел её носить. Ему было далеко за сорок, перспектив по службе никаких, но это его не беспокоило. Он занимался своей работой и делал это не «из - под палки», а по убеждению, своевременно и тщательно. А обязанностей у него было больше чем достаточно. Учебно-материальную базу надо было совершенствовать постоянно. Организация боевой подготовки всегда была сложным вопросом. Старую технику надо было постоянно обслуживать, а, значит, людей надо было учить. А еще была спортивно-массовая работа. И, самое главное, поддержание внутреннего порядка и дисциплина в дивизионе, что тоже лежало на его плечах. На словах, вроде, немного. Но, чем более высокие должности в войсках занимаешь, тем больше понимаешь, как все это сложно и ответственно.
И Владимир Иванович все это успевал. Ни на одном подведении итогов полка в его адрес кроме благодарности мы ничего не слышали. И он, соответственно, работал с нами так, чтобы мы, молодежь, чувствовали ответственность и не расслаблялись.
Никогда не повышая голоса на подчиненных он, тем не менее, мог так указать на недостатки, что было стыдно, как это можно было такое допустить. Он никогда не позволял себе нецензурную брань на подчиненных, а если и вставлял «крепкое словцо», то не в конкретный адрес, без оскорбления и в шутку.
А подведение итогов занятий превращались в «театр одного актера». Он так в лицах рассказывал о том или ином этапе занятий или учений, что мы поражались, как можно было все это увидеть, обязательно записать и прокомментировать. А если было надо, то приводились временные характеристики этапов учений, с обязательным указанием требований документов и реальных результатов. А если, не дай Бог, недостатки повторялись на нескольких занятиях, он мог остановить занятия и повторить неудавшиеся моменты несколько раз, до тех пор, пока не получалось правильно.
Особой гордостью Владимира Ивановича и предметом его особой заботы был автопарк. Огромная территория, боксы с техникой, которая в любое время года должна была по тревоге своевременно выехать «на старт», так мы называли стартовую позицию ракет. Он приходил в автопарк каждый день. Но не затем, чтобы просто отбыть номер.
Каждый его приход в «парк» имел конкретную цель. И сопровождал его не только начальник автослужбы дивизиона капитан Дударь. Он обязательно брал с собой того офицера, чьи боксы и технику хотел посмотреть. Естественно, мы узнавали об этом заранее. И эти его походы в автопарк тоже заканчивались разбором. И никогда это не было «разносом», руганью и, тем более, нецензурной бранью. Указывались недостатки, определялись сроки и порядок их устранения, а, если требовалось, то и помощь.
И работа с Владимиром Ивановичем была интересной, поучительной и полезной. Он передавал свой богатый опыт, никогда об это не говоря напрямую, «вот, мол, учу вас, дураков».
И еще одна особенность, которой он придерживался всегда. Распорядок дня он соблюдал неукоснительно. Конечно, на учениях не всегда можно было пообедать с 14 до 15. Но в обычные дни он никогда не позволял себе задержать нас с обедом или после работы. Только исключительные события могли заставить его нарушить это правило. А когда случались проверки, что было не редко, он не сваливал вину на нас, подчиненных, а старался защитить, помогал, прикрывал.
Летом 1975 года нас проверяла комиссия Командующего армией. И один эпизод мне запомнился особенно ярко. Было время обеда, и основная часть офицеров сидела в столовой. Я сидел недалеко от стола, где обедал Владимир Иванович. Он, не спеша, с аппетитом съел закуску и начал есть первое, когда в столовую влетел запыхавшийся начальник автослужбы дивизиона капитан Дударь.
Он подбежал к столу, где сидел Макаров, и торопливо начал что-то негромко ему говорить. Макаров, не меняя выражения лица и, продолжая есть первое, слушал. Затем остановил ложку на полпути ко рту и негромко сказал: «У меня обед». Дударь стал говорить громче, чем привлек внимание офицеров, сидевших рядом: «Товарищ майор, так они (проверяющие) уже по парку ходют, везде лазиют и Вас спрашивают».
Я никогда не забуду этого момента. Лицо Владимира Ивановича продолжало оставаться таким, будто сейчас для него не было ничего важнее, чем отличный, наваристый, сдобренный сметаной борщ. «Товарищ майор, и в ПТО заходили, и за боксами хозвзвода лазили», -продолжал капитан. А за боксами хозвзвода иногда можно было найти мусор, который недобросовестные водители туда уносили, на 30 метров ближе, чем до мусорного бака.
«У меня обед», - гладя в тарелку с борщом, чуть громче сказал Макаров.
«Товарищ майор, - Дударь не унимался, - так накопают недостатков, потом не отмоемся, они же из Москвы приехали, и Вас ждут, сказали, чтоб приходили».
Макаров закончил есть первое, положил ложку, отодвинул тарелку и чуть громче, чтобы закончить разговор, особенно «ОКАЯ» сказал: «Не хрен было из Москвы ехать, чтоб в обеденный перерыв по парку лазить. А недостатки я и без них все знаю. У меня обед».
Последние слова он сказал под одобрительный смех сидевших рядом офицеров.
Я не знаю, какими лично для Макарова были последствия этого случая, по должности не положено было. Но на подведении итогов наш автопарк был отмечен в лучшую сторону. А я для себя еще раз сделал вывод: «Война-войной, а ОБЕД – ПО РАСПОРЯДКУ».