С Наташей маленькой мы дружили. Вместе переезжали из одного здания областной больницы в другое. Я брала её с собой пить чай в комнате отдыха на врачебном участке, пока мы не обустроились на новом месте. Потом вдвоём сидели в кабинете Иришки, пока она была в отпуске. Мне очень долго – около месяца – техники не могли настроить компьютер после переезда. То одно, то другое… В общем, работа моя начиналась после того, как заканчивалась работа Наташи маленькой и я могла сесть за её компьютер. Отсюда возникло два обстоятельства: 1) я сидела на работе до 9-10 вечера; 2) заведующая стала говорить, что я не справляюсь с работой. И мне бесконечно-бесконечно надо было заново напоминать ей о том, что у меня не сделан компьютер, а согнать Наташу с компьютера Иры мне неудобно, потому что я сама же уговаривала её сесть со мной в один кабинет.
Наташе было 28 лет. У неё был ребёнок от предыдущего мужчины и брак с молодым мужчиной с красивой польской фамилией. Мужчина был военный со своей квартирой и машиной. На этом фоне меня удивляло, зачем Наташа что в поликлинике, что – после переезда - в другом здании ходит курить с охранниками. Принимает ухаживания техников. Зачем она даёт им повод? Я понимаю, была бы она никому не нужной свободной женщиной, у которой последний шанс и секса не было два года. Но, тут другое дело.
Пожилой охранник – один из тех, с которыми она курила – помог Наташе переносить компьютеры при переезде. Потом угостил пакетиком лекарства от простуды. А, потом пригласил её к себе на дачу. Наташа возмутилась: «Представляешь, какой нахал?!». Странно было бы, если бы он этого НЕ сделал. Но, это ладно. За Наташей заехал муж. Муж подошёл к охраннику, который как раз в это время курил, и сказал, чтобы тот его жену – ту, которая Наташа – больше к себе на дачу не приглашал. "Понял?". "Понял, только вас вместе". Наташа рассказала мне это, а в обед смотрю пьёт чай с конфетой, хотя жаловалась, что ничего с собой поесть в тот день не взяла. Откуда конфета? Охранник – тот самый – утром угостил. Спрашиваю: «Зачем ты взяла, если твой муж с ним только вчера вечером за тебя объяснился?», - «Ну, конфетку-то можно». При наблюдении за всем этим меня преследовало чувство, что в её жизни что-то решается, она проходит какое-то испытание, которое не проходит.
После этого случая с объяснением мужчин вечером и конфеткой на утро, муж подарил Наташе с зарплаты большой букет бордовых роз. Потом Наташа с супругом съездили отдохнуть в Белоруссию. А, потом муж сказал Наташе, что любит другую женщину и решился к ней уйти. Я узнала об этом от Иришки, когда спросила, куда исчезла Наташа. Наташа отпросилась на день, ещё на день и ещё на один день. Даже не знаю, оформляли ли это в отделе кадров или так её пожалели. Я, как дура, ходила к Наташе предложить ей свои гостевые визиты в спортклуб: «Наташа, не расстраивайся! Там столько приличных мужиков! Пошли со мной, нечего страдать!». Наташа трагично и надменно одновременно дала мне понять, чтобы я ей не досаждала: «Потом».
Наташа жила в квартире мужа. Вначале муж сказал, что она со своей дочкой может не торопиться освобождать квартиру. Поскольку она видимо слишком буквально поняла его слова, через время он попросил её поторопиться. От Иришки я узнала, что теперь уже бывший муж поделился с Наташей, что женщина, которую он любит тоже не свободна – у неё есть мужчина – и у неё, как и у него, есть своя квартира. Он просто тащится от неё и им хорошо вместе. Пересказывая всё это, Иришка многозначительно отметила, что женщина эта старше Наташи: "Ушёл не к молодой".
После этого я имела неосторожность при Наташе, которая переместилась в другой кабинет после возвращения Иришки из отпуска, поделиться с медсестрой Дашей тем, как переживаю за своего мужа. У мужа заболело горло – ему показалось, что в горле застряли остатки еды. Он приехал в больницу и я спрашивала Дашу к кому из врачей, в отсутствии заведующей, в ЛОР лучше обратиться. Слово за слово. Всё это – повторю – при Наташе, которая сузила глаза и с тоской и ненавистью отвела взгляд в сторону. Я сходила с мужем в ЛОР, договорилась с врачом, которую мне порекомендовала Даша. Муж у меня аллергик. В реанимации с отёком Квинке лежал. Никаких остатков еды, как казалось, не было, а вот горло отекло - очередной отёк Квинке. Ввели преднизолон. Когда я вернулась в отдел, меня ждал «сюрприз».
Я очень испугалась за мужа. Это был откат назад к временам, когда он не спал ночами из-за опасности удушья от отёка и пил преднизолон каждый день. Однако жалеть меня и сочувствовать никто не собирался. Заведующая спросила: «Ты пришла? У меня к тебе разговор». Она с вызовом кладёт передо мной стопку дел, которые я дала Наташе, чтобы она напечатала к ним бланки консультативных заключений.
Эти бланки нужны были для того, чтобы отправить дела на повторное рассмотрение заведующему отделением травматологии. Дела на пациентов, которые стояли в очереди на операции с прошлого года. Сотрудница отделения ввела в практику запрашивать периодически двадцать-тридцать дел, следующих по очереди, на даты госпитализации. Было у человека информационное письмо о том, что он стоит в листе ожидания на операцию, а тут – после повторного рассмотрения дела заведующим отделением – пациент получал приглашение на конкретную дату госпитализации - на 08.04.2020, например. Сотрудница отделения вначале сказала передать 40 таких дел, - были напечатаны бланки консультативных заключений. Потом эта женщина передумала, сказала передать 20 вместо 40. А, потом снова передумала и сказала: «Передай мне к тем 20 ещё 10 дел на коксартрозы и 5 на гонартрозы». С этими «передумываниями» я забыла, что на эти последние 10 дел консультативные заключения уже печатались и повторно отдала их оператору. Наташе надо было просто подойти ко мне и сказать, что на эти дела пустые бланки консультативных заключений уже есть, - вот они с оборотной стороны дел. Но, Наташа, послушав мой рассказ Даше о том, что мне есть о ком волноваться и прикинув, что муж у меня, хоть и больной, но есть и живём мы так, что друг за друга волнуемся, решила сделать мне гадость.
Вместо того, чтобы подойти ко мне – а я вернулась на работу за хороших 20 минут до окончания рабочего дня Наташи – она подошла ко второму документоведу, с которой я была в вялотекущих контрах. А, там дела попали к заведующей, которой Наташа и документовед представили ситуацию вот в каком виде: Алиса по два раза отправляет НОВЫЕ дела на консультативные заключения, из-за этого вот де идёт задержка по срокам обработки комплектов. Говорю заведующей, что это дела годичной давности, давно прошедшие все стадии согласований. Заведующая начинает листать дела, выдыхает и обмякает. Спрашивает документоведа: «Ты смотрела дела перед тем, как мне нести?». Нет, она не смотрела. А, зачем? И тут вставить бы люлей этой документоведше, за то, что она такой документовед, что документы не смотрит. И вообще не смотрит и, тем более, при попытке подлого навета. Но, с документоведом заведующая дружит и почему-то очень боится её потерять.
И так каждый раз, потому что этот случай был далеко не единственный.
Наташа печатает письмо с шаблона. Я говорю, что из шаблона нужно взять вот эту и эту части, а вот этот абзац с приказом печатать не надо. Она переспрашивает. Я повторяю. В итоге она печатает письмо со ссылкой на приказ, которую я просила не печатать и, вдобавок к этому, внутренний больничный приказ указывает как приказ Минздрава области! Заведующая с Иришкой оценили юмор. Исполнитель я! Наташа с всё тем же мрачным надменным пафосом заявила: «Мне что сказали, то я и напечатала». После того, как за это меня отчихвостила заведующая с Иришкой, когда оператор принесла мне очередное такое письмо, я проверила его уже внимательнее. Найдя ошибку пришла к ней в кабинет и спросила: «И это тоже я тебе так сказала напечатать?!».
Потом к Иришке пришла пациентка, которая оказалась родственницей Наташи. Наташа удалилась с ней к себе. Я пришла в её кабинет в разгар их беседы. Ко всем врачам-методистам операторы ходили забирать работу. Я работала недавно и была всего лишь медсестра. Носила документы для работы операторам сама. Нужно было объяснить свои пожелания к заданию, как сделать здесь и здесь. Наташа свысока меня перебила. Похлопала рукой по стульчику – как собачке показывают, куда прыгнуть – чтобы я положила документы и сказала мне выйти из кабинета: она разговаривает с пациенткой! Выходить не вариант – и вообще не вариант и, тем более, что всё это при свидетелях, с которыми мне дальше вместе работать. Отвечаю, что с пациенткой – насколько я понимаю – она общается не по работе, а на личные темы. И рабочее время (а я обращаюсь к ней по рабочему вопросу) – до 16:12, а сейчас 15:48. И раз пошёл такой разговор, то я никуда из этого кабинета не выйду, пока она не напечатает вот этот документ. Разговаривайте, я подожду. На подпись заведующей? Ничего страшного, я сама отнесу на подпись заведующей.
Пациентка начинает увещевать нас успокоиться и спешно собирается уходить. Наташа делает взгляд полный мести, задирает подбородок вверх и говорит сквозь зубы: «Хорошо. Ты у меня попрыгаешь. Я тебе сейчас ТА-А-АК напечатаю!». Я ей: «Напечатай-напечатай. Я подожду». Сажусь на стул и жду.
Когда я вернулась к себе в кабинет, через две минуты в него влетела заведующая с криком: «Что ты себе позволяешь!!!». Добрая жалостливая медсестра Даша следом за ней с криком: «Как ты с ней го-во-ри-ла!!!». Да, эта пациентка, с которой Наташа говорила, была её родная тётя! Она с ней два года не виделась! «Ты ВЫГНАЛА её родную тётю!!!». «Сказала выйти из кабинета? Ну, и вышла бы. Подумаешь. А, и правда, что ты в её кабинете забыла? Или ты как Раскольников: «Тварь дрожащая или право имею?». Ты всех к ногтю прижать хочешь? Думаешь, если у Наташи образования нет, ты её унижать имеешь право?!».
Я отвечаю Даше: «Почему ты молчала, когда Наташа большая на весь коридор на меня орала, что она с медсестрой разговаривать не будет? Что у неё высшее образование и я рядом с ней стоять не должна?!». Даша начинает орать мне в ответ: «Да, потому что она тогда тебе ПРАВИЛЬНО сказала. Потому что я С-РА-НА-Я медсестра!». Заведующая говорит: «Во, молодец Даша!». Я слушаю и смотрю на это и думаю: неужели мне одной кажется, что всё это ненормально?!
Иришка – постскриптум – ведёт со мной политпросвещение, на все лады увещевая обвинять во всём себя. Ну, подумаешь она тебя подставила. Да, мало ли в нашем отделе всего делается с ошибками. Досталось тебе от нас? Вариации на тему, что меня чехвостить можно, а оператор – она особенная – её трогать нельзя. А, зачем ты к ним, действительно, ходишь?! Сделай себе, как у меня, полочку для дел в работу операторам, пусть они сами к тебе приходят. По глупости я не нашла ничего лучшего, кроме как поделиться с Иришкой – амазонкой матерью-одиночкой – своим наблюдением по поводу Наташи. Я додумалась кому? – Иришке – сказать, что Наташа стала подставлять меня после того, как позавидовала, что мне есть о ком волноваться – что у меня есть муж. Что началось после этого…
На утро следующего рабочего дня я высказала заведующей идею Иришки о том, чтобы операторы ходили забирать работу ко мне в кабинет, как у всех врачей-методистов, а не я ходила к ним её относить. Это было при Иришке, которая сказала, что она такого не говорила и не имеет никакого отношения к этой идее. Заведующая с негодованием: «Нет, ну вы на неё посмотрите! Опять она хочет к себе особого отношения! Нашлась барыня! Только вчера с ней разговаривали! Никто к тебе ходить за делами не будет! Всё. Иди, давай, работай».
У меня была договорённость с Наташей, что дела, которые отдавались на печать консультативных заключений, когда бланки уже напечатаны. В это утро мне никто дела с бланками консультативных заключений не принёс. Я вслух при Иришке констатировала факт, сказала что-то вроде: «Понятно… Консультативные заключения теперь можно не ждать». Иришка осведомилась, о чём это я. Вошла в курс дела и с злобным взглядом гопника, который вышел «на район» заявила, чтобы я попробовала догадаться, почему Наташа теперь не будет мне носить дела с консультативными заключениями. Это, дескать, она благотворительностью занималась. И прочее на тему, что вся работа операторов это не работа, а дружба, а без дружбы они работать не обязаны. Иришка подпрыгнула, как укушенная, и побежала в кабинет документоведов кричать: «Кто носил ей дела с консультативными заключениями?! Значит так! Чтобы все запомнили, чтобы никто никогда ЕЙ больше дела с консультативными заключениями не носил!!!» Если кто это сделает, разговаривать будет с ней – с Иришкой! Документоведы – Наташа большая и вторая – тихо мирно пили чай и болтали о женском, когда с напором и криками прибежала Иришка. Они открыли рты от удивления и хотели бы, но не могли никак оправдаться, просто потому, что не понимали, о чём вообще разговор. По тому, как она орала, стало ясно, чего стоит её фарс с политпросвещением «миру-мир».
Всё это было так несправедливо в мой адрес, что я загадала про себя: если мне не показалось и Наташа действительно стала подставлять меня из-за того, что позавидовала, то Бог её накажет. Через неделю, когда я была одна в кабинете (Иришки не было), пришла молодая женщина, которая спросила, как найти заведующую. Она оператор и хочет оформить выход из декрета. Я попыталась отправить её в отдел кадров и к Миниюбке, которая в то время сидела с заведующей в одном кабинете. Но, нет. Миниюбка «отморозилась», а в отделе кадров эта женщина уже была. Просит помочь именно меня. Так я узнала, что оператор Наташа маленькая была на декретной ставке и сейчас ей пришло время с ней попрощаться.
Сердобольная заведующая на просьбу Наташи взять её на свободную ставку оператора в другой части отдела ответила отказом. Наташе соврала, что ставку сокращают. Иришке на коротке сообщила, что девочки операторы не захотели отдавать ставку – будут делить её на двоих. Руководительница клуба одиноких сердец мать-одиночка Иришка, конечно, не могла оставить товарища по несчастью в беде и договорилась устроить Наташу оператором в другой бумажный отдел больницы. Стараниями Иришки Наташу устроили, но что-то пошло не так. В итоге она оказалась на вольных хлебах. Жалко? Было ей меня жалко, когда я стенала, как бы мой муж с отёком Квинке на тот свет не отправился? Нет. Когда из-за неё на меня всех собак спустили? Нет, конечно.